Последний поход «Новика» Шестёра Юрий
Между тем Андрей Петрович деловито раскладывал по десертным тарелкам креветки, которые вызывали у женщин явную настороженность. Петр Михайлович, обратив на это внимание, усмехнулся. Взяв в руки одну из них, он отломил ее головогрудь и положил ее на тарелку, а затем, удерживая появившуюся розовую мякоть двумя пальцами, вытянул ее из панциря. Все, затаив дыхание, внимательно наблюдали за его нехитрыми манипуляциями. А когда он, блаженно зажмурившись, стал ее разжевывать, они дружно стали повторять его действия.
– Отменная, между прочим, закуска! – вынес свой вердикт и Андрей Петрович.
– И где же ты достал это чудо, Андрюша? – заинтересованно спросил Петр Михайлович.
– О креветках или чилимах, как правильно сказал Степа, я узнал от командира «Громобоя». Их ловили в бухте Парис Русского острова, что по ту сторону пролива Босфор-Восточный, – уточнил он, – умельцы из его команды. У меня с ним сложились довольно дружеские отношения, и поэтому по моей просьбе он сегодня же сразу после завтрака послал туда свой паровой катер, и пока мы были с ним на совещании, которое проводил ты, папа, его матросы под командой унтер-офицера наловили ведро чилимов и доставили их сюда, на «Богатырь».
– Спасибо тебе, Андрюша, за столь дорогой для меня подарок. Это напоминание о моей флотской молодости, – благодарно улыбнулся Петр Михайлович. – Не зря же граф Муравьев-Амурский так нахваливал креветок, предрекая большое будущее Уссурийскому краю. А когда «Аскольд» прибыл в бухту, которой он дал название Золотой Рог, то принял решение основать здесь военный пост Владивосток.
– Именно тогда, папа, и был назван твоим именем знаменитый мыс в бухте Золотой Рог? – спросил Степан.
– Ты прав, Степа, именно тогда, – ностальгически вздохнул Петр Михайлович, вспоминая молодые годы, когда все было еще впереди. – И самое интересное, что именно граф утвердил предложение командира «Аскольда» Унковского назвать этот величественный мыс «мысом Чуркина», правда, с существенной оговоркой – как аванс за будущие заслуги мичмана перед Отечеством.
Александра Васильевна с бокалом в руке произнесла тост:
– За твои, Петр Михайлович, заслуги перед Отечеством, которых ты достиг, я на правах матери хозяина этой замечательной каюты предлагаю осушить наши бокалы. А также за наших сыновей, несущих службу на крейсере «Богатырь», боевую мощь которого мы сегодня благодаря нашим дорогим мужчинам ощутили и увидели своими собственными глазами.
Когда Андрей Петрович со Степаном, проводив дорогих гостей, вернулись в свою каюту, к нему, не стесняясь присутствия лейтенанта, обратился его вестовой:
– Покорнейше прошу вас, ваше высокоблагородие, извинить меня за мою дерзость, проявленную по отношению к их высокопревосходительству, вашему отцу.
– Что, Федор, совесть заела? – усмехнулся тот.
– Так точно, ваше высокоблагородие, – тяжко вздохнув, признался вестовой. – Места себе не нахожу от стыда…
– А ты бы, дурья твоя голова, вначале бы думал, что и кому говорить! – вспылил Степан Петрович. – Скажи спасибо нашей матери, а то бы шагом марш на гауптвахту, а затем и вообще вон с крейсера, чтобы и духа твоего здесь не было!
Вестовой слушал лейтенанта, низко опустив голову и признавая его правоту.
«Видимо, он все это время только и думал об этом», – догадался Андрей Петрович, а вслух сказал:
– Повинную голову, как известно, меч не сечет. А посему служи так же, как служил до сих пор, но при этом ворочай мозгами! А они у тебя, как я убедился, все-таки есть.
– Есть ворочать мозгами! – чуть ли не вскричал от радости вестовой, преданно глядя на командира.
Братья откровенно рассмеялись, видя резкую перемену в настроении матроса.
– А сейчас накрой стол уже на троих по малой программе и позови ко мне старшего офицера! – приказал капитан 1-го ранга. – Думаю, нам есть о чем поговорить с ним, – посмотрел он на брата. – Ведь так, Степан Петрович?
– Безусловно, Андрей Петрович! – с готовностью подтвердил тот.
– Есть накрыть стол на троих по малой программе и позвать к вам старшего офицера! – бодро ответил вестовой и выпорхнул из каюты.
– Много ли надо человеку для счастья?! – задумчиво сказал Андрей Петрович, глядя ему вслед.
– Только, как я понимаю, для счастья заслуженного, – уточнил тем не менее Степан.
Старший брат улыбнулся:
– Не будь таким уж привередливым, Степа. Любое счастье – оно счастье и есть.
Контр-адмирал Иессен не зря был озабочен противодействием попыткам японцев бомбардировать Владивосток со стороны моря – ведь он оставался единственным военным портом России на театре военных действий на Дальнем Востоке.
И если зимой 1904–1905 годов адмирал Того, несмотря на подавляющее превосходство в силах, не решался на активные операции против Владивостока, готовясь к встрече со 2-й Тихоокеанской эскадрой и опасаясь возможных потерь на русских минных заграждениях, часть которых прикрывалась артиллерийским огнем береговых батарей, усиленных за время войны и установленных на Русском острове, то после Цусимы обстановка коренным образом изменилась. Японцы из захваченных русских броненосцев сформировали в составе Соединенного флота свою 4-ю броненосную эскадру, и, казалось, могли начать наступление на Владивосток. Однако японскому командованию впервые в истории морских войн пришлось учитывать серьезную опасность: важное место в обороне Владивостока заняли русские подводные лодки.
В декабре 1904 года во Владивосток по железной дороге были доставлены шесть подводных лодок: «Касатка», «Скат», «Налим», «Фельдмаршал граф Шереметев», «Дельфин» и «Сом». А до конца лета 1905 года во Владивосток по железной дороге доставили еще шесть подводных лодок, построенных по проектам иностранных корабельных инженеров, которые после сборки и ввода в строй использовались главным образом для несения дозора у острова Русский и разведки в его бухтах.
Все подводные лодки были объединены в отдельный отряд под командованием старшего из командиров лодок лейтенанта Плотто, подчиненного контр-адмиралу Иессену.
29 января 1905 года Иессен провел на крейсере «Громобой» совещание с целью определения способов тактического использования лодок. Их предлагалось направить к японскому побережью для нападения на суда противника в Сангарском проливе, причем большую часть пути до него лодки должны были идти на буксире миноносцев. Второй вариант предусматривал перебазирование подводных лодок в порт Шестаков на восточном побережье Корейского полуострова, откуда они могли бы выходить для поиска вражеских кораблей в Корейский пролив.
Но эти варианты на практике реализовать так и не удалось: капризная техника отечественного подводного плавания находилась еще только на стадии освоения. Поэтому при фактическом уровне боеготовности недостаточно мореходных подводных лодок, риск дальних походов не мог окупиться вероятным успехом их боевого применения.
21 февраля 1905 года «Сом» и «Дельфин» после испытаний совершили первый разведывательный поход. В апреле начались торпедные стрельбы, за которыми последовали боевые походы с целью поиска противника в бухтах, расположенных на удалении до 120 миль от Владивостока.
28 апреля подводные лодки «Дельфин», «Сом» и «Касатка» находились в бухте Преображения. В этот день вблизи позиции «Сома», находившейся южнее острова Русский, в туманной мгле появились два японских миноносца. Командир лодки лейтенант Трубецкой срочно погрузился и начал маневрирование для выхода в торпедную атаку, но миноносцы, заметив его перископ по буруну, поспешно уклонились от атаки и отступили к югу, отказавшись от дальнейшей разведки.
Вскоре после ухода миноносцев забурлила вода, и на поверхности появилась подводная лодка, на флагштоке которой полоскался бело-голубой Андреевский флаг. Взревел двигатель, и лодка, окутавшись газолиновым дымом, двинулась вперед.
Андрей Петрович вскоре после отъезда родителей под впечатлением перспектив развития подводных лодок, озвученных Петром Михайловичем на совещании в кабинете контр-адмирала Иессена, встретился с лейтенантом Плотто, командиром подводной лодки «Касатка» и, по совместительству, отдельным отрядом подводных лодок.
– Разрешите, господин лейтенант, побеседовать с вами, так сказать, во внеслужебной обстановке?
– Для меня это большая честь, господин капитан 1-го ранга!
– Андрей Петрович, – пожал тот руку подводнику.
– Александр Васильевич, – представился и лейтенант.
– Подводные лодки – совершенно новый класс кораблей, которые впервые в мировой истории нашли боевое применение именно здесь, во Владивостоке. И мне бы хотелось поближе ознакомиться с ними, так сказать, во всех аспектах.
– Нет ничего проще, Андрей Петрович! – с загоревшимися глазами ответил командир подводной лодки. – Если у вас есть время и желание, то могу пригласить вас на «Касатку».
– С превеликим удовольствием, Александр Васильевич!
Они подошли к стенке, у которой стояла подводная лодка «Касатка».
«Будет, пожалуй, поменьше миноносца “Свеаборг”, которым я командовал до «Бесстрашного», – прикинул Андрей Петрович. – Обтекаемый корпус, вытянутый нос. Мачта для сигнальных флагов. На корме высокий флагшток с Андреевским флагом. Ближе к корме что-то вроде боевой рубки с капитанским мостиком. В общем, все, как и на надводном корабле», – с удовлетворением констатировал он.
Когда командир ступил на трап, раздалась команда «Смирно!». Отдав честь Андреевскому флагу, они спустились на палубу лодки.
– Вольно! – подал команду лейтенант.
Дежурный офицер продублировал его команду.
– Минный офицер мичман Голованов! – представил командир юного офицера с сине-белой повязкой на левом рукаве и улыбнулся: – Олег Степанович, кроме всего прочего, и старший офицер, и штурман в одном лице. Нас ведь всего два офицера на лодке, – пояснил он.
– Знакомая ситуация, – заметил Андрей Петрович.
Лейтенант вопросительно посмотрел на него.
– Я в свое время, будучи лейтенантом, командовал миноносцем «Свеаборг», – пояснил он.
– Типа «Або»? – со знанием дела предположил командир лодки.
– Совершенно верно, Александр Васильевич. И был он не так уж на много больше вашей «Касатки». И тем не менее я на нем дотопал, как любил говорить незабвенный Степан Осипович Макаров, в девяносто пятом году до Владивостока в составе Средиземноморской эскадры под его командой.
Оба офицера с уважением посмотрели на капитана 1-го ранга.
– Мы далее ста-ста двадцати миль от базы не отходим, – вздохнул лейтенант.
– Это пока, – заметил Андрей Петрович. – Пройдет не так уж много времени, и подводные лодки будут бороздить океанские просторы.
Офицеры уже с восторгом посмотрели на него.
– Откуда такая уверенность, Андрей Петрович, если это, конечно, не секрет? – с замиранием сердца спросил командир «Касатки», услышав замечание капитана 1-го ранга, так взволновавшего их с мичманом.
– Какой там секрет, Александр Васильевич! – улыбнулся тот. – Мой отец – председатель Морского технического комитета, – офицеры, многозначительно переглянувшись, чуть было не приняли положение «смирно». – Да вы, Александр Васильевич, видели его на моем венчании. – Лейтенант утвердительно кивнул головой. – Вот он-то и сообщил мне, что уже сейчас прорабатывается вопрос о строительстве принципиально новых дизельных подводных лодок относительно большого водоизмещения, способных действовать на удаленных коммуникациях противника.
Андрей Петрович решил не сообщать им о совещании, на котором отец довел до сведения морского командования Владивостока общие положения о предстоящей кораблестроительной программе.
Глаза офицеров засветились фанатичным огнем.
– Вы, Андрей Петрович, сказали «дизельных подводных лодок»? – недоверчиво переспросил лейтенант.
– Совершенно верно, Александр Васильевич. Именно дизельных.
– Вот это здорово! – воскликнул тот, заставив Андрея Петровича вздрогнуть – это было любимым восклицанием Степана еще с детских времен. – Теперь лодки действительно смогут действовать на больших удалениях от своих баз! – он порывисто обнял сияющего мичмана. – Да к тому же и не будут столь пожароопасными, как с бензиновыми двигателями.
– Тем не менее должен предупредить вас, господа офицеры, что это сугубо конфиденциальная информация. – Лица офицеров приняли сосредоточенное выражение. – Однако я счел нужным сообщить вам, подводникам, о ней. Поэтому прошу при ее обсуждении в кругу ваших единомышленников не ссылаться на источник ее получения.
– Огромное спасибо вам, Андрей Петрович, за эту бесценную для нас, подводников, информацию! У нас же словно крылья выросли! – горячо поблагодарил его командир и заверил: – Будьте уверены, что ни одна живая душа, кроме нас с мичманом, не узнает о ее источнике!
– Не стоит благодарности, Александр Васильевич! Ведь именно вам, первым офицерам-подводникам, и предстоит осваивать и командовать подводными лодками нового поколения. – Те были на седьмом небе от счастья. – Меня же пока интересуют два вопроса.
– Я к вашим услугам, Андрей Петрович!
– Меня, честно говоря, удивляет, что не видно на лодке матросов, кроме разве что рассыльного. В чем же дело, Александр Васильевич?
– Все очень просто, Андрей Петрович! Вся команда лодки ввиду ее небольших размеров проживает на берегу, в казарме. А сейчас как раз «адмиральский час», и все матросы, естественно, после обеда отдыхают.
– Существенное разъяснение для командира крейсера, – улыбнулся тот. – Я имею в виду его вторую часть. – Лейтенант смутился. – И каким же образом вы поддерживаете связь с берегом. Через рассыльного?
– В основном – да. Если же требуется экстренный вызов всей команды, то включается сирена.
– Но, как я понимаю, в казарме проживают команды и других лодок? – заметил капитан 1-го ранга.
Лейтенант утвердительно кивнул головой.
– И что же, по сирене одной лодки на свои корабли устремляются экипажи и всех других лодок?
– Не совсем так, Андрей Петрович! – снисходительно улыбнулся тот. – У сирены каждой лодки свой «голос», который совершенно четко различают их команды. Так что никакой неразберихи не происходит.
– Оригинально, – усмехнулся капитан 1-го ранга, – но, видимо, действенно. Теперь более существенный вопрос: являются ли ваши лодки именно подводными, способными длительное время находиться под водой, или, если так можно выразиться, лишь «ныряющими» для скрытного выхода в торпедную атаку кораблей противника?
Лейтенант вздохнул:
– К сожалению, «ныряющими», как совершенно верно и образно вы выразились. – И вдруг улыбнулся: – Однако и нырять-то нам, подводникам, было категорически запрещено.
И рассказал, как начальник Владивостокского военного порта контр-адмирал Греве, которому вначале был подчинен отдельный отряд подводных лодок для организации обороны базы, однажды на совещании удивил командиров лодок лаконичным приказом: «Не нырять!»
Андрей Петрович понимал, что, в сущности, этот несколько странный для подводников приказ диктовался логикой. Ведь лодки типа «Касатка» еще не были как следует освоены их командами и вдобавок страдали от множества, так сказать, конструктивных «детских болезней». Ведь иной раз при всплытии лодка получала такой дифферент на корму, что морякам приходилось хвататься за шпангоуты[107], трубы и механизмы, чтобы только лишь удержаться на ногах. Потому-то, по его мнению, адмирал благоразумно и рассудил, что поспешное освоение новой техники чревато авариями, а для обороны базы достаточно самого факта присутствия во Владивостоке соединения подводных лодок.
– Это естественная болезнь роста, – предположил Андрей Петрович.
Лейтенант согласно кивнул головой и, разумеется, «по секрету» рассказал ему о том, что приказ адмирала все-таки был нарушен. И не один раз. Все командиры лодок настойчиво изучали свои корабли, учились сами и учили свои команды. С его разрешения лодки выходили в море в любую погоду, отрабатывая правила совместного плавания и способы связи как между лодками, так и с берегом.
«Именно поэтому, – решил Андрей Петрович, – несмотря на техническое несовершенство лодок, подводники и внесли весомый вклад в дело обороны Владивостока. А само наличие отряда подводных лодок сыграло определенную роль при отказе японского командования от тесной блокады крепости. Именно поэтому оно ограничило свою деятельность в этом районе периодическими посылками одного-двух миноносцев для ведения разведки. Видимо, страх перед подводными «адскими машинами», как иногда называли подводные лодки в офицерской среде, способными торпедировать любой броненосец, оставаясь незамеченными, оказался для японцев сильнее огня крепостных орудий».
А самым же главным достоянием опыта применения подводных лодок по обороне Владивостока было, по его мнению, то, что многие флотские офицеры стали подлинными энтузиастами подводного плавания, твердо уверовав в будущее русского подводного флота.
На прощание Андрей Петрович поблагодарил командира «Касатки» за столь ценную для него информацию, полученную из первых рук. И, пожимая руки офицерам-подводникам, произнес:
– Эта война с разгромом 2-й Тихоокеанской эскадры уже практически окончена. Поэтому надеюсь со временем увидеть вас командирами подводных лодок нового поколения!
И мичман с благоговением смотрел на него – ведь ему, еще совсем юному офицеру, сам капитан 1-го ранга, сын полного адмирала, предсказывает командование не просто подводной лодкой, а дизельной подводной лодкой нового поколения с практически неограниченной дальностью плавания в морях и океанах! И не когда-то, в далеком будущем, а через сравнительно недолгое время. Было от чего закружиться его голове…
Примерно те же чувства охватили и лейтенанта, но он, будучи командиром подводной лодки и всем их отрядом, не сомневался в отличие от мичмана в своем будущем. Для него все зависело лишь от сроков рождения нового поколения подводных лодок.
– Огромное спасибо вам, господин капитан 1-го ранга, за греющее наши души ваше пророчество! И мы будем бесконечно счастливы оправдать ваши надежды!
Эпилог
Затянувшийся в связи с неожиданной аварией «Громобоя» многомесячный ремонт «Богатыря» был закончен, и он наконец-то мог быть выведен из дока.
Когда Андрей Петрович со Степаном после звонка вошли в прихожую, Мария с Ольгой встретили их.
– Наконец-то дождались вас, а то мы уже стали волноваться, – с укоризной сказала Мария, приняв фуражку у супруга.
– Теперь мы со Степой будем появляться дома, дай бог, раз в неделю.
– Это почему же?! – ужаснулась Мария.
– Приглашайте-ка, хозяйки, мужчин к столу, а там со всем и разберемся.
– Проходите в гостиную, а мы с Олей быстро накроем на стол, у нас уже все готово.
Поужинав, Андрей Петрович продолжил прерванный разговор, который так взволновал девушек:
– Завтра «Богатырь» выводят из дока.
– И вы сразу же после этого уходите в море? – перебила его, ужаснувшись, Мария.
Андрей Петрович улыбнулся ее горячности.
– «Богатырь» будет поставлен на бочку на внешнем рейде в проливе Босфор-Восточный для выполнения задачи «К-1». Ее цель – приведение как команды, так и самого корабля в боевую готовность после длительного стояния в доке. К сожалению, за это время матросы да и офицеры тоже, – он взглянул на Степана, который смущенно опустил глаза, – мягко говоря, несколько разболтались. Поэтому увольнения нижних чинов на берег отменяются, а господа офицеры смогут сходить с корабля лишь в экстренных случаях и исключительно с разрешения старшего офицера.
Девушки в смятении слушали его.
– Во время посещения крейсера вы видели только его верхнюю палубу, приведенную героическими усилиями Владимира Ивановича и всей команды в более или менее божеский вид. А что творится в его подпалубных помещениях после того, как было заменено и залатано днище на треть длины корпуса корабля? А в его машинном и котельном отделениях, в течение более года не приводивших в движение своих машин и механизмов? Машинной команде еще только предстоит развить максимально возможный ход крейсера для определения на мерной миле его ходовых качеств. И только после этого будут проведены учебные артиллерийские стрельбы на полигоне.
Андрей Петрович строго посмотрел на девушек:
– Нам со Степой просто повезло, что в течение всего времени после вашего приезда во Владивосток «Богатырь» стоял в доке на ремонте. А теперь, милые дамы, привыкайте к жизни с офицерами боевого корабля, вступившего в строй. Когда мы успешно, в чем я ничуть не сомневаюсь, выполним задачу «К-1», то будем чаще бывать дома. Во всяком случае, я, – улыбнулся Андрей Петрович. – Что же касается Степы, то он будет пореже.
– У тебя, Андрюша, не забалуешь! – рассмеялся Степан.
– Потому-то и стремись, братишка, стать командиром корабля.
– Да я готов хоть сейчас! – рассмеялся тот.
Андрей Петрович критически посмотрел на брата:
– Командовать крейсером тебе рановато, а вот эскадренным миноносцем будет, пожалуй, в самый раз.
– Это каким еще эскадренным миноносцем? – не понял Степан, настороженно глянув на брата.
И Андрей Петрович рассказал ему о намечавшейся программе строительства с учетом опыта Русско-японской войны нового класса кораблей – эскадренных миноносцев с достаточно большим водоизмещением, с более сильным вооружением, высокой скоростью хода и значительной дальностью автономного плавания.
– Это точные сведения, Андрюша? – с загоревшимися глазами спросил Степан.
– Точнее быть не может, Степа. От нашего отца.
– А что же он не сообщил мне об этом? – ревниво спросил тот.
– Потому что об этом и я узнал лишь на совещании командиров отряда крейсеров, которое проводил наш отец. Кстати, я исключительно для тебя нарушаю просьбу отца, оглашенную на этом совещании, не ссылаться на источник получения сведений об этой новой кораблестроительной программе. Представляешь, на что я иду ради тебя, братишка?!
Тот понимающе кивнул головой, преданно глянув на старшего брата.
– Так что сведения, Степа, более чем точные.
– Вот здорово! – воскликнул тот, вызвав улыбку брата. – А как это может произойти? – озабоченно спросил он.
– Да очень просто. После подписания мирного договора с Японией, который официально закрепит наше поражение в войне, наш отряд крейсеров непременно переведут на Балтику, так как там практически не осталось больших кораблей. И когда будут заложены на верфях первые эскадренные миноносцы, я напишу на тебя хорошую характеристику, – Степан радостно улыбнулся, – с выводом о целесообразности назначения лейтенанта Чуркина командиром одного из них с соответствующим испытательным сроком. А затем передам ее с соответствующим ходатайством в Главный морской штаб.
– И ты считаешь, что этого будет достаточно? – с явным сомнением спросил Степан.
– Вкупе с авторитетом нашего отца – вполне, – улыбнулся Андрей Петрович.
– Ну, если что так, – рассмеялся Степан, – тогда непременно мне быть командиром эскадренного миноносца!
– Непременно, Степа!
– Я буду, Андрюша, чрезвычайно благодарен тебе за это! – уже серьезно сказал Степан.
И они крепко, по-братски, обнялись под восторженными взглядами их боевых подруг.
Контр-адмирал Иессен срочно созвал совещание командиров отряда крейсеров.
– Я только что получил по телеграфу копию текста мирного договора между Россией и Японией, подписанного в Портсмуте, в Северо-Американских Штатах, 23 августа сего года.
Командиры насторожились, напряженно глядя на своего начальника.
– А посему кратко довожу до вашего сведения основные положения этого договора:
Война между Россией и Японией окончена.
Россия признает за Японией в Корее преобладающие политические, военные и экономические интересы.
Россия и Япония в кратчайший срок освобождают от своих войск территорию Маньчжурии.
Россия передает Японии с согласия правительства Китая права на аренду Ляодунского полуострова с Порт-Артуром.
Россия безвозмездно передает Японии Южно-Китайскую железную дорогу от Харбина до Порт-Артура.
Россия и Япония обязуются эксплуатировать принадлежащие им в Маньчжурии железные дороги исключительно в целях коммерческих и промышленных, но никоим образом не в целях стратегических.
Россия уступает Японии южную часть острова Сахалин и все прилегающие к ней острова по пятидесятую параллель северной широты.
Россия обязуется предоставить японским подданным право на рыбную ловлю вдоль берегов русских владений в Японском, Охотском и Беринговом морях.
И последнее. В возможно скорейший срок по введении в действие настоящего договора все военнопленные будут взаимно возвращены.
Кроме того, имеются еще две дополнительные статьи к этому договору, которые, видимо, ввиду их секретности не переданы по телеграфу.
Адмирал поднял глаза на подавленно выглядевших командиров.
– За что боролись, на то и напоролись… – выразил их общее мнение командир «Громобоя».
– Несколько, конечно, вульгарно, Лев Алексеевич, – заметил Иессен, – а по сути – правильно.
– Тут уж не до политесов, Карл Петрович. Не до жиру – быть бы живу…
– Что-то вас, Лев Алексеевич, потянуло на народные поговорки, – улыбнувшись, отметил адмирал.
– Это, Карл Петрович, к сожалению, не народные поговорки, а мудрость, накопленная нашим народом в течение многих веков. Мы, конечно, предполагали нечто подобное, однако в концентрированном виде в официальном документе все воспринимается совсем по-другому, – тяжко вздохнул он.
– Согласен с вами, Лев Алексеевич. Однако, как передал мне главнокомандующий адмирал Алексеев по телеграфу, председатель Комитета министров Витте, возглавлявший нашу делегацию в Портсмуте, сумел не только отстоять Северный Сахалин, но и отверг притязания японцев на значительную контрибуцию.
– Вот косоглазые! – возмущенно воскликнул командир «Громобоя». – Им дай только палец, так они норовят отхватить и всю руку!
– А почему бы и нет, Лев Алексеевич? – примирительно сказал Андрей Петрович. – Если бы Куропаткин не допустил блокады Порт-Артура с суши с последующей его сдачей японцам, то Того со своим Соединенным флотом был бы непременно разбит объединенными силами двух Тихоокеанских эскадр. И мы бы после этого предъявили Японии не менее жесткие требования. Но после драки кулаками, как известно, не машут.
– Спасибо вам, Андрей Петрович, за равновесие мнений. Потери России по результатам войны огромны. Еще, слава богу, что Китайско-Восточная железная дорога осталась за Россией, и мы имеем здесь, во Владивостоке, железнодорожную связь с ее центральными губерниями.
Командиры согласно закивали головами.
– А, кроме того, оставив Северный Сахалин за собой, Россия имеет свободный выход из Японского моря в Охотское через пролив Невельского, пусть узкий и мелководный, отделяющий Сахалин от материка. Ведь остальные проливы: Лаперуза, Сангарский и Корейский – находятся под полным контролем японцев. И в противном случае Японское море фактически превратилось бы во внутреннее море Японии.
– И на том спасибо господину Витте, – пробурчал Лев Алексеевич.
Адмирал улыбнулся:
– Кстати, за успешно проведенные переговоры с Японией Витте произведен в графское достоинство с приставкой «Сахалинский». А столичные острословы тут же окрестили его в «Полусахалинского».
– Этих бы острословов на броненосцы, да сюда, в Цусиму, – злорадно усмехнулся командир «Громобоя». – То-то было бы весело. Только их туда и поганой метлой не загонишь.
– Уж это точно, – поддержал его командир «Алмаза». – Шаркуны паркетные…
– Похоже, что вы, Иван Иванович, из мелкопоместных дворян, потому так негативно и настроены к аристократии, – осуждающе заметил Иессен.
– А шимозе, ваше превосходительство, совершенно безразлично, мелкопоместный ты дворянин или аристократ, – с некоторым вызовом отметил капитан 2-го ранга. – К примеру, светлейший князь Ливен на своей «Диане» после боя в Желтом море, встретившись с «Новиком», командир которого намеревался прорываться во Владивосток вокруг Японии после дозаправки углем в Циндао, тем не менее не присоединился к нему. А так рванул на юг, что остановился лишь в Сайгоне, миновав и Шанхай, и Манилу. А ведь «Диана» – крейсер первого ранга с более мощной артиллерией, чем у «Новика», который из-за поломок в машинах потерял свое главное преимущество – высокую скорость хода.
Андрей Петрович утвердительно кивнул головой.
– Но, как мне известно, и на погибших при Цусиме броненосцах были и князья, и графы, – с раздражением заметил адмирал.
– Это еще раз подтверждает мою мысль, что для истинных защитников Отечества, до конца исполнивших свой воинский долг, не имеют значения ни чины, ни титулы. Ведь там, – он поднял глаза вверх, – перед Господом Богом все равны.
В адмиральском кабинете повисла тягостная пауза.
– И что же, Карл Петрович, по вашему мнению, теперь ждет нас здесь, во Владивостоке? – поинтересовался командир «России».
– Да ничего особенного. Как мне представляется, наш отряд крейсеров будет отозван на Балтику, а отряд подводных лодок будет доживать свой короткий век здесь, во Владивостоке. Ведь они уже не представляют собой какой-либо ценности как боевые корабли. А вот боевой опыт, приобретенный подводниками, бесценен. И для новых подводных лодок, которые будут построены по кораблестроительной программе, о которой сообщил нам адмирал Чуркин, будут уже готовы командные кадры.
Так что, господа командиры, готовьте свои корабли к дальнему переходу на Балтику.
Они вчетвером стояли на площадке у Светланской улицы, проходившей вдоль высокого северного берега бухты Золотой Рог. Перед ними открывалась впечатляющая панорама этой величественной бухты.
Справа, у подножия Тигровой сопки, почти у самого берега бухты, виднелся железнодорожный вокзал с большой привокзальной площадью. Прямо перед ними на внутреннем рейде застыли крейсера, стоявшие на якорях. Слева, за изгибом бухты, просматривался ее единственный пологий восточный берег, получивший название Гнилой Угол. Ведь именно оттуда временами надвигался на город не то туман, не то морось, портившая настроение его жителям: дождя, как такового, не было, но одежда становилась неприятно влажной, да и дыхание затруднялось. А боцманы кораблей чертыхались – деревянный настил палубы становился предательски-скользким, а надраенная до блеска медь неизменно тускнела, вызывая у них уныние. А что уж говорить о якорных цепях?
А прямо перед ними на изгибе бухты возвышался каменной громадой мыс Чуркина. Петр Михайлович, не преминувший во время их приезда во Владивосток с Александрой Васильевной показать супруге этот мыс, названный его именем, сокрушался по поводу того, что вырублены обрамлявшие его широколиственные деревья. Были вырублены и все леса, пышно покрывавшие берега бухты. И как память о них остался лишь небольшой скверик по левой стороне Светланки, у входа в который был сооружен памятник контр-адмиралу Завойко, руководителю героической обороны Петропавловска-на-Камчатке в 1854 году во время Крымской войны. С этим сквериком было связано некое событие, передаваемое в офицерской среде из уст в уста.
Скверик был любимым местом встреч флотских офицеров, где можно было неспешно обменяться новостями под пиво за столиками, установленными под сенью раскидистых деревьев. И вот однажды проезжавший мимо контр-адмирал, начальник военного порта, решил проверить порядок в этом скверике. Увидев грозного начальника, один из мичманов, успевший уже изрядно поднабраться, забрался на дерево и, усевшись на его толстой ветви, стал кукарекать. Разгневанный адмирал приказал капитану 2-го ранга как старшему по чину среди присутствовавших офицеров спилить дерево с куковавшим на нем мичманом. Тот послушно направился к продавцу пива и, одолжив у того ножовку, стал невозмутимо пилить толстенное дерево. Раздосадованный адмирал чертыхнулся и, в сердцах махнув рукой, укатил восвояси к восторгу любителей пива.
Они прощались с Владивостоком. Завтра Мария с Ольгой уезжали на поезде, а через три дня, в соответствии с предписанием Главного морского штаба, и отряд крейсеров покидал бухту Золотой Рог. Уже было начало ноября, и через некоторое время и бухта, и пролив Босфор-Восточный покроются толстым льдом. Поэтому надо было спешить.
Еще накануне они решили, что девушки поедут в дома к своим родителям, а когда «Богатырь» прибудет не в Кронштадт, как ожидалось, а в Либаву, как было указано в предписании, и будет определено место его постоянного базирования, то братья, обустроившись на месте, привезут туда и их.
А Андрей Петрович внутренне улыбнулся, взглянув на Марию, сделавшую прошедшей ночью важное признание.
…Мария, прижавшись к Андрею Петровичу и положив голову на его согнутую в локте правую руку, прошептала:
– А у нас с тобой, Андрюша, будет ребенок… – и счастливо улыбнулась.
– Ты уверена в этом, Маша? – озадаченно спросил он, несколько ошарашенный ее признанием, хотя, надо признаться, давно ожидал этого.
– Конечно, Андрюша! Ты забыл, что я имею медицинское образование?
Мы же с тобой живем уже больше года, и только после нашего венчания я позволила себе «отпустить вожжи». И результат, как видишь, не заставил себя долго ждать, – счастливо прошептала она. – А ты, как я вижу, об этом и не задумывался? – улыбнулась Мария.
– Честно говоря, нет, – признался он, поцеловав ее в щеку. – Но аргумент более, чем убедительный. Ведь в этом деле я действительно полностью доверился тебе, моя умница. У меня же к тебе, Маша, в связи с этим одна просьба.
– Какая, Андрюша?
– Роди мне сына, наследника!
Она снова рассмеялась:
– Вот это от меня, дорогой мой, никак не зависит. Я, конечно, очень хотела бы родить мальчика, но все в руках Божьих.
– Ну что же, будем молить Бога о сыне. Другого выхода я не вижу.
– С превеликим удовольствием и надеждой, дорогой мой! – горячо воскликнула Мария.
– Прощай, Владивосток! – с чувством воскликнул Андрей Петрович. – Ты навсегда останешься в наших сердцах! Ведь именно ты связал всех нас, четверых, воедино.
– Прощай, мыс Чуркина, вечный символ нашего рода!
Степан благодарно сжал руку старшего брата.
А девушки в последний раз посмотрели на трехтрубный «Богатырь», стоявший на якоре в бухте Золотой Рог, на котором их дорогие мужчины вот-вот отправятся в дальний поход на Балтику через три океана. И их сердца переполнила гордость за них, смешанная с чувством тревоги…
Читать бесплатно другие книги:
