Война – дело семейное. Перехват Георгиева Инна

— Признаю, — ответила спокойно. А что еще я могла сказать?

— Это серьезное нарушение Устава, мэтр Доусон, — улыбнулся волк. Честное слово: если бы я не слышала, что именно он говорит, решила бы, что он читает ребенку сказку на ночь. Как можно выносить приговор таким благодушным тоном? — Лорд Маркус требует для вас максимального наказания. Вы понимаете, что это означает, мэтр Доусон?

— Понимаю, — снова ответила я и добавила про себя: «От трех до пяти лет тюремного заключения…»

— В то же время лорд Фенрир Тант сообщил некие подробности выполнения миссии «Перехват», — тем же тоном добавил мэтр Мелори, — которые мы не можем не учесть при вынесении решения по вашему делу.

«Как и следовало ожидать, — с толикой облегчения резюмировала я про себя. — Конечно, Фенрир сделал бы все, от него зависящее, чтобы между ним и, как он считает, волчицей, предназначенной ему самой судьбой, не стояло три года исправительной колонии. Хотя, стоит признать, шанс его самоустранения был. Хорошо, что он им не воспользовался…»

Впрочем, на многое я все равно не рассчитывала. Как бы красочно Тант ни расписал мои заслуги перед МАРАП, но я нарушила приказ старшего офицера. Такое в армии почти никогда не прощается.

Кроме тех случаев, когда армия не может себе позволить пожертвовать тобой даже во имя Великой Буквы Закона.

Я ушам своим не поверила, когда мэтр Мелори выпрямился, положил локти на стол и, склонив голову набок, сказал:

— В итоге, взвесив все «за» и «против», мы встали перед дилеммой, мэтр Доусон. С одной стороны, как вы понимаете, «Охотники» необходимы нам для выполнения строго определенных задач. Все они так или иначе требуют тесного взаимодействия с людьми. И при этом глава «Охотников» — волчица, мэтр, не способная даже контролировать цвет своих глаз. Но с другой стороны, по уверениям вашего наблюдателя, именно под ее контролем группа способна показать наилучший результат. Так что же нам выбрать, мэтр Доусон? Поставить во главу «Охотников» лорда и смириться с неудовлетворительными показателями выполнения задач или оставить волчицу, но принять риск того, что она может случайно выдать свою сущность в самый неподходящий момент?

И он посмотрел на меня таким взглядом, словно я и правда должна была ответить. Даже брови выгнул — совсем как сын. Но, разумеется, это был риторический вопрос. Уже через мгновение мэтр Мелори моргнул и хлопнул ладонью по столу:

— Решение пришло спонтанно, как это всегда бывает с хорошими решениями. Мы знаем, что вы, мэтр Доусон, под началом своего наблюдателя учитесь контролировать свою человеческую сущность. Это похвально и заслуживает уважения. Именно поэтому мы постановили дать вам, мэтр Доусон, время на то, чтобы исправить ваш персональный… скажем так, недостаток. Ваши глаза. Следует признать, что желтый цвет вам весьма к лицу, но тот голубой, которым вы не так давно сразили нас на вечере ваших родителей, пойдет еще больше. Вы согласны?

Согласна ли я? А какой у меня, простите, выбор? Я смотрела на этого волка и не могла понять: хорошо то, что меня судит именно он, или нет. Если бы передо мной сейчас сидели официально уполномоченные члены трибунала МАРАП, я была бы осуждена. Не на пять лет: это слишком много за мой проступок. Хотя если бы попался кто-то очень уж сильно принципиальный, желающий на моем примере преподать урок другим, могла и тюремное заключение схлопотать. Зато все было бы четко, честно и по Уставу. Без всех этих добрососедских «что же нам делать?» да «что же нам выбрать?». Мы на семейном ужине, чтобы перемигиваться с подсудимым, или что?!

— Таким образом, — получив мой сухой ответ «согласна», закончил мысль мэтр, — мы даем вам, мэтр Доусон, шесть месяцев на то, чтобы добиться голубого цвета от ваших глаз. На это время лорд Тант останется в вашей группе на правах наблюдателя. Если же по завершении полугодичного срока вы не сумеете продемонстрировать достаточные результаты вашего таланта мимикрировать под человека, мы вынуждены будем передать группу «Охотников» другому руководителю.

Полгода?! Шесть месяцев на то, чтобы по требованию сделать глаза голубыми?! Я вышла из кабинета мэтра с пониманием того, что казнь не отменили — ее просто перенесли. Медленно, на все еще плохо гнущихся ногах, добрела до своего офиса, села за стол и минут двадцать невидящим взглядом смотрела на голографическую карту звездного неба перед собой. Потом дверь тихонько открылась, и в комнату вошел Тант.

— Я стучал, — словно извиняясь за свое вторжение, сказал он.

— Я слышала.

— Но не открыла?

— У меня есть причина. — Я перевела на волка усталый взгляд. — Я не хочу тебя видеть.

— Да ладно, Джейн. — Тант улыбнулся и без разрешения опустился в кресло. — Ты должна признать, что все прошло неплохо.

— Для тебя — возможно, — пробурчала в ответ.

— Да… — протянул волк. — Теперь я буду с вами еще полгода. Ты не рада?

Мой взгляд, которым я его одарила, был красноречивее всяких слов.

— Джейн, ты несправедлива! Ты должна признать, что твоему отряду не хватает грубой силы.

— Скажи это Лакшми с Касиусом, и я с удовольствием понаблюдаю, как они будут доказывать тебе обратное!

Лорд хохотнул:

— Согласен! Неправильно выразился. Силы у тебя достаточно. А вот еще один оборотень точно не помешает.

— До тебя я отлично справлялась одна.

— Джейн, один волк добычу не загонит, а пара — это уже стая, — как маленькой, объяснил он. — Соглашайся. Я тебе нужен.

— Черт, Тант! — выдохнула я. — Стая — это когда волки работают вместе. На паритетных условиях. А ты снова будешь тянуть одеяло на себя!

— А мы будем вместе спать? — весело уточнил он. — Это приятный бонус!

Я закатила глаза:

— Пошел ты псу под хвост, Тант! Как будто я не знаю, что ты это делаешь не для меня. Ты просто хочешь лучше узнать команду, чтобы воспользоваться этим через полгода, поскольку понял, что трех месяцев тебе мало.

Внезапно улыбка сошла с его лица. Он нагнулся вперед, опустив локти на колени, сцепил пальцы в замок и несколько долгих секунд не отрывал от них взгляда. Потом поднял глаза на меня:

— Почему ты так решила, волчица?

Я горько усмехнулась:

— Нет шансов, что у меня не отберут «Охотников». Это просто невозможно — за шесть месяцев научиться менять цвет глаз.

— Невозможно? — переспросил он. — И это говорит та, которая сумела собрать самую невероятную группу в МАРАП? Которая научилась говорить стихами ради Ревуса, укрощать нрав Вейлинг, терпеть попугая Касиуса, сдерживать любознательность Эйвы и До Фан Джуна и беречь Киру от любопытных взглядов так хорошо, что о ней ничего не знает даже Сингур? Ты говоришь, что это невозможно?

Недоверчивым взглядом я уставилась на волка:

— Ты пять лет учился делать глаза голубыми. Как мне сделать это за полгода?

— Пока не знаю, — честно ответил он. — Но уверен, мы что-нибудь придумаем.

— Мы? — теперь настал мой черед повторять его слова. — Ты хочешь мне помочь? Но… почему?

Волк пожал плечами и снова улыбнулся:

— Я подумал над тем, что ты мне сказала, и решил попробовать сделать по-твоему. Я уже знаю, кто ты и кто я рядом с тобой. Мне не нужно еще что-то себе доказывать. Но если для тебя это важно, забудем про волчий инстинкт. Я добьюсь твоей любви, волчица. И для начала сделаю все, чтобы ты могла мне доверять.

Почему-то меня смутили его слова. Я опустила лицо, пытаясь отгородиться от него длинной челкой, и пробурчала:

— Ты всегда так складно говоришь…

— Я — лорд, Джейн, — пожал плечами Тант. — Меня учили говорить складно о чем угодно.

Он замолчал, продолжая смотреть на меня с улыбкой и нежностью одновременно, а я вдруг вспомнила, как совсем недавно, перед последним заданием, сидя в кабинете Сташи и жалуясь ей на свои проблемы, упомянула этот самый волчий инстинкт.

— Бог мой, подруга! — воскликнула тогда Сташи. — Тебе всего-то и нужно на секундочку обратиться, чтобы понять: нравится он тебе или нет! Неужели ради этого нельзя немножко пострадать?

— Нет, — ответила я. — Потому что это лишнее. Я и так знаю все, что нужно. Моя волчица сумела унюхать его волка даже в том ужасном состоянии, в котором она оказалась по моей милости. Но мы не звери, Сташи. И я не хочу, чтобы самое главное решение моей жизни было продиктовано звериным инстинктом.

— Это… я могу понять, — нехотя, но согласилась Сташи. — И все же должна спросить: не боишься ли ты упустить свой шанс?

Знала бы подруга, сколько раз за последние месяцы я задавала себе этот вопрос! И ответ всегда был один:

— Если он действительно мой волк, я не смогу его упустить.

Нет, это была не слепая вера в судьбу или счастливый случай. Я, наверное, лучше всех знаю, что именно мы своими поступками выбираем свой жизненный путь, и это просто глупо — уповать на помощь высших сил. Но я и правда надеялась, что наступит день, когда мы с Тантом увидим друг в друге нечто большее, чем просто два идеально совместимых объекта. Что однажды мы найдем то, что позволит нам понять друг друга, довериться друг другу и объединиться на уровне более высоком, чем инстинкт оборотня.

Был момент, когда я думала, что этого не случится никогда. Но сейчас, глядя в его чуть насмешливые голубые глаза, я чувствовала, как эта почти исчезнувшая вера рождается вновь. Все еще слабая и пугливая, она предрекала долгий путь слаживания, притирок и взаимного недовольствия. Но если в конце нас ждет нечто, что люди привыкли называть «любовью», разве оно того не стоит?

Фенрир Тант

Я не хотел, чтобы все закончилось именно так. Будь моя воля, Джейн уволили бы из армии с такой пометкой в личном деле, что она уже никогда не смогла бы устроиться где-то солдатом. Я бы еще и с медицинским заключением подсуетился, дабы перекрыть волчице путь в наемники. Просто на всякий случай. Я бы сделал все, чтобы Джейн Доусон больше не подвергала свою жизнь риску. Еще неделю назад я был совершенно уверен, что так и поступлю.

Но она заставила меня передумать. Не тогда, когда выдала свою речь о «любви, которая начинается с доверия». Я абсолютно уверен, что рано или поздно сумел бы завоевать сердце своей волчицы, даже если бы стал причиной ее увольнения. Да, на это потребовалось бы больше времени, но если бы мне удалось добиться обеспечения ее безопасности ценой очередного приступа обиды и злости, я бы на это пошел. Другой вопрос, как добиться безопасности того, кто, даже будучи отстраненным и лишенным доступа вообще куда бы то ни было, умудрился оказаться в эпицентре самой опасной операции в своей жизни?! Никак. Можно только уменьшить риск, если быть рядом и держать объект под постоянным контролем.

Вот по этой причине я и пришел тогда к отцу. Джейн не знала, но именно лорд Мелори являлся инициатором и постоянным куратором изменения внешней политики МАРАП. Именно с его подачи было создано целое подразделение, призванное противостоять угрозе, исходящей от людей. Возможно, ему бы и не удалось добиться такого успеха в этом вопросе (руководство МАРАП всегда избегало стычек с человеческой расой), если бы не мэтр Доусон. Отец Джейн оказал своему старому товарищу значительную поддержку, перетянув за собой некоторых старожилов-мэтров МАРАП. Полагаю также, что определенная «благодарность» со стороны заинтересованных лордов также имела место. А деньги, как известно, способны быть очень весомым аргументом.

— У меня на столе три рапорта, — сообщил отец, который согласился принять меня без предварительной записи скорее не ради меня самого, а ради дочери своего друга. — От лорда Маркуса и двух каких-то муриан. Последние жалуются на то, что твоя волчица применила грубую силу, чтобы засунуть их в криокамеры. Но это мелочи. А вот доклада Маркуса хватит на то, чтобы ее посадить лет на пять. Не хочешь объясниться?

Я кивнул: отец был вправе ставить вопрос подобным образом. Ведь это не просто — взять и подарить шанс руководить самой уникальной группой МАРАП. Это — большая честь и возможность, на которую претендовали многие достойные кандидаты. Меня же выбрал лично мэтр Доусон. И одной из причин было то, что я должен позаботиться о его дочери.

— Учитывая задания, которые будут выполнять «Охотники», я хочу быть уверен, что Джейн не попадет под шальную пулю, — сказал он тогда. — Обеспечь ее безопасность и держи подальше от боевых действий. Справишься?

Я дал слово. Я ведь не знал, что старый волк рассматривает меня не только как будущего руководителя «Охотников», но и как будущего зятя! Если бы знал, подумал бы дважды, прежде чем соглашаться на эту отцовскую просьбу. Нельзя сначала отобрать у оборотня смысл его жизни и запереть в безопасной клетке, а потом — пытаться заставить себя полюбить. Либо первое, либо второе. И если бы не волчий инстинкт, я бы выбрал первое. Плевать на чувства Джейн! Нашел бы повод, организовал ее увольнение. Да, остался бы холостяком, но с лучшей группой в МАРАП. И, черт подери, насколько бы тогда все было проще! По крайней мере, мне не пришлось бы, как какому-то курсанту, стоять перед лордом Мелори и демонстрировать все свое красноречие, убеждая его в том, какую неоценимую пользу принесла Джейн для выполнения миссии «Перехват».

Он выслушал молча. Потом на моих глазах удалил все три рапорта и сказал:

— Я дам тебе еще полгода. Угомони свою волчицу, или это сделаем мы.

Что ж, зная своего отца, тогда я даже обрадовался результату нашей беседы. Не ожидал, что он так быстро сдастся. Даже дополнительное условие, которое он поставил Джейн, не смогло уменьшить моего оптимизма. В конце концов, лорду нужно было чем-то обусловить срок. Почему бы не цветом глаз? Я даже сумел убедить волчицу, что мы найдем выход. Она поверила, хотя, откровенно говоря, я не представлял, как это можно сделать. И все же одно знал наверняка: надо пользоваться моментом, пока она еще смотрит на меня с благодарностью. К сожалению, это продлится очень недолго.

Тем вечером, неделю спустя после нашего возвращения с базы крфритов, когда она уже немного пришла в себя и подлечилась, я решил пригласить ее в «Кабачок». Отвратное заведение, но если ей нравится, я тоже как-нибудь потерплю. В офисе Джейн не оказалось, но система подсказала, что искать волчицу нужно в тире. В такое позднее время там обычно никого не было, и я даже обрадовался: нам редко выпадал случай поговорить наедине.

Быстро спустившись, вошел в комнату наблюдения и включил камеры в ее отсеке. Не хотелось, чтобы она думала, будто я за ней подсматриваю, и я уже хотел сообщить о своем появлении, но кое-что заставило меня передумать.

Я пригляделся внимательнее. В вытянутой правой руке волчица держала тяжелый армейский пистолет. Целилась долго, даже слишком: секунды три. Потом раздался выстрел.

«Повреждение мишени — ноль!» — сообщил компьютер.

Я нахмурился. Джейн потерла переносицу и вскинула руку вновь.

Выстрел!

«Повреждение мишени — восемь процентов!»

— Да что со мной… — прошептала она и переложила пистолет в левую руку. Почти не целясь, послала три заряда в голограмму.

«Повреждение мишени — триста процентов!»

Это означало, что она три раза нанесла «врагу» урон, несовместимый с жизнью. Потом вернула пистолет обратно в правую руку, прицелилась, кусая губы…

Выстрел!

«Повреждение мишени — двенадцать процентов!»

Раздасованная Джейн с грохотом положила пистолет на подставку и посмотрела на правую руку, как на предателя. Несколько раз с силой сжала пальцы в кулак, потом тряхнула ладонью и снова взяла пистолет. А я… страшная догадка заставила меня оцепенеть и пропустить вдох. Перед глазами, словно в замедленной съемке старого кино, появилось изображение того, как волчица падает на пол, прикрывает голову правой рукой, а всего в каком-то метре над нею на сотни осколков разрывается снаряд. Тот самый, вызывающий у оборотней паралич и смерть. От которого нет лекарства.

Я почувствовал, как капля пота стекает по моему виску. Сколько у меня осталось времени? Четыре месяца? Пять? Прежде чем она не сможет ходить, не сможет дышать… Прежде чем ее сердце не сможет биться?

В какой-то момент, словно почувствовав, что за ней наблюдают, волчица подняла глаза и посмотрела прямо в камеру.

— Потерпи, девочка, — прошептал я, хотя знал, что она не может меня слышать. — Я не дам тебе погибнуть. Я что-нибудь придумаю. Ты будешь жить. Я обещаю.

И, круто развернувшись, стремительно покинул тир.