Средневековая история. Цена счастья Гончарова Галина

– Все. Все уже хорошо. Никто тебя не обидит, котенок, обещаю.

Девочка всхлипнула, уже чуть успокаиваясь.

– Мама, кто это?

Лиля передала девочку подоспевшим вирманам, взглядом пообещав большие разборки. И нехорошо прищурилась на баронессу. Вытащила из-за пояса хлыст и сделала несколько шагов вперед. Взбешенная до предела. Сейчас она не задумалась бы и убить.

Ее ребенка трогать?!

Бывшая фаворитка попятилась, настолько страшным было лицо Лилиан. Только что клыки из-под губ не лезли.

– Ты, гнида, на моего ребенка руку поднимать будешь?! – Лиля почти рычала.

– Н-но… я же не знала! – взвыла баронесса.

Лилю это не успокоило.

– Если бы ты знала – я бы тебя вообще убила…

– Что здесь происходит?

Джерисон Иртон добрался до места происшествия. И увидел вовсе не то, что было на самом деле.

Гневную Лилю. Бледную баронессу Ормт. Вирманина с «мальчишкой» на руках. И искренне возмутился, глядя на Лилю:

– Графиня, как вы можете себе такое позволять?

Лиля зашипела кошкой. Она?! Позволяет?!

Еще минута – и досталось бы всем. И Джесу в первую очередь. Хлыстом поперек смазливой физиономии. Но положение спасла Миранда:

– Папа!!!

Она вывернулась из рук Лейфа и бросилась к отцу.

Теперь и Джерисон узнал родное чадушко, наклонился и подхватил малышку на руки. И стало видно, как они похожи. Одинаковые темные волосы. Синие глаза. Упрямые подбородки.

Лиля выдохнула. Ладно, пусть живет. Хотя бы дочку этот придурок любит.

– Миранда Кэтрин Иртон, тобой что, конюшню чистили?

– Нет! Пап, я коня чистила! Это мой жеребенок! Его зовут Шаллах! Лиля говорит, что он будет сильным и быстрым! Как настоящий аварец! А еще говорит, что о своем коне я должна заботиться сама!

– Должна, – согласился мало что понявший Джес.

Лиля еще раз вдохнула и выдохнула. И смогла наконец заговорить, не опасаясь, что сорвется.

– Объясните этой шлюхе, любезный супруг, что не стоит распоряжаться в чужом доме. И тем более пытаться причинить вред моей дочери.

– Вашей дочери? – опешил Джерисон. Ситуация развивалась слишком уж стремительно. Он нашелся бы с ответом, несомненно, но…

– Пап! Пусти! Мама, а кто такая шлюха?

Лиля чертыхнулась про себя. М-да. Нахватается от нее ребенок…

– Когда мальчикам страшно спать одним, а жены рядом нет, они берут к себе в постель специальных женщин. Чтобы те их грели и развлекали. Вот такие женщины и называются шлюхами, – объяснила она Мири, которая все-таки вывернулась из отцовских рук и подбежала к ней.

– Пап, а если тебе было страшно, почему ты маму не взял?

Мири каким-то детским чутьем поняла, что Лиле грозит опасность. И старалась защитить ее так, как могла. Подтверждая ее статус.

Это – моя мама!

Не трогайте ее!!

Я ее люблю!!!

И Джерисон это понял. Гневная речь замерла на губах. Он посмотрел на злющую Лилю, на баронессу Ормт, которая готова была впасть в истерику, на вирман, которые откровенно наслаждались представлением, на Миранду, которая так прижалась к его жене, что не отодрали бы и втроем.

– Дражайшая супруга, не затруднит ли вас забрать нашу дочь и подождать меня в доме?

Лиля чуть наклонила голову в знак повиновения и потянула за собой Миранду.

– Пойдем, малышка.

Развернулась на каблуках – только косища взметнулась. Подхватила девочку, поудобнее устроила на руках. И до Джеса донесся обрывок разговора:

– Миранда Кэтрин Иртон, я тебя чему учила? Если руки свободны – бей ножом. Где был кинжал?

– Я растерялась…

– Растерялась? Завтра занимаемся на час больше! Поняла? Отрабатываем уход от захватов!

Джес едва не сплюнул. Да что здесь вообще творится?!

Этот вопрос он задал баронессе. И еще спросил – за какой Мальдонаей она сюда явилась?

Баронесса клялась, что это недоразумение. Вчера она не успела пообщаться с милейшим Джерисоном и решила заехать по дороге. А тут мальчишка-конюх выходит из конюшни. Ну да, не признала она виконтессу. А когда тот начал дерзить… Это недоразумение! Страшное! Ужасное! Она бы никогда и ни за что!

Джерисон ей верил. Но чем дальше, тем отчетливее понимал, что попал. Крупно и лихо. Жена ему такого поворота событий в жизни не простит…

Лиля успела успокоить Миранду, и они договорились, что девочка приведет себя в порядок и отправится с вирманами домой, когда в холл вошел его сиятельство. Злобный, уставший и весьма недовольный баронессой.

– Что с Мирандой, графиня?

– Жива, здорова, сейчас поедет домой, да?

Миранда послушно кивнула. Пай-девочка, не иначе.

– И придумает там, зачем она приехала сюда…

Ответ Лиля знала. Девочка очень хотела видеть отца… Но нарушения правил безопасности это не оправдывало!

– Да, мам…

Джерисон не возражал. Им предстоял долгий разговор – и лучше бы без детей. Нет, если бы Лиля проявила хоть каплю агрессии, хоть малейшее желание поиздеваться да хоть легкий намек – он бы взвился. Но Лиля ничего подобного себе не позволила.

Увы…

Красивым женщинам мужчины прощают и легче и больше, чем некрасивым. То, что не простилось бы «розовой корове», легко было забыто при взгляде на очаровательную даму в темно-зеленом.

Иными словами, договаривающиеся стороны старались не нарушить равновесие. И пока им это удавалось.

– Что здесь делала баронесса?

– Клянется, что заехала по дороге навестить меня.

– Она и вас… навещала, как и его величество?

– Меня – нет. А что вы делали рядом с его величеством?

– Помогала его лечить. – Лиля была спокойна, как египетский сфинкс. – Мы будем говорить в холле?

– Пройдемте в библиотеку? – нашелся Джерисон и был вознагражден милостивым кивком.

Войдя в библиотеку, Лилиан огляделась, уселась в кресло и посмотрела на супруга, предоставляя тому право высказаться первым.

Джерисон занял позицию в кресле напротив.

– Дорогая супруга…

От порога донеслось звяканье и грохот упавшей со столика вазы. Лакей в полном шоке смотрел на очаровательную женщину. И, кажется, не мог поверить, что это – Лилиан Иртон.

– Ты что, сдурел?! – рявкнул Джерисон. – Живо все убрать! Шевелись, каналья!

Он осекся, увидев в зеленых глазах смешливые искорки. Лилиан поманила его пальцем, прося придвинуться поближе.

– Насколько же я изменилась… Удивительно, что вы меня узнали.

Джерисон, не будь дурак, тут же нашелся с ответом:

– Вас я узнал бы даже в кромешной тьме.

Ага, не иначе как на ощупь. Уже не узнал. И вообще…

Но иронизировала Лиля исключительно про себя. Вот такая грань. Лезвие бритвы. Нельзя дать себя подмять. Но и давить не стоит. А что надо делать? Вести переговоры.

Человек двадцать первого века не умнее и не лучше своих предшественников. Но преимущество его в том, что он быстрее обрабатывает информацию и привык к ее громадному количеству. Отсюда и чудовищная для человека Средних веков работоспособность и активность. Хотя лень – она всегда лень. Сейчас Лиля собиралась воспользоваться своими преимуществами в полной мере. И выторговать у графа по максимуму!

– Вашего лакея удар не хватит?

– Выживет, – буркнул Джерисон. – Нашего лакея.

– Хорошо. Нашего. Хотя я здесь не чувствую себя дома.

– Вы здесь были так недолго…

– Полагаю, меня с таким же успехом и здесь бы отравили. – Лиля вздохнула. – И даже сочувствую вам. Я себя почти не помню – тогда. Все затмевал какой-то туман… даже страшно иногда становилось. А если я из него выплывала, тут же хотелось вернуться обратно.

Не будем давить. Но виноват – ты! Каз-зел!

– Моя вина, что вас травили…

А подтекстом: «Разумеется, ты меня простишь, дорогая… женщины на меня дольше двух минут не сердятся…»

– Вы не Альдонай, чтобы все предусмотреть.

– Но я должен был о вас позаботиться.

Рука Джерисона легла на ладонь Лилиан. Она высвободила пальцы и поправила непослушный локон. Не оттолкнула, нет. Но и сократить дистанцию не позволила.

– Так был составлен контракт. Да. Но теперь поздно об этом говорить.

– И почему же?

– Потому что прошлое прошло. Вы живы, я жива, мы более-менее здоровы – говорю именно так. Вы ранены в руку. Я страдаю от последствий выкидыша.

– Что-то серьезное?

– По словам докторусов, мне нельзя беременеть еще пару лет. Иначе я могу погибнуть вместе с ребенком.

Джерисон активно изобразил сочувствие.

– Что ж, пара лет – это немного.

Лиля пожала плечами. «Немного? Для тебя это будет до-олго… блин, что ж я леди Вельс заложила? Надо было развестись, женить тебя на ней – тебе бы и корова ангелом показалась…»

– Осталось определиться с нашими отношениями.

– Что с ними не так? Вы моя жена перед Альдонаем и людьми.

Вот пусть Альдонай тебе супружеский долг и исполняет. Перед людьми…

– У нас есть дочь. И скоро придется решать, за кого ее выдавать замуж. Что же до наших отношений… А как вы их видите?

Об ответе Лиля догадывалась по масленому взгляду, направленному на ее грудь. В мозгу благородного графа крупными буквами было прописано «ВСЕ БАБЫ – ТЕЛКИ». Со всеми вытекающими. А раз телки – их надо иметь. Но не слушать.

– Я буду вам плохой женой. Мне нельзя пока иметь детей.

Дойдет это до тебя или нет?

– Это не важно. Рано или поздно докторусы разрешат рожать, – отмахнулся Джерисон.

– А до тех пор вы будете развлекаться с любовницами? – Вопрос был поставлен резко и жестко. Зеленые глаза сверкнули яростными искрами.

– Не буду, – спокойно отозвался Джес. – Незачем. Рядом с вами все остальные женщины кажутся страшными…

– А леди Вельс с этим согласилась бы? Она несколько раз покушалась на мою жизнь. – Лилиан встала из кресла и заходила по комнате. – Я не виню вас за то, что было. Давайте признаем честно. Я нервничала перед свадьбой, я была сама на себя не похожа – вначале. А потом… потом все как-то завертелось. И вряд ли можно было посчитать привлекательной женщину, от которой оставалось только тело. Разум же… какой в дурмане разум? Но это было тогда. А что сейчас? Надо мной будут смеяться? Показывать пальцем: вот это графиня, это граф, а это его любовница?

– Успокойтесь. – Джерисон чуть ли не насильно усадил ее в кресло. – Раз уж вы сами все понимаете… скажите, зачем мне любовница с такой красавицей дома?

Лиля насмешливо прищурилась.

– А красавица должна вытереть хрустальную слезинку и упасть к вам в объятия?

Ирония удивила Джерисона. Нет, а что не так? Они женаты, он привлекателен, она привлекательна…

– Почему бы и нет?

– А почему – да?

– Потому что вы моя жена.

– А вы об этом помнили, когда крутили любовь с другими женщинами?

В голосе Лили звучала такая обида, что Джерисон невольно усмехнулся про себя. Женщины, все они женщины… Готовы простить что угодно, кроме наличия соперниц.

– Других больше не будет.

Джерисон даже не сомневался в силе своего обаяния. А Лиля даже и не думала давить. Она страдала.

Она давно поняла, что малейшая попытка давления приведет к установлению отношений а-ля каменный век. Дубинкой по башке – и в кровать.

Туда не хотелось. Во всяком случае – пока.

Привлекателен все-таки… граф! Этого у него не отнять. Ну и что? Все равно еще побегает за своей же женой.

Любовь? Господи, да о чем вы?

Если ее сейчас признает и Джерисон Иртон – все, подозрений на ее счет не будет.

А вот если графа бортануть – он точно поднимет волну… начнутся неприятные вопросы, упреки…

Лиля отлично понимала, что сейчас она держится за счет своей полезности. Король ее терпит потому, что она его лечит. И потому, что из ее мастеров со временем вырастет неплохой противовес гильдиям. И они это тоже постепенно осознают. Это раньше у Эдоарда не было альтернативы. А сейчас, когда он получил возможность подмять гильдии, чтобы он ею не воспользовался?

Да он ради такого и Мальдонаю потерпит. Не то что Лилиан Иртон.

– А сколько их было? Да при дворе каждая вторая мне вслед усмехается!

– Забудьте о них.

– Разве это легко?

Примерно в таком ключе разговор продолжался минут двадцать. Супруги сошлись на том, что надо, надо появляться при дворе почаще. И вместе. Чтобы всем заткнуть рты.

Джерисон клятвенно обещал не волочиться. Лиля смотрела с недоверием, но изображала кого-то вроде Татьяны Лариной. «Онегин, я тогда моложе, я лучше, кажется, была, и я любила вас…»

Признание в любви тоже прозвучало. И красочное описание Лилиных страданий, когда она пришла в себя. Ребенок потерян, замок развален, муж пошел по любовницам… «А я ведь любила, я страдала, как вы могли причинить мне такую боль?»

И слезы, слезы ручьем.

Мужчины, не верьте в женские слезы. Если они не луковые, конечно. Любая женщина может плакать по заказу.

И Джерисон расслабился. Все укладывалось в схему. Слабая женщина, хрупкое создание, нервы, ревность…

Ну не мог, никак не мог благородный граф воспринимать женщину всерьез как хозяина и управителя.

Замок?

Все было в развалинах, но сначала я крутилась как могла, а потом отец прислал доверенного…

Производство? Папа помог. Прислал своих людей… Тарис Брок, его доверенный…

Докторусы? Случайность, если бы они были в Иртоне раньше, наш ребенок остался бы жив… О-о-о, наш несчастный ребенок, простите ли вы меня когда-нибудь за него? Если бы докторус Крейби не опаивал меня, пока вы были в отъезде, какое горе…

Вирмане? Отец помогал им с кораблями и когда узнал… Граф, я не могла даже надеяться, вы были так заняты, ваши солдаты оказали неоценимую помощь…

Ханганы? Чистая случайность. Я искала лучшего докторуса, чтобы больше никогда не повторилась история с выкидышем.

Лиля внимательно приглядывалась к Джерисону. Граф не считал нужным скрывать свои эмоции, поэтому легко было угадать, что и как говорить.

Как проще всего убедить человека в своей безобидности? Говорить ему то, что он желает услышать.

Лиля просто перевела стрелки на своего отца. Тому было ни жарко ни холодно, а Джерисон убедился, что любовника у его супруги нет, и успокоился. Август имеет полное право помогать дочери. А если еще и по просьбе зятя, мол, муж уехал, за ней надо приглядеть…

Ему даже в голову не пришло заподозрить Лилиан в изощренном коварстве. И осуждать за это мужчину не стоило. Каждый представитель сильного пола свято уверен, что женщина – это нежное, трепетное создание.

И объяснить, что нежное создание может одним взглядом коня остановить, и вообще… Встает трепетное создание в пять утра, готовит завтрак, кормит-собирает супруга, кормит-собирает детей, отводит их в школу, мчится на работу, в обеденный перерыв еще успевает в магазин, после работы мчится домой, там опять по кругу: ужин – супруг – дети – тетради – свекровь – супруг… а еще постирать, убрать, приготовить, помыть-почистить…

И сколько там нежности останется?

Да приличная лошадь, двигаясь по такому графику, давно загнулась бы. А женщины бегают из года в год.

Лиля всхлипывала, показывая свою слабость. Говорила о своем разбитом сердце. Джерисон успокаивал ее, но палку не перегибал. Любую женщину можно уложить в постель, но спешить не стоит. Он женщин никогда не насиловал – зачем? Сами готовы были. И начинать с супруги тем более не собирался. Чуть раньше, чуть позже – поломается и тоже упадет ему в руки.

Чего уж там – сейчас перед ним незнакомка. Эту Лилиан он просто не знает. А знал бы…

Джерисон сейчас задавал себе вопрос: если бы на свадьбе он увидел эту женщину, как бы он поступил? Уж точно не стал бы напиваться. И не отослал бы ее…

Джес был сердит. И на жену, и на себя… только вот Лилиан вела себя так, что напуститься на нее было просто не за что. Упреки? Да. Но со слезами. И без злости, без истеричности. Не так: «Сволочь, негодяй, мерзавец!!!» Нет.

«Мне было так плохо, я хотела умереть, Вы все не писали и не писали…»

Близкие по сути, но очень разные по формулировке претензии.

Лилиан балансировала на тонкой грани. Передавишь – взрыв. Недодавишь – придется покоряться и прогибаться. И каждый шаг почти вслепую, каждое движение как на льду… страшно. А выхода нет…

Джес пару раз попытался распустить руки – приобнять, погладить по плечу… с-скотина, но Лиля удачно увернулась, разрыдалась, принялась расхаживать по комнате…

И хорошо, что она успела перемигнуться с вирманами. Олаф («Умничка, расцелую!!!») выждал законный час (плюс-минус десять минут) и поскребся в дверь.

– Ваше сиятельство, вы к альдону сегодня хотели… Он ждать будет.

Джерисон сверкнул глазами на вирманина, но тому, хоть усверкайся, все было как слону бананы.

Лиля схватилась за голову.

– Ой Альдонай! Меня же ждут. Ваше сиятельство, дорогой супруг, мне надо бежать.

– Я могу составить вам компанию?

Отказа граф не ожидал. Его и не последовало.

– Разумеется. Не сомневаюсь, что альдон Роман будет счастлив видеть вас. Он мне уже намекал на нашу семейную жизнь…

Лиля спешно вытащила из кармана зеркало, погляделась, вытерла слезы, высморкалась – сейчас ветерком продует… хоть она и блондинка, но удачная. Есть те, которым плакать никак нельзя. С тонкой кожей… а у нее шкурка плотная, гладкая. Через двадцать минут и следа не останется.

Или это экология такая? А, не важно…

После упоминания о семейных ценностях супруг явно передумал. И Лиля удрала. Разумеется, пообещав вернуться домой вечером. А где ее дом? Пока – в поместье Алисии Иртон. А что имел в виду граф? Вот что хочет, то пускай и имеет…

К альдону Лиля действительно сегодня собиралась. Но только после обеда. И раз уж она в столице…

– Поедем на стройку?

Олаф кивнул:

– Ваше сиятельство…

Лиля смотрела грустно.

– Ты о графе? Не бойтесь ничего. Официально – вы люди моего отца. И все остальное завязано именно на него. Что бы граф ни попытался сделать со мной, вас это не коснется.

– Так ведь я не о том… Разрешите?

– Давно разрешила.

– Не годен он вам! Бабник…

– Сама знаю, – вздохнула Лиля. Вот честно: если раньше она думала, сохранять ли статус-кво ради Миранды, то сейчас решила разводиться – и однозначно! Почему?

Граф Иртон был хорош. Красив собой, статен, неглуп. Но! Одно проклятое «но»!

Лиля обязана была иметь семью. Крепкую и хорошую. То есть в ее понимании семья была сделкой. Она обеспечивает мужу любовь, заботу, детей, репутацию. Муж ей – то же самое. Ну ладно, детей может не рожать, пусть просто участвует в процессе зачатия.

А что будет с графом Иртоном?

Проблемы. Однозначно. Господин граф самолюбив, горд, эгоистичен, ходок. Вопрос: можно ли перевоспитать человека, наделенного такими достоинствами? Ответ: не стоит и пытаться. Это все равно что алкоголика кодировать. Рано или поздно, так или иначе – он сорвется. Исключения подтверждают правило. А если кто-то сейчас заговорит о великой любви…

Вот заговорите мне только!

У Джерисона Иртона есть уже одна любовь. Зато всей жизни.

Он любит себя.

Любил Амалию, земля ей пухом, Миранду любит чуть меньше. Дальше по списку – Эдоард, Рик, кто там еще… А, кто бы ни был – не важно! Она в этот список все равно не попадает. Она – просто приложение. Сначала к верфям, потом к выгодному бизнесу… но любви между ними не вспыхнуло. И вряд ли появится.

Лиля вспомнила уже почти призрачное… Аля Скороленок, тогда еще шестнадцатилетняя. Лешка Сатин. Призывник, на пару лет старше ее. Это потом он уже учился, все потом…

А тогда – двое ребят, которые катятся с горки на санках. И смеются. Весело смеются. У него увольнительная, у нее выходной и каникулы – они просто счастливы. Сосны раскачиваются над головами, вздымается серебристым одеялом снег, сияют глаза… санки замедляют ход, и они смотрят друг на друга. Просто смотрят. И светятся.

Это сияние любви описывается в романах, пьесах, кинофильмах… но в жизни… в жизни происходит иначе. Ты просто смотришь на человека и понимаешь, что он – твоя жизнь, твой свет… и без него будет темно, пусто и холодно. И никак иначе.

Вот с Лешкой так было. С Джерисоном же… «Не верю!» – скулили осколочки прежней Лилиан. Скулили и стонали. Но Лиля безжалостно затаптывала их в прах. Не фиг! Ибо на фиг!

Итак. Любить ее Джерисон не будет. Значит, рано или поздно пойдет налево. Такой человек. И ничем его не удержишь. А значит, смешки за спиной – это раз. Болячки – это два. Антибиотиков тут нет, а вот сифилис есть. Надо? Перебьемся.

Дети? Дети от него будут неплохие. Но их еще воспитывать надо. Результат воспитания Джерисона она видела. Миранду едва успели спасти от превращения в копию Лилиан-первой. А родных детей ей дадут воспитать нормально? Могут и не дать. С его-то самомнением…

Дела Лиля бросать не собиралась. То есть граф так или иначе оказывается на вторых ролях рядом с женой. Нет, кто поумнее примет это спокойно. Лиля знала такую семью. Она бизнесмен, он полковник, собирался стать генералом со временем – отличный рабочий тандем. Мужик принял, что жена – талантливый экономист, и даже гордился этим. Да, она сильная, она умная женщина – завидуйте мне! Вам такой не досталось! Она – моя жена, и я ее люблю! Джерисону до таких высот не подняться.

Он ее не любит, не уважает, а ценить будет… а будет ли?

Собственно, сохраняя существующее положение вещей, что мы имеем?

Миранду. Титул. Активизированный геморрой с супругом.

Бросаясь альдону в ноги с воплями о неверности супруга, что мы получаем?

Титул его величество обещал. Хотя тут вилами по воде. Значит, надо будет сразу искать нового супруга. Король подберет из «угодных короне». О каком-то выборе по любви речи не идет. Потолок – два-три кандидата, чтобы создать видимость этого самого выбора. Это мы переживем? И даже пережуем. Собственно, брак по расчету Лилю бы вполне устроил и с Джерисоном. Но вот беда, граф ее доводов не примет.

Она – баба. То есть нечто безмозглое по определению. Вы бы стали беседовать с хомячком о его вкусах, оборудуя аквариум? О нет. Все устраивается так, как нравится человеку. А хомячок… сдохнет – нового купим. Значит, рано или поздно граф начнет закручивать винтики, потом пойдет налево, потом пойдут скандалы, а она лишится репутации, ибо кучу времени будет тратить на скандалы. И вообще, как ты дела ведешь, если со своим мужем договориться не можешь?

Не-эт, такой номер не пойдет.

Развод?

Лиля покусала ноготь прямо через перчатку.