Мои дорогие мужчины Робертс Нора

4

Поскольку в доме не оказалось ничего холодного, кроме подозрительного на вид молока, Этан решил заварить чай и охладить его. А потом можно будет посидеть со стаканом на веранде и спокойно дождаться вечера.

Он провел на ногах почти четырнадцать часов и мечтал об одном: немного расслабиться.

«Впрочем, это не так-то легко будет сделать», – подумал он, разыскивая пакетики с чаем и вслушиваясь в очередную перебранку Кэма и Сета. Похоже, им нравится ругаться, если они тратят на это столько времени.

Лично он не хотел ничего, кроме тихого отдыха, приличного ужина и одной из двух сигар, которые позволял себе выкурить вечером. Однако, судя по доносившимся из гостиной крикам, ему вряд ли удастся включить в повестку дня час отдыха.

Опуская пакетики в кипящую воду. Этан услышал топот ног, затем раздался резкий, как выстрел, звук захлопнувшейся двери.

– Этот парень сводит меня с ума! – пожаловался Кэм, вваливаясь в кухню. – Слова нельзя ему сказать, чтобы он не огрызнулся.

– Мм-хмм.

– Спорщик и смутьян!

Чувствуя себя обиженным до глубины души, Кэм распахнул холодильник и чертыхнулся, не обнаружив там пива.

– Послушай, а тебе не кажется, что ты смотришься в зеркало?

– Как бы не так!

– Ну, может, я и ошибаюсь. Ведь ты у нас такой миролюбивый… – Этан невозмутимо открыл шкаф и стал искать старый стеклянный кувшин. – Помню, когда я здесь появился, тебе было около четырнадцати. И первым делом ты затеял драку, чтобы дать мне понять, кто в этом доме главный.

Впервые за последние несколько часов Кэм улыбнулся.

– Это было просто радушное приглашение в семью. И, между прочим, ты в благодарность подбил мне глаз.

– Вот именно. Но этот парень слишком умен, чтобы драться с тобой. – Этан нашел кувшин и стал щедро сыпать в него сахар. – Поэтому он изводит тебя. И, надо сказать, ему прекрасно удается привлекать твое внимание. Согласен?

Кэм разозлился, потому что Этан попал в самую точку.

– Если ты так хорошо его понимаешь, почему бы тебе не заняться им?

– Потому что я каждое утро ухожу в море. До рассвета. А такому парню необходим присмотр, – сказал Этан, мысленно поблагодарив Бога, что у него есть такая удобная «легенда», которая к тому же была чистой правдой. – Из нас троих не работаешь только ты.

– Я собираюсь это исправить, – пробормотал Кэм.

– Неужели? – Этан фыркнул. – Памятный будет день!

– Не сомневайся, будет. И, боюсь, очень скоро. Сегодня приезжал социальный работник, точнее – работница.

Этан хрюкнул, пытаясь представить последствия этого визита.

– И чего она хотела?

– Проверить нас. Она и с тобой собирается побеседовать. И с Филипом. Уже разговаривала с Сетом. Кстати, именно об этом я пытался дипломатично расспросить его, а он взбесился.

Внезапно осознав, что больше думает о шикарных ногах и аккуратном портфельчике Анны Спинелли, чем о Сете, Кэм нахмурился.

– Если мы не выдержим экзамен, она постарается забрать его.

– Он никуда отсюда не уедет!

– Я ей так и сказал. – Кэм нервно провел рукой по волосам и вспомнил, что собирался подстричься. В Риме. Черт побери, а ведь не только Сет никуда отсюда не уедет! – Послушай, братец, здесь понадобятся серьезные изменения.

– По-моему, и так все прекрасно. – Этан кинул в стакан лед и залил сверху чаем.

– Тебе легко говорить.

Кэм вышел на веранду, хлопнув дверью. Подойдя к перилам, он смотрел, как Саймон, ретривер Этана, резвится с толстым щенком. Сет, скрывшийся в своей комнате наверху, явно решил отомстить и включил магнитофон на полную мощность. У Кэма чуть не лопнули барабанные перепонки, когда визжащий рок вырвался из окон. Но будь он проклят, если потребует, чтобы парень приглушил звук! Это было бы до отвращения стереотипной реакцией взрослого зануды. Он снова пожалел, что не запасся пивом, и повел плечами, пытаясь снять напряжение.

Вода ослепительно поблескивала в лучах заходящего солнца, болотная трава, как канзасская пшеница, волновалась под поднявшимся ветром. Взлетел селезень, поселившийся со своей подругой в крохотной бухточке у рощи.

«Я дома», – подумал Кэм, и ему снова захотелось улыбнуться.

Внезапно сквозь грохот музыки он услышал ритмичный скрип качалки и повернулся так резко, что Этан перестал качаться и удивленно уставился на брата.

– В чем дело? Господи, Кэм, ты таращишься на меня, как на призрак!

– Ничего… – Кэм провел ладонью по лицу, медленно опустился на верхнюю ступеньку и прислонился спиной к столбу. – Ничего, – повторил он. – Просто немного нервничаю.

– Как всегда, когда сидишь на одном месте больше недели.

– Не дразни меня.

– Я только комментирую. – И поскольку Кэм действительно выглядел бледным и измученным, Этан достал из нагрудного кармана рубашки обе сигары. Иногда можно и пожертвовать привычкой. – Хочешь сигару?

Кэм вздохнул.

– Почему бы и нет?

Двигаться не хотелось. Он подождал, пока Этан прикурит и передаст ему зажженную сигару. Снова опершись спиной о столб, Кэм лениво выпустил несколько колец дыма, а когда музыка резко оборвалась, почувствовал, что одержал маленькую личную победу.

Следующие десять минут не раздавалось ни звука, кроме плеска воды, пения птиц и шелеста ветра. Солнце опустилось ниже, западная часть неба порозовела, размылась линия горизонта, вода стала кроваво-красной, тени сгустились.

«Этан в своем репертуаре, – размышлял Кэм. – Не задает никаких вопросов. Сидит молча и ждет». Он почти забыл это чудесное свойство Этана. А главное – почти забыл, как любит брата, подаренного ему Рэем и Стеллой…

Впрочем, даже вспомнив о своей любви, он все равно не знал, что с ней делать.

– Вижу, ты починил ступеньки, – заметил Этан, решив, что Кэм наконец расслабился.

– Да. Кстати, не помешало бы покрасить дом.

– Придется заняться этим.

Кэм подумал, что им придется еще многим заняться. Но тихий скрип качалки все время возвращал его к тому, что произошло днем.

– Послушай, ты когда-нибудь видел сны наяву?

Этану можно было задать такой вопрос: он не станет удивляться и тем более иронизировать.

Этан поставил пустой стакан на пол рядом с качалкой и уставился на свою сигару.

– Ну… пожалуй, видел. Бывает, витаешь в облаках…

«Наверное, так и есть», – сказал себе Кэм. Он задумался, забылся на минуту, начал грезить. И ему показалось, что отец сидит в качалке. Он так хотел поговорить с отцом, что просто принял желаемое за действительное. Вот и все.

– Помнишь, как папа выносил сюда свою скрипку? В жаркие летние вечера он сидел в качалке, как ты сейчас, и играл часами. У него были такие большие руки…

– И он мог заставить скрипку петь.

– А ты унаследовал его умение. Попыхивая сигарой. Этан пожал плечами.

– Немного.

– По-моему, ты должен забрать его скрипку. Он хотел бы этого.

Этан спокойно взглянул Кэму в глаза. Братья помолчали. Им не нужны были слова.

– Наверное, возьму, но не сейчас. Я еще не готов.

– Я понимаю… – Кэм снова выдохнул дым.

– А ты сохранил гитару, которую они подарили тебе на то Рождество?

– Я оставил ее здесь. Не хотел таскать с собой. – Кэм посмотрел на свои пальцы и согнул их, как будто собираясь коснуться струн. – Я не играл, пожалуй, больше года.

– Может, попробовать приучить Сета к музыке? Мама была уверена, что игра на музыкальном инструменте уничтожает агрессию. – Внезапно собаки залаяли и бросились за дом. – Ты ждешь кого-нибудь?

– Филипа.

Этан удивленно поднял брови.

– Не думал, что он приедет до пятницы.

– Назовем это чрезвычайными семейными обстоятельствами. – Кэм выбросил окурок и встал. – Надеюсь, он привез приличную еду, а не свою любимую траву.

Филип, явно раздраженный, ввалился в кухню, в обеих руках он держал по большому пакету. Сбросив припасы на стол, он пригладил рукой волосы, хмуро взглянув на вошедших с веранды братьев, и сердито сказал:

– Я здесь. В чем проблема, черт побери?

– Мы проголодались, – весело ответил Кэм, выхватывая из пакета куриную ножку. – Ты запачкал свои начальственные штаны, Фил.

– Дьявольщина! – Филип в ярости начал стирать с брюк отпечатки собачьих лап. – Когда ты отучишь эту идиотскую собаку прыгать на людей?

Совершенно не обидевшись, Этан отправился к буфету за тарелками.

– Когда тащишь жареных цыплят, нормальная собака обязательно проверит, нельзя ли урвать кусочек. По-моему, это говорит о ее уме, а не о глупости.

– И картошку привез? – Кэм заглянул в другой пакет. – Только включайте печку сами. Если это сделаю я, картошка взорвется или растворится.

– Ладно. А ты найди, чем заправить капустный салат.

Филип сделал глубокий вдох, потом еще один дорога из Балтимора была долгой и утомительной.

– Послушайте, может быть, кто-нибудь все-таки объяснит, почему я отменил свидание с одной очень пылкой бухгалтершей? Между прочим, уже третье свидание: ужин в ее квартире с большой вероятностью секса после. Ради чего я торчал два часа в жутких пробках? Чтобы привезти этих чертовых цыплят парочке бездарных домохозяек?

– Во-первых, мне надоело готовить жратву. – Кэм вывалил гору салата на свою тарелку и схватил крекер. – И еще больше надоело выбрасывать все, что я наготовил, так как даже щенок, который, заметьте, регулярно пьет из унитаза, не желает дотрагиваться до моей стряпни. Но это только предисловие. – Ухватив еще один здоровый кусок цыпленка, Кэм подошел к двери и громко позвал Сета. – Парень должен присутствовать. Это касается нас всех.

– Прекрасно! – Филип упал на стул и раздраженно сдернул галстук.

– Не стоит дуться только из-за того, что твоя бухгалтерша не поработает сегодня на твоем компьютере, приятель, – Этан дружелюбно улыбнулся и протянул Филипу тарелку.

– Ты ничего не понимаешь! Сезон подачи деклараций в самом разгаре. – Горько вздохнув, Филип зачерпнул салат. – Мне еще повезет, если после пятнадцатого апреля я получу от нее хотя бы теплый взгляд. А я был так близок к цели…

– Похоже, ни один из нас не сможет порезвиться в ближайшее время, – Кэм мотнул головой в сторону лестницы и с наслаждением глотнул пива, привезенного Филипом. – Топот милых маленьких ножек играет злые шутки с сексуальной жизнью.

Сет вошел и обвел взглядом кухню. Он сразу учуял аппетитный запах, но не бросился к столу, хотя желудок заныл от голода.

– В чем дело? – спросил он, сунув руки в карманы.

– Семейный совет. С ужином. Садись, – предложил Кэм и уселся сам. Этан поставил на стол разогретую картошку. – Садись, – повторил Кэм, поскольку Сет не шевельнулся. – Если не голоден, просто послушаешь.

– Пожалуй, я бы поел, – Сет не спеша подошел к столу и скользнул на стул. – Это лучше, чем та дрянь, которую вы пытаетесь выдать за еду.

– Видишь ли, – кротко сказал Этан прежде, чем Кэм успел огрызнуться, – мне кажется, что ты должен быть благодарным, если кто-то время от времени пытается накормить тебя горячим. Даже когда получается дрянь. Особенно если этот кто-то старается изо всех сил.

Поскольку упрек был высказан Этаном, Сет покраснел, заерзал, затем пожал плечами и взял толстую куриную грудку.

– Никто не просил его готовить…

– Тем более. Может, получилось бы лучше, если бы вы готовили по очереди?

– Он думает, что я ничего не умею. – Сет насмешливо взглянул на Кэма. – Я и не вылезаю.

– Поверьте, мне иногда безумно хочется швырнуть эту рыбешку обратно в пруд, – пробормотал Кэм, с трудом сдерживая гнев. – Завтра в это время я мог бы быть в Арубе.

– Ну и валяй, – в глазах Сета вспыхнуло бешенство, – ты мне не нужен!

– Ах ты, наглый ублюдок! Нет, с меня довольно, – Кэм схватил Сэта за плечи и сдернул его со стула.

Филип открыл было рот, чтобы выразить протест, но Этан отрицательно покачал головой.

– Думаешь, большое удовольствие – две недели нянчиться с нахальным чудовищем? Я всю свою жизнь пустил под откос!

– Большое дело! – Сет побелел, как простыня, и приготовился к неминуемому удару, но отступать не собирался. – Тоже мне жизнь. Собирать трофеи и трахать женщин. Катись, откуда пришел, и продолжай в том же духе! Мне плевать!

От бешенства и отчаяния у Кэма перед глазами поплыли красные круги.

Но внезапно вместо своих рук на плечах Сета он увидел руки отца – не Рэя, а человека, который регулярно и небрежно избивал его самого на протяжении всего детства. Решив, что необходимо остановиться, прежде чем он сотворит нечто непростительное, Кэм бросил Сета обратно на стул.

– Если думаешь, что я остался здесь ради тебя, ты ошибаешься, – тихо сказал он. – Я остался ради Рэя. Ты вообще представляешь, куда швырнет тебя государственная система, если хоть один из нас решит, что ты не стоишь хлопот?

«Приемные семьи, – подумал Сет. – Чужие люди. Или, еще хуже, она!» Чтобы остановить дрожь в ногах, он зацепил их за ножки стула.

– Вам плевать на то, что они сделают со мной!

– И опять ты ошибаешься, – Кэм очень старался, чтобы голос его звучал ровно. – Не хочешь благодарить – прекрасно. Мне не нужна твоя чертова благодарность. Но начинай проявлять хоть какое-то уважение. И начинай немедленно! Ведь не только я могу надрать твою чертову задницу, приятель. Нас трое.

Кэм снова сел и подождал, пока гнев не утихнет окончательно.

– Сегодня здесь был социальный работник. Спинелли, Анна Спинелли… Так вот, она очень озабочена обстановкой.

– Что плохого в обстановке? – поинтересовался Этан. Он решил, что неприятная стычка разрядила атмосферу и теперь можно переходить к деталям. – Отличный крепкий дом, нормальный район. Хорошая школа, уровень преступности низкий…

– По-моему, под обстановкой подразумевался я. Ведь на данный момент только я здесь присматриваю за парнем.

– Мы все трое будем опекунами. – Филип налил стакан холодного чая и, как бы между прочим, поставил его на стол рядом с тарелкой Сета, решив, что у парня наверняка пересохло в горле. – Я связался с адвокатом после твоего звонка. Предварительная документация будет готова к концу недели. Затем испытательный срок с регулярными проверками домашней обстановки, беседами, выводами. Если не возникнет какое-нибудь серьезное препятствие, я не вижу никаких проблем.

– Спинелли – вот наша проблема! – Кэм немного успокоился и взял добавку цыпленка. – Терпеть не могу профессиональных благодетельниц. Такая серьезная, такая важная – несмотря на великолепные ноги… Я знаю, что она разговаривала с парнем, но он не намерен передавать их разговор, так что я поделюсь своим. Она выразила сомнение в моей пригодности к роли опекуна. Холостяк, без постоянной работы, без постоянного места жительства.

– Нас трое, – хмуро заметил Филип. Он почувствовал себя виноватым, и ему это не понравилось.

– Я ей так и сказал. Но мисс Спинелли с роскошными итальянскими глазами указала на тот печальный факт, что на самом деле только я живу здесь с ребенком. И тактично намекнула, что из нас троих я – самый неподходящий кандидат. Так что выход у нас один: мы будем жить здесь все вместе.

– Что значит – жить здесь?! – Филип уронил вилку. – Я работаю в Балтиморе. У меня там квартира. Как я смогу жить здесь и работать там?

– Будет нелегко, – согласился Кэм. – Еще труднее будет запихнуть все твои костюмы в шкаф в твоей старой комнате.

Пока Филип пытался найти достойный ответ, Этан барабанил пальцами по краю стола. Он думал о своем маленьком, но таком удобном и привычном доме. О его тишине и покое. Сет не отрывал взгляд от тарелки, однако Этан заметил, что парень встревожен и озадачен.

– И сколько времени, по-твоему, это займет?

– Не знаю, – Кэм обеими руками вцепился в шевелюру. – Полгода, может, год…

– Год?! – Филип в ужасе закрыл глаза. – Господи!

– Поговори с адвокатом, – предложил Кэм. – Посмотри, что к чему. Но мы должны выступить против социальной службы единым фронтом, иначе парня заберут. А вот мне придется найти работу.

– Работу? – Забыв о собственных неприятностях, Филип усмехнулся. – Тебе? И что ты собираешься делать? В Сент-Крисе не проводятся гонки. И Чесапикский залив, благослови его Господь, не Средиземное море.

– Найду что-нибудь. Я не претендую ни на что особенное. Во всяком случае, мне не понадобится костюм от Армани, – сказал Кэм и заметил, что аппетит все же пропал. – Насколько я понял, Спинелли вернется завтра, самое позднее – послезавтра. К этому времени мы должны все уладить и вести себя так, будто знаем, что делаем.

– Я могу взять отпуск пораньше. – Филип мысленно распрощался с двумя неделями блаженства, которые планировал провести на Карибском море. – Выиграем полмесяца. За это время я поработаю с адвокатом, разберусь с социальным работником…

– Я сам с ней разберусь, – Кэм слегка улыбнулся. – Она мне понравилась. Надо же извлечь из ситуации хоть какую-то выгоду! Конечно, все зависит от того, что парень сказал ей сегодня.

– Я сказал, что хочу остаться, – пробормотал Сет. Он с трудом сдерживал слезы и не прикасался к еде, лежавшей на его тарелке. – Рэй говорил, что устроит все так, чтобы я мог остаться…

– А мы – то, что осталось от Рэя. – Кэм подождал, пока Сет поднимет глаза и посмотрит на него. – Так что теперь мы все устроим.

Позже, когда поднялась луна, Филип стоял на причале и смотрел на серебристую лунную дорожку на темной воде. В холодном влажном воздухе еще чувствовалось дыхание зимы, не желавшей уступать место весне.

И это соответствовало его настроению.

Его совесть яростно сражалась с честолюбием. За две короткие недели все его детально разработанные и не менее детально претворяемые в жизнь планы разбились вдребезги.

Он еще не пришел в себя после потери отца, а от него уже требуют все бросить и переселиться сюда.

Ему было тринадцать, когда его взяли к себе Рэй и Стелла Куин. Большую часть тех тринадцати лет он провел на улицах, всячески уклоняясь от государственной воспитательной системы. Он был опытным вором, отчаянным драчуном, и мерзость своей жизни заглушал алкоголем и наркотиками. Поделенные между бандами кварталы Балтимора были его домом, и после одной из перестрелок он остался истекать кровью на улице. Филип приготовился умереть и не особенно жалел об этом. Он был даже рад покончить с той проклятой жизнью.

И действительно, жизнь, которую он вел до того, как упал окровавленный в забитую отбросами сточную канаву, кончилась в ту ночь. Он выжил и почему-то – он так никогда и не понял почему – оказался нужным Куинам. Они открыли перед ним тысячу дверей в новую, увлекательную жизнь, а Филип все никак не мог поверить в их бескорыстие. Но, несмотря на то, что он сотни раз пытался захлопнуть те двери, Куины не сдались.

Они подарили ему не только дом и семью. Они предоставили ему выбор, дали шанс получить образование, и это спасло его душу. Он воспользовался их даром и стал человеком. Он учился и работал. И глубоко на дне души похоронил того несчастного мальчишку.

Теперь у него прочное положение в лучшей рекламной компании округа. Никто не сомневается, что Филип Куин скоро поднимется на самую вершину общественной лестницы. И глядя на мужчину, который носит элегантные костюмы, может сделать заказ в ресторане на безупречном французском языке и не ошибиться в выборе вина, никто бы не поверил, что когда-то ему приходилось грабить магазины, чтобы не сдохнуть с голоду.

Филип гордился своими достижениями – может быть, слишком уж гордился, – но считал, что только успехами может выразить свою благодарность Куинам.

Однако в нем еще оставалось достаточно от прежнего жесткого и эгоистичного мальчишки, чтобы взбунтоваться при одной мысли о том, что придется отступить хоть на дюйм. И все-таки предать Рэя и Стеллу он не мог: слишком много они вложили в него. Значит, придется найти какой-то компромисс.

Филип обернулся, взглянул на дом. Наверху темно – наверное. Сет уже спит. Филип не мог разобраться в своих чувствах к мальчишке. Он смирился с его появлением в семье. Он понимал его. И все-таки этот парень иногда раздражал Филипа. Может быть, потому, что он видел в Сете Делотере себя?

А что, если Сет – действительно сын Рэя Куина?

Филип сжал зубы. Мог ли человек, которого он боготворил полжизни, поддаться соблазну, Предать жену и семью? И даже если допустить такую возможность – неужели он оказался способен отвернуться от собственной плоти и крови? Как мог человек, усыновивший чужих детей, больше десяти лет пренебрегать собственным сыном?

«У нас и без этих вопросов достаточно проблем, – напомнил себе Филип. – Главное – сдержать обещание. Сохранить мальчишку».

Когда он вернулся к освещенному заднему крыльцу, Кэм сидел на ступеньках, а Этан – в качалке.

– Утром я вернусь в Балтимор, – объявил Филип. – Узнаю, что выяснил адвокат. Ты сказал, что фамилия социального работника Спинелли?

– Да, – ответил Кэм, уставившись на кружку с кофе, которую держал в руках. – Анна Спинелли.

– Вероятно, она из окружного отделения, из Принцесс-Анн. Я проверю. – Филипу всегда становилось легче, когда он сосредотачивался на деталях. – Я считаю, мы должны предстать перед ней как три образцовых гражданина. Я уже отвечаю всем требованиям. – Филип сухо улыбнулся. – А вам двоим еще придется поработать над имиджем.

– Я сказал Спинелли, что найду работу, – откликнулся Кэм, передернувшись от отвращения.

– Я бы не спешил с работой, – заметил Этан. – У меня есть одна идея, только надо ее хорошенько обдумать. Мне кажется, что, раз уж мы с Филом будем жить здесь – а мы оба работаем, – ты мог бы вести хозяйство.

– О Господи… – еле выдавил Кэм.

– Подожди. – Этан замолчал, покачался немного, затем продолжил: – Ты будешь тем, что они называют главным опекуном. Если в школе возникнут проблемы – например, Сет заболеет или еще что, – ты всегда будешь под рукой.

– Звучит разумно, – согласился Филип и, почувствовав себя увереннее, подмигнул Кэму. – Ты будешь мамочкой.

– Пошел ты к черту!

– Тебе придется последить за своей речью, мамочки так не разговаривают.

– Если думаешь, что я буду стирать твои грязные носки и скрести сортир, то можешь считать, что зря потратил время на то шикарное образование, которым ты так гордишься.

– Все это только временно, – миролюбиво сказал Этан, хотя с удовольствием представил себе Кэма в фартуке смахивающим паутину метелкой из перьев. – Потом мы разделим обязанности: мы ведь в детстве всегда что-то делали по дому. Но в ближайшие дни, пока я не перестрою свой распорядок, а Филип не уладит юридическую сторону, все будет на тебе.

– Но мне тоже надо разобраться со своими делами! – Кэм ухватился за этот последний довод, как утопающий за соломинку. – Мои вещи разбросаны по всей Европе…

– Ты все прекрасно успеешь: Сет ведь целый день в школе. – Этан рассеянно погладил собаку, дремавшую рядом с качалкой.

– Ладно, – Кэм понял, что бороться дальше бесполезно, и сдался. – Но давайте сразу договоримся. Ты, – указал он на Филипа, – будешь привозить продукты: у нас почти ничего не осталось. А Этан будет смешивать то, что ты привезешь. Может, получится пища. И все сами стелют постели, черт побери! Я вам не горничная.