Последний поход «Новика» Шестёра Юрий

Женщины захлопали в ладошки, предвкушая счастье побывать на боевом корабле с грозными пушками, на котором служили их дорогие и любимые мужчины.

– В таком случае завтра сразу же после совещания мы с Андрюшей отправляемся на «Богатырь», а ты, Степа, разумеется, с разрешения своего командира, – он кивнул на старшего брата, – устроишь нашим женщинам экскурсию по Владивостоку и его окрестностям, а затем подъедешь к доку, где мы и встретим вас с Андрюшей.

– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! – картинно взял под козырек Степан под восторженными взглядами женщин.

– Ну и как вы тут устроились? – заинтересованно спросил Петр Михайлович, передав в прихожей Степану фуражку и войдя в гостиную, в то время как Александра Васильевна с женским любопытством, но в то же время несколько ревнивым взглядом успела быстро осмотреть квартиру. – Неплохо, неплохо, господа офицеры… И, главное, холостяцким духом и не пахнет – сразу же чувствуется женская рука. – Лицо Марии порозовело от его похвалы. – Да и стол, Андрюша, тоже накрыт по полной программе, как говаривал мой дед, – любовно посмотрел он на сына.

А Андрей Петрович, извинившись, прошел в спальню, чтобы переодеться в повседневную форму одежды. И Александра Васильевна с благодарностью смотрела на Марию, которая, пройдя за супругом, приняла из его рук флотскую саблю и поставила на свое место в шкафу, затем подала ему повседневный мундир, а парадный с благоговением повесила в том же шкафу.

– Прошу всех к столу! – на правах хозяина пригласил Андрей Петрович, выйдя из спальни уже без регалий и сабли.

Когда бокалы были наполнены шампанским, Петр Михайлович еще раз поздравил молодых, закончив свой краткий тост традиционным «Горько!».

Андрей Петрович с Марией встали, и он нежно поцеловал ее в отзывчивые губы. При этом Петр Михайлович перехватил затаенный взгляд Ольги, брошенный ею на обручальное кольцо подруги, и понимающе усмехнулся: «Ох, уж эти женщины!..»

– Ну вот, Маша, – смиренно произнес Степан, – носили вы звучную фамилию Сперанской, а стали Чуркиной, – и рассмеялся, довольный своим «открытием».

– Не просто Чуркиной, Степа, – с некоторым вызовом ответила она, – а представительницей старинного рода Шуваловых.

– Браво, Мария Ивановна! – воскликнул Петр Михайлович. – По прошествии некоторого времени, как мне представляется, для решения проблемы продолжения нашего древнего рода будет привлечена и Ольга Павловна. Не так ли, Степа?

Он, не стесняясь родителей, с любовью посмотрел на смущенную, но счастливую Ольгу:

– Ты, как всегда, прав, папа! – отозвался тот, торжествуя, – благословение на его брак с Ольгой от родителей получено!

На совещание кроме адмирала Чуркина и контр-адмирала Иессена были приглашены контр-адмирал Греве и командиры крейсеров «Россия», «Громобой» и «Богатырь». Участники совещания были в приподнято-взволнованном настроении – ведь его проводил один из руководителей морского ведомства.

Иессен стал представлять председательствующему приглашенных, а когда очередь дошла до командира «Богатыря», смешался, несколько растерянно глянув на адмирала.

– Этот капитан 1-го ранга мне довольно хорошо известен, Карл Петрович, – пришел ему на выручку Петр Михайлович, и все понимающе заулыбались, освобождаясь от некоторой скованности, вызванной присутствием начальника столь высокого ранга.

Петр Михайлович достал из довольно пухлой кожаной папки лист бумаги с гербом Российской империи.

– Объявляю высочайший рескрипт!

Все встали.

– За безупречное выполнение воинского долга наградить командира крейсера второго ранга «Алмаз» капитана 2-го ранга Чагина, командира миноносца «Бравый» капитана 2-го ранга Дурново и судового механика миноносца «Бравый» поручика Беренова орденом Святого Георгия четвертой степени.

Таким образом, господа, эти офицеры стали первыми участниками Цусимского сражения, награжденными орденами.

Прошу садиться!

Участники совещания многозначительно переглянулись.

Затем адмирал достал из папки три коробочки с орденами и, вместе с рескриптом передав их контр-адмиралу Иессену, продолжил:

– С поражением в Цусимском сражении 2-й Тихоокеанской эскадры, усиленной к тому же кораблями 3-й Тихоокеанской эскадры, война Россией практически проиграна.

Тяжкий вздох присутствующих огласил кабинет. И хотя все уже давно поняли это, но сейчас они впервые услышали официальную оценку произошедшего из уст одного из высших руководителей флота.

– Американцы уже предложили свои услуги быть посредниками между Россией и Японией при подписании мирного договора между ними. Переговоры будут проводиться в Северо-Американских Штатах, в Портсмуте. Представителем России на них будет председатель комитета министров Витте.

В результате фактически проигранной войны мы лишились Маньчжурии, Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и протектората над Кореей. Кроме того, японцами оккупирован остров Сахалин. И главное, Россия практически осталась без флота, построенного по программе «Для нужд Дальнего Востока», затратив на нее огромные денежные средства. Из крупных кораблей на Балтике остался лишь эскадренный броненосец «Слава», который не успели до конца оснастить до ухода на Дальний Восток 3-й Тихоокеанской эскадры Небогатова. На Черном море – эскадренные броненосцы «Князь Потемкин-Таврический» и «Георгий Победоносец». Здесь, во Владивостоке, отряд крейсеров и несколько интернированных кораблей в иностранных портах от Циндао до Сайгона во Французском Индокитае, включая эскадренный броненосец «Цесаревич».

Офицеры слушали адмирала, скорбно опустив головы. И хотя в его словах не было вроде бы и ничего нового, однако изложенные в концентрированном виде факты угнетали. Ведь еще полтора года назад все они были твердо уверены в несокрушимости русского флота и безусловной победе над Японией.

– Однако русский флот жив и станет еще мощнее прежнего!

Контр-адмиралы и офицеры смотрели на адмирала с надеждой в глазах. Именно сейчас им, подавленным потерей всех трех Тихоокеанских эскадр, так не хватало этих слов.

– Сейчас англичане с учетом опыта Русско-японской войны разрабатывают проект принципиально нового броненосного корабля «Дредноут». Но и мы не дремлем! – Петр Михайлович обвел взглядом адмиралов и офицеров, напряженно слушавших его, а затем продолжил: – Мы уже сейчас ведем подготовительные работы к строительству кораблей нового класса, а именно линейных кораблей водоизмещением более двадцати тысяч тонн с артиллерией главного калибра до двенадцати двенадцатидюймовых орудий в четырех башнях и скоростью хода до двадцати трех узлов.

Он сделал паузу, дав возможность присутствующим выразить свое восхищение этим проектом. Ведь эти опытные моряки, принимавшие непосредственное участие в боевых столкновениях с кораблями японского флота, прекрасно понимали, что с появлением столь мощных кораблей в корне изменится и само представление о морском бое. Было от чего радостно забиться их сердцам…

– Кроме того, – продолжил адмирал, – предусматривается строительство нового класса кораблей – эскадренных миноносцев повышенного тоннажа с более мощным артиллерийским и торпедным вооружением, скоростью хода свыше тридцати трех узлов и значительным запасом хода, позволяющим длительное их пребывание в составе эскадры.

Офицеры оживленно переглядывались, а Андрей Петрович тут же подумал: «Да ведь это же и есть тот самый корабль, которым должен будет командовать Степан!»

– Но самым значительным событием, которое, на мой взгляд, перевернет существующие представления о войне на море, будет массовое строительство больших дизельных подводных лодок, способных автономно действовать на коммуникациях противника на удалении сотен, а то и тысяч миль от своих баз. И в этом заслуга подводников Владивостока, первыми в мировой истории участвовавших в его обороне. И хотя ими не было потоплено или повреждено ни одного неприятельского корабля, тем не менее само их присутствие заставило японское командование отказаться от систематических артиллерийских бомбардировок Владивостока с моря и ограничиться лишь разведывательными действиями миноносцев.

Это сообщение адмирала вызвало всплеск эмоций у присутствующих и в первую очередь у контр-адмиралов, в подчинении которых находился отряд подводных лодок. Они в силу своего служебного положения знали о том, какое воздействие на японцев оказывало только одно их присутствие во Владивостоке. Причем подводных лодок небольших и далеких по техническим характеристикам от совершенства. А тут речь шла о подводных лодках дальнего действия!

Да будь такие лодки в их распоряжении, судоходство между Японией и Кореей было бы просто невозможно. А это, в свою очередь, означало бы и невозможность ведения японцами сухопутных операций в Маньчжурии, то есть о блокаде Порт-Артура с суши не могло бы быть и речи. Они были потрясены. Ведь Владивостокский отряд крейсеров, несмотря на его рейды по японским коммуникациям в Японском море, так и не смог воспрепятствовать переброске сухопутных войск в Корею, как того требовал главнокомандующий адмирал Алексеев. Хотя, надо признаться, он отвлек значительные силы японского флота от морской блокады Порт-Артура.

– Должен также сообщить вам, – продолжил адмирал, – что Морской технический комитет привлек к работам по теории непотопляемости корабля академика Крылова. Как вам известно, на начальном этапе Цусимского сражения четыре наших самых мощных и вроде бы современных броненосца поочередно затонули, но не на ровном киле с дифферентом на нос или корму, как было бы им положено в соответствии с теорией, а переворачиваясь через борт, – горько вздохнул адмирал. – Следовательно, этому способствовали какие-то просчеты в конструкции этих кораблей. Логично?

– Безусловно, ваше высокопревосходительство! – подтвердил Иессен. – Мы только хватались за головы от ужаса, когда нам рассказывал об этой трагедии ее очевидец, командир крейсера «Алмаз», сумевший все-таки прорваться во Владивосток.

– Поэтому он и отсутствует на этом совещании? – усмехнулся адмирал.

– Отнюдь, ваше высокопревосходительство! – ничуть не смутился тот. – Ведь крейсер второго ранга «Алмаз», по сути, является яхтой, строившейся для наместника государя на Дальнем Востоке адмирала Алексеева, а потому имеет слабое артиллерийское вооружение. К тому же здесь присутствуют командиры крейсеров, внесших существенный вклад как в оборону Владивостока, так и в рейды отряда крейсеров в акватории не только Японского моря, но и у тихоокеанского побережья Японских островов.

– И особенно командир «Богатыря», – усмехнулся адмирал, взглянув на Андрея Петровича.

– Капитан 1-го ранга Чуркин – боевой заслуженный офицер, принявший участие как в бою в Желтом море, так и в бою с японским крейсером «Цусима» у Корсаковского поста на Сахалине, – почти с вызовом парировал Иессен. – А его организаторский талант и глубокие знания позволили снять «Богатырь» с каменных рифов у мыса Брюса, на которых тот простоял три с лишним месяца и тем самым вернул его в состав Владивостокского отряда крейсеров, ослабленного гибелью броненосного крейсера «Рюрик» в бою в Корейском проливе.

– И который до сих пор стоит в доке, – с упреком продолжил за него адмирал.

– Это не его вина, а заслуга, о чем свидетельствует орден Владимира третьей степени, которым он награжден рескриптом государя. К тому же я не снимаю и своей вины за посадку «Богатыря» на камни, о чем вам, ваше высокопревосходительство, должно быть хорошо известно.

– Вы, Карл Петрович, не только справедливый, но и мужественный человек, – признательно произнес адмирал. – А за характеристику, данную вами командиру «Богатыря», благодарю. Это я вам говорю уже как его отец, – улыбнулся он.

Заулыбались и все остальные, почувствовав, что некоторая напряженность, возникшая в отношениях между адмиралами, миновала.

– А теперь, ваше высокопревосходительство, разрешите задать вам вопрос относительно мужества?

– Слушаю вас, Карл Петрович.

– Как в Петербурге воспринята сдача японцам миноносца «Бедовый», на борту которого находился раненый вице-адмирал Рожественский, и четырех броненосцев отряда контр-адмирала Небогатова?

Адмирал несколько удивленно посмотрел на него.

– Да так же, как, думаю, и здесь, во Владивостоке, – пожал он плечами. – Могу лишь сообщить вам мнение его высочества великого князя Алексея Александровича, который считает, что виновные в сдаче японцам этих кораблей должны предстать перед военно-морским судом. Но, разумеется, после официального окончания войны, то есть после подписания мирного договора между Россией и Японией, – уточнил он.

Все облегченно вздохнули – справедливость восторжествовала!..[105]

– Надеюсь, больше вопросов нет? – он обвел взглядом присутствующих. – В таком случае, должен предупредить вас, что оглашенная мною информация о перспективах развития флота России является сугубо конфиденциальной, и вы, конечно, можете использовать ее в своей деятельности, но без ссылки на источник ее получения.

– В этом можете быть абсолютно уверенными, ваше высокопревосходительство! – заверил контр-адмирал Иессен.

Старший офицер, предупрежденный Андреем Петровичем о предстоящем посещении «Богатыря» адмиралом в сопровождении дам, разволновался.

– Почетный караул выставлять, Андрей Петрович?

– Это излишне, Владимир Иванович, – улыбнулся тот. – Ведь это частный визит. А вот порядок на корабле, несмотря на то, что он стоит в доке, желательно, насколько это возможно, довести до идеального.

– Это само собой, Андрей Петрович! Флотский порядок на крейсере будет обеспечен! – заверил командира старший офицер.

Стараниями старшего офицера деревянный настил верхней палубы был надраен до девственной белизны, медь блестела, резина была побелена, матросы щеголяли в выстиранном в нескольких водах рабочем платье. Рабочие «Дальзавода» на время визита были удалены с корабля.

Андрей Петрович переглянулся со Степаном – крейсер, стоявший в доке на ремонте, было не узнать.

– Вы прямо-таки кудесник, Владимир Иванович! Только флагов расцвечивания[106] не хватает! – негромко похвалил Андрей Петрович старшего офицера.

– Что это вы там шепчетесь за моей спиной? – обернулся адмирал и, увидев счастливое лицо капитана 2-го ранга, улыбнулся: – Сдается мне, что командир остался доволен порядком на корабле. Или я ошибся?

– Вы не ошиблись, ваше высокопревосходительство! – вытянулся в струнку старший офицер.

– Меня, между прочим, зовут Петром Михайловичем. А так как я нахожусь у вас на корабле с частным визитом, то прошу вас обращаться ко мне по имени и отчеству. Если я не ошибаюсь, вас зовут Владимиром Ивановичем?

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – подтвердил тот и смешался: – Извините, Петр Михайлович, но у вас слишком высокий чин для такого обращения капитана 2-го ранга.

– Судя по порядку на корабле, стоящем в доке на ремонте, вы вполне достойны и более высокого чина. Не так ли, Андрей Петрович? – обратился он к командиру.

– Вполне разделяю вашу точку зрения, Петр Михайлович!

Старший офицер смущенно опустил глаза, хотя его сердце было готово выпрыгнуть из груди от счастья.

– Вот только разделяют ли эту точку зрения матросы, которым, сдается мне, пришлось изрядно потрудиться под «чутким» руководством старшего офицера? Как думаете, Андрей Петрович?

– Основная тяжесть подготовки крейсера к вашему визиту легла на плечи боцманской команды, Петр Михайлович, – пришел тот на выручку старшему офицеру.

Адмирал внимательно посмотрел на него, что-то прикидывая в уме.

– А могу я увидеть вашего главного боцмана?

– Главного боцмана ко мне! – приказал командир дежурному офицеру, стоявшему несколько в стороне.

– Есть! – коротко ответил тот и что-то приказал рассыльному, который опрометью метнулся по верхней палубе.

Через некоторое время к ним подбежал старший унтер-офицер:

– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться к их высокоблагородию господину капитану 1-го ранга?

– Обращайтесь! – разрешил тот.

– Господин капитан 1-го ранга, главный боцман крейсера «Богатырь» старший унтер-офицер Кульков по вашему приказанию прибыл!

Был он среднего роста, но с густым баритоном, привыкшим к отдаче приказаний. Он явно озадачен вызовом командира, да еще в присутствии адмирала с тремя черными орлами на его погонах с золотым плетением.

– Как много трудов положили для приведения верхней палубы в божеский вид? – заинтересованно спросил его адмирал.

– Изрядно, ваше высокопревосходительство, но в радость. За длительное время нахождения крейсера в доке матросы малость разболтались, – он опасливо глянул на старшего офицера, своего непосредственного начальника, – а теперь душа прямо-таки поет при виде флотского порядка на его верхней палубе.

Адмирал хмыкнул, а старший офицер облегченно вздохнул – вроде как пронесло…

– Сдается мне, что главный боцман достоин поощрения за свое усердие? – вопросительно посмотрел адмирал на командира.

– За приведение верхней палубы в образцовое состояние объявляю благодарность!

– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – на одном дыхании ответил боцман, еще не веря в свое счастье – ведь его беспокойная должность чаще всего отмечалась замечаниями за упущения, допущенные командой.

– Свободен! – приказал командир.

– Есть! – ответил главный боцман и, четко повернувшись через левое плечо, отошел, печатая шаг.

– Достойный «начальник верхней палубы», как именуют боцманов на флоте, – заметил Степан, когда тот удалился. – Служит на «Богатыре» со дня его спуска на воду, как, впрочем, и мы с Владимиром Ивановичем.

– Полностью согласен с мнением Степана Петровича, – подтвердил старший офицер.

– Думаю после выхода «Богатыря» из дока произвести его в чин кондуктора, чтобы закрепить на долгие годы за крейсером. Надеюсь, что последующие командиры «Богатыря» скажут мне спасибо за это.

– Без сомнения, Андрей Петрович! – согласился с мнением командира старший офицер.

– Сдается мне, что Владимир Иванович хоть сейчас готов принять бразды правления крейсером из ваших рук, Андрей Петрович, – рассмеялся адмирал, которого дружно поддержали все, включая дам. И лишь старший офицер не знал, как вести себя – уж очень прозрачным был намек адмирала, который к тому же совпадал с его желанием.

– А почему бы и нет, Петр Михайлович, – заметил Андрей Петрович, видя растерянность своего ближайшего помощника. – Владимир Иванович будет вполне достойным моим преемником. Но всему свое время.

Старший офицер с благодарностью посмотрел на командира.

– Ну что же, Владимир Иванович, раз вложили свою душу в наведение порядка на верхней палубе крейсера, то показывайте ее нашим милым дамам, – распорядился адмирал. – Ведь они и напросились сюда именно для этого, а не слушать наши мужские флотские разговоры.

– Вы не правы, Петр Михайлович! – возразила Александра Васильевна. – Именно в ваших, как вы выразились, мужских флотских разговорах и проявляется та обстановка, в которой служите Отечеству вы, наши дорогие мужчины.

Тот только развел руками:

– Имейте в виду, господа офицеры, что женская логика практически неподвластна нашему мужскому пониманию.

Все рассмеялись и направились на бак за старшим офицером, который, видимо, решил начать осмотр верхней палубы крейсера именно оттуда.

– Какие огромные пушки! – испуганно, но с долей восхищения в голосе, воскликнула Мария, когда они не спеша проходили мимо батарейной палубы.

– Это орудия главного калибра, – уточнил Андрей Петрович.

– А как же из них стреляют, когда их стволы направлены вдоль борта? – не унималась она.

Тот усмехнулся:

– Сейчас увидите, Мария Ивановна. – И повернулся к старшему офицеру: – Объявите учебную боевую тревогу!

– Есть объявить учебную боевую тревогу! – ответил тот с загоревшимися глазами и быстро, чуть ли ни бегом стал подниматься на мостик.

По кораблю раздались прерывистые, требовательные звуки колоколов громкого боя. И женщины, судорожно схватив своих мужчин за рукава, испуганно прижались к ним.

Крейсер тут же превратился в огромный муравейник: из подпалубных помещений высыпали на верхнюю палубу сотни моряков, разбегаясь по своим боевым постам. Раздались короткие, рубленые команды офицеров и унтер-офицеров.

Комендоры быстро, отработанными до автоматизма движениями снимали заглушки с длинных стволов орудий и разворачивали их поперек борта. И корабль буквально на глазах ощетинился многочисленными стволами корабельных орудий. На мостике слышались приглушенные докладыс боевых постов о готовности.

Не прошло и нескольких минут, как быстро подошел старший офицер и, приложив правую руку к козырьку фуражки, доложил:

– Господин капитан 1-го ранга, корабль к бою готов!

– Добро, Владимир Иванович!

Женщины были буквально подавлены слаженностью действий и единым порывом команды и как бы наяву ощутили боевую мощь корабля. «И этими сотнями людей и всем огромным кораблем командует мой Андрюша! – со страхом, смешанным с гордостью за супруга, подумала Мария. – И как же ему не страшно?! Он спокоен и уверен в себе. Но ведь таких и еще больших кораблей, которые я видела в гавани Порт-Артура, десятки. И ими тоже командуют чьи-то мужья или возлюбленные…» И она только сейчас, стоя на палубе корабля, изготовившегося к бою, по-настоящему поняла, что на самом деле скрывается за кораблями, привычно стоящими на рейде.

– Ну и как, Мария Ивановна, у вас есть еще вопросы по поводу боевых возможностей крейсера? – улыбнувшись, спросил ее его командир.

– Ой, Андрюша… – и смешалась, вспомнив, что они не одни. – Извините, господа, Андрей Петрович, – смущенно поправилась она, – это незабываемое зрелище!

– Зрелище бывает в цирке, уважаемая Мария Ивановна, – назидательно заметил молчавший до сих пор Петр Михайлович, – а здесь слаженная работа команды корабля по приведению его в боевую готовность. И незабываемым оно будет лишь до тех пор, пока молчат орудия, а неприятель не осыпает его градом снарядов, сея смерть и разрушения.

Глаза женщин наполнились ужасом.

– И не верьте тем, кто говорит про упоение боем. Бой, как и всякая война в целом, – омерзительная вещь, когда каждому нормальному человеку непременно кажется, что очередная вспышка орудия неприятеля направлена на то, чтобы послать снаряд именно в него. Когда решается, кто кого… Но работа есть работа, и эти страхи становятся ничтожными по сравнению с желанием каждого офицера, каждого матроса как можно лучше выполнить ее. Отсюда и самопожертвование, и героизм воинов по защите своего Отечества. Достаточно хотя бы вспомнить о подвиге команды крейсера «Варяг».

Александра Васильевна в порыве признательности встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Это в вашем лице, Петр Михайлович, всем защитникам Отечества от любящих их женщин.

Мужчины потупились, а женщины вытирали платочками выступившие на их глазах слезы благодарности…

Андрей Петрович, прокашлявшись, приказал старшему офицеру:

– Отбой учебной боевой тревоге!

– Есть отбой учебной боевой тревоге! – ответил он и поспешил выполнять приказ командира.

– А вас, дамы, прошу проследовать в мою каюту, – пригласил гостей гостеприимный хозяин.

– А капитанский мостик? – просительно посмотрела на супруга Александра Васильевна.

Петр Михайлович строго посмотрел на нее:

– Мостик – святая святых на корабле. И далеко не каждый матрос, прослужив много лет на корабле, имел возможность побывать на нем. А уж дамам тем более не престало даже и думать об этом. Тем более что подниматься на него по трапу в туфельках с каблуками и юбках не только неудобно, но и не этично.

Женщины явно смутились от отповеди адмирала: куда это вы собрались, дамочки…

– Так что прошу вас, дамы, проследовать вместо капитанского мостика в капитанскую каюту, – улыбнулся Петр Михайлович своему неожиданному каламбуру.

Андрей Петрович широко открыл дверь своей каюты:

– Прошу вас, дамы и господа, в мою берлогу.

– Ничего себе «берлога»! – восхищенно воскликнула Александра Васильевна, окинув каюту быстрым взглядом. – Да в ней можно годами жить!

– Вы бы посмотрели на капитанскую каюту парусного корабля! – заметил Петр Михайлович с ностальгическими нотками в голосе. – Широкие окна со шторами вместо иллюминаторов, а за задней переборкой – балкон с резными перилами. Красота!

– Вот бы и плавали себе на парусных кораблях в свое удовольствие, – рассмеялась Александра Васильевна.

– До первой встречи с неприятелем, – в тон ей ответил адмирал.

– То-то и оно, Петр Михайлович, – уже назидательным тоном сказала она. – Прогресс не остановить. Так что нечего и вспоминать о былом. Я бы вот тоже не отказалась вернуться в свои двадцать лет, – с ностальгическими нотками в голосе добавила она, лукаво глянув на девушек.

– Но, разумеется, со своим бесценным женским опытом и нашими сыновьями, – усмехнулся он. – А ведь этому былому нет и полувека…

– И то правда, – всплеснула руками Александра Васильевна, чрезвычайно довольная тем, что супруг вовремя сменил тему, так тяготившую ее, да еще и в присутствии невесток. – Ваша, Петр Михайлович, знаменитая седая прядь и появилась после крушения «Александра Невского», который как раз и был последним деревянным фрегатом русского флота. А это было перед самым рождением нашего Андрюши, – любовно посмотрела она на старшего сына.

– Который сейчас командует броненосным кораблем! – вставил слово Степан.

Александра Васильевна обняла его:

– Да как же мы с отцом разберемся без тебя, дорогой ты наш сынок?

Степан освободился из ее объятий.

– Я уже давно не сынок, мама, а лейтенант Российского Императорского флота!

– Надо же! – улыбнулась та. – Вы оба навсегда останетесь для нас с отцом сынками, будьте хоть адмиралами. Самыми родными и любимыми.

Мария и Ольга несколько ревниво посмотрели на нее.

– Не ревнуйте, девушки, своих мужчин к их матери! – назидательно произнес Петр Михайлович, непроизвольно обративший внимание на их вполне однозначные взгляды. – Жен, как, к сожалению, это иногда случается, у них может быть и не одна, а вот родители останутся одни до конца их дней. И они тут же придут им на помощь, случись с ними какая беда. И это закон, привнесенный свыше. А окончательно вы уясните его только тогда, когда сами станете матерями.

«Отец, пользуясь случаем, приступил к “воспитанию” своих невесток», – усмехнулся про себя Андрей Петрович, заметив ту же еле уловимую усмешку и на лице брата. А мимолетные взгляды, которыми они обменялись, подтвердили это.

– А кто так искусно накрыл стол? – спросила Мария, чтобы сменить тему разговора.

Уловив это, Петр Михайлович и Александра Васильевна понимающе переглянулись: «Ревнуют невестки…» Он усмехнулся про себя: «Они полагают, что у их возлюбленных не может быть никого более близкого, чем они. Святая наивность. В данный момент, когда они безоглядно увлечены друг другом, – да. Но ведь жизнь прожить – не поле перейти… И эту истину они непременно поймут. Но после того как переживут потрясения, которые неизбежны в жизни каждого человека. Всему свое время», – решил он, подводя итог своим размышлениям.

Андрей Петрович тем временем позвонил в колокольчик, и на пороге каюты тут же появился стройный матрос.

– Федор – мой вестовой, – представил его Андрей Петрович.

– Из каких мест ты будешь, молодец? – спросил Петр Михайлович.

– Из Костромской губернии, ваше высокопревосходительство!

Петр Михайлович и Александра Васильевна многозначительно переглянулись.

– А не слышал ли ты об имении Шуваловых?

– А как же, ваше высокопревосходительство! Ведь наша деревня находится не так уж далеко от их владений, которые, как мне говорил еще мой дед, раньше принадлежали князьям Мещерским.

– Ты смотри! – удивленно воскликнул Петр Михайлович. – Прошло почти три сотни лет, а народная молва помнит и об этом! – задумчиво покачал он головой. – Тогда ты должен знать и о Сусанине, Федор?

– А как же, ваше высокопревосходительство! Ведь Сусанины – наши дальние родственники.

– Слава богу, что Федор не стоит за штурвалом «Богатыря», а то бы завел он вас, господа офицеры, в неведомые воды! – рассмеялся адмирал, дружно поддержанный остальными.

– Вы зря так думаете, ваше высокопревосходительство! – не на шутку обиделся тот. – Ведь это супостатов Иван завел в неведомую глухомань, где они и сгинули. А мы-то грудью за царя и Отечество! – заметил он, гордо вскинув голову.

Братья невольно переглянулись: «Ай да вестовой!», ожидая вспышки гнева у отца.

– Извини меня, Федор! Я просто пошутил, разве ты непонял? – не оправдал он их ожиданий.

– Понял, конечно, ваше высокопревосходительство! – улыбнулся Федор, отходя от обиды и преданно глянув на адмирала.

– Ну и слава богу! – облегченно произнес Петр Михайлович, виновато посмотрев на слегка покачавшую головой Александру Васильевну.

Возникла тягостная пауза.

– Ты, Федор, все купил из того, что я тебе велел? – нарушая ее, спросил Андрей Петрович.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – бодро ответил тот, радуясь тому, что так благополучно закончилась его хамская, как считал он, выходка по отношении к самому адмиралу, да к тому же, отцу его командира. «И куда же это понесла меня нелегкая?! – сожалел он об этом, как и положено русскому мужику, уже задним умом. – Ведь мой барин, командир крейсера, не простит мне этого», – с тоской подумал он, переживая.

И они вместе вышли из каюты.

Андрей Петрович вернулся с тремя большими букетами розово-белых махровых пионов.

Женщины ахнули, глядя завороженными глазами на прекрасные цветы.

– Дары щедрой природы Уссурийского края! – торжественно произнес он и вручил женщинам по букету.

– Какой аромат! – воскликнула Александра Васильевна, вдохнув их аромат, и поцеловала сына в щеку. – Огромное спасибо тебе, дорогой, за столь приятный и неожиданный сюрприз, Андрюша!

– Вот если бы вы с папой были здесь во второй половине мая, то вдохнули бы аромат и местных ландышей, – мечтательно произнес тот. – Они здесь крупные и матово-белые. А аромат!.. Это совсем не те, которые мы со Степой собирали в угодьях нашего имения в Костромской губернии.

Тот утвердительно кивнул головой.

– А теперь прошу всех к столу! – на правах хозяина пригласил Андрей Петрович и, заметив некоторое замешательство женщин, позвонил в колокольчик.

– Вазы для цветов! – приказал он вестовому.

Федор быстро принес три заранее купленные им по приказанию своего господина вазы, украдкой глянув на него, и несколько успокоился: «Расплата будет позже, когда уйдут его гости», – благоразумно решил он и наполнил их водой.

Пока женщины ставили цветы в вазы, любовно расправляя их, и расставляли на столе, Андрей Петрович что-то шепнул Федору, который заговорщицки улыбнувшись, кивнул головой.

Когда все расселись за столом парами, Андрей Петрович поинтересовался, какому напитку отдают предпочтение дамы, так как на столе стояло и шампанское, и мадера. Александра Васильевна сказала, что за столько лет совместной жизни с Петром Михайловичем уже приучена к мадере, а Мария с Ольгой отдали предпочтение шампанскому.

– Таким образом, – подвел итог Андрей Петрович, – большинством голосов дамы будут употреблять шампанское, а мы, мужчины, соответственно, – мадеру.

Неожиданно Александра Васильевна нарушила ход подготовки к приему напитков, этому неизменному атрибуту встречи близких людей.

– Большое спасибо вам, дорогие мужчины, не только за визит на этот замечательный корабль, но и за возможность ознакомиться с Владивостоком. Ведь мы на извозчике, нанятом Степой, объехали не только весь город, но и его замечательные окрестности.

Девушки согласно закивали головами.

– А когда мы проезжали вдоль железной дороги, идущей вдоль Амурского залива, как подсказал нам Степа, то были поражены великолепными песчаными пляжами вдоль его берегов. Мы остались очень довольны этой поездкой.

– Особенно был доволен извозчик, когда я рассчитывался с ним, – хохотнул Степан.

Все дружно поддержали его «тонкий» юмор.

Андрей Петрович наполнил бокалы, а затем позвонил в колокольчик.

В каюту вошел Федор с большим серебряным подносом, на котором горкой лежали довольно большие, чуть дымящиеся ярко-красные ракообразные существа.

– Креветки! – радостно воскликнул Петр Михайлович, как будто встретил старых знакомых. – Ведь мы их, вот таких больших, а не тех, которыми нас угощали в английском ресторане в Портсмуте, впервые отведали с моим другом Ильей в бухте, открытой нами, в заливе Стрелок. Да еще угощали ими командира «Аскольда» Унковского и генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского.

– Здесь, во Владивостоке, их называют чилимами, папа, – уточнил Степан.

– Принимается, Степа!

– И когда же это было, Петр Михайлович? – поинтересовалась Александра Васильевна не столько для себя, сколько для невесток.

– В 1859 году.

Девушки переглянулись – их тогда ведь не было еще и в проекте.

– Тогда я был лишь мичманом, а Владивостока не было и в помине, как и слова «чилим».

– Какие мы с тобой уже старые, Петр Михайлович, – с грустью вздохнула Александра Васильевна.

– Глядя на тебя, дорогая, – поцеловав ей руку, улыбнулся он, – этого никак не скажешь.

Александра Васильевна благодарно посмотрела на него.