Квази-мо Северюхин Олег

Глава 11

Честно говоря, я точно не знаю, действительно ли в моем финансовом успехе повинен Люций Фер или все это только результат моей предприимчивости и приложения своих знаний и умений в нужном месте и в нужное время.

Гордыня говорит, что это я сам сделал. Глас совести бубнит где-то внутри, что без помощи Люция Фера мне было бы очень трудно собрать аудиторию лиц, обиженную вниманием в своих странах, как в сильно демократических, так и в сильно недемократических обществах, где человек остается наедине с самим собой и никто не знает, кто живет рядом с тобой и чем знаменит тот или иной индивидуум. Кто-то же подвигнул их отказаться от ложной скромности и во весь голос заявить о себе?

Горе Богославии заключается в том, что народ богославский мыслит себя массой, которую должны вести за собой цари. Те, кто вырывались из массы, снова впихивались в эту массу и только единицы возводились в классики, и только им позволялось восхвалять себя и Богославию. Других, равноценных, гнобили откровенно и безжалостно.

– Для Богославии и одного Пушкина достаточно, – говорили одни цари.

– Для Богославии и одной Пугачевой достаточно, – говорили другие цари.

И только Запад ничего не говорил, готовя одно нашествие на Богославию за другим. Запад знал, что если Богославия освободится от оков самодержавия и социалистического тоталитаризма, то творческое начало выведет ее в число самых развитых и сильных стран мира. Но первое, что сделали «освободители от оков тоталитаризма», они разрушили великое государство до основания. И все.

До сих пор народ в нашей стране живет сам по себе, и правительство живет само по себе. Оно делает вид, что управляет страной, а народ делает вид, что подчиняется управлению, по своему наитию тормозя реформу, уничтожение самой совершенной системы образования и развивая предпринимательство в обход мер, направленных на уничтожение его. Народ, выживший во время монгольского ига, затем ига одной партии, выживет и во время ига другой партии и ее приспешников.

Генетически и на подсознательном уровне народ наш напевает про себя гимн непонятной революции. И не понятно, революции ли? Может быть, эволюции? Может, об этом говорил француз Эжен Потье:

Так кто же такой ни Бог, ни царь и не герой? Вы еще не догадались? А я уже догадался. Это Люций Фер. Там, где находится его епархия, основным элементом является горн и горячее железо. И, похоже, что я избран им для того, чтобы объединить людей посредством создания Всебогославской, а потом и Всемирной доски почета граждан, где будут находиться люди, заявившие о желании жить активной жизнью в свободном обществе. В обществе, где законы будет определять народ, а не законы будут определять рамки жизни свободных граждан.

Я был бы не я, если бы не сидел и не размышлял о том, а что же будет потом. Через сто лет. Через двести лет. Разум говорил мне:

– Так ли тебе важно, что будет через сто лет, когда тебя давно не будет, никто не будет знать твоего имени, и не будет догадываться, что ты жил на белом свете?

– Да, мне это важно, – говорила моя сущность, – я для того появился на этот свет, чтобы оставить здесь след и сделать то, что окажет влияние на ход всей истории и через сто, и через двести лет.

– Я умолкаю, – сказал мой разум, – с сущностью богославского человека спорить трудно. Если тебе не переломают ноги, то ты добьешься всего, что хотел.

Я добьюсь, это точно, но мне нужно поговорить с Люцием Фером. Обговорить все, что касается будущего.

Мои дальнейшие мысли прервал звонок в дверь. В дверях стоял аккуратно одетый мужчина, держа в руках раскрытое удостоверение в красных корочках.

– Федеральная служба безопасности, капитан Федоров, – четко доложил он, – предъявите ваш паспорт и распишитесь в получении повестки.

Я расписался и взял серенький листочек. Капитан ушел. В повестке написано: «Такого-то числа гражданин Алексеев Алексей Алексеевич приглашается на прием к начальнику управления Федеральной службы безопасности Богославии по Энской области генерал-майору Митрофанову Леониду Ивановичу. В случае неявки в указный в повестке срок, лицо может быть подвергнуто принудительному доставлению по указанному адресу».

Как говорится, насильно мил не будешь, но лучше не вынуждать к применению силы.

Глава 12

Кабинет начальника управления безопасности был просторным и светлым. Не было никаких дубовых панелей а ля Николай Ежов и тяжелых двухтумбовых письменных столов жандармского управления последних императоров Богославии с обязательным чернильным прибором каслинского чугунного литья и жестяной табличкой ХОЗУ НКВД. И генерал был не в форме, а в модном костюме, и возрасту ему было чуть более сорока лет.

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич, – приветливо сказал он, – вы хотели встретиться со мной? Желание народа – закон для нас. Вы хотели поговорить о своем будущем? И мы хотели поговорить о вашем будущем. Присаживайтесь поближе к столу.

Я был просто поражен. Неужели Люций Фер проник в святая святых нашего государства – неподкупные органы безопасности? Да, хотя, какая это святая святых? И органы безопасности делают не то, что предписывает закон, а то, что им прикажут сверху. Вся неподкупность заключается в том, что они по приказу делают то, что другие делают за большие взятки. Вот и вся разница.

Сначала органы безопасности были под неусыпным партийным контролем и, Боже упаси, если в поле зрения попадет член ЦК КПСС и выше и их родственники. В этом случае чекисты должны были срочно сжечь или сжевать без соли полученные компрометирующие материалы и бежать с этого места без оглядки, забыв о том, что произошло. Даже в эпоху самодержавия органы дознания и контрразведки имели больше прав, чем с 1917 года и по наше время.

Не будем касаться чекистских органов времен Дзержинского. Была задача полного уничтожения дворянства и разночинцев, составлявших большую часть интеллигенции. И была дана полная свобода на уничтожение образованного класса в Богославии. Так что, свобода свободе рознь.

Потом эту свободу направили на создание Беломорско-Балтийского канала, ДнепроГЭСа, Байкало-Амурской магистрали, лесозаготовки и прочие объекты народного хозяйства, куда не хотели идти нормальные граждане, коих не коснулась чистая рука людей с холодной головой и горячим сердцем.

С начальником управления ФСБ-НКВД я встречаться не хотел. Даже в мыслях не было, но повестку вручили сразу, как только я захотел встретиться с Люцием Фером.

– Прежде чем рассказать вам о вашем будущем, мы хотели бы послушать вас о вашем будущем, как вы его представляете, – ласково сказал генерал Митрофанов.

– А чего меня слушать? – пошутил я. – Я же не соловей и предсказаниями никогда не занимался. Вы меня вызвали, вот и расскажите мне о моем будущем. Ваше ведомство располагается в бывшем здании губернской епархии, тут немало исповедей было и пророчеств всяких. Я послушаю, может, и поддакну в чем-нибудь.

– Интересный вы человек, Алексей Алексеевич, – сказал с улыбкой генерал, – интеллигент, учитель, не сидели, а говорите, как прожженный уголовник, которому терять нечего. Времена сейчас новые, закон блюдем, невинных людей не обижаем, а нам все тридцатые годы прошлого столетия поминают. Нехорошо это.

– Может, и нехорошо это, господин генерал, – ответил я, – да только то, что было, из памяти народной еще лет двести не вытравишь. Если мы про это поминать не будем, то станем совершенно слепыми.

– Как это слепыми? – не понял генерал.

– Очень просто, – улыбнулся я, – кто старое помянет – тому глаз вон, а кто старое забудет – тому оба глаза вон. Если вам не напоминать, так и ослепнете по Божьей заповеди.

– Вот оно что, – сказал протяжно начальник управления. – А для какой цели вы создали эту доску почета? Кто вас уполномочил на это дело? Это как награда, а награждать имеет право только государство и органы, этим государством уполномоченные.

– Так это государство уполномочило за четыре миллиона рублей награждать людей золотым орденом с бриллиантами «Почетный гость Богославии»? – отпарировал я. – А губернаторы и министры, увешанные плечевыми орденскими лентами общественных орденов, это все с согласия государства делается?

– Ну, захотелось человеку кавалером блестящего ордена с лентой побыть, – засмеялся генерал, – купил орден, покрасовался, но ведь потом-то он его никому и не показывает, чтобы на смех не подняли.

– Так и я помогаю людям быть на виду, – сказал я, – они люди заслуженные, доходы не позволяют им ордена покупать, а те, кто представляет к награждению, представляют только удобных людей, вот они и находят отдушину у меня. Вы должны мне спасибо сказать, что я волну народного недовольства властью сглаживаю.

– Вот и я позвал вас, чтобы сказать спасибо за это и договориться с вами на тему доведения до этих людей нужной нам информации, – сказал Митрофанов, – формирования, так сказать, нужного общественного мнения, чтобы ваше будущее было безоблачным и беспроблемным.

– Ловко вы завернули, – улыбнулся я, – как это по-детективному? Вербовка в форме прямого предложения с элементами психологического воздействия? Чтобы делать такое предложение, нужно быть твердо уверенным в том, что это предложение будет принято. А если я не соглашусь?

– А ничего страшного, – сказал генерал, – будем считать, что не договорились и будущее ваше мы гарантировать не можем. Пустим все на самотек. Вы, кстати, гипнозом не увлекаетесь?

– Гипнозом? – переспросил я. – С чего бы это и почему вы задаете мне этот вопрос?

– Рэкетиры из страховой компании получили не синдром Квазимодо, – сказал Митрофанов, – это результат гипнотического воздействия на психику человека. Пока не известно, кто у нас в регионе такой сильный гипнотизер. Все имеющиеся гипнотизеры так и не могли ничего сделать. Вы подумайте, может этим бедолагам можно помочь?

– Вы считаете, что рэкет можно продолжать, главное снять воздействие на бандитов? – спросил я.

Генерал махнул рукой, как бы показывая, что он ничего с этим сделать не может, крыша сильна и дал понять, что наша аудиенция окончена.

Нет, это не Люций Фер. Кишка тонковата. Все около вертикали власти кормятся. Царю служат, а не закону и государству.

Глава 13

Я шел по улице и думал, для чего я всем сдался? Живу себе и никого не трогаю, но почему вся государственная и негосударственная машина вдруг начала крутиться вокруг меня? А, может, это я так думаю, а вокруг меня ничего не крутится. Жизнь идет так, как и шла, но дома в почтовом ящике я вдруг увидел письмо в голубом конвертике со штампом областной администрации. Открываю. Приглашение на встречу с губернатором. Дата и время. Номер телефона, по которому мне нужно позвонить, чтобы за мной прислали машину. И никаких угроз насильственного препровождения пред начальственные очи.

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич, – любезно сказал губернатор и указал рукой на глубокое кожаное кресло, стоящее рядом с резным столиком красного дерева.

Обстановка в кабинете своим богатством, изысканностью и шармом начала двадцать первого века говорила о том, что вы находитесь во владениях миллиардера, которому некуда девать свои деньги. Он тратит их на то, чтобы набивать ассигнациями диванные подушки и спинки высоких готических кресел вдоль огромного из ценных пород дерева стола для совещаний с подчиненными.

– Сок, коньяк, кофе? – Он махнул рукой и из подсобной комнаты выкатился столик со всем этим.

Столик выкатился не сам. Его катила дама с белыми крашеными волосами, в белой блузке, черной юбке и в туфлях на высоком каблуке. Эта одежда так подчеркивала живописные формы дамы, что редкий человек не испытает мгновенного желания овладеть этой женщиной немедленно. Продумано все до мелочей. Особенно бросались в глаза хищные ногти-когти, покрашенные в ядовито-желтый цвет.

Я помню этого губернатора еще с первых, с выборных сроков его правления. Тогда бы он был, как говорится, от сохи. Первый президент назначил его губернатором из председателей облисполкома, но к концу первого срока правления создалась ситуация, что народ больше его не изберет.

Как мне рассказывали некоторые мои знакомые, губернатор разогнал всех приставленных к нему имиджмейкеров, но первый президент ласково поговорил с ним по телефону и сразу начались метаморфозы с человеком, бывшим начальником строительного треста и с методикой управления строителями.

Первой изменилась прическа. Прилизанные волосы с проборчиком, разделяющим волосы на правую и левую пряди, сменились модельной стрижкой, удлинившей голову и придавшей ей приятную форму. Серый костюм «а ля зав клубом товарищ Огурцов» сменился на темно-синий однобортный костюм от модных портных в одной из западных стран. Рубашка, галстук и главное – манеры. Задумчивость и загадочность с жестом значительности правой руки.

И он выиграл первые выборы, потому что это было внове, и никто не смог представить чего-то более значительного. Все-таки, административный ресурс – это великое дело. Потом переизбрания пошли своим чередом. Тут бы ему по закону и оставить должность, как человеку, отслужившему два срока подряд, но грянула мода на губернаторские назначения, и он в пятый раз стал губернатором. Люди так и смеялись, что произошла сокрушительная победа демократии в Богославии.

Губернатор ходил вокруг меня и что-то говорил, поднимая руку с жестом многозначительности. Из всего множества слов я понял, что, оказывается, я стал самым значительным бизнесменом в области, соединившим значительные финансовые средства и возможность оказания влияния на сто тысяч человек во всем мире, что дает мне возможность в любой момент провести виртуальный съезд и создать политическую партию Всебогославского или Всемирного типа. Поэтому мне предлагается занять пост руководителя управления по партийной работе в администрации области.

– Спасибо за доверие, господин губернатор, – сказал я, – но государственная должность предполагает закрытие бизнеса и не иметь никаких связей с ним.

– Боже мой, – заулыбался губернатор, – ну кто же сегодня смотрит на эти мелочи? Посмотрите, везде первое лицо – высший государственный чиновник, а его жена гениальный и преуспевающий бизнесмен. Передадите все своей жене, а сами займетесь партийными делами. Тут у нас намечаются интересные мероприятия, – и он подмигнул мне, подняв вверх большой палец.

– И здесь незадача, – сказал я, – я пока не женат.

– Да разве это проблема, – сказал губернатор, – мы вас сейчас женим на самой завидной невесте, породнитесь с немалыми финансами, войдете в состав региональной элиты. Да передайте свой бизнес какому-нибудь родственнику, а мы уж за ним присмотрим, проконтролируем, так сказать, – губернатор, похоже, стал раздражаться тем, что я не кинулся к нему с благодарностями за предложенную мне должность, а сижу и размышляю о своем бизнесе. А бизнес у меня получился немалый. Сто тысяч человек размещено на моей доске почета и каждый уплатил мне за работу по пятнадцать долларов. Количество участников месяц от месяца растет и все это за каких-то три месяца.

– Мне нужно подумать, господин губернатор, – сказал я.

Губернатор остановился и удивленно поглядел на меня. Вероятно, не часто его речи заканчиваются таким обломом.

– Ну, думайте, – сказал он разочарованно, сел к своему столу и начал разбирать бумаги.

На следующий день в мою квартиру пришли представители пожарной инспекции с предписанием проверки пожарного состояния объекта по моему адресу.

– Извините, – сказал я пожарным, – я не заказывал комиссионную проверку пожарного состояния моей квартиры.

– Нас это не касается, – сказал пожарный майор. Наверное, его можно было назвать и брандмайор, – этот адрес указан как юридический адрес индивидуального предпринимателя, и мы обязаны проверить его на пожарную пригодность.

Пока мы разговаривали, его помощники исписывали листки своих блокнотов, находя пожарные нарушения на каждом шагу.

– Мы опечатаем это помещение как опасный в пожарном отношении объект, – сказал брандмайор.

– А как же я? – удивленно спросил я.

– А нас это не касается, – сказал майор. – Устраните нарушения, и мы снова направим комиссию для проверки. А сейчас вы должны покинуть это помещение в течение получаса.

Я забрал системный блок своего компьютера, взял туалетные принадлежности, портфель с тетрадками, оделся и вышел из квартиры. Пожарные наклеили на дверь бумажку с печатями и предупредили, что нарушение целостности ее влечет за собой от административной до уголовной ответственности.

Пока мы стояли у дверей, подошло еще три человека.

– Вы как на пожар прибыли, – засмеялся старший из прибывших. – Потребнадзор не всегда за вами успевает. Вы ответственный за помещение? – обратился он ко мне.

Я кивнул головой.

– Вот как устраните нарушения пожарного надзора, так ждите нашего прибытия. Можете даже подготовиться, – и они вместе пошли к выходу, обсуждая что-то на ходу.

Я стоял и думал о том, что это не проделки Люция Фера. Но и без его участия дело не обошлось.

Глава 14

Я стоял на улице и не знал, куда мне идти. Хорошо, что я холост. А если бы меня выгнали из квартиры вместе с семьей? Это даже дико представить, но сколько примеров того, когда государственные органы выкидывали людей из своих квартир? Все эти случаи даже не перечтешь. Народное государство. Капитализм с человеческим и народным лицом. Я даже взятки не стал предлагать, потому что люди пришли подневольные, им дали задание, и они бегом помчались его исполнять. Предложил бы взятку и был бы привлечен к ответственности за взяткодательство. Тут любой взяточник встанет на сторону закона, и с болью в сердце будет доказывать свою кристальную честность и бессребреничество в вопросах исполнения служебного долга. Ему за это еще орден какой-нибудь дадут или медаль.

Может, подать на них в суд? Можно. И суд опротестует их действия, потому что это настолько вопиюще, что пробы ставить некуда. Хотя и на суд надежды тоже маленькие. Независимость судов – это раздел нашей богославской жизненной фантастики. Скажут – оправдают, скажут – осудят. А не сделают так, как им сказали, то потом пожалеют. Но нужно время, чтобы в суд заявление подать и доказательства беззакония предъявить. А дело к вечеру, да и морозно на улице. Пойду в гостиницу. Слава Богу, что времена изменились, и никто не будет до меня докапываться, почему это я с местной пропиской вдруг поселяюсь в гостинице.

Я поселился в гостинице и поужинал в ресторане. Знаете, это даже неплохо. То я готовил ужин себе, а тут все принесли уже готовое, и все с поклонами и улыбками для поднятия аппетита.

После ужина я принял душ. В самом хорошем расположении духа с пультом от телевизора в руках завалился в мягкую постель на скрипучую кровать.

В телевизоре было весело как во время застоя при незабвенном Леониде Ильиче Брежневе, когда новости и нововведения сыпались одно за другим. То пленум ЦК КПСС примет постановление о работе с письмами граждан, то постановление о развитии рационализаторства и внедрении новых идей в производство и в управление.

Новации и инновации.

То какого-нибудь деятеля награждали высшим орденом в честь юбилея или в связи 50, 55, 60, 65, 70, 75 и 80-летием.

То комитет по Ленинским и Государственным премиям объявлял лауреатов на нынешний год.

То выборы в Верховные и местные советы от нерушимого блока коммунистов и беспартийных.

То о выпуске новой народной модели на Тольяттинском автомобильном заводе для удовлетворения все возрастающих потребностей советских людей.

То о преодолении дефицита в туалетном мыле и зубной пасте. Мойтесь на здоровье, дорогие советские граждане.

То вдруг речь заходит о генофонде единой общности советский народ и выходит грозное Постановление ЦК о борьбе с пьянством и алкоголизмом.

Все так знакомо, что заменяй те фамилии на фамилии нынешних руководителей и все будет так же, как и было. За исключением того, что великого государства не стало. А оно, может, и к лучшему. Нехай живут сами по себе те, для кого все отправлялось в первую очередь, оставляя во второй очереди население Богославии. Если бы не воровали, то и жили бы мы как при коммунизме.

Нужно сказать прямо, что Великая Богославия была империей. Национальной империей, как и все другие исторические империи. А национальные империи закономерно распадаются. Но и «чистая» Богославия так и осталась национальной империей. Кроме областей и краев есть национальные республики, пытающиеся ввести свои государственные языки в ущерб государственному. В каждой республике свои президенты, правительства, академии наук и прочие атрибуты государственности, включая конституции, гербы, гимны и флаги. Подспудно готовятся национальные военные кадры, готовые на базе имперских вооруженных сил создать свою оборону. Органы безопасности и внутренних дел по виду как бы федеральные, а по сути – национальные. И федерация – это временный союз национальных субъектов. Уж до чего был крепок прежний Союз, и тот мгновенно развалился при отсутствии репрессий и исчезновении единой коммунистической партии.

В гостинице была трансляция только разрешенных государственных каналов, по которым шла разрешенная информация о событиях нашей жизни.

Все у нас хорошо, хотя кое-кто и кое-где у нас порой честно жить не хочет. Милиция перехлестывала в своем усердии по наведению порядка, за что ее были вынуждены критиковать.

Повсюду катастрофы, пожары, аварии, кровь льется рекой. На дорогах идут настоящие сражения. В год от дорожно-транспортных происшествий погибает примерно три дивизии богославских граждан и не менее девяти дивизий получают боевые травмы.

На одной сибирской ГЭС два дня болтало в разные стороны энергоблок. Доболтало до такой степени, что турбину сорвало с креплений и весь машинный зал залило в мгновение ока, не оставив никому шансов на выживание. Не помогла надежда на авось, а десятки семей осиротели. Электростанция частная. Деньги за электричество гребли немалые, а ремонтом занимались спустя рукава.

Такое при Леониде Ильиче не показывали. Народ не травмировали. Весь мир запасался дозиметрами, бросал огромные средства в изучение методики лечения лучевой болезни, а мы спокойно себе жили, зная, что на Припяти хлопнул энергоблок и его успешно заглушили. Меньше знаешь, крепче спишь.

Наше руководство и до сих пор крепко хранит секреты полишинеля, о которых знает весь мир.

Наши, не моргнув взглядом, бодро отвечают: ничего не знаем, таких сведений нет, это все пропаганда и враждебные выпады против нашего государства. Зато потом, когда уже некуда деваться, скромно говорят: надо же, действительно, в углу бумажка завалялась. Да, лежал с голой женщиной в постели, но я ни-ни, к ней даже пальцем не притронулся, хотя лежал на ней сверху. Это случайность.

Кого хотим обмануть? Лучшая оборона – это нападение. Хотите ясности по такому-то вопросу? А получайте эту ясность. Пусть весь мир на вас полюбуется, какие вы были в свете этой ситуации. Но кто на это пойдет? На это нужна политическая воля. И слово нужно веское иметь, а не гадить себе же на выборах в соседних республиках, заведомо обрекая на поражение тех кандидатов, которые были бы меньшим злом для нас.

Когда нет друзей, то нужно всех врагов делать друзьями, а для этого нужно учиться у наших врагов и не стесняться делать то же, что и они. Среди волков нужно быть волком, среди тигров – тигром, главное – не оказаться бараном среди баранов. А мы пока в стаю волков не влились.

А все почему? Да потому, что пока в стране правит коррупция, Богославии не бывать в числе мировых держав и не решить вопрос социальной справедливости. В угожденье Богу злата, край на край встает войной. И людская кровь рекой по клинку течет булата, люди гибнут за металл, люди гибнут за металл…

Глава 15

Утром я встал с бодрым настроением и с намерением, что если кого-то и посылать, то посылать нужно прямо и громко.

В школе на меня все поглядывали как-то искоса, и никто не пытался со мной заговорить.

После уроков меня вызвала директорша и спросила, не хочу ли я взять на какое-то время отпуск и за свой счет. Я тут же написал заявление и отдал его в директорские руки.

Все понятно. Обкладывают со всех сторон. То ли еще будет.

Я нанял такси и подъехал к дому. На лестничной площадке около моей квартиры стояли два родственника и тихонько разговаривали.

– Нет, ты смотри чего удумал, ленту наклеил от пожарной инспекции, чтобы мы к нему домой не приходили, куркуль недорезанный, – говорил один родственник.

– Да он с детства такой прижимистый был, сейчас в деньгах купается, а нам хоть бы по миллиону дал для того, чтобы гульнуть вволю, – сказал другой.

Я тихонько развернулся и вышел на улицу. Заехал домой к бухгалтерше. Она тоже работала на дому. Квартирка тесная, а бумаг становится все больше. Дал задание подобрать одну квартиру для меня, а другую как служебную – для нее. Оформление документов проверю сам.

Я еще не привык быть богатым. Трата денег для меня представляла некоторую трудность. Сам термин «трата денег» глубоко порочен. Деньги зарабатываются не для того, чтобы тратиться, то есть утрачиваться. Расходы – это экономическая категория, связанная с выбытием денежных средств и имущества для приобретения новых средств и имущества. И расходы, как правило, связаны с дальнейшим развитием своего дела.

Как только увидишь человека, который хапнул толику денег и сразу побежал устраивать многодневные празднества в ресторане или начал игру в казино, то от этого человека нужно держаться подальше. Это купчишка, который пропьет твои же деньги из совместного дела, или игрок, который мать свою проиграет в карты, а о ваших деньгах даже и не подумает.

И еще есть одна примета. Человек, который берет для себя все самое дорогое, скоро вылетит в трубу. Деньги зарабатываются не для шика, а для дела.

Из представленных мне вариантов жилья я выбрал не квартиру, а отдельный домик в деловой части города. Можно даже сказать, что в центре города. Недешево, но всегда в городе. Когда-то это был старинный городской парк, где гуляли дамы и господа и где потом большевики расстреливали своих врагов. Но потом парк был заброшен, затем окультурен. Правда, окультурена только маленькая часть, а вся остальная территория пущена под строительство резиденций для власть имущих.

Мое решение было похоже на то, как если бы я взял палку и сбил из-под стрехи бумажный домик-шар диких ос. В течение недели мне никак не удавалось оформить документы о купле недвижимости. Что может быть проще, когда ты осмотрел дом и тебе он понравился. Тут же подписывается соглашение-договор, где одна сторона продает, а другая сторона покупает и дается целый перечень того, что покупается с указанием состояния и работоспособности, указывается цена и способ оплаты. Соглашение регистрируется у нотариуса, владелец-продавец выписывает счет, счет оплачивается, новому владельцу-покупателю выдаются все документы и ему не нужно бегать по организациям, подтверждая право собственности и еще раз получая паспорт на дом в бюро технической информации. Все это уже сделано.

Но это у них, а не у нас. У нас все делается по старинке. Купить дом не проблема. Проблемы начнутся потом. Я не буду их описывать. Пусть человек столкнется с ними сам и, если он потомственный интеллигент даже в седьмом колене, то к концу оформления недвижимости будет материться по любому поводу как потомственный сапожник. А все потому, что у нас у власти находятся политики, а не управленцы.

Политик ради достижения консенсуса по всем вопросам плетет паутину бюрократии, пристраивая отпрысков людей, поддержавших его. А у чиновников задача запутать дело так, чтобы распутать можно было только с его помощью.

Помимо огромной паутины, каждый паучок плетет свою паутину. Управленец разрывает паутинные связи и обеспечивает рациональность расстановки специалистов, безжалостно избавляясь от балласта, поставленного на синекуры.

Лед тронулся только тогда, когда мне позвонили из управления внутренних дел и любезно попросили прийти к ним в удобное для меня время для выяснения некоторых вопросов.

– Алексей Алексеевич, – говорил приятный голос, – извините, что беспокоим вас во время отдыха, но мы никак не могли найти вас раньше. Только сейчас случайно узнали, что вы живете в гостинице. Не будете ли так любезны, сообщить нам, в какое время вы сможете зайти к начальнику отдела по взаимодействию с административными органами для выяснения некоторых вопросов.

Я человек отпускной и назвал время одиннадцать часов следующего дня.

На следующий день я сидел в кабинете любезного подполковника милиции и пил вместе с ним чай с лимоном.

– Может, бутербродик с сервелатом? – осведомился хозяин кабинета.

– Спасибо, я не так давно позавтракал, – вежливо отказался я.

До чего же приятно, когда в правоохранительных органах тебя встречают как человека. Работа у них собачья, немного поработаешь и сам собачиться начинаешь. Да ведь только работник дело должен ставить так, что не он собачится, а призывает к порядку тех, кто начинает собачиться. Знаю, что трудно, но это так. Это как учитель, который использует политику кнута и пряника, чтобы учить маленького человека своему предмету, а также научить быть человеком. И по размеру человека должны выбираться размеры кнута и пряника. Иногда пряником печатным можно так припечатать по голове ничего не понимающего человека, что он сразу все поймет и будет еще оправдываться, а чего раньше так прямо и не сказали, а то все намеками да намеками…

Глава 16

– Алексей Алексеевич, будьте так любезны рассказать, как выглядели работники пожарной инспекции и Потребнадзора, когда производили проверку помещений в снимаемой вами квартире? – спросил меня подполковник.

– Нормально выглядели, господин подполковник, – сказал я, – очень даже бодро, энергично, можно сказать.

– Если не трудно, то называйте меня просто Павел Иванович, – попросил подполковник, – а грубостей в отношении вас они не допускали?

– Да нет, грубостей я не отметил, Павел Иванович, – сказал я, – разве что принципиальность профессиональная, но она у каждого должна быть.

– А вы про них ничего плохого не подумали? – спросил подполковник.

– А вы поставьте себя на мое место, – улыбнулся я, – к вам домой придет сотрудник пожарной охраны или Потребнадзора, скажет, что у вас все плохо и что он вашу квартиру опечатывает до устранения всех недостатков, но в квартиру вы не имеете права заходить, потому что она будет опечатана.

– А вы не вспомните, какими именно словами вы их про себя материли? – оживился Павел Иванович.

– Это еще зачем? – удивился я. – Чтобы записать эти слова, задокументировать, так сказать, мои мысли и привлечь к ответственности за оскорбление сотрудников государственных органов при исполнении ими своих служебных обязанностей? Нет уж, увольте. Я про себя восторгался тем, какие это хорошие люди и как бы нам хорошо жилось, если бы все люди были такими же, как они. Но и это я сказал не для записи. А к чему все эти вопросы?

– Видите ли, – замялся подполковник, – у сотрудников, которые приходили к вам, обнаружился синдром Квазимодо средней тяжести.

– Как это средней тяжести? – не понял я.

– Ну, это когда скрючена половина тела, правая или левая часть его и горб растет на скрюченной стороне. Человек с трудом говорит и вообще, с одной стороны нормальный человек, а с другой стороны – настоящий Квазимодо.

– Понятно, – сказал я, – а я-то здесь причем?

– Как вам сказать, – Павел Иванович крутился как на горячей сковородке, – есть предположение, что вы обладаете какими-то возможностями вызывать синдром Квазимодо по уровню ваших отношений с конкретными людьми. Все больные с синдромом общались только с вами, и общение было не самым лицеприятным. Вот мы и пытаемся найти рецепт для лечения этого синдрома, потому что врачи бессильны что-то сделать. Приведение заболевших в состояние гипноза привело к тому, что они дословно рассказывают об их встрече с вами. С вашей стороны ничего предосудительного нет, а вот люди страдают…

– Это кто же страдает, рэкетиры? – ухмыльнулся я. – Может, им еще ордена выдать?

– Что вы, что вы, Алексей Алексеевич, – замахал руками Павел Иванович, – с рэкетом мы разберемся и спуску им не дадим, а как же с остальными людьми?

– С какими остальными людьми? – удивленно спросил я. – Я встречался только с начальником управления службы безопасности, он у вас тут через стенку сидит, и с губернатором. Кто же еще другие люди?

– У начальника управления глаз дергается, а у губернатора щека, – приложив палец к губам, сказал подполковник. – Тут целая цепочка людей, от которых зависит покупка вашего особняка. Если внимательно посмотреть, то можно увидеть исходный элемент этой цепочки, откуда она потянулась. Я даже говорить не буду об этом, чтобы не навлекать на себя неприятности, да и вас сердить не хочу, не пристало мне скрюченным в форме ходить.

– Даже не знаю, что и сказать вам, Павел Иванович, – сказал я. – Прекрасно понимаю, что результаты нашей встречи ждут многие люди, которые совершенно не виноваты в том, что и они стали жертвой синдрома Квазимодо. Я так понимаю, что неправедные приказы вызывают это заболевание. Дать какой-то определенный совет тоже не могу, сам теряюсь в загадках, но очевидно, и это невозможно отрицать, что синдром поражает тех, кто, мягко говоря, не слишком любезен со мной. Недавно я детям на уроке рассказывал притчу про крошку енота, который ужасно боялся того ужасного, кто живет в озере. Мама посоветовала крошке еноту улыбнуться тому ужасному, кто живет в озере. Кое-как крошка енот заставил себя улыбнуться тому ужасному, и тот ужасный в ответ улыбнулся ему. Может, и в нашей ситуации прибегнуть к тому же рецепту. Дать суду возможность судить рэкетиров по закону, а не по телефонному звонку. Посмотрите, что станет с Квазимодами после вынесения им приговора. Ведь по сути – Квазимодо человек доброй души, но с уродливой внешностью. Просто синдром Квазимодо исправляет несоответствие красивой внешности и злой души.

– Что-то не понял, Алексей Алексеевич, – переспросил меня подполковник, – повторите еще раз последний тезис.

– Как я понимаю, – сказал я, – синдром поражает людей с красивой внешностью и злой душой. Злой душе должна соответствовать некрасивая внешность. Как они очистят свою душу, так они и могут вылечиться. Но это только мое предположение. Пусть для начала в церковь сходят, грехи свои замолят. Нет, церковь тут не поможет. Вон сколько церквей отгрохали, губернатор на каждый престольный праздник вместе со своими приближенными со свечками стоит, лоб свой крестит, а щека-то все равно дергается. Пусть не побрезгуют со мной связаться да свои прегрешения вежливым словом и очистить. Но еще раз повторяю, что это только мои предположения.

– Спасибо, Алексей Алексеевич, – сказал подполковник, – вроде бы все логично, да только кто мне поверит на слово…

Я открыл рот для того, чтобы спросить о том, почему он сразу не предупредил о том, что будет вестись запись беседы, но подполковник, прижав руки к груди, мне даже слова сказать не дал:

– Алексей Алексеевич, не серчайте на меня, я человек подневольный, неужели я не знаю требования уголовно-процессуального кодекса? Да и вы не задержанный, и не подследственный, а просто гражданин, которого пригласили только для выяснения некоторых деталей, которые непонятны нам. Как эксперта, так сказать. Все-таки, это моя вина в том, что я не сказал вам о звукозаписи. Нужно было сразу сказать. Вы человек разумный и правильно бы поняли.

– Не беспокойтесь, Павел Иванович, – сказал я, – я на вас зла не держу. Пусть будет записано. Между нами, концовку записи с нашим разговором отрежьте. Ни к чему гусей дразнить.

– Все сделаю, Алексей Алексеевич, – заговорщически шепнул подполковник, пожал мне руку и проводил до дверей кабинета.

Глава 17

Я шел в гостиницу и думал о том, что весь комплекс мер в отношении меня еще и не начинался. Так себе, цветочки, есть еще рейдерство, то есть перехват и отнимание бизнеса, физическое воздействие и высшая степень делового сотрудничества – заказные убийства, которые очень трудно расследуются, потому что следственным органам постоянно и со всех сторон втыкают палки в колеса. Все об этом знают, но делают серьезный вид, морщат репу, говорят суровые слова, грозят пальчиком и все остается там, где оно остановилось.

Все знают, кто останавливает следствие, и все молчат. Получается, что люди, которые мешают, и есть соучастники по этому делу. Вот где нужен синдром Квазимодо. Как только поднял трубку сказать, чтобы там шибко не активничали в расследовании в отношении моего корешка, так человека бы и скорежило со всех сторон. А человек с синдромом Квазимодо – это записная сволочь, на которую и клеймо ставить некуда. Делать ей на государевой службе нечего. Вот тогда другой приспешник преступности в государственных органах прижмется или сам уйдет со службы, чтобы его не выгнали по синдрому.

В нашей стране человек не защищен никем. Он может защищаться только сам и то при попытке самозащиты на него будет брошена вся свора правоохранителей.

Все новостные ленты заполнены сообщениями о том, что в столице подполковник милиции застрелил водителя снегоуборочной машины, задевшего бампер его автомашины. Другой милиционер в Томске забил до полусмерти журналиста, попавшего в вытрезвитель и журналист до сих пор в коме. На Алтае участковый уполномоченный забил насмерть студента. В Москве начальник отделения милиции начал отстреливать как куропаток посетителей универмага. В Пензе милиционера подозревают в похищении людей и вымогательстве. И это сразу после того, как президент пообещал навести порядок в милиции, чтобы граждане не страшились человека в милицейской форме.

Защита от милицейского произвола будет расценена как применение силы против представителей правоохранительных органов и защищавшегося упекут в тюрьму так, что вряд ли до конца дней своих он выйдет оттуда.

Самих милиционеров, выступивших против преступников в форме, преследуют как закоренелых преступников, возбуждают на них уголовные дела, запрещают прописывать их в других местах жительства, хотя, вроде бы, институт прописки и крепостного права в Богославии отменены.

А попробуй защититься от бандита? Да еще использовать против пистолета палку или кирпич и нанести налетчику увечья? Припишут превышение пределов необходимой обороны и посадят так, что никто даже и руку не поднимет, чтобы защитить себя или ближнего.

Наше народное государство в лице правительства делает все, чтобы численность населения неуклонно снижалась, и чтобы все были этим довольны. А доволен ли этим народ, ему наплевать с большой колокольни. Я это как простой обыватель скажу. Человек, вывезший за границу миллиарды долларов и построивший для иностранцев отель или хотель – национальный герой, а человек, написавший и опубликовавший статью по материалам открытой печати – шпион, которого нужно осудить и посадить.

Совершенно ничего не понятно. Дети Божьи творят как бы добро во имя зла. Я продал душу Люцию Феру, но ничего плохого для людей не сделал. Никого не обругал, никого грязью не облил, никого не заложил, никаких законов не нарушил, у соседа квартиру не отнял и не израсходовал сотни тысяч долларов на чистку своих книг от нанопыли из соседской квартиры, поднявшейся снизу вверх. Так кто же является действительным представителем добра на земле? Представитель Бога или представитель Люция Фера?

Приходишь в церковь и стоишь рядом с мздоимцем и растлителем несовершеннолетних. Он держит свечку в руке, и ты держишь свечку в руке. Он шепчет молитву, и ты шепчешь молитву. И что, Господь нас слышит в оба уха? Окститесь, люди добрые! Это только в кино показывали историю о девушке, которая остолбенела, когда попыталась танцевать с иконой Николая-угодника или Николая-чудотворца, епископа Мирликийского.

Вот если бы каждый гад получал на лоб или на щеку печать от Николы-угодника и виде огненной буквы «К» – то есть кат или каин – тогда, может быть, их бы поубавилось. Да если еще после знака Божьего человек получал бы презрение не только от народа, но и от власть предержащих, то зло совсем исчезло бы лет за пятьдесят-семьдесят какой-нибудь власти. А так, только силой Люция Фера нехороших людей или людей, исполняющих неправедные приказы, скрючивает в дугу, как беднягу Квазимодо.

Вот и думайте, кто больше добра несет людям? Пока я вижу, что все зло идет от Божьих людей. Хотя, трудно судить о том, что же бывает там, о чем нам постоянно твердят. О царствии небесном. Никто не знает, что там и не пытаются сравнивать. И никого в сердцах не посылают в это царствие, а наоборот, посылают к черту. Вероятно, бывали там или потому, что это царствие более описано, чем другие. Один только Данте Алигьери побывал там и, вернувшись, изрек истину – «Оставь надежду, всяк туда входящий». Но почему и как он вернулся, если у него не было никакой надежды? Значит, если есть надежда, то все может свершиться так, как хочет страждущий.

Ладно, все это теория, а мне нужно жить дальше и крутить головой в разные стороны, чтобы не попасть в неприятную историю.

К концу недели принесли все документы на коттеджик. Все было зарегистрировано и оставалось только поставить подписи. Прямо коммунизм какой-то. Я расписался и заполнил платежное поручение на перечисление денег.

– Можете заселяться хоть сегодня, Алексей Алексеевич, – сказал мне представитель фирмы, протянул связку ключей и пульт дистанционного управления для внутридомовой техники.

Обживать новое жилище я стал постепенно. Сначала нанял приходящую домработницу и водителя автомобиля, который собирался еще купить. Пусть водитель присмотрит хорошую модель, а потом мы ее и приобретем. Жить так жить. Об охране я и не думал. Что может охрана против снайперской винтовки, которая стреляет на три километра? Да ничего. От хулиганов защититься? Так меня Люций Фер защищает почище всякого спецназа.

Глава 18

Когда я пришел за окончательным расчетом в школу, то там меня встретили как родного. Это как в старые времена, когда человек из категории ЧСИР (член семьи изменника родины) возвращался в разряд нормальных людей. Все его радостно приветствуют и все в один голос говорят, что они никогда не верили, что он ЧСИР, хотя только что избегали даже здороваться с ним и шарахались от него как от прокаженного.

– Ну, как же так, Алексей Алексеевич? – сетовала директор школы. – Вы же у нас передовой учитель, все школьники к вам так хорошо относились.

Такое ощущение, что сверху спустили установку – окутать вниманием и заботой человека, от которого все хотели избавиться.

– А мы как раз планировали создание современного лингафонного класса, – быстро говорила директор, боясь, что остановка в разговоре сорвет то, что она задумала, – и мы хотели поручить это дело вам. Найти инвесторов, организовать поставку оборудования и начать преподавание. Вот.

Я не думаю, что Богославия это исключение из правил. Во всех странах существуют свои демократические беруфсферботы и с попавшими под ограничения людьми разговаривают также, как и со мной. А снятие ограничений ведет к «искренней» радости за человека.

– О, не волнуйтесь, – успокоил я директоршу, – стоит только свистнуть и со всех сторон набегут инвесторы и поставщики всякого оборудования. Вы же не частная школа, а муниципальная. Проведут тендер, отдадут подряд на работы тем, кто предложит самое дешевое оборудование и самые дешевые работы. Только учтите мнение по этому поводу Александра Сергеевича Пушкина: «И сказал ему Балда с укоризной, не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». Дешевизна всех обманывает, потому что муниципалитет сначала дает обещания, работы выполняются, принимаются, а потом муниципалитет начинает крутить носом и хаять всех и вся, сбивая цену и отказываясь платить. Так что, нужно крепко подумать, связываться или не связываться с этими работами. Помните, летом фасад школы красили? Так ведь фирме до сих пор не заплатили за покрасочные работы, и она даже через суд ничего не может сделать. А вам я пожелаю успехов в трудном деле воспитания подрастающего поколения.

Вот так я расстался с нивой просвещения, не думая о том, что причинил кому-то зло и сделал что-то плохое. Специалистов пруд пруди и кому-то я освободил путь-дорогу в будущее.

По дороге домой, то есть в гостиницу, я все вспоминал условия договора, подписанного мною с Люцием Фером. Мне помогают выполнить все мои желания. Но как? Если я буду сам работать над исполнением этих желаний. То есть, если я даже возьмусь за что-то невыполнимое, то оно исполнится? Ой, вряд ли. Это по типу таких вот атеистических вопросов двадцатых годов прошлого столетия: может ли Господь создать такой камень, который сам не сможет поднять? Или, что создал Господь первым, яйцо или курицу?

Однажды великий император Акбар потребовал от министров ответа на вопрос:

– Могу ли я что-то, чего не может Бог?!

Министры сразу почуяли беду, потому что как ни ответь, либо Бог, либо царь будут прогневаны. Все молчали. Тогда ближайший советник императора Бирбал сказал:

– Да.

Все удивились и даже сам император.

Бирбал сказал:

– Все творение принадлежит Богу, поэтому если Бог захочет кого-нибудь изгнать за пределы своих владений, он не сможет этого сделать, а вы любого неугодного вам человека можете выдворить из своего царства.

Ловкий человек выкрутится из любого положения. Вон, Штирлиц, из любой сложной ситуации всегда выходил сухим из воды.

Может, и Люций Фер эту же ловкость имел в виду в договоре? Допустим, я как умный и образованный человек не буду браться за изобретение перпетуум мобиле, потому что доказано, что это невозможно. Точно также и Всемогущий Бог не будет создавать камень, который не сможет поднять и все потому, что он Всемогущ и могущество его не только в силе, но и в уме. Для чего ему создавать такой камень? Но ничего не сказано о том, кому служит Люций Фер. Он сможет это сделать или нет? Я обязательно проверю.

В гостинице меня ждал водитель.

– Вот, Алексей Алексеевич, просили передать на просмотр образцы мебели, как выберете, позвоните бухгалтеру, а вот тут я машины присмотрел, – сказал он.

Жук, конечно, этот водитель, но не из тех, кто хозяйские деньги не жалеет для собственного удовольствия. Для загородных поездок – УАЗик «Хантер» богославского производства со всякой иностранной начинкой, а для городского цикла немецкенький BMW пятой модели. Одобряю. Мебель тоже.