Мумия, или Рамзес Проклятый Райс Энн

– Скажите, что звонит Эллиот Саварелл. Я подожду у телефона… А, Джеральд! Прости, что оторвал тебя от ужина. Похоже, у меня небольшие неприятности с властями. Думаю, в этом деле замешан Генри Стратфорд. Да… Да, сегодня вечером, если сможешь. Я в «Шеферде», разумеется. Да, замечательно, Джеральд. Я знал, что могу рассчитывать на тебя… Через двадцать минут в баре…

Положив трубку, Эллиот увидел входящего в номер Алекса.

– Отец, слава богу, ты вернулся. Они отобрали у нас паспорта! Джулия в ярости. У нее только что был Майлз с очередной дикой историей. Около кафе «Интернасьональ» убит англичанин, а на пирамиде нашли еще одного мертвого беднягу – американца.

– Алекс, упакуй свой чемодан, – сказал Эллиот. – Я уже слышал эту историю. Сюда едет Джеральд Питфилд. Обещаю, что паспорта нам вернут еще до утра. И вы с Джулией тут же сядете в поезд.

– Скажи ей об этом сам, отец.

– Скажу. Но сначала мне нужно повидаться с Питфилдом. Дай мне руку и помоги дойти до лифта.

– Но кто же совершил…

– Сын, мне не хотелось бы говорить об этом ни тебе, ни тем более Джулии. Но похоже, что в этом замешан Генри.

Как тут тихо! Из освещенных окон нижнего этажа доносятся звуки легкой музыки. Она забралась сюда по лестнице одна, чтобы посмотреть на звезды, чтобы не слышать стука непрошеных гостей и назойливых телефонных звонков.

Самир тоже был здесь. Он стоял у края крыши, устремив взгляд поверх минаретов, высотных зданий и миллионов низеньких крыш одноэтажных домиков Каира. Он смотрел в небо и, похоже, молился.

Джулия подошла, и он обнял ее.

– Самир, где он?

– Он даст нам знать, Джулия. Он сдержит свое обещание.

Клеопатра выбрала потрясающее платье из бледно-зеленого «атласа» с рядами жемчужных «пуговиц», оборками и «брюссельскими кружевами». Свободно лежавший на плечах белый мех очень украшал платье. Знает ли дама?… Вообще-то, она должна знать.

– Ваши волосы – они такие чудесные. Конечно, грешно закалывать их, но, дорогая моя, это просто необходимо, знаете ли… Завтра, наверное, я смогу познакомить вас с отличным парикмахером.

Разумеется, она была права. Все женщины закалывали волосы на затылке, убирали их с шеи – точно такую же прическу и она носила когда-то; правда, пучки на затылке имели сейчас несколько иную форму: они были похожи на сердечко с забавными завитками. Да, ей нравится идея насчет парикмахера.

– Отлично! Я сделаю прическу для бала!

Великолепно! Бальное платье она купила просто замечательное – сейчас оно было аккуратно свернуто и упаковано в плотную блестящую бумагу. Как и все остальное: прелестные кружевные панталоны, пышные нижние юбки и бесчисленные платья, туфли, шляпки и самые разнообразные безделушки – всего и не упомнить. Кружевные носовые платочки, шарфики и белый зонтик, укрывающий от солнца! Какие приятные пустячки! Зашла сюда, словно наведалась в огромный платяной шкаф! Как прекрасны эти «новые времена» – можно купить все, что угодно.

Хозяйка уже заканчивала подсчитывать суммы, как она называла деньги. Она отсчитала целую пачку бумажек. И теперь выдвинула ящик большой бронзовой машины – «кассы», а там было еще больше денег, гораздо больше, чем имелось в распоряжении Клеопатры.

– Должна сказать, вам потрясающе идет этот цвет, – сказала женщина. – Ваши голубые глаза стали зелеными.

Клеопатра рассмеялась.

Прорва денег.

Она встала со стула и осторожно приблизилась к женщине. Высокие каблуки легко постукивали по мраморной плитке пола.

Не успела бедняжка поднять глаза, как Клеопатра схватила ее за горло. Напрягла мышцы, надавила большим пальцем на хрупкую косточку посередине шеи. Женщина испугалась и как-то странно икнула Клеопатра подняла правую руку и аккуратно, но с силой повернула голову женщины влево. Позвоночник хрустнул. Мертва.

Теперь ни к чему забивать себе голову, раздумывая о той бездне, которая разделяла ее и это жалкое существо, лежавшее на полу за маленькой конторкой и глядевшее пустыми глазами в позолоченный потолок. Похоже, все эти существа созданы для того, чтобы их убивали при первом желании. А что они могли сделать с ней?

Клеопатра запихнула деньги в подобранную здесь же новую бальную сумочку из атласа. А те, что не поместились, засунула в свою старую. Еще она прихватила все украшения, хранившиеся в ящичке под кассой. Потом, поставив коробки одна на другую, так что образовалась целая картонная гора, вынесла их на улицу и сложила на заднем сиденье автомобиля.

Теперь можно двигаться дальше, навстречу новым приключениям. Перебросив через плечи на спину длинные хвосты белой меховой накидки, она завела мотор. Зверь ожил.

На большой скорости Клеопатра помчалась к тому месту, где «останавливаются самые богатые и уважаемые люди, британцы и американцы», – к отелю «Шеферд», о котором говорил молодой американец.

Она расхохоталась при воспоминании о его манерах и его странной манере выражаться: он говорил с ней как с идиоткой. И эта женщина-торговка тоже. Может быть, в «Шеферде» она познакомится с каким-нибудь обаятельным человеком с хорошими манерами, с кем-нибудь более интересным, чем эти жалкие душонки, отправленные ею в ту темную воду, из которой появилась она сама.

– Что, черт побери, здесь произошло?! – прошептал один из штатских, тот, что был постарше.

Он стоял в дверном проеме дома Маленки, не решаясь войти без разрешения и ордера на обыск. Но на его стук никто не ответил; не получил он ответа и тогда, когда позвал Генри Стратфорда по имени.

Он заметил осколки стекла на туалетном столике в ярко освещенной спальне. На полу виднелось пятно, похожее на засохшую кровь.

Его младший коллега, как всегда более нетерпеливый и настырный, вышел во двор с электрическим фонариком. Стулья опрокинуты. Чайник разбит.

– О господи, Дэвис! Здесь труп женщины! Какое-то время старший не двигался с места. Он смотрел на мертвого попугая в клетке. И на ряд пустых бутылок в баре, тянувшийся от одного конца полки к другому. И на пиджак, висевший на вешалке в углу.

Потом он заставил себя выйти в маленький темный садик и своими глазами увидел труп.

– Это та самая женщина, – сказал он. – Маленка из «Вавилона».

– Думаю, в такой ситуации ордер на обыск нам не нужен.

Старший вернулся в гостиную, осторожно заглянул в спальню, посмотрел належавшее на полу разорванное платье, на груду странной ветоши у стены. Он не обращал внимания на подошедшего молодого коллегу, который страшно заинтересовался этими явными признаками случившейся беды и начал заглядывать во все углы, строча что-то в маленьком блокноте.

Это ветхое тряпье – да, оно очень напоминало пелены мумии, хотя кое-какие бинты казались совсем новыми. Молодой напарник протянул ему паспорт:

– Это документы Стратфорда Все его документы там, в кармане пиджака.

Опираясь на руку Алекса, Эллиот вышел из кабины лифта.

– А что, если Питфилду не удастся уладить все это? – спросил Алекс.

– Тогда он просто проследит за тем, чтобы с нами обращались достойно, пока мы вынуждены здесь оставаться, – сказал Эллиот. – Завтра вечером, как и было задумано, вы с Джулией пойдете в оперу. Потом ты отправишься с ней на бал. Но как только вернут паспорта, будь готов к немедленному отъезду.

– У нее нет настроения, отец. А если хочешь знать правду, она предпочтет, чтобы ее сопровождал Самир. С тех пор как началась эта заваруха, она доверяет только Самиру. Он всегда рядом с ней.

– И все-таки ты должен держаться к ней поближе. Надо, чтобы завтра нас увидели всех вместе. Все нормально, все правильно. А теперь, пока я буду занят делами, почему бы тебе не пойти на веранду и не попить чаю?

Да, в «Шеферде» ей понравится, она уже знала это. Отель приглянулся ей еще днем, когда она увидела перед ним выстроившиеся в ряд сверкающие автомобили и всех этих нарядных мужчин и женщин, которые поднимались по мраморным ступеням.

Теперь здесь было очень мало машин. Клеопатра остановилась прямо около входа, и миловидный юный слуга подскочил к ней, чтобы открыть дверь. Захватив с собой и новую атласную сумочку, и старую, полотняную, она важно прошествовала по застланной ковром лестнице. Многочисленная прислуга несла следом картонные коробки.

Вестибюль очаровал Клеопатру с первого взгляда. О, она и не думала, что в этом дворце такие просторные залы. И сколько людей! Изящные женщины, элегантно одетые мужчины. Она была в восторге. Это и есть особый изысканный мир «новых времен». Стоит увидеть его, чтобы понять, как много возможностей он открывает.

– Вам помочь, мисс? – подошел еще один служащий. Какая у него странная одежда, особенно шляпа! Если что ей и не нравилось в «новых временах», так это головные уборы.

– Да, будьте добры, – вежливо ответила она. – Мне бы хотелось поселиться здесь. Это отель «Шеферд»? Тот самый отель?

– Да, мисс, тот самый. Позвольте я провожу вас к портье.

– Подождите, – прошептала Клеопатра. В нескольких шагах от нее шел лорд Рутерфорд. Она не ошиблась, это именно он. А с ним красивый молодой человек, высокое, стройное создание с прекрасным точеным лицом, – ее предыдущие партнеры были по сравнению с ним просто уродами.

Клеопатра прищурила глаза и сосредоточилась, стараясь услышать, о чем они разговаривают. Но расстояние было слишком велико. И эти двое прохаживались между стоящими в кадушках высокими пальмами, то появляясь, то пропадая из виду. Потом юноша стиснул руку лорда Рутерфорда и ушел в направлении центрального входа. А граф зашагал в сторону огромного тенистого зала.

– Это лорд Рутерфорд, мисс, – сказал услужливый молодой человек.

– Да, я знаю. А этот красавчик – кто он?

– А, это его сын, Алекс, мисс, юный виконт Саммерфилд. Они часто останавливаются в «Шеферде». Друзья Стратфордов, мисс.

Она вопросительно взглянула на него.

– Лоуренса Стратфорда, мисс, – пояснил молодой человек, взял ее за руку и повел вперед. – Великого археолога, того самого, который нашел усыпальницу Рамзеса.

– Надо же, – пробормотала Клеопатра. – Пожалуйста, говорите помедленнее.

– Того самого, который нашел мумию, мисс, мумию Рамзеса Проклятого.

– Рамзеса Проклятого?

– Да, мисс. Это целая история, мисс. – Он указал на длинный инкрустированный стол, который она поначалу приняла за алтарь. – Здесь портье, мисс. Чем еще я могу вам помочь?

Клеопатра весело улыбнулась.

– Спасибо, ничем, – сказала она. – Все и так замечательно. Просто отлично!

Молодой человек одарил ее проникновенным взглядом – такие же взгляды кидали на нее все присутствующие здесь мужчины. Любезным жестом он снова направил ее к стойке портье.

Эллиот вошел в зал одновременно с Питфилдом. Он понимал, что говорит слишком быстро, слишком горячо и довольно странные вещи, но ничего не мог с собой поделать.

Надо вытащить отсюда Алекса. Если возможно, увезти и Джулию. Он был способен думать только об этом. О Рэндольфе можно позаботиться позже.

– Ни один из нас не имеет ни малейшего отношения к этому делу, – закончил он свою длинную речь. – Им должны разрешить вернуться домой. Я могу остаться здесь, если это так уж необходимо, но мой сын должен уехать.

Джеральд внимательно выслушал его. На десять лет старше Эллиота, пузатый, убеленный сединами, он работал как заводной с утра до ночи, чтобы его семья имела возможность пользоваться всеми благами жизни в колонии.

– Разумеется, – сочувственно ответил он. – Подожди-ка, вижу, появился Уинтроп. А с ним еще двое.

– Я не могу разговаривать с ним! – покачал головой Эллиот. – Ради бога, только не сейчас.

– Ладно, я сам попробую все уладить.

Как они изумились, когда она заплатила им вперед, выложив целую кипу странных денег, которые они называют «фунтами», – несмотря на то что эти бумажки почти ничего не весят.

Они сказали, что коридорные отнесут в ее номер все коробки. И конечно же, здесь много поваров, которые работают круглосуточно, так что она может есть, сколько захочет и что захочет; направо находится ресторан, а при желании можно заказать еду прямо в номер. Что касается парикмахера, эта дама придет завтра и уложит ее волосы в высокую прическу.

– Отлично. Благодарю вас!

Клеопатра опустила ключ в атласную сумочку. Номер двести один можно будет найти чуть позже. Она бросилась к двери в ту гостиную, куда ушел лорд Рутерфорд. Он сидел в одиночестве и пил. Ее он не заметил.

Снаружи на просторной террасе она увидела его сына, Алекса он стоял, прислонившись к белой колонне, – какой же красавец! – и шептался с каким-то темнокожим египтянином. Потом египтянин вернулся в отель. Юноша казался растерянным.

Клеопатра тут же подошла к нему. Подкравшись незаметно, остановилась в шаге от него и стала разглядывать тонкие черты лица. Да, очень красив. Конечно, и сам лорд Рутерфорд очень даже обаятельный мужчина, но этот так молод, кожа у него нежная, как лепестки роз, и при этом он высок, тонок в талии, широкоплеч. И какие ясные у него глаза, какой доверчивый взгляд! Ну вот, теперь и он заметил ее.

– Юный виконт Саммерфилд, – произнесла она. – Мне сказали, вы сын лорда Рутерфорда?

Лицо его просияло улыбкой.

– Да, я Алекс Саварелл. Простите, не помню, чтобы я имел честь…

– Я голодна, виконт Саммерфилд. Не будете ли вы любезны проводить меня до ресторана этого отеля? Мне бы хотелось немного поесть.

– Буду очень рад. Какой приятный сюрприз!

Он согнул руку в локте и учтиво поклонился. Клеопатра взяла его под руку. О, он ей очень нравится: никакой стеснительности. Он провел ее снова по тому же многолюдному центральному залу, мимо темной гостиной, где пил его отец и ввел в просторное помещение с высоким позолоченным потолком.

По краям зала стояли столики, накрытые скатертями. В центре танцевали пары: мужчины в строгих костюмах и женщины в пышных юбках, похожих на яркие распустившиеся цветы. А музыка! Какая прекрасная музыка – правда, громкая: даже уши болят. Гораздо лучше, чем в музыкальном ящике. И такая печальная!

Алекс тут же подозвал к себе пожилого мужчину и попросил выбрать для них столик. Надо же, такой уродливый, а одет не хуже, чем другие. Но мужчина сказал очень почтительно:

– Слушаюсь, лорд Саммерфилд.

Столик он выбрал, чудесный – заставленный роскошной посудой, с огромным букетом цветов в центре.

– Что это за музыка? – спросила Клеопатра.

– Американская, – ответил Алекс, – Зигмунд Ромберг^{6}. Она начала легонько раскачиваться из стороны в сторону.

– Не хотите потанцевать? – спросил виконт.

– Это будет просто здорово!

Он обнял ее – о, какая теплая у него рука! – и вывел на середину зала. Каждая пара танцевала по-своему. Места было много, так что казалось, будто они танцуют в одиночестве. И печальный мотив полностью захватил ее. И этот юноша с такой симпатией смотрит на нее. Он на самом деле потрясающий парень, этот Алекс, виконт Саммерфилд.

– Как здесь уютно! – сказала Клеопатра. – Настоящий дворец! И музыка такая проникновенная, такая печальная. Правда, она сильно бьет по ушам, а я не люблю громких звуков. Не люблю птичьего крика, не люблю, когда стреляют.

– Конечно, кому это нравится, – с легким недоумением согласился Алекс. – Вы такая хрупкая. Я еще не говорил вам, что у вас восхитительные волосы? Сейчас не многие женщины могут позволить себе носить распущенные волосы. Вы похожи на богиню.

– Ну что ж, очень приятно. Спасибо.

Он ласково засмеялся. Такой искренний. В его взгляде нет ни страха, ни фальши. Он похож на принца, которого воспитывали добрые нянюшки. Слишком нежен, не приспособлен к реальной жизни.

– Может, вы назовете мне свое имя? – спросил он. – Знаете, ведь нас не представили друг другу, так что, похоже, придется знакомиться самостоятельно.

– Я Клеопатра, царица Египта.

Как ей нравится этот танец ее ведут, разворачивают, кажется, что пол под ногами колеблется, словно вода.

– Ну что ж, готов поверить, – сказал Алекс. – Вы на самом деле похожи на царицу. Можно я буду обращаться к вам «ваше величество»?

Она рассмеялась.

– Ваше величество… А что, у вас именно так принято обращаться к царицам? Ладно, называйте меня вашим величеством. А я буду называть вас лордом Саммерфилдом. А что, все эти мужчины… тоже лорды?

В темном зеркале на обшитой деревом стене Эллиот увидел, как Уинтроп и его свита уходят. Вернулся Питфилд. Он сел на стул напротив Эллиота и заказал выпивку.

– Еще одно преступление, – сообщил он. – Господи, не понимаю, что творится с молодым Стратфордом!

– Расскажи.

– Поразительно! Некая исполнительница танца живота, любовница Генри Стратфорда. Они нашли ее мертвой, со сломанной шеей, в садике возле дома, в котором она жила с Генри Стратфордом. Все вещи Генри были там. Паспорт, деньги, все.

Эллиот сглотнул. Ему страшно захотелось еще выпить. Надо было побеспокоиться об ужине – иначе виски выйдет ему боком.

– То же самое случилось сегодня днем с одним оксфордским студентом у него сломана шея. И с американцем на пирамиде. И с уборщицей из музея. Интересно, почему в случае с Шарплсом он потрудился поработать ножом? Расскажи-ка мне все, что ты об этом знаешь.

Официант поставил перед ними новые бокалы с виски и джином. Эллиот взял свой бокал и с жадностью отхлебнул.

– Именно этого я и боялся. Он просто сошел с ума – и все из-за чувства вины.

– Азартные игры?

– Нет. Из-за Лоуренса Генри воспользовался ядами, которые находились в усыпальнице.

– О господи, неужели это правда?

– Джеральд, с этого-то все и началось. Лоуренс должен был подписать какие-то документы. Возможно, отказался подписывать их. Но не в этом дело. Был свидетель того убийства.

– Ты.

– Нет, кое-кто другой. – Эллиот замолчал. Надо было получше все продумать, но времени не оставалось. – Рамсей.

– Рамсей – это тот самый человек, которого мы ищем?

– Да. Он пытался поговорить с Генри рано утром, еще перед тем, как тот проник в музей. Между прочим… Ты сказал, что они ходили в дом танцовщицы. Не видели они там чего-нибудь похожего на пелены мумии? Это важная улика. Может, тогда они прекратили бы преследовать несчастного Рамсея. Понимаешь, этот Рамсей абсолютно невиновен. Он пошел в музей, чтобы образумить Генри.

– Ты в этом уверен?

– Это моя вина. Я долго не мог уснуть из-за дикой боли в суставах. В пять утра я как раз возвращался с прогулки. Я видел Генри, пьяного в стельку, около музея. Я подумал, что он идет в бар. И рассказал об этом Рамсею, который спустился вниз, чтобы выпить чашку кофе. Это было ошибкой. Ведь Рамсей и раньше пытался образумить Генри. И он пошел за ним к музею – ради Джулии.

– Джулия и Рамсей – они…

– Да. Помолвка с Алексом расторгнута. И что забавно, Алекс с Рамсеем очень подружились. Вам надо хорошенько во всем разобраться.

– Разумеется.

– Рамсей пытайся предотвратить грабеж, когда заявилась полиция. Он странный человек. При ее появлении он запаниковал. Но ты наверняка сможешь доказать его невиновность.

– Ладно, попробую. Но скажи, какого черта Стратфорд решил украсть эту мумию?

– Мне и самому не совсем понятно. – «Сенсация года», – подумал Эллиот. – Я знаю только, что мумия Рамзеса Проклятого в Лондоне тоже исчезла. Похоже, он украл еще несколько монет и украшений. Наверное, он был вынужден сделать это: украсть пару реликвий, получить наличные и тому подобное.

– И он осмелился совершить кражу из самого знаменитого в мире музея?

– Египетская стража не самая лучшая в мире, старина. Ты ведь не видел Генри в последние несколько месяцев, да? Он очень опустился, друг мой. Скорее всего, он просто психически нездоров. Дело в том, что мне очень не хочется, чтобы Алекс и Джулия задерживались в Каире. А они не смогут уехать, пока не прояснится ситуация с Рамсеем Рамсей ни в чем не виноват.

Он допил свой бокал.

– Джеральд, помоги нам выпутаться из этой истории. Если хочешь, я могу сделать официальное заявление. Я постараюсь найти Рамсея. Если ему гарантируют неприкосновенность, он обязательно свяжется со мной. Ты ведь можешь проследить за ходом расследования. В колониях так много кретинов! Я долгие годы имел с ними дело.

– Да, конечно. Вмешательство необходимо. Но действовать нужно крайне осторожно. Они должны отыскать Стратфорда. Только тогда с Рамсея снимут обвинение.

– Да, пожалуйста. Будет много бумажной волокиты. Займись ею, Джеральд. Не важно, каким путем ты пойдешь, главное – мой сын должен вернуться домой. Зря я впутал Алекса во всю эту…

– Что?

– Не важно. Ты поможешь?

– Да, но сам Генри… Ты не представляешь, где он может быть?

«В котле с битумом!» Эллиот содрогнулся.

– Нет, – сказал он. – Совсем не представляю. Но у него здесь много врагов. Он занимал деньги направо и налево… Мне нужно еще выпить. Позаботься о старом дураке, ладно?

– Юный лорд Саммерфилд, – сказала Клеопатра, не отрывая взгляда от его губ, – давайте устроим банкет в моем номере. Уйдем отсюда и побудем одни.

– Если хотите. – Щеки Алекса запылали. О, как же прекрасно, должно быть, его юное тело! Только бы его орган оказался не хуже всего остального!

– Да, но хотите ли вы? – спросила его Клеопатра и пробежалась подушечками пальцев по его шее. Потом ее рука скользнула под жесткую накрахмаленную рубашку.

– Да, хочу, – прошептал он.

Она увела его с танцевальной площадки, собрала свои сумочки, и они вышли из музыки и огней ресторана в огромный многолюдный вестибюль.

– Номер двести один, – сказала Клеопатра, доставая ключ. – Как его найти?

– Надо всего лишь подняться на лифте на второй этаж, – ответил он, поедая ее глазами. – И пройти в центральную часть здания.

На лифте?

Алекс подвел ее к двум воротам из латуни и надавил на маленькую кнопку в стене.

Между латунными воротами висела все та же гигантская афиша: опера «Аида». С фигурами египтян, которые уже были ей знакомы.

– Ах, опять эта опера! – сказала она.

– Да, настоящее событие.

Латунные двери открылись, внутри крошечной комнатки стоял человек. Казалось, он ждет именно их. Клеопатра шагнула внутрь. Похоже на клетку. Ей вдруг стало страшно. Двери захлопнулись. Ловушка. Потом комнатка начала подниматься вверх.

– Лорд Саммерфилд – закричала Клеопатра.

– Все в порядке, ваше величество, – сказал Алекс. Обнял ее, развернул к себе, и она прижала голову к его груди. Он гораздо нежнее, чем все остальные. А когда сильный мужчина еще и ласков, на него заглядываются даже богини с Олимпа.

Наконец двери открылись. Алекс вывел ее наружу и повел по тихому коридору. Они направились к самому дальнему окну.

– Что вас так напугало? – спросил виконт, но в его интонации не было ни насмешки, ни осуждения – одна только ласка. Он взял у нее ключ и вставил его в замок.

– Комната двигалась. – Клеопатра вздохнула. – Я неправильно говорю по-английски?

– Да нет, правильно, – сказал Алекс и замолчал. Они вошли в просторную гостиную с дорогими занавесями на окнах и с такими огромными креслами, что они больше напоминали гигантские диваны. – Вы очень странная женщина. Совсем не от мира сего.

Она потянулась к нему, погладила его лицо и медленно поцеловала. Внезапно в его карих глазах мелькнула тревога. Но он ответил на поцелуй, и она задрожала от страсти.

– Лорд Саммерфилд, – сказала она, – пусть сегодня ночью это будет мой дворец. А сейчас давайте пройдем в царскую опочивальню.

Эллиот и Питфилд выходили из бара.

– Как мне отблагодарить тебя? Ты так быстро откликнулся на мой зов.

– Держи наш разговор в тайне, старина, и постарайся связаться со своим другом. Конечно, я не могу посоветовать тебе…

– Знаю, знаю. Попробую сам разобраться. – Эллиот вернулся в бар, сел в кожаное кресло и поднял рюмку с джином. Когда все закончится, он начнет медленно спиваться. И сопьется до смерти.

Он поедет в деревню, наполнит подвал бутылками отличного шерри, портвейна, виски и джина и станет пить изо дня в день, пока не умрет. Это будет просто замечательно. Он уже видел себя в загородном доме, сидящим у зажженного камина: одна нога покоится на оттоманке. Сладостная картина вспыхнула и растаяла. Эллиот почувствовал слабость и чуть не упал на пол.

– Пусть только Алекс уедет домой, пусть только доберется до дома целым и невредимым, – прошептал он.

И тут его снова затрясло. Он опять увидел, как она бредет по музею с протянутыми руками. Потом – как она смотрит на него, лежа в постели; почувствовал ее ласки, почувствовал прикосновение голых костей, когда она прижалась к нему раненым боком. Вспомнил, какими безумными стали глаза Рамсея, когда тот начал бороться с ней.

Дрожь била все сильнее. Эллиоту стало совсем плохо.

Никто не замечал его в темноте бара. Вошел молодой пианист. Он сел за рояль и начал наигрывать медленный регтайм.

Алекс помог ей снять красивое платье из зеленого атласа и повесил его на спинку стула. Погасил свет, и сквозь бледные занавески Клеопатра увидела город. Увидела реку.

– Нил, – прошептала она. Ей хотелось сказать, как прекрасна эта мерцающая лента воды, опоясывающая высокие здания, но внезапная тень накрыла ее душу. Опять видение – такое же яркое, как все остальные, такое же яркое и мгновенное: катакомбы, впереди нее идет жрец. Видение исчезло.

– Что с вами, ваше величество?

Она медленно подняла голову и застонала. Этот стон напугал Алекса.

– Вы так ласковы со мной, лорд Саммерфилд, – сказала она. Почему этот юноша столь добр? Почему ведет себя не так, как все остальные мужчины, почему он еще ни разу не сделал ей больно, ни разу не обидел ее?

Клеопатра посмотрела на него и увидела, что он уже разделся, и вид его обнаженного сильного тела доставил ей несказанное удовольствие. Она положила руку на его плоский живот, потом нежно провела рукой по груди. Ее всегда возбуждала мужская сила, ей нравилось, когда твердые, властные рты впивались в ее губы, ей нравилось, когда крепкие зубы покусывали ее рот.

Она поцеловала его и прижалась к нему обнаженной грудью. Он с трудом сдерживался, ему хотелось отнести ее в постель; он изо всех сил старался быть нежным.

– Ты какая-то неземная, – прошептал он. – Откуда ты взялась?

– Из холода и мрака. Поцелуй меня. Я согреваюсь только тогда, когда меня целуют. Зажги огонь, лорд Саммерфилд, и мы оба сгорим в нем.

Она упала на подушки, потянув его за собой. Ее рука опустилась, обхватила его член и легонько сжала. Он застонал. Она губами раскрыла его губы и стала лизать его зубы и язык.

– А теперь, – сказала она, – войди в меня. Медленно.

В номере Джулии Самир положил газеты на стол. Джулия допила вторую чашку сладкого египетского кофе.

– Не уходи от меня сегодня, Самир. Пока мы не дождемся вести от него, – попросила Джулия и встала. – Я хочу переодеться. Дай мне слово, что не уйдешь.

– Я буду здесь, Джулия, – пообещал Самир. – Но тебе обязательно надо поспать. Как только появятся новости, я разбужу тебя.

– Нет, я не могу спать. Я просто хочу снять с себя грязную одежду. Я вернусь через минуту.

Джулия пошла в спальню. Час назад она, слава богу, отослала Риту в ее комнату, потому что не хотела видеть никого, кроме Самира. Нервы были на пределе. Она знала, что Эллиот в отеле, но не могла заставить себя позвонить ему. Она не хотела ни видеть его, ни разговаривать с ним. Пока не узнает, что случилось с Рамзесом.

Джулия медленно вытащила из волос заколки, невидяще глядя в зеркало. Сначала она не заметила ничего странного, потом вдруг поняла, что видит в зеркале отражение высокого араба в белом одеянии – тот стоял в темном углу спальни и наблюдал за ней. Это был ее араб, Рамзес.

Джулия обернулась, и от резкого движения волосы тяжелой волной упали на плечи. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Она чуть не потеряла сознание – второй раз в жизни. Но он подхватил ее. Джулия заметила на его белом балахоне кровь, и снова ей стало дурно. В глазах потемнело.

Рамзес молча обнял ее, крепко прижав к груди.

– Моя Джулия, – сказал он прерывающимся голосом.

– Ты здесь уже давно?

– Совсем недавно. Давай помолчим, позволь мне просто обнять тебя.

– Где она?

Рамзес выпустил ее и отступил назад.

– Не знаю, – с грустью вздохнул он. – Я ее упустил.

Он отошел в другой конец комнаты, обернулся и оттуда посмотрел на Джулию. Она его любит, она никогда его не разлюбит, что бы ни случилось. Но она не может произнести это вслух, пока не узнает…

– Давай позовем Самира. Он здесь, в соседней комнате, – сказала Джулия.

– Я хочу побыть с тобой хоть немного. – Впервые он почувствовал, что побаивается ее. И она это тоже почувствовала.

– Ты должен рассказать мне, что произошло.

Рамзес стоял молча, продолжая смотреть на нее печальным взглядом. В этом белом одеянии шейха он был просто неотразим. Выражение его лица смягчило Джулию; она больше не могла отталкивать его.

Дрожащим голосом она произнесла.