Последний поход «Новика» Шестёра Юрий

– Представляю вам нового командира крейсера «Богатырь» капитана второго ранга Чуркина! – несколько торжественно представил адмирал офицера, сделавшего шаг вперед из-за его спины.

– Андрей Петрович, – представился тот, пожимая руку Белобородову.

– Владимир Иванович, – представился и капитан 2-го ранга.

Тот не был удивлен или расстроен назначением нового командира после неудачной июньской попытки снятия крейсера с каменного рифа. И лишь с естественным интересом вглядывался в его лицо. «Молод, – отметил он. – Но чувствуется волевой характер. А это как раз то, чего не хватало мне в последнее время. Дай бог, чтобы хоть ему удалось стащить корабль с этих осточертевших камней…»

– Ну что же, Андрей Петрович, приступайте к исполнению своих служебных обязанностей! Надеюсь, что «Богатырь» под вашим командованием наконец-то будет снят с камней.

– Есть приступить к исполнению своих служебных обязанностей! Разрешите, ваше превосходительство, начать с ознакомления со своей каютой?

– Вы – командир корабля, и вам решать, с чего начинать, – улыбнулся адмирал. – Но сдается мне, что вы стараетесь как можно быстрее избавиться от моей опеки. Не так ли, Андрей Петрович?

– Вы чрезвычайно прозорливы, ваше превосходительство! – сдержанно улыбнулся и тот.

– Добро! Ожидаю вас со старшим офицером в адмиральской каюте.

– Андрюша! – Степан повис у него на шее. – Жив, здоров! Я волновался в неведении. Ведь мы получили лишь краткое сообщение из Петербурга о гибели «Новика» у Сахалина. И сидим тут у осточертевшего мыса Брюса вдали от Владивостока практически без какой-либо информации. Извините, Владимир Иванович, за столь бурное выражение мной эмоций! – обратился он к старшему офицеру.

– Отчего же, Степан Петрович! Теперь ваш старший брат – командир «Богатыря».

– Как так? – опешил тот, недоверчиво глянув на брата.

– Еще вчера главнокомандующий подписал приказ о моем назначении, – подтвердил тот.

– Ну что же, теперь мне остается лишь подать прошение с просьбой о списании меня с «Богатыря»…

– Это что еще за новости?! – опешил уже старший офицер.

– Понимаете, Владимир Иванович, Андрей Петрович еще дома на правах старшего брата задергал меня своими нравоучениями, а теперь, уже на правах командира корабля, вообще сживет меня со света! – и задорно рассмеялся, с обожанием глянув на брата.

Белобородов вытер платком вспотевшую шею:

– Ну и шутки у вас, лейтенант!

У дверей командирской каюты, вытянувшись в струнку, стоял матрос.

– А это ваш вестовой, Андрей Петрович! – представил того старший офицер.

Матрос сделал шаг вперед:

– Матрос первой статьи Крылов! – представился он.

– Многообещающая фамилия! – улыбнулся Андрей Петрович. – А как тебя зовут, молодец?

– Федором, ваше высокоблагородие!

– Ну что же, Федор, показывай свои апартаменты.

– Да такие апартаменты мне и не снились, ваше высокоблагородие! – широко улыбнулся вестовой, открывая дверь в каюту. – А вот для вас они будут в самый раз!

– Пожалуй, ты прав, Федор, – сдержанно улыбнулся Андрей Петрович, заметив боковым зрением, как старший офицер опять вытирает платком шею, озадаченный, с его точки зрения, дерзостью матроса. – Но отвечать за образцовый порядок в них будешь ты, причем по полной программе! – уже строго сказал он командирским тоном.

– Есть отвечать за образцовый порядок в вашей каюте по полной программе, ваше высокоблагородие! – с готовностью воскликнул вестовой.

«А апартаменты действительно неплохие! Это тебе не каюта старшего офицера на “Новике”, не говоря уж о каюте командира миноносца, – отметил Андрей Петрович, войдя в капитанскую каюту. – Ну что же, будем обживать…»

– Сбегай-ка, Федор, на миноносец, на котором мы прибыли с адмиралом, и принеси с него мои вещи. Да прихвати с собой в помощь кого-нибудь из матросов!

– Есть! – коротко ответил тот и выбежал из каюты.

– Не слишком ли ты, Андрюша, либеральничаешь с вестовым? Ведь он, в сущности, всего лишь слуга, и, с моей точки зрения, вполне достоин, чтобы схлопотать за свою выходку, как минимум, по шее.

– И откуда у тебя, Степан, эти барские замашки?! – удивился Андрей Петрович. – Ведь в нашей семье они были не в почете. Ну да ладно: успел уже, как вижу, освоиться со своим офицерским положением. Что же касается вестового, то я отдаю предпочтение «дерзкому», разумеется, в меру, чем слишком услужливому. Первый, с моей точки зрения, будет предан своему господину, в то время как от услужливого при определенных обстоятельствах можно ожидать всего, чего угодно.

– Вот видите, Владимир Иванович! – воскликнул Степан. – У брата всегда на все и обо всем свое мнение!

– А как же, Степа, иначе? Тем более что я его никому не навязываю. А вот задуматься над ним бывает очень даже не вредно.

– Это он, конечно, обо мне, – расплылся в улыбке тот.

– Не только, – заметил Андрей Петрович, вспомнив о командире «Новика».

Когда Федор с матросом принесли его вещи, Андрей Петрович, покопавшись в одном из чемоданов, достал фотографию в рамке и любовно поставил ее на стол.

– Да это же, Андрюша, фотография «Богатыря», которую я пдарил тебе еще в Петербурге перед уходом на Дальний Восток! – радостно воскликнул Степан. – Но у нее же в уголке отколото стекло! – растерянно посмотрел он на брата. – Ты этого разве не заметил?

– Как не заметить, Степа, когда под твоей каютой разрывается шестидюймовый снаряд… – Но, заметив ужас, мелькнувший в глазах брата, пояснил: – Ты должен знать, что во время боя старший офицер в соответствии с Морским уставом сам выбирает место, где ему находиться, но только не рядом с командиром. – А почему, господин лейтенант? – строго спросил он.

Тот принял положение «смирно»:

– Чтобы они не могли погибнуть вместе, господин капитан второго ранга, оставив корабль без управления!

– Именно поэтому я и выбрал ходовой мостик, а не свою каюту, – усмехнулся Андрей Петрович, – в то время как командир находился в боевой рубке, руководя оттуда боем крейсера.

Степан облегченно вздохнул, а старший офицер опять вытер платком шею. «Стало быть, новый командир – боевой офицер, а не какой-то там паркетный шаркун!» – сделал он соответствующий вывод для себя.

– Так что этот скол стекла на фотографии – память о последнем бое «Новика» с «Цусимой», японским крейсером первого ранга.

И лейтенант, не стесняясь присутствия старшего офицера, крепко обнял старшего брата.

– Слава богу, Андрюша, что ты остался жив и здоров! – горячо прошептал он ему на ухо, и тот благодарно похлопал его по спине.

Командир и старший офицер прибыли в адмиральскую каюту.

– Ваша главная задача, Андрей Петрович, – снятие крейсера с камней, – сразу же взял быка за рога адмирал.

– Она полностью совпадает с той, которую поставил передо мной и командующий флотом, ваше превосходительство!

– Надо же, – улыбнулся адмирал, – какое странное совпадение! Между прочим, меня зовут Карлом Петровичем. Так что прошу вас обращаться ко мне именно так.

«А вот мне такого предложения он не делал, – вздохнув, с ревностью подумал Белобородов. – Видимо, и командующий флотом, и начальник отряда крейсеров имеют на него определенные виды», – сделал он очередной вывод для себя.

– Мне известно, что причиной неудачи предыдущей попытки снятия «Богатыря» с камней были их верхушки, проникшие в пробоины в его днище. Так, господин капитан 2-го ранга? – обратился адмирал к старшему офицеру.

– Именно так, ваше превосходительство!

– Самое печальное состоит в том, что это было обнаружено водолазами уже позже, – Иессен недовольно посмотрел на него.

«А ларчик-то просто открывался, – снова вздохнул старший офицер. – Потому у “Богатыря” и новый командир, а не я».

– У вас, Андрей Петрович, есть какие-либо предварительные соображения по этому вопросу?

– Я, разумеется, задумывался над этой проблемой после моего назначения командиром корабля, однако не готов сейчас дать исчерпывающий ответ на ваш вопрос, Карл Петрович. Поэтому прошу вашего разрешения задать несколько уточняющих вопросов старшему офицеру.

– Ради бога, Андрей Петрович!

Он повернулся к Белобородову:

– Верхушки камней, Владимир Иванович, вошедшие в пробоины, находятся только под водой или есть и «сухие»?

– В основном они находятся под водой, но ближе к носу есть, как вы выразились, и «сухие», не выходящие, однако, за междудонное пространство[95].

– Сколько выступов находится под водой и какова глубина уровня воды в затопленных отсеках?

– Не более пяти, а глубина уровня воды в затопленных отсеках от полутора до двух метров.

– А точнее?

Старший офицер смущенно посмотрел на адмирала и опустил глаза.

– Понятно… – вздохнул командир, в то время как лицо адмирала стало багроветь.

«Пора спасать старшего офицера от адмиральского гнева, – решил Андрей Петрович, хотя и сам был поражен его ответами. – Ведь это же старший офицер, который обязан знать все, что творится на его корабле, “от” и “до”! Чем же он тогда, спрашивается, занимался в течение почти целого месяца, исполняя к тому же должность его командира?»

– Предлагаю, Карл Петрович, следующий план действий.

Адмирал, еще не отошедший от душившего его гнева, молча кивнул головой.

– Во-первых, я должен лично осмотреть все имеющиеся пробоины и оценить их состояние.

– Во-вторых, необходимо вызвать водолазный бот и составить точные схемы верхушек скал, выступающих в пробоинах, в двух проекциях с указанием уровня воды в затопленных помещениях.

– Нет вопросов, Андрей Петрович! – наконец-то обрел дар речи адмирал, делая пометки в своем блокноте. Конечно, это должен был делать флаг-офицер, но он не стал вызывать его, заранее предполагая нелицеприятный разговор со старшим офицером крейсера.

– В-третьих, необходимо вскрыть второе дно вокруг выступающих верхушек камней для свободного доступа к ним. Это, на мой взгляд, смогут сделать рабочие «Дальзавода», занимающиеся ремонтом кораблей.

Оживившийся адмирал согласно кивнул головой.

– В-четвертых, сухие верхушки камней необходимо сбить отбойными молотками с помощью шахтеров Сучанских копей.

Адмирал уже с нескрываемым интересом слушал его.

– В-пятых, в подводных выступах камней надо пробурить скважины, наполнить их аммоналом и подорвать.

Адмирал вскочил из кресла:

– Производить взрывы внутри корабля?! А если вдруг сдетонируют боеприпасы, как это было на броненосце «Петропавловск» у Порт-Артура при его подрыве на минной банке?

– Как мне известно, Карл Петрович, аммонал не только не дает вспышки при взрыве, что очень важно при проведении взрывных работ в замкнутом пространстве, но и обладает слабым детонирующим эффектом. К тому же его заряды будут относительно малы. Поэтому, в-шестых, необходимо вызвать горного инженера для консультации по этому вопросу. И, наконец, в-седьмых, по мере стаскивания крейсера с камней сразу же будет необходимо подводить заранее подготовленный пластырь под его днище, и после его закрепления тут же приступить к откачке воды из его внутренних помещений. Если же водоотливных средств крейсера будет недостаточно, то будет необходимо дополнительно использовать возможности спасательных или пожарных судов.

– Это не проблема, Андрей Петрович! – заверил Иессен.

– Таковы, в общих чертах, мои предварительные предложения, Карл Петрович.

Адмирал встал и крепко пожал руку командиру:

– Вот теперь я спокоен за судьбу крейсера, Андрей Петрович! Видимо, не зря вы сказали при разборе у командующего флотом причин гибели «Новика», что нет худа без добра. Иначе у нас не было бы столь энергичного и думающего командира «Богатыря»! Успеха вам в ваших многотрудных делах! А в случае успешного снятия крейсера с камней, в чем я теперь ничуть не сомневаюсь, чин капитана первого ранга я вам гарантирую!

При последних словах адмирала старший офицер до боли прикусил губу: «Эх, Владимир Иванович, а ведь на его месте мог бы быть и ты, растяпа… Однако правы все-таки библейские мудрецы: каждому – свое, – тяжко вздохнул он. – Новый командир, даже еще не осмотрев повреждений корабля, выдвинул целую программу по его снятию с каменных рифов. Учись, недотепа, как надо работать!» – упрекал он себя.

Проводив адмирала, Андрей Петрович со Степаном сразу же уединились в командирской каюте.

– Теперь наконец-то побудем одни, – заметил старший брат, предвкушая общение с младшим после столь долгой разлуки. – По установившейся традиции наших предков-мореплавателей, начиная с нашего прадеда, наиболее значительные события в нашем роду положено отмечать употреблением именно мадеры. – Степан прямо-таки расплылся в улыбке, с обожанием глядя на старшего брата. – Поэтому по прибытии во Владивосток я обошел его лавки и, уже потеряв надежду приобрести любимый напиток наших предков, все-таки обнаружил в одной из них то, что искал.

Он нашел нужный чемодан и вынул из него заветную бутылку вина.

– К сожалению, розлива не на Канарских островах, как было положено в соответствии с родовой традицией, но все-таки на испанских Балеарских островах, расположенных, правда, уже в Средиземном море, а еще точнее – в Пальма-де-Мальорке. Я сразу же купил дюжину бутылок, уловив при этом уважительный взгляд приказчика.

– Ты, Андрюша, всегда был заботливым братом. Ведь мы здесь живем практически в условиях сухого закона. Белобородов запретил продавать в лавке, открытой в бухте Нерпа Славянского залива, находящейся уже с другой стороны мыса Брюса, спиртное. Поэтому только офицеры малых номерных миноносцев, изредка ходившие во Владивосток, считай, контрабандой подкидывали нам кое-что, так сказать, для употребления, – заговорщицки улыбнулся Степан.

– Кстати, какое у тебя, братишка, сложилось мнение о старшем офицере?

– Тебе отвечать как старшему брату или как командиру крейсера? – усмехнувшись, спросил тот.

Андрей Петрович тоже усмехнулся:

– Как двуликому Янусу, если это тебя устроит.

– Вполне, – заверил тот и уже серьезным тоном пояснил: – Владимир Иванович – прекрасный исполнитель, то есть незаменим, как мне представляется, при сильном командире. Ведь он буквально загонял команду, когда перегружали с крейсера уголь и перетаскивали баковые орудия на корму, чтобы хоть как-то облегчить носовую часть корабля и несколько приподнять ее. Но, как мне показалось, теряется при необходимости принимать важные единоличные решения. Хотя я, может быть, и не совсем прав, – уточнил он, с некоторой неуверенностью глянув на брата.

– Спасибо, Степа, за «агентурные» сведения. Ведь если предупрежден, то, следовательно, и вооружен, – задумчиво произнес старший брат.

– А у тебя что, возникли сомнения в его компетентности как старшего офицера? – предвосхищая сомнения Андрея Петровича, предположил тот. – Так это зря, Андрюша. Если бы ты видел, как Владимир Иванович переживал июньскую неудачу по снятию «Богатыря» с камней! Так может переживать только человек, болеющий за общее дело, а не думающий о своей дальнейшей участи. Поверь мне.

– Будем считать, что этот вопрос мы закрыли, – заключил Андрей Петрович, посмотрев на бутылку с мадерой, стоящую на столе. – Пора бы, пожалуй, и отведать то, что Бог послал. – И позвонил в колокольчик: – Накрой, Федор, стол на двоих да сбегай-ка в кают-компанию и озадачь вестовых по поводу фруктов, если таковые имеются.

– Есть! – коротко ответил вестовой и, быстро сервировав стол и почтительно взглянув на бутылку с мадерой, скрылся из каюты. «Вот это да! Оказывается, братья будут употреблять не водку, коньяк или ром, а лишь крепленое вино!» – и, удовлетворенный этим открытием, с уважением подумал о новом командире.

– Вроде бы расторопный малый, – отметил Степан. – Он был вестовым еще у бывшего командира.

– Поживем – увидим. Хотя я бы, честно говоря, предпочел иметь, если так можно выразиться, «свеженького» вестового, не отягченного привычками старого хозяина.

– Какие проблемы?! – усмехнулся Степан. – С твоим-то характером ты быстренько «обломаешь» его под себя.

Андрей Петрович, хмыкнув, снова наклонился к чемодану и извлек из него несколько плиток шоколада, положив их на стол. Степан радостно улыбнулся.

– Вспомнил отчий дом? – ностальгически улыбнулся и Андрей Петрович. – Ведь наша матушка никогда не забывала побаловать им нас с тобой, сладкоежек.

– Как они там, в Петербурге? Волнуются, конечно, за нас… – взгрустнул Степан. – Ведь мы с тобой находимся в зоне боевых действий, – пояснил он. – А ты на «Новике» так вообще схлестнулся у Сахалина с японским крейсером первого ранга с вполне заранее предсказуемым исходом.

– Теоретически ты, конечно, прав, – задумчиво отметил тот. – Однако должен отметить, что и наши комендоры умудрились завалить у «Цусимы» одну из дымовых труб, окутав его дымом и паром. – Степан восторженно глянул на брата. – Да и из боя он выходил с небольшим креном на левый борт и, как мне показалось, управлялся вроде бы только машинами с перебитым штуртросом[96], потому как неуверенно петлял из стороны в сторону. Однако мы, получив три подводных пробоины от шестидюймовых снарядов, вынуждены были отойти к Корсаковскому посту и, свезя команду на берег, затопить «Новик», открыв кингстоны.

Степан слушал брата со слезами на глазах, прекрасно понимая, что значит для моряков затопить свой родной корабль. Однако Андрей Петрович, видя состояние брата и понимая всю гамму чувств, охвативших его, продолжил:

– Поэтому, как только прибыл во Владивосток, сразу же написал родителям письмо, так что скоро они должны получить его. Хоть немного успокоятся. Хотя отец, конечно, и так все знает об одиссее «Новика» по своим каналам. Однако письмо сына, сам понимаешь, более убедительный аргумент, тем более для мамы.

– Уж это точно. Мама еще будет и целовать его, как это она делала, когда получала письма из твоего кругосветного плавания на «Витязе», – заметил Степан, отходя от охватившего его подавленного состояния. – А вот папа у нас с тобой ох, какой большой начальник! – с гордостью за отца улыбнулся он. – Я в полной мере понял это только тогда, когда и сам стал офицером. А так он был для меня адмирал как адмирал и не более того. Однако надо признаться, и это было довольно приятно, – уточнил младший брат.

– Это, конечно, так. Но расскажи мне, Степа, как это вы умудрились посадить «Богатырь» на камни.

– Почему же это «мы»?! – возмутился тот, вскочив из кресла. – Для этого есть отцы-командиры!

– Не кипятись! Мне это надо знать не только как твоему брату, но и как командиру крейсера.

– А я и забыл, что ты с сегодняшнего дня командир «Богатыря»! – рассмеялся Степан, восторженно глянув на брата.

– Со вчерашнего, – уточнил Андрей Петрович. – Так что не спеша расскажи мне все по порядку.

– Контр-адмирал Иессен, желая лично ознакомиться с условиями морской обороны Посьетского района и для согласования с местным армейским начальством вопроса о постановке минных заграждений, утром 15 мая вышел на нашем крейсере в Амурский залив для дальнейшего перехода к заливу Посьета. Я был в это время на мостике в качестве вахтенного офицера. С утра стоял настолько густой туман, что, выходя из бухты Золотой Рог через проход в бонах[97], недавно установленных в ее устьевой части, чуть было не зацепили один из них.

Андрей Петрович понимающе кивнул головой.

– В проливе Босфор-Восточный пришлось из-за тумана даже стать на якорь, и было вроде бы принято решение о возвращении на внутренний рейд, если туман не рассеется к 10 часам. Но начало рассветать, и, несмотря на сомнения командира крейсера, адмирал решил идти дальше. Выходом корабля в Амурский залив Иессен руководил уже сам, приняв временное командование кораблем. Обнаружив по выходе из пролива, что видимость значительно улучшилась и стали ясно видны отдельные острова, а горизонт почти чист, командир согласился на дальнейшее управление кораблем.

Шли посредине Амурского залива со скоростью пятнадцать узлов. Однако туман вскоре опять стал сгущаться, и командир приказал мне снизить скорость до шести узлов. Но адмирал не согласился с решением командира и, как старший по чину и должности, приказал увеличить скорость до десяти узлов. Однако осторожный командир крейсера, отвечавший за безопасность корабля, приказал снова снизить скорость до шести узлов. Однако Иессен, оскорбленный этим, по его мнению, самовольством командира, «закусил удила» и, упрекнув командира за чрезмерную осторожность, снова увеличил скорость до десяти узлов. Штурманы, ведущие прокладку курса корабля по счислению, не успевали вовремя отслеживать постоянно меняющуюся скорость хода, и местоположение крейсера в акватории Амурского залива становилось все более и более неопределенным.

Было воскресенье. Время подошло к 11.30. По флотской традиции в воскресные дни адмирал и командир корабля обедали в кают-компании вместе с офицерами. Размолвка между обоими старшими начальниками привела к тому, что командир корабля в целях восстановления с адмиралом нормальных отношений, нарушенных их разногласиями, не только не отказался от намерения настоять на уменьшении хода, но вместе с ним спустился в кают-компанию.

Имея приказание Иессена изменить курс влево, не доходя на три мили до острова Антипенко, старший штурман при подходе исчисленного момента времени спустился в кают-компанию, чтобы спросить разрешения на указанный поворот.

Получив соответствующее подтверждение, он успел добежать назад до мостика и начать поворот влево, как перед носом корабля из тумана стали надвигаться на нас неясные очертания мрачных скал. У меня все оборвалось внутри, но я все же успел перевести ручку машинного телеграфа на «полный назад». Однако это уже не могло предотвратить катастрофы – инерционность крейсера была так велика, что он, ударившись тараном о камни, всей своей носовой частью, вспарывая с ужасным скрежетом днище, выполз-таки на прибрежные рифы.

Андрей Петрович встал, затем снова сел в кресло.

– Тут же на мостик взбежали адмирал с командиром, но туман был настолько густ, что находившиеся вплотную у носа корабля утесы вырисовывались сквозь туман лишь в виде расплывчатого силуэта. И командир крейсера, старый «морской волк», много повидавший на своем веку, не выдержал и разрыдался… Я молча смотрел на его вздрагивающие плечи, и сердце мое было готово разорваться от жалости к любимому всей командой командиру.

Степан отхлебнул мадеры из фужера, чтобы хоть немного успокоиться от нахлынувших на него трагических воспоминаний и автоматически, не чувствуя вкуса, разжевывал кусочек шоколада, всматриваясь в фотографию «Богатыря» невидящим взглядом. А Андрей Петрович не торопил его, вспомнив о посадке в тумане на мель «Витязя» у одного из островов возле Сахалина и связанных с этим своих переживаний.

– И надо же, – продолжил Степан, несколько успокоившись, – вскоре туман значительно поредел, а затем почти вовсе рассеялся. Крейсер плотно сидел на прибрежных камнях, поднявшись носом почти на два метра над ними. Разломленный по стыку форштевень был резко отвернут влево и открыл зияющую пробоину в таранное отделение. Носовые отсеки начали наполняться водой, но это пока не угрожало крейсеру непосредственной опасностью гибели.

Однако попытки сойти с камней задним ходом не увенчались успехом. Поэтому начали перегрузку угля из носовых угольных ям в кормовые. Во Владивосток был послан паровой катер с распоряжением о немедленной высылке ледокола «Надежный» и с просьбой прислать к утру один из крейсеров.

Утром со стороны моря начало разводить волну, а ветер от юго-восточных румбов, от которых крейсер не был прикрыт островами, начал постепенно свежеть.

Весь день 16 мая, несмотря на усиливающийся ветер, предпринимали попытки сойти с камней, однако помощь буксирных тросов ледокола «Надежный» была бесполезной. «Богатырь» так и не сдвинулся с места.

Крейсер «Россия», пришедший с миноносцами из Владивостока, даже не попытался стащить нас с камней, так как под вечер еще более засвежело, а затем ветер превратился уже в жестокий десятибалльный шторм. Стоя бортом к ветру, крейсер получал разрушительные удары от огромных волн о подводные камни. Один за другим от новых и новых повреждений корпуса заполнялись забортной водой водонепроницаемые отсеки. Положение становилось критическим, и командир приказал команде покинуть корабль.

На единственном гребном катере, который удалось спустить с подветренного борта, начали своз с корабля экипажа в защищенную от ветра с моря бухту Нерпа. В шесть часов утра последним рейсом катера покинули крейсер адмирал, командир, старший офицер, трюмный механик и флаг-офицеры. Крейсер остался безлюдным, продолжая испытывать жестокие удары корпуса о камни.

Степан замолчал и скорбно посмотрел на брата.

– Нелепая и страшная трагедия… – только и изрек Андрей Петрович. – То-то бывший командир «Богатыря» не может оправиться после нее.

– А с Иессена как с гуся вода! – зло заметил Степан, считая того одним из главных виновников аварии крейсера, на котором он служил с самого его производства в офицеры.

Старший брат строго посмотрел на него:

– Не суди других – да не судим будешь…

Андрей Петрович, надев рабочий комбинезон, заимствованный у машинной команды, в сопровождении трюмного механика прапорщика Игнатьева облазал все отсеки, в которых были обнаружены повреждения днища корабля. Когда он, перепачканный с ног до головы, поднялся на верхнюю палубу, старший инженер-механик штабс-капитан Ведерников восторженно воскликнул:

– Сразу виден наш человек!

– Надо признаться, Иван Иванович, что на мостике я чувствую себя несколько уютнее, чем в ваших катакомбах.

– Эх, Андрей Петрович, бывает иногда полезным ради пользы дела оказаться и в чужой шкуре.

– Полностью разделяю вашу точку зрения, Иван Иванович, – и повернулся к старшему офицеру: – Теперь, Владимир Иванович, можно вызывать и водолазов.

– Сегодня же, Андрей Петрович, отправлю во Владивосток паровой катер с нашей заявкой!

Когда прапорщик Игнатьев с бьющимся от волнения сердцем положил на стол перед командиром схему повреждений днища с торчащими из них вычерченных контуром верхушками камней, тщательно исполненную на ватмане в двух проекциях, тот воскликнул:

– Лепота! Сразу видна рука инженера!

Трюмный механик потупил глаза:

– Я, Андрей Петрович, к сожалению, окончил лишь техническое училище и только с началом войны был призван на флот.

– Честно говоря, не вижу большой разницы между инженером и техником. Схема сделана с большим искусством.

Лицо прапорщика порозовело от похвалы самого командира крейсера. Каково! Кто из офицеров машинной команды мог бы похвастаться этим?

Андрей Петрович внимательно рассматривал схему, а трюмный механик давал ему необходимые пояснения.

– Кстати, как вас зовут? Я, к сожалению, еще не успел полностью ознакомиться с личными делами даже строевых офицеров.

– Павлом Спиридоновичем, – снова порозовел прапорщик.

«Еще совсем юноша, – отметил про себя Андрей Петрович. – Краснеет, как девушка. Надо будет не забыть отметить его в случае успешного снятия крейсера с камней. Тьфу, тьфу, тьфу…»

– Еще раз спасибо за работу, Павел Спиридонович! – поблагодарил он прапорщика, когда ознакомился со схемой. – Теперь можно смело вызывать и горного инженера – не стыдно будет показать ему это произведение искусства.

Глаза прапорщика засияли.

В дверь каюты негромко постучали, и после разрешающего «Да!» появился Федор:

– Горный инженер, ваше высокоблагородие!

– Проси!

В каюту вошел мужчина средних лет в форменной одежде, на тулье фуражки которого белели серебром перекрещенные молоточки.

– Горный инженер Грызлов! – представился тот. – Направлен в ваше распоряжение Горным управлением Сучанских копей.

– Командир крейсера «Богатырь» капитан 2-го ранга Чуркин! Присаживайтесь! – указал он на кресло, стоявшее по другую сторону его стола.

– Андрей Петрович!

– Иван Кузьмич!

Еще раз представились они, пожимая руки.

– У меня к вам, Иван Кузьмич, есть ряд вопросов, касающихся вашей специальности.

– Я весь внимание, Андрей Петрович!

– Дело в том, что при посадке крейсера на камни некоторые вершины их через пробоины в днище оказались внутри его корпуса. Они-то и препятствуют его снятию с этих рифов.

Он развернул схему, лежавшую на столе, так, чтобы инженеру было удобнее рассмотреть ее.

– Прекрасное исполнение, – отметил тот, изучая схему.

– Мне она тоже пришлась по душе, – улыбнулся командир. – А посему необходимо эти выступы каким-то образом разрушить. У вас будут какие-либо предложения?

– Одну минуту, Андрей Петрович. Мне необходимо более подробно ознакомиться со схемой.

Командир согласно кивнул и позвонил в колокольчик.

– Позови ко мне прапорщика Игнатьева! – приказал он вестовому.

– Трюмный механик прапорщик Игнатьев, Павел Спиридонович! Горный инженер Грызлов, Иван Кузьмич! – представил их Андрей Петрович друг другу.

Пока инженер с прапорщиком вполголоса обсуждали свои вопросы, Андрей Петрович прохаживался по своей просторной каюте, чтобы не смущать их своим присутствием. «Вроде бы толковый мужик, – рассуждал он. – И вдумчивый – не стал с ходу выдвигать свои версии, пока не разобрался в сути вопроса. Интересно, что он предложит? И насколько я был прав, выдвигая свои предложения адмиралу?»

– Я готов, Андрей Петрович, огласить вам свои соображения.

– Вот и прекрасно! Слушаю вас, Иван Кузьмич, – сказал командир, усаживаясь в кресло.

– Что касается «сухих» выступов, как назвал их господин прапорщик, – Андрей Петрович утвердительно кивнул головой, – то здесь нет никаких проблем – их можно элементарно срубить отбойными молотками, тем более что на вашем корабле, как заверил меня ваш трюмный механик, есть мощный компрессор. А вот с «подводными» будет сложнее. Здесь отбойные молотки, естественно, исключаются, и остается только их подрыв, как мы это делаем при подземной проходке. Но в этом случае, ввиду наличия в отсеках довольно значительного слоя воды, потребуются для подготовки шурфов длинные сверла, которые очень хрупки и к тому же еще и дороги, – и он вопросительно посмотрел на командира.

– Морское ведомство оплатит все ваши расходы, – заверил тот.

Инженер удовлетворенно кивнул головой.

«Молодец ты, все-таки, Андрей Петрович! – мысленно похвалил он сам себя. – Не ударил лицом в грязь перед адмиралом! Придется «подводные» выступы все-таки подрывать».

– Кстати, Андрей Петрович, эти камни, случайно, не базальтовые? – с некоторой тревогой в голосе спросил инженер.

– Вроде бы нет, Иван Кузьмич.

– Но я должен буду осмотреть их лично. А заодно и наметить план работ на месте.

– Это уже прерогатива Павла Спиридоновича, – кивнул командир в сторону прапорщика.

Инженер удовлетворенно посмотрел на того.

– У меня есть к вам, Иван Кузьмич, еще один немаловажный вопрос.

– Я весь внимание, Андрей Петрович!

– Какова будет мощность зарядов и не вызовут ли они детонацию боезапаса, находящегося на крейсере, при их подрыве?

Инженер заметно вздрогнул и внимательно посмотрел на командира.

– А как далеко находится этот самый боезапас от «подводных» выступов?

Теперь уже командир вопросительно посмотрел на прапорщика.

– Если это возможно, я бы мог принести общий план крейсера в разрезе, – напряженным голосом предложил тот, так как допуск к этому документу имел строго ограниченный круг лиц исключительно командного состава.

– Надеюсь, уважаемый господин Грызлов не состоит в штате японской разведки? – улыбнулся командир.

– Вы очень прозорливы, Андрей Петрович! – откровенно рассмеялся инженер.

И командир утвердительно кивнул прапорщику.

– Отметьте на плане «подводные» выступы в соответствии с вашей схемой, – попросил Андрей Петрович прапорщика, подавая ему карандаш.

И когда тот выполнил эту кропотливую работу, инженер склонился над чертежом с грифом «Секретно» в верхнем правом углу, производя манипуляции измерителем, который принес с собой предусмотрительный прапорщик, и сравнивая полученные расстояния с масштабом, нанесенным на плане.

Наконец он вынес свой вердикт:

– Вроде бы расстояния достаточно безопасные, учитывая небольшую мощность зарядов аммонала, но чем черт не шутит, пока бог спит? А нельзя ли этот боезапас, на всякий случай, конечно, переместить на время подрывов выступов куда-нибудь подальше?

– А вы представляете себе, Иван Кузьмич, сколько этого самого боезапаса только в одном носовом пороховом погребе?