Дикая степь Пучков Лев

Разобрать старый английский стиль было проблематично — не специалист я в данном вопросе, увы.

— Айса — как у нас со староанглийским?

— Никак. Ни со старым, ни с новым. Это у нас Сагларка — спец.

— Ладно. Крути второй.

— Я хорошо знаю язык — можно попробовать… — вякнул было парламентарий.

— Рот закрой! Твой номер — шесть.

Бо раскрутил второй пенал и передал мне.

— Есть! — На этом пергаменте был перевод — кирилловский полуустав. Почерк гораздо хуже, но в принципе — прочесть можно.

Я с грехом пополам приноровился к почерку, поднатужился, осиливая суть, и не удержался от восклицания:

— Вот зараза! Так просто все… Нет, ну кто бы мог подумать!!! Хан и — банк?

— И что тут? — Бо заглянул через плечо, ничего не понял и ткнул меня в бок: — Ну?

А ничего особенного. Банковский договор, составленный по всем правилам финансовой науки. Между клиентом — ханом Дондук-Омбо и Barklays Bank.

— Кстати, друзья мои, — вспомнил я академический курс банковского дела. — Неплохой банчок, я вам скажу. Входит в Британскую Большую Четверку. Сумма баланса, если мне не изменяет память, более ста миллиардов фунтов!

Итак. Дата вклада — 1741 год. Сумма вклада… сорок семь с половиной миллионов фунтов стерлингов. Годовая ставка — тринадцать процентов. Документ бессрочен и является основанием для получения вклада в любое время — по предъявлению. Так что можно пойти и взять. Но есть условия…

— Погоди-ка. — Бо достал из кармана мобильник, включил режим калькуляции, пощелкал кнопками…

— Сколько? — не утерпев, влез парламентарий.

— Грубо — полтора миллиарда. Фунтов стерлингов. — Бо осторожно выдохнул. — Это одни проценты. Плюс можно же и сам вклад забрать…

— Тут условие… — напомнил я. — Все не так просто…

По персонификации имело место лишь одно положение: правопреемниками вкладчика могут назваться два лица, собравшиеся вместе. А именно — законный хан Калмыкии и первое лицо верховной государственной власти России (титул не указывался).

И условие тоже было одно. Но какое! Лица эти могли считаться преемниками лишь в том случае, если за время их правления был достигнут заметный подъем во всех жизненных сферах, не допущено большой смертности подданных и утраты территорий, принадлежащих государству…

— Отлично! Просто великолепно! — обрадованно завопил парламентарий. — Это очень просто инспирировать для доказательств банку — никаких проблем…

— Вафельницу захлопни, — посоветовал Бо. — Думать не мешай.

— Да вы не понимаете! — возмутился парламентарий. — Тут такой шанс… Аи!

— Думай, братка, думай. — Я легонько сжал хилый загривок парламентария и предупредил: — Вякнешь еще слово — придушу…

— У тебя есть шанс стать Президентом России? — пробурчал Бо после долгого молчания.

— Точно такой же, как у тебя — стать Президентом Калмыкии! — Я хлопнул парламентария по костлявому плечу: — А у вас, товарищ Кириллов, есть такой шанс?

— Нет, у меня нет. — Товарищ возбужденно фыркнул и сообщил: — Но я знаю, как на этом можно заработать неплохие деньги. Ну о-очень неплохие! У нас сейчас как раз сложилась такая ситуация…

— Если ты скажешь, что не куришь, — я тебя убью. — Бо вдруг прервал словоизвержение парламентария, приставив ствол карабина к его голове. — Ну?

— Да курю я, курю! — Парламентарий осторожно кивнул подбородком на нагрудный карман своей жилетки. — Еще как курю…

— Во! — Бо достал из кармана пачку “Парламента”, зипповскую зажигалку и забрал у меня оба текста. — А ну, дай-ка…

— Ты хорошо подумал? — с большим сомнением спросил я, мгновенно сообразив, что собирается сделать толстый. — Не пожалеешь?

— Ханом мне не стать. — Бо скомкал листки и… поджег их! — Тебе не стать президентом… Так на хрен они нам нужны?

— Ты совсем сдурел! — прошептала Айса с веселым ужасом. — Господи — при мне жгут такие деньги! Кому расскажу — не поверят ведь ни за что!

— Да и хрен с ними — нам их все равно не видать. — Бо опять приставил карабин к голове парламентария и внушительно попросил: — А теперь, хилый, быстро думай, как нам лучше отсюда выбраться!

— Господи!!! Что… что вы сделали?! О господи…

Да, хилый думать был не расположен. Он горестно всхлипывал, мелко дрожа подбородком и неотрывно глядя на пузырящийся в огне вощеный пергамент.

И знаете, где-то в глубине души я сострадал его скорби…

17.01.2002 г. Элиста — Москва