Испытание киллера Пучков Лев

Глава 2

— Слушай решение на сутки. За вчера и послезавтра — все в норме. На объектах отключений нет. Происшествий не случилось, объем задач выполнен в соответствии с графиком… — так начинается постановка задач исполнителям, собравшимся на веранде в бане Бо. Время — 15.00. в разных углах веранды на полу примостились четверо бригадиров периферийной группировки: Лиджик, Антон, Гаррик и Хамид. Хамид — единственный мусульманин в окружении Бо. Кавказцев Бо не любит по вполне понятным причинам. Хамида он терпит потому, что он родился узбеком в далеком солнечном Андижане. А еще Хамид когда-то закончил Санкт-Петербургское училище Внутренних войск и пару лет воевал под началом Бо. В общем, Хамид — исключение из правил, особый случай, иллюстрирующий превратности корпоративной привязанности.

В стороне сижу я и Коржик — мы играем в нарды. Эх, жизнь моя жестянка! Когда-то Бо так же собирал нас — командиров взводов — и дрючил за что ни попадя. Он был командиром от бога — что называется, слуга царю, отец солдатам. Вот только задницу лизать начальству так и не научился — гордость и чувство собственного достоинства всякий раз оказывались сильнее трезвой оценки объективных факторов, требующих в нужный момент склонить голову и виновато шмыгнуть носом. Если бы не это — был бы Бо сейчас генералом, а я бы, например, гнил бы себе в СИЗО в томительном ожидании суда…

— Лиджик, у тебя там есть такой Андросов, дембельнулся недавно из ВВ, — Бо заглянул в книгу решений. — Я звонил командиру батальона, где он служил, — говорит, классный пацан — оторви да брось. Щас он без дела мается. Пусть хлопцы наедут на него — если покажет себя мужиком, возьми в бригаду…

Бо перенес в свою новую жизнь привычную ему систему координат войсковой действительности. В группировке царит железная дисциплина, ежедневно бригадиры прибывают к 15.00 на постановку задач и представляют отчет о положении дел на подконтрольных территориях. По старой памяти Бо тащит в группировку бывших вэвэшников — все «быки» у него отслужили в оперативных бригадах и милицейских батальонах. Бо прав. Этой публикой легко управлять, они прошли через огонь локальных войн, та что никого не надо учить, и, пожалуй, самое главное — все эти ребята буквально влюблены в Бо. Потому что Родина продемонстрировала им свое феноменальное умение поворачиваться задом к людям в погонах, которые ее, эту самую Родину, защищали, не щадя крови и самой жизни — как предписано уставом. А Бо всех обласкал и дал хороший кусок хлеба с бужениной. А еще — ностальгия. Пацанам по инерции мнится, что они до сих пор в единой дружной войсковой семье, во главе которой стоит мудрый командир, способный на все ради процветания своего слаженного подразделения…

— Гарик, завтра к 9.00 доложишь об уборке территории возле складов, — небрежно кивает Бо бригадиру Вознесеновки. Я знаю, о чем речь. За безобидным понятием «уборка» территории кроются переломы, ушибы и. Вполне возможно, три-четыре трупа. Возле обширных складов сельхозпродуктов обосновались цыгане. Воруют и пристают к работягам. Милиции по барабану — они им не мешают. Накануне цыган предупредили — не уберетесь, будем мочить. Они не убрались. Ну и вот…

Вот таким образом я развлекался уже три дня. Играл в нарды с Коржиком, присутствовал на деловых совещаниях Бо с бригадирами и названивал по сотовому телефону, который Бо с неохотой одолжил мне, предупредив, что этого номера в природе не существует. То есть на мой телефон позвонить не мог никто — односторонняя связь.

Первым делом я связался по промежуточному телефону с Диспетчером: напомнил, что Капитан не завернул ласты в тюряге, а по-прежнему функционирует в пассивном режиме. Разговор с Диспетчером мне не понравился: эти ребята если и не вычеркнули меня из своей жизни, то намеревались сделать это в ближайшее время.

— Мне нужна помощь, — без обиняков заявил я Диспетчеру. — Я хорошо поработал в свое время — теперь давайте впрягайтесь в мои проблемы.

— У нас сейчас свои проблемы, — неласково буркнул Диспетчер. — А что касается твоих заморочек… короче — пока сам. Велено передать: если нащупаешь стоящую информацию по своему делу, обратись к Сухову — зам прокурора области. Знаешь такого?

Сухова я знал. В свое время он служил под началом моего отца, в бытность последнего зампрокурора области. Ходили слухи, что сейчас Сухов единственный претендент на пост областного прокурора, буде вдруг с этим выжившим из ума маразматиком брежневской школы что-нибудь случится. Но наряду с этими слухами существовала перспектива безболезненного убытия Сухова на пенсию: нынешний прокурор был крепок, блюл диету и, что самое главное, прочно сидел в замкнутом кругу региональной мафии, в которую входили губернатор, мэр Новотопчинска, начальник УВД и ряд других престижных физиономий, частенько мелькавших по каналам местного ТВ.

— Ну и что — надыбав информацию, я попрусь к этому Сухову? — удивился я. — Так он меня сдаст с потрохами! Или укокошит из персонального пистолета и получит сто штук баксов от Кировской бригады… Что-то вы там намудрили!

— Не гони волну, — неприязненно осадил меня Диспетчер. — У Сухова в этом деле свой интерес. Ничего другого пока тебе сказать не могу. И еще — ты пока нас не беспокой. Мы тебя сами найдем, если сумеешь выкрутиться из этой передряги. Ну а не сумеешь — будем тогда думать, что с тобой делать… — и отключился.

Затем я позвонил Милке и пообщался со Стасом. Выслушав длинное повествование о проблемах насущных, я пообещав переслать энную сумму на харчи и посоветовал потерпеть — до лучших времен. Сообщив, что в ближайшее время навестить их не смогу, я дал Стасу номер Кругликова и посоветовал напомнить этому маразматику, что Дон обещал оплачивать няньку для Милки минимум в течение года. Воля покойного, так сказать. Стас сообщил под занавес, что меня ищут. Везде якобы висят мои ксерокопии, которые снабжены пояснительной текстовкой: сволочь, маньяк и насильник. Поболтав с «родственником» еще пару минут, я порадовался, что мамеды и братва не догадались побеспокоить моих подопечных, и позвонил Славе Завалееву.

Начальник СБ фирмы с ходу поинтересовался, отчего это на его определителе нет моего номера, и сказал, что есть архиважная информация по поводу этой подставы и надо бы немедля переговорить — но не по телефону. В связи с этим он четвертого сентября (а я звонил первого) будет прогуливаться по улице Пушкина, между рестораном «Айс» и кафе «Мария». И если я — совершенно случайно, естественно, — буду между часом и двумя пополудни проезжать мимо, он, так уж и быть, сядет ко мне в машину. Только лучше бы ему меня не узнать при встрече — место больно людное. Я поблагодарил его, распрощался и пошлепал к Бо — требовать, чтобы в мою внешность произвели кое-какое оперативное вмешательство не очень болезненного характера.

После небольшой дискуссии Бо обрил меня наголо (я стал чрезвычайно похож на бракованный бильярдный шар, увы!), велел загорать с утра до вечера, чтобы изжить неестественную бледность, возникшую вследствие двухнедельной отсидки, и тем же вечером облил мою голову какой-то гадостью. Проснувшись утром, я обнаружил, что мой бритый череп и физиономию покрывают хаотично разбросанные и чрезвычайно уродливые пигментные пятна желтовато-коричневого цвета. Которые делают меня похожим на двоюродного брата Фреди Крюгера с улицы Вязов, и страшно возмутился, заявив, что с таким уродом ни одна приличная женщина не захочет спать.

— А не хер спать, — сообщил свое мнение Бо, любуясь моим пятнистым черепом. — Тебе бы щас в живых остаться… А так ты совсем на себя непохож — можешь мне поверить! Да и пройдет это скоро — через пару недель…

в течение трех суток я пытался выяснить отношения с Бо. Он и слышать не хотел о том, что мне придется побывать в городе.

— Здесь ты можешь до глубокой старости сидеть, — резонно заметил он. — Ни одна скотина сюда ко мне не сунется — это я тебе гарантирую. А что в городе там с тобой будет — хер знает…

С точки зрения Бо, все было верно. Периферия находилась под жестким контролем его диктаторского режима, и я мог разгуливать по улицам любого из городков периферии и раскланиваться с участковыми — никому из них в голову не пришло бы повязать приближенного Бо или дать о нем какую-нибудь информацию. А в Новотопчинске Бо чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.

В конце концов мне удалось уговорить Бо оказать мне помощь.

— Получится — хорошо, — резюмировал он. — Не получится — значит, будем воевать. Все равно в этой игре гнить до старости — может, напоследок удастся устроить заварушку, чтобы весело было…

Рано утром — часов в шесть — четвертого сентября я сидел в будане (так новотопчинские менты именуют отсек в патрульной машине) раздолбанной патрульной машины, которая медленно двигалась по шоссе к городу под управлением участкового инспектора Верхнего Яшкуля Валеры Базырова, недавно получившего лейтенанта за задержание двух интуристовских шлюх, обгопстопивших какого-то негритянского вождя с дипломатической неприкосновенностью. Валера нервничал — через каждые три секунды смотрел назад, чтобы удостовериться в моей невредимости.

— Да куда я денусь! — не выдержал я. — Езжай спокойно — радуйся жизни!

— Ага — радуйся! — мрачно буркнул Валера. — Вот бляха-муха! А как хорошо жизнь начиналась! Только летеху получил, дом достроил… Эх!

Валеру можно было понять. Вчера вечером его вызвал Бо и велел завезти меня в город на патрульной машине. Валера моментально загрустил самым серьезным образом.

— Повезешь его в будане, — сказал Бо. — С ним будет три ствола. За вами поедут мои люди — без оружия. Если начнут по дороге досматривать, он всех расстреляет и уйдет. В общем — твоя задача: провезти его через два поста ГАИ и обратно. Если с ним что случится, я тебе жопу на части разорву, — в заключении сообщил Бо и как решающий аргумент присовокупил: — Или мы не одно дело делаем? Не охраняем вместе с тобой общественный порядок?

Опасения Валеры оказались напрасными. Мы благополучно проехали через оба поста ГАИ: усиленный нарядом ОМОНа шлагбаум только сделал нам ручкой. Кому могло прийти в голову, что беглый преступник разъезжает на милицейской машине?!

В пригороде нас догнал «Ниссан» с Коржиком и Сашей Шрамом — я пересел к ним, раздал пистолеты и распрощался с участковым.

— Встречаемся здесь же в 18.00, — бросил мне Валера и попытался реабилитироваться за только что перенесенные треволнения: — И смотрите у меня — чтобы без глупостей!

Глупости в наши планы не входили. Первым делом мы посетили мою родную улицу и минут пять стояли возле родного подворья, изучая обстановку. В принципе Слава Завалеев сказал, что активный розыск будет продолжаться трое суток, после чего усиление снимут, но, сами понимаете, подстраховаться никогда не вредно. Не обнаружив признаков засады, я послал на разведку Сашу Шрама, который, вернувшись, сообщил, что во дворе он обнаружил какого-то здорового мужика, пьющего на веранде чай. На мента мужик не похож, но, на всякий пожарный, Саша — простая душа — вырубил его и связал бельевой веревкой. Оказавшись во дворе, я сразу узнал одного из наших телохранителей — Серегу Татарикова. Когда мы привели бедолагу в чувство, он сообщил, что Слава Завалеев выставил в хате круглосуточный пост — чтобы не разграбили в отсутствие владельца. Еще он сообщил, что здесь сидела засада, которую сняли вчера вечером.

В доме все было прибрано и аккуратно расставлено по местам — входная дверь, скрипя новыми навесами, демонстрировала торцом свежий замок в смазке. Растроганный столь трепетным участием в сохранении моего имущества, я поблагодарил Серегу и велел передать Славику, что за мной не заржавеет.

До срока, обозначенного Славой Завалеевым, было еще достаточно много времени, и я не видел причин, могущих помешать мне навестить Милку и ее братца.

Припарковав «Ниссан» во дворе Милкиного дома, бойцы рассредоточились возле подъезда, а я поднялся на третий этаж и открыл дверь своим ключом. И только по той простой причине, что вот уже в течение двух лет еженедельно наведывался сюда, чтобы проверить, не грабанул ли кто пустующую квартиру. Я отвык звонить в эту дверь…

Они лежали на Милкиной кровати в спальне и занимались утренним сексом. Именно утренним: неторопливо, томно и нежно, как проснувшиеся в выходной день молодые супруги, накануне хорошо отдохнувшие и по пробуждении ощутившие наличие качественной эрекции у мужской половины тандема. Стас неторопливо наддавал тазом, глубоко проникая в Милку, а она, обхватив его спину ногами, сонно постанывала и хихикала, звонко шлепая ладошками по мощным плечам братца…

Нет, этого не могло быть… Я зажмурился и помотал головой, затем вновь открыл глаза — видение не проходило. Волосатая задница Стаса — надо вам сказать, довольно симпатичная задница, мускулистая и пропорциональная — ритмично дергалась между максимально разведенных в стороны бедер сестрички. И сестричка вела себя при этом как любая нормальная женщина, которой данное занятие ничего, кроме удовольствия, не доставляет. Окно было закрыто, вокруг валялись скомканные простыни, какие-то вещи, и стоял характерный специфический запах, дающий конкретное представление о том, чем эта парочка занималась накануне.

Мне стало дурно. Господи, за что ты так со мной? Почему всех моих женщин в конечном итоге трахают какие-то посторонние мужики? Или мне так на роду написано? Или я какой-то неполноценный? А тут еще вот такой изврат — братец сестричку пользует потихонечку… Причем сестричка, судя по всему, ничего против не имеет — скорее наоборот! А когда я — был грех — в последний раз с ней проделал такую штуку, ее потом три месяца откачивали от истерики. Что это?!

Растерянность моя длилась несколько секунд — до тех пор, пока левый локоть не ощутил торчащую из-за пояса ребристую рукоять револьвера, которым меня снабдил Бо. Выдернув оружие, я на цыпочках прокрался в спальню и вставил ствол между ягодицами Стаса, который, ощутив прикосновение холодного металла, перестал работать тазом и застыл, как мумия. Это меня несколько смутило: так на прикосновение металла реагируют профессионалы, которым в жизни неоднократно приходилось бывать под прицелом — в силу специфики работы, так сказать. Однако в этом случае разбираться с этой странностью я пока не собирался.

— Сестричку, значитца, пое…ваем? — поинтересовался я, взводя курок. Стасова попа напряглась, крепче обхватив ягодицами срез револьверного ствола. Милкины ноги быстро убрались с мощной спины братца и спрятались — залезли под бедра Стаса. Глаз ее я пока что не видел = этот здоровый мужик полностью накрывал мою маленькую женщину.

— Вставай урод, — скомандовал я, вынимая ствол из положения № 1 и приставляя его к голове Стаса. — Только побыстрее — мне некогда тут с вами…

— Что ты собираешься делать? — хриплым шепотом поинтересовался Стас, медленно поднимаясь с кровати и по-хозяйски прикрывая Милку измятой простыней — как обычно делают все мужики, маскируя тело своей подружки от посторонних глаз. Жест этот меня добил окончательно. Это я-то посторонний?!

— Выведу на кухню и пристрелю, как собаку, — сквозь зубы прошипел я. — А что еще можно делать с извращенцем, который надругался над родной сестрой?

В этот момент Стас полностью распрямился, и я увидел Милкины глаза. Ничего особого — то же отрешенное выражение, к которому я привык за два года. Смотрит будто бы на тебя, а видит что-то другое — свое. Будто бы нет тебя в ее жизни, или она пытается изо всех сил внушить себе, что нет…

— Ладно придуряться, — неуверенно буркнул я, адресуюсь к Милке. — Уж признайся, что на поправку пошла! Я ж слышал, как ты минуту назад хихикала…

Бац! Рука с пистолетом подпрыгнула вверх от размашистого удара ногой снизу и выпустила ребристую рукоятку. На секунду я выпустил Стаса из поля зрения, сосредоточив все внимание на Милке, — а зря. Недоценил противника, не подумал, что вчерашний зечара может вот так… Бац! Мощная плюха ладонью обожгла правую щеку и отбросила меня к стене. Ударившись головой о бетон, я слегка поймал кайф и не успел увернуться от основного удара — стопой в диафрагму, только сумел резко выдохнуть и чуть присесть. Стасова стопа припечатала меня к стене весьма и весьма профессионально — возьми он на пять сантиметров ниже, наверняка вышиб бы дух намертво. Я сполз на пол и застыл без движения, от души надеясь, что Стас даст мне полторы секунды передышки, допустив «ошибку стрелка», в противном случае — прощай здоровье. Стас допустил. Отпрыгнув назад, он присел на корточки и сунулся в угол за оброненным мной револьвером. И хотя действовал он крайне проворно, этих полутора секунд мне хватило, чтобы прийти в себя. Кувыркнувшись из приседа вперед, я на выходе из оборота со всей дури жахнул Стаса кулаком по голове — как раз в тот момент, когда он ухватил пистолет и начал оборачиваться ко мне. Рухнув на пол, Стаса болезненно застонал и обомяк. Забрав пистолет, я ухватил «родственника» за ногу и поволок на кухню.

— Молодец, родной ты мой! — пробормотал я, затаскивая Стаса в кухню и усаживая его в угол. — Че ж тогда на перроне придурялся? Вон как машешься — профи! Однако «ошибку стрелка» все же допустил — и на том тебе спасибо. Молоток… — пробормотал я, упирая ствол револьвера в висок «родственнику». — Ей-богу, мне тебя нисколько не жаль, скотина! Знал я, что на зоне человек звереет, но не настолько же. — Краем глаза я уловил движение в дверях кухни и замолк, потрясенный немой сценой, представшей моему взору.

В дверях стояла Милка. Ее нагое тело застыло в неописуемом порыве отчаяния: руки протянуты ко мне, в глазах — страшная скорбь и мольба.

— Не надо! — тихо прошептала она. — Пожалуйста — не надо! Убей лучше меня!

— Вот так новость! — озадаченно пробормотал я. — Ты говоришь? Вразумительно и осознанно?! И эмоции проявляешь…

— Не надо, — повторила Милка, падав на колени и простирая ко мне крепко сжатые кулачки. — Я не смогу без него жить…

— Я не брат ей, — внезапно прохрипел Стас, окончательно очнувшись. Я не брат — че уж теперь! Не стреляй…

Глупо хмыкнув, я почесал затылок стволом револьвера и растерянно развел руками. Что было сказать? Моя маленькая женщина, в течение двух лет пребывавшая практически в невменяемом состоянии, за последние две недели резко пошла на поправку, резко залюбила своего братца, который, при ближайшем рассмотрении, оказался вовсе и не братцем…

— Ну, не буду, — согласился я и засунул пистолет за пояс, предварительно аккуратно спустив курок. — Может, кто-нибудь объяснит, что тут у вас происходит?

— Сейчас объясню, — пообещал Стас, болезненно морщась и держась за голову. — Мне можно одеться?

— Можно. — Я кивнул на Милку, застывшую в дверях кухни. — И ей, очевидно, тоже. Кто-то из нас явно не подходит на роль непредвзятого созерцателя обнаженной натуры… хм… даже и затрудняюсь определенно сказать — кто…

Стас поднялся со стула, все так же держась за голову, обняв Милку за плечи — она доверчиво прижалась к нему, — и они проследовали в спальню. Сердце мое болезненно сжалось, когда две обнаженные фигуры скрылись за дверью. Вот еще одна женщина уходит из моей жизни — моя лучшая половинка, дороже которой ничего на этом свете не было у меня…

Через две минуты Стас вновь сидел на кухне и неторопливо рассказывал подробности, от которых неподготовленный человек хлопнулся бы в обморок. Я — подготовленный, а потому в обморок падать не стал, а просто закуклился в чехол непроницаемого спокойствия и периодически задавал односложные вопросы.

Итак, оказалось, что Стас — координатор ПРОФСОЗА, приставленный ко мне для организации взаимодействия с сотрудницей управления этой уважаемой конторы по кличке Лиля, которую в миру я знал и ощущал как свою своенравную подружку — Оксану для того, чтобы организовать цель событий по сценарию ПРОФСОЮЗА, а именно: окончательно и бесповоротно рассорить меня с Центральной братвой и мамедами, пристроить в объятия губернаторши и… и уморить Дона своей пылкой любовью. Так все просто… Я быстро проанализировал события последнего полугодия и поинтересовался:

— Случай на вокзале — при нашей встрече… Это что — тоже задумка ПРОФСОЮЗА?

— Это экспромт, — пояснил Стас. — Просто была установка на качественный раздор — я воспользовался ситуацией, подыграл — получилось…

выяснилось также, что насчет акций по ликвидации Снегова, Гнилова и Феликса Стас тоже в курсе. Более того, это именно он запустил утку в Кировскую бригаду о странной резиновой женщине и подстроил так, чтобы кировцы нащупали ту самую ушастую бабусю. Без того тупоголовый Протас ни за что в жизни не догадался бы увязать вместе странности катастрофы, в которой пострадал Снегов-старший.

Помимо личного участия и взаимодействия с Оксаной — Лилией, Стас должен был зорко следить за ходом событий и поправлять оные, буде вдруг что-нибудь пошло бы наперекосяк. Но пока что надобности в этом не возникало — все шло как надо…

— Куда шло? — в отчаянии спросил я. — Для чего ПРОФСОЮЗУ это нужно? Они там что — совсем навернулись от безделья?

— А вот это я не знаю, старик, — тихо ответил Стас. — У меня есть жесткая установка на определенный порядок действий — более я ничего не могу тебе сказать.

— Постой, постой, — вспомнил я. — Насчет акций, мамедов и братвы — это еще как-то объяснимо… А что по поводу губернаторши? Она каким боком в профсоюзный расклад попала?

— Тебе сказали, чтобы обратился к облпрокурору Сухову, если что-нибудь откопаешь? — уточнил Стас.

— Сказали, — подтвердил я. — Сказали, что у него в этом деле какой-то интерес.

— Ну так вот — откапывай, — резюмировал Стас. — Когда откопаешь, тогда все узнаешь… И это не потому, что я тебе хочу раскрыть подлинную суть акции, которую задумал ПРОФСОЮЗ, — я просто сам пользуюсь одними догадками. В нашей конторе — сам знаешь — за любопытство карают безжалостно. Есть свое дело — работай помаленьку, не спрашивай что попало…

— Ничего не понимаю, — беспомощно пробормотал я. — Ну-ка, расскажи еще что-нибудь. Может, удастся хоть какую-то целостную картинку составить.

Стас на некоторое время задумался:

— Да, вот еще что: по поводу губернаторши… Супруга мэра — упокой господи ее душу — имела скверную привычку: снимать свои и подружкины постельные баталии на видеокамеру. Эту пленку очень ловко подбросили губернатору — и ты там тоже фигурируешь… ммм… в очень даже эротическом ракурсе…

— Кто подбросил? — живо поинтересовался я. — И откуда ты про это знаешь? Это что — дело рук ПРОФСОЮЗА?

— Подбросила Оксана, — поспешно заявил Стас. — Я не вхож в резиденцию мэра в отличие от нее… А пленку мы вместе с ней смотрели — у нее дома, так что… Ну, естественно, все это сделано по профсоюзному графику — никакой отсебятины.

Я надолго задумался. Имелось огромное желание свернуть Стасу шею, одолжить у Бо какой-нибудь здоровенный пулемет с безразмерной лентой, ворваться в региональную штаб-квартиру ПРОФСОЮЗА и изрешетить там всех подряд, а в заключение поджечь к чертовой матери, чтобы другим неповадно было… Только где она — эта штаб-квартира? И что потом — после? Всю жизнь сидеть в Верхнем Яшкуле, слушать пение петухов и вздрагивать во сне?

— Где штаб-квартира? — напористо поинтересовался я, решив проверить первый пункт предполагаемого плана ответных действий.

— Какая штаб-квартира? — удивленно вытаращился Стас.

— ПРОФСОЮЗА, естественно, — спокойно ответил я, внимательно глядя собеседнику в глаза — сейчас соврет и сразу будет видно!

— А, вон что! — не соврал, паршивец, ни один мускул на лице не дрогнул! Или до умопомрачения натренирован? — Связь с управлением через Диспетчера — как и у тебя. В нашей конторе никто никогда не слышал ни про какие штаб-квартиры.

— А Оксана? Она же член? Значит, она должна знать! — утвердительно воскликнул я. — Прав я?

— Связь между членами управления — через Диспетчера, — невозмутимо выдал Стас. — Или личным контактом в заранее обусловленном месте — по крайней мере здесь, в регионе.

— Да уж… А половая связь у вас ни того? Не через Диспетчера? — съязвил я в сердцах. — По телефону брякнул — в ответ оргазм по проводам!

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Стас, проигнорировав мой выпад. В глазах его я прочел явную тревогу и озабоченность.

— А кто ты, Стас? — спросил я, спохватившись, что этот вопрос следовало задать в самом начале беседы. — И где настоящий Стас?

— Завалили его месяц назад — при попытке к побегу, — сумрачно сообщил Стас. — А меня… меня так и зови — легенде я Стас, большего не требуй. Когда все закончится, разбежимся и никогда друг друга не увидим… Ты лучше скажи, как будешь дальше жить.

— Почему тебя это интересует? — возмутился я. — Жизнь — моя, как хочу, так и живу… А что тебе будет за утечку информации? Я, между прочим, собираюсь потребовать, чтобы ПРОФСОЮЗ оказал мне помощь в раскручивании этой ситуации — уж коль скоро они меня затащили в этакое дерьмо, так пусть расхлебывают.

— За утечку информации меня аннулируют — сам прекрасно знаешь, — невозмутимо ответил Стас. — Помощь тебе ПРОФСОЮЗ оказывать не будет ни под каким соусом — это я тебе клятвенно обещаю. Вся схема построена именно на том, чтобы загнать тебя в угол и дать возможность самостоятельно выкарабкаться. ПРОФСОЮЗ интересует побочный эффект твоего выкарабкивания — то есть те события, которые последуют за каждым твоим шагом в поисках выхода… В лучшем случае ты можешь получить какую-нибудь скудную информацию — направление движения. Но ты пока в таковой не нуждаешься — так что…

— Значит, тебе дали такую установку — загнать меня в угол? — удивился я. А для чего вообще все это? Какова конечная цель?

— Мне никто такую установку не давал, — опроверг мои домыслы Стас. — Я ж тебе сказал, какое задание я получил. Насчет побочного эффекта — это моя версия. Знаешь, работаю я давненько в этой структуре, навидался всякого… Вот и соображаю — расклад должен быть именно такой.

— А сколько тебе лет, Стасик? — перебил я собеседника. — На вид не моложе меня.

— Мне сорок, — ответил Стас и слегка поклонился. — Знаешь — не очень легко играть в таком возрасте двадцатидвухлетнего пацана. Получилось?

— Не очень, — я отрицательно помотал головой. — Если бы я не был твердо уверен, что ты брат Милки, — ни что бы не поверил, что тебе меньше тридцатника.

— Ну вот — видишь: ты все же ни на секунду не усомнился, что я — это Стас, — резюмировал Стас. — Внушение — великая вещь… А насчет Милки — ты меня, конечно, извини, но… в общем, она никогда не сможет вновь стать твоей женщиной — как ни прискорбно.

Я мрачно глянул на собеседника и отвел глаза в сторону. Вспомнил, что по этому поводу говорила мне Оксана. Значит, сходится все… Две недели моя маленькая женщина провела без меня — и этого ей хватило, чтобы полностью оправиться от недуга, преследовавшего ее два года. Значит, права Оксана — это я, именно я был мощнейшим негативным фактором, постоянным напоминанием о случившейся трагедии. Не зря она пририсовывала мой шрам своему насильнику — именно я в ее помраченном сознании ассоциировался со всеми насильниками мира, вместе взятыми… Господи — как обидно! А этому чужому мужику понадобилось всего две недели, чтобы реабилитировать Милку и, помимо всего прочего, влюбить ее в себя… Меня она боится — там, в спальне, при виде меня Милка сразу же ушла в глухую защиту… А этого — любит, умереть за него готова… Как обидно-то!

— Ты что — тоже психолог? — неприязненно поинтересовался я, не глядя на Стаса. — Или сексопатолог? Душевнобольных секс-терапией лечишь?

— Не обязательно похабничать, — всего произнес Стас после небольшой паузы. — Я действительно психолог, но профиль у меня несколько иной, нежели у Оксаны… У нее уровень на пару порядков выше. А я специализировался в свое время на различных патологиях в экстремальных условиях… Ну, это к предмету разговора отношения не имеет.

— Значит, с Милкой ты… не по профсоюзной разнарядке — так? — уточнил я. — И ты ее не любишь?

— Естественно, ни о какой разнарядке не может быть и речи, — нахмурился Стас. — Так получилось. Дело было вечером, делать было нечего… короче, мы с Оксаной на эту тему говорили неоднократно — по поводу Милкиного недуга и твоего места в оном… Я решил попробовать — получилось. Тебя не было — и я сумел внушить ей, что все случившееся с ней — не более чем больная фантазия. Она поверила мне. Она почувствовала во мне защиту и поддержку… Вот, собственно, и все — остальное ты знаешь.

— Значит, насчет меня — полная безнадега? — тоскливо спросил я. — Мне теперь мне с ней того… никак?

— Никак. — подтвердил Стас. — Никак, малыш… Я еще побуду с ней некоторое время — пока события разворачиваются, — добьюсь окончательного закрепления результата — и привет. Она сможет без чьей-либо помощи жить и трудиться. Вот только с тобой ей встречаться категорически противопоказано…

Некоторое время помолчали. Я переваривал услышанное, Стас мрачно размышлял — наверняка прикидывал, как будут его аннулировать коллеги по «работе».

— Ой, как обидно! — горько вымолвил я после затянувшейся паузы. — Господи — и так у меня все плохо, так еще и это…

— Ничего — выкарабкаешься, — бесцветным голосом произнес Стас. — Люди — они живучие твари, отовсюду выкарабкиваются… Жаль умирать в расцвете сил, ПРОФСОЮЗ мне такой протокол не простит.

— Не надо умирать, — великодушно разрешил я. — Живи себе… Все, о чем мы говорили, останется между нами — слово даю… если я наору на Диспетчера, ничего от этого не изменится — верно?

— Верно, — слегка приободрился Стас. — Ничего не изменится… ну, не будет меня — и только, остальное как шло, так и будет меня — и только, остальное как шло, так и будет идти — по профсоюзному сценарию.

— И чего это я так понравился ПРОФСОЮЗУ? — досадливо воскликнул я. — Они там, когда все это прогнозировали, не брали в расчет, что на каком-то этапе их мерзкого плана могу дать дуба7 Меня, между прочим, двадцать раз могли в расход вывести! На мне что — свет клином сошелся?

— Ну, ты наслышан о роли личности в истории, — мудро заметил Стас. — Ты и есть та самая личность, с которой приключаются всякие истории и которая сама может творить эту самую историю… наверняка ПРОФСОЮЗ все это учел.

— И что мне сейчас делать? — задал я риторический вопрос.

— Делай что хочешь. — Стас неопределенно пожал плечами. — Все, чтобы ты ни сделал, уже просчитано… ну, найди тех, кто тебя подставил, потом разберись с мамедами и братвой, потом… потом уж видно будет.

— А что бы ты делал на моем месте? — хитро прищурился я на Стаса. — А, психолог?

— Да то же самое, — невозмутимо ответил Стас. — Куда бы я, на хер, делся! Человек предполагает, а ПРОФСОЮЗ располагает… Только не пори горячку. Не надо, например, прямо отсюда мчаться к Оксане, с тем чтобы покарать ее за злодеяние.

— С чего ты взял, что я помчусь к Оксане? — удивился я.

— А у тебя нет желания расквитаться за смерть Дона? — вкрадчиво спросил Стас.

— Хм… Действительно, — после некоторого размышления признался я.

— Ну, в таком случае — прикончи и меня, — предложил Стас. — Я тоже играю во всем этом не последнюю роль.

— Не ты утрахал Дона до смерти, — жестко отрезал я. — Хрен с ними — братва, мамеды, губернаторша… Кстати — значит, при поисках организаторов подставы мне надо ориентироваться на губернатора?

— По всей видимости, — согласился Стас, — И на мэра — тоже. А насчет Оксаны — она, как и ты, всего лишь выполняла приказы ПРОФСОЮЗА. Ты угрохал кучу народа по приказу конторы — она в этом плане ничем не хуже тебя. И она — женщина. Помни об этом.

— Ну, посмотрим, — уклончиво проворчал я. — Значит, ПРОФСОЮЗ затевает в нашем городе что-то грандиозное?

— Обязательно, — согласился Стас. — ПРОФСОЮЗ просто так никогда ничего не выдумывает.

Спустя три минуты я присоединился к Коржику и Саше Шраму, которые за это время успели пообщаться с местными бабусями и узнать кучу свежих сплетен. Сплетни эти гласили, что Мила Васильева — что на третьем этаже в первом блоке — вышла замуж (!) за симпатичного и порядочного мужчину, который за две недели пару раз разогнал местную шпану, повадившуюся бухать в подъезде вечерами и смущать общественный покой дикими криками… А еще эти сплетни сообщали, что симпатичный мужчина ходит на работу с утра, возвращается вечерами и вообще ведет себя минимум как сэр Ланселот из королевства Артура. Интересно — куда это Стас ходит?

Поскучав пару часов неподалеку от Нового Арбата, мы подобрали между кафе «Мария» и рестораном «Айс» пунктуального Славу Завалеева. «Ниссан» подкрался к начальнику СБ неожиданно — как коварный киллер ПРОФСОЮЗА (тьфу, тьфу, тьфу — не к ночи будь сказано!): когда Коржик по моему указанию открыл правую заднюю дверцу и хлопнул ею прогуливающегося Славу по попе, Завалеев испуганно дернулся и чуть не вскрикнул.

— Падай, — великодушно разрешил я, воспользовавшись словечком из лексикона Бо, — да не глазей по сторонам — «хвоста» нет, проверяли.

— Так вот ты какой, пятнистый олень, — удивленно протянул Слава, рассмотрев меня, — сразу и не узнать! Это что теперь — пожизненно?

— Это посмертно, огрызнулся я. — Трупные пятна… Обещали, что через пару недель сойдет.

— Кто обещал? — живо заинтересовался Слава.