Я выбираю тебя Робертс Нора

– Ничего подобного, – не согласилась Джессика, – каждый волен выбирать.

– У меня мать работает официанткой, потому что ей не хватает отцовской пенсии, – взорвался Слейд, и она замолчала. – У меня сестра на третьем курсе колледжа, у нее есть шанс получить профессию получше, чем у меня. Тебе ведь не приходилось обращаться с просьбой об отсрочке оплаты обучения.

Джессика приложила руки к щекам. Ладони были мягкие и прохладные.

– Вот это и значит, что ты сам сделал свой выбор. Не каждый брат и сын поступил бы так же. Но придет время, ты опубликуешь свой роман, и у тебя будет все.

– Джесс… – Он коснулся ее руки. Пульс ее взыграл при одном его прикосновении. Слейд немедленно ощутил ответную реакцию. Выходит, все напрасно и он по-прежнему не владеет собой?

– Потрясающе, – пробормотал он. И прижал ее к себе, жадно целуя в губы. Они были такие же холодные, как руки, но через мгновение уже запылали. Теряя разум, он схватил ее за волосы, отгибая голову Джессики назад, чтобы продлить поцелуй и впитать всю его влажную сладость. Она обняла его за шею, и, ощутив мягкость и запах ее тела, он снова попал в плен. Он снова желал.

Теперь его голова оказалась на мушке у терпеливого, философски настроенного снайпера.

– Джесс. – Слейд еще крепче прижался к ее губам. Он оторвался только на миг, но для того лишь, чтобы еще сильнее притиснуть ее к своей груди. Так он держал ее, некоторое время пытаясь успокоиться.

– Ты устала, – сказал он, когда она вздохнула, – пойдем домой. Тебе надо поспать.

Джессика позволила ему взять ее под руку. «Терпение, – сказала она себе. – Этот человек не из тех, кто легко сдается».

– Нет, я совсем не устала, – солгала она, стараясь идти с ним в ногу, – и почему бы мне не помочь тебе в библиотеке?

– Только этого мне и недоставало, – пробормотал Слейд, оглядываясь вокруг. Боковым зрением он уловил мелькание чего-то белого в роще. Он напрягся, пытаясь разглядеть это что-то, но услышал шелест веток. Наверное, ветер. И вдруг мелькнуло опять.

– Я ужасно организованный человек, если захочу, – сказала Джессика и встала перед ним. – И я, – дыхание замерло у нее в груди, когда Слейд резким движением швырнул ее на землю, покрытую обломками скал. Она услышала легкий щелчок, словно камень ударил о камень, и, прежде чем успела сделать вдох, он уже вынул револьвер. – Что это? Что случилось?

– Не шевелись.

Он даже не посмотрел на нее, прижимая к земле всей тяжестью тела, а глазами обшаривал берег. Джессика, не отрываясь, смотрела па его револьвер.

– Слейд?

– Он в роще, в десяти футах справа от нас, – подсчитал он вслух, – хорошая позиция. И некоторое время будет сидеть тихо.

– Кто? – спросила она. – О чем ты говоришь?

Он коротко взглянул на нее тем холодным, жестким взглядом, от которого ее, как раньше, охватил озноб.

– Человек, который только что в тебя стрелял. Она замерла и лежала неподвижно, словно статуя.

– Но никто не стрелял, я не слышала.

– У него глушитель. – Слейд слегка переменил положение, чтобы лучше видеть ступеньки. – Это профессионал, и он будет ждать, пока мы не выйдем из укрытия.

Джессика вспомнила, что слышала странный щелчок как раз тогда, когда Слейд толкнул ее наземь. Стук камня о камень. Это пуля ударилась о скалу. У нее закружилась голова. Перед глазами повисла пелена тумана. Голос Слейда доносился откуда-то издалека. Она сделала слабую попытку преодолеть слабость. Кровь стучала в ушах. Слейд все еще смотрел поверх нее на ступеньки.

– ..потому что мы знаем о его присутствии.

– Что?

Слейд раздраженно посмотрел вниз. В ее лице не было ни кровинки, а взгляд стал бессмысленным и блуждающим. Нет, он не позволит ей такую роскошь, как обморок.

– Давай соберись и слушай меня, – сказал он резко, стиснув рукой ее лицо. – Он вряд ли думает, что мы его вычислили. Он считает, что мы лежим, потому что занимаемся любовью. Если бы он понял, что я его раскрыл, он застрелил бы меня сейчас. А не выжидал удобного случая взять на мушку тебя, как теперь. Поэтому от тебя» потребуется только одно, понимаешь, Джесс?

– Одно, – повторила она и кивнула.

– Лежать неподвижно.

Она едва не разразилась истерическим смехом.

– Вот удачная мысль. И как долго, по-твоему, мы здесь будем неподвижно лежать?

– Не мы, а ты. Пока я не вернусь. Она мгновенно и отчаянно его обняла.

– Нет, ты никуда не пойдешь, он убьет тебя.

– Ему нужно убить тебя, – брякнул Слейд и оторвал ее руки от своей шеи. – Делай, что я приказываю.

Он ухитрился выскользнуть из пиджака и сбросить ремень с плеча. Вытащив рубашку из джинсов, он сунул револьвер в задний карман джинсов.

– Сейчас я встану и через минуту пойду к лестнице. Он подумает, что ты или не хочешь иметь со мной дело, или мы уже кончили, но ты хочешь еще побыть на берегу.

Джессика не цеплялась за него, она знала, что это бесполезно. Он поступит, как считает нужным.

– А если он тебя убьет? – спросила она тупо. – Хорошим телохранителем ты будешь мертвый.

Он ничего не ответил, только быстро и крепко поцеловал ее.

– Лежи спокойно и неподвижно, Джесс, я вернусь.

Он беззаботно встал, все еще глядя на нее. Джессика сосчитала до десяти – десять долгих, беззвучных секунд. Все ее существо словно перешло в другой мир, где время текло медленно. Медленно. Мозг, сердце, легкие. Она не замечала даже собственного дыхания, лежала в коконе страха. Слейд улыбнулся, подбадривая ее, но глаза оставались серьезны и холодны. Она машинально подумала: а для кого предназначается эта его безмятежная улыбка – для нее или для мужчины в засаде.

– Что бы ни случилось, оставайся на месте. Слейд повернулся и лениво пошел к ступенькам, руки в карманах, словно не чувствуя ни малейшего напряжения во всем теле. По спине скатилась тонкая струйка пота. «Хорошим телохранителем ты будешь мертвый», – звучали в мозгу слова Джессики, когда усилием воли он стал подниматься. Одна ступенька, другая. Он помнил, как близко ударила первая, тихая пуля.

Выйдя из укрытия, он рисковал не только собой, но и Джессикой.

"И в риске важен расчет», – напомнил Слейд себе. Но иногда приходится идти ва-банк. Он продолжал считать ступеньки. Пять, шесть, семь… Вряд ли снайпер целится сейчас в него. Он будет ждать, когда Джессика пошевельнется за камнем. Десять, одиннадцать, двенадцать… «Послушается ли она его на этот раз?» – вдруг запаниковал Слейд. Только не надо смотреть назад. Остается одна возможность сохранить ей жизнь.

Добравшись до верха, Слейд вытащил револьвер и бросился к деревьям. Конечно, шорох сухих листьев может его выдать. А с другой стороны – и помочь. Это отвлечет внимание стрелка от Джессики. Зигзагообразными перебежками он двинулся к тому месту, где впервые заметил подозрительное мелькание. Едва Слейд успел скрыться за дубом, как вновь услышал тот же глухой звук. Он бесстрастно смотрел, как от выстрела, всего в нескольких дюймах от его плеча, разлетелись щепки.

"Близко, – подумал он. – Очень близко». Но сейчас он был вполне хладнокровен. Так или иначе, но снайпер хотел выполнить контракт.

Слейд терпеливо ждал. Пять минут, тянувшиеся как вечность. Ни один человек на свете не в состоянии двигаться совершенно беззвучно, так что никто из них не шевелился, оба сидели в засаде. Птица, которую Слейд спугнул, перелетев в рощу, опять уселась на ветке и завела веселую песенку. Белка охотилась за желудями менее чем в десяти шагах от него. В голове у Слейда не было ни одной мысли, он просто ждал. Штормовые облака сгустились над головой, закрыв солнце. В роще стало холодно и мрачно. Ветер раздувал рубаху.

Раздалось сдерживаемое чиханье и шорох листьев. Слейд мгновенно прыгнул на звук. Увидев человека с винтовкой, он в одно мгновение упал на землю и перекатился в сторону, а потом выстрелил три раза.

Джессику сковал ледяной страх. Он был холоднее, чем студеный ветер с залива. Только это она и слышала – шум ветра и волн. Когда-то она любила эти звуки – завывание ветра и неистовый грохот волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Глядя в небо, она видела, как бешено мчатся тучи. Одной рукой она вцепилась в кожаный пиджак Слейда, еще хранящий его запах. И она сосредоточилась на этом. Если она может чувствовать его, значит, Слейд жив. Он сказал, что вернется. И она хочет в это верить. Кончиками пальцев она тронула свои губы. Холодные. Его тепло давно улетучилось.

"Я должна была ему сказать, что люблю его, – подумала она в отчаянии. – Я должна была ему сказать об этом, прежде чем он ушел. Что, если?..» Нет, она не позволит себе об этом думать. Он вернется. Она немного переменила положение, чтобы видеть ступеньки.

Раздались три выстрела, один за другим. В груди возникла такая боль, что она забыла о холоде. Легкие жаждали воздуха. Теряя сознание, она приказала себе дышать глубже, неловко поднялась на четвереньки, а потом побежала. От страха ее движения были неуклюжи. Она дважды споткнулась на ступеньках и только усилием воли заставила себя взобраться. Она вбежала в рощу, поскальзываясь на листьях и спотыкаясь о ветки.

Слейд оглянулся. Он действовал быстро, но недостаточно быстро, чтобы не дать ей увидеть нечто, не предназначенное для ее глаз. Джессика, мчавшаяся в его объятия, вдруг остановилась. Шок от увиденного был так велик, что ее охватила дрожь.

Слейд выругался и встал перед нею, мешая ей смотреть.

– Ты будешь когда-нибудь меня слушаться? – крикнул он и прижал ее к себе.

– Он.., ты его… – не в силах закончить фразу, Джессика закрыла глаза. Нет, ее не стошнит. Она не упадет в обморок. Пуговица на его рубашке больно впилась ей в щеку.

– Ты не ранен?

– Нет, – отрезал он. Как это он не подумал, ругнул он себя, что она за него может бояться, именно за него. Надо было бы и это предусмотреть. – Почему ты не осталась на берегу?

– Я услышала выстрелы. И решила, что он тебя убил.

– И ничего лучшего не придумала, как броситься в самое пекло?

Слейд отодвинул ее от себя, внимательно вгляделся в ее лицо и снова прижал Джессику к себе.

– Ладно, все в порядке.

Впервые за все это время голос его стал нежным и ласковым, и это взволновало ее гораздо больше, чем крики и злость. Она разрыдалась, цепляясь одной рукой за его рубашку, другой все еще держа его пиджак.

Слейд молча отвел ее к роще. Он опустился на траву, посадил ее к себе на колени и дал выплакаться. Не зная, чем еще помочь, он тихо покачивал ее и гладил по голове, что-то приговаривая.

– Извини, – сказала она с усилием, все еще в слезах, – не могу остановиться.

– Ничего, Джесс, все правильно, плачь сколько влезет, – и он коснулся губами ее горячего виска. – Тебе не обязательно быть все время сильной.

Прижавшись лицом к его груди, Джессика плакала, пока слезы не иссякли. Потребность помочь ей давно перестала у него быть профессиональной. Если бы он знал, каким образом можно стереть из ее памяти все события этого утра, он сделал бы это. Потом куда-нибудь увез, где ее не касались бы уродливые, темные стороны жизни.

– Я не могла оставаться на берегу, когда услышала выстрелы.

– Да, наверное. – Он поцеловал ее в волосы. – Наверное, нет.

– Я думала, что ты погиб.

– М-м, – и он поцеловал ее с такой нежностью, которой они оба не ожидали, – ты должна больше верить хорошим парням.

Джессика крепко обняла его за шею. Объятие лишний раз должно было убедить ее, что он цел и невредим.

– О, Слейд, наверное, я больше не смогла бы пережить такое. Но почему? Почему кому-то надо было меня убить? Это же бессмыслица какая-то.

Он отодвинул Джессику немного от себя, так, чтобы посмотреть в глаза. Ее глаза были красные и распухшие от слез, его – холодные и пронзительные.

– Может быть, тебе известно что-то важное, но ты сама об этом не подозреваешь. Идет борьба. Кому-то, стоящему во главе всего предприятия, ты стала помехой.

– Но я же ничего не знаю, – возразила она, сжимая руками виски, – кто-то хочет меня убить, а я даже не знаю, кто это и почему. Ты сказал, что.., что этот человек профессионал. Кто же ему заплатил, чтобы он убил меня?

Она снова беспомощно расплакалась, и в рыданиях послышались уже истерические нотки.

– И сколько же я могу стоить?

– Хватит, Джесс. – И он легонько встряхнул ее за плечи. – Хватит. Сейчас пойдешь, сложишь вещи, и я увезу тебя в Нью-Йорк.

– Никуда я не поеду.

– Черта с два – не поедешь, – пробормотал он и потянул ее к дому.

Джессика снова вырвалась:

– А теперь послушай меня. Это моя жизнь, мой магазин и мои друзья. И я останусь здесь, пока все не кончится. Я буду слушаться тебя во всем, Слейд, но я не сбегу.

Он смерил ее взглядом с головы до ног:

– Я должен доложить о случившемся. Иди прямо к себе в комнату и жди меня там.

Она кивнула, не слишком поверив в то, что он так легко сдался.

– Хорошо.

Он посмотрел ей вслед, не вполне доверяя.

Едва войдя к себе, Джессика начала срывать одежду. Стало почему-то делом величайшей важности смыть с себя каждую песчинку, а заодно и каждое мгновение, которое она провела на берегу. Она включила горячую воду на полную мощность, пока всю ванную не заполнил пар. Быстро опустившись в воду, она едва не вскрикнула, так показалось горячо ее намерзшемуся телу. Взяла мыло и намыливалась снова и снова, пока не исчез соленый, потный запах пережитого страха.

"Это был кошмар», – твердила она себе. А вот здесь, в ванной, все нормально, все как следует: зеленый кафель на стенах, плющ на окне ванной, палевого цвета полотенца с бледно-зеленой каймой, которые она купила только в прошлом месяце.

Тогда в ее жизни все было так просто. И не было человека, хладнокровно согласившегося убить ее за вознаграждение. Дэвид был все еще младшим братом, которого у нее никогда не было. Майкл – другом, партнером. И она даже не слышала о полицейском по имени Джеймс Слейдермен.

Джессика закрыла глаза и прижала к векам горячие влажные пальцы. Нет, это был не кошмар. Это была реальность. Она лежала, скорчившись за россыпью камней на берегу, а человек, которого она едва знает, но любит, рисковал своей жизнью ради ее спасения. Это была жестокая, ужасающая реальность, и надо смотреть ей прямо в лицо. Время, когда она могла небрежно сказать Слейду, что он ошибается, прошло. Она слепо доверяла людям, а некто, кого она любила, беззастенчиво обманывал ее и вовлек в какое-то страшное дело. Проще говоря, использовал ее.

Но кто из них? Неужели Дэвид и Майкл равнодушно позволили кому-то замыслить план убийства? Опустив руки в воду, Джессика приказала себе успокоиться. Нет, она ни в коем случае, ни за что в это не поверит.

Слейд думает, что ей что-то известно, просто она не догадывается. Похоже, ей вряд ли удастся найти разгадку тайны. Джессика закрыла глаза и опустилась поглубже в ванну. Ей не остается ничего, кроме как ждать.

Совсем не удовлетворенный разговором со связным, Слейд позвонил непосредственно комиссару полиции.

– Я слушаю, – раздался несколько раздраженный голос Додсона.

– Кто-то сегодня утром пытался убить Джессику.

С мгновение на том конце провода висела мертвая тишина.

– Подробности, – коротко приказал комиссар.

Слейд бесстрастно доложил, сжимая телефонную трубку так крепко, что у него побелели суставы пальцев.

– Она не соглашается уехать, – заключил он, – я добиваюсь, чтобы она убралась, и сегодня же. Не медля. Мне необходимо ваше официальное распоряжение о принудительном надзоре. Я могу доставить ее в Нью-Йорк меньше чем за два часа.

– Я так понимаю, что вы уже приняли соответствующие меры.

– Похоже, ваши друзья в бюро хотят, чтобы она оставалась здесь. – Говоря это, Слейд уже не пытался скрыть горечь. – Они не желают как-то помешать расследованию на этой, весьма уязвимой, стадии, – процитировал он, крепко зажав губами сигарету. – Пока она согласна сотрудничать, они не хотят ее отъезда. Так?

– А что Джессика? – Додсон оставил его тираду без ответа.

– Она упрямая дура, которая чересчур беспокоится об Адамсе, Раисе и своем драгоценном магазине.

– Вы, как я понимаю, хорошо ее за это время узнали, – прокомментировал комиссар. – Она вам доверяет?

Слейд выпустил струю дыма:

– Да.

– Держите ее в доме, Слейд. В ее комнате, если сочтете необходимым. Слуги пусть думают, что она больна.

– Я хочу…

– То, чего хотите вы или я, неважно, – спокойно сказал Додсон, – но если дело дошло до киллера, значит, ей лучше быть там, под вашей охраной, чем где бы то ни было еще. Мы должны действовать быстро, используя удачный шанс, пока они не узнали, что контракт уже недействителен за гибелью исполнителя.

– Получается, что она вроде наживки, – с горечью заметил Слейд.

– И вы позаботитесь о том, чтобы эту наживку проглотили, – отрезал Додсон. – Получили приказ – исполняйте.

– Слушаюсь, сэр. – Слейд в сердцах шмякнул телефонную трубку на место. И, поглядев вниз, на руки, подумал, что они у него, по сути дела, связаны. Все ему сопротивляются, начиная с Джессики. Само расследование, его суть потеряли для него всякое значение. Джессика – это цель и смысл, что совершенно лишало его возможности быть объективным.

Слейд сжал кулаки. Он любит ее. Как и когда он полюбил – у него не было ни малейшего представления. Может, в первый же день, когда она чуть не кубарем скатилась на него по лестнице. Но как все это глупо.

Он с силой потер лицо руками. Глупо, даже если не считать заварушки. Они родились по разные стороны забора. У него нет права любить ее. А уж чтобы она любила его – это просто абсурд. Да, сейчас он ей нужен. Уж такие обстоятельства! Но все это изменится, когда с делом будет покончено.

Ну хватит. Не время думать, как он справится со своими чувствами, когда Джессика будет в безопасности. Прежде всего надо обеспечить эту безопасность. Он медленно, со всей силой раздавил сигарету и пошел наверх к Джессике.

Они вошли в спальню одновременно. Джессика из ванной, Слейд из коридора. Она была замотана в большое кремовое полотенце с бледно-зеленой каймой. Влажные волосы падали на плечи, от нее исходил чистый запах мыла. Покрасневшая от пара кожа блестела.

С минуту они стояли неподвижно, глядя друг на Друга. Когда он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, она уже поняла, что он зол, как черт.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Она вздохнула, потому что это была правда, но не вполне.

– Мне сейчас лучше. Не сердись на меня, Слейд.

– Ты просишь о невозможном.

– Ладно. – Желая чем-нибудь себя занять, Джессика подошла к туалетному столику и взяла головную щетку. – Что же мы теперь будем делать?

– Ждать.

Ненавидя собственное бессилие, он сжал кулаки в карманах.

– Ты будешь сидеть дома, пусть слуги думают, что ты больна, или очень утомлена, или просто ленишься. Ты не должна отвечать на стук в дверь, телефонные звонки или с кем-либо видеться, если меня нет в комнате.

Она бросила щетку, встретив его взгляд в зеркале.

– Я не хочу жить в своем собственном доме, как в тюрьме.

– Тебя никто не спрашивает. Впрочем, можешь и впрямь переселиться в тюремную камеру, – придумал он на ходу и для пущей убедительности пожал плечами, – выбор за тобой.

– Ты не сможешь меня туда упрятать.

– Отчего же? – Опершись на дверь, он дал себе команду успокоиться. – Теперь ты будешь делать все, как я скажу. Начиная с этого самого момента, Джесс!

Ее мятежные чувства сразу же улеглись, едва она вспомнила мучительные, страшные минуты на пляже. Ведь она не только своей жизнью рискует, но и его тоже.

– Ты прав, – тихо сказала Джессика, – извини меня. – И вдруг круто к нему повернулась:

– Как же мне все это отвратительно! Все, все.

– Я сказал Бетси, чтобы тебя не беспокоили, – спокойно ответил Слейд. – Она вбила себе в голову, что ты подхватила у Дэвида грипп. Пусть так и думает. Почему бы тебе не поспать?

– Не уходи, – поспешно сказала Джессика, едва он взялся за дверную ручку.

– Я буду в библиотеке. Тебе необходимо отдохнуть, Джесс, ты совершенно измотана.

– Нет, мне необходим ты, – поправила она его и подошла к Слейду. – Люби меня, люби меня сейчас, словно мы просто мужчина и женщина, которые хотят быть вместе. – И она обхватила руками его шею. – Неужели нельзя сделать вид, что это так, хоть на несколько часов? Давай посвятим друг другу остаток этого утра.

Он коснулся тыльной стороной руки ее щеки, жест доселе ему не свойственный. Джессика умела вызывать у него неведомые ему ранее чувства. Слейд удивился: неужели ее потребность в нем так же велика, как его – жажда касаться и любить, любить, забыв обо всем на свете. «Она так близко», – подумал он, проведя суставами пальцев по ее скуле. Уже так скоро он потеряет Джессику навсегда.

– У тебя под глазами синяки, – хрипло сказал Слейд. – Тебе обязательно надо отдохнуть. – Но его рот уже искал ее губы. Их прикосновение было ласковым, осторожным, утешающим. Джессика словно растворилась душой, покоренная нежностью, которой ей наконец удалось добиться. Он все еще касался ее лица, водя по нему, словно слепой, старающийся запомнить его навсегда. Ее губы раскрылись от вздоха, и ему показалось, что он сейчас весь перельется в этот мягкий, влажный поцелуй. Прошлой ночью они вот так же стояли в крепком объятии, порождающем бурную, неистовую страсть. Но этот нежный поцелуй возбудил их сейчас ничуть не меньше.

Пальцы Слейда скользнули по шее Джессики, почувствовав, как учащенно забилась жилка. Она хотела его. Он хотел ее. Думая только об этом, он стал развязывать узел на полотенце. Джессика видела, как потемнели у него глаза, каким взглядом он окинул ее, и стала расстегивать ему рубашку. В прошлую ночь он заставил ее летать. Сейчас у нее появилось ощущение, будто она плавает по реке. Легкие поцелуи, тихие слова. Она не ожидала такого. Он провел рукой по ее влажным волосам, перебирая каждую прядь и разглаживая их на подушке, наслаждаясь их шелковистостью.

Дрожащими руками она стягивала с него одежду под его бессвязное бормотание. И, прижавшись друг к другу пылающими телами, они отправились в путь. В окна застучал дождь.

Слейд никогда не был нежным любовником – требовательным, страстным – да, но только не ласковым и нежным. Джессика что-то отомкнула в его душе, какой-то иной источник желания. Он хотел ее так же неотступно, как ночью, но вместе с голодом пришло мягкое, успокаивающее дыхание любви. И это спокойное чувство учило их понимать друг друга в постели. Дотронься до меня здесь, дай мне насладиться тобой, твоей плотью, посмотри на меня. Слова не требовались, их сердца и мысли были заодно.

Он снова ласкал тело, которое уже так хорошо знал, неторопливо и умело. В сером, пасмурном свете дождливого дня он любовался ею, подтверждал свое восхищение руками, губами. Обнаженная, с отяжелевшими веками, разгоряченная, Джессика лежала совсем неподвижно под его взглядом, который с каждой секундой становился все более властным. Она уже знала этот взгляд и ощущала себя добровольной пленницей, заточенной в мире чувственной радости и наслаждений. Дождь застучал сильнее, так что стекла уже дребезжали.

Обхватив ладонями его лицо, она притянула его к себе и языком обвела контур его рта. Голод возрос, желание подошло к самой высокой степени накала. Нежность и умиротворенность сменились другими чувствами. Они обретали друг друга со все разгорающейся страстью. Поцелуи стали жаднее и требовательнее, ласки безудержнее. Сквозь шум дождя она слышала его учащенное дыхание, ощущала все сильнее напрягающиеся мускулы. Неспешное удовольствие, владевшее ею, превращалось в неотступную жажду, и Джессика была уже не в серой, замкнутой четырьмя стенами комнате, но в мире ослепительного белого света и золотистого пламени.

С новообретенной силой она перекатилась на него. Они свивались и развивались в исступленном танце соблазна. Свет уже стал красным, а пламя голубым.

Ее имя, как крик, вырвалось из его груди, прежде чем он в неистовстве впился в ее губы, шепча какие-то дикие, неразборчивые, бессвязные слова. Все разрешилось в разделенном на двоих безумстве завершения.

Обессилевшая, словно выпитая до дна, она лежала неподвижно. Его руки запутались у нее в волосах, лицом он прижался к ее шее. Дождь, подстегиваемый бурным ветром, оглушительно барабанил в стекла. Его тело было теплым, влажным, тяжелым, и чувство безопасности охватило Джессику вместе с огромной усталостью, которая, казалось, проникала до самых костей. Слейд поднял голову и взглянул в ее, словно остекленевшие, глаза.

– А теперь ты поспишь, – это был не вопрос, а жесткий приказ, смягченный поцелуем.

– А ты останешься? – уже в полусне глухо спросила Джессика, борясь со сном, чтобы услышать ответ.

– Я разожгу огонь. – Встав, он подошел к очагу, обложенному белым кирпичом, и бросил бумагу, чтобы взбодрить тлеющие угли. Длинная спичка зашипела, когда он ее зажег. Сев на корточки, Слейд смотрел, как пламя лизнуло листки и ярко вспыхнуло.

Шли минуты, а Слейд все сидел, пристально глядя в огонь и не видя его. Он знал, что это случится. «Нет, уже случилось», – поправил он себя. Он влюбился в женщину, до которой ему было далеко, как до неба. Любовь к которой никак не входила в его планы. В женщину, мрачно напомнил он себе, жизнь которой теперь зависит от него. И пока она не будет вне опасности, он не имеет права думать о своих чувствах и о том, к чему они могут привести. Ради нее он должен быть прежде всего полицейским.

Слейд выпрямился и повернулся к Джессике. От утренних событий она казалась изможденной. Она лежала на животе, бессильно положив руку на подушку. Волосы уже высохли и растрепались, лицо побледнело. Под глазами залегли глубокие тени. Она тяжело дышала. Пламя очага вспыхивало пятнами света на коже.

"Слишком она маленькая, – подумал он, – слишком хрупкая перед накатившими на нее бедами, чтобы успешно им противостоять». А он, он по-настоящему ли добр к ней? Слейд оглядел ее с ног до головы. Любовь затуманила ему голову. Он, похоже, разучился реагировать на опасность с должной быстротой. Если бы он еще хоть на мгновение опоздал сегодня утром… И, тряхнув головой, Слейд начал одеваться. Нет, этого больше не случится. Он не выпустит ее из дому, даже если придется посадить ее на цепь. Он ее защитит, он ее сохранит, а потом…

Потом он уберется из ее жизни. Так будет лучше.

Накинув на Джессику простыню, он позволил себе немного помедлить, коснувшись ее волос, а потом вышел из комнаты.