Мы – русский народ Федосеев Юрий

ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС

Вот уже две тысячи лет, если не все три с половиной, «еврейский вопрос» путешествует по свету. Где бы ни появлялись представители этого народа, везде встает и «вопрос». То им «болеют» Египет и Персия, то Испания с Францией, а то Германия с Англией. Ныне от него «лечат» Россию. Западно-европейским странам действительно есть за что каяться: как-никак в Средние века там, по сведениям Еврейской энциклопедии (Т.11. С.527), погибло около 380 тыс. евреев, что составляло почти 40 % мирового еврейства того времени, а Германия в середине XX века чуть было не разрешила этот вопрос «полностью и окончательно», уничтожив, по утверждению самих же евреев, шесть миллионов их соплеменников, или 60 % евреев Европы (неплохая плодовитость вечно гонимого народа). А вот «железных» доказательств юдофобии русского народа, кроме одной тысячи жертв среди еврейского населения во время социальных потрясений конца XIX — начала XX столетия, названных еврейскими погромами, предвзятые публицисты не искали, привести не могут.

Причем большинство этих авторов, как правило, опускают тот факт, что неевреев в таких столкновениях погибло больше, что русские (великороссы) к этим «погромам» отношения практически не имели, а следовательно, на роль патологических злодеев и человеконенавистников явно не подходят.

Если же говорить о советском периоде истории, то ликвидация в феврале 1917 года «железного занавеса черты оседлости» позволила еврейскому народу на протяжении целого поколения (30 лет) занимать не господствующее, но комиссарское положение в обществе и государстве. И вообще в «братской семье народов» они пользовались режимом наибольшего благоприятствования по части образования, карьеры, условий жизни.

Вот почему среди русских периодически возникает справедливый вопрос: за что же нас в очередной раз хотят сделать «козлами отпущения» и выставить виновными за все те беды, что перенесло мировое еврейство в Средние века и в XX столетии? Почему нашу Родину пытаются объявить главной и чуть ли не единственной губительницей евреев? Действительно, дело дошло до того, что в печати зазвучали утверждения, что «холокост» (массовые убийства евреев нацистами во время Второй мировой войны), взятый в своем философско-историческом и экзистенциальном объеме, — это русская тема, это русский вопрос (см.: Гефтер М. Я. Эхо Холокоста и русский еврейский вопрос).

И что же? Оставаться безучастными к подобным обвинениям? Никоим образом. Молчание в ответ может быть воспринято как признание вины или, еще хуже, — как капитуляция. Не уподобляясь «хулителям России», следует достойно возразить им. И прежде всего нужно если не раскрыть, то хотя бы обозначить причины исторического противостояния еврейской богоизбранности и русского мессианства и попытаться спрогнозировать: а возможны ли вообще их мирное сосуществование, диалог и взаимовыгодное сотрудничество? То есть вернуться к истокам возникновения пресловутого вопроса.

ИЗ ИСТОРИИ ЕВРЕЕВ

Изначально было ясно и понятно, что ответить на эти непростые вопросы без исторического экскурса в прошлое, без анализа уже имеющегося опыта взаимоотношений и взаимных претензий друг к другу евреев и русских невозможно. Сам же ответ на вопрос о происхождении «вопроса» не может быть однозначным, поскольку он не лежит на поверхности. До него нужно докапываться, то есть внимательно изучать «археологические находки» этого «культурного слоя» и беспристрастно осмысливать факты и события недавней советской истории.

Итак, начнем по старшинству. Евреи — один из древнейших народов.

Уже из первой книги Ветхого Завета мы узнаем о совершенно немотивированной богоизбранности праотца евреев — Авраама, которому Бог обещает дать сына от престарелой и неплодной жены — Сарры, сделать его отцом множества народов и царей народов. Кроме того, от избытка щедрости или в связи с отсутствием более достойных претендентов он обещает ему землю Ханаанскую в вечное владение и свое покровительство (Гл. 17). Взамен просит немного: чтобы он заповедовал сынам своим и дому своему после себя ходить путем Господним, творя правду и суд (Гл. 18). Внуку Авраама, Иакову, Бог рисует уже более широкую перспективу: «И будет потомство твое, как песок земной; распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные» (Гл. 28, 14). Через Моисея евреям уже внушается вера в их исключительность: «Вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исход, Гл. 19, 6), им вновь обещается хорошая земля, «где течет молоко и мед», и помощь в завоевании этой земли: «Ужас Мой пошлю пред тобою, и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь, и буду обращать к тебе тыл всех врагов твоих. …Мало-помалу буду прогонять их от тебя, доколе ты не размножишься и не возьмешь во владение земли сей. …предам в руки ваши жителей сей земли, и прогонишь их от лица твоего. (Не смешивайся и) не заключай союза ни с ними, ни с богами их. Не должны они жить в земле твоей, чтобы они не ввели тебя в грех против Меня…» (Гл. 23). И далее: «Жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, вырубите священные рощи их (и изваяния богов их сожгите огнем). …И не бери из дочерей их жен сынам своим (и дочерей своих не давай в замужество за сыновей их)… (Гл. 34).

Вот такая библейская прелюдия, в которую можно верить или не верить, но считаться с ней придется, потому что на этих постулатах впоследствии были выстроены иудаизм и все его учения. Самое же слово «евреи», или «jbrit», на языках народов, проживавших в Палестине и граничивших с ней землях, означало «пришельцы с той стороны», т. е. с той стороны Евфрата.

Чтобы глубже проникнуть в существо вопроса, я сначала обратился к историческим исследованиям, публицистическим изданиям и преданиям «старины глубокой», запечатленным в летописях и священных книгах евреев и христиан.

Так получилось, что первой среди этих источников оказалась Библия, повествующая о родоначальнике евреев — Аврааме, его сыне Исааке и внуке Иакове, кочевавших со своими стадами, чадами и домочадцами по Месопотамии, Египту, Палестине. Книга подробно рассказывает о том, как гостеприимный Египет по просьбе правнука Авраама — Иосифа, чудесным образом ставшего вторым человеком в Египте, приютил умирающую с голода семью отца своего Иакова, наделив ее землей и всем необходимым для жизни. (Забегая вперед, скажу, что меня поразила необъяснимость сверхудачных карьерных взлетов еврейских «героев» как в этом случае, так и во всей их последующей истории, с которой мне удалось познакомиться.)

Однако вернемся в Египет и посмотрим, что же фараон и его народ получили взамен за свои благодеяния. А получили они вот что: Иосиф своей мудрой продовольственной программой «семи тучных и семи тощих коров» перекачал в казну фараона все имущество египтян, их земли, а затем и их самих превратил в рабов. Этой участи избежали лишь приближенные фараона, жрецы и… евреи, благодаря чему последние «расплодились, и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та…», и стали они сильнее египтян. (Возьмем себе и это на заметку.) Когда же по прошествии трех веков евреев попытались уравнять в правах с остальным населением, они устроили нечто невообразимое. Отравив водоемы, уничтожив скот и урожай египтян, умертвив их первенцев и мошеннически завладев их имуществом, евреи, ведомые Моисеем, приемным сыном дочери фараона (еще одно знаковое обстоятельство), совершили свой библейский Исход. Правда, другие источники не подтверждают эти события, но тем не менее для чего-то описания сии включены в священный для евреев Ветхий Завет. Уж не для устрашения ли других народов, среди которых им предстояло жить?^{1}

Исторически же зафиксировано, и об этом говорит Л. Н. Гумилев («Древняя Русь и Великая степь», 1993), что в XIV веке до Р. X. племена хабиру начали крайне жестокое завоевание миролюбивого Ханаана, но натолкнулись на решительное сопротивление хананеян и филистимлян. Война с переменным успехом длилась почти четыре века, пока царю Давиду (1055–1015 гг. до Р. X.) наконец-то не удалось захватить Иерусалим и завершить покорение страны. Дорого это стоило жителям тех мест, ибо сказано: «…в городах …народов, которых Господь, Бог твой, дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души» (Второзаконие, гл. 20, 16).

Единым еврейское государство продолжало оставаться и при Соломоне (1015–977 гг. до Р. X.). Однако стремление к роскоши и усиление налогового бремени при сыне Соломона — Ровоаме, который «не расположил сердца своего к тому, чтобы взыскать Господа» (Вторая книга Паралипоменон, гл. 12, 14), привело к народным волнениям и разделению царства на Израильское и Иудейское (953 г. до Р.Х.). Израильское царство после двух веков непрерывных войн и междоусобиц было захвачено ассирийцами в 721 г. до Р.Х., а израильтяне, рассеянные по мидийским и персидским землям, оказались ассимилированы другими народами.

Более благосклонной судьба оказалась для Иудеи, просуществовавшей до 586 г. до Р.Х., но в царствование царя Седекии Иудею захватил Навуходоносор, царь вавилонский. Иерусалим был разрушен, а население, вернее, «лучшие люди» Иудеи были отведены в так называемое «вавилонское пленение». Что же с ними там произошло? Как им там жилось? Кому они служили? Какие цели преследовали? Прямого ответа на эти вопросы я не нашел. Из Библии известно лишь то, что положение еврейского пророка Даниила, главного начальника «над всеми мудрецами Вавилонскими», ближайшего царедворца Валтасара, сына Навуходоносора, после захвата вавилонского царства Дарием (Киром) даже улучшилось. Он стал одним из трех великих князей. За что бы это? Уж не за решающую ли роль еврейской диаспоры в разрушении вавилонского царства? Уж не были ли они «пятой колонной» Кира? Во всяком случае, о такой возможности говорит то обстоятельство, что Кир сразу же после захвата Вавилона решил профинансировать восстановление Иерусалимского храма и разрешил евреям вернуться в Палестину. И вновь загадка: почему этим разрешением воспользовалась лишь незначительная часть «пленников»? Может быть, им совсем неплохо жилось на чужбине? А может, оказавшись в роли пособников победителя, они решили воспользоваться случаем и прибрать к рукам власть и богатство этой страны?

Как ни странно, но подтверждение подобного предположения мы вновь находим в Библии, в частности в сказании о Мардохее и Эсфири. Только в отличие от Египта и Вавилона «золотым ключиком» к сердцу царя послужили не сновидец и гениальный еврейский интендант и не главный мудрец, а обольстительная Эсфирь. Став наложницей царя, а затем и его женой, она настолько подчинила своей воле венценосного супруга, что последний благословил Пурим — кровавую расправу над недоброжелателями евреев, унесшую жизнь 75 тысяч человек. И что характерно, недоброжелательность коренного населения, как свидетельствует Книга Эсфирь (глава 3), была вызвана высокомерным поведением дяди Эсфири — Мардохея, завоевавшего высокое положение у трона благодаря своей племяннице и своим доносам. И вновь совпадение: после Пурима персидское владычество над Передней Азией благополучно сменилось владычеством Александра Македонского, в честь которого все еврейские мальчики, рожденные в этот год (332 год до Р. X.), были названы Александрами, а иудеи получили от победителей новые льготы.^{2}

Выходит, опять «пятая колонна»? Судить не берусь. Отношения же новых завоевателей и евреев стали складываться по уже известному сценарию: от союзнически-дружеских к враждебно-воинственным, и завершились они через полтора столетия восстанием и временным восстановлением еврейской государственности, зараженной перманентными междоусобицами и внутренними распрями.

В 63 году до RX. победитель Спартака — Помпей, взяв Иерусалим, подчинил его Римской империи. А в 70 году н. э., после разрушения Иерусалима, воинами римского полководца Тита, будущего императора, еврейское государство окончательно лишилось политической самостоятельности. Однако последний удар по еврейскому обществу нанес в 135 году римский полководец Юлий Север, посланный императором на подавление народного восстания, возглавляемого Бар-Кохбой. Евреям это восстание обошлось в 500 тысяч человек погибшими и поголовным выселением оставшихся в живых за пределы Палестины.

С этого момента вся история евреев на протяжении последующих 18 веков — это история их жизни в рассеянии по всему миру, характеризующаяся вплоть до XIX века стремлением к обособленному существованию под управлением своих священнослужителей и законоучителей, что, однако, не мешало евреям пронизывать всю экономику и общественную жизнь аборигенов своими щупальцами и влиянием. Признаться, я впервые для себя обнаружил ложность затвержденного в нашем сознании понятия «гетто». Оказывается, гетто изобрели не враги евреев с целью отдалить их от себя и унизить. Обособленность приветствовали еврейские законоучители и первосвященники, которые боялись «чуждого» влияния окружающего мира — он-де отвратит их народ от его веры в Бога, изменит его уклад жизни. Это была, по существу, самоизоляция, позволяющая управлять еврейскими диаспорами и легко переходить, когда это им было выгодно, от мирного сосуществования с коренным населением к конфронтации, заговорам с целью захвата власти, предательству интересов приютивших их стран и народов. Во всяком случае, история сохранила массу подобных примеров.

Наиболее памятными стали события начала VI века, когда евреи во главе со своим экзилархом (князем) Мар-Зутра подняли восстание в Персии и в течение 7 лет удерживали власть в г. Махуза, после чего им пришлось искать убежища у хазар на Кавказе.

Примерно в это же время в «счастливой Аравии», через которую шла вся морская торговля между Византией и Индией, иудеи со своим царем Юсуфом Зу-Нувасом развязали первую в этом регионе религиозную войну против христиан.

В начале VII века византийские евреи, вызывая беспорядки в тылу у греков, перешли на сторону вторгшихся в империю персидских войск. Апогеем этого предательства явились события 615 года. Тогда персы захватили в Иерусалиме более 60 тысяч греков, евреи покупали их по дешевой цене и безжалостно убивали.

Между иудеями и мусульманами существовали более-менее терпимые отношения, чему, безусловно, способствовало их кровное родство с арабами — исмаэлитами. Но и здесь евреи успели изрядно испортить их — с помощью Абдуллы ибн-Саба, иудея, перешедшего в ислам, они заложили идеологические основы религиозного раскола, что привело к гражданской войне и распаду халифата.

Средневековая история евреев в большей степени связана с Западной Европой, куда они проникли еще во времена Римской империи и где, опираясь на иудейские колонии, существовавшие практически во всех странах, довольно успешно осуществляли посреднические торговые операции между Западом и Востоком. Первое время, пока их численность была небольшой, а коренное население еще не испытало «всех прелестей» такого общежития, между ними существовали нормальные и даже взаимовыгодные отношения. Однако по мере роста еврейской диаспоры и особенно после принятия аборигенами христианства начались столкновения, свойственные таким переломным периодам в истории государств.

Наиболее ярко это проявилось в Испании во времена правления вестготов, где новообращенные христиане, памятуя о том, что «кровь Христа на казнивших его евреях и детях их», начали притеснять иудеев, понуждая их к отказу от своей веры. Несогласившиеся выселялись из страны. Но самая жестокая кара ждала евреев-выкрестов, тайно исповедовавших иудаизм или вновь возвратившихся в лоно своей церкви. Противоречия дошли до того, что в конце VII века испанские евреи вошли в сговор со своими соплеменниками из Северной Африки с целью захвата власти, что им и удалось сделать к 711 году с помощью арабов-альморавидов, которых они («пятая колонна»?!) встречали как освободителей, открывая перед ними ворота городов. В Кордовском халифате наступил золотой век евреев. Они получили право на собственное судопроизводство, свободу вероисповедания и широкие возможности на финансово-торговом поприще. Заметное, если иногда не доминирующее положение иудеи занимали и в государственном управлении — часто должности визирей, министров, советников, секретарей монархов и их вассалов принадлежали представителям именно этого народа. Однако, как ни хвали выдающиеся способности евреев во всех областях жизни, халифат под «мудрым руководством» иудеев к началу XI века пришел в упадок и распался на множество мелких государств. Веротерпимых арабов-альморавидов вытеснили воинственные мусульмане-альмогады, которые, отказавшись от услуг иудеев, принуждали их к принятию ислама. С этого момента евреи-иудеи могли жить только в христианской Кастилии, где они до конца XIV века не испытывали особых затруднений. Со временем экономическая экспансия еврейского капитала и презрительно-высокомерное отношение иудеев к христианам привели к тому, что относительная веротерпимость католиков переросла в антисемитизм, следствием чего в 1391 году стал первый еврейский погром в Севилье.

Последующее столетие изобиловало такими событиями, как насильственное крещение иудеев, изгнание их из страны, переселение в закрытые гетто и, наконец, учреждение инквизиции, острие которой, в первую очередь, было направлено против евреев-выкрестов (маранов), тайно исповедующих иудаизм. Точку во взаимоотношениях иудеев и католиков Испании поставила победа испанцев в восьмивековой борьбе против арабского владычества на Пиренейском полуострове. В 1492 году пала последняя столица мавров — Гренада. Испания полностью перешла под власть христианских монархов. Но раздражала одна заноза — евреи, само существование которых не давало испанцам полной уверенности в своем суверенитете. Опираясь на общественное мнение, святая инквизиция сумела добиться от королевской власти выселения из страны евреев, отказывающихся принять крещение. История свидетельствует, что в течение четырех месяцев около трехсот тысяч иудеев, оставив казне свое золото и драгоценности, покинули Испанию.

В 1498 году аналогичная участь постигла и евреев Португалии. Было бы неверным считать эти факты чем-то из ряда вон выходящим, потому что известно: ни одно средневековое государство в Западной Европе не избежало антиеврейских гонений на бытовом и государственном уровнях. В 1290 году евреев под страхом смерти изгоняют из Англии, в 1306–м — из Франции, в 1349–м — из Саксонии, в 1360–м — из Венгрии, в 1370–м — из Бельгии, в 1380–м — из Праги, в 1444–м — из Нидерландов, в 1480–м — из Австрии, в 1498–м — из Зальцбурга, Вюртенберга и Нюрнберга, в 1510–м — из Пруссии, в 1540–м — из Сардинии и Неаполя, в 1551–м — из Баварии.

Естественно, напрашивается вопрос: в чем же причины такого отношения христиан к иудеям? Только ли в религиозной нетерпимости и мести за смерть Христа, как это утверждают ученые талмудисты, или здесь кроется нечто более значимое? Думаю, что недоброжелательное отношение новообращенных христиан к «христопродавцам» играло свою роль. И все же основная теологическая причина прямо противоположна. Заключалась она в целенаправленной борьбе иудаизма с христианством (с точки зрения евреев — материнской церкви с еретическим учением). Причем борьба эта велась в самых разнообразных формах: от пренебрежения и осмеяния христианства до разложения его изнутри и уничтожения христианских монархий.

К этому вопросу мы еще вернемся и поразмышляем над ним более подробно.

Недоброжелательное отношение населения христианских государств к иудеям было вызвано, как мне представляется, и извечным стремлением евреев повторить библейский «подвиг» Иосифа, то есть всеми правдами и неправдами занять промежуточное положение между правителями и простым народом в сфере управления государством, его финансами и материальными ресурсами и снимать прибыль с обоих встречных потоков, ставя тех и других в зависимое от себя положение. Если наверху эту роль выполняли министры, советники, наложницы, то внизу — откупщики, сборщики налогов, арендаторы, купцы.

Многие исследователи раннего Средневековья отмечают, что в руках евреев, рассеянных к тому времени по всему миру, находилась практически вся международная торговля. Объясняется это, с одной стороны, повсеместным присутствием иудейских общин и их умением ладить, делясь барышами, с местными феодалами и монархами, что позволяло им налаживать безопасные караванные пути, а с другой — отсутствием объединяющих начал у других народов, будь то общее государство или общая религия.

Там же, где появлялись империи, торговля между ранее независимыми друг от друга странами постепенно переходила из рук евреев к коренному населению. Но еще больший удар по их «эксклюзивному» праву на международную торговлю нанесло распространение мировых религий, принадлежность к которым в те времена объединяла людей крепче, чем принадлежность к какому-то этносу. Конечно, иудей Палестины был ближе иудею Испании, чем христианин Италии христианину Англии, тем не менее у христиан появилась возможность договориться. Кстати, в этом заключается экономическая причина недоброжелательного, если не сказать враждебного, отношения иудеев к мировым религиям, и в первую очередь — к христианству; отсюда же и материализованные дивиденды европейцев от принятия христианства.

Итак, после изгнания евреев практически из всех европейских государств встал вопрос о существовании Нации. И мировое еврейство, используя свою богатую практику выживания, природную изворотливость и притворство, выработало несколько направлений, по которым оно с маниакальной настойчивостью двигалось несколько веков. Что это за направления?

1. Сохранение генофонда нации.

2. Борьба с христианством и христианскими монархиями.

3. Накопление богатств для достижения финансово-экономического могущества и политической власти.

В решении вопросов сохранения генофонда евреи удачно эксплуатировали Польшу — единственную европейскую страну, принимавшую иудеев со времен крестовых походов. В период раннефеодального подъема и расцвета великопольской династии они (евреи) пришлись как раз ко двору развивающемуся государству и заняли свободную нишу в финансах, торговле, ремеслах. Польские феодалы, нуждающиеся в деньгах, охотно отдавали богатым евреям, опиравшимся на дружную и работоспособную общину своих соплеменников, откуп на чеканку монет, сбор налогов, таможенных пошлин, винокурение, содержание питейных заведений. Еврейские ростовщики часто ссужали полякам деньги в обмен на благорасположение и приобретение все новых и новых прав.

Постепенно Польша превращалась в новый центр мирового еврейства, какими в свое время были Палестина, Вавилон, Испания. Уже в середине ХШ века польские евреи выходят из юрисдикции городских судов, становясь княжьими людьми, а их личность и имущество объявляются неприкосновенными для городских судов и магистратов. При Казимире Великом (1333–1370) они получают право владеть землей и брать в аренду имения шляхтичей, вследствие чего феодальный гнет на крестьян усиливается ровно настолько, насколько польский пан хочет увеличить свои доходы от имения и насколько еврей-арендатор хочет поживиться на этом предприятии. При Казимире были заложены начала будущего кагального самоуправления евреев. Как говорят польские летописи, всем этим благам евреи были обязаны опять же женщине — красавице-еврейке Эстерке, всецело завладевшей сердцем короля.

Однако настоящим золотым веком для польских евреев было XVI столетие. К тому времени они стали особым сословием, управлявшимся кагалами, то есть общественными советами. Полномочия кагалов были широки: они делали раскладку налогов между евреями, взыскивали их и вносили в казну, заведовали синагогами, учебными заведениями, кладбищами и благотворительными учреждениями, выдавали купчие крепости на недвижимое имущество. Богатство евреев было уже настолько велико, что они кредитовали королей на ведение войн, получая взамен право на сбор казенных налогов и пошлин, а также на аренду королевских имений. К началу XVII века подавляющая часть мирового еврейства, изгнанного отовсюду, проживала в Польше, отдыхая, накапливая силы и совершенствуясь.

Однако укрепление внутреннего единства евреев, развитие талмудической науки, преумножение их материального благосостояния — все это имело и обратную сторону: беспощадно эксплуатировались польские и украинские крестьяне, а польское дворянство развращалось. Некогда воинственная шляхта превратилась в изнеженных сибаритов, думающих не столько о своем отечестве, сколько о своих удовольствиях и внешних атрибутах шляхетства, ослабляющих и разрушающих Речь Посполиту. Н. И. Костомаров в своей книге «Государи и бунтари» писал: «Паны, ленясь управлять имениями сами, отдавали их в аренду иудеям с полным правом панского господства над холопами. И тут-то не было предела истязаниям над рабочею силою и духовною жизнью холопа. …иудеи, пользуясь унижением православной религии, брали в аренды церкви, налагали пошлины за крещение младенцев („дудки“), за венчание („поемщина“), за погребение и, наконец, вообще за всякое богослужение… Отдавать имения на аренды казалось так выгодным, что число иудеев-арендаторов увеличивалось все более и более, и Южная Русь очутилась под их властью». И далее: «Кроме обыкновенной панщины, зависевшей от произвола владельцев, они (холопы) были обременены множеством разных мелких поборов. Каждый улей был обложен налогом под именем „очкового“; на вола плати крестьянин роговое; и за право ловить рыбу — ставщину; за право пасти скот — спасное; за измол муки — сухомельщину. Крестьянам не дозволялось ни приготовить себе напитков, ни покупать их иначе, как у жида, которому пан отдает корчму в аренду…» Таким образом поляки и евреи «разбудили» Богдана Хмельницкого, восстановили против себя Южную Русь, спровоцировали народное восстание, приведшее к воссоединению Украины с Россией.

Многочисленные жертвы казацкой резни послужили новым толчком миграционным процессам среди польских евреев. Страны Западной Европы отказались принимать у себя беженцев, поэтому их поток устремился в Турцию и Голландию, где к тому времени существовали мощные еврейские общины, с помощью которых беженцы расселялись в Ближневосточном регионе, в Англии и заморских колониях. Однако подавляющее большинство евреев так и осталось в Польше.

Историки утверждают, что истоки борьбы иудаизма с христианством и христианскими монархиями берут свое начало еще в дохристианские времена, когда зарождалось учение о богоизбранности евреев, формировалась их нетерпимость к другим религиям и к другим народам. Однако следует напомнить читателю, что в течение нескольких веков, предшествовавших рождению Иисуса Христа, еврейское государство не имело полной самостоятельности и последовательно переходило от одних завоевателей к другим. Гнет то усиливался, то ослабевал. Бывали и десятилетия относительного благополучия, но евреям этого было недостаточно. Они ждали, когда же Бог исполнит «свою часть договора». Они ждали Мессию как могущественного земного царя, который даст им богатство и власть над другими народами. И вот пришел Иисус Христос, заявивший, что для него нет «ни эллина, ни иудея», что перед Богом они все равны. Его завет: «Возлюби ближнего своего как самого себя» никак не устраивал евреев. «Отвергши Мессию, совершивши Богоубийство, — писал епископ Игнатий Брянчанинов, — они окончательно разрушили завет с Богом». Не за это ли иудеи несут наказание, предсказанное пророком Иеремией «сынам Израиля»: «И сказал Господь: за то, что они оставили закон Мой, который Я поставил для них, и не слушали гласа Моего и не поступали по нему; а ходили по упорству сердца своего и во след Ваалов, как научили их отцы их. Посему так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот Я накормлю их, этот народ, полынью, напою их водою с желчью; и рассею их между народами, которых не знали ни они, ни отцы их, и пошлю вслед их меч, доколе не истреблю их» (Книга пророка Иеремии, 9, 13–16).

Нет более страшного и более жестокого врага, чем родной брат. Иудеи, казнив Иисуса Христа и заявив, что «Кровь Его на нас и на детях наших», объявили беспощадную войну его учению и его последователям. Это они убили первого Патриарха Христианского брата Господня Иакова, это они добились у Нерона смертной казни апостолов Павла и Петра, это с их слов и по их наущению римские императоры на протяжении четырех веков подвергали христиан гонениям и истязаниям, в ходе которых были «умучены» за веру сотни тысяч человек, пока император Константин (306–337) не принял христианство и христианская вера не начала распространяться по всему миру. С изменением статуса христианства (из иудейской ереси в мировую религию) изменилась и иудейская стратегия борьбы с ним, приведшая евреев к поклонению Антихристу и поддержке всего, что только могло навредить христианскому учению. В этой борьбе иудеи не знали никаких сдерживающих факторов. Для них все средства и методы были приемлемыми.

Одним из таких методов стало идеологическое разоружение и разложение христианства с помощью инсценирования внутрицерковного раскола и переориентации помыслов неевреев на атеизм и прагматическое достижение материального благополучия.

О. А. Платонов в своем многотомном труде «Терновый венец России» убедительно доказывает иудейскую сущность практически всех антихристианских сект. Первая такая секта, секта гностиков, была основана еще при жизни апостолов Иисуса Христа кипрским евреем Симоном Волхвом, притворно принявшим христианство. Гностики, как и каббалисты, проводили идеи иудейского избранничества, они объявили себя «особыми людьми», «знающими», обладающими верховной властью, распространяющейся вплоть до самого Создателя.

В III веке эстафету антихристианства приняли манихеи. Их идейный вождь Мани, отлученный от христианской церкви, возомнил себя создателем новой религии. Его учение о двойственности Божества («Бог добра» и «Бог зла» с доминирующим положением последнего) ставило эту секту в ряд не просто антихристианских, но и сатанинских. Манихеи не только стремились остановить распространение христианства, но и всячески способствовали развитию иудейского влияния на нехристианский мир, положив начало различным еретическим движениям в Азии и Европе.

Особое место в ряду антихристианских действий занимает кощунственный акт орлеанских иудеев. В начале Х I века они отправили посольство к египетскому калифу Хакему с тем, чтобы убедить его в необходимости разрушения Гроба Господня в Иерусалиме — этим они надеялись уничтожить первопричину христианских «суеверий». И это им удалось. Святыня была разрушена.

Примерно в это же время в Южной Франции широкое распространение получили близкие к манихейству секты катаров и альбигойцев — они отрицали учение Христа, как учение «злого и плотского Бога», и отвергали крещение, крест, исповедь, иконы. Сектанты преследовали и убивали священников, грабили и разрушали монастыри и церкви. Наибольшее число сторонников альбигойской ереси было среди крещеных евреев провинции Лангедок, считавшейся Французской Иудеей. Альбигойцы и катары, как гностики и манихеи, вели развратный образ жизни, среди них процветали содомитство и другие плотские грехи. Чтобы покончить с этой ересью, французские власти были вынуждены объявить крестовый поход, продолжавшийся почти сорок лет.

В начале XIII века сторонники каббалистско-манихейских сект захватили власть в монашеском ордене, учрежденном в 1118 году для охраны христианских паломников к Гробу Господню и именовавшемся орденом храмовников — их резиденция, по преданию, была построена на месте храма Соломона. Постепенно большую часть членов ордена стали составлять люди не только недостойные, но и враждебные христианству, а сам орден превратился в тайный союз поклонников сатаны, одержимых развратом, содомитством, стяжательством и не стеснявшихся в средствах для достижения своих целей.

Но все эти отклонения от христианства всего лишь «цветочки» по сравнению с тем, что антихристианам удалось оторвать от православия Римский епископат — чисто криминальная история с многочисленными преступлениями. Сфабриковав подложную грамоту первого христианского императора Константина Великого, паписты присвоили себе светскую власть над Римом. Престол святого Петра стали занимать не более достойные, а более приближенные к власти и деньгам. Папы подчас выбирались не соборно, а волею развратных и властолюбивых авантюристов, которые возводили на престол своих родственников (иногда мирян), физически уничтожая достойных соперников. В итоге папами становились люди, обуянные многими пороками.

В погоне за властью паписты создают еретическую теорию о земной централизации Церкви, подчинении всего христианского мира Риму, заменяя Иисуса Христа его «наместником» на земле и тем самым воспроизводя организационную структуру иудаизма. Чтобы удержать свое влияние на христиан, Рим идет на отказ от ряда канонических установлений (ликвидация постов, отмена почти всего круга богослужений) и насаждение чуждых церкви догматов, насквозь пронизанных духом стяжательства и наживы. Свои финансовые делишки паписты проделывают, опираясь на еврейских ростовщиков и банкиров, пока не попадают под их полный контроль. Вершиной могущества еврейского капитала стало возведение на папский престол представителя еврейского банкирского рода Пиерлеоне под именем Анаклета II (1130–1138).

Огромные барыши от эксплуатации заморских колоний в XV–XVI веках вызвали ажиотаж в Западной Европе. Лихорадка накопительства охватила католический мир. Но на пути алчности пока стояла хоть и реформированная и глубоко коммерциализированная, но христианская апостольская церковь, все еще считавшая грехом стяжательство и погоню за наживой. Но когда очень хочется, пытливый ум находит средства к преодолению препятствий. М. Лютер (1509–1546), зараженный практицизмом и ослепленный успехами еврейского предпринимательства, делает очередной шаг к «приземлению веры» на иудейский манер. Проповедуя трезвость, честность и прилежание, Лютер зовет своих единомышленников не к человеколюбию и Царствию Небесному, а к стяжанию земных благ и обогащению. А Царствие Небесное и прощение грехов, по его мнению, достигаются вовсе не делами человеческими, а всего лишь крепостью веры в Бога. Поэтому человек может совершать любое преступление, но если он крепок в Вере, то Царствие Небесное в загробной жизни ему обеспечено.

Еще дальше пошел Кальвин (1509–1564), заменивший крепость веры на предопределение одних людей к спасению, других — к гибели, независимо от их воли, злых и добрых поступков. От всего этого опять же очень сильно отдает богоизбранничеством.

Но дальше — больше.

Следующим шагом в борьбе с христианством стало создание тайных обществ «вольных каменщиков», строителей храма Соломона, явившихся симбиозом католических орденов, еретических сект и еврейской каббалистики, заявивших о своих притязаниях на мировое господство. Так возникает масонство, которое с полным правом можно назвать «сектой жидовствующих» неевреев, исповедующих иудейские ценности и выполняющих роль «пятой колонны» в странах, намеченных евреями к захвату. Связь иудаизма и масонства настолько очевидна, что ни те, ни другие даже не пытаются отрицать ее.

По мере накопления сил, финансовых возможностей и опыта борьба евреев с христианством трансформируется в борьбу с христианскими монархиями, то есть приобретает практический характер. Первый и достаточно успешный опыт такого «государственного строительства» крещеные евреи провели в XVI веке в Нидерландах, профинансировав войну самоуправляющихся провинций против испанской монархии и получив взамен Амстердам в качестве «нового, великого Иерусалима».

Вторым и более знаковым объектом их экспериментов стала Англия, где опять же крещеные евреи, выходцы из Испании и Португалии, захватив торговый центр Лондона — Сити, через подкупленных ими членов британского парламента провели успешную кампанию по дискредитации монархии, завершившуюся кровавой гражданской войной, в которой евреи финансировали армию парламента, и казнью короля. В благодарность за это Кромвель снимает все прежние ограничения на въезд евреев в Англию. С этого времени они перемещаются из Амстердама в Лондон, являвшийся тогда центром мировой торговли.

В XVIII веке иудаизм вновь меняет тактику. Теперь с христианством борются не евреи, а совращенные и направляемые ими христиане — масоны, и в первую очередь масонский орден илюминатов, основанный крещеным евреем Вейсгауптом, провозгласившим своей целью Всемирную революцию и объявившим войну против «тронов и алтарей», против национальных государств, патриотизма и семьи. Верхом их достижений, их апофеозом стала Великая французская революция, начавшаяся в 1789 году на умеренных нотах конституционной монархии (монархия с человеческим лицом?), приведшая к запланированной масонами казни Людовика XVI и Марии Антуанетты и завершившаяся кровавой якобинско-масонской диктатурой. Эта революция готовилась исподволь, но сознательно масонами Вольтером, Дидро, Монтескье, Ж. — Ж. Руссо и реализовалась масонами Лафайетом, Мирабо, Робеспьером. Масоны не отрицали и не отрицают своей роли в этой революции, потому что нельзя чистым совпадением объяснить тот факт, что лозунги и символы масонства стали лозунгами и символами Французской революции.

Но если масоны-конспираторы на первых порах все-таки хоть как-то скрывали свое участие в этих событиях, то евреи стремились быть на виду и на слуху. «Еврейское юношество Парижа и прибывшие из-за границы евреи, — констатировал еврейский историк Грец, — вмешивались во все революционные события. Даже небогатые евреи приносили свою лепту на алтарь отечества (?! — Ю.Ф.), чтобы помочь ему в финансовой нужде». Евреи в начале революции без всяких на то оснований направляют в Национальное собрание 16 своих депутатов. В другом случае они устраивают демонстративную акцию в том же Национальном собрании, требуя равноправия для своих соплеменников, подкрепляя это заявлениями подкупленных депутатов о том, что «ни один гражданин не показал себя более ревностным к завоеванию свободы, чем еврей».

И, как ни странно, они получили не только равноправие, но и право на внутреннее национально-религиозное самоуправление, которого не имели другие национальные меньшинства или религиозные конфессии. Более того, если во времена Кромвеля евреи добились успеха лишь в одной стране, то через полтора столетия у их ног лежала вся Европа, где эмансипация евреев утверждалась силой французских республиканских войск.

Однако падение Французской империи и некоторый откат во внутренней политике европейских государств по отношению к евреям вновь привели в действие подпольные масонские силы, которые приступили к подготовке новых революций. Последние не заставили себя долго ждать. Французская революция 1830 года и революционный вал 1848 года были инициированы масонами. Уже упоминавшийся Грец в своей «Истории евреев» признает, что «все революции XIX века были совершены евреями и для евреев. Те, кто ее (революцию 1830–го. — Ю.Ф.) творил, не имели ясного сознания о происходящем, а были только слепыми орудиями». Далее он пишет: «С революцией 1848–го в Париже, Вене, Берлине, Италии и других странах неожиданно и радостно пробил час освобождения! С повелительными (?! — Ю.Ф.) требованиями приступили они к князьям и властителям!..» Вот так из пресмыкающихся, просящих разрешения «только переночевать», евреи превратились в хозяев и господ. Час их торжества наступил.

Казалось бы, можно и успокоиться, ан нет: «покой им только снился». В 1850 году они создали «Всемирный еврейский союз», заявив при этом, что «недалек тот день, когда все богатства земли будут исключительно принадлежать евреям», а через четыре года — I Интернационал, еще один инструмент для разрушения национальных государств и приближения Всемирной революции. Но об этом позже.

А пока давайте заглянем в истоки финансового могущества евреев и выясним, каким таким непосильным трудом они пришли к обладанию несметными богатствами.

Еще из Библии известно, что за материальное благополучие еврей может пойти на многое, если не на все. Он может отдать свою жену «напрокат», как то делали Авраам и Исаак, может мошенничать, как Иаков по отношению к своему брату и тестю, заниматься кровосмешением — ярким примером чему могут служить сбежавшие от содомского греха Лот и его дочери, и убивать, убивать, убивать, после чего скрупулезно пересчитать добычу (Числа, 31).

Глядя на эту их практику, можно предположить, что второе историческое разделение труда, появившееся вместе с товарным производством, было как будто специально предназначено для еврейства. Уже в древние века слово «купец» во многих странах Европы, Северной Африки, Ближнего Востока ассоциировалось с «евреем». Это они шли в обозах воюющих армий с провиантом, спиртным и доступными женщинами, чтобы в нужный момент все это предоставить изголодавшемуся воину за его долю военной добычи.

За счет разницы — подешевле купить и подороже продать — происходило это самое пресловутое первоначальное накопление капитала. Я отнюдь не склонен сомневаться в положительной роли купечества для экономического развития стран и регионов. Но категорически не приемлю принцип: получать от посредничества доход, равный доходу производителя, а то и превышающий его. Ведь это не что иное, как грабеж и беззастенчивая эксплуатация человека человеком. И все же это еще полбеды по сравнению с талмудическим учением о ничтожности неевреев, отрицании их человеческой сущности и ничейности их имущества. Верхом цинизма такой политики, а откровенно говоря, позором еврейства является их причастность к работорговле в древние века, раннем Средневековье и в период освоения американского континента. В их руках находились невольничьи рынки Хазарии и Крыма. Это они устраивали похищение андалузских девушек для восточных гаремов, это они в XVII веке восстановили массовую и невиданную до того времени работорговлю. Как утверждает О. А. Платонов, три четверти новых работорговцев были евреями и самый могущественный среди них — Арон Лопец, контролировавший в середине XVIII века половину всего этого преступного бизнеса. Не чурались этого дела и «благородные» Ротшильды. В руках «богоизбранного» народа находилось не менее трети сахарных плантаций, основанных на рабском труде. За счет этого росло их богатство, росло их влияние на всю хозяйственную жизнь как в Новом, так и в Старом Свете. В начале XIX века, то есть еще до их уравнения в правах с коренным населением Западной Европы, евреи уже занимали ведущее положение в банковской и биржевой деятельности. К этому времени переход торгового капитала в банковский и «обиржевление» хозяйственной жизни практически завершился и над Европой установилась одна власть — власть Ротшильдов, способных в одночасье решать судьбы министров европейских монархов, провоцировать революции и свергать династии, потому что в их руках сосредоточились огромные денежные ресурсы.

Именно Ротшильд помог «подняться» Наполеону, он же его и «опустил». На еврейские деньги совершились Французская революция 1830 года и европейские революции 1848 года. Еврейский капитал финансировал практически все деструктивные силы Старого Света — от масонства и сатанистов до анархистов и коммунистов. И это был не альтруизм, а глубоко продуманная тактика по ослаблению христианских монархий и захвату власти в свои руки.

Каждое социальное потрясение, будь то революция или война, умножало их финансовую мощь. К концу XIX века евреи владеют уже третью всех мировых материальных ценностей. В начале XX века они берут под свой контроль цены на драгметаллы, монополизируют мировой рынок алмазов и ряд отраслей перерабатывающей промышленности. Но главным их козырем становится банковская система, некогда основанная Ротшильдом и получившая свое организационное завершение в 1912 году учреждением Федеральной резервной системы (ФРС) США. По оценке американских конгрессменов, она явилась своеобразным сверхгосударством, управляемым международными банкирами и промышленниками, действующими согласованно, чтобы подчинить мир своей воле, воле еврейского капитала в лице Ротшильдов, Бразерсов, Варбургов, Гольдмана, Закса, Рокфеллера, Шиффа — главных акционеров ФРС.

Однако последним актом, окончательно передавшим международную финансовую систему в руки еврейских банкиров, стало создание Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка (ВБ). Они стали инструментами диктата всему миру сверхзаниженных цен на сырье и топливо, на сельхозпродукцию третьего мира, повышенных — на товары «семерки» и сверхвысоких — на ничем не обеспеченные бумажки, доллары США. МВФ и ВБ стали мировыми ростовщиками для целых государств со всеми вытекающими отсюда отрицательными для них последствиями, ибо в Талмуде сказано: «Бог приказал давать деньги гоям взаймы, но давать их не иначе, как за проценты; следовательно, вместо оказания этим помощи, мы должны делать им вред…» Впрочем, роль процентов могут выполнять дополнительные льготы для евреев, доступ к государственному бюджету и обслуживанию кредитов, политические уступки, что не уменьшает причиняемого ими вреда и не умаляет получаемых ими выгод…

Такой открылась мне недавняя история «богоизбранного», вечно жалующегося на судьбу и непонимание его исключительности народа. И я подумал о своем народе, который, как мне представлялось всегда, не то что не был избалован судьбой на своей же земле, а наоборот, нес и несет до сих пор трагический отсвет какой-то ущербности, чуть ли не неполноценности, настойчиво внушаемой на протяжении веков всем и каждому.

РОСЫ, СЛАВЯНЕ, РУССКИЕ И ДРУГИЕ

О русских писать, с одной стороны, легче, с другой — сложнее. Легче потому, что наша цивилизация моложе, а этнос накрепко, если не насмерть, привязан к своей земле. А сложнее — прежде всего из-за отсутствия достаточного количества письменных источников, из которых можно было бы почерпнуть нужную для нашего разговора информацию. Тем не менее начнем, помолясь.

Итак, если верить «Книге Велеса» и ее популистской версии «Мифы и легенды древних славян» А. Асова, то древняя история праславян-ариев берет свое начало более 20 тысяч лет назад с Великого переселения с северной прародины. Преследуемые холодами, они кочевали на юг, пока не уперлись в Индийский океан. Там они нашли себе вторую родину, где и прожили в трудах и заботах более 10 тыс. лет. В 5–м тысячелетии до н. э., в результате демографического взрыва, началась вторая волна расселения праславян, но уже в обратном, северо-западном направлении. Они появляются в Передней Азии, в Семиречье, на Кавказе и в Карпатах. Однако, строго говоря, история эта вряд ли может принадлежать какому-нибудь одному европейскому этносу, так как никаких наций на исходе каменного века не было и в помине. Движение же это было всеобщим переселением народов в поисках нового жизненного пространства.

Что же касается письменных источников, то из них известно: в Восточной Европе и примыкающей к ней западной окраине Великой Степи (что, собственно, через столетия и будет именоваться Русью) смешалось множество народов. В VII–III веках до Р.Х. здесь господствовали скифы. После них почти полтысячелетия в степях восточнее Дона хозяйничали сарматы, а правобережьем Днепра овладели готы. В 371 году н. э. началось гуннское нашествие. Гунны вытесняют часть готов за Дунай и занимают Паннонию, нынешнюю Венгрию. Однако через сто лет господство над причерноморскими степями переходит к болгарам, но и их к середине VI века вытесняют пришедшие из Азии авары (обры) и тюркюты, ставшие естественными врагами славян. С VII века начинается возвышение Хазарского каганата, достигшего своего могущества к IX–X векам.

Ну а где же русские? Время от времени они упоминаются в военных хрониках как союзники или данники скифов, гуннов, хазар. Их иногда отождествляют с россоманами, антами, полянами, дулебами, ругами, русами, но… не славянами. В чем дело?

Отвечая на этот вопрос, Л. Н. Гумилев, в частности, утверждал: «Возникшие в ареале пассионарного взрыва в I веке, предки славян — венеды к концу IV века разделились на склавинов и антов. К VII веку те и другие распространились до берегов Балтийского моря, вытеснив оттуда вандалов, до Адриатического моря, где смешались с потомками воинственных иллирийцев, до Балкан и даже до Пелопоннеса, ославянив фракийцев, македонян и часть эллинов. На востоке славяне дошли до Днепра, а одна из групп пробралась на север до озера Ильмень (словене Новгородские)».^{3}

Произошло это в VII веке. Но пришли эти гароды не на пустую землю. Там уже жили русы или россы, этнос, по мнению Гумилева, явно не славянский, т. к. даже незначительные остатки их языка — имена и топонимы — указывают на их… германоязычие. Отличались русы и по другим признакам: они брили голову, оставляя на темечке «оселок», тогда как славяне стригли волосы в кружок; русы умывались в общем тазу, славяне — под струей; русы жили в военных поселках и «кормились» военной добычей, а славяне занимались земледелием и скотоводством.

Пришельцы и победители (славяне) не боялись смешиваться с коренным населением. Взаимная ассимиляция происходила вплоть до конца X века и дала удивительный результат: славянскую Русь, унаследовавшую воинственность руссов, наводивших страх на жителей Черноморского побережья, и трудолюбие славян, снабжавших «цивилизованный мир» того времени продуктами земледелия, и в первую очередь хлебом.

Историки и этнографы помогли мне добраться и до весьма принципиального вопроса, касающегося «импотенции» славяно-руссов по части государственного строительства. Если следовать господствовавшей длительное время норманской теории, то государственная власть и само государство на Руси возникли только после того, как в Новгород по приглашению «лучших людей» пришел «варяжить» князь Рюрик, который якобы смог положить конец распрям и утвердить порядок. Наличие варягов на Руси в IX–X веках — факт, не вызывающий сомнений. Но вот некоторые обстоятельства их появления вопросы вызывают. Для меня они выстраиваются в такой последовательности: была ли государственность на Руси до Рюрика; кто такой сам Рюрик; и, наконец, какую роль сыграли варяги в истории Киевской Руси?

Так вот, по существу первого вопроса можно совершенно определенно и уверенно утверждать, что государственность на Руси была задолго до Рюрика, о чем говорят готские, византийские и мусульманские источники, в которых упоминалось о посольствах россов, об их морских походах, участии в войнах на стороне гуннов, византийцев, болгар. Даже сторонники норманской теории подтверждают существование княжеств древлян, северян, радимичей, угличей, впоследствии покоренных Вещим Олегом и его наемной варяжской дружиной. Новгородские источники также подтверждают, что в Новгороде ко времени признания варягов существовала династия князей, исчисляемая девятью поколениями. Однако последний князь, Гостомысл, имевший четырех сыновей и трех дочерей, умирая, не оставил прямых наследников, из-за чего и разгорелся весь сыр-бор. Претенденты делили наследство, кровь лилась рекой, горели зажитки и посады. Тогда-то и появился Рюрик. Но прежде чем перейти к этому историческому персонажу, мы должны еще раз совершенно четко и однозначно заявить: государственность на Руси была и до варягов.

А теперь о Рюрике. Кем он был? Почему новгородцы позвали его на княжение и почему против него не поднялась Русь?

Предположения, что Рюрик был шведом, финном, норвежцем или германцем, не нашли своего подтверждения ни в летописях тех времен, ни в последующих хрониках этих народов, которые не преминули бы похвастать таким родством. Кроме того, думается, ни один народ того времени не принял бы к себе в князья чужака со столь незначительной военной силой. Ведь первоначально Рюрик владел лишь редконаселенной территорией в районе Ладоги, Белоозера, Изборска. В Новгород он длительное время не входил и во многом зависел от брата своей жены Ефанды — Вещего Олега. Есть мнение, что Рюрик был либо сыном одной из дочерей Гостомысла, о чем, кстати, говорят зафиксированные в летописях сны его деда, и тем самым имел права на дедов престол, либо — одним из князей русов — предшественников славян в Восточной Европе. Это, в частности, подтверждают его неславянское имя и его варяжское окружение — с варягами воинственные русы в те времена предпринимали рискованные военные походы. Следовательно, прав на владение и управление этой страной варяги-русь имели не меньше, чем их союзники славяне. Так что Рюрик на Новгородчине — не пришелец, а свой князь, который к династическим притязаниям на престол решил прибавить еще и наемную воинскую силу. Поэтому-то и не поднялась против него Русь, признав его права еще и в связи с правом силы.

Так какую же роль играли варяги? И кто они? Многие авторы считают, что «варяг» не народность, а профессия, образ жизни. Варяги на Руси, по их мнению, это те же викинги, известные в Западной Европе с конца VIII века своими кровавыми пиратскими набегами на города, расположенные по берегам Рейна, Везера, Эльбы, Сены, Луары, Гаронны. Основу этих банд составляли младшие сыновья из семей скандинавских народов, лишенные прав на наследство по праву майората, но были среди них представители и других племен: изгои, авантюристы, «солдаты удачи». Однако в Западной Европе при Карле Великом, в связи с формированием феодальных отношений, государственная власть усилилась, и теперь викинги все чаще терпели неудачи в своих набегах, а потому им пришлось искать приложения своим силам в других местах. Вот тут-то и подвернулась заваруха на Руси, вызванная смертью новгородского князя. Нашелся и «законный наследник» княжеского стола — Рюрик, промышлявший сопровождением купеческих караванов на осваиваемом торговом пути «из варяг в греки».

Варяжский период на Руси, а вернее, период варяжского засилья или даже варяжского ига, начавшийся с приходом Рюрика в 862 году, завершился гибелью Святослава на Днепровских порогах в 972 году.

Первые 10–15 лет ушли на то, чтобы закрепиться в Новгороде. После смерти Рюрика узурпировавший власть Вещий Олег три года копил силы, а затем, прикрываясь малолетним Игорем, законным наследником княжеского стола, без особой крови в 882 году занимает Киев. В следующем году он подчинил себе древлян, через год — северян и еще через год — радимичей. Два последних княжества (или племенных союза) к тому времени уже платили дань хазарам, а это означало, что, отбив дань в свою пользу и в пользу варяжской дружины, Олег объявил войну иудейской Хазарии.

Описав победоносные походы Олега, русские летописи замолчали — ни воинских подвигов, ни внешних территориальных приобретений, ни иностранных посольств, ни бытовых зарисовок. Сказка о походе на Царьград и щите киевского князя, прибитом на крепостные ворота города в 907 году, так и остается сказкой, поскольку этот «героический» поход греки даже и не заметили. Его не было! О нем умолчали как греческие, так и мусульманские летописи. Выходит, Вещий (!) Олег — дутая фигура? А действительно, чем он, собственно, может похвастать? Чем может гордиться? Только тем, что старательно и жестоко собирал дань с покоренных русичей.

Л. Н. Гумилев дает свою версию этого исторического периода. Анализируя возможные последствия перехода северян и радимичей под «крышу» Рюрика, он совершенно обоснованно предполагает, что иудео-хазары так просто, без борьбы, от своих доходов вряд ли бы отказались. Следовательно, была война, а в войне, как известно, кто-то побеждает, а кто-то терпит поражение. Если бы победили варяги с русичами, летописи известили бы нас об этом, но они стыдливо молчат, что является верным признаком того, что победа досталась не нам. Участь же побежденного печальна. Он становится либо данником, либо полным вассалом. Как все было на самом деле, судить трудно, но предположить можно: не зря же восточные хроники отмечали, что «русы и славяне составляли прислугу хазарского царя», что они платили дань не только мехами, но и рабами, кровью. Проиграв войну хазарам, Олег, а за ним и князь Игорь вынуждены были поставлять в распоряжение хазарского царя своих воинов под командой варяжских военачальников, не жалевших чужой крови ради собственной славы и в угоду прихоти работодателей (варяжского князя и хазарского царя).

Во времена Вещего Олега (879–912) и Игоря Старого (912–945) варяги, избалованные легкими победами над славяно-русскими племенами, не выиграли ни одного сражения с внешними врагами. Конец Олегова княжения был увенчан позорнейшими варяжско-русскими экспедициями по западному побережью Каспийского моря, мало чем отличавшимися от пиратских набегов викингов столетней давности на Французское побережье Атлантики и города Западной Европы, расположенные на речных магистралях. Некоторым участникам набегов 909–910 годов удалось вернуться на Русь с добычей, а вот экспедицию 913 года ожидала совершенно другая участь. Считается, что ни один «вой» с пятьюстами русскими кораблями, действовавшими, надо полагать, по наущению хазарского царя Вениамина, на Русь не вернулся. Когда нужно было выбирать между своевольными варяго-русами и наемной мусульманской гвардией, обидевшийся за своих единоверцев Вениамин отдал предпочтение мусульманам — другими словами, он предал своих союзников или вассалов. Было ли отомщено это предательство, история умалчивает. Но, видимо, нет.

Увы, но и Игорь, княживший 33 года и известный тем, что произвел себе потомка на седьмом десятке лет, и своей позорной смертью «между двух берез» за жадность, не снискал себе ни почета мудрого политика, ни славы храброго военачальника. Лишь однажды он попытался выступить против иудео-хазарской гегемонии, заключив союз с Византийской империей, но потерпел полное поражение, вследствие чего был вынужден разоружить свою дружину, отказаться от Днепровского левобережья и выступить против своих недавних союзников. Эта авантюра завершилась еще двумя позорными военными кампаниями — 941 и 944 годов в Малой Азии и на западном побережье Каспийского моря. Из этих походов никто не вернулся к своим очагам.

Только во времена правления княгини Ольги на Руси проявилось, выражаясь современным языком, стремление к вхождению в мировую (евразийскую) политику на правах самостоятельного субъекта международных отношений и к объединению восточно-славянских народов на основе идеологии Православной церкви, близкой славяно-русскому этносу. Стремление это было вынужденным, так как окруженная блистательной православной Византией, заматеревшей иудейской Хазарией, агрессивным мусульманством и не менее агрессивным католичеством языческая Русь имела только два пути: либо пасть под копыта коней воинственных соседей, либо избрать кого-то одного из них в качестве стратегического партнера и союзника. Справедливости ради следует вспомнить, что по второму пути русичи шли давно. В то время как Рюрик утверждался в Новгороде при покровительстве кровавого Перуна-Перкунаса, в Киеве уже правил крещеный Аскольд, имевший на своем боевом счету изгнание хазар из Киева в 852 году, легендарную победу над Константинополем в 860 году, приписанную Олегу и перенесенную летописцами в 907 год, войны с болгарами (864), полочанами (865), печенегами (867), кривичами (869). И еще неизвестно, как повернулась бы история Руси, не соверши варяжский князь Олег коварного убийства Аскольда в 882 году на берегу Днепра.

Почти через сто лет линия на христианизацию получила дальнейшее развитие и поддержку в лице княгини Ольги, принявшей крещение, и ее многочисленных сторонников среди как русичей, так и варягов. Но последнюю точку в этом вопросе довелось поставить князю Владимиру, который, кстати, положил конец и варяжскому засилью на Руси. Во времена Ольги, Святослава и Ярополка I варяги еще играли заметную роль при княжеском дворе — вспомним хотя бы того же вездесущего Свенельда. А вот Владимир, а за ним и Ярослав приглашали варягов на Русь только как наемников для решения конкретной боевой задачи, после выполнения которой они всеми правдами и неправдами старались от них избавиться.

Однако крещению Руси предшествовало такое судьбоносное событие, как ликвидация воинами Святослава и союзными ему печенегами Хазарского каганата в 965 году. Переоценить это событие трудно, потому что русско-славянские племена избавились от коварного и жестокого соседа, угнетавшего их более века, взимая дань мехами, зерном, рабами и кровью.

Мы уже говорили о некоторых особенностях этого государства. И все же, думаю, будет правильным еще раз, хотя бы тезисно, проследить его историю, важную для понимания существа рассматриваемых проблем.

Хазары — это потомки древнего европеидного населения, проживавшие оседло в густых прибрежных зарослях Каспийского моря, Волжской поймы и долинах рек Северного Кавказа. В своих недоступных для кочевников поселениях (а может, и не нужных им) хазары пережили сарматов, гуннов, болгар, аваров (обров). В середине VI века в их судьбу вмешались воинственные тюркюты (древние монголы) князя Ашина, бежавшие из Северо-Западного Китая и создавшие Великий Тюркютский каганат. От смешения этих племен на протяжении нескольких поколений появился тот активно действующий этнос, который смог успешно противостоять болгарам, арабам, воинственным горцам Дагестана и создать к 650 году Хазарский каганат под управлением ханов династии Ашина и их соратников. Они продолжали вести кочевой образ жизни в условиях непрекращающейся войны с соседями и постоянно появляющимися кочевыми племенами. Такова была норма эпохи и условия жизнедеятельности созданного ими государства.

Но был еще один этнос, сыгравший на этот раз роковую роль в судьбе хазарийцев. Практически одновременно с тюркютами на Северном Кавказе появились скотоводческие племена евреев, бежавшие из Ирана от преследования царевича Хосроя за излишне тесную связь с мятежными маздакидами.^{4} Пока хазарейские племена входили в состав Тюркютского каганата на правах одного из множества населяющих его народов, евреи жили обособленно, не вступая ни в конфликты, ни в родственные отношения. Однако после создания Хазарского каганата они разглядели в нем большие потенциальные возможности к установлению своего контроля за торговыми караванными путями из Китая и Индии в Византию и Западную Европу. Основу этого купеческого сословия заложили выходцы из вавилонской еврейской общины, бежавшие от халифа Абд ал-Малика в 690 году. Однако путь этот не был прямым. Прежде чем вкладывать деньги в рискованные предприятия, евреи хотели иметь твердые гарантии со стороны ханского окружения. Поэтому в ход пошли старые испытанные средства по внедрению в окружение властителей еврейских советников и еврейских красавиц.

Завоевание экономической власти в Хазарском каганате пошло более активно после переселения туда в конце VIII века большого количества городских евреев, изгнанных из Византии, для которых ростовщичество, торговля, ремесла, работорговля и талмудические науки были хорошо освоенными занятиями. В условиях многоженства в ханских гаремах, а также в домах местной аристократии появились красавицы еврейки со своими многочисленными родственниками. Постепенно евреи захватили в свои руки все экономические рычаги в каганате, все торговые пути. Итиль (столица каганата) стал крупнейшим перевалочным пунктом на Великом шелковом пути. Все промежуточные стоянки и караван-сараи, все племена, проживавшие в землях, через которые пролегал этот караванный путь, перешли под контроль еврейской диаспоры Итиля. Одновременно с укреплением торгового капитала ширилось и военно-политическое влияние Хазарского каганата. Подвластные ему территории раскинулись от Яика до Крыма и от Дербента до Днепра. В то же время коренное население (титульная нация) все дальше и дальше отдалялось от участия в решении государственных вопросов, превращаясь в бессловесных данников. Оно даже не допускалось в военное сословие. Иудейским советникам было выгоднее финансировать содержание наемной армии, чем иметь дело с населением, способным на самооборону.

Однако «аппетит приходит во время еды». Заработав деньги на транзитной торговле, в том числе и на работорговле, еврейская диаспора перестала удовлетворяться положением просто богатых людей и временных фаворитов при «сильных мира сего». Они возжелали самостоятельно управлять страной, чего и добились в первом десятилетии IX века. Влиятельный иудей Обадия узурпировал власть, превратив хана (еврея по матери) в марионетку, и сделал иудаизм государственной религией Хазарии. Все государственные должности были распределены между евреями, себя же Обадий провозгласил царем, сосредоточив в своих руках всю исполнительную власть. Дворцовый переворот сопровождался отчаянным сопротивлением со стороны родовой аристократии племен. Но это сопротивление, не поддержанное собственно хазарским населением, было легко подавлено с помощью наемников-печенегов. В ходе этой гражданской войны национальная элита хазарского народа была уничтожена, а вместе с ней и поддержавшие ее немногочисленные венгерские племена.

Страна изменила свой облик. Системная целостность превратилась в бесформенную многонациональную массу подданных, не способных даже на мятеж против господствующего класса, состоящую из чужих по крови и религии людей. Как ни странно, но это противоестественное образование просуществовало почти полтора века, и именно оно (с идеологией избранного народа, бессловесными подданными и профессиональной наемной армией) воспринималось соседними народами как жестокое, агрессивное и нетерпимо относящееся к другим религиям государство.

Расправившись с родовой знатью хазарских племен и венграми, евреи принялись за славян. Основав в 834 году крепость Саркел на Дону, они превратили в своих данников северян, вятичей, радимичей, а уличей и тивирцев, обитавших в низовьях Буга и Днепра, взяли в союзники. В середине IX века евреи ликвидировали церковную организацию хазарских христиан. Через некоторое время подошла очередь и хазар-мусульман, вынужденных эмигрировать в Закавказье. За всем этим стояла хорошо продуманная стратегия, преследующая цель по удержанию господствующего положения иудейской общины в государстве, упрочению ее экономического могущества и умножению числа бессловесных данников, предназначенных для содержания наемного войска.

Став к началу X века монополистами международной торговли, евреи делали все для того, чтобы удержать за собой имеющиеся торговые пути, освоить новые и вытеснить своих конкурентов — византийских купцов. Однако геройствовать за себя они «позволяли» другим. Сначала за них воевали печенеги, затем гузы, а потом пришла очередь и хорезмийцев. Поставив на колени Олега, а за ним и Игоря, они принудили воевать за свои интересы и славяно-русов в 909–910, 913, 941, 943, 944 годах. И это только то, что зафиксировано в летописях. Сами же евреи выполняли роль командиров и советников. Странные и одновременно жуткие порядки царили в их наемном войске. В случае победы наемники получали часть военной добычи, в случае поражения побежденных убивали. Кого наградить, кого казнить — решал командир-иудей. Такая противоестественность рано или поздно должна была привести к уничтожению искусственно созданной империи-химеры. Что в конечном итоге и случилось к середине X века.

Из-за междоусобиц в мусульманском мире и развала халифата падает торговля с Багдадом; от каганата отпадает Волжская Булгария, принявшая ислам; Китай прерывает торговлю шелком; в Западной Европе пресекается династия Каролингов, предоставлявшая евреям «режим наибольшего благоприятствования»; правительница Киевской Руси Ольга принимает крещение, создается мощная антихазарская коалиция в лице Византии, печенегов, славяно-русов. Поход Святослава и его победа над иудео-хазарами, разгром Итиля, Семендера и Саркела только довершили исторически предопределенный конец этого «колосса на глиняных ногах». О его нежизнеспособности говорит хотя бы то, что после поражения ни хазарские иудеи, ни хазары даже не пытались восстановить свою государственность. Хазары, освобожденные от иудейского ига, разделились на мусульманскую (астраханские татары) и христианскую (казаки) части. Но если первые сохранили родной язык, обычаи и культуру, то вторые слились со славяно-русами, став их субэтносом. Уцелевшие хазарские евреи расселились по окраинам своей бывшей державы. Часть из них осела на Кавказе (горские евреи), другая часть — в Крыму (караимы), большая колония евреев попыталась закрепиться в Тмутаракани. Основная же масса носителей этого этноса (ашкенази) переселилась в Центральную и Западную Европу. Киевская Русь, получившая горький опыт общения с иудеями, приобрела на них стойкую аллергическую реакцию, исключающую их совместное проживание. Но на этом отношения с евреями у русских не закончились. Впереди было еще целое тысячелетие.

Итак, Русь к концу X века в третий раз, и теперь уже окончательно, принимает христианство. Это событие совпало с завершением объединения славянского и русского этносов, что придало им дополнительные центростремительные тенденции. Процессы развивались под влиянием увядающей и теряющей свои силы Византии, агрессивного католичества и поведения ханов Великой степи, меняющих своих союзников в зависимости от соотношения сил и условий предложенных договоров. Однако и сама Русь не всегда была последовательна в своей внешней политике. Ориентация Ольги и Владимира Святого на Византию сменилась на западничество Ярослава Мудрого, породнившегося через своих детей чуть ли не со всеми королевскими дворами Европы и развязавшего бессмысленную войну с Византией. Эта тяга на Запад трансформировалась у своекорыстного Святополка Изяславича в неприкрытое запад-нофильство, но все вернулось на «круги своя» при Владимире Мономахе, успешно сочетавшем в своей государственной деятельности весь спектр приемов внешней политики — международные браки, молниеносные военные походы и… предательские убийства.

Тем временем географическое положение Руси, международная обстановка в XII–XIII веках и мудрая политика Владимира Мономаха, обеспечивающая безопасность «подбрюшья» за счет союзнического договора с половцами, несмотря на удельную раздробленность, создали условия для «золотой осени» Киевской Руси и распространения христианства, благодаря которому Русь смогла сохранить свою самобытность, выдержать татаро-монгольское иго и накопить силы для своего освобождения и возрождения.

Не нужно особых доказательств тому очевидному факту, что татаро-монгольское иго нанесло невосполнимый ущерб русскому народу, потерявшему в боях с ордынцами десятки тысяч воинов. Сотни тысяч русичей были угнаны в рабство, а нерожденные и преждевременно умершие исчислялись миллионами. Завоевание Русской земли сопровождалось разрушением городов и сел, уничтожением практически всех памятников древнерусской культуры, имущественным разорением крестьян и ремесленников, купцов и бояр от непомерной дани, «выхода», «поминок». А чего стоило рабское поведение, от которого мы не можем избавиться до сих пор?!

Это была поистине огромная беда Руси, и далеко не правы те авторы, которые в татаро-монгольском иге видят благо для русского этноса. Многострадальная Русь, сжатая до размеров Владимирского княжества после Батыева нашествия и польско-литовской экспансии на восток, превратившаяся в один их улусов Золотой Орды, не могла соперничать ни с Ордой, ни с Великим княжеством Литовским. Времена, когда киевский князь за убийство русского купца на базаре мог двинуть свои войска на Константинополь, сменились временами унизительных поездок за ярлыком, сопровождением караванов с данью, баскаческим беспределом. Обескровленная, разграбленная и запуганная Русь была не готова к организованному сопротивлению. И если какое-то русское княжество, ведомое гордым, сильным, смелым, но не мудрым князем, освобождалось от ордынской зависимости, то оно тут же попадало «под руку» литовских князей или западных королей. В этом случае золотоордынская веротерпимость сменялась последовательным навязыванием унии, окатоличиванием населения. Поэтому, не разрывая отношений со своими западными братьями, Великое княжество Владимирское, а затем и Московское предпочитали поддерживать равновесие сил в Восточной Европе за счет покровительства и союзнических отношений с Ордой.

Храня в исторической памяти набеги, грабежи и насилие, убийства и полон, мы тем не менее не должны забывать, что сын Батыя Сартак был побратимом Александра Невского; что внук Батыя Менгу-Тимур в 1269 году, послав свои войска под Новгород, помог заключить договор с литовскими рыцарями «по всей воле новгородской»; что Тохта дружил с Михаилом Тверским, Узбек — с Иваном Калитой, а Джанибек и его мать Тайдула покровительствовали митрополиту Алексию и Русской православной церкви; что Мамай вместе с Дмитрием Донским в 1373 году приводили к покорности Олега Рязанского, противника Москвы; что в 1395 году татары Тохтамыша, ведя бой на Тереке с войсками Тимура, защищали не только себя, но и русские земли. Аналогичную роль в 1399 году сыграли Темир-Кутлуг и Едигей, разбившие объединенные литовско-польско-немецкие войска Витовта и сибирских татар Тохтамыша, а еще через семь лет татары Шадибека в очередной раз спасли Москву от литовцев.

Как образно выразился Л. Н. Гумилев, «два века татары приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали Русь от Литвы, как пастухи охраняют стадо от волков, чтобы можно было их доить и стричь». Однако в XV веке соотношение сил изменилось. Немецкое рыцарство потеряло свою агрессивность, Польско-Литовское государство разделилось на два и уже не представляло собой того грозного противника, для защиты от которого была нужна помощь третьих стран. Татары своими бесконечными заговорами и междоусобными войнами, а также противоборством с одним из опаснейших завоевателей Средневековья — Тимуром ослабли настолько, что Русь получила возможность для ведения самостоятельной внешней политики.

Почуяв возрождающуюся силу, вокруг Москвы стали объединяться не только русичи, но и представители других народов. Нужно полагать, что они почувствовали выгоду от нахождения «под рукой Великого князя Московского», как совсем недавно сами русские предпочитали татарское покровительство или, как бы это сказали в конце XX века, «татарскую крышу». На службу московскому князю устремились лучшие в то время специалисты по конному строю и маневренной войне — татары. Часть из них принимала христианство, вступала в смешанные браки и вливалась в русский этнос, привнося свой национальный колорит, а другая, оставаясь мусульманами, продолжала жить в своей национальной среде (касимовские татары), поддерживая добрососедские отношения с другими народами и племенами. Примерно в это же время в великорусский этнос вошли и угро-финские племена. Одни из них, приняв православие, слились со славянами настолько, что забыли свои былые названия (меря, мурома, голядь, чудь заволоцкая), другие сохранили не только имена предков, но и свой язык, культуру. Это чуваши, черемисы (мари), вотяки (удмурты), мордва, ижора, вепсы и другие. Став данниками московского князя, они получили не только защиту от агрессивных действий кочевников и враждебных вылазок соседей, но и возможность приобщиться к более высокой цивилизации, бережно и с уважением относящейся к национальным меньшинствам. И это отношение, нужно сказать, Великая Россия пронесла через все последующие шесть веков своего существования.

О возрастающем могуществе Руси, приобретении ею державности говорят и многочисленные переходы на ее сторону литовских феодалов с дружинами, а также впечатляющий поход Семена Курбского накануне XVI века, положивший начало освоению русскими землепроходцами Урала, Сибири и Дальнего Востока. В 1500 году к титулу Ивана III добавились звания князя Югорского, Обдорского и Кондийского. Присоединение это было осуществлено хоть и в результате военной экспедиции, но на добровольных началах туземного населения и знаменовало собой дальнейшее ослабление влияния сибирских татар.

Следующим, прямо скажем, эпохальным событием в становлении России стала ликвидация Казанского и Астраханского царств, продолжавших свои разбойничьи набеги на русские города и села, сопровождавшиеся убийствами и массовым захватом русских людей с целью их последующей продажи на невольничьих рынках. Стратегия и тактика московских князей, в отличие от предшествующих времен, в корне поменялась. От осады, от оборонительных боев и сражений Россия перешла в наступление. Покорение Казани было, как тогда говорили, богоугодным делом, ведь в середине XVI века там томились в неволе более 60 тысяч православных христиан.^{5}

С этого времени Россия, находившаяся на пассионарном подъеме и в окружении стран, не способных по ряду объективных причин причинить ей существенный территориальный или политический урон, в кои-то веки получила возможность расширить свое влияние на жизнь соседствующих с ней народов. И если выходу к Балтийскому и Черному морям противодействовали достаточно организованные силы Крымского ханства, Польско-Литовского княжества и Шведского королевства, то путь на Восток был открыт.

Пионерами в освоении новых земель были беглые, «гулящие люди, искавшие личной свободы и приключений. Предприимчивые и энергичные, они оседали среди местного населения, обзаводились семьями, приобретая родственников и друзей из числа туземного населения. За ними шли купцы и промышленники. Начиналась меновая торговля, открывались промыслы. Появлялись заимки, острожки, кордоны с профессиональной вооруженной силой — казаками, нанятыми теми же купцами и промышленниками для охраны своих богатств, освоения новых земель и объясачивания туземцев. После того как новые „верноподданные“ начинали платить дань, появлялся царский воевода со стрельцами и гражданской администрацией. И так шаг за шагом: от Урала до Тобола, от Тобола до Оби и Енисея, а дальше до Анадыря и Камчатки. Казачьи отряды в 50–70 человек осваивали территории, равные по площади любому европейскому государству, и если бы не легкомысленное приобщение туземцев к спиртным напиткам — ведь они не имели иммунитета от болезненного привыкания к этому зелью, — то русским практически не в чем было бы себя упрекать. Такого национального многоцветия и такого бережного отношения к национальным меньшинствам не знала ни одна империя. Свой быт, язык, культуру сохранили более сотни народностей Севера, Сибири, Дальнего Востока.

С правовой точки зрения эти туземные племена не были субъектами международных отношений, в связи с чем населяемые ими земли считались как бы ничейными, «незнаемыми», а поэтому их присоединение к России было естественным процессом накопления мощи европейски признанного государства.

Сложнее происходило освоение, а вернее, завоевание южных земель: низовий Дона, Южноуральских степей, Северного Кавказа. Многочисленные казачьи станицы, выдвинутые на сотни километров перед пограничными засечными полосами и негласно поддерживаемые царским правительством, находились в состоянии постоянной «малой войны» с кочевыми ордами и «немирными» горцами Кавказа. Россия следовала за ними тяжелой поступью крепостей: Елец, Белгород, Оскол, Царицын, Царев-Борисов.

Целью этого продвижения в первую очередь явилась оборона от кочевников Средней Азии, крымских татар и набиравших силу турок Османской империи. «Нейтральная полоса» между ними и Россией простиралась на сотни километров, и ее конфигурация зависела от соотношения сил в этих малых и больших войнах. Говорить о захватах не приходится. Здесь лучше подходит такое определение, как «освоение», поскольку земли эти опять же были ничейными и не имели оседлого населения.

По-разному комментируют обстоятельства воссоединения Украины с Россией и те торгашеские методы, что применялись при этом как правительством Алексея Михайловича, так и старшиной гетмана Хмельницкого. Однако нельзя отрицать, что русские под властью Речи Посполитой находились в положении завоеванного и закабаленного народа, чья религиозная, национальная и культурная жизнь были под угрозой уничтожения. Поэтому Украина, несмотря на настойчивые предложения турецкого султана, крымского хана и польского короля, предпочла пойти на объединение с единоверной и единокровной Россией. А та в свою очередь вынуждена была из-за этого вступить в невыгодную и кровопролитную войну с Польшей и забыть обиды, нанесенные «братьями» в предшествующие столетия, когда они участвовали в войнах против Северо-Восточной Руси в составе литовско-польских войск и крымских орд. Время показало, что этот путь был единственно правильный, позволивший малороссам не только сохраниться, но и преумножиться, расшириться территориально, расцвести культурно и занять достойное (временами — доминирующее) положение среди других народов России и заметное место в мировой истории.

Да простят меня латыши и эстонцы, но их предки ранее никогда не играли самостоятельной роли в европейской политике: государственной самостоятельностью они не обладали, а их земли на протяжении веков были предметом экспансии соседних государств. То ими владел Господин Великий Новгород, то немецкие рыцари, то датчане, а то и шведы. Русским был нужен выход к морю, немецким рыцарям — плацдарм для крестовых походов на Восток, датчане стремились к владычеству над морскими торговыми путями, шведы же, плотоядно поглядывая на земли Литвы, Польши, Украины, России, лелеяли мечту о Великой Швеции. Кроме стремления к приобретению «морских ворот», у России была и другая веская причина претендовать на эти земли: необходимость обеспечения безопасности северо-западных рубежей путем возвращения под свою юрисдикцию некогда принадлежавших ей земель и перенесения государственной границы на береговую линию Балтийского моря. До XVI века Россия лишь сдерживала натиск агрессивных соседей. Иван Грозный попытался переломить ситуацию, заявив словом и делом о своих правах на эти земли. Петр I реализовал эти права в ходе победоносной войны со шведами, поставив точку в их агрессивной политике. Ливония, своеобразный приз в этой войне, приобрела под крылом великой европейской державы спокойствие и уверенность на два столетия вперед, при этом она не утратила своей автономии, дворянских вольностей и не испытала прелестей крепостного права.

Забегая на столетие вперед, можно сказать, что и присоединение Финляндии в результате очередной войны России со Швецией преследовало те же цели, а именно — исключить возможность использования ее территории в качестве плацдарма для нападения на Россию. Финляндия из беднейшей шведской провинции, которой она была более 600 лет, превратилась в Великое княжество со своим сеймом, правительством, судебными и исполнительными органами. Непрерывные войны сменились миром, что способствовало экономическому и культурному подъему. Финский язык получил статус государственного, его стали преподавать в школе, появилась финская литература. Императорская Россия за счет Швеции и северных земель расширила территорию расселения финнов, и, наконец, из рук уже Советской России Финляндия получила государственный суверенитет.

Стремление России на юг с точки зрения исторической правды было естественным и правомерным. Хочется это кому-то признавать или не хочется, но русские издревле селились в Крыму, Тмутаракани, в низовьях Дона и Днепра, в долине Терека. Да и само Черное море некогда именовалось Русским. Однако татаро-монгольское нашествие, грубо разделившее Русь на две части, лишило ее этих земель — сначала они стали добычей Золотой Орды, затем Крымского ханства, а потом постепенно подпали под влияние Оттоманской империи, уже подчинившей себе Грецию, Балканы и помышлявшей о странах Центральной и Западной Европы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что при очередном движении маятника истории, когда Россия почувствовала в себе силы, она захотела вернуть то, что у нее когда-то отняли. Желание это было обусловлено еще и тем, что новые претенденты на владение южными землями вели себя довольно агрессивно. Крымские татары по наущению Порты совершали регулярные набеги на русские города и села, в то время как сами турки, желая отрезать Россию от южных морей, запирали устья рек своими крепостями. Более того, они начали вести работы среди российских мусульман, подстрекая их к неповиновению и переходу со своими «землицами» на сторону единоверцев.

Помимо территориальных приобретений и возможности свободного выхода на морские торговые пути, движение на юг преследовало и еще одну цель: оказание помощи православным народам Грузии и Армении, страдающим от турецкого засилья и тяготеющим к союзу с Россией.

Эти планы вынашивали Иван Грозный и Алексей Михайлович, Крымские походы предпринимали Борис Годунов и царица Софья. Но даже сам Петр Великий, победитель Карла XII, не смог добиться в этом направлении успеха. Потерпев жестокое поражение от турок на берегу Прута, он был вынужден отказаться от территорий, приобретенных в результате двух предыдущих Азовских походов. И только в царствование Екатерины II эти планы начали реализовываться. Инициатором войны, как и во времена Петра I, были турки, однако результат оказался прямо противоположным. Сухопутные войска и флот под руководством Румянцева и Орлова, а потом — Суворова и Ушакова нанесли туркам ряд сокрушительных поражений на суше и на море. В итоге Россия утвердилась на своих исторически естественных границах по берегам Азовского и Черного морей, получила в 1783 году Крым, освободив, кстати, более 10 тысяч русских рабов, и в том же году заключила Георгиевский трактат, согласно которому Восточная Грузия, сохраняя широкую автономию, официально перешла под покровительство России. Этим актом было положено начало ликвидации многовековых междоусобных распрей в Закавказье, освобождению из-под турецкого и персидского владычества исконных грузинских земель, что способствовало сохранению грузинского и армянского этносов.

Менее известна история утверждения России на просторах Средней Азии. Походы киевских дружин, новгородских ушкуйников, донских и волжских казаков за «персидской добычей» отмечены в исторических хрониках, но первой серьезной попыткой освоения этого края следует признать трагический Хиванский поход экспедиционного военного отряда под предводительством князя Бековича в 1717 году и поход Петра I в 1722–1723 годах на Кавказское побережье Каспийского моря, предпринятый им в отместку за нападение на русских купцов в Шемахе. Торговые пути в «полуденные страны» Азии нужны были российскому правительству для взаимовыгодной торговли. Они же явились «яблоком раздора» во взаимоотношениях с Англией, уже признанной мировой империей, обеспокоенной своим практически монопольным правом распоряжаться в этом регионе. Еще одно обстоятельство толкало Россию на освоение этих безжизненных песков с редкими оазисами по берегам естественных водоемов — желание обезопасить свои южные и юго-восточные границы от опытного колониального хищника, передвинуть их как можно дальше от внутренних губерний. И надо сказать, что нашим предкам это удалось — где мирным путем, где малой кровью, а где и с помощью экономической заинтересованности присоединяемых земель и покоряемых народов.

Первый практический шаг в этом направлении был сделан еще во времена Анны Иоанновны, принявшей в свое подданство Абул-Хаира — хана Меньшей орды казахов и сорок тысяч его кибиток. После этого Россия, как бы готовясь к решительному наступлению, более ста лет занималась созданием оборонительно-сторожевой линии, строила города-крепости, превращая их в перевалочные базы нового Шелкового пути, населяла окраинные земли казаками, промышленными людьми, крестьянами. Средняя Азия ждала своего часа — пока Россия не наберет индустриальной мощи и не начнет так называемую средне-азиатскую железнодорожную политику, позволившую доставить к Памиру и Кушке, Персии и Афганистану русское оружие и русские товары. Эта политика и определила судьбу Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств. Земли, прилегающие к железным дорогам, вошли в состав России, а более отдаленные — перешли под ее покровительство.

Говорить о каком-либо национальном угнетении со стороны великороссов по отношению к среднеазиатским народам вряд ли справедливо, ибо только благодаря русским они за сто лет сделали, как считалось, «большой скачок» из феодализма в социализм, а по существу, это был путь из лоскутной национальной чересполосицы и внутриазиатского национального угнетения к созданию национальных республик со своими академиями наук и университетами, своими национальными кадрами, писателями и композиторами, своей национальной культурой и знанием русского языка как средства межнационального общения, своей промышленностью, созданной в основном за счет общесоюзного (считай — российского) бюджета.

Обитатели национальных окраин, малые народы внутренней России в советское время получили собственные национальные округа (10), народности покрупнее — автономные области (8), нации, исчисляемые десятками-сотнями тысяч, получили статус автономных республик уже со своими конституциями и своим законодательством (20), а нации, перешагнувшие миллионный рубеж, наравне с Россией стали союзными республиками (14).

Вопреки этим очевидным фактам, фальсификаторы истории до сих пор пытаются представить Российскую империю и Советский Союз как «тюрьму народов», «империю зла», а отношение великороссов к другим народам — как шовинизм. Жизнь опровергала и опровергает эти утверждения. Под властью ли царя, генерального ли секретаря, но русские разделяли одну общую судьбу с другими народами и судьба эта была не сладкой. «Бесправие не было уделом только иноверцев», наоборот, некоторые «инородцы» имели больше прав, льгот и привилегий, чем русское население.

Хотя нет. Русские, проживавшие на национальных территориях, имели одну привилегию, и эта привилегия — труд. Если в Средней Азии они составляли костяк науки и промышленности, то в Прибалтике их уделом были строительные и рабочие специальности, дорожные работы и малоквалифицированный труд. Без русских, украинцев и белорусов не было бы тяжелой промышленности и машиностроения в Казахстане и Грузии, значительно меньшими темпами развивалась бы экономика Азербайджана и Молдавии. В то же время если в РСФСР первыми лицами в обкомах и облисполкомах, в министерствах и ведомствах могли быть и грузин, и украинец, и еврей, и армянин, то в автономных и союзных республиках русского на руководящих постах можно было встретить крайне редко. Даже в «единокровной» Украине, где русские составляют четвертую часть населения, русскому парню было на порядок сложнее сделать карьеру, чем «украинскому хлопчику». Они же, нерусские, чувствовали себя в России да и в Союзе в целом если не как хозяева, то, по крайней мере, как избалованные дети. А детям у нас — все лучшее: на подъем Нечерноземья денег нет, а на освоение казахских целинных земель есть; на поддержание древних городов России, их исторических памятников и жилого фонда денег нет, но есть на реконструкцию Вильнюса и восстановление Ташкента, строительство Навои или какого-нибудь очередного — бада или — керта; нет мест в Московском университете для рязанского паренька, а для малограмотного «джигита» оно забронировано. И так во всем: в науке, искусстве, здравоохранении.

Но какой разительный контраст в отношении русских к «инородцам», когда русские составляли подавляющее большинство в советском обществе, и «инородцев» к русским, когда те приобрели суверенитет, получили неплохую долю из «совместно нажитого имущества», а меньшинством стали русские… Но стоит ли перечислять обиды и «умножать скорбь»?

И выходит, что Россия оказалась той деревенской бабой, может быть, и не очень образованной, но доброй и отзывчивой, которая в лихую годину приютила осиротевших соседских ребятишек, обогрела их, обиходила, вырастила, построила каждому из них по своим средствам и на своей усадьбе по флигелечку, а они, почуяв себя «большими», взяли да и отгородились от приемной матери и друг от друга частоколом и колючей проволокой.

А теперь спросим себя: есть ли разница в исторических судьбах наших народов, русских и евреев? Ответ, думаю, очевиден.

ДОСОВЕТСКИЙ ОПЫТ ОБЩЕЖИТИЯ

Мы уже говорили о горьком опыте общежития русов-славян с иудео-хазарами, в процессе которого первые приобрели достаточно стойкую аллергическую реакцию на вторых, реакцию, ставящую под сомнение возможность их совместного проживания, ибо между этими народами стояли лицемерие и ложь, притеснение и рабство, коварство и обман и кровь, кровь, кровь… Не случайно в памяти народа сохранились сказания о Казарине и Жидовине, о борьбе с «царем иудейским и силою жидовскою».

После падения Хазарского каганата евреи-ашкенази (иудео-хазары) более ста лет не решались селиться среди русичей и вести свои дела в их городах. Разогнанные Святославом, они затаились на Северном Кавказе, в Крыму и на западных границах Киевской Руси. Шло время. Из памяти новых поколений постепенно исчезла историческая правда о минувшем. В Киеве и в других городах стали вновь появляться евреи. Сначала как пленники и наемные работники, а затем уже и как «самостоятельные субъекты предпринимательской деятельности». Образовывались их общины, возводились синагоги. На торговле и ростовщичестве начал расти их капитал, с помощью которого торились тропки, а потом и дороги к сердцам сильных мира сего: князьям и боярам. Особенно преуспели они при великом князе Святополке II (1093–1113), разжигавшем вражду между князьями, но потворствовавшем евреям, вследствие чего последние, по утверждению В. Н. Татищева, «отняли все промыслы христианские и… имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники разорились; они же многих прельстили в их закон…», то есть обратили в иудейство. Поэтому вполне объяснима реакция киевлян на это «беззаконие», вылившаяся после смерти князя в 1113 году в народное восстание, острие которого было направлено в первую очередь против ближайших бояр Святополка и «жидов». Недовольство людей было настолько обоснованным, что вновь избранный великий князь Владимир Всеволодович (Мономах) вынужден был созвать съезд князей, который решил «из всея Руския земли всех жидов со всем их имением выслать и впредь не впускать…». Обратите внимание: русичи, в отличие от западных народов, не ограбили и не побили корыстолюбивых евреев, а выпустили их за пределы своего княжества «подобру-поздорову».

После этого на Руси вплоть до XVIII века синагог не возводилось, общин еврейских не создавалось, а если на русских просторах и появлялся какой-нибудь еврей, то это был либо купец, либо иудейский разведчик, либо опять же наемный работник. Тем не менее, как свидетельствуют исторические источники, даже в такой мизерной концентрации они пытались влиять на князей и их окружение, а при случае — вершить государственные дела. Известно, например, что два представителя этого народа (один с Кавказа, а другой, судя по имени, из Польши), став приближенными князя Андрея Боголюбского, примкнули к числу его противников и приняли непосредственное участие в его убийстве (1174).

В рамках борьбы с христианством не оставляли евреи надежд и на реформирование Русской православной церкви. Неизвестно, как и по чьей вине это произошло, но среди переписчиков и распространителей церковной православной литературы в XIV–XV веках появились люди, стремившиеся заменить церковно-служебные книги, переведенные с греческого, на аналоги переводов с еврейского. По этой причине в ряде приходов Северо-Западной Руси священники стали использовать Книги Ветхого Завета не в христианском, а в иудейском толковании, а вместо Псалтыря — еврейский молитвенник «Махазор». Тем самым исподволь в сознание церковнослужителей и прихожан внедрялась антихристианская ересь, проявлявшаяся в иконоборчестве, надругательстве над Честным Крестом и Святыми Мощами, а также в непременном для еретиков блуде и разврате. Когда же почва была основательно подготовлена, в Новгороде, в свите киевского князя Михаила Олельковича, появился «жидовин» Схария, принадлежавший иудейской секте караимов, признававшей Иисуса Христа лишь в качестве пророка. С его легкой руки ересь «жидовствующих» расцвела буйным цветом, охватывая все большее количество людей как в Новгороде, так и в самой Москве. Ей начинают покровительствовать в окружении Ивана III и его наследника руководитель внешней политики дьяк Федор Курицын и митрополит Зосима. Однако за чистоту веры православной встали Иосиф Волоцкий, Нил Сорский, Геннадий Новгородский и весь Собор Русской церкви, осудившие «жидовствующих прелестников и отступников веры Христовой».

Евреи «отмечались» в истории Государства Российского и во времена Петра II (ряд торгово-финансовых афер) и Анны Иоанновны (дело Боруха и Возницына), и в Смутное время (самозванство Тушинского вора).

Однако была и Русь, находившаяся под властью Польско-Литовского государства. Там евреи занимали весьма престижное положение, так как их капиталом пользовались и польский король, и шляхта. Евреи определяли отношения между производителями и потребителями, между польским панством и русским (украинским) крестьянством. В своих прямых контактах с русскими работниками они вели себя агрессивно и даже садистски.

Именно этим, по всей видимости, объясняется тот факт, что русские цари предпринимали все от них зависящее, чтобы оградить своих подданных от этих напастей. После суда над «жидовствующими» въезд иудеев в Россию был вновь запрещен. Этот запрет подтвердил и Иван Грозный. Ту же политику вел Алексей Михайлович, выселивший евреев из Москвы и Левобережной Украины. И даже космополит и западник Петр I был готов скорее принять магометан и язычников, чем евреев, для которых, как он говорил, «не будет… в России ни жилища, ни торговли, сколько о сем ни стараются и как ближних ко мне ни подкупают». Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна придерживались тех же взглядов. «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли», — заявляла дочь Петра Великого. И не кто другой, а немка, Екатерина II, встревоженная многочисленностью еврейского населения, доставшегося ей в результате раздела Польши, стремясь, «чтобы грань инородья исчезла и древние области России были русскими не одним именем, но душою и сердцем», установила «черту оседлости», за пределами которой евреи не имели права селиться.

Не берусь давать оценку этим государевым уложениям. Важнее понять, почему были так настроены против евреев люди, облеченные властью. Ведь дыма без огня не бывает, и всякое действие рождает противодействие. Между тем были и есть люди, которые пытаются истолковывать эти факты только как дискриминацию и национальное угнетение. Я лично понимаю, что введение «черты оседлости» могло оскорблять национальные чувства евреев, ограничивало их права на передвижение и избрание места жительства. Но позвольте вопрос: а разве другие народы России, включая и русских, находившихся в крепостной зависимости, находились на положении более свободных? Да они, по сравнению с евреями, были настоящими рабами, которых запросто можно было купить и продать. Кроме того, не следует забывать, что в рассматриваемые времена все русские подданные (вольные и крепостные) принадлежали к податным сословиям и были приписаны каждый к своему «обществу» (крестьяне, мещане, ремесленники, купцы), в связи с чем они могли заниматься своим делом только в пределах конкретной местности. Поэтому ничего нет дискриминационного в том, что и евреи присоединенных земель приписывались к соответствующим обществам по прежнему месту жительства.

Нельзя не обратить внимания на очевидное: к чести русских царей, они хорошо учились на чужих ошибках. Во всяком случае при определении правового статуса евреев они учли опыт соседей по обеспечению мирного сосуществования этого неспокойного племени с местным населением. Однако это не значило, что они не ошибались и не заблуждались. Заблуждались, да еще как! Хотя бы в том, что считали возможным эмансипировать евреев со всем остальным населением страны воспитательно-просветительными методами. В частности, Положением о евреях в 1804 году было определено, что «все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы без всякого различия от других детей во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах». Расчет строился на том, что пребывание в русской среде и просвещение отвратят евреев от национальной самоизоляции и сделают их сознательными верноподданными.

Кроме того, царское правительство предпринимало попытки приобщить евреев и к производительному земледельческому труду, для чего в Новороссийском крае с 1808 года стали учреждаться специальные еврейские колонии с выделением денег и земельных угодий. Самые широкие льготы предоставлялись евреям, принявшим христианство. Но реальная жизнь опровергла все эти старания.

Уже первые десятилетия пребывания евреев в статусе российских подданных показали, что они не только не стремятся к интеграции с остальным населением, но стараются извлечь максимальные выгоды из своего нового положения — им удалось практически подчинить себе внутренний рынок для собственного обогащения. Вместо того чтобы осваивать промыслы и ремесла, предоставленные им Положением 1804 года, евреи ринулись в сельскую местность, где под предлогом розничной торговли «предметами первой необходимости» развернули бурную деятельность по винокурению и шинкарству. Спаивая крестьян, они их обирали.

Другим преступным промыслом евреев стала контрабанда.

Подобная деятельность была настолько вызывающе опасной, что даже либеральнейший Александр I вынужден был согласиться с крайними мерами правительства, запрещающими евреям содержать кабаки в селах и деревнях Черниговской, Полтавской, Могилевской, Витебской губерний; ограничивающими въезд иностранных евреев и отселение русских евреев, не имеющих недвижимого имущества, из 50–верстной пограничной полосы.

Ужесточение государственной политики в еврейском вопросе при Николае I было обусловлено их влиянием на декабристское движение. Ведь не зря «конституция Пестеля» предусматривала их полное равноправие и призывала к учреждению в России «великого еврейского Синедриона».

Чтобы получить хоть какое-то представление о «великом Синедрионе», мне пришлось обратиться к материалам, в которых разъяснялись вопросы внутреннего устройства жизни иудейских общин. И вот что открылось. После падения Иерусалима и расселения евреев по всему свету они смогли не только сохранить свое национальное и религиозное руководство, но и выработать кодекс законов (Талмуд), регламентирующий поведение евреев на все случаи жизни. На смену Иерусалимскому синедриону, выполнявшему функции высшего религиозного, правительственного и судебного учреждения, пришли «князья изгнания», взявшие на себя всю полноту религиозной и гражданской власти, а также право совершенствовать и изменять «правила игры». По мере расселения евреев менялось и местонахождение их тайного иудейского правительства. Первоначально оно располагалось в Вавилоне, потом в Испании. В XV веке Синедрион перебирается в Германию, затем — в Польшу. Характерно, что все иудеи, независимо от места своего проживания, считали себя подданными этого государства без территории, даже платили подати. Его законы имели для них приоритетное значение перед законами страны пребывания. Словом, это было государство в государстве, первичные ячейки которого составляли территориальные еврейские общины, управляемые общественными советами (кагалами), еврейскими судами (бетдинами) и раввинами. Управление было жестким и деспотичным. Глубоко укоренившееся в сознании евреев убеждение в своей богоизбранности и высоком предназначении управлять миром удерживало их во власти талмудических предписаний. С другой стороны, отход от иудаизма карался вплоть до ритуального убийства. Кагалы не просто следили за соблюдением религиозных предписаний, они строго осуществляли исполнительную власть в полном объеме. Но, главное, и я хочу это особо подчеркнуть, они объединяли всех евреев, сознательно выстраивая четкую стратегию и тактику взаимоотношений с местным населением и властями страны пребывания. Если они на кого-то нападали, то только после того, как пунктуально расписывали все «роли»; если от кого-то защищались, то всем миром и до конца, невзирая на то, на чей стороне находится правда в этой конкретной конфликтной ситуации.

Основной рычаг власти над «своими», как и основной канал поступления средств для «общака», кагалы получали за счет исполнения ими государственных фискальных функций. Естественно, это не гарантировало, что в казну попадут все собранные налоги. Скорее, наоборот. Так вот, вокруг этих кагалов и строилась в основном вся еврейская политика Николая I. Убедившись в отсутствии положительных результатов по интеграции евреев с другими российскими подданными в период предыдущего царствования, Николай I попытался решить «еврейский вопрос» административными методами, причем делал он это весьма непоследовательно. Сначала установил ответственность за «совращение в иудейство» и запретил иудеям иметь христианскую прислугу но вскоре превратил кагалы в государственное ведомство, «приписал» к ним евреев как сословие (?), вполне официально возложив на них сбор налогов, исполнение рекрутской повинности, ведение метрических книг. Убедившись вскоре в своей ошибке, он бросился в другую крайность — вообще запретил кагалы и заменил их «коллегиями еврейских старшин». Но это нововведение не меняло сути дела и не разрушало еврейскую обособленность.

Александр II в еврейском вопросе был прямой противоположностью своему отцу. Под влиянием масонского окружения, и в первую очередь министра внутренних дел, главы Петербургской масонской ложи графа С. С. Ланского, он разрешил въезд в Россию евреям-иностранцам, а для огромного круга русских евреев ликвидировал черту оседлости. Право проживать во внутренних губерниях получили купцы I гильдии и лица с высшим образованием, фельдшеры и аптекари, ремесленники и отставные нижние чины, с которых он снял ограничения к занятию «либеральными профессиями». Евреям, имеющим высшее образование, он открыл дорогу к государственной службе, разрешил пропорциональное представительство в адвокатуре и судах присяжных заседателей. В то же время он отменил постановления о причислении евреев к землевладельческому сословию. Именно при Александре II у евреев обнаружилась тяга к высшему образованию, к занятиям медициной и аптекарским делом, именно в его царствование произошел их беспрецедентный приток в гуманитарные профессии. Пышным цветом расцвел нигилизм, приведший к созданию экстремистских партий, что в итоге закончилось покушением на жизнь самого «царя-попустителя» и его казнью.

Несмотря на то что непосредственными цареубийцами были русские, волна пока еще бескровных еврейских погромов прокатилась по южной и юго-западной России. Антиеврейскую и четко ориентированную русофильскую позицию занял новый царь, Александр III, — правда, его огромная роль в укреплении могущества России стараниями «жидовствующей» интеллигенции была впоследствии искажена и фальсифицирована. Царь-миротворец, обладавший непререкаемым авторитетом в Европе, взял на себя смелость отказаться от ряда принципов свободной конкуренции и либеральной таможенной политики. Он стал настойчиво внедрять государственное регулирование экономических и социальных отношений. За счет протекционизма и целенаправленного стимулирования отечественного производителя он смог создать условия, благодаря которым осуществлялась перестройка промышленного производства на основе коренного технического перевооружения и повышения качества рабочей силы. Это позволило России опередить другие страны как по темпам роста промышленной продукции, так и по темпам роста производительности труда. Именно при Александре III закладывался фундамент той промышленной мощи, о которой потом (да и сейчас) будут говорить как о русском экономическом чуде.

Такая политика царя была напрямую связана с его видением национального вопроса. В своих практических шагах он ориентировался в первую очередь на национальные кадры и национальные традиции. Почти сразу же по восшествии его на престол евреям вновь было запрещено селиться в сельской местности. Возобновился запрет и на покупку ими земли у крестьян и помещиков. С 1887 года для евреев была установлена процентная норма приема в высшие и средние учебные заведения, соответствующая их доле в общем количестве населения, а с начала 1890–х годов они уже не допускались к участию в земских и городских избирательных собраниях и съездах.

Однако ни эти, ни другие дискриминационные меры уже не могли остановить начавшуюся при Александре II еврейскую экспансию. Сравните: если в 1815 году, после последнего раздела Польши, в России оказался 1 млн 200 тыс. евреев, то к началу XX века их численность приблизилась к 6 млн, не считая 1 млн эмигрировавших из России в Северную Америку. Не были «спасены» и внутренние губернии — число проживающих за чертой оседлости евреев достигало 1 млн человек.

Считаю уместным заметить, что различные антисемитские ограничения, существовавшие на всем протяжении русской истории, касались исключительно евреев иудейского вероисповедания. На православных евреев, евреевкатоликов, протестантов и евреев-мусульман эти ограничения не распространялись. Еврей, принявший любую другую веру, отказавшийся от иудейского высокомерия богоизбранной нации господ, учителей и судей, обретал все права российского подданного, чем многие, кстати сказать, и воспользовались: кто искренне, кто притворно.

Аналогичная практика была распространена и в Западной Европе, что свидетельствует не о ксенофобии и не о патологическом антисемитизме исключительно русских, а об идеологической, религиозной борьбе мировоззрений, охватившей весь мир. Взять хотя бы черту оседлости или запрет на въезд евреев на постоянное жительство. Разве это было присуще только русским? Большая энциклопедия С. Н. Южакова приводит такую статистику: в конце XIX века в европейской части России (без Польши) евреи составляли 3,2 % населения, в Германии — 1,15 %, во Франции — 0,14 %, Англии — 0,13 %, а в Испании и Португалии — аж 0,01 %. Шведы и финны их вообще к себе не пускали. О чем это говорит? Видимо, о многом, и в частности о том, что никакого антисемитизма в России не было. Антисемиты были, но где их не было? И еще. Если в Западной Европе к евреям относились хорошо, то почему же они не жили там, а стремились в Россию? Интересный вопрос, не правда ли? Значит, что-то их привлекало у нас? А что могло их привлекать? Вряд ли кто однозначно ответит на этот вопрос. Предположительно можно лишь догадываться, что именно в России, и только в ней, воспользовавшись русско-православным добродушием и состраданием, а также некоторой задержкой в становлении государственных институтов и защитительных механизмов, можно было сохранять свою кагальную систему. Это, как говорится, по большому счету. А конкретные люди и конкретные семейства именно в России, в большой и богатой стране, могли найти свою нишу, поймать свою удачу через образование, общественную деятельность, через бизнес.

И надо отдать должное евреям — они в этом преуспели. Еврейский капитал активно вторгался в Россию и приумножался в ней. Статистика свидетельствует: к концу XIX века собственность евреев достигла 500 млн рублей. Большинство банков принадлежало им и управлялось ими. Из восьми петербургских банков только один (Волжско-Камский) не был их собственностью. Ярким примером такой экспансии может служить семейство Соломона Лазаревича Полякова, которое владело шестью банками коммерческого кредита, тремя банками земельного кредита, четырьмя промышленными акционерными обществами, страховым, железнодорожным, пароходным обществами с общим капиталом 60 млн рублей. Через свои банки и общества Поляковы контролировали капиталы в 150–200 млн рублей в торговле, строительстве, промышленности.

В руках другого еврея, барона Гинцбурга, оказались богатейшие на Урале Миасские прииски драгоценных металлов, а затем и Березовские рудники.

От доморощенных шейлоков не отстают и их европейские собратья: к концу 80–х годов XIX столетия половина нефтяной промышленности России принадлежала Ротшильдам.

Евреи, наверное, не хуже Ломоносова знали, что богатства России будут прирастать Сибирью. Но вот попали они на этот «Клондайк» не по доброй воле, а как бы даже вопреки желанию. Первыми появились там ссыльные евреи — фальшивомонетчики, которые после отбытия наказания занялись своей фирменной коммерцией: шинками, кабаками, ссудами под залог, винокурением, скупкой золота. На этой «ниве» поднялся целый клан еврейских «предпринимателей» Сибири — Домбровские, Хотимские, Хаймовичи, Лейбовичи, Ижаковичи, Цибульберги, ставшие к началу XX века хозяевами печально знаменитого «Ленского товарищества», забайкальских приисков, «Ниманского золотого дела» на Амуре.

Однако верхом устремлений евреев, где бы они ни жили, всегда была земельная собственность. Те же Поляковы через подставных лиц приобрели кусочек тайги с золотоносными месторождениями, равный по территории любому западно-европейскому герцогству. В Галиции, входившей тогда в состав Австро-Венгрии, евреи к 1889 году скупили 513 больших барских имений и 41 тысячу земельных участков русских крестьян, положение которых, по свидетельству современников, стало хуже, чем при крепостном праве. Большие земельные угодья приобретались евреями и в Центральной России. Только в Смоленской губернии 32 еврейских семейства скупили 350 тыс. десятин земли. Берлиным принадлежало 33 имения и 57 тыс. десятин земли, Азархам — 23 имения и 27 тыс. десятин, Рискерам — 18 имений и 21 тыс. десятин, Зафренам — два огромных имения на 19 тыс. десятин, Зеликсонам — 18, а Хавкиным — 13 поместий.

От 30 до 70 % капитала в торговле и перерабатывающей промышленности тоже принадлежало евреям.

Хотим мы того или нет, но подобное положение дел в стране, где основное население — русские, не очень-то согласовывалось с такими понятиями, как равенство и справедливость. Отсюда и неприязнь к чужеземцам-толстосумам.

Наступление евреев шло по всем направлениям, в том числе и в сфере культуры, где они попытались было занять ведущее положение, но, к счастью, тогда степень таланта определялась еще не деньгами, и не капиталом, и даже не средствами массовой информации. Ни в художественной литературе, ни в живописи им не удалось достичь каких-то высот. Зато в журналистике, критике, то есть в сферах формирования общественного мнения, они преуспели. И не случайно даже С. Ю. Витте, относившийся к еврейству с большой симпатией, не без раздражения отмечал: полуеврейская пресса «вообразила, что теперь вся власть в их руках, а потому самозабвенно нахальничала…». Еще большую роль в политической жизни они стремились играть через оппозиционные правительству партии и периодику. От 50 (по Александру III) до 90 % (по Николаю II) революционеров были выходцы из еврейской среды. Журналистика практически полностью находилась под их контролем, о чем свидетельствует еврейское представительство всех 24 русских газет, аккредитованных при Государственной думе в 1908 году.

Однако, рассматривая вопросы взаимоотношений русских и евреев, не следует концентрировать внимание лишь на негативе. История хранит немало и положительных примеров, которыми могут гордиться и евреи, и русские. Правда, они больше подходят под категорию «исключение из правил». Скажем, подлинно русскими патриотами были Девиер — генерал-адьютант Петра I, ставший затем генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга; барон Шафиров — финансист Петра I, граф Канкрин — министр финансов при Николае I, Кауфман — Туркестанский генерал-губернатор, генерал Грулев, много сделавший для изучения и освоения Дальнего Востока. Среди творческой интеллигенции истинно русским по духу был художник Исаак Левитан.

Подводя итог разговора о взаимоотношениях наших народов в означенный период истории, я склонен утверждать, что русские, основываясь на естественном праве аборигена-хозяина, до определенного времени достаточно успешно сдерживали еврейскую экспансию. Но именно это законное право и практика его применения были гневно осуждены как рецидивы варварства и домостроевщины мудрствующими интеллектуалами, не отождествлявшими себя с русским народом. Вместо христианской морали, утверждавшей: «Гнушайтесь врагов Божиих, поражайте врагов Отечества, любите враги ваша», эти космополитствующие атеисты насаждали так называемые цивилизованные методы и общечеловеческие ценности, распространяющие «любовь» к личным врагам на врагов Отечества и веры. Такая постановка вопроса дала реальную возможность европейским державам направить поток еврейской миграции на восток, а евреям — найти очередную жертву своей «предприимчивости», благодаря чему они, как в библейские времена, «расплодились, и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та».

Вот какая картина открылась мне после изучения документов, исторических трудов и свидетельств минувшего. А ведь это был канун тех революционных событий в России, которые «потрясли мир» в самом начале XX столетия. Речь о трех революциях — 1905 года, Февральской и Октябрьской 1917 года.

КАНУН ВЕЛИКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

Роль евреев в европейском революционном движении общеизвестна, и мы об этом уже немного говорили, но то влияние, которое они оказывали на судьбу России в начале XX века, беспрецедентно. В стране не было ни одной демократической газеты, ни одного оппозиционного движения, ни одной революционной партии, где бы они не занимали ведущего положения. Все внешние враги России (Япония, Германия, Австро-Венгрия) пользовались финансовой поддержкой еврейского капитала. Все революционные партии, боровшиеся с русской государственностью, вплоть до большевиков, подпитывались из тех же источников. Перечень банкиров и посредников говорит сам за себя: Яков Шифф, Ротшильд, Варбург, Штраус, с одной стороны, и Пинхус Рутенберг, Парвус, Троцкий, Я. Ганецкий — с другой.

Говорили мы и о том, что еще со времен Великой французской революции в авангарде иудейского наступления шло масонство. Так вот, запрещенное указом Александра I российское масонство, просуществовавшее весь XIX век в подполье, стало набирать силу. К его возрождению приложили руку такие деятели международного масонства, как Филипп и Папюс, а также представители российской элиты: великий князь Александр Михайлович, граф Мусин-Пушкин, принц Ольденбургский. Проникало оно в русскую действительность под покровом гуманизма через «Лигу просвещения», «Народный университет», общество «Маяк» и воспитывало у своих учеников идеи избранности, космополитизма и презрения к национальным ценностям России. В 1905 году, как грибы, стали расти профессиональные союзы: врачей, адвокатов, учителей, журналистов, инженеров. В этих союзах практически всеми делами заправляли масонские деятели из «Союза освобождения», преобразовавшегося впоследствии в кадетскую партию. Пройдя в Государственную думу I и II созыва, масоны и там оказывали большое влияние на депутатский корпус. Масоны упорно рвались в уездные управы, губернские и городские гласные. Вскоре они получили высокие должности при дворе и ключевые — в правительстве: военный министр Поливанов, министр иностранных дел Ламздорф, министр внутренних дел Урусов и его заместитель Джунковский, министр торговли и промышленности Федоров.

С началом Первой мировой войны предприимчивые масоны, пользуясь либерализмом Николая II и его неспособностью дать отпор воинствующей оппозиции, настойчиво дискредитируют правительственные учреждения, занимающиеся продовольственным и вещевым снабжением армии, поставками боевого снаряжения. Делается это сознательно: из-под контроля государства столь «вкусная» деятельность переходит в ведение всероссийских Земского и Городского союзов, объединившихся впоследствии в печально известный Земгор во главе с масоном князем Львовым. Земгор имел разветвленную сеть своих комитетов по снабжению армии. Его многочисленные чиновники (в народе их звали «земгусарами»), набранные преимущественно из числа «кадетов» и «октябристов» (читай — масонов), почему-то именовали себя «прогрессивной общественностью».

Начавшееся шельмование правительства не ограничилось только вопросами армейского снабжения. Дело дошло до прямых обвинений в государственной измене. Через две недели после ареста полковника Мясоедова казнили, арестовали военного министра Сухомлинова, правда через некоторое время вынуждены были освободить из-под стражи за отсутствием улик, совершенно запугали императрицу, — она, медсестра военного госпиталя, не смела даже возвысить голос в свою защиту.

Добившись успеха в земствах и городских думах, масоны предпринимают попытку расширить свою социальную базу за счет создания торгово-промышленного, кооперативного, крестьянского и рабочего всероссийских союзов с тем, чтобы объединить их впоследствии под общим руководством Союза союзов. Однако попытка не удалась: на сей раз они встретили сопротивление как со стороны промышленников, так и со стороны рабочих. Но неудача их не смутила. Они берут на вооружение новую тактику. Для негласного руководства антиправительственной деятельностью создается Особое бюро Прогрессивного блока Государственной думы, которое летом 1916 года пытается провести ряд законопроектов, направленных на коренное изменение государственного строя и введение двоевластия в стране. В сентябре-октябре того же года «прогрессисты» имитируют резолюции съездов «общественных деятелей», призывающие к смене правительства.

Натолкнувшись на сопротивление двора, масоны идут ва-банк и переходят к решительной стадии своей антигосударственной деятельности — к заговору против царя. Либерально-масонские лидеры разрабатывают несколько вариантов отстранения от власти Николая II вплоть до его физической ликвидации. В масонских ложах в открытую обсуждается состав нового правительства, утверждаются списки лиц, «годных новой администрации».

В результате наглой кампании лжи и клеветы, развязанной «представителями общественности» в отношении царя и его окружения по обвинению в государственной измене и готовности заключить сепаратный мир с Германией, вокруг двора создается вакуум. Царю отказывают в поддержке даже члены императорской фамилии — великие князья Николай Михайлович, Александр Михайлович, Николай Николаевич, Дмитрий Павлович. Николай II не находит поддержки ни среди генералитета, ни в аристократических кругах. Под давлением «общественности» идет министерская «чехарда», каждое новое лицо в правительстве, пытающееся оказать поддержку государю, подвергается клевете и осуждению. На оппозицию переориентировались и союзники, поверившие инсинуациям масонов.

А что, собственно, произошло? Россия проиграла войну? Отдала Москву, как это было при Александре I, или немецкие войска уже стояли под Петроградом, на Волге и Северном Кавказе, как это будет через двадцать пять лет? Отнюдь, практически все военные действия на Восточном фронте Первой мировой войны происходили не на территории Российской империи, и ей, несмотря на большие людские потери, почти всегда сопутствовал успех. Русские войска освободили исконно русские земли Волыни, Галиции, Буковины. Победы Русской армии предостерегли Болгарию от активных действий на стороне Германии и стимулировали вступление в войну на стороне Антанты Италии и Румынии. На Кавказском фронте наши части продвинулись вглубь территории Турции на 250–300 км и овладели Эрзерумом, Трапезундом, Эрзинджаном. В Персии казачий корпус Баратова занял район Керманшаха. Велики были потери противника и в живой силе — русские войска вывели из строя около 2 млн немцев, почти 3 млн австро-венгров, несколько сотен тысяч турок.

Все это подорвало силы врага и поставило его перед необходимостью заключения сепаратного мира, о чем в той или иной форме было информировано русское правительство. Однако царь всякий раз отклонял эти предложения по причине того, что не решены еще задачи, ради которых Россия вступила в войну, а именно: «…обладание Царьградом… проливами… и создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей». В начале 1917 года Германия была даже готова уступить России проливы, принадлежавшие ее союзнице Турции. Но это бы разрушило как планы мировой закулисы, так и планы всех оппозиционных царскому правительству сил. Соглашение не состоялось.

Свою лепту в расшатывание российской государственности внесли и левые партии — анархисты, эсеры, большевики, меньшевики, межрайонцы. На возбуждение народного недовольства были ориентированы действия еврейских торговцев и банковских кругов, взвинчивавших цены на предметы первой необходимости, скупавших золотую, серебряную и даже медную монету, чтобы создать видимость полного банкротства правительства.

И все же было бы неправильно при оценке ситуации, сложившейся в России в годы Первой мировой войны, не вспомнить о существовании ряда влиятельных патриотических организаций, поддерживавших государя. Это прежде всего «Всероссийский Дубровинский Союз Русского Народа», «Союз Русского Народа», Русский народный союз имени Михаила Архангела, Русский монархический союз в Москве, киевский «Двуглавый Орел», Отечественный патриотический союз. Все они имели разветвленную региональную сеть и свои средства массовой информации, на которые царь, боясь быть подвергнутым еще большим нападкам со стороны либерало-масонов, так и не решился опереться. В результате он оказался чужим для всех: для немцев и англичан, для патриотов и космополитов, для аристократов и простого народа. Государь был обречен, а вместе с ним монархия и Российская империя.

При относительно благополучной обстановке на фронте и в тылу, в Петрограде в конце февраля 1917 года начались забастовки и демонстрации, спровоцированные нехваткой продовольствия и подстрекательскими действиями оппозиции. Царь и правительство фактически утратили власть. Чуя это, либерально-масонское подполье решается открыто возглавить разрушительную энергию масс и взять бразды правления в свои руки. 27 февраля в Таврическом дворце создается Временный исполнительный комитет Петроградского совета рабочих депутатов, Центральный комитет которого на три четверти состоял из евреев (Дан, Гоц, Либер, Гендельман, Розенфельд-Каменев), а его секретарем становится секретарь Верховного совета российских масонов Соколов. На следующий день Государственная дума утверждает свой Временный комитет, из тринадцати членов которого одиннадцать были масонами (Некрасов, Львов, Керенский, Милюков, Чхеидзе и др.). 2 марта, еще до отречения Николая II, в войсках появляется Приказ № 1 Петроградского совета, согласно которому руководство войсковыми частями переходило в руки выборных представителей нижних чинов. Воинская дисциплина отменялась, армия превращалась в неуправляемый сброд. 3 марта масоны Гучков и Шульгин в присутствии третьего масона, генерала Рузского, убеждают Николая II подписать манифест о своем отречении от престола. Но этого им мало, необходимо выполнить установку мирового масонства и мирового еврейства на ликвидацию монархии вообще, чего они и добиваются, принудив отречься от престола и великого князя Михаила Александровича.

У каждого времени, у каждого политического движения своя точка зрения на историю и на происходящие исторические процессы. Большевики, находившиеся в период февральских событий в эмиграции и благополучно проспавшие революционную ситуацию, задним числом пытаются обосновать свое право на власть и поэтому делают все для того, чтобы доказать свою главную роль в «запатентованной» ими революции 1905 года и в разрушительно-созидательном порыве масс. Повышая свою значимость в происходящих событиях, они тем самым вольно или невольно помогают масонам маскировать их прямое участие в свержении монархии.

Любителям русской истории известна реакция I съезда Совета рабочих и солдатских депутатов на заявление Ленина о том, что «есть такая партия», которая готова взять на себя власть целиком, а следовательно, и ответственность за судьбу революции. Реакцией на слова Ильича был гомерический хохот, который расставил акценты и ранжировал роль политических партий в осуществлении февральского переворота. Так вот, роль большевиков в Февральской революции I съезд Советов оценил на уровне «нуля».

Из этого факта следовали весьма серьезные выводы. Их важность во всей совокупной полноте можно оценить лишь теперь. Первый вывод таков: большевики не принимали непосредственного участия в свержении Николая II, его аресте и ссылке в Тобольск, откуда бегство было невозможно и где вдали от внимательного взора зарубежных наблюдателей легче было найти повод для его физического устранения. Второй: не большевики виноваты в развале Русской армии, а эсеро-меньшевистский Петросовет и комиссары Временного правительства. Третий: не большевики, а Керенский в марте 1917 года создал первые продовольственные отряды для насильственного изъятия хлеба. Четвертый: в результате Февральской революции, а не Октябрьской произошло расчленение Российского государства и создание государственных образований в Прибалтике, Финляндии, Закавказье, на Украине. Пятый: не большевики, а масонское Временное правительство, с одной стороны, издает в апреле 1917 года декрет «О равноправии евреев», а с другой — захватывает все патриотические организации и органы печати и арестовывает их руководителей. И, наконец, шестой вывод: люди, близкие Временному правительству, еще до большевиков намеревались провозгласить Россию масонской державой.

Но в том-то и дело, что у масонов не хватило той энергии, каковой, оказывается, обладали социал-демократы. Хотя существует предположение, что масоны сами уступили пальму первенства большевикам, чтобы чужими руками довершить крушение Православной Руси. Может быть, так оно и было. На поверхности же мы видим, как опоздавшие к «раздаче пирога на пиру победителей» социал-демократы попытались наверстать упущенное и двумя колоннами двинулись в Россию: из Швейцарии во главе с Лениным и под руководством Троцкого из Америки. Вместе с ними в Россию прибыли эсеры, бундовцы, анархисты, в основном, как ни странно, евреи. Они доминировали практически во всех революционных партиях. В большевистском ЦК они занимали девять мест из двенадцати, у меньшевиков все одиннадцать членов центрального комитета были евреями, у эсеров, правых и левых, а также у анархистов евреи составляли более 80 % командного состава. Когда сталкиваешься с такими фактами, невольно складывается впечатление, что действия евреев с маниакальной скрупулезностью были направлены на реализацию предписаний Протоколов сионских мудрецов. Нельзя не признать, что российские масоны свою роль выполнили блестяще: в 1917 году они ликвидировали монархию и захватили власть на 1/6 части земного шара. С этого момента включалось другое правило: «Мавр сделал свое дело, мавр может умереть». Следуя положениям Протоколов и их модернизированной версии, сформулированной в теории о Перманентной революции, более известной по литературе как Мировая революция, еврейство принимает решение низложить масонское правление и принять бремя власти на себя. В октябре 1917 года под руководством председателя Петроградского реввоенсовета Л. Д. Троцкого они выполняют эту задачу. Переход власти в руки евреев фиксируют все. Но для «объективности» важно располагать свидетельствами не «черносотенцев» и славянофилов, а представителей западной цивилизации. И они есть. Вот, например, свидетельские показания перед комиссией Сената США американского священника Джорджа А. Симонса, длительное время возглавлявшего Методистскую церковь в Петрограде. Эти показания он дал в 1919 году. В частности, он говорил, что «среди агитаторов (большевистских. — Ю.Ф.) были сотни евреев из… восточной окраины Нью-Йорка… в 1918 году правительственный аппарат в Петрограде состоял из 16 настоящих русских и 371 еврея, причем 265 из этого числа прибыли из Нью-Йорка (вместе с Володарским, Урицким, Троцким. — Ю.Ф.)».

Правильность показаний А. Симонса подтверждалась данными от коммерческого атташе при посольстве США, который заявлял, что две трети большевиков составляли русские евреи. Правда, на сей счет существовали «разночтения». Скажем, газета «Лондон Таймс» считала, что 75 % большевиков — это русские евреи, а газета «Таймс» настаивала на 80 %. А вот что по этому поводу писал известный в то время русско-еврейский общественный деятель И. М. Бикерман: «Русский человек никогда не видел еврея у власти; он не видел его ни губернатором, ни городовым, ни даже почтовым чиновником. …Русские люди жили, работали и распоряжались плодами своих трудов, русский народ рос и богател, имя русское было велико и грозно. Теперь еврей — во всех углах и на всех ступенях власти… во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе Красной Армии… Он видит, что проспект св. Владимира носит теперь славное имя Нахамкеса, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск — в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом. Он встречает евреев и не коммунистов, …но все же распоряжающихся, делающих дело советской власти… А власть эта такова, что, поднимись она из последних глубин ада, она не могла бы быть ни более злобной, ни более бесстыдной. Неудивительно, что русский человек, сравнивая прошлое с настоящим, утверждается в мысли, что нынешняя власть — еврейская и что потому она именно такая осатанелая. Что она для евреев и существует, что делает еврейское дело, в этом укрепляет его сама власть».

Подтверждением этих слов может быть и небольшой перечень высших должностных лиц Советской России 1917–1918 годов: Ленин (Бланк), Свердлов, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Теодорович, Луначарский (Баилих), Ломов (Оппоков), Чичерин (Мейендорф), Ларин-Лурье, Шлитер, Кауфман, Ландер… и так до бесконечности с небольшими вкраплениями других интернационалистов (Сталин, Дзержинский, Прошьян) и русских аборигенов (Рыков, Петровский, Калинин).

Таким образом, еврейский лозунг революции 1905 года — «Мы дали вам бога, мы дадим вам и царя» — был реализован в октябре 1917 года.

ВЕЛИКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ, ИЛИ РУССКИЙ ПОГРОМ

Избави Бог утверждать, что все, придуманное еврейским умом, является противным общечеловеческим понятиям, и русскому мировоззрению в частности. Вклад евреев в развитие промышленности через торговлю и финансы общеизвестен и неоспорим, их Ветхий Завет — средоточие исторических знаний и философских учений, кладезь доисторической мудрости, образец древнейшей литературы и поэзии. Христианство, ставшее, по существу, первой мировой религией, объединило людей не силой кровного родства и властью денег, не кровожадной жестокостью и верой в свою богоизбранность, а силой Правды, силой человеколюбия и добролюбия! Разве своими заповедями оно не наметило те ориентиры, которые позволили человеку стать более человечным, разве не повернуло оно сознание людей от своекорыстных помыслов эгоистов и себялюбцев к чему-то духовному, возвышенному и чистому? Человечество в долгу перед этим народом за то, что он дал нам Иисуса Христа и его пророков, Пресвятую Деву Марию и первых христианских великомучеников.

То же можно сказать и о коммунизме. Найдутся ли люди из числа стоящих под присягой перед лицом Всевышнего — будь то христианин или мусульманин, буддист или даже ни во что не верующий атеист, — которые посмели бы отрицать право каждого человека на жизнь, право гражданина любой страны на свою долю богатств, скрытых в ее недрах, право каждого работающего на достойное и эквивалентное его труду вознаграждение, право страждущего на общественное призрение. Найдутся ли те, кто назовет несправедливыми слова «Человек человеку — друг, товарищ и брат»? Ведь учение коммунизма, по сути своей, есть не что иное, как историко-атеистическое преломление христианской морали на XX век. И в нынешней России, оказавшейся в очередной раз в смуте и раздрае, все еще остается достаточно людей, благодарных евреям за то, что они вот уже более тысячи лет «спасаются» христианством и почти сто лет пытаются претворить в жизнь коммунистические идеалы, так удивительно согласующиеся с историческими корнями и мироощущениями русского народа. Однако для евреев, исповедующих свою богоизбранность, христианство, равно как и коммунизм, были и остаются всего лишь очередными этапами их борьбы за «место под солнцем», за «твой кусок масла на их кусок хлеба». Освоив и пройдя эти этапы, они приступили к разработке новых приемов и новой тактики борьбы за свое, и только свое, благополучие.

На Русь христианство, как известно, пришло не с евреями, а с греческими и болгарскими священниками как религия, не совместимая с богоизбранностью и «христопро-давством», благодаря чему разрозненные малочисленные племена, населявшие Русскую равнину, смогли объединиться и создать великую нацию и великую державу, с которой не могли не считаться другие страны и народы на протяжении тысячи лет. Христианство в этом случае было великим благом для славяно-русов, сохранивших в себе национальное и поднявшихся на уровень всечеловечности. Всечеловечности не иудейской, согласно которой все люди одинаково ничтожны перед лицом богоизбранной нации, а всечеловечности русской, где человек человеку — друг, товарищ и брат.

Другие проводники несли на Русь социализм и коммунизм. Под замечательными лозунгами «Мир — народам, землю — крестьянам, фабрики — рабочим» к власти пришли большевики, руководимые просионистски настроенными комиссарами. И понеслось. «Когда мы совершим государственный переворот, — сказано в Десятом протоколе сионских мудрецов, — мы скажем тогда народам: „Все шло ужасно плохо, все настрадались. Мы разбиваем причины ваших мук: народность, границы, разномонетность. Конечно, вы свободны произнести над нами приговор, но разве он может быть справедливым, если он будет утвержден прежде, чем испытаете то, что мы вам дадим…“ Тогда они нас вознесут и на руках понесут в единодушном восторге надежд и упований».

Разве не подобное произошло в России после февраля и октября 1917 года?! Разве не сбылось это предсказание, как сбылось предсказание Ф. М. Достоевского, который чисто умозрительно представлял себе, что бы произошло, «если бы неевреев было три миллиона, а евреев восемьдесят миллионов… Во что бы обратились русские, как бы евреи третировали их… Дали бы сравняться с собой в правах?

Позволили бы молиться свободно? — Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того, не содрали бы кожу совсем… Не выбили бы их дотла, до окончательного истребления, как делали с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю».