Гламур спасёт мир Лизнёв Сергей

— Знаю. – кивнула Красная Шапочка. – Потому и разговариваю с тобой, хотя, давно могла бы послать куда подальше. Понравился ты мне. Попробую из тебя культурного сделать, ну и за одно сказку переделать надо, чтобы конец в ней хорошим был.

У Волка от такого на глазах аж слёзы выступили, не привык он к тому, что к нему вот так, со всей душой, да ещё и помогают. Обдурить, обжулить, отобрать что-то, - всегда пожалуйста!

Та же Лиса, сволочь, и ходить далеко не надо. Вот и приходится полагаться исключительно на ноги сильные и крепкие, да на зубы, большие и острые. Какие уж тут культура с воспитанием могут быть?!

Чтобы не показать нахлынувших чувств, Волк даже морду в сторону отвернул, ну, чтобы слёзы незаметно для Красной Шапочки высохли, Волк всё-таки. Впрочем, Красная Шапочка смущения и чувств вольчих не заметила. А если и заметила, то вида не показала, не иначе, грамоте умеет...

***

— Началось всё с того, что бабка моя заболела. – Красная Шапочка поудобнее уселась в траве. – Заболела, значит, и письмо мамке моей отписала. Мол, болею вся, того и гляди помру и внучку напоследок не увижу. Поэтому отправь её до меня, в гости. А чтобы не с пустыми руками ей идти, пошли с ней пирожков, да маслеца, горшочек, мне много не надо. Уж очень я до всего этого охочая. – Красная Шапочка подняла и показала Волку корзину. – Вот ведь карга старая! Одной ногой в могиле, а туда же, пирожки ей с маслом подавай! Так любой болеть согласится. Ещё, чего доброго, мужика потребует!

— А если потребует?

— Искать придется! – видимо Красная Шапочка представила себе это, потому что нецензурно выругалась. – А куда денешься?!

Дом у неё хороший. Так она, ведьма старая, нет чтобы мне его завещать, она из себя прямо королевну какую-то строит, аж противно. Говорит, что дом её мне так и так достанется, мол, не переживайте. Но завещать его, говорит, я пока не буду, а то вы тогда или отравите меня, или голодом заморите.

Завещание-то, вот оно, готово, только не подписано. Вот когда помирать начну, ну, уже наверняка, тогда и подпишу. А пока, доченька и внученька, любите меня, ухаживайте за мной и кормите меня. Иначе хрен вам, а не дом! Пусть уж лучше королевству достанется, чем вам, неблагодарным.

И ведь права, стерва старая, кругом права! Хитрая, зараза! Вот и приходится... А ты что думал, я сама, по доброй воле? Думаешь бабку люблю больше жизни?! Делать мне больше нечего!

— Ничего я не думаю, я слушаю. – Волку и вправду было интересно.

Уж если так начинается, чем же оно все должно закончится? Аж шерсть на загривке шевелиться начала!

— Ну слушай дальше. - Красная Шапочка поёрзала, устроилась поудобнее, пробурчала что-то и продолжала. – Напекла мамка пирогов, значит, и говорит мне, иди, порадуй старую. Чего доброго и правда дом королевству отпишет. Да, ещё, ты там не очень, а то я тебя знаю. Старая она, ум давно закончился, да и не было его у неё никогда особо-то.

Ладно, говорю, не учи. Мне самой дом тот позарез как нужен. Думаешь приятно на хахилей твоих, пьяных, смотреть? Не боись, говорю, прикинусь дурочкой, не впервой.

Взяла корзину с пирожками и с маслицем и пошла. Оно конечно, по дороге хоть и длиннее, зато удобнее. Но если по дороге пойдёшь, тебя не встретишь. Тогда сказки не будет. Понимаешь?

***

Волк на всяки случай кивнул, понял значит. А на самом деле ничего не понял.

— Вот я через лес и поперлась, ну чтобы тебя встретить и чтобы сказка дальше продолжалась. Так что, цени!

Ну вот, иду, через кусты продираюсь а где ты шляешься, понятия не имею. Орать, глупо. Знаю, что в чащобе какой-нибудь отсиживаешься, ночи дожидаешься, вот и лазила там, где кустов и бурелома побольше. Вон, фартучек даже порвала, зашивать придётся.

Волк посмотрел на фартук: «ну порвала, ну и что такого? – подумал он. – Зачем вы вообще все это на себя одеваете? Неудобно же!»

— Ну а дальше что? – Волк опять чуть было не завилял хвостом, уж очень интересно ему стало. Заинтриговала его Красная Шапочка.

— А что дальше? – Красная Шапочка вытащила из корзины еще два пирожка. Один принялась жевать сама, а второй Волку бросила. – Дальше сказка, что же еще?! Вот, встретились мы с тобой, рассказала я всё тебе.

— А что, в сказке бабуля твоя дом тоже завещать не хочет?

— Не, в сказке об этом ни слова. – призналась Красная Шапочка. – Но сам понимаешь, одно дело сказка, а другое дело, - жизнь.

Ладно, не перебивай, дальше слушай. Значит, расскажу я тебе всё, а ты, сволочь, надумаешь и меня и бабку мою слопать. Вот только не пойму я, к чему весь этот огород городить? Ты отправишь меня к бабке дальней дорогой, а сам, прямиком. Пибежишь, быстренько бабку слопаешь, и меня ждать будешь, чтобы тоже слопать.

— А чё так сложно-то? – Волк аж встрал. Ну совсем его дураком Красная Шапочка выставляет. – Не проще ли тебя прямо сейчас сожрать, а потом уже, спокойненько, бабулей твоей закусить?

— Вот и я о том же! – всплеснула руками Красная Шапочка. – Зачем жизнь себе усложнять? Только сдаеётся мне, мешает тебе что-то прямо сейчас меня схрямкать. Может быть совесть, но вряд ли. Может глупость, и это скорее всего, а может наетый ты, дальше некуда, не помещусь я у тебя в животе то...

«Последнее, - в самую точку. – подумал Волк, но вида не подал, промолчал.»

Он сам себе удивился, что это он так глупо в сказке себя повёл? Неужели и там поросят слопал?

— Ладно, ты не заморачивайся. – успокоила Волка Красная Шапочка. – Всё поправимо. Дальше слушай.

К удивлению Волка, Красная Шапочка вытащила из корзины пластиковую бутылку пива:

— Будешь?

— Непьющий я. – отказался Волк.

— Правильно. Одобряю. – Красная Шапочка ловко скрутила пробку и присосалась к бутылке. – А я пьющая. Жизнь такая, чтоб её... – она срыгнула и закрыла бутылку. – Ладно, не переживай ты так, слушай дальше.

Слопаешь, значит, ты бабку мою, в одежду её оденешься и на кровати развалишься как будто ты, это она. Я прихожу, ты лежить, на меня пялишься...

Ну а дальше, я дурочкой начинаю прикидываться. Спрашиваю тебя, мол, почему это, бабушка, у тебя такие большие: уши, глаза, ну и прочая ерунда? А ты отвечаешь, ну, чтобы лучше слышать меня, видеть, старая как-никак. Можно подумать я бабки своей не узнаю!

Красная Шапочка ещё отпила пива:

— Но я то не дура! Я сразу тебя просчитала! Покуда ты бабку мою лопал и в одежду её переодевался, я охотников нашла. Они, почитай каждый день, в лесу шарахаются, всё тебя подстрелить хотят.

— Знаю, - пробурчал Волк.

Уж очень он не любил охотников, боялся он их...

— Нашла я охотников, - продолжала Красная Шапочка. – рассказала им все. Попросила помочь ребёнку. Они, ясно дело, только «за».

Ну вот, как только у нас с тобой разговор про твои глаза, уши и зубы зайдет, они тут как тут. Тебе в бошку из всех стволов, а бабку на волю, покуда перевариться не успела. Тебя, вернее, то, что от тебя осталось, на жердину и домой, шкуру сдирать. Вот и вся сказка.

— Да уж, - вздохнул Волк. – перспективы ещё те...

«И зачем я поросят этих ел? Сейчас слопал бы девчёнку и всё шито-крыто, и никаких охотников».

Но это он подумал, сказал-то совсем другое:

— А что, по другому никак? Может договоримся?

— Можем и договориться. – согласилась Красная Шапочка. – Мне такой расклад тоже не ахти как улыбается.

— Ну говори тогда, - Волк опять чуть хвостом не завилял. – Чё тянешь-то?!

***

— Делаем значит так. Ты идёшь короткой дорогой, я длинной. Приходишь, съедаешь бабку. Только одно условие, проследи чтобы она перед тем, как ты её съешь, завещание подписала.

Будет ерепениться, припугни, жути нагони, ты это умеешь. Бабка подписывает завещание, ты ее съедаешь и бегом в лес!

Спрячешься на время где-нибудь в чащобе, ну, пока всё успокоится. Я же охотников звать не буду, одна приду.

Приду значит, а бабки нет, пропала! Чтобы на меня не подумали, я сначала по деревне пройду, ну чтобы алиби было. Приду, нету бабки! Я в крик, пропала бабуля любимая, дорогая! Пару раз в обморок грохнусь. Во! Фартучек на себе до конца изорву, ну чтобы поверили, что истерика у меня, что горе горькое. А когда всё уляжется, я тебя найду и отблагодарю.

— Ну и как же ты меня отблагодаришь? – Волк аж обалдел от такого коварства и сросил скорее автоматически, нежели чем хотел узнать какая такая благодарность ему от Красной Шапочки будет?

— А так! – у Волка создалось такое впечатление, что Красная Шапочка давным-давно всё придумала и что роль Волка в этом деле определена «от и до», и что деваться ему некуда: или соглашаешься, или охотники... – Подружимся мы с тобой, крепко подружимся.

Я-то сразу в бабкин дом перееду. Надоело мне на мамкиных хахилей любоваться. К тому же, некоторые из них уже пристают. Поселюсь я, значит, в доме бабкином, а дом-то в деревне находится, хоть и на окраине, у леса, но всё равно.

Так вот, я тебе завсегда по деревне полный расклад дам: у кого и где скотина какя пасеётся и где содержится, ну и всё такое. Чего тебе по лесу-то рыскать, пропитание выискивать?

Можно сказать, на всём готовом жить будешь. Соображай! Опять же зимой. Зимой в лесу холодно и голодно. А я тебя завсегда встречу-привечу, накормлю да обогрею.

Эх, жалко не человек ты, я бы замуж за тебя пошла. – Красная Шапочка грустную мордаху состроила, показывая, до чего ей жалко, что Волк не человеком родился.

«Спаси и сохрани меня от такой жены! – Волкам человеческие боги не полагаются, а он к ним и не обращался. Сейчас Волк обратился к своему, волчьему богу».

— Ну а ты, поскольку друзья мы с тобой, - как ни в чём ни бывало продолжала Красная Шапочка. – если что, всяко в жизни бывает, поможешь мне иногда. Идёт такой расклад?

— Идет. – Волк конечно же помолчал немного, как будто обдумывал. А на самом деле, согласился сразу, деваться-то некуда!

— Ну и чудненько! - Красная Шапочка опять приложилась к бутылке. – Твоё здоровье, Волчара!

— И тебе не хворать.

Не смотря на возраст и щуплое телосложение, на этот раз Красная Шапочка отпила довольно-таки много. После этого аккуратно закрыла крышку и положила бутылку в корзину.

— Ладно, хорош лясы точить, выдвигаемся. – она встала и отряхнула с себя прилипший мусор. – Где здесь дорога подлиннее да поудобнее? Показывай!

— Видишь, вон, ёлка здоровенная стоит? – Волк кивнул в сторону высокой ели, возвышавшейся над другими деревьями.

Красная Шапочка тоже кивнула, поняла, значит.

— Иди прямо на эту ёлку, а от неё налево. А потом всё время прямо пойдёшь. Там болтце будет, но ты не опасайся, нетопкое оно, так, лужи травой позарастали и всё. Самое неприятное, что с тобой может случиться, - комары покусают маленько. Не барыня, потерпишь. Так вот, всё время прямо иди.

Зато выйдешь аккурат на другой конец деревни. До бабкиного дома тебе как раз через всю деревню пройти надо будет. Вот тебе и алиби.

Доставая на ходу из корзины бутылку пива и открывая её, она уверенно зашагала в сторону ёлки.

***

— Увидимся, как же! – усмехнулся про себя Волк.

Не иначе как волчий бог услышал своего серого адепта потому, что Волк после, много раз прокручивал в голове эту встречу, и каждый раз выходило, что не сам он Красной Шапочке ту дорогу показал. Не иначе, как волчий бог это сделал.

Дело в том, что на самом деле болотце было ни чем иным как болотом, самым е настоящим. Даже не болотом, а болотищем, потому что кто бы туда ни пошёл, назад не возвращался.Говорили, что Нечисть болотная там живёт, что всё живое губит, к себе утаскивает.

Волку нисколечко не было жаль Красную Шапочку. Да и бабушку её, если честно, тоже, - одно кубло. Ему, ни с того, ни с сего, стало жалко, вот такое вот чувство его посетило, тех людей и не людей тоже, которых эта соплячка за свою жизнь извести сможет. Ведь ей всего лишь одиннадцать, и у неё, всё впереди, вернее, Волк усмехнулся,уже всё позади...

Конечно есть вероятность, хоть и маленькая, что Красная Шапочка и Нечистьболотная меж собой договорятся, но здесь Волк бессилен, все что смог,сделал. Болото же это, гиблое, он и раньше стороной обходил, а теперь и подавно, на всякий случай.

Два товарища

(отрывок из книги «Во всём виноват Колобок»)

Соловей-Разбойник отродясь не отличался силушкой, а уж тем более богатырской. В детских играх да забавах он никогда не верховодил а частенько, чего греха таить, бывал бит, особенно пацанами из соседних деревень. Бывало пойдет в лес по грибы да по ягоды, так его поймают, отлупят, причем лупили за то что сдачи дать не мог. Вот так и протекало его босоногое детство сдобренное синяками да шишками.

Но как известно Природа-мать пустоты не терпит, не стерпела она и в случае с Соловьем. Драться он не научился, а научился звать на помощь своих деревенских пацанов. Ну а поскольку в те далекие времена мобильных телефонов не было, то существовал только один эффективный способ подать сигнал бедствия и призыва на помощь – свист. Вот Соловушка и научился свистеть. Стоило ему свистнуть, как прибегали свои, ну а что происходит с теми кто бьет наших, думаю пересказывать не стоит, сам процесс и последствия более-менее известны всем.

Со временем, уже ближе к юности, он научился свистеть так, что самый забойный хэви-метал в сравнении с его свистом воспринимался не более чем робкий шепот. Такое не могло Соловью не понравится, как никак удаль молодецкая играла, и пусть не в бицепсах и кулаках а всего лишь в глотке, но все равно требовала выхода наружу и превращения во что-то более конкретное, нежели чем призыв к тривиальной драке. Так Соловей, незаметно для себя и окружающих, стал Разбойником чем вскорости и прославился.

Бывало сидит Соловей на дереве при дороге, на небушко любуется, птичек слушает. Глядь, ухарь-купец едет, весел и пьян, или же еще какой люд, но сразу видно, что при деньгах или при товаре. Свистнет Соловей, народ кто куда, в основном в обморок падали, как кисейные барышни. То что от свиста Соловейкиного якобы дух испускали, вранье все это, не было такого. Даже умом далеко не все трогались, разве что бусурмане, но те пожиже против наших будут, а вот пугались даже очень сильно.

Соловей-то вовсе и не хотел чтобы все в дальнейшем получило такой оборот, вышло как-то само собой. Однажды он просто свистнул, решил просто пошутить над проезжавшими мимо торговыми людьми. Так на его свист по старой привычке сбежались деревенские дружки-приятели и намяли бока, опять же по старой привычке, проезжим. Глядь, а у них какое-никакое барахлишко при себе имеется. Ну взяли себе кому что приглянулось и по домам. Соловей даже с дерева не успел слезть как дружки его скрылись унося на себе какие-то мешки.

Сообразили быстро, и не очень то перетруждаешься, дело еще сызмальства привычное и в хозяйстве прибыток немалый. Очень скоро Соловья стали просить, мол, чуть что, ты свисти, а мы мигом будем. Самое интересное, просили не только свои, но и жители соседних деревень, те кто когда-то лупил самого Соловья. А что, Соловью не жалко, да и уж больно работать не хотелось. Так и повелось, сидит Соловей на дереве проезжих высматривает, увидел едет кто заслуживающий внимания, тут же свистит. Путники от его свиста или в обморок падают или же ничего толком не соображают, а местные тут как тут. Для порядка наминают бока, забирают то что получше и по домам, ищи их, лес кругом. Соловью оставят, так сказать, его долю, это само собой разумеется, а сами опять мирные хлебопашцы.

Правда вскорости откуда-то появились подозрительные личности промышлявшие душегубством по большим да малым дорогам. Попросились в шайку которой к слову сказать то и не было и уже было приготовились поставить дело на широкую ногу, как откуда ни возьмись и появилась Ольга Никитична. Раньше Соловей с ней не то чтобы был не знаком, здоровались при встрече, но разговоров меж собой не разговаривали и дружбы не водили:

— Соловушка, пентюх непутевый, ты кого это привечаешь да дружбу хочешь свести? Это же душегубы-убивцы! Одно дело пошутить, похулиганить и совсем другое дело ради какого-то барахла человека жизни лишить. Не бери греха на душу, грехов этих на тебя итак понаприлипает, не надо их самому на себя наклеивать.

— Ольга Никитична, дык просятся, неудобно отказывать. – Соловей был слегка озадачен.

Ольга оставалась непреклонна:

— Посвистом разбойничьим свистеть это одно, а душегубством заниматься – совсем другое. Не бывать этому в Лесу!

— Да я и не хочу душегубствовать. Тут ведь в чем дело, многие из тех с кем начинал еще в ребяцкие игры играть, даже те, кто лупил меня уже справными хозяевами стали, им прибегать на свист уже вроде бы как и не с руки, а без них что я могу? Попусту свистеть поотвык, а больше то ничего и делатьне умею.

— Один ты не останешься, не бойся, мы то на что? А этих, эй, Леший-Лесовик, проводи гостей незваных к кикиморам да русалкам, пусть займутся ихним воспитанием, заодно и позабавятся а то жалуются, скучно им.

Из-за дерева вышел мужичонка непонятного вида и возраста и поманил за собой несостоявшихся “компаньонов” Соловья. Те без каких-либо признаков возмущения и несогласия спокойненько так пошли за Лешим, а уж куда пошли, Соловей так и не узнал.

Вроде бы ничего не изменилось в Соловьевой жизни, как и прежде сидел он на дереве у дороги и при появлении прохожих или проезжих свистел. Народ как и прежде от посвиста соловьиного падал в обморок, реже стоял или сидел крутя головой и ничего не соображая, вот только вместо деревенских выходил Леший и уводил путников с собой в лес. Что удивительно, потерявшие сознание как-то быстро в него возвращались при появлении Лешего, но не ругались и не буянили, а можно сказать покорно шли за ним в лесную чащу. И надо сказать что потом возвращались. Но возвращались уже какими-то другими, взгляд у них был уже другой, чище что-ли, осмысленнее. А некоторые не возвращались, видать нагрешили много но таких мало было потому что народ, он по большей части все-таки хороший. И точно так же оставляли что-то Соловью, но это уже наверное в знак благодарности а может быть еще в знак чего-то, неизвестно. Так вот и жил Соловей, разбойничал.

Правду сказать что после того разговора с Ольгой Никитичной деревенские по первости все же пару раз прибегали, но увидев Лешего на свою, как им казалось, законную долю добычи почему-то не претендовали, грозились как следует отлупить Соловья за предательство, но не отлупили, все так и осталось на уровне обещаний. А по окрестным деревенькам пополз слух, мол, в лесу завелась нечистая сила и верховодит ей Соловей-Разбойник, так что лучше туда не соваться, а то костей не соберешь. Вообще-то последствия посещения леса в представлении каждого жителя окрестностей были свои, отличавшиеся лишь красочностью подробностей, но все были единодушны в одном – в лесу нечистая сила и верховодит ей Соловей-Разбойник.

Но печки надо было чем-то топить, да и грибы с ягодами из-за того, что Соловей якобы ни с того ни с сего стал Разбойником и предводителем нечистой силы, местным жителям не разонравились, поэтому как ходили в лес раньше, так и продолжали ходить, нисколько не опасаясь этой самой нечистой силы, да и самого Соловья. Все эти рассказы неизвестно на кого были рассчитаны если сами деревенские в них не верили. Наверное просто поговорить меж собой было особо не о чем, это между собой, а рассказывая об этих страстях несусветных людям приезжим не сколько пугали последних а сколько хвастались, мол, смотрите какое диво-дивное в нашем лесу живет, бойтесь и завидуйте.

Люди же приезжие и проезжие от рассказанного может и пугались, но деваться было некуда. Дорога, что шла через этот лес, была самой короткой и удобной, объездная дорога, это еще верст пятьдесят с гаком, если не больше, и на ней тоже шалили. Причем если на этой, короткой, дороге шалили всего один раз под соловьевы пересвисты, то на объездной дороге случалось что и два, и три раза приключалось такое, правда без свиста. Так что по старой народной привычке из двух зол выбирали меньшее. Поэтому ничего окрест не изменилось, вернее изменилось.

Случилось так, что проезжал через лес Илья Муромец, из отпуска в стольный град возвращался, на службу. Вот скорее всего по привычке и свистнул Соловей. Видел же что мужик здоровый да и при оружии, однако не утерпел, свистнул.

Илья Муромец свиста соловьиного не испугался, даже не поморщился, а лишь поманил к себе пальцем:

— Иди-ка сюда, музыкант.

Соловей даже и не подумал ослушаться Илью, слез с дерева и подошел к нему, даже шапку свою баранью, разбойничью зачем-то снял.

— И кто же ты такой голосистый будешь? – Илья слез с коня и присел в траву, а конь хоть и богатырский, воспользовался моментом и принялся эту самую траву щипать.

— Соловей я, люди разбойником прозвали а имени своего уж и не помню. – как-то покорно сказал Соловей.

А что ему оставалось делать если он первый раз увидел человека которому от его свиста хоть бы хны, Ольга Никитична не в счет.

— Значит разбойничаешь, людей жизни за барахло лишаешь. – со вздохом сказал Илья Муромец. – Эх, дать бы тебе по ушам, да боюсь что отвалятся.

— Душегубством я не занимаюсь это у нас тут запрещено, только грабим но не сильно. А ты то кто будешь?

— Ну хорошо коли так, коли без душегубства. – весь вид Соловья говорил о том что не способен он на такое наверное потому Илья ему и поверил. – Звать меня Илья Муромец и еду я в стольный град на службу государеву, из отпуска возвращаюсь.

— Ишь ты, у самого князя служишь! – то ли с завистью, то ли потому что не приходилось до этого Соловью встречаться со слугами государевыми, почти шепотом сказал он.

— Не служу я, а землю нашу от бусурман всяких защищаю и не только от них, а вообще от всякой нечисти. Вот и с тобой надо бы что-то сделать потому как никакой от тебя пользы, один вред.

— И как же ты защищаешь то? – Соловью стало интересно.

— А вот так и защищаю. Если нападает на нас кто, так выходим в поле с дружиной и бьем супостата что есть мочи, покуда всех не перебьем или не разгоним. Только что-то много их ноне развелось, так и лезут со всех сторон, не успеваем отбиваться. – начал было рассказ Илья.

— Илья, а ты возьми меня с собой, ну, тоже землю нашу защищать. – неожиданно даже для самого себя попросил Соловей. – Честно говоря, надоело сидеть тут на дереве, да пугать всех подряд, мало их, а развернуться негде.

— А что!? Это хорошая идея. – немного подумав согласился Илья. - Вот только придется дружину от тебя куда-то прятать, а то ты как свистнешь, так и у них тоже ум за разум зайдет. Собирайся, поехали.

— Да что мне собираться-то, вот он я, весь собран. – весело сказал Соловей.

— Немного же ты наразбойничал. – усмехнулся Илья, - Ладно, садись на коня позади меня да шапку хоть одень, а то продует еще, возись потом с тобой.

Илья сел на коня, Соловей пристроился сзади Ильи и они поехали в стольный град на службу государеву, службу ратную – так сказать, старослужащий и новобранец.

По дороге Илья рассказал Соловью о службе и вообще как ему живется. Соловью это понравилось, ему, если честно, давно уже надоело сидеть на дереве, а куда себя деть, он не знал вот и продолжал маяться дурью. Так что можно сказать, повезло Соловью.

Приехав в стольный град Соловей был определен на службу, все честь по чести, ну а вскорости и бусурмане в очередной раз пожаловали. И что удивительно, Соловей своими талантами чуть было Илью Муромца без “работы” не оставил.

Ну в начале битвы, как водится, богатыри меж собой сражались, силу своего войска показывали. Здесь конечно же Илье равных не было, ну бывало потрепахается бусурманский богатырь можно сказать для вида, а потом или вообще падает или убегает куда глаза глядят.

Да, поначалу бусурмане даже смеялись, слова обидные кричали, мол что это за войско такое в котором всего то два человека: один с виду как бы и воин, а второй вообще мужичнока какой-то, из всех доспехов только и есть что шапка баранья? Но стоило Соловью разок свистнуть как сразу становилось понятно что к чему. Вернее будет сказать что как раз понятно бусурманам не становилось, потому что после Соловьева свиста нечем им уже было понимать-то В их головах как будто бы бомбы взрывались и они переставали что-либо соображать, ну разве что одно понимали, тикать отсюда надо как можно быстрее и как можно дальше.

Так и служил Соловей в стольном граде, а в отпуск приезжал в свой лес, к Ольге Никитичне. Во время первого отпуска он в лес приехал, подарки всем привез и рассказал Ольге Никитичне чем теперь занимается. Ольга Никитична была довольная, не подарками хотя и подарками наверное тоже, а тем чем Соловей занимается и приняла гостя. Так они и подружились, потом уж Соловей каждый годв лес приезжал, в отпуск.

Как говорится много с тех пор неизвестно куда воды утекло, изменились времена, изменилась жизнь. Правда бусурмане не исчезли, вернее одни исчезли а появлялись другие. И сейчас бусурмане тоже были, только гораздо более хитрые и подлые чем те, прежние. Все то они старались чужими руками напакостить, а сами как бы в стороне, не причем, ракеты всякие понапридумывали.

Вот с этими ракетами сейчас и была связана служба Соловья. Правда это тайна военная и государственная и даже не за семью печатями, а наверное за семью тысячами, но кое-что, совсем чуть-чуть, все-таки узнать удалось. Оказывается сейчас Соловей занимался тем, что отворачивал ракеты бусурманские, разумеется если они полетят, с их курса. Наши ракету обнаруживали, ну, техники-то сейчас много всякой преумной, и как обнаруживали, так наступал черед Соловья. Соловей не изменяя себе за многие годы просто свистел в ее сторону и ракета, сойдя со своего электронного ума, разворачивалась и летела аккурат туда, откуда прилетела. Вот такая сейчас была служба у Соловья, но это опять же если верить отрывочным и недостоверным слухам. Ну и еще конечно ученые исследовали так сказать феномен Соловья, все пытались понять, как ему это удается, да все бес толку.

Вот таков он, Соловей, бывший Разбойник. Конечно много из его жизни и биографии в силу различных причин неизвестно а то и просто засекречено, но в общих чертах что он из себя представляет из вышеописанного, понять можно. Опять же не стоит терять надежду, вполне может быть что по ходу происходящих событий еще что-то из его жизни станет известно.

***

А второй сказочный персонаж, это конечно же Змей Трехглавый, Змей-Горыныч, а если по простому, среди своих, то просто Змейка.

Змей Трехглавый, он же Змей-Горыныч, родился в обыкновенной змеиной семье и теоретически у него были все шансы прожить свою змеиную жизнь мало чем отличную от жизни его собратьев. Но по никому неизвестным причинам случилось то что случилось, и потекла Змейкина жизнь совсем, так сказать, по другому руслу, отличному от общепринятого, змеиного.

Все дело в том, что родился Змейка о трех головах вместо одной да еще с крыльями и лапами. Дабы увидеть этакое чудо, сползлась вся мыслимая и немыслимая родня, даже самые дальние родственники – ящерицы и крокодилы не утерпели, пришли.

Собрались значит все, долго смотрели на малыша Змейку и так и этак, начали вспоминать хоть кого-то, мало-мальски на него похожего и не смогли вспомнить. Вернее вспомнили что давным-давно была у них родня с крыльями да лапами, но голова у них у всех была одна а у этого целых три. Именно три головы и не давали покоя собравшимся. Это что же получается, значит ползать, ну на худой конец ходить да летать, будет один а есть сразу трое, где же такое видано!?

Долго судили да рядили что с ним таким хоть еще и маленьким, но без сомнения прожорливым делать, и как на это посмотрят многочисленные родственники. Завистников не оберешься, это точно, а значит и врагов. И это среди своих, не говоря уже об извечных врагах рода змеиного. А сколько таких, которым дай только повод, они такого нашипят, нарычат да наквакают, что во веки вечные не разгребешь. Вот была бы одна голова, еще как-то можно было смириться и все объяснить, а тут целых три. Хоть и говорят что змеи – мудрые создания, но от такого у кого угодно голова кругом пойдет, а сам он без посторонней помощи в морской узел завяжется.

Даже вспомнили случай, что однажды у птиц родился неизвестно кто, тоже весь такой неприятный и ни на кого непохожий. Там тоже все с ума сходили, не знали куда его деть и что с ним делать. Но птицы решили проблему просто, взяли да выгнали малютку на все четыре стороны, мол раз ты неизвестно кто, то и иди неизвестно куда, и там живи. Но у них промашка вышла, птенец этот, весь такой непонятный и неприятный, в прекрасного лебедя превратился, а они потом локти от досады кусали. Почему локти кусали и опять злились – неизвестно, может от того что сами такими стать не могут а может еще от чего.

Вот и здесь, сидит, сразу аж шестью глазами хлопает и всем своим видом вносит смятение и дисбаланс в змеиной общество.

Сначала было его мамашу во всем обвинили, мол, спуталась неизвестно с кем вот и получилось такое недоразумение. Папаша Змейкин даже удавить ее хотел да не позволили, оттащили а потом уж он и сам одумался. Дело в том что другие то детки все в папу и маму и не только в них но и во всю многочисленную родню тоже, а этот непонятно в кого.

Долго судили-рядили что же со Змейкой делать. Временами споры доходили до того, что некоторые из сродственников меж собой драться начинали, правда дерущихся разнимали быстро и растаскивали. Но недаром змеи тем и славятся что мудрые, порешили что пусть пока живет, а там видно будет. А может быть он, как тот птенец, со временем тоже в “прекрасного лебедя” превратиться, только разумеется в змеином воплощении. Опять же, все-таки теплилась надежда, что лишние головы, крылья и лапы сами собой отвалятся и станет он таким же как все, а покуда у него вместо одной головы – три, быстрее и больше ума-разума наберется и станет самым умным и мудрым среди народа змеиного. А что, а вдруг это самый мудрый и великий змеиный царь родился? Так что, дабы не кусать опосля локти и не обвинять друг друга в недальновидности решили, пусть живет. А для того чтобы он поскорее приобрел привычный и приятный змеиному глазу вид, надумали кормить только одну голову в надежде на то, что две другие от голода загнутся, а за ними и крылья с лапами последуют.

Так и остался Змейка жить среди своих сородичей. Стоит сказать что особого внимания на него не обращали, так сказать, махнули рукой, или что там у змей на этот случай предусмотрено. Кормили строго одну голову, ее даже чем-то пометили чтобы не перепутать, а в остальном Змейка был предоставлен сам себе.

Так и жил он среди змей будучи змеей по рождению, но не являясь таковым по внешнему виду и как оказалось позже, по характеру. Дружбу со своими братьями-сестрами и другими сверстниками Змейка не водил, как-то не задалось с самого начала. Впрочем, он не переживал на этот счет потому, как голов то три а значит всегда есть компания. И соображают три головы в три раза если уж нелучше, то в три раза больше, это уж точно. Довольно таки быстро научился Змейка сам добывать пищу, причем так научился, что всем трем головам хватало потому и рос быстро.

Змейка рос а его родня смотрела на этот процесс с ужасом. По общему змеиному мнению ненужные Змейкины головы вовсе не собирались отваливаться а росли наравне с той которую кормили в надежде на то что только она и выживет. Туловище все меньше и меньше напоминало змеиное, даже крокодилье уже напоминало с трудом, а все больше и больше становилось похожим на туловище какого-то медведя, только вот с хвостом, хвост остался и стал больше похож на хвост ящерицы, чем змеи. И лапы не отвалились, а стали сильными и похожими на крокодильи. Крокодилы этому можно сказать даже обрадовались, но ничего не говорили, а только загадочно улыбались. Крылья тоже никуда не делись, а стали похожими на крылья летучих мышей, а это, по общему мнению Змейкиных, теперь уже почти сородичей, вообще ни в какие ворота не помещалось.

Но чашей, переполнившей змеиную чашу терпения и плюрализма, стал то факт, что Змейка начал летать. Случилось так, что Змейка то ли просто гулял и игрался, то ли что поесть для себя искал, но оказался он на краю обрыва и не заметил как, упал. Случай конечно для змей досадный и можно сказать трагический потому, как ничего не остается делать змее как лететь, извиваться в воздухе и надеяться на то, что по пути попадется какое-нибудь дерево или куст и посадка будет хоть и не совсем мягкой, но во всяком случае благополучной. Вот и Змейка упав, полетел, но произошло то, что никто так понять и не смог. Крылья сами собой расправились, замахали, и Змейка полетел. Он перестал падать, он летел! Змейка быстро понял что может летать как хочет и куда хочет и наверное наслаждаясь столь приятным для себя открытием, целый день только и делал что летал по окрестностям пугая местных жителей. Они то и птиц, летавших туда-сюда, не особо то жаловали, а тут такое.

Когда Змейка вдоволь налетавшись вернулся в родительский дом, там уже собралась вся его родня по змеиной линии. Весь их вид и дружное шипенье ничего хорошего не предвещали, так оно и оказалось. Змейке сказали что он среди них чужой и поэтому должен уйти и жить отдельно где-нибудь от них подальше чтобы не пугать и лишний раз не расстраивать настоящих змей своим несостоявшимся змеиным видом. Змейка перечить не стал, он вообще рос незлобивым и легкомысленным, попрощался со всеми и улетел куда глаза глядели, целых шесть глаз.

Обижаться на родню Змейка не стал, решил что и без них проживет. Да и что толку обижаться если тот, кто родился ползать никогда не сможет понять того, кто летает? Правду сказать, Змейка тоже родился чтобы ползать но, по никому непонятной причине однажды полетел, а это лишь добавило непонимания и чего там греха таить, гнева, в змеиные сердца и души.

Неизвестно долго ли он летел, но оказался в горах. Горы были высокими, самые высокие так вообще были покрыты снегом, которого Змейка никогда не видел и решил при случае слетать туда, посмотреть, что это такое. Народу звериного, в том числе и змеиного, вокруг не было а если и было, то очень мало, одним словом понравилось в горах Змейке и он остался там жить.

Нашел себе даже очень удобную пещеру, не то что змеиная нора, места много и крыша над головой не земляная, а каменная, опять же высоко находится, а сверху оно завсегда все гораздо лучше видно, чем снизу.

Вот здесь то, в горах, и пригодилось Змейке его умение летать. Много ли наползаешь, по горам-то, когда одна гора вроде бы и рядом с другой находится, а если ползти до нее, то дня три надо? А с крыльями, взмахнул ими два-три раза, и уже на той самой горе до которой так далеко, если ползти конечно.

И стал Змейка жить в горах. Поначалу он не знал чем себя занять, ну, пропитание, это дело понятное, но не одной же едой жив змей, тем более что летающий. Начал Змейка летать над окрестностями, смотреть что и где происходит, кто где живет и как живет.

В отличии от Соловья-Разбойника злато-серебро и другие всякие богатства Змейку не привлекали, уж если случилось так что был рожден он не для ползания а для полета, то значит был рожден для действия а не для созерцания действий совершенных и совершаемых другими. Вот и летал Змейка, сначала над горами, потом и на равнины стал залетать, в поисках этого самого дела для себя.

Однажды, пролетая над лесом, Змейка увидел что тот горит. К тому времени он уже достаточно подрос и можно сказать что вошел в силу и поэтому решил пожар потушить. Но тут произошло то, что лишь подтвердило что с ним все не так, как с другими, причем с самого рождения. Вместо воздуха, неожиданно для самого Змейки,из трех его глоток, вдруг вырвалось пламя и только усилило пожар. Змейка сначала от удивления чуть не забыл что умеет летать и не упал, но быстро опомнился и полетел в горы, что проверить вновь обретенную силу. В горах, как известно, деревьев растет мало, да и не собирался Змейка их поджигать, скорее наоборот, выдался случай “разобраться” со снегом который Змейке не понравился потому, что был холодным.

Подлетев к одному из заснеженных склонов, Змейка “дыхнул” на него огнем и снег зашипев начал превращаться в воду, которая ручейками стекала вниз. Правда в скором времени она опять замерзала и превращалась в тот же снег хоть и в виде льда, но это уже были мелочи, которые Змейку не интересовали. Он стал мало того что летающим, так еще и огнедышащим да еще и при трех головах. Змейка был вне себя от счастья хоть и не понимал почему.

После этого, почувствовав и уверовав в свою немалую силу, стал залетать Змейка в места далекие от гор. Летал, смотрел на то что внизу происходит, иногда шалил, что-то поджигал, в общем жил в свое удовольствие, хоть и не придумал что же ему делать.

В один из дней, как обычно от нечего делать, Змейка, летая над степью, увидел как люди гонят куда-то табун лошадей. Не сказать чтобы это уж так сильно его возмутило или заинтересовало, но, опять же от нечего делать, Змейка решил помочь убегавшим от людей лошадям и поджег степь. Аккуратненько так поджег, что стена огня встала между табуном и его преследователями. Надо сказать что убегающие от людей так и продолжали бежать, ну разве что побыстрее, огонь все-таки. На Змейку они не обратили никакого внимания, мало ли кто там в небе летает? А вот люди обратили, со своих лошадей на землю попадали, стали на колени и принялись кланяться. Змейка не понял чего это они такое затеяли. Людей то до этого случая он видел, но так чтобы познакомиться и поговорить, то нет, не доводилось. И лишь один из людей не соскочил с лошади и не бухнулся в траву, а все смотрел и смотрел на летающего над ними Змейку. А потом начал Змейке махать рукой, приглашая к себе. Змейка из любопытства приземлился, интересно все-таки, тем более что людей он совсем не боялся.

Звавший его представился как властелин здешних земель, хан Бусурманин. И поведал он Змейке что эти земли испокон веку принадлежат его роду-племени, а он сейчас над ними самый старший. Лошади тоже принадлежат ему, и гнали их не куда-нибудь, а на другое пастбище, так что Змейка, сверху глядючи, не разобрал что к чему.

Хан Бусурманин расспросил Змейку откуда он и чем занимается, а потом начал рассказывать о своем житье-бытье. И как бы между прочим поведал Змейке, что в далеких землях живут люди, которые много лет назад украли у него лошадей и угнали к себе. Хитрый был хан Бусурманин, ох и хитрый. А так же рассказал, что вскорости собирается он в эти самые далекие земли с тем, чтобы вернуть своих лошадей. Получается что вроде бы как украли чужое имущество и пользуются, а это несправедливо. Змейка согласился с ханом что несправедливо, и что надо тех людей за это наказать. Хан Бусурманин характер имел хоть и мерзкопакостный, но хитрый, благодаря чему и стал ханом, но был он человеком умным, чего не отнять, того не отнять. Он и сказал Змейке что никого наказывать не собирается, а просто потребует, чтобы вернули ему его же имущество или же на худой конец деньги за него заплатили, вот и все. На этом разговор и закончился. Они попрощались и Змейка полетел к себе домой, в горы.

Однако сказанное ханом не давало покоя Змейке. Здесь было и возмущение и злость на тех, далеких людей, за их неблаговидные дела и хана было жалко, можно сказать ограбили человека. Нет бы попросить по хорошему, а так, несправедливо это.

Так что через пару дней, после всех этих размышлений, полетел Змейка опять в степь и найдя там хана Бусурманина попросился с ним в те далекие земли. Змейке было интересно как в дальних землях живут, и если понадобится, поможет хану восстановить справедливость.

Хан Бусурманин выслушал Змейку, подумал-подумал, даже начал было отказываться от помощи, но потом согласился и пригласил Змейку с собой в поход. Ох и хитрый же был этот Бусурманин, ох и хитрый, паскуда!

Вскорости после этого разговора они и отправились в поход. Правда Змейку удивило, зачем хан Бусурманин с собой так много людей взял о чем он его и спросил. Хан ответил что те люди украли лошадей у этих людей, и вот чтобы узнать свое, так сказать, имущество, ну чтобы не перепутать, чужого им не надо, все и поехали вместе с ханом. Говорю же, что хитрый был…

Ехали долго, правда Змейка не ехал, а летел, и все-таки добрались до тех далеких земель. Гор здесь и в помине не было, холмы были, а гор не было. И речек было много всяких разных и больших, и маленьких, и очень маленьких.

Змейка, летая над хановым войском, еще издали увидел двоих. “Наверное эти у хана лошадей то и украли.” – подумал Змейка, - “И пришли чтобы деньги за лошадей вернуть. И зачем двоим столько лошадей”?

Наивен был Змейка и доверчив. Это уже потом ему Соловей и Илья Муромец всю правду то рассказали. И началась битва, в которой Змейка поначалу было принял участие и там же познакомился с Соловьем-Разбойником. А дело было так.

***

На самом деле собрал хан Бусурманин в очередной раз свое войско и повел на наши земли чтобы поживиться чужим добром. Наши, ясно дело, прознав про это, отправили на встречу Илью Муромца и Соловья, мол нечего мужиков от дел отвлекать и вдвоем справятся. И вот встретились, и завязалась жестокая битва...

Значит встретились два войска, бьются между собой и наши уже вот-вот одолевать начнут, одно непонятно, что со Змеем-Горынычем делать? Соловей свистит, заливается, бусурмане кто в обморок падает, кто просто рассудком трогается, но воевать после его свиста уже не воюют. Тутподъезжает к Соловью Илья Муромец и говорит:

— Соловушка, ты лучше на Змея посвисти, чтобы он оглох. Понимаешь, все-таки три головы, сложновато будет. А как он оглохнет, я с ним мигом справлюсь. Так что давай, свисти на него, а с этой шелупонью я и без тебя справлюсь.

Соловей приблизился к Змею-Горынычу, все-таки боязно, огнем пуляет и засвистел. Змей огнем пулять перестал и как сидел, так и остался сидеть, только шестью глазами хлопал.

Соловей свистел, свистел, видит что толку вроде бы никакого нет, ну разве что сидит и не шевелится. “Может я его, того, ухайдокал”? – подумал Соловей, но на всякий случай спросил:

— Ты что, глухой что ли?

— Не глухой. – ответил Змей.

— А что тогда глазами хлопаешь?

— У меня слуха музыкального нет, вот сижу и никак не могу понять, что за песню ты мне поешь, сам сочинил?

— Почти. – теперь и Соловей сидел на земле, потому что был ошарашен ответом...

...потом они поговорили о том, о сем и выяснилось, что хан Бусурманин на самом деле обманул Змея, решил воспользоваться его талантами. Ну Змейка полетел, пообещав догнать хана и спалить его, но не нашел и вернулся. А не нашел наверное потому, что тем временем хан Бусурманский бежал со всех ног и никак не могу понять куда он бежит, – куда глаза глядят, или глаза глядят туда, куда он бежит?

Вот так Соловей и Змейка познакомились и подружились. Сначала было Змейка думал вернуться в степь и спалить там все к едреней матери, то есть до тла, но потом передумал. Соловей и Илья Муромец, когда они после битвы устроились на берегу какой-то реки чтобы отдохнуть и перекусить тем что с собой взяли, рассказали Змейке как оно на самом деле все обстоит и что за сволочь этот самый, хан Бусурманин.

Змейка был немало удивлен не сколько рассказом, а сколько хитростью и подлостью бусурмановой и попросил Илью Муромца и Соловья взять его с собой. Те согласились и, отдохнув, отправились домой. Так у Змейки появились друзья – Илья Муромец и Соловей, бывший Разбойник.

Приехав и прилетев в стольный град, Змейка тоже был определен на службу государеву по защите границ от супостатов разных, чем они трое с успехом и занимались.

Есть такая картина, “Богатыри” называется, вот только на ней лишь Илья Муромец изображен таким, какой он есть, а Соловья и Змейку художник изобразил в виде богатырей, похожих на Илью. Сейчас уж и не узнать почему так получилось. Может быть всему виной фантазии художника и такое видение им героических образов Соловья и Змейки, а может быть просто не решился он изображать рядом с красавцем богатырем Ильей невзрачного мужичонку в бараньей шапке и непонятно какой породы зверя, да еще о трех головах. Тогда бы наверное никакого героического вида у картины не было бы, да и на богатырей Соловей со Змейкой как-то непохожи.

На самом деле три богатыря – это, Илья Муромец, Соловей-Разбойник и Змей-Горыныч. Они-то и охраняли нашу землю от врагов, а картина сами видите, что понаделала. Верить в это, или не верить – дело каждого, но на самом деле так оно и было.

Уже после, по прошествии времени, Илья Муромец занялся тем что принялся обучать желающих военному искусству, а впоследствии образовал Военную Академию, которой и руководит до сих пор, а Змейка пошел по авиационно-ракетной части. Кстати, с него то все эти реактивные самолеты и ракеты и сделали, он, так сказать, был их прототипом. На сегодняшний день Змейка продолжал служить и работать в жутко засекреченном космическом институте, а чем он там занимался – военная тайна, жутко какая военная и секретная. Вот такие вот дела…

Золотая серединка

повесть

Случай этот, - самый обыкновенный. Такие случаи, бывает, что происходят даже с нами самими. Ну а уж рядом с нами, так вообще, - по сто тысяч раз на дню. Если на всё это посмотреть немного со стороны, то даже писать совестно. Это как, пили вместе, а бутылки один пошёл сдавать и деньги все, от их сдачи вырученные, себе присвоил. И мало того, что присвоил, так еще и похмелился на них. А я первый увидел, мне и «лямзить», - всё по-честному, ну почти.

***

Так что, все как обычно. Никаких тебе инопланетян, кошельков с деньгами на тротуарах, не говоря уж о принцах на белых лошадях. Скукота каждодневная вокруг, куда ни глянь. Работа, не потому, что нравится, а потому что жрать каждый день охота, ну и всё остальное, что работе этой, и такой, соответствует.

С работой и с теми, с кем её вместе работать приходится, вообще-то хоть как-то мириться можно, ну хотя бы по принципу, - стерпися, слюбится. А вот с зарплатой мириться совершенно не получается.

Всё это,в смысле зарплата, да и работа, если честно, уж очень напоминают пытки в застенках святой иквизиции. Ну и что, что слова такого не знаешь, а уж тем более, не знаешь чего такого оно обозначает. Пытки-то, вот они!

Как будто в тиски засунули: с одной стороны зарплата такая, что никаких матерных слов не хватает, а с другой, - реклама, в которой всё есть. Работа, - вот она, никуда не денешься, и реклама, - вон она, везде, куда ни плюнь. А ты, получается, посерёдке. Сбежать не сбежишь, потому что бежать некуда, а трепыхаться, особо тоже не потрепыхаешься, потому что зажали и сдавили тиски эти. Свободу для манёвра, так сказать, конечно оставили, но чуть-чуть, чтобы дыхнть, и то, не сильно. За что всё это, спрашивается?!

В инквизиции, там хоть понятно за что: не те мысли думаешь и не те слова говоришь. А здесь за что?! Да платите как следует, я буду думать о чём захотите и так, как захотите! Куда там!

Опять же, у инквизиторов, можно сказать, сплошное человеколюбие, жалеют они к ним попавших. Сначала помучают конечно, без этого тоже нельзя, работа у них такая. Но это недолго, так что и потерпеть можно. А потом на костер, миости просим! Там ещё быстрее: пара минут и всё, отмучился! А тут?!

Сам на себя руки не наложишь, - грех. Правда, случаются «энтузиасты», но это их дело. Вот и сравнивайте, где лучше: в городах и сёлах с ихними работами и зарплатами или в застенках инквизиторских? Такое придумать невозможно, оно, видать, само придумывается.

***

Татьяна, Таня, Танюха, иногда, правда редко, - Танечка, в зависимости от ситуации думала приблизительно так. Да, это она, как раз, слова инквизиция, не знала и похоже, не знает до сих пор. И насчет тисков этих, Татьяна о них не то чтобы думала, она их, скорее, себя в них ощущала и этого ей было достаточно чтобы не думать. Да и какие могут быть мысли, если со всех сторон зажали, что ни вздохнуть, ни, извините…

Так и хочется написать: «Итак, она звалась Татьяной…», само собой получилось. Дело в том, что главного героя чего-либо принято как-то называть, желательно по имени. Каждый раз перечислять все производные от имени Татьяна, что вон там написал, - скучно, да и лень, если честно. Да и фамильярное обращение к серьезной девушке, на людях, сами понимаете… Знаете же какой у нас народ: один раз ляпнешь не подумавши, так они столько всего понапридумывают, оправдываться устанешь. И чем больше будешь оправдываться, тем народу интереснее. Снежная лавина, или камнепад, получается, а под ним мало кто выживает. Поэтому Татьяна, и все тут!

***

Татьяна была, и сейчас есть, девушка лет двадцати пяти с серьезными намерениями насчёт жизни вообще. Не красавица, но вполне и даже очень симпатичная. А оно и к лучшему, что не красавица. Красавицы, от красоты которых ноги не держат, они народ подозрительный. Если дура набитая, - «…мужик, я первым очередь вешаться занимал, ты за мной будешь…», это если дура набитая. А если умная, то еще веселее. Тогда, - «…мужики, пропустите повеситься без очереди, очень надо…». Бывают среди красавиц конечно исключения, да где они, поди, найди их.

Так что, Татьяна это прекрасно понимала и пользовалась. Для женщины гораздо лучше, когда она вся из себя и красавица, то не на сто процентов. Не пылесос в разобранном виде конечно, но и не такая, каких в журналы фотографируют.

Самый лучший вариант, это серединка. Не даром её золотой называют. Вот Татьяна, как раз, и была такой золотой серединкой.

Вроде бы чего ещё надо для счастья, если тебе всего лишь двадцать пять и соответствуешь ты, по всем параметрам, той самой золотой серединке? Эх, если бы всё было так просто! Если дура, тогда конечно, - живи и радуйся, и другие тоже радоваться будут, те, что вокруг да около. Но, повторюсь, Татьяна была девушкой серьезной и к жизни относилась соответственно. Принадлежность к золотой серединке её конечно же радовала, правда, иногда раздражала. А радовала не так, что, мол, это есть, а больше ничего и не надо.

***

Для того, чтобы радоваться жизни в полной мере и на всю катушку, Татьяне были необходимы две вещи: деньги, много денег и принц на белом коне. На свою принадлежность к золотой серединке она особого внимания не обращала, потому что она у неё уже была, «серединка» эта. Татьяна следила за тем, чтобы другие, причем неважно, мужчины или женщины, постоянно обращали внимание на её, золотую, принадлежность. Припуск в сторону увеличения до плюс бесконечности Татьяной всячески приветствовался и поощрялся. А вот в другую сторону, в сторону уменьшения, припуск не допускался, сразу же пресекался, а затем ещё долго преследовался.

Вы не подумайте, что Татьяна думала именно так. Это я, сижу тут, над девушкой издеваюсь, потому что совести нет, да и делать, если честно, больше нечего.

Работа, мать её, перемать, у Татьяны была такой, что…, да ну её, работу эту! Работала она в салоне сотовой связи. В каком именно? Хрен им, а не реклама! Пусть будет салон сотовой связи «Nokia», всё равно у нас таких нету. Телефоны такие есть, а салонов нету.