Чистилище. Операция «Призрак» Глумов Виктор
В кочегарке грохнул камень – мутанты долбили трубу кто чем мог. Теперь, видимо, решили забросать камнями. Яр пригнулся, нащупал дверь дверь в кочегарку, запер на засов.
Интересно, сколько прошло времени с момента заражения? Десять минут? Двадцать? Может, муты им не интересуются только потому, что он вот-вот превратится в их собрата?
Яр прислушался к чувствам: все по-прежнему. Стянул противогаз, затем – резиновый капюшон, обтягивающий голову. Грохот капель зазвучал зловещей музыкой, в такт которой муты пытались раскачать трубу. Наконец он почувствовал, что порез на груди саднит, и задумался о том, что будет, когда дождь кончится и чистые разгонят мутантов.
Гости придут проверять свой танк, откроют люк, а тут – человек в синем комбинезоне простого солдата, с разгерметизацией. По Уставу его полагается пристрелить на месте. Чужие сделают это с радостью, свои – без раздумий. Если попадется кто знакомый, есть небольшой шанс, что Яру сохранят жизнь, он ведь был следопытом, умеет общаться с зарами и мог бы еще послужить анклаву в роли шпиона.
То есть шансы выжить минимальны. Выбраться незамеченным со двора не получится: сначала помешают мутанты, потом – свои, Яр скорее сам умрет, чем убьет кого-то из спартанцев. И вообще, странно, чего он так цепляется за жизнь? Еще утром думал, что проще подохнуть, чем влачить существование в общей комнате. И тут на тебе, жизнелюбие прорезалось…
Дождь все хлестал. Труба скрежетала, но пока держалась. Яр сидел на лавке в полной черноте и думал, что от судорог он не умер и в мутанта не превратился, значит, будет жить, а значит, отсюда надо выбираться, осталось придумать как.
Порез на груди слишком большой, разгерметизацию никак не скроешь, доступа к целым костюмам у него нет… Или все-таки есть? Что, если чужаки привезли костюмы с собой? Неплохо бы обыскать танк, но это лучше сделать, когда рассветет. Допустим, костюм найдется. Но чужаков не было на поверхности, все они сидели в бункере.
Но ведь рядовые спартанцы об этом не знают. Можно соврать, что он забыл в танке что-то важное и побежал забирать, но не успел обратно. Не успел, и все тут. На люк запрыгнул мутант, пока Яр отстреливался, их набился целый двор, пришлось затаиться. Допустим, солдат попадется ну очень тупой, поверит и… И что? Конечно же, поведет в бункер, где Яра усыпят навсегда.
Как сделать, чтобы солдат повел к воротам и открыл их? Да никак. Раздеть гражданина Спарты, обрекая его на смерть, Яр не посмеет. Одно дело заров пачками валить, другое – своих. Он ведь не зар, а цивилизованный человек и не покроет свое имя позором.
Надо придумать что-то другое. Например, не избавляться от этого костюма, а перебинтовать грудь, сказать, что ребра сломаны, крушитель ударил, чтобы они не так болели при дыхании, пришлось их обездвижить. Если солдат поверит, то все равно Яра доставят в бункер и убьют. Открыть ворота ему не удастся, перелезть через стену…
А правда, что, если перелезть через стену?.. Если попытаться сделать это утром, мутанты догонят и съедят. Иначе его просто пристрелят свои. Он помассировал висок, стимулируя извилины, но новые мысли на ум не приходили.
Из-за щитков через лобовые стекла стал пробиваться серый свет. Мутанты разломали трубу и проникли в кочегарку, ухали и толклись там. Яр замер. Если муты услышат его, то выломают дверь минут за двадцать.
Дождь тарабанил по металлу все реже, все отчетливей было слышно мутов. Глаза слипались от недосыпа, но спать Яр не рисковал: а вдруг он дернется во сне и громыхнет, привлекая внимание мутов? Лучше потерпеть.
Время тянулось медленно, как нити расплавленного сахара. Спина ныла от напряжения, ломило поясницу, зато коленка успокоилась. Когда наступило утро и в темноте прорезались очертания предметов, муты в кочегарке затихли – то ли уснули, то ли ушли оттуда.
Значит, есть надежда, что скоро дождь закончится, придут чистые, и прощай, новая жизнь! Он осторожно поднялся, на цыпочках шагнул к двери в кочегарку, прислушался. Обычно муты очень шумные, даже когда спят, они хрюкают, сопят, храпят. Значит, они ушли оттуда, и можно обыскать танк на предмет наличия костюмов из резинокольчуги.
Ничего такого Яр не нашел. Гости даже оружие забрали с собой. Яр снова сел на лавку, провел по лицу ладонями. Надо же, как непривычно! Он втянул воздух ноздрями. Казалось, что он плотный, насыщенный множеством запахов. У мокрого ржавеющего железа запах кислый. Влажная резинокольчуга, оказывается, воняет. Снаружи тянуло свежестью, влажной травой.
Захотелось вылезти и взглянуть на мир без лицевого щитка противогаза. Наверняка небо синее, чем казалось раньше. Делать этого Яр, конечно же, не стал, потому что снаружи шлепали по воде, порыкивая, мутанты, доносилось чавканье, хруст костей и вороний клекот.
В ближайшее время никто не станет выходить на поверхность, надо чтобы лужи высохли, тогда часть мутантов уйдет к водоемам, а часть ослабнет, и их проще будет выбить со двора, а после…
После! Точно, вот оно, решение! Нужно дождаться момента, когда чистые почти полностью истребят мутов, раздеться догола, вылезти и вываляться в грязи. Пусть подумают, что он – еще один дохлый мутант. Опасный план, но только так можно оказаться за воротами. Когда перебьют всех мутов, охранники вынесут тела со двора и закопают, чтоб зверье не собиралось.
Валяться с дохлыми мутами – то еще удовольствие, но это единственный способ остаться в живых. «И сдалась тебе такая жизнь? – прорезался внутренний голос. – Прячься, как крыса, бойся, что вот-вот мутируешь. Ради кого жить? Ты – оторванный лист, в тебе столько же смысла». Яр отмахнулся от мыслей, свобода пьянила его, кружила голову. Никаких обязательств перед анклавом, никакого режима.
«Ты даже оружие с собой взять не сможешь», – сказал с укоризной внутренний голос и замолчал. Вскоре заметно потеплело, значит, взошло солнце. Мутанты в кочегарку больше не возвращались, клекот птиц усилился. Изредка доносились крики, рычание, визг мутов, дерущихся за еду. Видимо, они пожирали мертвых собратьев.
Яр немного успокоился и лег на лавку, заставляя себя поспать хотя бы немного, но в крови бурлил адреналин и он не чувствовал себя уставшим. Как ему удалось заснуть, Яр не заметил. Вскочил от грохота выстрела. Сразу же бахнул второй дробовик.
Яр распахнул дверь в кочегарку. Помещение мутанты раскурочили, трубу не оторвали, но погнули так, что она уперлась в дверь, и Яру пришлось просачиваться боком. В нос ударил приторный запах бойни и мутантских экскрементов. Свет падал полумесяцем на пол – возле изогнутой трубы была огромная дыра, человек вполне может пролезть.
Вскоре выстрелы слились в сплошную канонаду. Ухнул огнемет. Донесся крик:
– Разворачиваем фланги! К воротам, гони их к воротам!
Неужели откроют? Действительно, почему бы и нет? Яр подтянулся, вытолкнул себя в дыру, вылез наполовину и посмотрел в сторону гаража, который был в двадцати метрах от танка. Оттуда двигался строй черных щитов. Мутанты шипели, пятились, бросали в людей камни, самые отчаянные кидались на щиты и гибли от пуль. Когда они пытались атаковать группой, солдаты чуть расступались, из-за щитов высовывали огнемет и поливали тварей огнем. Одному прыгуну удалось перескочить через щиты, он заверещал, замелькали лезвия мачете, и спустя полминуты все было кончено.
Мутанты, которых было не так уж много, штук сто, все равно продолжали нападать, те, что были ближе к стене, жрали трупы своих сородичей. Постепенно люди оттесняли их к воротам. Подбегали новые солдаты, становились в строй, и он разворачивался. Предположительно было два строя: один двигался к воротам, второй – к противоположной стене, где солдаты планировали добить мутов. Еще немного, и чистые дотянут до парового танка! Надо подождать, пока они отойдут дальше, раздеться… Взгляд нашел огромную лужу возле второго танка с развороченной задней частью. Спасало, что она немного подсохла, грязь была вязкой, густой.
А ведь правда, изображая труп, оружие с собой не возьмешь, даже мачете. Разве что патроны засунешь в… Яр расхохотался. Выглянул в последний раз и принялся спешно раздеваться. Сбросил пропахший потом костюм, потом накинул его: после дождя заметно похолодало. Разбинтовал порезанную руку, осмотрел глубокую рану, которая только начала рубцеваться.
Снаружи заухали, заверещали мутанты. Яр приник к металлу и услышал их клокочущее дыхание, шлепки босых ног. Следом, чеканя шаг, шли солдаты и охранники – черная стена движущихся щитов. Какой-то мутант затопал в кочегарке. Потом заверещал, что-то хрустнуло, и крик оборвался хрипом. Солдаты протопали дальше. Когда их шаги стихли, Яр снова выглянул, осмотрел усеянный трупами двор. Солдаты были повернуты спиной к Яру и в буквальном смысле шагали по трупам, которые дергались под их ногами.
На дозорной вышке уже устраивался дежурный, устанавливал огнемет, целя в кружащихся над полем боя ворон. Так, надо поторопиться. Яр разделся, вылез на броню, метнулся вниз, под железное брюхо танка, вляпался в кровь беременной мутантки, разрубленной от ключицы до пупка. Встал на четвереньки и, превозмогая отвращение, сунул руки в красную лужу, размазал кровь по лицу, рукам, животу, пополз к луже и принялся мазать себя грязью. Надо все тело испачкать. Мутанты похожи на людей, но покрыты пухом. Хорошо, на груди волосы растут, а остальные места…
Он ровным слоем нанес бурую жижу на волосы. Прическа его выдавала. У мутантов были длинные спутанные патлы, и короткая стрижка могла насторожить солдат. Ничего, вдруг он недавно был человеком? Не будут они его разглядывать.
Грянул выстрел, ухнул огнемет, заорали мутанты, и Яр лег ничком на асфальт возле лужи. Ну и холод! Если чистые в течение часа не начнут уборку, он тут околеет и придется отказаться от плана.
Между тем вопли мутантов стихли, только вороны клекотали над головой. Снова ухнул огнемет. Яр не видел пламени, но почувствовал жар. А потом завоняло горелым, и с неба посыпались дымящиеся птичьи тушки. Одна шлепнулась в лужу, обдав Яра брызгами.
– У меня чисто! – прокричали с дозорной вышки.
– Северо-запад – чисто!
– Юго-запад – чисто!
– Юго-восток – чисто! – крикнули издали.
Значит, мутов выбили, ворон разогнали, и скоро начнется уборка.
– Рассредоточиться! Прочесать каждый метр, проверить машины! – распорядились знакомым властным голосом. – Приступить!
Сотни ног затопали по асфальту, захлюпали по воде и грязи. Донеслись обрывки фраз, чей-то смех. Танки стояли в ряд, десять штук, с северной стороны гаража, из них два – чужих. Столько же паровиков было по другую сторону гаража. Яр лежал между танками гостей, ближе к стене и теплице. Ворота были метрах в ста, Яр открыл глаза и еще раз увидел пики с нанизанными телами мутов. Самки, самцы, подращенные детеныши…
Чистые в резинокольчугах – безликие твари с дробовиками, которые, казалось, не имели с людьми ничего общего, – рассредоточились. Они переступали через дохлых мутов и добивали раненых. Яр закрыл глаза. Надо дышать часто-часто, мелко, чтобы ребра не двигались.
Было жутко холодно. А что, если волосы на руках встанут дыбом, по коже побегут мурашки? С этим бороться бесполезно.
Чистый приближался грузно, шумно. Яр затаил дыхание. Чистый переступил через него, заглянул в развороченную заднюю часть танка, пнул разрубленную мутантку и пошел дальше. Вроде пронесло, но выдыхать еще рано.
Проверка закончилась быстро, солдаты отчитались, что живых мутантов не осталось, и главный распорядился:
– Солдаты – свободны все, кроме первой бригады. Охранники тоже свободны. Возвращайтесь в бункер. Кто не влезет в фильтрационную, ждите своей очереди в гараже. Приступить!
Чистые зашуршали, забегали. Что-то грохнуло, заскрежетало. Ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь далеким клекотом ворон и стонами не добитых за стеной мутантов. Яр в буквальном смысле купался в крови. На той стороне лужи на животе лежал здоровенный мутант с мускулистыми руками-лапами. Пасть разинута, будто он собрался жрать землю, глазенки маленькие, близко посаженные, нос картошкой, часть черепа срезана мачете – от темечка к правой брови наискосок. Труп свежий, и его мозга не успели отведать вороны.
Вскоре на площади опять засуетились. Логично было бы сейчас появиться похоронной бригаде. Всего бригада насчитывала двадцать человек, их функции не были до конца ясны. По идее, захоронением останков могли заниматься и охранники. Поскольку могильщики пользовались некоторыми привилегиями и о себе рассказывали пространно, о них ходили разные слухи. Яр – один из немногих, кто посмотрит на могильщиков в деле.
Пока повернуться и посмотреть, что делают спартанцы, он не мог, лежал себе, взирал на мутанта со снесенным черепом, на пики с телами, на ворота. Хоть глаза закрывай! От мутанта со вскрытым черепом в лужу потекла струйка крови, образуя в месте притока черное пятно с рваными краями.
Яр напряг слух: топали ноги, что-то скрипело. К воротам прошли могильщики, расчищая себе проход широкими плоскими лопатами. Следом за ними шагали два охранника с дробовиками и ранцами огнеметов за спиной. Открыли дверь в воротах, выглянули, кивнули кому-то позади. На выход направились трое могильщиков. Первый толкал перед собой деревянную трехколесную тележку с полуметровыми бортами, второй и третий за руки-ноги поднимали мутантов, бросали на тележку, откуда торчали руки, ноги, свешивались головы.
Когда она наполнялась, ее выкатывали за ворота и там опустошали. На расстоянии метра в три катили следующую тележку, затем – еще одну. Было ясно одно: могильщики сортировали тела, всматривались в месиво.
– Вон, смотри, целый!
– Ага, давай его!
Вытащили из-под завалов труп самки, положили его поверх переполненной тележки. Почему именно ее? Или они поднимают только самок? Нет, вон и самец… Картина была фантастической и ужасающей.
Работа у могильщиков двигалась медленно, и Яр начал замерзать. Еще немного, и трясти начнет. Что же они так ползают?
Проход освобождали методично. Сначала вывезли все целые трупы, потом начали грузить всех подряд, и дело пошло быстрее. Наблюдая за могильщиками, Яр отметил, что с тачками работают пятнадцать человек, пять команд. Где, интересно, остальные?
Снаружи? Но что они там делают? Скоро его тоже вывезут, и он все узнает.
Самое время подумать, что он будет делать снаружи. Для этого желательно бы вспомнить все строения, возвышенности, за которыми можно спрятаться. Спартанцы сровняли с землей все, кроме одноэтажной бетонной постройки без окон и дверей, что была в десятке метров от ворот. Ценности она не представляла никакой, как склад ее нельзя использовать – слишком уж здание ненадежно.
До Яра очередь дошла минут через пятнадцать. Он закрыл глаза, услышав шаги.
– Этого давай, тощего. И того, здоровенного.
Могильщики схватили Яра за руки и ноги. Ему думалось, что они обязательно почувствуют, что он теплый, живой. Но из-за толстых резиновых перчаток чистые не заметили этого, подняли его. Темнота качнулась, и Яр шлепнулся на трупы. Они были упругими и холодными, будто резиновыми, и пахли землей. Еще минуту назад он боялся, что попадет на самое дно, его завалят телами и он задохнется. Приоткрыв глаз, Яр понял, что ему повезло, он на самом верху тачки, его голова свешивалась и касалась щекой пушистой спины мутанта. Когда сверху бросили здоровяка, что валялся рядом, у Яра чуть глаза не выскочили и хребет не хрустнул. Щекой он впечатался в спину трупа.
Рядом свесилась башка оскаленного мута, закрывая обзор. Кровь уже свернулась и не текла из разрубленной головы. Толкнули тачку – башка мута мотнулась, Яр крякнул и прикусил язык. Но чистые слышали хуже из-за костюмов и не обратили внимания на звук.
– До ночи возиться придется, слишком много их.
– Старший сказал, немного сами вывезем на склады, чтоб было кого свежевать. Пока будем работать, солдаты остальных за ворота сгрузят.
– Ты видел, сколько их снаружи?! – воскликнул третий могильщик, и Яр удивился восхищению в его голосе. – Сотни! Тысячи! Жалко, протухнут, не успеем всех обработать.
Яр похолодел еще больше, волосы встали дыбом. Свежевать трупы мутантов? Что вообще значит – свежевать? Раньше он встречал это слово в книгах. Вроде оно означало разделывать, потрошить убитое животное. Но зачем это делать с мутантами?
Или тупой могильщик не понимает, что говорит, ему просто нравится слово?
Тачку вывезли за ворота. Могильщики шагали позади, и Яр смотрел вперед сквозь тень ресниц. Недалеко от полуразваленного бетонного склада, откуда валил густой дым, впереди идущая похоронная бригада сваливала тела мутов с тачки. Когда чистые с пустой тачкой прошли рядом, Яр закрыл глаза и долго не открывал их. Наконец могильщики остановились. Яр представил огромную кучу трупов…
Тачку перевернули, и Яр шлепнулся на лежащего вверху мутанта, вслепую перекатился через него, прижал раненую руку – аж звездочки перед глазами закружились, – сверху посыпались муты, прижали его к земле, не давая вздохнуть. Но вес распределился равномерно, и Яр смекнул, что сможет освободиться. Порез на руке больше не болел, ныла грудная клетка.
Заскрипела, удаляясь, тачка. Теперь надо осмотреться и подумать, что делать дальше. Он открыл глаза и вздохнул с облегчением: обзорность была отличная. Яр лежал с краю и видел ворота, удаляющихся могильщиков, обглоданные собратьями скелеты мутантов, сваленные отдельной кучей.
Отсюда до ворот и стены – больше ста метров. Если он потихоньку начнет выползать из-под трупов, никто этого не заметит. Затем лучше спрятаться за складами и уже оттуда бежать дальше. Пересечь поле с ловушками, добраться до пустых пятиэтажных домов, поискать там одежду.
Только сейчас он осознал безрассудность своего поступка и чуть не взвыл от отчаяния. Допустим, он доберется до пятиэтажек, а дальше? Он голый и безоружный! Дома там по большей части выгорели во время многих пожаров, значит, одежда или сгорела, или сгнила, не говоря об оружии. Его ждет смерть. Или быстрая, но мучительная от зубов мутантов, или медленная от переохлаждения. Проще сразу себя убить!
Яр скрипнул зубами. Ну уж нет! Он ввязался в эту игру и пройдет путь до конца. Ветер переменился, и дым повернул в сторону Яра. Примерно так воняет, когда повариха роняет волос на раскаленную поверхность печи. Только волос было много. Они что там, сжигают мутантов? Делать им больше нечего?
Сбросив с себя мута, Яр пополз, посекундно замирая, к краю кучи, чтоб обогнуть ее. Он не сводил глаз с ворот, куда ушли одни могильщики, а другие только переступали порог. Не привлекая внимания, ему удалось переползти на ту сторону кучи, где тела скрывали его от могильщиков. Все также, лежа на животе, он поднял голову и заметил у входа на склад могильщика с дробовиком. От кучи до человека было метров десять. Ага, внутри еще один… И не могильщик, а солдат. Следопыт, суда по лиловым нашивкам. Интересно, кто это?
Раньше Яр различал людей в костюмах, узнавал их по жестам, движениям, комплекции. Теперь, когда оказался по другую сторону выживания, утратил эту способность. В нем ширилась, росла злость на чистых, огромная, как грозовая туча. Даже в юности он не испытывал настолько сильных эмоций. Неужели это заражение так его изменило?
Из помещения вышел могильщик с пустой тележкой, позвал помощника, и вдвоем они стали грузить туда тела. Наполнили ее, покатили в помещение. Хрясь! Хрясь! Хрясь! Звук был, будто кто-то работал топором. Донесся голос:
– Вы обалдели? Куда вы его, он же волосатый! Прежде обжечь надо, чтоб пух убрать!
Что-то захрустело, заскрипело, будто заработал механизм. Когда тачку выкатили из помещения, на ней лежали окровавленные человеческие кости – плечевые, локтевые, бедренные… К горлу подкатил ком, Яр прижался к земле и сглотнул его. Это не крематории, это разделочный цех! Внутри, наверное, стоит огромная мясорубка, куда бросают мутантское мясо, измельчают, подвергают обработке при температуре, превышающей 150 градусов, кладут под пресс, и получается вкусный питательный паштет.
Ну, а чего добру пропадать? Мясо ведь, легко усваиваемый белок. Люди сыты и счастливы. Зачем торговать с зарами? Зачем пытаться выращивать свиней? Человекообразные свиньи сами приходят на убой. Затошнило, но Яр сдержался. Снова всколыхнулась злость. И чем чистые лучше мутов? Тоже жрут себе подобных!
Выгрузив кости, могильщики направились в сторону кучи, где лежал Яр. Так, пора действовать. У похоронной команды оружия нет, даже ножей нет, все в разделочном цеху. Желательно отобрать дробовик у солдата и дать деру. Преследовать убегающего мута они не должны. Как это сделать молниеносно и без ошибок? Так… тележка – железная, на четырех колесах. Пусть подкатят ее поближе.
Когда передняя пара колес уперлась в здоровую руку Яра, один из могильщиков, которые на самом деле оказались мясниками, сказал:
– Что-то мне не нравится, как этот мут лежит. И вообще, он странный…
В этот момент Яр вскочил, первого мясника дернул за руку и повалил на трупы; резко развернув тележку, ударил второго её ручкой – он сложился пополам. Следопыт смотрел в другую сторону и среагировал, только когда на него уже неслась стальная тележка, а за ней прятался Яр. Выстрелить солдат успел дважды, но картечь застряла в металле. Тележка сбила его с ног, но разряженный дробовик следопыт не выпустил. Яр совсем по-мутантски оскалился, запрыгнул ему на грудь, увидел сквозь лицевой щиток округлившиеся от ужаса глаза, вырвал дробовик и вырубил следопыта, изо всех сил ударив прикладом по печени. Резино-кольчуга слегка смягчила удар, но враг все же потерял сознание. Покатились по полу патроны. Яр, прячась за тележкой, схватил четыре штуки и рванул прочь, петляя, как заяц. Оказалось, что в цеху, возле кучи мяса, отделенного от костей, был еще солдат с оружием.
Он выбежал из помещения и пару раз пальнул по беглецу, но Яр знал, как действовать: в свое время прочитал в книжке о том, что делала пехота, когда люди воевали против людей. Рывок вперед, перекатиться, метнуться в сторону. Все ловушки деактивированы, мутанты гроздьями украшают пики, за их телами не видно убегающего. Солдат стрелял трижды, а потом плюнул.
Охранники на сторожевой вышке огонь открывать не стали: слишком далеко беглец.
Яр мчал вперед, рискуя выплюнуть легкие. Ноги поднимались с трудом, но он заставлял себя, все казалось, что за ним гонятся чистые. Открываются ворота, выезжают паровики…
Преодолев зону отчуждения, он остановился, упер руки в бедра, обернулся, хрипя и кашляя. Никто за ним не гнался. Впереди были руины небольших домов, заросшие зеленью. Деревянные и жестяные заборы рухнули, остались только каменные.
Оглядевшись, Яр зарядил дробовик, держа в руке два патрона. Миновал разбитую колесами броневиков некогда асфальтовую дорогу и направился к маячившим вдалеке пятиэтажкам, шлепая босыми ногами по лужам. Когда он бежал, немного согрелся, сейчас же снова начал зябнуть. Тело трясло от холода, усталости и голода. Осеннее солнце не грело, а лишь дразнилось далеким теплом.
Услышав возню в одном из дворов, Яр замер и дальше пошел на цыпочках, минуя лужи. Теперь муты не могут его унюхать, но если увидят или услышат, съедят и не подавятся. Он посмотрел на свои скрюченные от холода, посиневшие пальцы. Четыре патрона, четыре выстрела. Представив голого, грязного себя, крадущегося по пустой улице, Яр чуть не рассмеялся. Понемногу он вышел из боевого режима и снова почувствовал боль, а еще – что высохшая грязь и кровь стягивают кожу и неплохо бы помыться, вот только где, когда муты оккупировали все окрестные водоемы?
Начав замерзать, Яр побежал трусцой. Сбавил темп, достигнув пятиэтажных домов, огляделся. Букашка. Беспомощная фигурка, которая может больно укусить лишь четыре раза. По сути, новорожденный, голый и беспомощный. Враждебный мир нависал над ним домами, пялился выбитыми стеклами, хрипел сквозняками, гуляющими в брошенных квартирах, хлопал форточками.
Следопыту проще выжить на поверхности, он хоть немного знаком с нравами обитающих тут существ. С дробовиком наготове он зашагал к ближайшему дому, обогнул его. Дом полностью выгорел, окна высыпались, уцелели лишь несколько квартир на первом этаже в левом крыле здания. Туда Яр идти не стал, зашагал к дому, стоящему напротив, сгоревшему лишь наполовину.
К его разочарованию, квартиры еще в стародавние времена выпотрошили то ли зары, то ли живущие неподалеку спартанцы. Даже бронированные двери вышибли.
На полу квартир валялось гнилое тряпье вперемешку с обвалившейся штукатуркой, раскуроченными приборами и битой посудой. Ничего, что можно было бы использовать как одежду, и ничего, чтобы развести огонь.
Стойбище подконтрольных заров находилось на другом краю Лобни, туда идти часа три. Хорошо, он десять лет ездил привычным маршрутом и каждый дом выучил, каждый водоем – постоянный и пересыхающий. А еще Лобню не пересекали реки и не было мостов, что увеличивало его шансы. Стуча зубами и сутулясь, он вошел в очередной дверной проем. В первой комнате зары сложили кострище и сожгли мебель, обивку, шторы – все, что можно было бы использовать как одежду.
Яр размахнулся, чтоб ударить закопченную стену, но пожалел костяшки. В соседней квартире – то же самое. Ну что за вандалы!
Все испортили! Некоторые ткани могли храниться столетиями, а они их на растопку пустили.
Единственное, что удалось найти под кучами мусора – огромный женский лифчик, подгоревший с одного края. Чуть ли не зубами Яр разорвал уцелевшую чашечку и соорудил болтающуюся до колен набедренную повязку, завязал на боку узлом. Хоть срамом светить не будет. Облачившись, он побежал знакомой дорогой на север.
Слепящее солнце разогнало мутантов, и Яр бежал, не сильно опасаясь за свою жизнь. Он потерял ее и пришел в новый мир, беспомощный и нагой. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Заметив красную метку на столбе, обозначающую, что водоем близко, Яр свернул во дворы, пересек один и дальше двинулся по Букинскому шоссе, с недоверием поглядывая на желто-оранжево-красный лес, где могло водиться что угодно. Два года назад, весной, после сильных ливней, когда все везде уже просохло, на его группу оттуда напала толпа мутантов, которая пряталась в пересыхающем летом пруду. Наверное, и сейчас тот пруд кишит мутами, потому тут надо шагом, на цыпочках.
Подошвы пекли огнем. Солнце поднялось в зенит и припекало макушку так, что Яр даже немного согрелся и воспрянул. В одном из дворов он нашел более-менее целый дом, многоэтажку с двумя лифтовыми шахтами, и по черной от копоти лестнице начал подниматься. Конечно же, тут тоже выбили все двери и вынесли все ценное, а если не вынесли, так испортили, у заров ведь мозгов нет.
«По твоей милости, – напомнил о себе внутренний голос. – Вспомни мальчишку, который пытался изобрести жернова. Что с ним стало?.. Вот-вот! Теперь и на тебя будут охотиться, чтобы ты не научил заров технологиям». Яр скрипнул зубами и мысленно возразил: «Я буду сотрудничать с нашими. Пока они выдвинутся экспедицией, подготовлю почву, выпытаю у заров побольше интересного о Призраке. Может, еще чего придумаю». «Ага, после того как ты избил и ограбил могильную команду – десять раз. Сам знаешь, они сделают вид, что доверяют тебе, воспользуются помощью, а потом пустят в расход».
Наверное, так и будет, но позже, намного позже. У Яра будет время подготовиться и перевести поселение в другое место, куда чистые не рискнут сунуться.
А дальше? Перешагивая хлам, он вышел на балкон, запрокинул голову, подставил лицо ветру, вдохнул запах прелой листвы.
А ведь неплохо! Ни капли не хуже, чем в бункере. Вот только при мысли о неминуемой мутации внутренности сворачиваются в узел. Раньше он боялся разгерметизации, теперь – мутации. Но в отличие от первой, мутация неизбежна.
Конечно, многие говорят об иммунных, но Яр считал такие рассказы домыслами, мечтой о долгой и свободной жизни. Раньше люди точно так же верили в разных богов, которые обещали им бессмертие в том или ином виде. Лично он ни одного иммунного не видел, пока сам не увидит – не поверит.
Понимая, что балкон может обвалиться, Яр подошел к краю и посмотрел на город сверху, с высоты седьмого этажа. Мир огромен. Он гораздо больше крошечного бункера, и нужно взять от остатка жизни максимум.
Балкон выдержал, и Яр вернулся в квартиру. Поднялся на предпоследний этаж, погладил влажные стены, поросшие белесым мхом. Темные потеки воды складывались в причудливый узор – то ли цветок, то ли бабочку. Яр поймал себя на мысли, что ему нравится прикасаться – к стенам, предметам, растениям, чтобы впитывать ощущения.
А вот и первая удача – выпотрошенная дерматиновая дверь, набитая заплесневелой ватой. Яр без труда отодрал дерматин, проделал в нем дырку для головы и надел, как рубаху. В зеркало бы посмотреться, чтоб от хохота умереть. Вату использовать было нельзя: она слиплась и отсырела.
В квартире, разграбленной чуть меньше остальных, Яр принялся копаться под завалами. Откинул кусок гипсокартона – он рассыпался в руках, обдавая облаком белой пыли. Под кусками ржавого железа, целлофана, гнилой обуви он заметил кусок золотистой ткани, потянул его на себя, но гнилая ткань рассыпалась в руках. Сгнила ткань. Проще и правильнее прибиться к зарам и выживать вместе. В следующей комнате, которая когда-то, видимо, была столовой, Яр нашел под завалами относительно целую клеенку, тупой ржавый нож с железной рукоятью и пару вилок, одну алюминиевую, вторую ржавую наполовину. О! Холодное оружие и наконечник копья! Замечательно. Поглощенный азартом, он принялся шарить в мусоре дальше.
Точильный камень! Истинная драгоценность. За такую находку зару подарили бы зеркальце или бусы. А вот скелет хозяина и хозяйского кота. Длинные белые волосы, присохшие к черепу, свидетельствовали о том, что труп женский, значит, поблизости могут быть украшения. Яр поискал возле скелета и нашел золотые сережки с красным камнем. Ценная находка! Повезло.
Воодушевленный, он перерыл горы мусора, нашел скелет ребенка и тупой ржавый топорик с железной ручкой. Глупые зары не знают, что и где искать! Сложив находки на клеенку, Яр замотал ее узлом, привязал узел к прикладу и принялся спускаться.
Недалеко от поворота с Букинского на Рогачевское шоссе он услышал подозрительный шум, попятился и спрятался за останками грузовика, пожалел, что не наточил топор. Из высокой рыжей травы на Букинское вышел детеныш мутанта, совсем маленький, покрытый белесым пухом. На вид ему было года два-три, но детеныши мутантов развиваются быстрее. Четыре года, и вот тебе взрослая тварь.
Спартанцы проводили эксперименты и пытались их приручить, но ничего у них не получалось – детеныши все равно набрасывались. Следом за ним вышла самка, одной рукой держащая второго такого же. Полные молоком груди болтались в такт шагов и свисали аж до пупка. Тело этой было безволосо, значит, она мутировала из человека.
Твари поковыляли в сторону, откуда пришел Яр. Видимо, устремились к озеру на окраине городка. Это тебе, Ярослав, напоминание, чтоб не расслаблялся. Тут за каждым поворотом – смерть. Подождав, пока муты уйдут, он покинул убежище и направился на север.
Его зары жили за Рогачевским шоссе в старых двухэтажках, которые выжившие сразу после заражения сделали неприступными для мутантов. Примут ли его зары? И стоит ли говорить, кем он был раньше? Может, лучше сочинить историю о том, что его соплеменников загрызли муты, пока он ушел искать полезные вещи?
Нет, не поверят. Подумают, что его изгнали за какое-то преступление. Лучше рассказать, что чистые уничтожили поселение, показать дробовик как доказательство. Нет, лучше его не показывать – вдруг зары захотят им завладеть и придушат его ночью?
Яр остановился и чуть не шлепнул себя по грязному лбу. Зары не поверят ему только потому, что он – старый. Ему тридцать два года, седина на висках и неглубокие борозды намечающихся морщин. Так что придется говорить правду.
Сбавив шаг, Яр пересек захламленное шоссе, спустился с насыпи и зашагал к домам с бетонным крышами. Появилось дурное предчувствие, и Яр взял дробовик поудобнее, бросил находки, завернутые в целлофан, и на цыпочках направился к ближайшему дому.
Вскоре он понял, что его настораживает: подозрительно тихо. У этих заров было несколько коз и куры, которые постоянно кудахтали. Даже через резиновый костюм Яр слышал заров, они очень шумные: то поют, то дерутся, то смеются. Сейчас – тишина. Вроде плачет ребенок. Не плачет даже – скулит.
Яр обогнул дом и заметил обглоданное до костей тело. Крысы облепили его – доедали остатки плоти. На дереве сидела пара ворон, Яр с трудом разглядел скелет младенца. Неужели муты проникли в дома и сожрали людей?
На цыпочках он зашагал к двери, подергал ее – закрыта. Постучал:
– Есть там кто-нибудь?
Ответила тишина, но Яру показалось, что кто-то наблюдает за ним из крошечных окон под потолком.
– Я не причиню вам зла, – сказал он, но никто не отреагировал.
Прячутся. Зары не любят чужаков – мало ли зачем пожаловало грязное чучело в накидке из дерматина, босое, но в набедренной повязке из аксессуара женского белья. Но главное – у чучела дробовик, который неплохо бы отобрать.
Яр приник ухом к железу: тишина. Не поворачиваясь спиной, приставным шагом он направился к дому по ту сторону двора, изучая отпечатки мутантских стоп в грязи. Заметив странный след – подошву ботинка, он сел на корточки, прищурился. Это что же, зары ограбили склад с обувью старого времени?
Едва он собрался распрямляться, как в затылок уперся ствол и молодым властным голосом проговорили:
– Не двигайся. Положи дробовик на землю и подними руки, иначе я снесу тебе башку.
Почему-то Яр не сомневался, что незнакомец выполнит угрозу, поднял руки, скосил глаза влево и заметил черную тень. Этот человек был одетым! Больше ничего он подумать не успел: его вырубили ударом по затылку.
Глава 6
Союз
Услышав голос Учителя, которого он собирался ограбить, Демон выронил сверток и на подкосившихся ногах повернулся, закрывая сейф спиной, словно собирался защитить его от гнева Учителя.
Благородное смуглое лицо со шрамом поперек щеки, борозды морщин, сжатые губы, седые брови, ярко-синие глаза с опущенными уголками век. Голову Учителя покрывала черная широкополая шляпа, руки в черных кожаных перчатках он скрестил на груди, перечеркнутой крест-накрест двумя патронташами. Его взгляд прожигал насквозь и, казалось, проникал в голову и перебирал мысли, словно бусины четок.
Демон съежился, втянул голову в плечи, готовый принять смерть. Он даже был бы благодарен, если бы Учитель убил его, избавив от мучительного стыда за собственное падение. Решил откусить руку дающего, предал человека, посвятившего ему свою жизнь, спасшего от смерти! Да, Учитель временами был жесток, но только недавно Демон понял, что это для его же блага! Благодаря Учителю он теперь не полудохлый мальчик Дима, а искуснейший воин.
– Что ж ты так, Демон? – покачал головой Учитель, подвинул к себе стул, сел, загораживая проход. – Неужели трудно просто попросить?
Демон мог бы попытаться прорваться к выходу, сразиться с Учителем, но он всегда одерживал верх. Опыт – великая сила. Подумать только, этому человеку – пятьдесят лет! Стараясь сохранить остатки самообладания, Демон сказал по возможности уверенно, но получился лепет провинившегося ребенка:
– Ты отказал бы мне, Учитель. – Он облизнул пересохшие губы, сжал кулаки, чтобы не показывать дрожь. – Но я… Я осознаю, что совершил страшное преступление: хотел обокрасть Орден. За это готов принять смерть.
Демон зажмурился и склонил голову. Скрипнул стул – Учитель встал, взял мачете, бесшумно скользнул вперед, замахнулся… Демон не почувствует боли, когда покатился по полу его голова… Почему же он медлит?
Учитель вздохнул и проговорил мертвым, безэмоциональным голосом:
– Я не собираюсь тебя убивать, Дима, потому что слишком хорошо знаю юношу с прозвищем Демон. Причина, которая заставила тебя обыскивать мою комнату, наверняка уважительная. Расскажи, что случилось.
Учитель снял шляпу и повесил на край стула, завел за уши длинные волосы, совершенно белые от седины, контрастирующие со смуглой кожей.
Демон судорожно вздохнул и осмелился поднять голову, но встречаться взглядом с Учителем не решился.
– У меня есть девушка, – признался он, и будто камень с души свалился, слова полились сами собой. – Она живет на севере Лобни, ее зовут Карина…
– Так… Наверное, это достойнейшая из женщин, ты не мог выбрать кого попало.
– Она очень хорошая, – закивал Демон, распрямил плечи. – Только у них в поселении тиф, все сорвались с насиженного места, а ее бросили, она заболела, вот я и искал антибиотики.
– Но почему ты не попросил у меня или Беркута? – Учитель вскинул бровь, сверкнул ярко-голубыми глазами.
– Потому что ты запретил контактировать с зарами, а я… В общем, контактировал. – Он снова потупился, краем глазом наблюдая за неподвижным лицом Учителя. Демон многое отдал бы, чтобы научиться так владеть собой.
Учитель поднялся, прошествовал к сейфу, подвинул Демона к двухъярусной кровати, открыл один из верхних ящиков, спросил:
– Ты уверен, что у нее именно тиф?
– Уверен, – буркнул Демон, еще не понимая, что Учитель собирается сделать. – У нее сыпь и жар. В поселке трупы. Здоровые бросили больных, маленьких детей и ушли.
– Вернутся, – сказал учитель, шурша целлофаном. – Со дня на день пойдет дождь, а все надежные убежища заняты.
Демон сел на нижнюю кровать, сцепил руки в замок. Он не чувствовал ничего, словно умер и его не оживили до конца. Соображал он тоже туго.
– Слушай, – продолжил Учитель, поворачиваясь к Демону. – Когда зары вернутся, заставь их обрить волосы, потому что тиф – от вшей. Им надо снять и прокипятить все вещи, там тоже водятся вши.
Учитель разжал кулак – на ладони лежала горсть серых таблеток.
Демон вытаращил глаза и шумно сглотнул. Он издевается или… Или собирается отдать ему антибиотики? Спаси Карину? На его глазах Учитель сложил таблетки в маленький целлофановый пакет и протянул ему:
– Принимать три раза в день минимум пять дней. Тут с запасом, вдруг и ты заразишься.
Демон принял дар, тупо уставился на Учителя и прошептал:
– Мы снимаемся с места… Может, и Карину возьмем, когда она выздоровеет?
Учитель мотнул головой и грустно улыбнулся:
– К сожалению, я не смогу этого сделать. Если пойдет она, то кто-то из братьев должен остаться.
– Но я… Вместо меня, – тряхнул головой Демон.
Учитель снова улыбнулся:
– Мы справимся. Ты ведь собирался уйти, никому не сказав? Наверное, и сумку собрал? Я не осуждаю тебя. Ты совершаешь благородный поступок сильного человека. Теперь понял, почему я старался оградить вас от контактов с зарами?
Демон кивнул и отвернулся. Ему казалось, что Учитель читает его, как открытую книгу. От его великодушия сделалось еще больнее. Настоящий Демон сейчас умирал под его взглядом. Потому что скоро они уйдут – без него. А он даже не сможет проводить их взглядом и пожелать удачи…
Но ведь полчаса назад он обворовывал склад с единственным желанием уйти незамеченным! И вдруг такая перемена, такая тоска! Или это умелая манипуляция?.. Нет! Учитель искренен, это самый мудрый человек на земле! А он, Демон, его предал, как когда-то в древности Иуда предал Иисуса… Если б не Учитель, Демон никогда не узнал бы ни про Иисуса, ни о других материках, ни об океанах, скованных льдом, ни о пустынях, где на многие километры – ни глотка воды.
– Ты должен уйти, Дима. – Слова Учителя падали комьями земли на лежащий в могиле труп, еще немного, и Демона похоронят заживо. – Ты сам сделал выбор, я просто помогаю тебе не свернуть с намеченного пути.
Демон вскинул голову:
– Скажи мне, куда вы идете?
– Нет, Дима. Все это теперь без тебя. Ты отлично выживешь среди заров, станешь мудрым вождем. Обещаю, что если все получится и мы вернемся, в первую очередь я вспомню о тебе.
– Хорошо. Последний вопрос. Антивирус существует? Вы отправляетесь за ним?
И снова таинственная улыбка.
– Ты переночуешь в этой комнате и уйдешь на рассвете. Теперь слушай внимательно, повторяю. Тиф – очень заразная болезнь, переносят ее вши. Чтобы остановить заражение, надо уничтожить вшей: побрить наголо всех заров, прокипятить их одежду. Десяток таблеток оставь себе – мало ли что.
– А попрощаться с братьями? – проговорил Демон.
– Нет, – Учитель качнул головой. – Ты ведь не собирался этого делать, да и ни к чему разводить сантименты, парни очень к тебе привязаны. Я сейчас уйду к ним, вернусь утром. Последнее, что хочется сказать: я рад, что ты вырос таким человеком. Взывать к разуму влюбленного бессмысленно, я понимаю. Ложись на мою постель, спи. – Учитель похлопал по кровати и направился к выходу, щелкнул замок.
Демон шумно втянул воздух. Сел, сжал голову. Вскочил, ударил стену. Мутант их задери! Стыд-то какой! Больше всего убивало благородство Учителя. Эх ты, заблудшая овца, посмотри, что ты наделал! Мы такие правильные и хорошие, а ты – кусок дерьма. Почувствуй же себя дерьмом. Пей дерьмо, пока не начнешь захлебываться!
Захотелось заорать, но Демон подавил крик, заставил себя успокоиться, сел на стул и с ненавистью уставился на сейф. Вот здорово было бы все поджечь перед уходом, а потом смотреть на огонь. И братья – сволочи! Они наверняка ведь не вспомнят о нем! Столько лет вместе… Неужели они даже не спросят?..
Конечно! Учитель скажет, что он решил остаться с зарами. Променял братьев на дикарей. Снег, конечно, обрадуется. Он всегда завидовал. Леший, может, и расстроится, он хороший малый, хоть и дурачок. Березка… непонятно. Радим сделает отсутствующий вид и скажет: «Он в своем репертуаре. Всегда ожидал от него чего-то подобного».
Такая тоска накатила, такая пустота, что хоть стреляйся. Но оружия с собой Демон не брал. Все, что наворовал, спрятал. Сначала мама его убеждала, что плакать стыдно. Лет с пяти пустить слезу для него было равносильно тому, как если бы он намочил штаны прилюдно. Сейчас же горло словно сжимала невидимая рука, мешала дышать.
Впервые за сознательную жизнь Демон не справился с чувствами. Тусклая лампочка растеклась по потолку яичницей, очертания предметов смазались, и неудержимым потоком хлынули слезы. Нет смысла сдерживаться, все равно Учитель не придет и никто не увидит его позора. Демон рухнул на кровать и уткнулся в подушку.
Рыдания душили его, хотелось крушить мебель, бить стекла, разрушать все, что попадется под руку. Вскоре слезы закончились, остались пустота и холод, проникающий в душу, отчего Демона начало знобить. Скорее бы утро! Будь он стариком, точно умер бы от разрыва сердца. Но Демон молод, силен, потому обязательно выживет и без труда доберется до поселения заров, где его ждет Карина. Или уже не ждет?
Демон попытался успокоить себя мыслями о ней. Представил, как он распахивает дверь и она улыбается, тянет руки навстречу. И плевать на учителя и братьев! Разве они могут предложить что-то, способное заменить это радужное чувство, окрашивающее мир в другие тона, дающее мечты и силы, чтобы их достичь?..
Подсознание голосом Радима пристыдило его: «Эх, ты! Ты мог бы стать великим, прожить долгую жизнь, как Учитель, повести за собой других, у тебя этих баб будет – как вшей у зара. А ты жертвуешь тем, за что любой полжизни отдал бы! Вдруг Карина уже умерла? Представь, что ты мутируешь в восемнадцать? А если она? И что ты будешь делать? Сидеть у костра, щелкать вшей и жарить пойманную крысу?»
Демон вскочил, вытер лицо сухими ладонями и представил Карину, как он снимает с нее одежду и гибкое молодое тело отвечает на каждое прикосновение. Учителю никогда не понять, каково это! Растворяться в другом человеке, жертвовать всем ради другого.
«Глупости! Какая блажь! Хотя это трудно представить, Учитель тоже был молодым и влюблялся». Да, представить – крайне трудно. Практически невозможно.
А вдруг он не осуждает Демона, а пытается помочь? Делает так, чтобы ему было лучше? От мысли об этом стало еще обиднее, Демон сжал кулаки до боли, зарычал. Ему осталось самое трудное – пережить эту ночь. Потом маятник качнется и выбросит его из тягостного ожидания в новую жизнь. Стисни зубы, Демон! Ты сделал выбор и должен пройти путь до конца. Будь мужиком, в конце концов!
Демон перевернулся на спину и закрыл глаза. Надо выгнать из головы мысли, пусть будет лишь звенящая пустота.
Закрыв дверь, Фридрих направился в столовую, где его ждали ребята. Он старался оградить их от контакта с зарами. Увы, не помогло. Но кто бы мог подумать, что нарушить запрет решится Демон, самый способный, самый амбициозный из всех? Больше всех шансов влюбиться было у простоватого Лешего или у слишком чувствительного Снега. Обидно, что команда лишилась именно Демона, который наверняка был бы наиболее полезен.
Сбавив шаг, Фридрих провел рукой по бетонной стене. Подумать только, четвертый и, наверное, последний раз он теряет дом. Предстоит долгий и непростой разговор с ребятами. Конечно же, они с радостью согласятся уходить, ведь он растил их именно для этого.
Миновав коридор, Фридрих вошел в столовую. Приоткрытая дверь распахнулась бесшумно, и никто, даже Беркут, не заметил еще одного человека. Фридрих не спешил привлекать к себе внимание, пусть еще немного насладятся беззаботностью, ведь скоро их жизнь изменится, из смышленых тренированных юношей они превратятся в мужчин, несущих ответственность за всех.
Белобрысый тощий Березка поглощал вторую или третью порцию еды, локти мелькали, как факелы в руках жонглера, он сидел на своем привычном месте с краю стола, его нисколько не удручала зима, изображенная на стене напротив. Леший уже наелся, в его тарелке лежала куча обглоданных костей. Коса, растущая посреди выбритой головы, свешивалась вперед, как сопля у индюка. Если бы он уловил ассоциации, то сразу бы постригся, но индюка он видел разве что на картинке, и то вряд ли – Леший не любил книги. Рассудительный не по годам Радим подпер голову кулаком, чуть склонившись вперед. Хотя и сидел напротив двери, он не видел Фридриха. Что бы он ни узнал – примет с готовностью. Снег откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и с осуждением смотрел на ненасытного Березку. На столе напротив пустующего места Демона, между Лешим и Снегом, стояла еще одна тарелка, полная. Воплощенная справедливость, Снег оберегал порцию Демона от Березки и Лешего.
– Где же он шляется? – возмутился Снег.
– Уснул, наверное, после… – Леший покосился на Беркута, который уселся напротив Снега, лицом к окну с зимой, и добавил: – После тяжелого… труда.
Снег громыхнул стулом, вставая:
– Пойду позову его. – Он развернулся к двери, и его глаза распахнулись. – Учитель?
Фридрих невесело улыбнулся, переступая порог:
– Всем приятного аппетита.
Березка от неожиданности подавился и закашлялся, красный, встрепанный. Леший хлопнул его по спине – Березка икнул и затих, уставившись на Фридриха провинившимся псом.
По рации Беркут передал, что не удалось уничтожить развед-отряд чистых из-за того, что РПГ от времени пришел в негодность и Березка не успел вовремя включить глушитель радиоволн. Парень думает, что его ждет нагоняй. Глупый, он не понимает, что рано или поздно их базу обнаружили бы. Хорошо, что это случилось поздно.
Фридрих сел во главе стола, стараясь не смотреть на осень в нарисованном окне. Подвинул к себе тарелку Демона и принялся есть. Мальчишки смотрели на него. В воздухе витало такое напряжение, что казалось, вот-вот начнут сверкать молнии. Мешать ему они не смели, ждали, пока он отужинает. Отодвинув тарелку, Фридрих обвел собравшихся взглядом и проговорил:
– Вот и настал день, о котором я вам говорил. Завтра мы должны уйти в запасное убежище, забрав все необходимое. А потом, когда ударят морозы и скуют водоемы льдом, мы отправимся на север за антивирусом, как вы уже, наверное, догадались. Но сначала заглянем в дальний гарнизон.
– Ух ты! – Леший улыбнулся от уха до уха.
– Я знал! – воскликнул Березка и заерзал на стуле.
Читать бесплатно другие книги:
