Последний поход «Новика» Шестёра Юрий

– Конечно нет, Андрей Петрович, – упавшим голосом ответил тот, уже сообразив, что предложил трудновыполнимую задачу.

– Однако безопасность корабля намного важнее. Так что постараемся переместить его куда-нибудь подальше.

Инженер заметно повеселел.

– Только подрывать заряды будете по одному, а не все сразу! – предупредил командир.

– Это само собой, Андрей Петрович! Только надо, чтобы все люки, или как они там у вас называются, ведущие в помещения, где будут подрываться заряды, были открытыми. Это снизит ударную волну.

– Договорились! А теперь предлагаю вам отправиться с Павлом Спиридоновичем в преисподнюю корабля, а я тем временем займусь вопросом по перемещению боезапаса.

Инженер рассмеялся:

– Вам бы, Андрей Петрович, хотя бы раз побывать в забоях наших шахт, вот тогда бы вы имели полное представление о преисподней.

– Каждому – свое, Иван Кузьмич!

– И то правда! – согласился он и вместе с прапорщиком вышел из каюты.

Командир позвонил в колокольчик.

– Старшего офицера и старшего артиллерийского офицера – ко мне! – приказал он вестовому.

Когда все технические вопросы по перемещению боезапаса из носового порохового погреба были оговорены, старший офицер задал волновавший его вопрос:

– А каким временем, Андрей Петрович, мы располагаем для выполнения этих работ?

Тот прикинул:

– Пока горный инженер обследует место проведения своих работ, составит план и график их выполнения и ознакомит с ними меня; затем доберется до Сучанских копей, согласует со своим руководством все вопросы, сформирует бригаду из навалоотбойщиков и подрывников и доставит их сюда, потребуется не менее недели.

– Вот и прекрасно! – облегченно выдохнул старший офицер. – Думаю, нам этого времени хватит, Константин Ильич? – обратился он к старшему артиллерийскому офицеру.

– Вполне, Владимир Иванович.

– Тогда за работу, господа офицеры! – подвел итог совещания командир. – Хотел бы только обратить ваше внимание на соблюдение необходимых мер безопасности – ведь не уголь перегружаем!

– Будьте спокойны, Андрей Петрович! Все меры безопасности будут соблюдены! – заверил старший офицер.

На водолазном боте прибыла из Владивостока команда шахтеров во главе с горным инженером.

– Ну что же, Иван Кузьмич, – обратился Андрей Петрович к горному инженеру, когда они прошли в командирскую каюту, – за время вашего отсутствия боезапас из носового порохового погреба перемещен на корму, так что можете приступать к работам в соответствии с планом, который был утвержден мной. Кстати, вы или ваши коллеги из Горного управления не внесли в него какие-либо коррективы?

– Нет, Андрей Петрович. В Горном управлении его тоже согласовали без всяких замечаний, – и извлек из своего кожаного портфеля с двумя клапанами план, утвержденный командиром крейсера, положив его перед ним. – Однако перед началом подрывных работ необходимо еще раз осмотреть место их проведения водолазами.

– Вот и прекрасно. Занимайтесь осмотром, а я займусь эвакуацией с корабля личного состава.

Инженер тревожно посмотрел на него:

– А это необходимо?

– Конечно, Иван Кузьмич. Вы не волнуйтесь – во время проведения на корабле взрывных работ личный состав, не участвующий в них, должен быть свезен на берег.

– А как быть с компрессором и динамо-машиной? Ведь без них мы не сможем произвести никаких работ, – растерянно пояснил тот.

Командир улыбнулся его страхам:

– Я же сказал, что эвакуированы с корабля будут все кроме тех, кто будет принимать участие в этих работах.

Инженер облегченно вздохнул.

Андрей Петрович вызвал старшего офицера и старшего инженер-механика.

– Сегодня будет проведено контрольное обследование водолазами отсеков с пробоинами. Завтра же начнутся подрывные работы. Поэтому, Владимир Иванович, – обратился он к старшему офицеру, – подготовьте своз с корабля команды сразу же после завтрака. Место эвакуации – бухта Нерпа. Организуйте на мысе Брюса сигнальный пост для связи со мной. Аварийную команду разместите у подножия мыса, но на безопасном расстоянии от корабля. На крейсере остаются: я, прапорщик Игнатьев, сигнальщик, обслуживающий персонал компрессора и динамо-машины, а также смена часовых у кормового флага.

– Будет исполнено! – заверил командира старший офицер, в то время как старший инженер-механик умоляюще посмотрел на него.

– Меньше героизма, Иван Иванович! – улыбнулся командир, посмотрев на расстроенного штабс-капитана. – Выделите лучших специалистов из состава машинной команды для обслуживания компрессора и динамо-машины, которые, как я объявил, тоже останутся на корабле.

– Но ведь для работы этих механизмов, Андрей Петрович, надо поднять пары хотя бы в одном из котлов.

– Вот и поднимайте, но, разумеется, заранее. Ведь после этого они не требуют обслуживания в течение нескольких часов. Не так ли, Иван Иванович?

– Так, конечно, Андрей Петрович, но нужен хоть какой-то присмотр за ними. Тем более что уголек-то надо будет периодически подкидывать в топку.

Командир уже откровенно рассмеялся:

– Уговорили-таки меня, Иван Иванович! Придется, видимо, и вас оставить на корабле.

– А как же, Андрей Петрович! Хозяйский догляд никогда лишним не бывает! – победоносно посмотрел тот на старшего офицера.

Вернувшийся после осмотра отсеков водолазами горный инженер возбужденно воскликнул:

– Вы знаете, Андрей Петрович, а каменные выступы уменьшились по высоте почти на полметра!

Командир невозмутимо заметил:

– А как же, Иван Кузьмич! Ведь из носового порохового погреба переместили в кормовой несколько сот тонн боеприпасов! Потому-то корма и осела, а нос, соответственно, приподнялся. Все в соответствии с механикой, с которой вы должны быть знакомы гораздо лучше, чем я, строевой офицер. Правда, флотский, – уточнил он, улыбнувшись.

– Это, конечно, так, Андрей Петрович! Но неужто так много?! – оторопело воскликнул горный инженер, потрясенный количеством этого самого боезапаса.

– Крейсер – боевой корабль, а не прогулочная яхта, уважаемый Иван Кузьмич!

– И сколько же все это богатство стоит?! – покачал головой инженер, прикинув примерную стоимость боезапаса, находящегося только в одном пороховом погребе корабля.

– Не дороже, уверяю вас, чем сам крейсер.

– А я, к своему стыду, обеспокоился стоимостью каких-то там сверл для бурения скважин! – корил тот себя.

– Каждый из нас, Иван Кузьмич, оценивает стоимость орудий труда в пределах своей компетенции, – успокоил того Андрей Петрович. – Только и всего.

Инженер благодарно посмотрел на командира.

– Корабль будет готов к проведению взрывных работ часам к 10 завтрашнего утра, – сообщил тот. – Вас это устроит, Иван Кузьмич?

– Вполне, Андрей Петрович!

– Тогда до завтра, Иван Кузьмич!

Команда покидала корабль молча, сосредоточенно. Не было слышно шуток, обычных при проведении авральных работ. Моряки партиями, по указанию старшего офицера, рассаживались по шлюпкам, и когда те отваливали от борта, матросы осеняли крейсер крестным знамением, а офицеры отдавали честь кормовому Андреевскому флагу с застывшим у флагштока часовым с винтовкой с примкнутым штыком в положении «у ноги».

Когда последняя из них во главе со старшим офицером покинула корабль, а водолазный бот отошел на безопасное расстояние, командир обратился к горному инженеру:

– С Богом, Иван Кузьмич!

Примерно через час на палубу поднялись трюмный механик и горный инженер с подрывниками, один из которых держал в руках подрывную машинку, за которой тянулись провода, уходящие в чрево корабля.

– Господин капитан 2-го ранга, первый заряд к подрыву готов! – доложил прапорщик Игнатьев.

– Ну что же, Иван Кузьмич, с Богом?

Горный инженер, сняв фуражку, широко перекрестился, а затем повернулся к подрывнику с машинкой:

– Подрыв!

Тот резко повернул ручку подрывной машинки.

Внутри корабля раздался глухой, но не сильный взрыв, и все стихло…

– Ура!!! – дружно кричали стоявшие на палубе, и этот клич подхватили команда водолазного бота и аварийная команда на берегу.

Старший же инженер-механик сосредоточенно вытирал платком пот с шеи.

Командир крепко пожал руки горному инженеру и трюмному механику, а затем приказал сигнальщику:

– Передай на сигнальный пост: «Произведен подрыв первого заряда!»

Тот взбежал на правое крыло мостика и замахал флажками. И сразу же после окончания передачи им семафора раздалось приглушенное расстоянием громогласное «ура!!!» Это команда крейсера в бухте Нерпа торжествовала первый успех подрывников. А через некоторое время с мостика прокричал сигнальщик:

– С сигнального поста передали: «Поздравляем! Ура!»

– Передай на водолазный бот: «Подойти к трапу крейсера!» – громко приказал ему командир.

И сигнальщик метнулся на левое крыло мостика выполнять приказ командира.

Под кормой бота забурлила вода, и он, развернувшись, направился к крейсеру.

– Когда подойдет бот, – обратился командир к инженеру, – пусть водолазы проверят, что там осталось от каменного выступа.

– Обязательно, Андрей Петрович! Я и сам сгораю от любопытства. Ведь это самый большой выступ, ближе всех расположенный к корме, и мне теперь по результатам осмотра будет необходимо скорректировать величину заряда аммонала.

– Бог вам в помощь, Иван Кузьмич!

– Андрей Петрович! Андрей Петрович! – инженер, запыхавшись, выбежал из двери, ведущей в трюмное помещение, на верхнюю палубу. – Каменный выступ как корова языком слизала! – выпалил он с радостно блестящими глазами.

– Поздравляю вас, Иван Кузьмич, с блестящим успехом! – от всей души поздравил тот инженера, пожимая ему руку. – Теперь, надеюсь, дела у вас пойдут быстрее?

– Безусловно, Андрей Петрович! – воскликнул тот, вдохновленный успешным подрывом первого выступа. – Думаю, что сегодня же подорвем все «подводные» выступы, а может быть, даже успеем ликвидировать отбойными молотками и «сухие».

– Лично я был бы не против этого, Иван Кузьмич! – улыбнулся командир.

Команда «По шлюпкам!», поданная старшим офицером, всколыхнула временный лагерь в бухте Нерпа. Матросы дружно занимали места на банках, разбирая весла и подшучивая над замешкавшимися товарищами. Шлюпки одна за другой дружно отваливали от пирса. Весла гнулись от мощных гребков матросов. У форштевней шлюпок вспенились буруны. Скорее, скорее на родной корабль!

Экипаж был построен на юте[98] вдоль обоих бортов так же, как и при подъеме флага. Командир, стоя между стройными шеренгами матросов, окинул их взглядом и громко, чтобы было слышно всем, даже стоявшим на их флангах, торжественным голосом произнес:

– Вчера наши доблестные подрывники и навалоотбойщики под руководством их горного инженера ликвидировали каменные выступы, которые препятствовали стаскиванию крейсера с рифов, и теперь путь на чистую воду ему открыт!

– Ура-а-а!!! Ура-а-а!!! Ура-а-а!!!

Чайки, кружившиеся над кораблем, испуганно шарахнулись в сторону от троекратного, протяжного, по флотскому обычаю, восторженного громового клича шести сотен мужчин. Шахтеры, стоявшие группой несколько в стороне, у кормовой башни главного калибра, смущенно улыбались, подавленные столь бурным проявлением восторга военных моряков в их честь. Ведь, как считали они, ими было сделано лишь то, чем они ежедневно занимались в Сучанских копях. И не в трюмах пусть и большого корабля, на борт которого они ступили почти с благоговением, а в забоях своих шахт на глубине нескольких сотен метров под землей.

– Объявляю сегодняшний день праздничным! В кают-компанию подать шампанское, а всем нижним чинам выдать по полкружки грога! – зычным голосом объявил командир.

– Разойдись!

И сотни людей тут же рассыпались по палубе крейсера, обнимаясь в предвкушении праздничного обеда с возлиянием грога, о котором уже успели забыть за эти месяцы «сидения» их корабля на каменных рифах и введенного исполнявшим обязанности командира крейсера старшим офицером «сухого» закона.

После праздничного обеда в кают-компании Андрей Петрович со Степаном уединились в командирской каюте.

– Ты знаешь, Андрюша, я случайно услышал в лагере в бухте Нерпа, куда была временно эвакуирована команда крейсера, как матросы говорили между собой: «С нашим командиром не пропадем!» – восторженно поведал Степан. – А это означает, что команда «Богатыря» признала твой авторитет как командира корабля!

– Спасибо тебе, Степа, за столь радостную для меня весть. Это действительно дорогого стоит! – дрогнувшим голосом произнес тот и невольно вспомнил моральные муки Шульца как непризнанного командой «Новика» командира корабля. А затем усмехнулся: – Неплохо, как оказалось, иметь на корабле «своего» человека, который сообщает «агентурные» сведения о настроениях, царящих в команде, своему же командиру.

Тот расплылся в улыбке:

– А посему цени, Андрюша, своего младшего брата – ведь еще не раз он может тебе пригодиться…

– В качестве тайного агента, – продолжил тот, поморщившись, его мысль. – Не слишком ли много чести для лейтенанта российского Императорского флота? – саркастически усмехнулся Андрей Петрович. – Не находите, Степан Петрович?

– Да ну тебя! – обиженно произнес Степан. – Дождешься, что я действительно подам прошение о списании меня с «Богатыря». Может быть, хоть тогда в тебе проснется хоть что-то человеческое по отношению к преданному тебе младшему брату.

Андрей Петрович обнял его.

– Извини меня, Степа! Я, кажется, действительно несколько перегнул палку.

– Не несколько, а очень даже сильно, пользуясь как своим старшинством, так и служебным положением, – высвобождаясь из его объятий, заметил младший брат.

– Еще раз прошу прощения у тебя, Степа, за некоторое высокомерие по отношению к тебе, которое я себе позволил. Но ведь это я любя, с позиции, так сказать, старшего брата, но ни в коем случае не как командира крейсера. Ну как же ты, бестолковый, этого не понимаешь?! – воскликнул Андрей Петрович. – А вот за твое сообщение из бухты Нерпа действительно огромное спасибо.

– То-то! Зная тебя, представляю, чего только тебе стоят твои извинения! А потому и не держу обиды на тебя, – заверил Степан, преданно глянув на брата и уже действительно позабыв о мимолетной обиде.

– Тоже мне, еще один психолог на мою голову нашелся…

– А ты кого это еще имеешь в виду? – непонимающе спросил Степан, подозрительно глянув на брата.

– Будешь много знать – быстро состаришься. Придет время – узнаешь, что к чему, – с налетом таинственности заметил он и подвел итог: – Ну да ладно, проехали. Ведь главное то, что мы с тобой братья, Степа!

И они крепко обнялись.

Начальник Владивостокского отряда крейсеров прошел с командиром «Богатыря» не в адмиральскую каюту, как это было бы положено в соответствии с его положением, а в капитанскую.

«К чему бы это?! – озадаченно подумал Андрей Петрович. – Что-то тут, однако, не так. Ладно, разберемся с этим по ходу дела», – решил он.

– Поздравляю вас, Андрей Петрович, с блестящей подготовкой корабля к снятию с каменных рифов!

Адмирал благодарно пожал ему руку.

– Не стоит благодарности, Карл Петрович! Ведь «Богатырь» для меня давно, еще с петербургских времен, стал почти что родным кораблем.

– Отчего же? – заинтересованно спросил тот.

– Дело в том, что сразу же после производства в мичманы мой младший брат Степан был направлен для дальнейшего прохождения службы на только что построенный крейсер «Богатырь». И перед его уходом на Дальний Восток он подарил мне вот эту фотографию крейсера, которая стоит на столе и которая с тех пор неизменно находится при мне.

Адмирал приложил руку к сердцу:

– Покорнейше прошу извинить меня за то, что я упустил из вида присутствие на «Богатыре» и Чуркина-второго.

Он взял фотографию и стал рассматривать ее.

– Что же это вы, Андрей Петрович, не следите за ее сохранностью? – укоризненно сказал адмирал, указав на скол стекла в углу рамки. – И при этом пытаетесь уверить меня в том, что она очень дорога для вас.

– Это, Карл Петрович, память о последнем бое «Новика» с «Цусимой» в заливе Анива, когда шестидюймовый снаряд японского крейсера разорвался под моей каютой, – пояснил тот.

Адмирал, и сам неоднократно участвовавший в боевых столкновениях с японцами, понимающе кивнул головой и аккуратно поставил фотографию на место.

– Сразу виден боевой офицер, – уважительно заметил он.

– Война еще не окончена… И дай Бог мне с командой «Богатыря» успеть еще хотя бы раз схлестнуться с врагом!

И его глаза вспыхнули мстительным огнем.

– Все в руках Божьих, Андрей Петрович. Все в руках Божьих… – заметил адмирал, пораженный переменой его взгляда.

«Видать, у него свои и к тому же немалые счеты с японцами», – понял он и решил сменить тему разговора:

– Кстати, когда вы думаете приступить к снятию крейсера с камней?

– Завтра, сразу же после подъема флага и завтрака.

– Ну что же, с Богом!

– А где вы, Карл Петрович, намерены находиться в это время?

Адмирал удивленно посмотрел на него.

– На «Богатыре», разумеется. А в чем дело, Андрей Петрович?

Командир посмотрел ему прямо в глаза:

– Я моряк, Карл Петрович, а потому и суеверен…

Адмирал изучающе посмотрел на него:

– Не хотите ли вы тем самым сказать, что мое присутствие на нем приносит несчастья? Не так ли, Андрей Петрович?! – уже откровенно, «в лоб», спросил он.

– По-моему, вы уже сами, не замечая того, ответили на свой же вопрос, Карл Петрович.

На скулах адмирала заиграли желваки, но он силой воли все-таки взял себя в руки.

– Я начальник отряда крейсеров, то есть ваш непосредственный начальник, а посему сам определяю место своего нахождения во время любой операции на любом из кораблей отряда. Или вы не согласны с этим, господин капитан второго ранга?!

– Отчего же, ваше превосходительство? У нас с вами разговор происходит, слава богу, тет-а-тет, и только потому я имею возможность обратиться к вам с просьбой.

– Это с какой же, разрешите полюбопытствовать? – задал он уже свой вопрос, отметив обращение командира к нему с титулованием, а не по имени и отчеству, впрочем как ответное на его официальное обращение. «Ершист… Однако свое дело не только знает, но и прекрасно исполняет. Настоящий командир крейсера первого ранга!» – удовлетворенно отметил адмирал и усмехнулся про себя своей неменьшей неуступчивости при решении принципиальных служебных вопросов.

Андрей Петрович собрался с духом:

– Прошу вас, Карл Петрович, во время операции по снятию крейсера с каменных рифов не вмешиваться в мои приказы и распоряжения как командира!

Неожиданно адмирал рассмеялся:

– Соблюдение принципа единоначалия! – воскликнул он. – Об этом, кстати, говорилось и на совещании Главного морского штаба, посвященного разбору причин посадки крейсера «Богатырь» на камни. Вам, кстати, об этом что-либо известно?

– Только от отца.

Иессен что-то прикинул про себя.

– Так что ваша просьба, – продолжил он, – а правильнее сказать, требование вполне законно. Считайте, Андрей Петрович, что я его принял к исполнению. В соответствии с требованием Главного морского штаба, разумеется, – уточнил адмирал.

Андрей Петрович с облегчением откинулся на спинку кресла – столь трудный разговор, начатый им со своим непосредственным начальником, благополучно завершился.

– Но право давать советы я все-таки оставляю за собой, – уточнил Иессен.

– Несомненно, Карл Петрович. Одна голова – хорошо, а две, пожалуй, все-таки лучше.

– Не могу не согласиться с вами, Андрей Петрович.

Деловые отношения между ними были восстановлены.

За кормой «Богатыря» стояли на якорях крейсер «Россия» и ледокол «Надежный». Недалеко от его левого борта находились спасательное и пожарное суда, а также водолазный бот. А вдалеке, у входа в Амурский залив, маячил силуэт крейсера «Громобой» в окружении миноносцев. Это на случай попытки японцев помешать спасательной операции.

Андрей Петрович еще раз по-хозяйски окинул взглядом верхнюю палубу корабля, команда которого заняла места по авральному расписанию. Лица моряков были обращены в сторону мостика – все напряженно ждали команды командира.

– Ну что, с Богом, Карл Петрович?

– С Богом, Андрей Петрович!

– Передать на «Россию» и «Надежный»: подать буксирные тросы! – приказал командир сигнальщику.

Старший офицер тут же перешел на корму – теперь она была его рабочим местом.

Ненормативная лексика главного боцмана, «подбадривавшего» своих орлов из боцманской команды, стихла, и поднявшийся на мостик старший офицер доложил о том, что буксирные тросы поданы на корму крейсера и надежно закреплены.

Андрей Петрович, сняв фуражку, широко перекрестился. Это же сделали адмирал и офицеры, находившиеся на мостике.

– Красная ракета! – приказал он сигнальщику.

Тот выстрелил из ракетницы, и ракета, шипя, взметнулась ввысь и, описав дугу, рассыпалась искрами. Теперь старший офицер метнулся на шкафут, где находились матросы, изготовившиеся к подводке пластыря под пробоины в днище крейсера, который уже был подведен с кормы до начала каменного рифа, на котором «сидела» носовая часть корабля.

«Россия» и «Надежный» выбрали слабину буксирных тросов и, когда они натянулись в струну, увеличили обороты своих машин.

– Полный назад! – приказал командир, и под кормой крейсера забурлила вода, вспененная его гребными винтами.

Корпус корабля задрожал, но не сдвинулся с места. «Давай, давай, родимый!» – умоляли моряки свой крейсер. И когда на буксировщиках еще прибавили оборотов, он вздрогнул, а затем стал медленно, со страшным скрежетом, рвущим души моряков, сползать с камней. Старший офицер метался с борта на борт, подгоняя матросов, подводящих пластырь под израненное днище корабля.

По мере схода крейсера с камней скорость сползания заметно увеличилась, и наконец он закачался на волнах.

– Стоп машина! – раздалась команда командира, и натуженное бурление под кормой крейсера стихло.

– Зеленая ракета! – приказал командир, и когда та, описав дугу, рассыпалась, ослабли буксирные тросы.

Но радоваться было еще рано – забортная вода быстро поступала в пробоины, и носовая часть корабля хоть и медленно, но все-таки стала погружаться. Теперь уже чуть ли не половина команды, выбиваясь из сил, помогала аварийной команде подводить тяжеленный, намокший в морской воде брезентовый пластырь.

Но всему бывает конец, и поднявшийся на мостик старший офицер, смахнув с лица струившийся пот, охрипшим от пережитого напряжения и подачи команд голосом доложил, что пластырь заведен. Командир крепко пожал ему руку.

– Запустить помпы! – приказал он старшему инженеру-механику и повернулся к сигнальщику: – Передать на спасательное и пожарное суда: подойти к борту крейсера!

Взбежавший на мостик прапорщик Игнатьев с сияющим от радости лицом доложил:

– Господин капитан 2-го ранга, погружение носовой части прекратилось!

– Добро! Доложите, когда у форштевня из воды покажется нанесенная по бортам ватерлиния![99]

– Есть! – коротко ответил тот и поспешил на бак[100].

Когда же с бортов вспомогательных судов фонтанами взметнулись упругие струи воды, в водяной пыли, срываемой с них ветерком, заиграла радуга, как бы символизируя победу над стихией.

Через некоторое время на мостик взбежал прапорщик Игнатьев и восторженно доложил:

– Господин капитан 2-го ранга, у форштевня из воды показалась нанесенная по бортам ватерлиния!

Андрей Петрович взял рупор:

– Поздравляю экипаж крейсера «Богатырь» со снятием с каменных рифов!

И тут же корабельный духовой оркестр грянул гимн Российской империи, а сотни мужских голосов дружно подхватили его торжественный мотив: «Боже, царя храни…» Офицеры взяли под козырек. А у Андрея Петровича побежали по спине мурашки…

После исполнения гимна все обнимались, поздравляя друг друга. Свершилось!

Адмирал горячо обнял командира. «Спасибо вам, Андрей Петрович! Вы сняли с моего сердца камень, который давил мне душу все эти долгие месяцы», – признательно сказал он полушепотом, чтобы, не дай бог, кто-то из его подчиненных не приписал ему обыкновенной человеческой слабости.

«Какой же камень на душе носил этот мужественный человек?!» – подумал командир.

А корабельный священник отец Иоанн шел по верхней палубе в сопровождении служек из матросов, державших в руках сосуды со святой водой, окропляя ею надстройки и батарейные палубы крейсера, как бы благословляя тем самым его второе рождение…

Вода из отсеков «Богатыря» была откачена, и «Надежный» малым ходом, чтобы, не дай бог, напором воды не сорвало пластырь, повел его на буксире во Владивосток в сопровождении целой флотилии кораблей и судов, участвовавших в его снятии с каменных рифов.

Адмирал, сопровождаемый командиром, сразу же решительно направился в командирскую каюту, как бы тем самым признавая его заслуги в успешном проведении спасательной операции.

– Вы заметили, Андрей Петрович, что я сдержал данное вам обещание не вмешиваться в ваши приказы и распоряжения?

– Вы, Карл Петрович, проявили истинный героизм! Ведь не вмешиваться в распоряжения подчиненного, имея на погонах орлы, сможет далеко не каждый. Уж я-то это хорошо знаю, уверяю вас.

Адмирал улыбнулся:

– Вы имеете в виду вашего отца?

– В том числе, Карл Петрович. Однако должен отметить, что отец как адмирал был со мной строг, но справедлив.

– Достойное качество руководителя столь высокого уровня. А вот у меня нервы – ни к черту! – голосом усталого человека, успешно закончившего тяжелую работу, признался он. – Нет ли у вас чего-либо, чтобы взбодриться? – И пояснил: – Не хотелось бы, чтобы кто-то еще, кроме вас, знал о моем душевном состоянии. Я же ведь уже признался вам в том, сколь тяготил меня все эти месяцы груз моей вины.

– Я прекрасно понимаю вас, Карл Петрович, и благодарю вас за проявленное ко мне доверие. Но должен предупредить вас о том, что в моей каюте есть только мадера.

– Мадера?! – удивленно вскинул брови адмирал.

– Это традиционный напиток нашей родовой флотской династии. И эта традиция восходит еще к моему прадеду.

– Традиция, достойная уважения! – заключил Иессен.

Андрей Петрович не спеша достал из тумбочки, стоявшей рядом с его письменным столом, бутылку вина и две плитки шоколада, а затем позвонил в колокольчик.

– Накрой, Федор, стол на двоих.

– А не пожелаете ли, ваше высокоблагородие, фруктов? – по-деловому предложил Федор, при виде бутылки с мадерой, с некоторой опаской покосившись на адмирала.

– На сей раз, думаю, обойдемся внутренними резервами? – вопросительно посмотрел Андрей Петрович на адмирала.

Тот утвердительно кивнул головой.