Книга всех вещей Кейер Гюс
Отец рассеянно захлопнул Библию.
— Гости? Какие гости?
Но Марго с Томасом уже вышли в коридор. Отец встал и пошел за ними на кухню.
— Быстрее, быстрее! — суетилась мама. — Мне еще переодеться надо!
Пена весело расплескивалась во все стороны.
— Какие гости? — переспросил отец.
— Тетя Пия, — сказал Томас.
— Может, ты пока придвинешь стол к стене и поставишь стулья в круг? — спросила мама.
— Для одной Пии? — изменившимся голосом поинтересовался отец.
— Нет, конечно, — сказала мама. — Будет намного больше гостей.
— И кто они? — его голос стал громче. — Сегодня ведь не день рождения?
— Мои подруги, — объяснила мама. — Быстрее, быстрее! Может, ты тоже переоденешься?
— А почему я только сейчас об этом узнаю? — возмутился отец. — Почему мне никто ничего не рассказывает?
— Извини, пап, — ответила Марго. — Забыли. — Она вытирала нож для мяса.
Отец молча смотрел, как она убирает сухой нож в ящик.
— Да, извини, — улыбнулась мама. — Совсем вылетело из головы.
— Извини, пап, — повторил Томас. — Я собирался сказать, но потом захотел в туалет, а потом...
— Сколько стульев поставить? — спросил отец.
— Думаю, штук двенадцать, — сказала мама.
— ДВЕНАДЦАТЬ? — Отец посмотрел на нее с ужасом. — Откуда у тебя вдруг появилось ДВЕНАДЦАТЬ подруг?
— Марго, Томас и мы с тобой тоже захотим сесть, — уточнила мама.
— ВОСЕМЬ? ВОСЕМЬ ПОДРУГ?
Но мама уже не ответила. Она дала Марго щетку для мытья посуды.
— Закончите без меня? — спросила она. — Уже совсем пора переодеваться.
Она проскользнула мимо отца в коридор и побежала вверх по лестнице.
— Стол к стене и стулья в круг! — крикнула она напоследок.
— Восемь подруг, — пробормотал отец.
— Это мама, не подумав, сказала, — пояснила Марго. — Может, больше. Еще мои подруги.
— ЧТО? — закричал отец.
Марго, гремя тарелками, ставила их в шкаф. Томас играл на кастрюлях. Из спальни доносилась в мамином исполнении песня «Все бутоны распустились, все цветы пришли смотреть».
— А я что? — крикнул отец вверх. — А мне-то куда идти сегодня вечером?
Ответа он не дождался. Потерянно вошел в комнату и начал передвигать стол. Он оттащил его в заднюю комнату и затем составил стулья, как на день рождения.
— Но насколько я знаю, сегодня ни у кого нет дня рождения, — проворчал он.
— Кто сварит кофе? — крикнула мама сверху.
— Я сварю, мама, — прокричала ей в ответ Марго.
Тут в дверь позвонили. Томас дернул за веревку, и дверь со щелчком открылась. Это была тетя Пия.
— Приве-е-е-ет! — пропела она. — Вот и мы. — За ней по лестнице поднимались еще две дамы.
— Не закрывай дверь, тетя Пия, — крикнула Марго. — Будут еще гости.
Дверь осталась открытой нараспашку.
— Ну, молодой человек, — запыхавшись, проговорила тетя Пия, когда оказалась наверху. Она отнесла на кухню белую коробку. Потом схватила Томаса и стала его обнимать. — Это тетя Магда. — Она показала на огромное платье в цветочек позади себя.
— А-аа, — протянул Томас.
— А это тетя Беатрикс.
Тетя Магда и тетя Беатрикс пожали ему руку. Этих новоиспеченных тетушек Томас раньше не видел. У тети Беатрикс был золотой зуб, весело сверкавший, когда она смеялась. А смеялась она часто.
Они прошли в комнату.
— Ну, божий человек, — громко сказала отцу тетя Пия. Она подошла к нему и поцеловала. У него на щеках остались красные пятна от помады. — Ты помнишь Магду и Беатрикс, правда?
— Не имею чести, — ответил отец. Под огромным платьем в цветочек так много всего всколыхнулось при рукопожатии, что не заметить этого отец не мог.
— Прекрати, — сказала тетя Пия. — Они всегда приходят ко мне на день рождения. Кстати, как тебе мои штаны?
На ней были голубые штаны с молнией на боку.
Отцу они не понравились.
— Пии можно, — пояснила тетя Магда. — А у меня слишком большая пятая точка.
Отец не хотел смотреть ни на какую пятую точку и поэтому глядел в потолок. Его надо срочно побелить. Потолок.
На лестнице опять послышался шум. Бум-скрип, бум-скрип. Для Томаса это звучало, как музыка. Он побежал в коридор. Это мог быть человек в одном старом и в одном новом ботинке. Но скорее, это человек с кожаной ногой. Томас вжался спиной в дверь туалета.
Появилась Элиза. Она не заметила его в темном коридоре. И прошла прямо в комнату.
— Привет, Элиза, — услышал он голос Марго. Донесся гул многих голосов.
— А где Томас? — спросила Элиза. — Я хочу сесть с ним рядом, ведь он мой друг.
В Голландии и по всему миру, до самых тропиков, распустились все бутоны, и все цветы пришли смотреть.
— Ох, Иисус, — прошептал Томас, — как я счастлив. — Но теперь войти в комнату было совершенно невозможно.
Бум-скрип-бум-скрип.
— А, Томас, ты здесь! —обрадовалась Элиза. — Ты что, прячешься от меня?
— Да нет, — ответил Томас.
— Иди сюда, — попросила она. И протянула руку. Здоровую руку с пятью целыми пальцами. Держась за руки, они вошли в гостиную.
Отец этого, к счастью, не видел, его загораживало внушительное мягкое место тети Магды.
— Давай посмотрим, — сказала Элиза. — Надо сесть так, чтобы люди не спотыкались о мою ногу. — Она оглядела круг из стульев. — Вон там, у окна.
Они сели. Кожаную ногу нельзя было подогнуть, но она никому не мешала, потому что Элиза сидела не на проходе.
— Что скажешь? — спросила она. — Как я выгляжу?
— Ты очень красивая, — ответил Томас, потому что на ней было небесно-голубое платье с белым воротником. — Твой отец, случайно, не играет на скрипке? — спросил он.
Элиза удивленно посмотрела на него.
— Играет, — сказала она. — Откуда ты знаешь?
Томас пожал плечами.
— Просто знаю. А мама очень красиво поет.
Тут Элиза совсем изумилась. Она отпустила его руку и обняла за плечи.
— Ты необыкновенный мальчик, знаешь? — улыбнулась она.
— Догадываюсь, — смущенно покраснел Томас.
«Тогда я вдруг понял, что именно знает Элиза, — написал Томас в "Книге всех вещей". — И она знала, и я знал, что во мне есть что-то особенное».
Марго и тетя Пия разносили кофе. И пирожные из белой коробки тети Пии. На лестнице опять послышался шум.
— Иди посмотри, кто там, — сказала Элиза. — Я покараулю стул.
Томас вышел в коридор. Госпожа ван Амерсфорт со своим патефоном уже поднялась. За ней по лестнице шли четыре пожилые дамы. Первая несла плоский чемоданчик с патефонными пластинками.
— Это Томас, — представила мальчика госпожа ван Амерсфорт, когда они уже стояли в коридоре. — Он не боится ведьм.
— Очень удачно, — захихикала пожилая дама с пластинками.
— По крайней мере, можно не притворяться, — сказала пожилая дама с букетом цветов.
— Наконец-то встретился настоящий мужчина, — вздохнула пожилая дама, державшая по бутылке красного сиропа в обеих руках.
— Мне больше нравится, когда они немножко боятся, — возразила последняя. — Боятся — значит уважают. — Она громко рассмеялась. Выглядело это устрашающе, потому что ее верхние зубы виднелись, даже когда рот был закрыт. А когда она его открывала, зубы было видно еще лучше.
— Томас, отнесешь патефон в комнату? — с хитрой улыбкой попросила госпожа ван Амерсфорт. — Тебе это не составит труда.
Они парадным шагом прошли в гостиную. Поднялся невероятный гвалт. Тетя Беатрикс, и тетя Магда, и тетя Пия, и госпожа ван Амерсфорт, и Марго, и Элиза, и четыре пожилые дамы — все говорили наперебой и никто ничего не слышал. Но было ужасно весело.
— О! — вдруг воскликнула госпожа ван Амерсфорт. — А вас-то мы и забыли!
Отец стоял, прижавшись к серванту, потому что за пышной фигурой тети Магды почти не оставалось места. Госпожа ван Амерсфорт попыталась пожать ему руку через тетю Магду.
— Достанете? — спросила тетя Магда. Она наклонилась вперед, а мягкое место отставила назад.
Теперь госпожа ван Амерсфорт достала до руки отца над плечом тети Магды.
— Жарко тут, да? — Отпустив его руку, она воскликнула: — Может, окно открыть?
— Хорошая мысль! — крикнула ей в ответ Элиза. Она ловко вскочила на свою кожаную ногу и толкнула окно вверх. В доме повеяло свежим ветром.
И тут в дверном проеме появилась мама. Ее платье развевалось, как флаг, из-за того, что и окно, и входная дверь были открыты.
— Здравствуйте все, — сказала она. Все посмотрели на нее, и гвалт затих. Платье было светло-желтое, почти белое, сверху узкое, а снизу широкое.
Мама слегка подкрасила губы и распустила волосы.
Томас никогда еще не видел ее такой красивой. Он посмотрел, видит ли это отец. Отец видел. Его лицо было таким же красным, как цветочки на платье тети Магды.
— У всех есть кофе? — спросила мама.
Тут снова поднялся гвалт. Томас не мог представить, что когда-нибудь в этом читальном клубе станет тихо.
10.
Все пирожные были съедены. Весь кофе и лимонад выпит. Тетя Беатрикс угостила отца сигарой и закурила сама. И тут наступил великий момент.
Началась программа.
Пункт первый: Томас Клоппер читает стихотворение Анни Шмидт.
Томас встал. Стихотворение начиналось с учителя ван Зутена, мывшего ноги в аквариуме. Томас знал его наизусть целиком.
Когда он закончил, раздались громкие аплодисменты.
Пожилая дама с зубами спросила:
— Чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь, Томас?
И Томас ответил:
— Быть счастливым. Я хочу стать счастливым.
Всем понравилась эта идея.
Но тут вдруг отец сказал:
— Отвечай нормально, Томас. Кем ты хочешь стать?
«Я хотел стать просто счастливым и больше ничего», — написал Томас в "Книге всех вещей". — Я обшарил всю голову в поисках нормального ответа, но так ничего и не нашел».
— Счастливы только слабаки и бездельники, — сказал отец. — Жизнь — это борьба.
Все тетушки и все подруги госпожи ван Амерсфорт вытаращились на него, как будто он испортил воздух.
А мама нервно накручивала волосы на палец.
Томас сел на место и стал рассматривать свои ботинки. Элиза взяла его за руку своей здоровой рукой.
— Вам приходилось много бороться? — спросила дама с зубами. — Вы участвовали в Сопротивлении? Вы герой? Вы защищаете от сурового мира жену и детей? Встаете на защиту слабых? Заступаетесь за животных?
Отец в замешательстве смотрел на ее зубы.
— Ну... — начал он.
— Второй пункт программы, — объявила госпожа ван Амерсфорт. — Музыка из патефона.
Она покрутила ручку.
— Пластинка Элизы, — добавила она.
Комнату наполнила музыка, какой Томас никогда раньше не слышал. Наперебой дудели всевозможные дудки и стучали барабаны. Поначалу он не очень понимал, что к чему. Но потом одна звонкая труба возглавила все остальные дудки. Труба пела и хихикала, как пляшущий вприпрыжку ангел. Трудно было удержать ноги, так они хотели пуститься в пляс.
— Луи Армстронг, — объявила тетя Беатрикс, сверкая золотым зубом.
— Эгей! — воскликнула тетя Магда. Она подняла руки вверх и стала трясти верхней половиной тела. Цветочки на ее платье заплясали, как лодочки на волнах.
Госпожа ван Амерсфорт встала и передала Томасу конверт от пластинки. На нем чернокожий мужчина прижимал к губам блестящую трубу.
— Негр, — удивился Томас. Потому что он думал, что негры живут на десятицентовые монетки, которые каждую неделю собирают для миссионеров в школе. А игрой на трубе не зарабатывают. — Я никогда не видел настоящего негра, — признался он.
— Мы многого на свете еще не видели, — сказала Элиза. — Я, например, никогда не видела настоящего «роллс-ройса».
— Какая удивительная музыка! — воскликнула тетя Пия. Над верхней губой у нее остались взбитые сливки. — У меня прямо мурашки по коже!
— Где? Где? — оживились пожилые дамы.
— Везде! — ответила тетя Пия. Она провела рукой по блузке и брюкам.
Когда музыка закончилась, отец встал.
— Мне надо еще поработать, — сказал он. Он протиснулся между стульями к двери. Томас надеялся, что он уйдет к себе в боковую комнатку молча. Но у двери отец обернулся. — К тому же мне не хочется слушать языческую музыку негров, — добавил он. — И бессмысленные стишки.
— Та-ла-ла, та-ла-ла, та-ла-ли-лу-ла, — пропела Марго.
Отец посмотрел на нее.
Марго прекратила петь. И встретила его взгляд.
Она смотрела не зло, не ласково, она просто смотрела. Ее лицо не выражало ничего.
Потом Томас увидел, что ее глаза заблестели, как зеркала. Отец посмотрел в эти зеркала и увидел в них себя. Никто не знал, что он там видит, потому что Марго смотрела только на него. Он стоял перед ней один.
«Марго перестала бояться, — написал Томас в "Книге всех вещей", — и у меня на глазах превратилась в ведьму».
Тетушки и пожилые дамы принялись радостно переговариваться, как будто такие превращения — самое обычное дело. На отца больше никто не обращал внимания.
— Третий пункт программы! — объявила госпожа ван Амерсфорт. — Томас прочитает еще одно стихотворение Анни Шмидт.
А отец все стоял. Он беспомощно смотрел в глаза Марго. Томас видел, что отец ее любит. И его. И маму.
Он видел, что отец хочет остаться, но в то же время хочет уйти.
Отец боялся радости. Особенно он боялся насмешек.
Он боялся, что кто-нибудь скажет, что человек происходит от обезьяны. Или что земля намного старше, чем четыре тысячи лет. Или спросит, где Ной взял белых медведей. Или будет сквернословить. Всего этого отец боялся до смерти.
Мама обернулась и посмотрела на отца.
— Посиди с нами, давай, — жестом показала она.
Но отец не мог. Он боялся быть с ними заодно. Он развернулся и закрылся в своей боковой комнатке.
Томас видел то, чего не видел никто другой. Он не знал, как это у него получается, но так было всегда. Сквозь стену он видел отца. За письменным столом. Одного.
У Томаса в животе появилось странное ощущение. Сначала он подумал, что опять проглотил бегемота, но потом понял, что это сострадание.
Он прочитал стихотворение и выслушал аплодисменты, но думал совсем о другом.
В восемь часов он пошел спать, потому что на следующий день надо было в школу. Внизу еще долго звучали музыка и смех. Он пытался думать об Элизе, а не об отце в боковой комнатке. Это было непросто.
«Я надеялся, что он сидит у окна и думает, — написал Томас в "Книге всех вещей". — А не стоит на коленях с закрытыми глазами». Но Томас знал, что надеется зря.
И все же вечер удался на славу. Дверь была открыта, и мог прийти кто хочет. Все слушали зажигательную музыку и смешные стихи.
— Посиди с нами, давай, — прошептал Томас.
— Что-что? — переспросил знакомый голос.
Томасу так хотелось спать, что он не мог открыть глаза.
— Я сказал: «Давай, посиди с нами», — пробормотал он.
— О'кей, — ответил Иисус. Господь присел к Томасу на кровать.
— Хороший получился вечер, — сказал Томас.
— Это здорово, — ответил Иисус.
Потом они немного помолчали. Внизу на трубе играл Луи Армстронг.
— Иисус? — позвал Томас.
— Что, Томас?
— Ты можешь помочь папе?
— Боюсь, что нет.
Жалко, но Томас понимал, что некоторых людей спасти непросто.
Нельзя просить у Господа Иисуса невозможного.
— Как думаешь, Элиза будет меня ждать?
— Думаю, да, — сказал Иисус.
— Очень страшно смотреть, как она снимает кожаную ногу?
— Да нет, — ответил Иисус. — Бывал ты в переделках и похуже.
Это правда. Он за свою молодую жизнь навидался страшного. Попокусы, дедушкины вставные челюсти, деревянные ложки, распухшие носы, ножи для мяса и женщины с зубами наружу. И все равно он станет счастливым.
— Просто я собираюсь на ней жениться, — поделился своими мыслями Томас.
Господь Иисус положил руку ему на голову и сказал:
— Даю тебе свое благословение.
Тогда Томас заснул, а Иисус поднялся к себе на небо.
Ангелы ждали его с обеспокоенными лицами и глубоко вздыхали.
— Как дела у Томаса? — спросил один ангел.
— Да, как он там? — вторили другие хором примерно в сто голосов. Тут надо сказать — все они были безнадежно влюблены в Томаса.
— С ним все будет хорошо, — сказал Иисус.
— Скоро Ты возьмешь его к Себе? — спросил черный-пречерный ангел. В последнее время таких становилось все больше. — Я так хочу поиграть для него на трубе.
— Нет, — сказал Господь Иисус. И улыбнулся. — Кстати, ни у кого из вас нет ни малейшего шанса.
— Почему? — расстроились ангелы.
— Ни у кого из вас нет кожаной ноги, скрипящей при ходьбе, — заключил Он.
На это ангелам возразить было нечего. Все они прекрасны как на подбор, но кожаной ноги ни у кого из них не оказалось. У каждого свои недостатки.
УЧИТЕЛЬ ВАН ЗУТЕН
Читать бесплатно другие книги:
