Дикая степь Пучков Лев
— Сначала узнаем, что за информашка, — уклончиво ответил я. — Потом дадим. Вдруг он нам попытается всучить карту родимых пятен хана? Нам такая карта нужна?
— Ха! — одобрил юмор Бо и, зажав трубку ладонью, понизил голос: — Если не дадим — не придет. Ну?
— Он будет только слова говорить? — озаботился я — не люблю, знаете ли, когда торопят в таких делах.
— У тебя, помимо слов, есть чего? — тут же продублировал Бо в трубку. — Типа, пленки там, бумажки… Есть? Хоп, договорились. Мы тебя ждем в двадцать два тридцать. Смотри там — насчет “хвостов”…
Вызвав такси, мы прихватили с собой фонарик, диктофон и отправились куда-то на окраину города.
— Зачем фонарик? — поинтересовался я, когда мы вышли из такси, не доехав двух кварталов до пункта встречи. — Освещение присутствует…
— В полночь свет вырубят, — пояснил Бо, резво сворачивая в какую-то подворотню. — Окраины вырубают до утра — по графику.
Прогулявшись по дворам, мы проверились на предмет гипотетического “хвоста” и вырулили к небольшому двухэтажному ресторанчику, в котором предварительно ничего не заказывали — для пущей конспирации. Из имевшихся в наличии четырех кабинетов все оказались свободными: немногочисленная публика в полном составе сосредоточилась на крытой террасе, оплетенной камышом. В отличие от душного помещения там было уютно и прохладно — сам бы с удовольствием посидел в хорошей компании.
— Заказывай — пойду встречу, — буркнул Бо, оставив меня наедине с круглой от хронического перееда юной официанткой, которая напряженно морщила лобик, пытаясь по нашему виду определить, перспективные мы клиенты в плане оказания ненормативных услуг или просто так — поужинать заехали.
— Два поллитровых “Кирсана”. Остальное — всего по три, — кратко ознакомившись с меню, распорядился я. — Шашлык, закуски: балык, буженина, салат из овощей, минералка, апельсиновый сок. Еще — зелень и черные маслины.
— Еще что-нибудь? — с надеждой уточнила пухлая подавальщица, записав заказ. — Ваш друг такой… такой большой…
— Да, кстати — насчет большого друга, — вспомнил я. — Принесите ананас. Порезанный кружочками. Ему худеть надо.
— Ананас? — удивилась девица.
— А что — нету? — ответно удивился я.
— Не знаю, — смутилась девица. — Никто не спрашивает… Я посмотрю. Эм-м… Худеть?
— Худеть, худеть, красавица. Ананас — замечательное средство для сжигания жира. Если натурального нет, на худой конец сгодится и консервированный.
— А сколько надо есть, чтобы похудеть? — не на шутку заинтересовалась пампушка.
— Полкило в сутки, — не моргнув глазом, брякнул я. — Пять раз по сто. Через две недели можешь писать заявку на”Мисс Калмыкия” — место в первой тройке гарантирую.
— Скажете тоже! — смутилась пампушка. — Какая из меня мисс…
Ананас подали баночный, натурального не нашлось. Накрыли быстро и эстетично — я даже удивился, что в таком заштатном уголке столь качественный сервис.
Минут через десять большой друг привел контактанта. Это был местный мужичок лет под пятьдесят, невысокий, коренастый, в меру испитой и пытавшийся казаться гордым и неприступным. Получалось это из рук вон: глянув на водку с закуской и нюхнув многообещающий аромат шашлыка, заползавший в кабинет с улицы, мужичок дернул кадыком, суетливо метнулся глазенками по столу и, судорожно вздохнув, поспешил представиться:
— Валера. Эм-м… Эрдниевич.
— Наливай, — с порога распорядился Бо. — Что — шашлык?
— Сказали — минут через пятнадцать, — сообщил я. — А мы пока разгонимся — чего сидеть сложа руки…
Разгонялись мы ударными темпами: за пятнадцать минут подняли пять раз, себе — на донышке, гостю — по стопочке, благо против такой диспропорции он не возражал. С делами не торопили — давали гостю созреть.
К тому моменту, когда притащили безразмерный (по российским стандартам) шашлык, клиент, что называется, дошел до кондиции и был готов к сотрудничеству. Даже насчет штуки баксов не уточнил.
— Только не писать! — потребовал он, ткнув пальцем в мою сторону. — Ни-ни…
— Обижаешь, начальник. — Я в притворном возмущении развел руками и, приподнявшись со стула, охлопал себя по карманам, демонстрируя полное наличие отсутствия диктофона.
Диктофона на мне и в самом деле не было — я заблаговременно пристроил его за неработающую по летнему времени батарею центрального отопления и установил режим автоактивации.
— Смотрите, ребята, — погрозил пальчиком гость. — Если даже пишете — очень осторожно. Не дай бог что — мне хана…
— Ты сказал — “хвостов” за тобой не было, — уточнил Бо. — Я правильно понял?
— За мной не было — отвечаю, — гордо приосанился гость. — А вот за вами…
— За нами — тем более, — успокоил Бо. — Это я тебе гарантирую.
— Место выбрали случайно, в самый последний момент, — подхватил я. — Общались по моему мобильному. Подсесть на мой мобильный они не могли, у меня — спецзаказ. Так что можешь быть на сто процентов уверен: здесь мы в полной безопасности.
— Ну слушайте…
Валера Эрдниевич большую часть своей жизни прожил в Сибири: окончил военное училище, попал в дальний гарнизон, а потом в одной области просидел двадцать два года, дослужившись, худо-бедно, до подполковника.
В девяносто третьем родственники позвали: бросай все, приезжай. У нас тут молодой хан новый Кувейт возводит — этакий степной Эльдорадо на евроманер, с большущими претензиями да перспективами фантастическими. В общем, толковые руководители да организаторы нужны позарез.
Бросил, приехал — но не сразу, а почти два года спустя. Ждал, когда контракт закончится. Уволился по окончании контракта, продал квартиру в Новосибирске, купил в Элисте, добился приема в ханской резиденции, заручился протекторатом: какая-то там дальняя родственная связь отыскалась — в девятом колене.
А-а-а! Так ты сын Эрдни, который двоюродный брат Санала?
Точно так — сын двоюродного брата.
А Санал — племянник Гари, который троюродный брат Савра?
Вот именно! Того самого Савра.
А Савр — двоюродный брат…
Короче — родственник я, родственник! Кадры нужны?
Обязательно! Кадры всегда нужны. Тем более — родственник…
Так вот же — нате вам. Красавчик, умница, опытнейший руковод. А ну, где тут у вас руководить да организовывать?
А вот — пожалуйте в… МВД.
Почему в МВД?!
А местов уже нету в нормальных учреждениях — пока раздумывал да выжидал, заняли все. А потом — какая разница? МВД — тоже полувоенная организация. Подполковник?
Подполковник. В отставке.
Ну вот — давай сразу в штаб. У них там четыре вакансии, будет тебе где подполковничать…
В штабе МВД Валере Эрдниевичу понравилось. Правильно сказали — полувоенная организация, работать приходилось втрое меньше, получка такая же, как и на старом месте, начальство и младшие чины относятся уважительно: из-за взяток. Начальство уважает потому, что в штаб идти никто не хочет, — там взятки брать не получается. Младшие чины знают, что штабные офицеры сидят без взяток, и в причины такого сидения шибко не вдаются — не по рангу им. Но на всякий случай благоразумно опасаются: если не берет, значит, маньяк. Или такой весь из себя “крытый” да “мохнатый”, что взятки ему ни к чему.
Четыре месяца длилась штабная пастораль для отставного вояки. Прелесть, не жизнь: служебная машина — к подъезду, на совещании посидел десять минут, полдня неспешно с документами поработал, под кофеек перемигиваясь с аппетитными делопроизводителыпами, пообедал бесплатно в эмвэдэшной столовой, часок подремал и — в ФОК (физкультурно-оздоровительный комплекс): волейбол, футбол, сауна, пиво.
Служебная нагрузка — два раза в месяц дежурным по управлению (два часа тратишь на проверку дежурной службы, остальное время — на просмотр видеофильмов, прослушивание музыки, десятичасовой сон и три приема пищи). Красота!
Но правильно гласит народная мудрость: не все подполковнику штабизм…
Как-то ночером выехал наш подпол проверять службу и остановился на посту ГАИ, что на Ставропольском выезде. По случаю усиления пост прикрывало отделение недавно сформированного республиканского ОМОНа: парни молодые, крепкие, все бывшие вояки, побывавшие в разных интересных местах. Валера Эрдниевич пост проверил да и задержался немного, с омоновцами поболтать — обнаружились общие знакомые по прежней службе.
На ту беду лиса близехонько бежала. В виде некоторого джипа без номеров да со зверской скоростью. Вдруг “Волги” зад служебный лису остановил: джип не вписался в полотно и со всего маху въехал в оставленную на обочине штабную машину, смяв ее гармошкой до середины салона. Благо водила тоже вышел с гаишниками словечком перекинуться — убили бы парня! Компания из джипера выходит, вертит, очком, глаз с “подпола” не сводит (три рожи пьяные — двое местных, один — чело кавказской национальности). И говорит так сладко, чуть дыша:
— Какого фуя ты свою колымагу на дороге поставил, удод ты недоделанный?! Ты ж, падла, теперь попал до самой задницы! Ты ж теперь хату продашь, чтоб нам тачку ремонтировать!!!
Валера Эрдниевич несказанно удивился — да не наглости нарушителей, а реакции гаишников: те чего-то мялись и совсем не торопились приводить грубиянов в чувство.
Тут у подпола сработал нормальный армейский рефлекс: осерчал да и дал команду омоновцам. Те, парни простые, не раздумывая передернули затворы, пальнули в ночное небо и по всем правилам военного искусства разложили товарищей на асфальте, неоднократно применив при этом приемы рукопашного боя — товарищи ложиться не желали; они благим матом орали, что завтра все присутствующие будут уволены, и ссылались на покровительство хана.
Валера Эрдниевич вторично рявкнул: омоновцы сноровисто обыскали джип и обнаружили два “калаша”, четыре гранаты “РГД-5” и… пакет весом приблизительно в три кило.
А в пакете — белый порошок с легким голубоватым оттенком!
Находку задержанные комментировать были уже не в силах, поскольку наступательное воздействие омоновских ботинок было адекватно оказанному сопротивлению, а местами адекватно трояко. Задержанные горько плакали от боли и страха и на хана более не ссылались (омоновский командир торжественно поклялся, что лично расстреляет любого, кто еще разок осквернит светлое ханское имя своими непотребными устами) — теперь они предлагали дать всем много денег и разойтись миром.
А Валера Эрдниевич расходиться не пожелал. При поступлении в органы он был направлен на двухнедельные сборы в Ставрополь — для командного состава МВД. На сборах его научили составлять протоколы, пользоваться свистком и “ПР-73”, а также разок показали, как выглядит героин — пять граммов в запаянном пакете. Так что, сами понимаете, подкован он был в этом плане — будь здоров!
Засучив рукава, ретивый подпол тут же, не отходя от кассы, произвел первичные действия, минуя такую, на его взгляд, ненужную формальность, как вызов опергруппы из горотдела: на месте собственнолично составил протоколы, сопутствующие акты и заставил всех подряд подписаться.
— Не надо бы этого делать, — намекнули бывалые гаишники. — Знаете, кто это?
— Мне до жопы, чьи это люди, — браво ответствовал подпол. — Я их закрою, пусть следствие разберется. А вы что — возражаете?
Гаишники сказали: нет, возражать не можем, поскольку вы — начальство. Но вы, начальство, в данном случае поступаете неправильно. Правильно будет взять деньги и отпустить — и хрен с ней, с казенной “Волгой”, с этой изъятой “сахарной пудрой”, игрушечными автоматами и учебными гранатами! А почему — вам завтра ваше начальство объяснит, это уже не в нашей компетенции…
Храбрый подпол увещеваниям не внял — привык за четыре месяца службы, что в республике каждый доходяга, буде вдруг что случится, непременно орет о каком-то там тайном родстве с ханом и клянется всех подряд ханскими руками задушить.
Послав гаишников во все популярные в народе места, Валера Эрдниевич бросил свою изуродованную машину на посту, упаковал задержанных в багажник их же джипа, приставил конвой из троих бойцов ОМОНа, посадил своего водилу за руль и убыл.
По дороге заскочил в лабораторию НТО и, не вдаваясь в подробности, потребовал от дежурного произвести экспертизу обнаруженного при обыске порошка. Заспанный эксперт — человек пожилой и повидавший всякого — был тем не менее весьма удивлен: как количеством изъятого вещества, так и личностью доставщика — на его памяти такого не было, чтобы штабной офицер промышлял в роли курьера. Заикнулся было о направлении, но, будучи сурово обласкан самыми замысловатыми выражениями, быстренько произвел экспресс-анализ и подтвердил: ну да, героин. Самой высшей пробы. Где взяли?
— А вот это не твоего ума дело, — подмигнул Валера Эрдниевич и, проявляя немалое знание милицейской специфики, распорядился: — Быстро мне — заключение в трех экз. И не фиксируй пока нигде — оперативная разработка. Давай — четыре строчки, да поехал я…
И точно — поехал. Получил заключение и укатил в МВД, проигнорировав дежурную часть горотдела как еще одну ненужную формальность.
Специально оборудованного помещения для содержания временно несвободных в республиканском МВД не было ввиду отсутствия необходимости: горотдел в десяти минутах ходьбы, там все есть. Но разве это проблема? Задержанных — в бойлерную, наручниками к батарее, омоновский конвой — к дверям, героин — в сейф. И тут же, велев помощнику соорудить кофе, присел за книгу рапортов, на предмет кратенько сформулировать происшествие для доклада по инстанции.
А следующая инстанция у республиканского МВД какая? Правильно — МВД России.
— Министра не желаете разбудить? — ошалевший от творившегося на его глазах “произвола”, подсказал помощник дежурного — зрелый майор, в отличие от новоиспеченного штабиста хорошо владевший ситуацией. — Доклад утром, сводка пока не готова, время еще есть…
— Зачем человека тревожить? — изобразил недоумение Валера Эрдниевич. — Он приедет, а мы ему сюрприз: обезврежена банда наркоторговцев, изъято героина три кило, два ствола, гранаты… А?
— Вот этих, которых вы в подвал посадили… Так вот, один из них — близкий родственник… понимаете? — тревожно намекнул помощник. — А другие двое — из личной гвардии. Нет, надо министра будить…
— Мне без разницы, кто чей родственник, — мужественно заявил Валера Эрдниевич. — Я, между прочим, сам родственник. А вор должен сидеть в тюрьме! Оставь министра в покое — сейчас я начальник. В Москву буду докладывать, как положено, в шесть утра…
Помощник сделал круглые глаза, растерянно пожал плечами и спустя минуту, воспользовавшись тем, что начальник сосредоточенно писал рапорт, тихонько вышел из дежурки. Отсутствовал он недолго и по возвращении уже не выглядел растерянным и смущенным. И взгляд прятал, скотина.
— Оповестил кого следует, — хмыкнул про себя Валера Эрдниевич, как ни в чем не бывало отправляясь в комнату отдыха и походя инструктируя предателя: — Отдохну пару часиков. По пустякам не беспокоить…
— Там к вам подъехали, — сообщил помощник спустя каких-нибудь десять минут, без стука распахнув дверь в комнату отдыха.
— Я сказал — по пустякам не беспокоить! — притворно возмутился Валера Эрдниевич. — Ты что себе позволяешь?!
— Это не пустяки, — буркнул помощник. — Выходите-я встречу…
И резво бросился к выходу.
Валера Эрдниевич шустренько вскочил, чуть приподнял маскировочную штору и глянул в окно. От ворот, миновав выставленный по случаю усиления парный пост, шли двое, сопровождаемые помощником.
Всматриваться в силуэты подполковник не стал: нужно было успеть подготовить техническое обеспечение для предстоящей беседы. Цапнув с полки заблаговременно перемотанную на начало кассету с концертом Леонтьева, вставил в деку магнитофона и, включив запись, отрегулировал уровень встроенного микрофона. Затем, как был незаправленный, вышел в дежурку, оставив дверь в комнату отдыха наполовину приоткрытой. И, увидев через стекло дежурки, кого сопровождал его помощник, от удивления разинул рот…
В этом месте повествования наш контактант сделал эффектную паузу и счел нужным уточнить:
— Вы, наверно, думаете, что я идиот?
— Ни в коем случае, — неискренне возмутился я. — Как можно!
— Гхм-кхм, — прочистил горло Бо, но, напоровшись намой предупреждающий взгляд, выдохнул, сообразив, что для высказывания объективного суждения время еще не пришло. — Эмр-р… Давай дальше.
Идиотом, а тем паче камикадзе, Валера Эрдниевич не был. Все-таки четыре месяца проработал в системе, пообтесался, узнал, почем фунт сала и кому за рыбу деньги. На посту вспылил, под горячую руку готов был расстрелять охальников, но быстро остыл и, проанализировав ситуацию, решил, что следует тихонько сдавать назад.
О том, что через Элисту налажен транзит наркотиков по маршруту Кавказ — Россия, в управлении тишком поговаривали, но конкретных задержаний и изъятий пока что не было. Еще поговаривали, что никого не поймали именно потому, что потворствуют такому нехорошему транзиту очень влиятельные люди.
Три кило героина — это большие деньги. “Влиятельные люди” — те самые, которые потворствуют, — вряд ли позволят какому-то там подполковнику опустить их на столь значительную сумму. Бывали случаи, когда в республике бесследно исчезали субъекты, совершившие гораздо меньшие шалости, — Валера Эрдниевич, имевший доступ к оперативной информации МВД, об этом прекрасно знал и, вооруженный этим знанием, приготовился почетно капитулировать с наименьшими для себя потерями.
— В таких случаях действует предельно простая рабочая схема, — задумчиво жуя шашлык, пояснил наш информатор. — Никто никуда не докладывает, а собирает материал и ждет. А дальше — как обычно…
Как обычно — приезжают родственники “принятых” нарушителей и начинают всячески обхаживать сурового и неподкупного задержателя. Суровый и неподкупный слегка кочевряжится, между делом прокачивает уровень просителей и, сочтя его вполне представительным, а значит, и безопасным для такого рода сделки, нехотя уступает. За определенную компенсацию в той или иной форме.
— Думал — будет так: прикатят толстые дядьки, начнут лебезить, намекать на родство с ханом, высокий протекторат и так далее, — объяснил Валера Эрдниевич. — Я возьму их координаты, быстро пробью на статус и, если все в норме, сдамся…
Сдаться подполковник собирался следующим образом: задержанные униженно попросят прощения, автоматы оказываются игрушечными, гранаты — учебными, а у Валеры Эрдниевича неожиданно появляется кирпичный гараж с цельнометаллическими дверями. И не пустой, разумеется, — пусть там ни с того ни с сего заведется от сырости новенькая “десятка” с хорошими номерами. Но! Все это — при условии, что просители обязуются вопрос насчет “сахарной пудры” решить лично с министром. Уж больно много этой “пудры” в пакете — это вам не двести грамм, которые могут пропасть просто так, по чьей-то недотепистости.
Пас министру Валера Эрдниевич собирался сделать вовсе не из-за любви к старшему начальнику, а просто ввиду необходимости: много народу присутствовало при задержании. Начнешь самостоятельно грести под себя, вломят — пукнуть не успеешь…
Итак, Валера Эрдниевич, увидев посетителей, так удивился, что на некоторое время утратил контроль над лицевыми мышцами. Пасть разинул, другими словами.
И знаете — было от чего. Посетителями оказались лично министр и… хан!
— Я понимаю, что звучит неправдоподобно, — поспешил с комментариями Валера Эрдниевич, заметив, что мыс Бо многозначительно переглянулись. — Но клянусь вам — это правда. И у меня есть доказательства…
Майор-предатель, проводив посетителей до дежурки, предусмотрительно испарился. Министр по-хозяйски прикрыл дверь, почтительно указал хану на стул, а сам остался стоять у окна — как будто опасался какого-то подвоха с улицы. Был министр угрюм, выглядел помято и затрапезно, как и подобает немолодому человеку, среди ночи поднятому с постели неприятным известием, и, судя по всему, пребывал в растерянности, местами переходящей в полное смятение.
— Ну — молодец! Аи какой молодец! — Хан в отличие от министра смотрелся свежо и щедро дарил подполковнику свою знаменитую обворожительную улыбку — словно был несказанно рад, что его разбудили пообщаться сумным человеком. Смятения в его глазах не наблюдалось, в интонации чувствовалась хваткая деловитость. — Поймал, поймал… поймал вредителей… И на кого же мы работаем?
— То есть как… Не понял? — с дрожью в голосе переспросил подполковник, машинально застегивая пуговицы и ненароком приводя одежду в порядок. — Что вы имеете ввиду?
— Кто тебя внедрил? — уточнил хан. — Юстиция? ФСБ? Кремль?
— Да с чего вы взяли?! — удивился подполковник, с благоговением взирая на вершителя судеб. Дрожь и благоговение в данном случае — явление нормальное. Нужно некоторое время пообщаться со степным народом, чтобы понять: как бы плохо ни говорили о хане за глаза, как бы ни поносили, но подавляющее большинство калмыков относятся к своему Главному как к светлому божеству, волею Провидения вознесенному над бренным миром. Такой феномен русским понять трудно, это — чуть ли не на генетическом уровне… — При чем здесь… Просто так вышло — задержал… Все по закону… С соблюдением всех формальностей…
— Не торопись, земляк. Послушай меня… — Хан жестом остановил подполковника и выдал короткую, но емкую по содержанию и идеологической насыщенности речь.
Молодец подполковник — внедрился классно. Сработал тоже великолепно — мои аплодисменты. Теперь осталось только своей центральной “крыше” доложить, и можно пожинать лавры…
Только вот вопрос: а что же дальше? Что ты будешь иметь, подполковник, заложив своего брата степняка Москве? Очередную звезду досрочно? Перевод в Москву на вышестоящую должность? А как насчет общности душ и интересов в национальном аспекте? Или ты не сын репрессированного народа?
— Да я… да вы… — совсем потерялся подполковник, сообразив, что с ним не шутят, а всерьез принимают его за квалифицированно пристроенного “засланного казачка”. — Да откуда вы…
— Короче, земляк, — давай договариваться, — упростил постановку вопроса хан. — Москва уже знает?
— Да никто не знает! — истово вскричал подполковник, тая под наступательным блеском ханской улыбки и ощущая себя уже не чиновным начальником, а распоследним ублюдком, вознамерившимся продать родного брата злокозненным клевретам оккупационного режима. — Я и в книгу не писал — вот, листок меж страниц вложил. За кого вы меня принимаете?!
И предъявил листок — действительно, в книгу он ничего не писал, а настрочил черновик рапорта, дабы приподнять свою значимость в глазах помощника-предателя и тем самым прибавить себе веса в преддверии грядущих переговоров с просителями.
Тут же подполковник, дабы завоевать признательность степного владыки, чистосердечно покаялся в своих замыслах. Вспылил, осерчал, одумался, решил воспользоваться ситуацией и самую малость поправить свое благополучие. Но раз такое дело — разумеется, никаких поправок: полная добровольная сдача на милость царственной особы…
Хан с минуту пристально всматривался в благоговейным трепетом наполненные глаза подполковника, словно хотел загипнотизировать, затем с явным облегчением вздохнул и вынес вердикт:
— Ну и прекрасно. — И, продолжая ласково улыбаться, пожал вспотевшую от напряжения ладошку земляка. — Отдай все министру, выпусти людей — и забудь. Не было ничего. Договорились? С остальными, кто присутствовал, министр разберется. А мы тебя не забудем — будем иметь ввиду…
И убыл, кивнув на прощание министру: займись.
— Давай все сюда, — буркнул министр, свистнув помощника, прохлаждавшегося на почтительном удалении в вестибюле. — Кто там эксперт?
— Ворожейкин, — бодро доложил подполковник. — Он в учеты не вносил, я сказал — оперативная разработка…
Министр забрал протоколы и акты, злополучный пакет с “пудрой” тиснул под мышку, нагрузил майора-предателя оружием и, удаляясь на выход, не удержался — слегка покритиковал ретивого подпола:
— Промахнулся ты маленько, земляк. Надо было сразу на посту бабки снять с этих лихачей. Теперь уже все — так выпускай…
Проводив посетителей, Валера Эрдниевич растерянно потоптался у окна, вспомнил — кассета!
Метнулся в комнату отдыха, извлек кассету из деки, оценил — запись вышла минут на двадцать. Приподнял шторку, глянул в окно — министр уже. уехал, майор-предатель топает обратно. Сунул подполковник кассету в карман, решив про себя — потом отдам…
О том, что начальство за проявленную ретивость его невзлюбило, Валера Эрдниевич стал догадываться уже утром. После пересменки выяснилось, что служебную машину вместо угробленной на посту ему не выделили и домой придется добираться своим ходом.
Но всю глубину этой начальственной нелюбви наш бравый борец с ночными нарушителями ощутил спустя минут сорок — когда вышел из маршрутки и неторопливо направился к своему дому по пустынной непроездной улочке пригорода.
“Ву-уу!” — злобно взвыл здоровенный черный джип, чертом выворачиваясь откуда-то сзади и с первой космической скоростью устремляясь к отдежурившему подполу.
Спасибо армейской реакции, не успевшей окончательно ожиреть на спокойной штабной работе, — не подвела, родная!
— Ать! — Валера Эрдниевич за сотую долю секунды успел сообразить, что отскочить в сторону не успевает, и с ходу, как шел, рухнул ничком на дорогу, пребольно ткнувшись личиком в асфальт.
“Щух-ххх!” — джип упругим фантомом просвистел над Валерой Эрдниевичем, задев днищем вставшие дыбом волосы на его макушке, и в мгновение ока исчез за поворотом. Словно бы его и не было вовсе.
У попавшего в опалу штабиста хватило ума не поверить в случайное совпадение, и он быстро принял меры: немного полежал на дороге, пошел домой и экстренно отправил жену с сыном в село — под охрану родственников. А сам, выписав замысловатую загогулину по дворам, прогулялся на Главпочтамт и позвонил в приемную МВД России.
— Если вы не пришлете комиссию немедленно, меня убьют — так он начал свое сообщение. — Тут у нас такое творится…
Надо отдать должное высшим чинам МВД, правильно отреагировавшим на сумбурный звонок из глубинки, — комиссия прилетела послеобеденным рейсом следующего дня и с ходу взялась за дело.
Однако за Валеру Эрдниевича взялись раньше.
После посещения почтамта домой он не пошел, опасаясь, что начальственная нелюбовь одним лишь джипом не ограничится, а отправился ночевать к приятелю. Тут его и повязали: то ли приятель оказался некачественным, то ли те, кто искал, проявили недюжинную смекалку.
Убивать опального подпола не стали — видимо, просекли, что ситуация несколько обострилась и нужно менять тактику. Сутки напролет методично накачивали водкой, мелкими порциями вливая через воронку, затем перетащили в гостиничный номер, подбросили изнасилованную малолетку и в таком вот мерзком виде сдали патрульному наряду. С оформлением всех сопутствующих бумаг, в присутствии многочисленных свидетелей и рвущих на себе волосы, крепко пьяных по случаю горя родителей изнасилованной…
— Я потом справки наводил — вокзальная минетчица со стажем, — горько вздохнул Валера Эрдниевич. — Но это уже потом, когда все утихло, — а в тот момент мне как-то не до того было…
Можете себе представить, в каком омерзительном облике явили комиссии возмутителя спокойствия. Явить-то явили, но к делу приспособить сразу не смогли — еще сутки понадобились, чтобы более-менее вывести товарища из запоя.
— Мы проверили все факты, которые вы изложили по телефону, — брезгливо глядя на опухшего Валеру Эрдниевича, сообщил ему председатель комиссии — дородный полковник с солидным брюшком. — Давайте начистоту. Вы… все выдумали, да?
— Ничего я не выдумал… — едва ворочая распухшим языком, сказал Валера Эрдниевич, с тоской глядя в окно.
Панорама раздваивалась, голова была невыносимо тяжелой и все время клонилась на грудь — но не это беспокоило опального подпола. В настоящий момент его больше всего занимала мысль о невесть откуда свалившейся на него изнасилованной малолетке. Он даже не помнил, как она выглядит, — просто знал, что изнасилованная, и все тут.
Обещали минимум “трояк” — при определенной уступчивости родителей. Родители готовы были на компромисс — за десять штук баксов. А за двадцать штук вообще соглашались закрыть дело. Все это поведал ему следователь прокуратуры за полчаса до аудиенции с московским полковником. А еще следователь сообщил, приятно улыбаясь, что после аудиенции подполковника домой не отпустят — ждет его отдельная камера ИВС, поскольку мерой пресечения избрали содержание под стражей. Ввиду социальной опасности совершенного деяния. А при определенных условиях камера может оказаться вовсе не отдельной. Переполненность, знаете ли…
— Ничего я не выдумал. Неужели вы не видите — меня подставили!
— Может, вам еще сутки дать? — с сомнением рассматривая своего визави, предложил полковник. — Вы уверены, что в таком состоянии можете адекватно воспринимать действительность?
— Могу я, могу. — Валера Эрдниевич медленно помотал головой, пытаясь обрести ясность взора, — получилось с трудом. — Меня подпоили… Подставили… Но давайте рассмотрим факты — там же все ясно! Все шито белыми нитками…
— Хорошо, давайте — к фактам. — Тяжело вздохнув, полковник распахнул пухлую папку, лежавшую перед ним на столе, и приступил к ознакомлению возмутителя спокойствия с собранным за время его алковывертов материалом…
Уже потом, анализируя ход событий, Валера Эрдниевич заострил внимание на одной характерной детали, которая в тот момент ускользнула от его расстроенного внимания.
Вопрос ведь не в том, что руководство МВД России правильно отреагировало на тревожный сигнал, а в том, что комиссии вообще позволили выехать на место! Даже будучи поверхностно ориентированным в хитросплетениях большой политики, подполковник был в курсе, что таковые сигналы с небывалой легкостью дезавуируются одним коротеньким звонком с самого верха. Суть такого звонка проста и исключает превратные толкования, она по-военному лаконично заключается в емкой команде “Отставить!”. То есть не лезьте куда не надо, все это бредни иглокожего павиана и вообще происки вредных врагов прогрессивного режима.
Вопрос в том, что хан по каким-то соображениям постеснялся подключать свою высокую “крышу” для решения внезапно возникшей проблемы…
Комиссия работала в ординарном порядке, а проблему решали на месте, с характерной для тоталитарного режима незамысловатостью используемых методов и надежной грациозностью асфальтного катка.
Увы, в пухлой папке, лежавшей на столе перед полковником, хранились лишь объяснительные опрошенных комиссией сотрудников да разнообразные справки рабочей группы.
Дела не было… Можете загибать пальцы в порядке поступления составляющих: гаишники, омоновцы, джип, зверски изнасилованная служебная “Волга”, задержанные, оружие-гранаты, пакет с “пудрой”, протоколы-акты-объяснения — за сутки с начала работы комиссии все это чудесным образом кануло в небытие.
Служебная “Волга” с теми же номерами — ни царапинки. Эксперт руками разводит — нет, не заезжал, ничего не привозил. Ежели бы привозил — было бы направление и соответствующая проводка в документах.
— Правильно — проводки нет, поскольку личная просьба была — в порядке оперативной разработки, так сказать! Вы что — не верите?
Верим, конечно, верим… Но факты, факты…
По базе ГАИ пробили: джипа такого в природе не существует.
Оружие, гранаты, наркота? Министр чуть в обморок не упал, когда ему такой дурной вопрос задали. За сердце хвататься стал — хотя ведет здоровый образ жизни, спортом занимается.
Ладно, это проехали. А люди?
— А подать сюда товарищей, дежуривших в тот день! Нате. Гляньте в окно — на линейке стоят.
— Позвольте — так это же не те!
Как не те? Вот книга службы, лист нарядов, ведомости, график. Все сходится.
— Да не те — я вам говорю! Что ж у меня — совсем память отшибло? Те были совсем другие!
А не мудрено, что память отшибло. Вот, почитайте объяснительные товарищей, что на линейке. Вы были зверски пьяны во время проверки службы и всячески изгалялись над подчиненными, теша свое… эм-м… чего там теша? Да все подряд теша — глумились вы над ними, короче.
— Да постройте мне весь личный состав ГАИ иОМОНа — я вам покажу тех, кто на самом деле был!
Ну, это вы слишком, товарищ бывший подполковник! Из-за ваших бредней теперь что — поломать всю службу и оголить город? Думайте, что говорите!
— Почему — бывший? Почему — бредни?
Да потому бывший, что за такие чудачества в органах не держат — это уж вы будьте уверены! Вот читайте объяснительные коллег…
Почитал.
Водила служебной машины, который ежедневно возил пройдоху подполковника домой и обратно, помощник дежурного, двое дежурных на входе — все показали: был пьян, глумился и тешил.
Коллеги, с которыми он имел лишь шапочное знакомство, показали то же самое. Тешил он, тешил! А порой и с особым цинизмом. В запой ежемесячно уходит чуть ли не на неделю. Как уйдет — хоть прячься. Страшен в запое. С малолетками балуется — УСБ<УСБ — Управление собственной безопасности. > его разрабатывало негласно, но брать пока не торопились — думали, побалуется и перестанет. Почему терпели? Работник хороший. Такие на дороге не валяются…
— Я звонил в управление с Главпочтамта… У вас же входящие записываются! Прослушайте запись — неужели по голосу не заметно, что звонил человек совершенно трезвый и в здравом уме?
Разумеется, входящие записываются. Вот, кстати, кассета с дубликатом. Насчет здравого ума — это еще как посмотреть. Голос срывается, хрипит, местами соскакивая на истерические нотки, рассказчик прыгает с пятого на десятое, проявляя изрядное смятение мыслей…
— Так это легко объяснить! Бессонная ночь, покушение злодейское, паника…
А зачем тогда про запись напомнили? Может, хватит придуряться, гражданин бывший подполковник? Может, перестанете голову морочить занятым людям?
Тут Валера Эрдниевич вспомнил про другую кассету — ту самую. Открыл было рот, но тут же сообразил: наверняка ведь обыск делали в доме. После злодейского покушения он действительно пребывал в смятении, сунул аудиозапись машинально в коробку с кучей других кассет — дома у него десятка четыре эстрадных концертов, если не больше. Обыск был, кассету наверняка изъяли!
Пригорюнился Валера Эрдниевич — получалось, что выходил он из этой истории круглым идиотом. Правильно сказал министр — надо было сразу на посту деньги взять и полюбовно разойтись…
— Хочу на прием к министру, — заявил арестованный подпол, когда его после беседы с председателем комиссии собрались препроводить в ИВС. — Имею заявление…
… — Зря вы со мной так, — горько попенял министру Валера Эрдниевич. — У меня даже в мыслях не было стучать. А “караул” крикнул потому, что страшно стало после вашего наезда. Жить-то каждому хочется!
— Несешь черт знает что — слушать противно! — пробурчал министр, избегая смотреть в глаза младшему коллеге. Правильно — непросто смотреть в глаза человеку, которого ты не сумел грамотно ликвидировать. — Вроде неглупый человек… а ведешь себя как последний идиот.
— Я, может, и идиот, — согласился Валера Эрдниевич. — Но “караул” крикнул правильно. Это был единственный выход. Теперь убивать меня нельзя — слишком громко получилось…
— Ну и что ты хочешь? — без обиняков спросил министр.
— Пусть меня алкоголиком признают, — предложил Валера Эрдниевич. — А я, как хмель выветрится, соглашусь, что ежемесячно у меня — запой. Три дня бухаю, два — выхожу, потом не помню, чего творил.
— Тебя и так признали, — хмыкнул министр, пожевал губу и с некоторым сомнением уточнил: — Значит, ничего не помнишь?
— Совсем ничего — как ножом отрезало, — заверил Валера Эрдниевич и смущенно напомнил: — Только пусть малолеткины родители заяву заберут. А то нехорошо: и алкоголик, и одновременно маньяк. Люди могут не понять!
— Ладно, — милостиво кивнул министр. — Только помни — если узнаем, что ты где-нибудь хоть словечком, хоть намеком… Ты понял?
— Понял, — истово закивал Валера Эрдниевич. — Я еще не старый, пожить хочу. Так что — можете не беспокоиться…
На том и порешили. Валера Эрдниевич расписался в полной собственной невменяемости, попросил у всех “оговоренных” прощения, и комиссия уехала. Из МВД, понятное дело, опального подпола поперли, но убивать и в самом деле более не пытались: то ли сообразили, что незачем лишний раз грех на душу брать, то ли просто опасались после столь громкого дела повторно привлекать внимание к данному вопросу.
А кассету Валера Эрдниевич, вернувшись домой из ИВС, обнаружил на том же самом месте, куда накануне положил. Плохие товарищи были так в себе уверены, что не сочли нужным обыскивать жилище вредоносного подпола. То есть заранее списали его со счетов, как какое-то недоразумение, случайно вклинившееся в стройную систему местного отлаженного негодяйства. И правильно в общем-то посчитали: размахивать опасной уликой вслед убывшей комиссии опозоренный подпол не стал — жить хотел. Но аудиокомпромат не уничтожил — что-то подсказало ему, что настанет такой момент, когда такой интересной записью можно будет воспользоваться…
— Кассета? — поинтересовался Бо, когда Валера Эрдниевич закруглился со своими злоключениями.
— Кассета в порядке. — Валера Эрдниевич нетрезво мотнул подбородком в неопределенном направлении. — Даете штуку?
— А? — Бо повернулся ко мне.
— Слушать надо. — Я неуверенно пожал плечами: честно говоря, эта леденящая душу история показалась мне страшно неправдоподобной.
Хан — министр — наркота… Согласитесь, цепочка более чем сомнительная. Да и сам отставной подпол особого доверия не вызывал. Не знаю, вполне возможно, что в то время он и выглядел так солидно, что его с первого предъявления взяли в штаб МВД, но… сейчас, спустя пять лет после того странного недоразумения, Валера Эрдниевич смотрелся вполне сформировавшимся алкашом…
— Ты ее притащи, мы отслушаем в надежном месте, потом скажем тебе результат. Идет?
— Перепишете, вернете — и хрен я видел вашу штуку, — проявил не вполне соответствующее его непритязательному виду благоразумие Валера Эрдниевич. — Нет, ребята, так не пойдет. Вы мне — штуку, я вам — кассету.
— А если там будет… — начал было я.
— Адрес знаете, — не дал мне развить мысль Валера Эрдниевич. — Вы — крутые, я — никто, наказать всегда сможете, как захотите. И вообще, вы даже не представляете себе, как я рискую, отдавая вам эту кассету. Хоть времени и немало прошло… знаете, что со мной будет, если вдруг она попадет в руки ханских людей?
Мы с Бо украдкой переглянулись и потупили взоры. Валера Эрдниевич, которому Бо обещал железные гарантии безопасности и полнейшую конфиденциальность, разумеется, не догадывался, что мы как раз и собираемся дать послушать эту кассету так называемому первоисточнику — буде вдруг на ней действительно окажется заслуживающий внимания материал.
— Если до этого дойдет — вывезем его к себе и спрячем, — пробурчал Бо. — И возьмем с него письменные показания.
— Правильно, — кивнул я с некоторым облегчением. — Где кассета?