Пятая Печать. Дом с привидениями Романова Галина
— Анна!
Какая-то сила сорвала Юлиана с места, и он бросился вперед, крича ее имя. Заметался по поляне, отыскивая следы. Да, оборотень был здесь. Более того, он не ушел далеко. Юноша чувствовал тяжелый смрадный запах полузверя. Он пришел сюда, влекомый запахом девочки…
И все еще оставался тут. За камнем.
Огромный зверь, цветом шерсти напоминавший медведя, но на этом сходство и заканчивалось. Огромная уродливая голова, кривые лапы даже не с когтями, а с какими-то клешнями, мощный горб на загривке. Зверь лежал у большого серого камня, вытянув морду, но почуял человека и встал на задние лапы по весь свой немаленький рост, давая себя увидеть, несмотря на темноту.
Проклятие! На этом существе тоже висело старое проклятие, по счастью не имевшее никакого отношения к Мертвому Дому. Юлиан видел двойную ауру существа — верный признак того, что прежде у него было другое обличье.
Он же об этом читал! Память услужливо подсказала одну из старинных легенд. Дескать, много веков назад тут жил один боярин, которого заколдовала ведьма. Почему, за что — неизвестно. Боярин жил в этом лесу, убивая всякого, кто переступал его границы. Только он ничего не сторожил, ничего не охранял, кроме самого себя и, возможно, этого Места Силы.
Разбираться в этой легенде не было ни времени, ни желания. Это было не главное. Главное то, что чудовище знало, где Анна.
У ведьмаков нет особенной силы. Редко встретишь ведьмака, наделенного способностью колдовать. Вот чуять волшбу[7] и уметь ее нейтрализовать — это у них в крови.
Юлиан сделал шаг вперед, разминая пальцы. В ауре чудовища он видел несколько болевых точек — тех, на которых и было завязано проклятие ведьмы. Снять его, конечно, он не может — такие чары под силу лишь тому, кто их наложил, — но вот ослабить может попытаться… если успеет, ибо, что-то почувствовав, чудовище вдруг ринулось на него.
Юноша проворно увернулся от огромной туши и успел выбросить руку, безошибочно на лету ткнув сложенными в щепоть пальцами в одну из болевых точек. Ухватил, дернул, обжигая пальцы и вырывая с корнем «иглу» проклятия.
И упал на колени, зажимая руками уши.
Чудовище ревело. Ослепнув от боли и ярости, оно заметалось по поляне, натыкаясь на стволы деревьев. Его аура полыхала так, что казалось, шкура объята пламенем. Вскочив на ноги, Юлиан отбежал в сторонку, спрятавшись за дерево и во все глаза глядя на дело рук своих. Огромный зверь изнывал от боли. Сияние ауры становилось нестерпимым. Казалось, на поляне светилось маленькое солнце. И в этом свете было заметно, как постепенно меняются, оплывая, его черты.
Отпали клешни, превратив передние конечности в обычные когтистые лапы. Осыпался ворохами старой шерсти горб. Уменьшилась морда. Изменились пропорции тела. Еще несколько секунд — и на взрытой когтями земле поляны распростерся крупный матерый медведь. Просто зверь без каких-либо сверхъестественных сил и способностей. Обычное животное.
Медведь медленно встал. Помотал лобастой головой, негромко взревел. Он не понимал, что произошло, как он тут оказался, когда инстинкт твердил ему, что пора залегать в спячку. Несколько секунд зверь стоял, покачиваясь и озираясь по сторонам. А потом вразвалочку побрел прочь.
Юлиан из-за дерева смотрел ему вслед. Чары рухнули. Заклятие Боярского леса перестало существовать. Теперь вместо чудовища был только зверь, которого рано или поздно пристрелят на охоте. Но юноше было не до того. Он пришел сюда по следам Анны и должен ее найти.
Напуганные оборотнем, взбудораженные магией лесавки сначала устремились в разные стороны, но, когда юноша добрался до камня, вспорхнули, превратившись в дюжину мерцающих огней. Всем скопом они атаковали человека. Юлиан почувствовал короткие болезненные уколы их крошечных стрел. Особого вреда они причинить не могли, но когда их так много… Он остановился, закрывая лицо:
— Пропустите! Вы не можете меня остановить!
В ответ зазвенели возмущенные голоса, в которых слышался гнев и ярость.
— Прочь! Прочь! Прочь!
— Пропустите меня! Я должен найти Анну!
— Нет! Нет! Нет! Не пустим!
— Отдайте мне ее!
— Не отдадим! Наша она! Наша!
— Нет! — закричал он что было сил. — Она — моя!
Кинулся вперед, не обращая внимания на тонкие стрелки, впивающиеся в шею, застревающие в волосах, пронзающие одежду. Места уколов чесались. Стрелки лесавок отравлены? Похоже, что да. Только сейчас осень, их яд слаб и не может убить, даже когда его так много.
Прорвавшись сквозь строй, отмахиваясь от крошечных крылатых существ, как от роя рассерженных пчел, Юлиан добрался до камня и упал перед ним на колени.
Анна была там. Внутри камня, который почему-то с этой стороны оказался прозрачным, как слюда. В тщетной попытке согреться, она подтянула колени к животу и обхватила себя руками. Сквозь камень было видно ее бледное лицо, плотно зажмуренные глаза, мокрые от слез ресницы. Теперь стало понятно, почему чудовище ее не тронуло — ни у кого не достало бы сил пробить эту защиту.
Осторожно Юлиан дотронулся до холодной поверхности прозрачного камня, ощутив короткий болезненный укол.
— Анна? — позвал он. — Ты слышишь меня, Анна?
Девочка не шевелилась. Не дышала. Она казалась мертвой, но верить в это не хотелось.
— Нет, — прошептал он, догадываясь, что все-таки опоздал. Совсем чуть-чуть, на несколько последних мгновений, но опоздал.
— Да! — прозвенело рядом. Несколько лесавок опустились на траву, складывая крылышки. У той, что выступила вперед, на талии была завязана коричневая нитка. — Да. Она спит. Она будет спать. Спать, пока не настанет пора… Пока не исполнится срок.
— И когда…
— Ненадолго. Всего на сто лет.
— Нет, — покачал головой он, не веря своим ушам.
— Да, — прозвучало в ответ. — Она пришла к нам сама. Она хотела, чтобы мы ее защитили. И мы защитим. Прощайся и уходи.
— Бред какой-то. Этого не может быть, — покачал головой Юлиан. До сей поры он только читал о таких заклятьях вечного сна, но не думал, что ему удастся столкнуться с одним из них.
— Может. У нас она будет в безопасности до тех пор, пока не родится тот, кто сможет ее разбудить.
Не слушая щебета лесавок, Юлиан сквозь прозрачный камень смотрел на Анну и видел не маленькую девочку. В ее бледных чертах он видел девушку, которой она могла бы стать через несколько лет. Через сто лет его уже не будет в живых. И он больше никогда не услышит ее голоса, не посмотрит в ее глаза. Она, конечно, проснется, но одна-одинешенька в чужом мире. Без друзей, без помощи, без защиты. И хорошо, если тот, кто ее разбудит, будет любить ее, защищать, помогать. Если он только появится. Если он будет любить сильнее, чем…
И тогда Юлиан решился. Родится или нет тот, кому суждено снять заклятие с девочки, сейчас он не намерен был отдавать Анну никому в целом свете!
— Дайте мне шанс, — прошептал он.
Лесавок, казалось, удивила его просьба. Они совсем по-человечески переглянулись, защебетали что-то на своем наречии. Юлиан ждал, стоя на коленях возле камня и не сводя глаз с бледного лица Анны. От его дыхания полупрозрачная поверхность камня покрылась изморосью, и он смахнул ее ладонью.
Потом он почувствовал, как кто-то трогает его за запястье. Посмотрел и увидел лесавку с коричневой ниткой на талии.
— Разбей камень! — чирикнула она.
И это все испытание? Но как это можно сделать голыми руками? Ведь не из стекла же он! Юноша для пробы стукнул несколько раз кулаком, но только отшиб руку.
Но он может это сделать! Судьба никогда не дает человеку испытания, которое он не смог бы выдержать. Вот и Анна. Девочка бы смогла пережить это, как она считает, преступление — и она будет жить долго и счастливо, если он сейчас освободит ее из каменного плена.
Юлиан встал на ноги, окинул взором полупрозрачную преграду. Да полноте, камень ли это? Присмотревшись, он понял, что интуиция его не подвела. Не камень. Слюда! Хрупкая слюда! А как раскалывают слюду на тонкие пластинки?
Он отошел на несколько шагов, склонив голову набок, и прищурился, сосредотачиваясь. И почти сразу увидел щель. Кто-то другой, не обладавший его зрением, принял бы ее за блик, за неровности камня, но юноша чувствовал иное. Медленно, осторожно он сложил пальцы щепотью. Ведьмаков не учат сражаться с помощью колдовства. Но не только дух, но и плоть может стать оружием, — если уметь ею пользоваться.
Размахнувшись, он нанес удар и в самый последний момент зажмурился, чтобы не видеть, как его пальцы вонзаются в камень…
…и как тот крошится, раскалываясь, будто спелый арбуз. Только тихо ахнул, теряя равновесие и падая вперед и вниз.
Падение было болезненным — он ударился коленями, ладонями, даже лбом так, что из глаз посыпались искры и заныли все зубы до единого. От неожиданности он прикусил кончик языка и взвыл от боли. Но самое главное — камень треснул, разламываясь с хрустом, осыпаясь кучей осколков. И когда Юлиан, немного придя в себя, открыл глаза, в двух шагах от него в груде каменной крошки лежала, свернувшись калачиком, Анна. Она все еще спала, и этот сон походил на смерть. Но, по счастью, издавна человечество знало средство, как его одолеть.
Наклонившись, Юлиан сделал то, о чем не подумал бы никогда при других обстоятельствах, что не готов был сделать еще час тому назад и что пока еще, если уж на то пошло, не собирался делать в ближайшее время. Приподняв бесчувственное тело девочки, он несколько секунд смотрел на ее лицо, а потом осторожно коснулся губами холодных твердых губ, согревая своим дыханием.
Ему показалось, что сейчас непременно должен был грянуть гром и сверкнуть молния с ясного неба. Ждал, что содрогнется земля, что зашумят кроны деревьев и заорут перепуганные птицы. Ждал, что треснет земная твердь, низвергая их обоих в бездну. Ждал — и поэтому замер, готовый ко всему, но не спеша разжимать объятий.
Но ничего не произошло. Сонный осенний лес остался прежним. Где-то заухала спросонья сова. Послышался мышиный писк. Вяло бормотал что-то ручей. Только налетел порыв ветра, холодный, резкий как пощечина. Взъерошил волосы, пригнул кусты, посрывал с веток десяток листьев — и умчался дальше в чащу. Но с ним вместе исчезли и лесавки, оставив двух людей одних.
Двух людей? Или живого человека с мертвой девочкой?
Чуть отстранившись, Юлиан вгляделся в лицо Анны. Такое спокойное. Такое холодное. Осторожно дотронулся до щеки.
— Пожалуйста, не уходи, — прошептал и не услышал своего голоса. — Ты так нужна… не только мне.
И скорее почувствовал, чем услышал тихий вздох. Коснулся ладонью тонкой шеи, ощутил слабый толчок крови в жилах.
— Анна, — позвал дрогнувшим голосом, — Анна, очнись…
— Нн-н-нет… н-не хочу, — послышался тихий стон.
— Анна?
— Не хочу… жить… — Из-под плотно сомкнутых век выкатилась слезинка.
— Глупости! — Он слегка встряхнул ее, коснулся волос рукой. — Ты жива, ты будешь жить…
— Н-не хочу… Они…
— Кто? Лесавки?
Юлиан вскинул голову. Он сидел с Анной на руках среди россыпи обломков один-одинешенек. Если лесавки и были тут, они умело прятались от ведьмака.
— Они… девочки…
И тут юноша все понял. И обрадовался, потому что знал решение.
— Отпусти их, — прошептал он. — Просто прости. И сама попроси прощения. Просто попроси прощения — этого достаточно. Уж я-то знаю…
Первая осужденная им ведьма вовсе не была виновна в том, что ей приписывали. Уже после казни Юлиан понял свою первую и единственную судебную ошибку и попросил прощения у призрака казненной.
Анна всхлипнула. Еще одна слезинка показалась в уголке глаза.
— Прости, Валерия…
И вот тут действительно поднялся ветер.
Резкий порыв промчался по лесу, такой мощный и неукротимый, что Юлиана едва не опрокинуло на спину. Он ссутулился, закрывая Анну от сорванных веток, чувствуя, как его пригибает к земле и одновременно словно отрывает от нее неведомая сила. Слова прощения были произнесены на Месте Силы, и порыв ветра унес их в разные стороны вместе с потоками энергии. Домчал до Дебрянска, разрывая, ломая, круша оковы проклятий, и где-то там облегченно вздохнули не только обретшие свободу души, но и родители погибших детей вдруг улыбнулись сквозь слезы, светлея лицами и обретая силы жить дальше. Юлиан почти видел их — освобожденных, светлых, чистых. А Анна вскрикнула от боли, вздрогнула и потеряла сознание.
Впрочем, это был благодатный обычный обморок, который мог плавно перейти в целительный сон, и Юлиан успокоился. Бережно поднял девочку на руки и понес прочь, прижимая к груди, чувствуя приятную тяжесть ее тела, радуясь, что вот она лежит на его руках, настоящая, осязаемая, близкая, еле слышно сопит носом ему в шею. И был готов идти так всю оставшуюся жизнь, слушая легкое дыхание и чувствуя себя донельзя счастливым. Она здесь, с ним. Сестренка, которой у него никогда не было. Подруга, о которой он мог только мечтать. Или больше — самое дорогое, любимое существо на земле. И в будущем действительно великая ведьма, раз сумела сотворить такое.
Колоссальный выплеск силы не могли не заметить. На опушке леса их ждали. Навстречу ведьмаку бросились женщины. Впереди, толкая друг друга, всплескивая руками и причитая, спешили Маргарита Дебрич и лесная ведьма Клара. Они поспели первыми. Юноша спокойно позволил вынуть из онемевших усталых рук тело Анны и, пока ведьмы хлопотали над бесчувственным телом девочки, отчаянно, изо всех сил, цеплялся взглядом за ее бледное лицо. И даже когда подбежали остальные, оттерли локтями и плечами, все продолжал смотреть. Смотреть так, словно в этом облике для него отныне и заключался смысл жизни. Как на привязи, не отдавая себе отчета в том, что делает, побрел следом, по пятам, силясь ухитриться и увидеть ее еще раз. На него не обращали внимания, ни разу не обернулись, но когда все ведьмы — и несущие Анну Маргарита Дебрич с сестрой Кларой — поднялись на крыльцо, перед самым носом Юлиана захлопнулась дверь.
Знахарь колол на дворе дрова, когда к крыльцу подъехали дрожки. Из них выбрался знакомый ведьмак.
— Бог в помощь, — приветствовал он хозяина дома. — Как ваш подопечный?
— Да жив помаленьку. — Знахарь выпрямился, огладил бороду левой рукой.
— А взглянуть на него можно? Или он все еще слаб?
— Ну проходи в дом, раз приехал.
Вогнав топор в полено, знахарь первым зашагал к крыльцу. Юлиан распорядился, чтобы дрожки его подождали, и переступил порог.
Провка, исхудавший и спавший за время болезни с лица, уже сидел на постели, свесив босые ноги. Сейчас он казался моложе своих неполных пятнадцати лет — на вид ему вряд ли кто дал бы больше одиннадцати. Он встрепенулся навстречу вошедшим.
— Вот, — кивнул знахарь. — Вчера даже на ноги пробовал вставать.
Юлиан присел рядом на лавку. Выздоровление Провки не было связано с прощением Анны. Парнишка ухитрился справиться сам, совершив невозможное.
— Как ты себя чувствуешь, Провка?
— В груди пока жгёт да слабость, а так ничего. — Парнишка кашлянул.
— А я за тобой приехал. Собирайся! — Ведьмак посмотрел на знахаря — чего, мол, тот скажет.
— Слаб он пока еще, — отрезал тот.
— Сам вижу, только времени у меня нет. Я уезжаю и хочу взять тебя с собой.
— Но…
— Вот, — Юлиан полез за пазуху, достал свернутую бумагу, — у меня тут купчая… Ты ведь человек Сущевских… был?
Парнишка кивнул, нервно сглотнув.
— Ну вот, а теперь ты мой человек, — сказал Юлиан.
Он сам не знал, что заставило его решиться на этот странный поступок. Но мальчишка, который соприкоснулся с магией Мертвого Дома и остался жив, не мог быть обычным человеком. Возможно, в столице его протестируют и найдут способности — иногда они просыпаются после подобных потрясений. Как бы то ни было, оставлять его тут не хотелось. А Сущевские, которым он прежде принадлежал, легко согласились продать холопа за чисто символические пять рублей — мальчишка стал бы слишком сильно напоминать им о дочери, которую они потеряли.
— Поедешь со мной?
— А куда деваться? — вздохнул Провка.
И эта легкость, с которой он согласился на перемены в судьбе, подсказала юноше, что решение он принял правильное.
— Ну раз такое дело, — знахарь прошел к сундукам, — погодь пока, я одежонку какую-никакую подберу.
Эпилог
Еще не открывая глаз, Анна почувствовала, что возле нее сидит Юлиан.
— Ты? — прошептала девочка. — Откуда ты взялся?
Юноша тихо вздохнул, не говоря ни слова.
— Ты пришел за мной?
Он опять вздохнул и улыбнулся.
— Я рада. — Она ответила на улыбку и протянула руку. То есть только подумала, что протянула — рука не слушалась. — Но почему ты здесь?
Юноша тихо хмыкнул и коснулся ее руки. Пальцы его были прохладные и твердые, как палочки.
— Как ты можешь находиться рядом со мной? — всхлипнула девочка. — Я такая… такая…
— Нет.
Она первый раз услышала его голос и содрогнулась. Это был голос не Юлиана. Так говорил… призрак!
— Ты? — Девочка вздрогнула. — Как ты… Как ты тут оказался?
Она пыталась вспомнить все, но память обрывалась на том самом моменте, когда она увидела заколдованного боярина. После этого сразу наступила тьма…
Впрочем, нет. Кое-что было. Чье-то теплое прикосновение. Ласковый голос. И вспышка… Вспышка чего? Что это было? Почему она ничего не помнит?
— Не бойся.
Но этот знакомый возглас только вселил в девочку страх. Она вскрикнула. Открыла глаза…
И обнаружила себя в своей комнате, укрытую одеялом. В распахнутое настежь окно лился холодный свет. Что-то кружилось там, снаружи. А рядом не было никого. Ни призрака, ни Юлиана. Остался только страх — у нее действительно был провал в памяти. Как она тут очутилась?
Послышались торопливые шаги. В комнату заглянула тетя Маргарита. Встретившись взглядом с племянницей, она всплеснула руками:
— Очнулась? Наконец-то! Девочка моя, как же мы за тебя волновались!
Пожилая дама бросилась в комнату, захлопотала над Анной. Потрогала лоб, заставила открыть рот. Налила в ложку какой-то микстуры, велела выпить. Анна принимала ее заботу спокойно.
— Тетя, я…
— Если бы ты знала, Анна, как ты нас напугала! — Тетя присела на край постели. — Что ты натворила? Мы тебя чуть не потеряли!
— Тетя, — девочка всхлипнула, вспомнив все, — но ведь это я во всем виновата! Это все из-за меня! Простите меня, тетя! Я больше так не буду!
— Замолчи! Что было, то было. Да, девочки погибли. Но это был несчастный случай. Никто не связывает его с твоим именем. Это все старый дом. Там жило привидение. Теперь дом разломали, обломки сожгли, а проклятое место обнесли забором, чтобы никто там случайно ничего не построил. И девочек похоронили.
— Уже?
— Да. Три недели тому назад.
— Целых три недели? — ужаснулась Анна. — А… какое сегодня число?
— Десятое ноября, — ответила тетя Маргарита. — На дворе снегопад.
Девочка повернула голову в сторону окна. Оттуда лился холодный зимний свет, и падали, кружась в воздухе, хлопья снега.
— Я так долго болела?
— Да, моя милая. — Тетя погладила племянницу по голове. — Мы боялись, что ты умрешь. Ты здорово простудилась. Тебе нельзя быть столь безответственной. Ты подумала обо мне? Если бы с тобой что-то случилось, я бы осталась совсем одна на свете. И мои сестры. Мы возлагали на тебя такие надежды, а ты едва все не испортила своим глупым поступком!.. Мы так за тебя переволновались! И этот ведьмак…
— Юлиан? — встрепенулась Анна, приподнимаясь на локтях. — Он разве здесь был?
— Да, был. — Пожилая дама недовольно поджала губы, присев на край постели. — Заходил пару раз справиться о твоем здоровье. Мне пришлось его пустить — как-никак это он тебя отыскал. И от ведьмаков иногда бывает польза… Но теперь все прошло. Он уехал в столицу. Начинается зима. А пройдет она — наступит весна. Начнется новая жизнь.
— Новая жизнь, — повторила Анна, думая о своем.
— Да, девочка моя, новая жизнь. И у тебя тоже. В гимназию ты больше не вернешься. Я наняла учителя. Он будет приходить к тебе каждый день по вечерам и заниматься на дому. А когда тебе исполнится тринадцать лет, ты отправишься в другую гимназию, в другом городе. И не вздумай спорить. Все уже решено!
Читать бесплатно другие книги:
