Пятая Печать. Дом с привидениями Романова Галина

Глава 4

Анна тихонько шла по тропинке, думая о том, как прошел сегодняшний день.

Лето давно уже кончилось. Несколько дней назад начались занятия в гимназии. Новенькую девочку заметили сразу — да и как тут не заметить, ведь среди детей новости иногда распространяются очень быстро. Появление новенькой просто не могло пройти незамеченным. Да еще и появилась она не в начале года, а несколько дней спустя.

Впервые переступив порог класса, Анна сразу оказалась в центре пристального внимания. Девочек в ее третьем классе было мало, всего полторы дюжины, и все они таращили на нее глаза. Классная дама, пожилая британка с некрасивым лицом и скорбно поджатыми губами, положила ей руку на плечо, выводя вперед.

— Это ваша новенькая подруга, — отчеканила она. — Ее зовут… Анна Сыл… Сил-фя-ни-тэ, — по слогам произнесла она ее необычную фамилию. — Она прибыла издалека. Очень издалека.

Полторы дюжины девочек смотрели на новенькую во все глаза. Одни — с любопытством, другие — с презрением, третьи — равнодушно. На передней парте, склонив голову набок, сидела красивая девочка, которая единственная лишь окинула новенькую быстрым взглядом с ног до головы и отвернулась, всем своим видом показывая, что ей скучно. «Королева класса» — сразу поняла Анна и решила держаться от нее подальше. В старой школе в их классе тоже была такая королева — не самая красивая, но дочь самых богатых родителей. У ее отца, помещика, было две фабрики да еще он сдавал своих крепостных в аренду соседям, так что деньги в семье водились немалые, и за богатство его дочке прощалось все — и некрасивая внешность и весьма средние знания. А если эта королева класса не только красива, но еще и богата, добра не жди.

— Выбирай себе место, садись, и начнем урок. — Классная дама слегка толкнула Анну в спину.

Свободные места в классе были только за двумя партами, и девочка, помедлив, остановила свой выбор на той, что стояла подальше от доски и от красавицы на первой парте. Ей очень не хотелось выделяться. Но все равно весь первый урок она замечала, что девочки время от времени оборачиваются в ее сторону. Классная дама, которая как раз и вела у них урок чистописания, то и дело окликала то одну, то другую ученицу, грозя занести их имена в журнал.

Девочки еле-еле дождались, когда прозвенит звонок. Анна не успела убрать в сумку тетрадь, как ее окружили со всех сторон.

— Привет. — Девочка, которая сидела к ней ближе всех, решила заговорить первой. — Слушай, как тебя зовут? Меня — Илалией. А ты — Анна? И фамилия у тебя такая… необычная.

— Сильвяните. Это от папы. — Испугавшись, что новая знакомая станет расспрашивать про родителей, Анна быстро добавила: — Только он умер.

— Вот как? А кем он был?

— Земс… — Анна осеклась, — чиновником.

— Ты не поняла. Он был чухонцем? Ты чухонка?

— О чем вы разговариваете? — послышался рядом новый голос.

Девочка оглянулась. Рядом стояла та самая красивая девочка их класса, окруженная свитой из своих подруг.

— Да так, ни о чем, — пробормотала Илалия, попятившись.

— Валерия Вышезванская, — произнесла она лениво. — Мой отец — генерал Авксентий Федосьевич Вышезванский, губернатор, назначенный сюда самим императором. Понятно?

— Понятно, — ответила Анна, исподтишка рассматривая новую знакомую.

И попробуй сказать, что она не симпатична — ведь Валерия считала, что ее родители оказали гимназии честь, отправив дочь учиться сюда, а не в столицу, где вот уже почти сорок лет в специальном заведении обучали наукам и искусствам девиц из благородных фамилий. Что правда, то правда — Валерия была очень хороша. Светлые волосы, голубые глаза с длинными ресницами, тонкий нос. У нее уже начала складываться девичья фигурка, и она старалась всячески подчеркнуть появлявшуюся талию, туго-натуго перетягивая поясом школьное платье и надевая лишнюю нижнюю юбку. Все говорили, что она уже носит корсет, чтобы сформировать красивую фигуру. Злые языки доходили до того, что шептались, будто Валерия подкладывает в корсет тряпочки, чтобы сделать грудь побольше, но проверить, правда ли это, никто не мог. Как бы то ни было, стоявшая рядом Илалия была дочерью советника и никоим образом не могла сравниться с первой красавицей класса.

— Странная ты какая-то, — пожала плечами Валерия. — Надо познакомиться с тобой поближе!

— Знакомься, — разрешила Анна.

Но Валерия только фыркнула, как кошка, и отошла, вздернув нос. Вслед за нею потянулись остальные, оставив новенькую в недоумении — что она такого сказала?

Миновало несколько дней.

Гимназия для девочек была одной из немногих в провинции. Особняк, в котором она располагалась, принадлежал одной вдове, которая на свои средства организовала эту школу и до сих пор содержала ее на свои деньги. Здесь учили грамоте, письму, языкам, музыке, танцам, пению и гимнастике. В старших классах также читали лекции по истории, географии и основам медицины. Кроме того, девочкам преподавали домоводство, священную историю, Закон Божий и рисование. В дебричевской школе было много учениц — гораздо больше, чем в крошечной гимназии Реченска, где обучались около двух десятков девочек со всего города. В этой школе в семи классах учились около сотни гимназисток. Некоторые из них были помещичьими дочками и весь учебный год жили тут на полном пансионе, вдали от своих семей. Изначально гимназия и задумывалась как пансион для приезжих из деревень дворянских дочек, дабы те получали хоть какое образование. И лишь несколько лет назад в классы стали принимать и горожанок.

Засидевшись в просторных классах за партами, девочки после уроков высыпали на двор, спеша вырваться из-под присмотра классных дам. Одни сразу отправлялись по домам в обществе нянь и гувернанток, другие ждали, пока за ними приедут, и в ожидании затевали беготню и игры. В особняке оставались только пансионерки, которые после занятий отправлялись по своим комнатам, покидая их только для чинной вечерней прогулки. За кем-то из девочек на извозчике или собственных дрожках приезжали родители, кого-то провожали слуги, и только Анна должна была идти домой пешком. В полном одиночестве, если не считать провожавших ее животных.

Обычно животное ожидало ее во дворе возле старинного особняка, где и находилась женская гимназия для девочек. Вот и сегодня на росшем у ворот дереве весело скакала туда-сюда сорока. Заметив птицу, Анна направилась к выходу.

— Ты куда? — окликнула ее Илалия.

Ее отец в табели о рангах занимал один из самых низших чинов, был только чиновником двенадцатого ранга, и девочка ужасно этого стеснялась. Так получилось, что новенькая Анна сошлась с нею ближе, чем с остальными одноклассницами, многие из которых буквально смотрели в рот Валерии Вышезванской. И поэтому сейчас Анна задержалась на крыльце.

— Домой, — пожала плечами Анна.

— А где ты живешь?

— В Заречье.

Через городок, разделяя его на две неравные части, протекала речка Дебрянка. Заречьем — или Зареченской слободой — называлась меньшая часть городка.

— Далеко. За тобой кто зайдет?

— Никто. Я хожу одна.

— И не боишься? — У девочки загорелись глаза. — Это же так далеко!

— Ничего не далеко. Сначала до Соборной, потом свернуть на Садовую, с Садовой до Горшечной, потом напрямик до моста…

— Напрямик — это не мимо старого кладбища?

— Нет. Кладбище там рядом, но я хожу через рощу.

— Ой! — У девочки глаза стали еще больше. — Через рощу? Но там живет ведьма!

— Правда? — заинтересовалась Анна.

— Да! Самая настоящая! Ты что, не слышала? Ах да, ты же новенькая!.. Ты правда-правда ничего не знаешь о ведьме?

— Правда-правда. А она какая?

— Страшная! Седая. Сгорбленная вся. Никто не знает, где ее дом, но рощу обходят стороной. Там, говорят, ночами такое творится, что просто ужас!

Сорока на дереве отчаянно застрекотала, скача с ветки на ветку и привлекая внимание. Анна отчего-то застеснялась птицы. Кроме того, тетя рассказывала ей про рощу совсем другое.

— Извини, мне пора, — пробормотала она Илалии и заторопилась к воротам.

Сорока как ни в чем не бывало сорвалась с места и перелетела на другую сторону улицы, там скрывшись в ветвях тополя. Анна пошла за птицей.

Илалия смотрела ей вслед.

Девочка шагала по улице, стараясь не обращать внимания на прохожих. Не часто встретишь маленькую девочку, куда-то идущую по своим делам в одиночестве. Как учила ее тетя, она не смотрела на людей, не обращала ни на кого внимания, и постепенно на нее тоже перестали смотреть. Анна просто шла. Миновав Соборную улицу, свернула на Садовую, потом — на Горшечную и, пройдя ее до конца, через огороды вышла к роще.

Потом надо было идти тропкой вдоль огородов до рощи и дальше напрямик. Это была короткая дорога. Длинная шла, минуя Садовую, на улицу Высокую. Оттуда на Торговую площадь, дальше на улицу Большую, с нее — к Малой Слободке, а там — на Кладбищенскую и до Заречья рукой подать. Чтобы проделать этот путь быстро, надо было нанимать извозчика. Или, как сейчас Анна, идти через рощу.

Рощу здесь называли Боярским лесом. Странное название. Вот если бы он был назван Волчьим — ясно, что тут водятся волки. Или Лисьим — тогда ясно, что тут много лисиц. Но на все расспросы тетя Маргарита отвечала уклончиво и лишь однажды рассказала, что когда-то, лет пятьсот тому назад, на месте рощи стоял большой дубовый лес. Владел им один боярин. Дом его стоял в самой чаще, а сам он и его дружина сторожили этот лес ото всех. Ни за грибами, ни за дровами, ни тем более за дичью не пускали они никого. Кто ни войдет в него — назад не воротится. В конце концов князю Дебричу, сидевшему в Дебричеве, это надоело. Он собрал дружину и пошел на строптивого боярина войной. Что там случилось в лесной чаще — только мертвым и ведомо. Сотню ратников привел с собой князь Дебрич — и ни один назад не воротился. А его сын издал указ, чтобы никто никогда не входил в Боярский лес — было, дескать, ему видение от покойного родителя, чтобы не трогали это место и обходили стороной. Даже стеной хотели лес обнести, да татарское разорение помешало довести дело до конца.

Миновало несколько столетий. Забылось имя того боярина. Восстанавливая Дебричев после татарского пожога, вырубили часть заповедного леса. Теперь от него осталась только роща, но в самом сердце ее до сих пор, как говорила тетя Маргарита, таится нечто, о чем ее внучатой племяннице пока знать рано.

Тропинка вилась между деревьев, огибая толстые стволы и заросли кустарника. Анна шагала по ней спокойно, хотя не так уж часто пользовалась этой дорогой в одиночестве. Тетя Маргарита только один раз провела ее мимо рощи, показывая, куда племяннице ни в коем случае не стоит сворачивать. Потом отговорилась срочными делами, и девочка начала ходить одна. Боясь запутаться и заблудиться, она ни на шаг не сходила с тропы, не переставая мечтать. Ей порой представлялось, как она сворачивает с прямого пути и пробирается через чащу, перелезает через коряги, раздвигает руками колючие кусты и перепрыгивает через ручейки. Где-то в чаще леса таились поляны, где было полным-полно спелых ягод — в мечтах девочка всегда спешила именно к ним. А вот интересно, если сейчас свернуть с тропинки вон на ту узенькую стежку, можно выйти к зарослям ежевики на склоне оврага? Она так часто думала о Боярском лесе, что однажды ей приснился этот овраг. Она рвала ежевику, как вдруг услышала треск и топот. Обернулась — и оцепенела, потому что к оврагу вышел огромный медведь. Он был намного больше, чем те, в книжках с картинками — наверное, в два человеческих роста. Темно-бурый, с пятном на груди. Медведь встал на задние лапы и что-то проревел человеческим голосом. Что — Анна не помнила. Она проснулась.

Нет, пожалуй, не стоит туда идти наяву. А вдруг встретишь настоящего медведя? Не во сне?

И только девочка так подумала, как впереди за кустами мелькнуло что-то красно-синее.

Анна остановилась. Огибая кусты — не продираясь сквозь них, как зверь, а словно скользя сквозь ветки, — навстречу ей вышла незнакомая женщина. Красная, в черную и зеленую клетку юбка в складку, кофта, большой синий платок, завязанный на груди крест-накрест. На сгибе локтя женщина несла большую корзину, где были сложены травы. На вид незнакомка была лишь немного старше ее мамы, кругленькая, крепко сбитая, со вздернутым носом и веселыми веснушками на щеках.

— Ой, — протянула она, — а ты кто такая?

— А-Анна, — девочка попятилась, пряча сумку с книжками за спину. — Я… домой иду.

— Домо-ой? — Женщина рассмеялась. — Разве в лесу твой дом?

— Нет. В Заречье. Я короткой дорогой иду, мимо рощи. Мне совсем чуть-чуть осталось… — Она махнула рукой, указывая направление. — В ту сторону.

— Да знаю я, — отмахнулась незнакомка. — В Заречье, стало быть, живешь? А у кого?

— У тети.

— У старой княгини Маргариты Дебрич?

— А вы откуда знаете?

— А я, милая, про всех все знаю, — улыбнулась женщина. — Я ведьма.

— Ведьма? — вытаращилась Анна. Илалия описывала ее совсем по-другому.

— А ты не веришь? — Женщина рассмеялась. — И правильно делаешь! Мне бы кто сказал такое, я б тоже не поверила!

Анна оглянулась по сторонам. Ей почему-то захотелось, чтобы на тропинке оказался кто-нибудь еще. Любой прохожий, который тоже решил пройтись через Боярский лес.

— Высматриваешь, что ли, кого? — догадалась ведьма. — Не ищи. Не ходит тут никто. Меня боятся.

— Вас?

— Конечно! Люди всегда ведьм боятся. Ты вот, например, боишься?

Сейчас, среди бела дня, когда она стояла в двух шагах и тихо улыбалась, ведьма — или кто она есть — казалась совсем не страшной. И девочка помотала головой.

— Ну и славно! Ты хорошая девочка. Добрая. Мама с папой тебя любили.

Анна прикусила губу. Про родителей она старалась не вспоминать — слишком больно было думать, что больше она никогда их не увидит. Даже их могилы находились в другом городе, куда ехать надо было весь день.

— Не плачь, — сказала ведьма. — Это горе большое, но помочь ему я сумею. Если и ты поможешь мне.

Почему-то Анну эти слова заставили насторожиться.

— Помочь вам?

— Травки собрать. — Женщина указала на корзину. — Пойдешь со мной?

— Я не умею. Я не знаю, какие нужны. И тетя волноваться будет!

— Я тебя всему научу, Анна. А о тете не беспокойся. Не станет она тебя ругать. С тобой ведь ничего не случится!

И девочка ей поверила.

— Меня можешь звать сестрой Кларой, — представилась ведьма и сошла с тропинки, наклоняясь над невысокими кустиками. — Вот, смотри. Это — мята. Запомнила? Помогай мне. Отложи свою сумку и осторожно собирай. Смотри, не повреди корешки!

Анна послушно поставила сумку под куст и начала собирать в букет пахучие стебли, старательно вырывая их с корнем. Ведьма Клара стояла над нею и внимательно наблюдала.

— Знаешь, для чего мята нужна? — внезапно спросила она.

— Да. — Девочка растерла в пальцах лист. — Ее кладут в чай. Чтоб пахло вкусно.

— А если не в чай заварить, а в салат покрошить, то это помогает скрывать свои мысли. Нарежешь мелко листву с другими приправами, к блюду добавишь — и никто, ни одна живая душа не угадает, что у тебя на уме! А коли на мяте наливку настаивать, то сколько той наливки ни выпей, ни о чем не проболтаешься.

— Я наливку не пью, — покачала головой Анна. — Я девочка. Девочкам нельзя!

— Детям и впрямь нельзя, а если кто из взрослых боится, что с пьяных глаз сболтнет что лишнее, так эту наливочку возьмет, чарку опрокинет — и язык у него как узлом завяжется… А вот это знаешь, что такое? — Она пошарила в корзинке, вытащила и протянула девочке жилистый стебель, на котором тесно сидели сиренево-голубые махровые цветы.

— Знаю, — кивнула Анна. — Это цикорий.

— Правильно, милая! А он для чего?

— Ну… из него напиток делают. Как кофий.

— Угадала, — рассмеялась сестра Клара звонко, как девочка. — И напиток сей внушает человеку, что все у него хорошо. Если тебе плохо, больно, трудно, с утра пораньше глотни напитка из цветов и листьев цикория — и все беды покажутся не такими уж тяжкими. А если еще и лаванду добавить — вовсе хоть в пляс пускайся!

— Правда?

— Правда-правда, — закивала ведьма. — Каждая травка свою силу имеет. И про все мне ведомо. Из каких лучше настойки делать, какие в приправах использовать, какие сжечь, чтоб дом окурить от злых чар, а какие в хлеб добавлять:

— В хлеб?

— В хлеб. Хочешь булочек с иссопом, укропом и черемицей? Я как раз сегодня новые напекла.

И едва она это сказала, Анна почувствовала, что ужасно хочет есть. Но идти неизвестно куда, к незнакомой женщине…

— Да не бойся. Ничего с тобой не случится! Корзину поможешь отнести. По дороге еще травок насобираем. А там молока козьего налью и все-все про тебя расскажу.

— Так уж и все? — не поверила девочка.

— Так уж и все, — подтвердила ведьма. — Вот я знаю, что перед уходом из гимназии ты на крыльце с какой-то девочкой разговаривала. Хорошая она девочка. Слабая, но хорошая.

— Почему слабая?

— Потому что робкая. Робкие все слабы. Вот ты сильная, в тебе робости нет. Ты далеко пойдешь и многого достигнешь!

Пораженная, Анна не знала, что сказать, и последовала за женщиной как на привязи.

Они сошли с тропы и побрели прямо через лес. Ведьма скользила тихо, кусты и деревья, казалось, сами расступались перед нею. Хотя она говорила, что Анна должна ей помогать, но не дала девочке даже подержаться за ручку корзины.

— Вон там — фиалки растут, — говорила она. — Сейчас они уже отцвели, собирать их поздно, потому как цветов мало, да и силы в них, в поздних, нет совсем. Но если их засахарить и украсить пироги, то тот, кто эти пироги съест, целый день счастлив будет… На той полянке я герань и дягиль брала. Они в трудном разговоре на нужный лад настраивают. А цветы сирени лучше в вино добавлять, и совсем понемногу.

— Почему?

— С их помощью можно любого человека своей воле подчинить и сил лишить. Если еще белладонну добавить и немного тех же фиалок, тот, кто такого вина изопьет… Ой, ну тебе еще рано это знать! У меня такую настойку как приворотное зелье часто покупают. Но привораживать человека надо осторожно — тот, кого приворожили, без той настойки долго не протянет. До конца своих дней должен будет ее пить — или однажды чары спадут и вместо любви родится ненависть.

У Анны от этих подробностей голова шла кругом. А сестра Клара все называла и называла новые травы и цветы. О каждом растении в лесу она могла рассказать что-то особенное. «Дудник», «девясил», «шалфей», «пижма», «зверобой» — так и сыпались названия.

— Мне этого никогда не запомнить! — не выдержала девочка.

Ведьма рассмеялась. У нее был удивительный смех — звонкий, молодой, как у девушки, хотя на самом деле она была старше матери Анны.

— Запомнишь! — отсмеявшись, промолвила она. — Я тебя всему научу.

— Вы? — взвизгнула девочка. — Меня? Научите быть ведьмой? Но…

— А что? — Остановившись, женщина пристально посмотрела на нее. — Испугалась? Да шучу я, шучу! Какая я ведьма! Травница просто. А ты уж и поверила? Травы я собираю, в пекарские, лекарские да прочие лавки продаю. А то и сама на рынок хожу — вербену, ландыши да жимолость с тюльпанами продаю. Тем и живу. А ты что подумала? Что заставлю на метле летать? Ты на меня посмотри! Такую толстуху ни одна метла не выдержит!

Ведьма действительно не походила на тех злых волшебниц из детских книжек — веселая, толстенькая, в яркой одежде. И почему Илалия ее так боится? Наверное, потому, что никогда не видела! Вот будет интересно, когда завтра Анна ей все…

— Помалкивай!

— Что? — вздрогнула Анна. — Но я ничего не сказала!

— Про знакомство наше помалкивай, — строго сказала ведьма. — Чтоб ни одна живая душа не знала про то, где ты бываешь!

— А почему?

— Сама подумай. — Ведьма остановилась, переложила корзинку с руки на руку, потом наклонилась, сорвала какой-то стебелек и сунула к остальным. — Что подумают люди, если узнают, что ты гуляешь в Боярском лесу? Это же место заколдованное!

— Правда? — испугалась Анна, озираясь по сторонам. Лес, еще недавно такой спокойный, такой обычный, как запущенный городской парк, внезапно показался ей самым зловещим местом на земле. Вон деревья как-то странно шевелят ветками… вон коряга странной формы торчит… а вот… что это там поблескивает?

— Кривда, — рассмеялась ведьма, и смех ее на сей раз был недобрым. — Это же заколдованное место! Никогда не слышала?

— Мне тетя Маргарита рассказывала, — вспомнила девочка. — Про боярина, который, ну, с которым князь Дебрич сражался… Это правда?

— Конечно нет! Никто ни с кем не сражался. В чудовище тот боярин обратился. Заколдовала его одна… нет, не ведьма, а кое-кто посильнее. Никакими силами нельзя было снять это колдовство… — Помолчав, ведьма снова зашагала вперед. — Вот в сказках что говорится? — продолжала она на ходу. — Наложила на бедную девушку чары злая ведьма… Тьфу, противно! Вечно ведьм плохими выставляют… В общем, наложили на кого-либо чары, но с условием — пока, дескать, не поцелует того, кто заколдован, прекрасная дева или влюбленный юноша. Так?

Анна кивнула.

— Ну вот. А тут никаких условий не было. Просто обратился боярин в чудовище, а почему, зачем? Неизвестно. Вот и ушел от людей. Забился тут в чащу. Слуги какое-то время его охраняли, а потом кто умер, кто сбежал, кого он сам сожрал… Никого не осталось. Так чудовище и померло в одиночестве!

Анна вздохнула. Ей представился медведь из ее снов — усталый, голодный, больной и очень несчастный. Что он там ревел? Может, о помощи просил?

— Аль пожалела? — догадалась ведьма. — Не жалей! Он получил то, что заслужил.

— Правда?

— Истинная! Случайностей не бывает. Если кто-то понес наказание, значит, было за что наказывать. И если я не знаю, за какие грехи того боярина обратили в медведя безо всяких условий, это еще не означает, что он — невинная жертва!

Маленький домик показался неожиданно. Он стоял между толстенных деревьев на краю небольшой поляны, огороженной местами покосившимся частоколом. За оградой показался огород, где на грядках росли вовсе не овощи, а различные травы. Многие уже отцветали — к земле никли вялые стебли. Другие еще упрямо зеленели.

— Тут лекарственные травы для аптекаря выращиваю, — пояснила сестра Клара. — За иными ходить больно далеко. Все ноги истопчешь. Вот и высаживаю то, что чаще всего у меня покупают. Еще липовый цвет беру. — Она указала на толстые деревья. — На нем настои от простуды хорошо делать. Тем и живу. Ты проходи, не стой!

Миновав небольшие сенцы, Анна переступила порог маленького домика, остановилась у самой двери, глядя, как проворно снует по единственной комнатке хозяйка. Ей еще ни разу не приходилось бывать в таких домиках, и она смотрела во все глаза.

Домик был невелик. Почти квадратная комнатка загромождена мебелью и домашней утварью. Четверть дома занимала печка, дальний угол отгораживала занавеска. Наверное, там стояла кровать — больше ей просто негде было быть. У самого входа рядом с небольшим окошком стоял самодельный, грубо сколоченный стол, заставленный деревянной и глиняной посудой. Пустые кружки, кувшины, миски теснились вперемешку с полными, прикрытыми тряпицами. Вдоль стен были составлены лавки, заваленные всякой всячиной — одежда, какой-то хлам, разный хозяйственный инвентарь. Под потолком на веревочках рядами висели пучки трав. От терпкого пряного запаха травы и сена слегка кружилась голова. Беспорядок в доме был такой, что оставалось лишь дивиться, как сама хозяйка в состоянии понять, где что находится.

Пока Анна осматривалась, ведьма проворно вывалила травы из корзинки на расстеленную прямо на полу скатерть и рядом, начиная их перебирать.

— Чего встала, Анночка? — ласково окликнула она девочку. — Пойди сюда. Помогай травы перебирать. Одна к одной, по пучкам. Соберешь пучок — ниткой перетяни, — ведьма показала клубок, — и мне давай.

Девочка поставила сумку на лавку и несмело приблизилась. Ловкие пухлые пальцы ведьмы копались в ворохе свежих растений, с удивительным проворством выкапывая стебли. Пока Анна собирала один пучок, ее напарница успевала сделать три.

— Это сейчас травок мало совсем, — не переставала она говорить. — Весь день по лесу бродишь-бродишь, одну корзину и насобираешь. А летом, да когда места знаешь — и по три и по четыре корзины за день наберешь. Спина болит — не разогнуться. Зато людям помогаю. Травки от всяких недугов спасают. И в пищу полезно. Еще я грибы собираю, ягоды разные. Сегодня вот поутру за последними подберезовиками ходила да белых грибов немного нашла. Супчика грибного не охота ли?

Анна никогда не ела грибной суп. Ни у мамы, ни у тети такого кушанья не жаловали. Она заколебалась, а ведьма уже проворно подхватилась и, пошуровав в печи (никогда не видевшая ничего подобного девочка смотрела во все глаза), — вытащила большой чугунный горшок. Налила две миски, локтем сдвинула с заваленного стола часть утвари, уронив при этом пару кружек и деревянное блюдо. Достала две деревянные ложки, протянула круглую, как мячик, твердую булочку с зелеными вкраплениями.

— Это они подсохли малость, — пояснила хозяйка дома. — Их теплыми есть надо. А зеленое — это укроп, иссоп и черемица. Сама пекла.

Анна осторожно попробовала и то и другое.

— Ты ешь, ешь. — Сама ведьма не особенно торопилась приниматься за угощение. — Тебе надо! Для тебя сготовлено!

Булочки были сухими и пресными, но с супом и молоком Анна сама не заметила, как съела три штуки. Ведьма положила ей еще одну про запас в сумку с книгами.

— Тебе пора, — сказала она. — А то задержись, поможешь мне с травами закончить?

Она указала на разложенные по лавкам и полу травы. Их было целое море. Девочка испуганно помотала головой.

— Ну нет — значит, нет! — кивнула ведьма. — Тогда домой беги! Я тебя выведу на тропинку!

Она отворила дверь, пропуская девочку за порог.

Обратный путь показался длиннее. Или усталая Анна еле шла. Расставшись с ведьмой, она первое время то и дело оборачивалась и видела пухленькую женщину в клетчатой юбке, которая махала ей рукой вслед. Но потом тропинка вильнула, обходя куст, и ведьма куда-то пропала.

Только сейчас девочка забеспокоилась. Тени удлинились, день клонился к вечеру, а она все где-то бродит. Тетя будет волноваться! Она прибавила шагу, а потом побежала, прижимая к себе сумку с книгами. Ох, только бы тетя ее не ругала! Выбежав на знакомую дорожку, она помчалась сломя голову. Спотыкаясь, еле дыша, чувствуя, как сердце бешено колотится в ребра, чтобы выскочить из груди, девочка влетела в дом, всем телом ударившись в дверь.

— Тетя Маргарита, я…

Тишина.

Разогнавшись в передней и взлетев на середину лестницы, Анна запоздало сообразила, что единственный звук, который раздается, — это ее шаги.

— Тетя Маргарита?

Нет ответа.

— Тетя! — крикнула она погромче. — Вы где? Это я, Анна! Я вернулась!

Она поднялась по лестнице на второй этаж, прошла по коридору, открыла наугад несколько дверей. Никого. Пусто. Только ее шаги и…

Вздох.

Девочка обернулась так стремительно, что чуть не упала и схватилась за стену. Сзади никого не было. История о привидении всплыла в ее памяти.

— Кто тут? — пролепетала она.

Новый вздох, в котором на сей раз звучала тоска.

— Я т-тебя не боюсь, — сказала девочка. — Я… просто тетя ушла куда-то. Но ведь она вернется! Я знаю! Она вернется! Она, наверное, ушла меня искать!

Собственный голос придал ей смелости.

— Ну да, — кивнула Анна, стараясь говорить как можно громче, — она просто меня ищет. Вот я глупая! Сама же виновата! Задержалась допоздна. Уже почти семь часов! — Она покосилась на большие напольные часы. — Я должна была вернуться не позже четырех. Она здорово рассердится… Но я подожду ее на крыльце. Пусть она с порога увидит, что я дома, и поменьше волнуется!

Уговаривая себя таким образом, Анна оставила сумку с книжками в своей комнате и выбралась из дома. Девочка не решила признаваться, что ей страшно оставаться одной наедине с призраком, который стонет и вздыхает. Пусть уже начало осени и вечерами бывает прохладно, но на крыльце спокойнее, чем внутри. И тетя не могла задержаться надолго. Она же знает, что с внучатой племянницей ничего не случится!

Присев на верхнюю ступеньку крыльца, девочка стала смотреть через двор на улицу. Тихая окраинная улица. По ней редко кто ходит. Она увидит тетю издалека. Устроившись поудобнее, девочка надкусила последнюю булочку, которую получила от ведьмы в роще.

Что-то упало на траву и подкатилось к лестнице. Анна вытянула шею. У нижней ступеньки лежала маленькая груша-дичок. Откуда она здесь? Пока девочка терялась в догадках, рядом с первой упала вторая, и на сей раз можно было проследить, откуда — груши падали с того уродливого полусухого дерева, что росло возле самого дома. Но до него от крыльца было не меньше пяти аршин. Оно что, нарочно кидается дичками? Так же не бывает!

Упал третий дичок. Чуть в стороне от двух первых. За ним — четвертый. Этот оказался поближе к дереву, словно прокладывая дорожку.

— Заманиваешь? — догадалась Анна. — Зачем? Не пойду!

Ей вдруг стало жутко — в ответ на ее слова дерево само покачало ветвями. Еще одна груша упала на землю.

— Ты волшебное?

Ветки опять зашевелились. Сухие сучья натужно заскрипели — как старые кости. Один сук несколько раз стукнул в кухонное окно. Стук был странным — сначала три удара быстро, один за другим, а потом еще два, после паузы.

— Я не понимаю, — Анна попятилась. — И… ты не пугай меня! Я тебя не боюсь!

Размахнувшись, она швырнула булочкой в дерево и тихо ахнула, когда кусок накололся на острый сучок.

— Ты… ты плохое!

Развернувшись, девочка вбежала в дом, захлопнула дверь, налегая плечом, словно дерево могло проникнуть внутрь. За спиной что-то скрипнуло, и дрожь пронзила ее с ног до головы. Анна запоздало сообразила, что оказалась между двух огней — снаружи странное дерево, внутри — привидение. И рядом нет тети, которая может ее защитить!

На лестнице послышался вздох. Девочка взвизгнула, зажмурившись. Ей почему-то представилось, как сейчас из темного угла ей навстречу шагнет нечто…

— Нет! Тетя! Тетя Маргарита…

Как ни странно, имя подействовало. Анна вспомнила, как тетушка однажды сказала ей: «Я просто говорю своему страху…»

— Пошел вон! — крикнула она, не открывая глаз. — Слышишь? Пошел вон! Не смей меня пугать!

В ответ раздался тихий стон, но перепуганная девочка не могла понять, чего в нем больше — досады, разочарования или грусти. Долетел порыв ветра. Пахнуло землей, травой и почему-то свежей краской. Подчиняясь какому-то наитию, Анна распахнула дверь.

Было еще достаточно светло, в начале осени темнеет не настолько рано. Сад притих, и даже то уродливое дерево застыло, растопырив кривые ветки. Сухие сучья выглядели просто ужасно. И почему тетя не прикажет его спилить? Может, у нее нет денег, чтобы заплатить дровосекам? А если попросить соседей?

Девочка переступила высокий широкий порожек, и дерево качнулось ей навстречу как разумное существо.

— Ты мне не нравишься, — заявила Анна и села на порог. — Я бы тебя срубила… Ох, только бы скорее пришла тетя!

Дерево ничего не ответило. А девочка неожиданно почувствовала себя в безопасности. Здесь, на пороге, до нее не могли дотянуться ни дерево снаружи, ни привидение изнутри. Прислонившись боком к косяку, она вперила взгляд в калитку, твердо намереваясь дождаться возвращения тети.

Сестра Маргарита в это время пила чай, закусывая коврижкой с корицей и кардамоном. Ей льстило подобное внимание — пригласившая ее к себе сестра Виктория так просто не снисходила ни до кого. Когда ее поставили старшей, многие в семье возмутились. Но — чего греха таить! — сестра Виктория была пусть и не самой старшей в их маленькой общине, но самой сильной. И ее могущество могло только возрастать. Тем более что у нее имелся постоянный любовник — тот, кем не могла похвастаться ни одна из сестер. А именно — настоящий демон из иного мира. От него сестра Виктория и черпала свои силы.

Сейчас она потчевала гостью в подсобном помещении своей маленькой лавочки. За перегородкой было помещение для покупателей, полки и широкие прилавки, где ждал своего часа самый разнообразный товар. А с противоположной стороны имелась небольшая комнатка, где хозяйка лавочки варила свои снадобья.

Две дамы наслаждались чаем, в который были добавлены травы, отчего пах он чем угодно, только не привычным для всех людей напитком. Тут был аромат летнего луга, цветущего весеннего сада и спелых фруктов. Но, если принюхаться и зажмуриться, — перед глазами вставали картины дальних стран и неведомых земель.

— Ох, сестра, и что ты такое на сей раз всыпала в чашки? — Сестра Маргарита прикрыла веки и вздохнула. — Я как будто очутилась на вершине Килиманджаро!

— Ничего особенного. Щепоть аравийского кофия и немного сушеных лепестков манго.

— Манго? Откуда? Это что такое?

— Это мне приносит… кое-кто, ну ты знаешь, — кокетливо улыбнулась сестра Виктория. — Он доставляет мне все, что я только попрошу.

Под полом что-то зашуршало. Простучали маленькие лапки. Что-то со стуком упало и послышалось отчаянное чихание.

— Ну если кое-кто мне просыпал приправы! — Хозяйка лавки несколько раз топнула ногой. — Три шкуры спущу и за порог выставлю!

В ответ раздался писк и протестующие вопли. Маленькие лапки забегали-затопотали еще быстрее.

— Хорошие у тебя помощники. Проворные, — похвалила сестра Маргарита. — А вот у меня нет таких…

— Зато у тебя есть кое-кто другой.

— Да уж, есть. По хозяйству помогает и служит верно, но в остальном толку от него никакого. Знаешь, ведь это он в тот раз закрыл девочку и не дал нам до нее добраться!