Родительский парадокс. Море радости в океане проблем. Как быть счастливым на все 100, когда у тебя дети Сениор Дженнифер
В мире не существует ничего подобного этим неожиданным моментам. Это мгновения истинной благодати, оставляющие на коже чувственные воспоминания — запах детского шампуня, ощущение гладкости детской кожи… Разве не ради этого мы выбираем такую жизнь? Не ради этого волшебства?
Вопрос заключается лишь в том, почему такие моменты, по крайней мере с маленькими детьми, являются настолько редкими, хрупкими и неуловимыми. Джесси удалось всего несколько минут потанцевать с Эйбом, и Уильям тут же скорчил рожу и начал хныкать. Танцы закончились, и мама умело и с юмором успокоила младшего сына.
Я хочу предложить собственное объяснение, почему такие моменты столь редки: в первые годы семейной жизни просто не хватает занятий, которые можно было бы назвать психологическим термином «поток». Поток — это такое состояние бытия, когда мы полностью поглощены своим занятием и удовлетворены тем, как справляемся с ним. В такие моменты мы теряем ощущение времени, и все окружающее для нас пропадает. Спортсменам знакомо это чувство, испытывают его музыканты и художники — музыка и живопись захватывают их целиком, а все остальное перестает существовать.
Парадокс потока в том, что для этого состояния характерно отсутствие ощущений, воспринимаемое как разновидность абсолютной благодати. Именно это и делает поток одной из самых соблазнительных и желанных частей нашей эмоциональной жизни. И совершенно неважно, каким темпераментом мы обладаем. Даже меланхолики способны целиком потеряться в том, что любят и делают хорошо.
Но для того, чтобы пережить это волшебное ощущение, нужно соответствующее расположение звезд.
Настоящим откровением для меня стала работа венгерского психолога Михая Чиксентмихайи. На протяжении нескольких десятилетий Чиксентмихайи размышлял о потоке, анализировал условия возникновения этого ощущения и пытался понять, что именно приносит нам самое глубокое удовлетворение. Он проанализировал потоки тысяч людей. В 1983 году он даже разработал новаторский метод оценки этого состояния: через случайные промежутки времени он обращался к участникам исследования и просил их записывать не только то, что они делают в данный момент, но и то, что они чувствуют. (Скука? Увлеченность? Контроль? Страх? Стресс? Восторг?)
Он назвал свой метод «методом выборки переживаний» (ESM), и это стало великим открытием в области психологии. Ученые впервые смогли понять, что участники исследования чувствовали в данный момент и как менялись их чувства впоследствии.
Постепенно Чиксентмихайи начал замечать нечто общее в ощущении потока. Чаще всего это ощущение возникало в ситуациях, характеризующихся наличием цели и четко определенных правил. Большинство занятий, вызывающих ощущение потока, в максимальной степени привлекали внимание человека и требовали полного приложения сил и способностей. К числу таких занятий можно отнести спорт или напряженную работу.
«У людей есть правила, которые требуют овладения навыками, — писал Чиксентмихайи в книге „Поток“, опубликованной в 1990 году. — Люди ставят перед собой цели, получают обратную связь и могут контролировать свои действия».
Теоретически маленьким детям нравятся правила. Но они не слишком точно их придерживаются. Каждый родитель сможет рассказать вам историю идеально спланированного дня (похода в зоопарк или посиделок в детском кафе), который превратился в нечто невообразимое. Чаще всего жизнь с маленькими детьми не протекает по заранее определенному сценарию. Если родители и пытаются написать такой сценарий, то дети вовсе не расположены ему следовать. Такова сама природа общения с людьми с несформированной префронтальной корой. Неврологические схемы таких людей не способны к концентрации.
Как пишет в своей книге Элисон Гопник: «Широкое „фонарное“ сознание почти противоположно концепции счастья взрослого человека, которая проистекает из того, что психологи называют потоком. Чтобы быть в потоке, человеку необходимо целиком сосредоточить свое внимание на чем-либо. Но очень маленькие дети настроены на открытия, они реагируют на самые разнообразные стимулы. А поскольку они не могут быть в потоке, то, скорее всего, вам самому будет нелегко попасть в него — так спортсменам бывает трудно сосредоточиться, если остальные члены команды их отвлекают».
Этот вопрос постоянно затрагивался на семинарах ECFE. В какой-то момент опытный инструктор Аннетт Гальярди начала спрашивать у родителей, чувствуют ли они себя более счастливыми, имея четкий план на день. Одна из мам ответила однозначно:
— Только если этот план осуществляется. Если начинаются какие-то проблемы, то остается лишь одна мысль: о чем только я думала?
— Вот почему мои ожидания очень скромны, — подхватила другая. — Рассчитываешь на минимум и страшно радуешься, если удается добиться чего-то большего.
Четкий план — это не единственное условие потока. Чиксентмихайи пишет о том, что мы получаем максимальное удовлетворение, когда находимся «на границе между скукой и тревожностью, когда проблемы и наша способность к действию сбалансированы между собой». Но родители маленьких детей часто говорят об ощущении постоянного перехода с одного полюса на другой — они от скуки переходят к тревоге, и наоборот. Комфортная середина для них недоступна.
«Мы не можем испытывать абсолютное счастья, находясь вместе со своими маленькими детьми, — говорит психолог Дэниел Гилберт, — потому что они требуют от нас того, что нам трудно дать. Но, возможно, это происходит и потому, что они не требуют слишком многого».
Вот что произошло в конце импровизированного танца Джесси. Когда Уильям начал хныкать, ей было трудно решить, как лучше всего успокоить малыша. Она пыталась покачать его, пыталась дать ему угощение. В какой-то момент она даже попыталась взять его на руки, не отпуская при этом Эйба. Но, в конце концов, сработал самый простой прием: Джесси вытащила из корзинки пару штанишек и натянула их на голову Уильяма. «Где Уильям? — спросила она и тут же сняла штанишки. — Вот он!» Потом снова натянула штанишки на голову малыша: «Где Уильям?» Сняла: «Вот он!» Да, это, несомненно, скучно. Такие действия не погружают нас в поток. Но они работают!
Родителям неловко говорить о скуке. Подобные разговоры кажутся им предательством. Они стесняются признать, что время, проводимое с детьми, не всегда доставляет им удовольствие. Но даже знаменитый педиатр Бенджамин Спок, главный специалист по воспитанию детей во второй половине XX века, говорил об этом. «На самом деле, — писал он, — время, полностью посвященное общению с детьми, бывает скучным даже для самых хороших родителей».
О скуке говорили и на тех семинарах ECFE, которые я посетила. Наш инструктор призналась нам, что ей было смертельно скучно играть с маленькой дочерью в «любимого пони». О том же пишет и Гилберт: «Самой моей негативной отцовской эмоцией была скука. Бросать мяч снова и снова, снова и снова, снова и снова… Бесконечное повторение… Бесконечное чтение одной и той же сказки… В такие минуты я порой думал: господи, пристрелите меня, наконец!»
В «Потоке» Чиксентмихайи объясняет, что большая часть ощущений потока отделена от повседневной жизни, а не включена в нее. Но воспитание детей — это и есть повседневная жизнь. С точки зрения Чиксентмихайи, человек испытывает ощущение контроля в особых ситуациях — даже в опасных. Парапланеристы, дайверы и автогонщики «испытывают ощущение потока, в котором важную роль играет ощущение полного контроля», потому что они чувствуют возможность успеха. Чаще всего люди погружаются в поток в процессе работы. Это кажется странным, но ведь работа — это идеальная ситуация потока: в ней есть правила, четко определенные цели и мгновенная обратная связь.
Прочитав «Поток», человек преисполняется уверенности в том, что это ощущение доступно лишь в одиночестве. Чиксентмихайи пишет о рыбалке, велосипедном спорте и альпинизме; о решении уравнений, исполнении музыкальных произведений и написании стихов. Большинство подобных занятий не подразумевает социального взаимодействия — особенно с детьми.
Я была так поражена этим удивительным фактором, что решила пообщаться с самим автором этой книги, чтобы убедиться, что я поняла его правильно. И это мне удалось — я присутствовала на конференции в Филадельфии, где Чиксентмихайи был одним из главных участников. При встрече я сразу же спросила, почему в своей книге он почти не пишет о семье. Этой теме посвящено всего десять страниц.
— Пожалуй, я смогу сказать вам кое-что полезное, — ответил он и рассказал историю из собственной жизни. Работая над методом выборки переживаний, он испытал его на себе самом.
— В конце недели я проанализировал свои реакции, и больше всего меня поразило то, что каждый раз, когда я общался со своими двумя сыновьями, настроение мое оказывалось очень, очень негативным.
И сыновья его в тот момент не были малышами.
— Я удивился этому — ведь я так гордился своими мальчиками. И отношения у нас были прекрасными.
Но потом Чиксентмихайи начал анализировать, что же делало его чувства настолько негативными.
— Что я делал? Я твердил: «Пора вставать, или вы опоздаете в школу». Потом я замечал: «Вы не убрали посуду после завтрака». То есть я пилил собственных сыновей, а подобное занятие не способствует погружению в поток. Я понял, что родитель обязан исправлять процесс развития человека, пока еще не готового к жизни в цивилизованном обществе.
Я спросила, а нет ли у него каких-то статистических данных о потоке в семейной жизни — в книге он никаких цифр не привел. Чиксентмихайи ответил:
— Данные есть, но они очень скудны. Семейная жизнь организована так, что достичь состояния потока в ней очень трудно. Мы полагаем, что семейная жизнь предназначена для расслабления и счастья. Но вместо счастья возникает скука.
Или раздражение — выговоры и наставления счастью мало способствуют. А поскольку дети постоянно меняются, то меняются и «правила» их воспитания, что еще меньше способствует потоку.
— Мы неизбежно втягиваемся в спираль конфликта, — продолжал психолог. — Вот почему я пишу, что достичь состояния потока проще на работе. Работа более структурирована. Она структурирована, как игра. В ней есть четкие цели, есть обратная связь. Человек знает, что нужно сделать, и понимает свои границы. Отсутствие структуры в семейной жизни, которое, казалось бы, дает человеку свободу, на самом деле является ее серьезнейшим недостатком.
Разделение внимания
Раннее утро. Уильям снова задремал, а Джесси сидит перед компьютером, рассматривая снимки с последней фотосессии. Они получились отличные — Джесси снимала женщину с двумя детьми в красной коляске. Но Джесси что-то не понравилось, и она договорилась с клиенткой о новой встрече на следующий день вечером. Джесси во всем стремится к совершенству.
В комнату входит Белла.
— Мама, помоги, — просит она.
Джесси не может оторваться от экрана.
— Что случилось, дорогая?
— Я хочу поиграть в компьютерную игру.
— Сейчас это невозможно. Посмотри фильм.
— Я хочу с тобой!
Джесси вздыхает, выходит из-за стола и идет в телевизионную комнату, расположенную напротив ее кабинета.
— Белла, тебе нужно поменять канал. Вот так, — Джесси нажимает кнопку.
Погрузиться в поток, когда твоя главная задача — забота о детях, очень трудно. Но еще труднее заботиться о детях и работать одновременно. А сегодня многие из нас именно так и поступают.
В соответствии с данными Бюро по трудовой статистике примерно четверть работающих мужчин и женщин работают на дому — по крайней мере, частично. Даже те, кто работает вне дома, часто замечают, что граница между рабочим местом и домом стирается. Когда-то лишь доктора сталкивались с чем-то подобным. Теперь же многие профессионалы полагают, что их работа — это нечто срочное.
Экстренные ситуации случаются в любое время и требуют мгновенного решения. Наша работа стала настолько «портативной» и доступной, что возникает ощущение необходимости быть постоянно доступным. Мы все живем в «антипотоке» — нас постоянно прерывают, и нам приходится бесконечно заниматься несколькими делами одновременно.
Эти вопросы также постоянно возникали на семинарах ECFE. В зале то и дело начинали звонить смартфоны, раздавались сигналы пришедших сообщений и электронной почты. Удивительно, как много родителей жаловались на то, что дети их отвлекают от работы, а не наоборот. Прекрасно выразил эту мысль один мужчина:
— Иногда мне удается отвлечься от работы и просто побыть с сыном — и это прекрасно. Но бывают дни, когда я думаю: «Если бы не этот ребенок, я смог бы вернуться к компьютеру». И вот это-то ужасно!
Чаще всего подобные мысли посещают родителей, которые работают на дому. Джесси много говорила мне о том, что ей приходится делить внимание. Ей было очень сложно (и эмоционально, и интеллектуально) разрываться между своим фотографическим бизнесом и потребностями детей. Она знала, что хочет находиться дома.
За два года до рождения Беллы у нее умерла мать, и ей как никогда раньше стала ясна роль мамы в жизни ребенка. Но в ее семье женщины всегда зарабатывали на жизнь — «женщины с докторскими степенями, женщины, управляющие компаниями». Да и работа Джесси нравилась. Она давала ей ощущение независимости и гордости. Но ей никак не удавалось совместить ритмы и требования жизни семейной и работы, особенно после рождения третьего ребенка, Уильяма.
— Я возвращаюсь мыслями во вчерашний день, — сказала она на семинаре, — и точно знаю, что должна была сделать на моем месте хорошая мама. Я знаю, что должна была остановиться.
Джесси, точно так же, как и сейчас, редактировала снимки, и тут заплакал Уильям.
— Я знала, что если дам ему бутылочку, обниму и поцелую его, это будет правильно, — рассказывала Джесси. — Но меня поджимали сроки, и я просто не могла бросить работу. Поэтому я попробовала забыть о том, что я — мать, и продолжила работу… Чувствовала я себя при этом ужасно. Не знаю, почему я так поступила… В конце концов, никому это на пользу не пошло.
Выглядела Джесси очень смущенно.
С психологической точки зрения путаница в приоритетах перед экраном компьютера совершенно понятна. Непредсказуемость получения электронной почты способствует формированию привычки (подобный механизм доказали опыты Б. Ф. Скиннера с крысами. Только подумайте: были ли бы игровые автоматы столь привлекательны, если бы вы точно знали, когда и как часто будут выпадать три вишенки?).
Позже я спросила у Джесси, почему она так «одержима» (ее собственное слово) своей электронной почтой.
— Это похоже на рыбалку, — ответила она. — Никогда не знаешь, что и когда выловишь.
Когда мы сидим перед экраном, наша нервная система разрегулируется. По крайней мере, так считает Линда Стоун, ранее занимавшая видный пост в компании «Майкрософт». Она отмечает, что, работая за компьютером, мы часто задерживаем дыхание или дышим поверхностно. Линда Стоун назвала это явление «апноэ электронной почты» или «экранным апноэ».
«Результатом, — пишет она, — становится стрессовая реакция. Человек становится более возбужденным и импульсивным, чем в обычной жизни».
Можно предположить, что появление смартфонов и домашнего WiFi стало бонусом для современных родителей, принадлежащих к среднему классу. Теперь мамы и папы получили возможность работать на дому. Но социолог Далтон Конли считает, что все эти устройства позволяют «многим профессионалам, имеющим детей, работать на дому все время».
В своей книге «Везде в США» он пишет, что «работа стала двигателем, а человек — тормозом, несмотря на всю так называемую свободу и эффективность». Компьютеризованный дом поддерживает в нас убеждение, что мы можем сохранять прежние рабочие привычки и одновременно воспитывать детей.
Проблемы подобного очевидны. Как заметила Джесси, пытаться одновременно заниматься двумя делами бессмысленно и бесполезно. Люди могут гордиться своей способностью переключаться с одной задачи на другую, а потом обратно, но нашему виду подобное поведение не свойственно, что доказывают многие исследования.
Мэри Шервински (еще один специалист компании «Майкрософт») считает, что при переключении с одной задачи на другую мы не можем достаточно качественно обрабатывать информацию. Информация не сохраняется в долгосрочной памяти и не подталкивает нас к самым разумным и точным выборам и ассоциациям. Кроме того, переключение с задачи на задачу заставляет нас терять время, потому что на глубокое погружение в работу требуются определенные усилия.
И это в офисе! Еще сильнее качество работы страдает, когда мы пытаемся работать из дома. Отвлечения в офисе — например, электронное письмо от коллеги — обычно не вызывают эмоциональной напряженности. Когда же вас отвлекают дети, эмоциональная напряженность резко возрастает, а справиться с сильными эмоциями очень сложно.
«Существует период разогрева, — пишет специалист по мультизадачному режиму из мичиганского университета Дэвид И. Мейер. — А потом необходим период остывания. Оба эти периода требуют времени, которое в противном случае можно было бы уделить работе. Эмоции вызывают выброс гормонов, которые живут в кровотоке часами, а то и днями».
В особой степени это относится к эмоциям негативным.
«Если возникают гнев или печаль, — продолжает доктор Мейер, — или эмоции, которые буддисты называют „деструктивными“, эти чувства оказывают значительно более негативное влияние на ваше вполне эмоционально нейтральное занятие».
Представьте, что ваш ребенок устраивает истерику, когда вы работаете. Или ему хочется есть. Или он разбил коленку. Или подрался с сестрой. Физически мы реагируем на подобные отвлечения по-разному.
«Все это эмоционально нагружает вас в тот момент, когда вы переключаетесь с одного эмоционально нейтрального окна на другое столь же нейтральное, — говорит Мейер. — В такой ситуации приходится переключаться эмоционально. Об этом не говорят, но эмоциональная составляющая играет важную роль в работе человека на дому».
Что бы вы ни сделали в такой ситуации, неизбежно чувство вины. Вины за то, что вы уделяете мало внимания детям. Вины за то, что вы уделяете мало внимания работе. Работающие родители испытывают сильнейшее чувство вины. Но в наш электронный век родители испытывают такое чувство вины постоянно. Всегда находится что-то, чему они не уделили должного внимания.
Вот я наблюдаю за конфликтом, который разворачивается в кабинете Джесси в режиме реального времени. Прошло полчаса с того, как Джесси помогла Белле включить фильм. Белла возвращается.
— Мама! — восклицает она. — Он не делает бррррррррр…
Девочка рычит, пытаясь воспроизвести звук перематывающейся видеопленки. В этом доме все еще пользуются видеомагнитофоном.
— Он не перематывает пленку?
— Нет, не перематывает, а я хочу снова посмотреть Барни.
Джесси поднимается из-за стола и идет с Беллой в гостиную, по пути рассказывая ей, как перематывать пленку. Потом она в третий раз возвращается к компьютеру и пытается сосредоточиться на работе — поправляет цвета на очередном снимке. Фотография ей все еще не нравится.
— Она выглядит слишком «отфотошопленной»!
И тут возвращается Белла со слезами на глазах:
— Он все равно не работает!!!
Джесси серьезно смотрит на дочь.
— Ну разве стоит из-за этого плакать?
Дочка в джинсовой юбке с двумя сердечками на задних карманах начинает обдумывать этот вопрос.
— Ну-ка вдохни. Вдохни поглубже, — говорит Джесси. — Все нормально? Успокоилась?
Джесси поднимается и идет в гостиную.
— Видишь? — указывает она на кнопку на видеомагнитофоне. — Эта кнопка возвращает пленку к началу. А потом нужно нажать «Play».
Она в четвертый раз возвращается в свой кабинет и снова усаживается перед монитором. С момента начала работы ей удалось провести перед экраном не более тридцати минут, а муж не вернется домой до ужина.
— Порой, когда дети меня особо утомляют, работа становится настоящим облегчением, — говорит она. — Но сегодня я не пытаюсь от чего-то уклониться. Меня действительно поджимают сроки.
Взгляд Джесси устремляется к потолку.
— Похоже, я что-то слышу…
Она права — Уильям проснулся.
— Вот чертовщина, — сокрушается Джесси. — Я так мало сделала!
Она с недовольством смотрит на экран.
— Очень сложная работа, — говорит она. — Когда я снимаю, то думаю о свете, фоне, одежде и аксессуарах. А во время редактирования мне нужно сделать снимок идеальным и не слишком «отфотошопленным».
Но стоит Джесси сосредоточиться на работе, как дети тут же требуют ее внимания. Как сейчас. Проходит еще несколько минут.
— Видишь? — смотрит она на меня, ожидая, что я замечу то же, что и она. Я ничего не замечаю. — Я твержу себе: «Мне просто нужно отредактировать эти снимки, которые я уже открыла, а потом я пойду к Уильяму».
Джесси указывает наверх. Там царит тишина. Джесси обратила внимание именно на тишину: мы были так поглощены фотографиями, что не заметили, как Уильям перестал плакать.
Чего недостает?
Джесси придется поступиться профессиональными мечтами, пока ее дети не вырастут. На такие уступки приходится идти многим женщинам. Ей придется забыть о деньгах и о профессиональном удовлетворении. Это принесет ей облегчение — она сможет целиком и полностью сосредоточиться на одном, но самом главном проекте: на своих детях. И тогда ее перестанет терзать чувство вины.
Впрочем, Джесси может сделать и другой выбор — она может целиком сосредоточиться на работе и покинуть дом. Если она собирается внести свой вклад в семейный бюджет и реализовать профессиональные способности, то вполне может себе это позволить, верно? И тогда в рабочее время она будет работать. Ей не придется перематывать пленку в видеомагнитофоне, вытирать разлитый на обеденном столе йогурт. Конечно, это дорогой вариант — возможно, даже неприемлемый: чтобы расширить бизнес, Джесси придется взять кредит. Но это позволит ей почувствовать счастливое ощущение потока. На работе она будет фотографом, а дома — матерью. Конечно, смартфон по-прежнему будет звонить, а электронная почта — требовать внимания. Но Джесси хотя бы сможет формально отделить работу от семейной жизни.
Вместо этого Джесси выбрала самый трудный путь. Она продолжает совмещать обе сферы жизни, целый день жонглирует своими обязанностями и никогда не знает, когда дети потребуют внимания и удастся ли ей выдержать назначенные сроки.
Сложно понять, как женщинам удается сочетать одно и другое. Недавно этот вопрос оказался в центре общественного внимания и вызвал очень серьезные и эмоциональные дискуссии. Шерил Сэндберг, руководитель «Фейсбук» и автор книг по психологии, утверждала, что женщины должны идти своим путем, добиваться профессиональных успехов, отстаивать свои точки зрения и защищать свое право на высокие должности. То есть они могут с гордостью носить брюки. Анна-Мари Слотер, занимавшая высокий пост в госдепартаменте и написавшая в июне 2012 года большую статью на эту тему для журнала «Атлантик», считала, что наш мир в его настоящем виде не может удовлетворить потребности женщин, амбициозных в профессиональной и семейной жизни. Для изменения ситуации требуются серьезные социальные и экономические сдвиги.
Обе точки зрения имеют право на существование и не являются взаимоисключающими. Но их сторонники пытаются понять, как женщины могут «получить все» — и могут ли. А ведь в действительности большинство женщин — и многие мужчины — просто пытаются примирить тело и душу.
Выражение «получить все» не имеет ничего общего с тем, что хотят женщины. Это лишь отражение широко распространенного и абсолютно неверного убеждения, свойственного обоим полам. Мы, представители среднего класса, считаем, что наши возможности безграничны и мы обязаны использовать их до последней капли. Как указывает Адам Филлипс, идея собственного потенциала буквально тиранит каждого из нас.
А ведь всего несколько поколений назад люди не просыпались по утрам, гадая, удастся ли им полностью реализовать свой потенциал. Свобода всегда была важна для американцев, но до недавнего времени свобода заниматься альпинизмом, изучать философию или даже выкраивать по утрам десять минут для чтения газеты не была встроена в личную вселенную предвосхищения. И помнить об этом очень важно. Если большинство из нас не знает, что делать с безграничным выбором и требованием общества, чтобы мы использовали максимум собственных возможностей, то, может быть, это связано с новизной подобной концепции.
Социолог Эндрю Черлин подробно пишет об этом в книге «Семейная карусель». По его наблюдениям, в колониях Новой Англии члены семьи не имели времени на собственные интересы. В семьях было слишком много детей, чтобы у кого-нибудь оставалось свободное время (в Плимуте в семьях было в среднем семь-восемь детей). В типичных пуританских домах не было места для уединения, вся жизнь проистекала в одной главной комнате.
«Приватность, которая сегодня в современном индивидуалистическом мире воспринимается как должное, в то время почти не существовала», — пишет он. С момента рождения люди оказывались в сложной паутине обязательств и формальных ролей. Всю жизнь человек следовал сценариям, которые помогали ему эти роли исполнять.
Только индустриализация — и как следствие, урбанизация — позволила человеку стать настоящим хозяином собственной судьбы. Впервые в истории молодые люди смогли вырваться с орбиты собственных семей и найти работу на заводах в больших городах. Они смогли выбирать одновременно и род занятий, и жен.
В XX веке и женщины тоже смогли обрести контроль над собственной жизнью. Многие удивляются, но до конца 60-х годов женщины почти не работали вне дома. Только расцвет женского движения дал им такое право.
Историк Стефани Кунц пишет, что в XX веке женщины начинали работать вне дома постепенно, и количество работающих женщин постоянно росло. 50-е годы многие считают золотым веком семьи. По сегодняшним меркам это настоящая аномалия. Средний возраст женщины, вступающей в первый брак, составлял 20 лет (в 1940-е годы — 23 года). В семьях рождалось все больше детей (за двадцать лет количество женщин, имеющих трех и более детей, удвоилось). Женщины начали покидать колледжи гораздо быстрее, чем мужчины.
Но к 1960-м годам количество покинувших колледж представителей разных полов сравнялось, а женщины стали получать более интересные профессиональные предложения. В 60-е годы появились противозачаточные таблетки, которые дали женщинам беспрецедентную свободу в планировании семьи (и выборе мужей — ведь теперь вероятность брака из-за нежелательной беременности значительно снизилась). Затем были приняты более либеральные законы о разводе, и женщины получили экономическую свободу. Теперь они могли спокойно разводиться с мужьями, если семейная жизнь их не устраивала.
Кульминацией всего этого стала культура безграничного выбора. Теперь американские мужчины и женщины из среднего класса могли свободно выбирать жизненный путь — впервые в истории. Либерализация 1970-х годов не сравнима с современным всепоглощающим стремлением к самореализации.
«Вне зависимости от уровня образования американцы оказались в ситуации, в которой жизненный выбор, ограниченный и случайный всего полвека назад, стал обязательным, — пишет Черлин. — Вы должны выбирать — снова и снова. Результатом становится постоянная самооценка — мы словно каждую минуту измеряем собственный эмоциональный пульс».
Обратить ход истории вспять и отказаться от новообретенных свобод хотели бы немногие. За эти свободы была уплачена высокая цена. Они стали результатом экономического процветания, технического прогресса и расширения прав женщин.
Моей маме пришлось выйти замуж в двадцать лет, чтобы вырваться из родительского дома и вести самостоятельную жизнь. Триумфом женщин ее поколения стало изменение устоявшегося правила «разводись и будь свободна», как пишет Клер Дедерер в своих великолепных мемуарах. Эти женщины дали возможность своим дочерям снимать квартиры, строить карьеры, выходить замуж, когда им самим захочется, и даже разводиться, если брак их не устраивал.
Но все эти завоеванные женщинами и мужчинами свободы часто кажутся триумфом вычитания, а не сложения. Кунц пишет: «Со временем американцы стали оценивать свободу негативно. Она превратилась в недостаток зависимости, в право не быть обязанным другим людям. Независимость превратилась в иммунитет от социальных претензий на средства или время человека».
Если вы воспринимаете свободу именно так — как свободу от обязательств, — то переход к родительству станет для вас настоящим шоком. Большинство американцев свободно выбирают и меняют супругов. По крайней мере, представители среднего класса располагают достаточной свободой выбора и смены карьеры. Но мы никогда не сможем выбирать и менять своих детей. Это последнее абсолютное обязательство в культуре, которая не требует от человека почти никаких постоянных обязательств.
И так мы вернулись к мечте Джесси сесть за руль, выехать на трассу и просто ехать куда угодно. Естественно, она не может и никогда не сможет себе этого позволить. Эта фантазия существует только в ее голове.
Сколь бы ни были идеальны наши обстоятельства, большинству из нас, по словам Адама Филлипса, приходится «учиться жить где-то между жизнью, которую мы ведем, и жизнью, которую нам хотелось бы вести». Самое сложное — найти гармонию в этой неопределенной зоне и признать, что жизни, абсолютно свободной от обязательств, просто не существует — по крайней мере, жизни, которую стоило бы прожить.
Глава 2
Брак
Жена уже едва сдерживала злость.
— Ты только о себе думаешь, — говорила она мне. — Я не подозревала, что семьей мне придется заниматься одной.
Барак Обама, «Дерзость надежды» (2006)
Семинар ECFE, в котором приняла участие Джесси Томпсон, был коротким и интенсивным. А вот Анджелина Холдер выбрала продолжительный и шумный курс. Женщины свободно и спокойно делились друг с другом историями жизни и семейных конфликтов. («Посмотрите только, какой я была всего пару месяцев назад. Больше я замуж не хочу».) Они подбадривали и перебивали друг друга, стараясь дополнить то, о чем говорили предыдущие ораторы. Энергия и доброжелательность этой группы били через край, но это свойственно жительницам пригородов. Они находятся в большей социальной изоляции, чем те, кто живет в центре города, и ценят любую возможность регулярного общения.
В этом семинаре принимали участие адвокат, полицейский диспетчер, тренер женской баскетбольной команды, компьютерщик и продавщица с частичной занятостью. Примерно половина женщин временно оставили работу, чтобы посвятить все свое время детям — младенцам и малышам. Другие работали неполный рабочий день, что позволяло сочетать работу и дом. И почти каждая твердила, что это так же сложно, как удерживать равновесие на катящемся шаре.
Двадцатидевятилетняя Энджи, с которой вы познакомились во вступлении, была одной из самых молодых участниц группы. Она же была одной из немногих женщин, чьи мужья иногда посещали занятия, хотя те проходили днем.
— Можно мне сказать? — спросила она. — Последние две недели были худшими в моей жизни. Эли (Элайджа, ее трехлетний сын) подхватил желудочный грипп и совершенно не спал. И все легло на мои плечи. Мне одной пришлось подниматься вместе с детьми, собирать их в детский сад да еще и уборкой заниматься — и все это без минутки сна!
Голос Энджи дрогнул.
— Наши отношения с мужем стали просто ужасными. Он не понимает, что я вот-вот сорвусь. Вчера у него слегка прихватило живот, и мне все равно пришлось все делать самой. Ну да, у тебя болит живот, это нормально. Но кому есть до этого дело?
Энджи расплакалась.
— А ведь я медсестра!!!
Последняя фраза должна была хоть как-то облегчить ее душу, и она сработала. Несколько женщин засмеялись. Энджи вытерла слезы и тоже засмеялась.
— Раз он работает пять дней в неделю с пяти утра до двух и еще выносит мусор…
— Он выносит мусор? — перебила ее другая женщина. — Восхитительно!
— …и чистит снег на дворе и следит за водопроводом, ему кажется, что я должна уделять внимания детям больше, чем он.
— А он говорит: «Ну ведь они же всегда просят мамочку»? — поинтересовалась другая женщина. — Мой муж вечно твердит: «Они сами не позволяют мне им помогать». И мне приходится все брать на себя.
В разговор вступила еще одна участница семинара:
— А мой муж говорит: «Я зарабатываю деньги, ты делаешь все остальное»! Он твердит: «Я целый день работал». Интересно, а я чем весь день занималась, по его мнению?
— Вот так и нарастает обида, — сказала Энджи. — А когда я говорю ему об этом, он отвечает: «Ну, тебе нужно сделать то-то, и то-то, и то-то, и тогда, может быть, я почувствую себя лучше и стану уделять больше внимания детям».
— Он понимает, что это не бартер? — спросила одна из женщин.
— Мы снова и снова возвращаемся к потребностям друг друга, — ответила Энджи. — И тогда несколько дней все в порядке. А потом все начинается сначала.
Еще одна женщина заявила:
— Вам нужно заставить его поклясться на Библии!!!
И на этом дискуссия кончилась. Эта участница поставила точку. Неудивительно — ведь именно она и была полицейским диспетчером.
Появление детей приводит не только к резкому изменению личных привычек, но еще и меняет саму атмосферу брака. Не случайно первая знаменитая статья о психологических последствиях появления детей, опубликованная в 1957 году, называлась «Родительство как кризис». В ней говорилось о супругах, а не о матерях и отцах по отдельности.
Автор статьи И. И. ЛеМастерс утверждает, что 83 процента молодых матерей и отцов переживают «жестокий» кризис. Если такое число кажется вам чрезмерным, то только потому, что никто с тех пор не был настолько откровенен. Но современные исследования перехода к родительству по-прежнему дают столь же суровые результаты.
В 2009 году четыре психолога изучали 132 супружеские пары. Они обнаружили, что 90 процентов этих людей отмечали снижение удовлетворенности браком после рождения первого ребенка — хотя справедливости ради нужно сказать, что негативный эффект появления детей люди оценивали как незначительный или средний.
В 2003 году три психолога провели 100 опросов, анализируя взаимосвязь между появлением детей и удовлетворенностью браком. Они выяснили, что «лишь 38 процентов женщин, имеющих маленьких детей, оценили свою удовлетворенность семейной жизнью выше среднего, тогда как у бездетных женщин этот показатель составил 62 процента».
В книге «Когда партнеры становятся родителями», опубликованной в 1992 году, супруги-психологи Кэролайн и Филипп Коуэн писали о том, что примерно четверть из сотни супружеских пар, принимавших участие в их многолетнем исследовании, отмечали, что их брак переживал «нелегкие времена», когда возраст ребенка достигал полутора лет. «Пары, которые отмечали рост удовлетворенности семейной жизнью в этот период, — писали супруги Коуэн, — оказались в абсолютном меньшинстве».
Институт американских ценностей отмечает, что удовлетворенность тех, кто воспитывает детей в полной семье, выше, чем у тех, кто растит малышей в одиночку. И это понятно. Совершенно очевидно, что большинство браков, с детьми или без, неизбежно меняется. Но почти все исследователи отмечают, что кривая удовлетворенности браком после рождения ребенка резко идет вниз.
Некоторые исследования показывают, что появление детей ускоряет разрушение брака, другие же утверждают, что рождение ребенка брак только укрепляет. Есть и такие, кто считает, что степень удовлетворенности браком зависит от возраста детей: первые годы — самое сложное время, детский сад — это период определенного облегчения, но переходный возраст порождает новые серьезные проблемы.
Удивительно, как мало и редко подобные теории обсуждаются в книгах, посвященных воспитанию детей. Как правило, авторы отделываются привычными клише. А вот социологи изучают переход партнеров к роли родителей, используя не только научные данные, но и личный опыт.
Книга «Когда партнеры становятся родителями» — это глубокий академический труд, в котором использованы результаты многолетней работы. Но вступление к книге написано на основе личного опыта. Коуэны рассказывают о том, как познакомились, будучи еще подростками, поженились в очень молодом возрасте и почти сразу же завели детей — троих друг за другом.
«К тому времени, когда наши дети пошли в детский сад, — пишут авторы, — мы столкнулись с серьезной проблемой: наши отношения стали весьма напряженными».
Они заметили, что и их друзья испытывали те же трудности:
«Мы слушали рассказы о проблемах и разочарованиях, переживаемых другими мужьями и женами, и пытались понять смысл собственных. И постепенно мы заметили нечто общее. Проблемы в отношениях между партнерами мы ощутили сейчас, но почти все говорили о том, что зародились они в первые годы после того, как партнерский союз стал настоящей семьей».
До появления детей партнеры считали, что дети укрепляют семью. Им казалось, что появление ребенка укрепит отношения, сделает их более осмысленными и длительными. Супруги, имеющие детей, реже разводятся — по крайней мере, пока дети еще маленькие. Но конфликты между такими супругами возникают чаще.
В своей книге Коуэны пишут, что 92 процента опрошенных ими пар отмечали значительный рост числа конфликтов после рождения ребенка. (Это характерно не только для гетеросексуальных отношений. В 2006 году была опубликована статья, в которой говорилось, что количество конфликтов после рождения ребенка возрастает и в лесбийских парах.)
Элегантное исследование трех профессоров психологии в 2009 году показало, что дети являются причиной большего количества ссор, чем любая другая тема. Мы ссоримся из-за детей чаще, чем из-за денег, работы, отношений с родственниками партнера, негативных личных привычек, стиля общения, свободного времени, обязательств, неприятных друзей партнера и секса.
Другое исследование тех же ученых показало, что родители более ожесточенно ссорятся в присутствии детей. На глазах у детей папы проявляют более откровенную враждебность, мамы гораздо сильнее огорчаются, и ссоры оказываются более серьезными.
Один из авторов этого исследования, И. Марк Каммингс, полагает, что причина такой открытости конфликтов очень проста: «Когда родители по-настоящему рассержены, они теряют самоконтроль, поэтому отношения выясняются уже не за закрытыми дверями».
Возможно, это действительно так просто. Но у меня есть другая теория, основанная не на количественном анализе и не на беседах с посторонними людьми. Мне кажется, что родители более агрессивно ссорятся на глазах у детей, потому что дети — это постоянное напоминание о жизненных ценностях. Ссора из-за отсутствия карьерного честолюбия у мужа или резкого тона жены перестает быть обычным конфликтом из-за работы или поведения. Это ссора из-за будущего. Люди думают, какой пример они показывают, какими им хочется быть в глазах детей и какими должны быть их дети. Вы хотите, чтобы ваш сын видел в отце труса, которого пугает окружающий мир и который неспособен даже попросить о повышении? Если ваша дочь вырастет скандалисткой, то кто будет в этом виноват?
Как бы то ни было, мы знаем, что рождение ребенка порождает массу поводов для ссор. В такой ситуации усиливается финансовая напряженность, резко меняется социальная и сексуальная жизнь. Возникает ощущение того, что партнерам приходится бороться с трудностями — с серьезными трудностями — в одиночку.
В этой главе мы обсудим все эти проблемы, но начать я хочу с самой банальной, но и самой распространенной — с распределения домашних обязанностей.
С появлением ребенка количество домашней работы резко возрастает. И сложившееся распределение обязанностей перестает быть эффективным, что часто приводит к напряженности и ссорам. Решить эти проблемы гораздо труднее, чем кажется большинству людей. Слишком мало правил сложилось в культуре, где большая часть женщин работают. Кроме того, подобные конфликты порождают серьезные обиды, которые не исчерпываются одними лишь домашними обязанностями.
Работа женщин
Когда я утром появилась в доме Энджи в Розмонте, штат Миннесота, она уже была без сил (как и Джесси), но вовсе не потому, что накануне работала до глубокой ночи. Энджи всю ночь пыталась унять боль в спине и успокоить годовалого малыша. Ни ту, ни другую задачу решить ей не удалось.
Дверь мне она открыла, держа на руках годовалого Хавьера (Зая) — «он начинает плакать, стоит мне его положить в кроватку». Трехлетний Эли ел утренние хлопья на открытой террасе. Мы вышли и присоединились к нему. Эли — серьезный молодой человек, вдумчивый и сосредоточенный, с элегантной прической.
Энджи потрепала сына по голове и сказала, чтобы он поторапливался. Через несколько минут мы все вчетвером погрузились в машину и отправились на занятия группы «Маленьких исследователей», которые проходили два раза в неделю.
Я не видела Энджи со времени нашего общего семинара ECFE, который проходил несколько месяцев назад. Энджи, как и Джесси, очень откровенно и без лишней жалости к себе говорила о своих проблемах. Но я приехала к ней не потому. Я выбрала ее, потому что Энджи и ее муж Клинт работают посменно, а сменная работа серьезно усиливает проблемы семей с маленькими детьми.
Каждый из родителей ощущает себя родителем-одиночкой, каждый остается с детьми наедине, не получая никакой помощи от партнера. Такая жизнь — прямой путь к нервному истощению.
Сменная работа не дает возможности отдохнуть, настраивает супругов друг против друга и порождает бесконечные споры о том, кто и что будет делать и когда у кого-то появится свободное время для велосипедной прогулки или дневного сна. Каждый родитель убежден в том, что именно ему выпадает все самое трудное.
«Мы живем в одной семье, но ведем разную жизнь, имеем разные точки зрения и разные взгляды, — сказала мне Энджи. — Когда я считаю ситуацию серьезной, мужу так никогда не кажется. И наоборот».
Интересно, что многие семьи с маленькими детьми говорят о том же, даже если расписание партнеров совпадает. По утрам и вечерам дети ведут себя по-разному, а в выходные приходится спорить из-за свободного времени и домашних обязанностей. Разница заключается в том, что у Энджи и Клинта эти проблемы обусловлены объективно. В их ситуации те же самые проблемы усиливаются вдесятеро.
«Сейчас наша жизнь — это хаос на грани катастрофы, — сказала мне Энджи. — Если что-то выбивается из нормы — Зай не спит ночью, заболевает собака, у меня начинает болеть спина, — то все идет кувырком».
Когда я приехала в эту семью, Энджи работала через день ночной медсестрой в психиатрической клинике. Из дома она уходила в половине третьего и возвращалась около полуночи. Клинт работал пять дней в неделю утренним менеджером прокатных компаний «Avis/Budget» в аэропорте Миннеаполиса. Каждый день он поднимался в четыре утра и возвращался домой в четверть третьего. Несколько раз в неделю (как в этот день) Клинт и Энджи встречались днем всего на 15 минут.
Мы с Энджи отвезли Эли в лагерь. Когда мы садились в машину, я спросила у Энджи, как изменилась ее жизнь со времени нашего семинара, когда она была ужасно расстроена.
— Вчера вечером мы с Клинтом сильно поругались, — ответила она. Удивительно, насколько бодрой выглядела эта женщина, которая сумела поспать всего два часа! — Я попросила его помочь мне с собакой, а он ответил: «Это не мое дело!»
Завести щенка решила Энджи. Она считала, что детям нужна собака, и была права. Проблема заключалась в том, что, по мнению Клинта, заводить собаку в такой сложный жизненный период было неправильно — и он тоже был прав.
— Я сказала: «Что ж, тогда сам вставай ночью к детям», — продолжала Энджи. — Он встал пару раз, но когда малыш устроил истерику в три часа утра, вставать пришлось мне.
Почему не Клинт?
— Я была страшно зла, — говорила Энджи. — Он не проснулся, а ребенок плакал. А потом мне вступило в спину, и плакать начала уже я …
После этого Клинт поднялся и принес Энджи пакет со льдом.
— Сегодня ночью, — заявила Энджи, — он сам будет подниматься к малышу всю ночь!
Все это, конечно же, вызывает естественный вопрос: а обсуждали ли Энджи и Клинт распределение обязанностей перед рождением детей?
— Ну конечно! — мгновенно воскликнула Энджи. — И он твердил, что готов принять на себя половину! Он был готов делать все!
В голосе Энджи не чувствовалось горечи, только усталость.
— Он настоящий эгоист! А для меня всегда на первом месте дети!
Когда в 1989 году вышла в свет книга Арли Рассел Хохшильд «Вторая смена», меня поразил в ней один факт: если учитывать труд оплачиваемый и неоплачиваемый, то работающие женщины 1960-х и 1970-х годов в течение года перерабатывали целый месяц — причем с круглосуточной занятостью!
Сегодня это не так. Сегодня женщины выполняют гораздо меньше домашней работы, чем раньше, а мужчины берут на себя больше обязанностей. Отцы тоже заботятся о детях, а женщины все больше времени проводят на официальной работе. (В 2010 году половина матерей, имеющих детей в возрасте от трех до пяти лет, работали с полной занятостью.)
Как пишет Хохшильд в предисловии к своей книге (и как убедительно доказала Ханна Розен в книге 2012 года «Конец мужчин»), за последние несколько десятилетий экономическое положение мужчин значительно ухудшилось относительно положения женщин. Это связано с упадком производства и снижением занятости. Кроме того, меняются представления о вкладе партнеров в семейную экономику.
В 2000 году примерно треть замужних женщин говорили о том, что мужья выполняют более половины работы по дому, тогда как в 1980 году этим могли похвастаться всего 22 процента. За те же двадцать лет количество мужей, которые вообще не занимались домашней работой, сократилось наполовину.
В соответствии с опросом, проведенным авторитетной американской организацией «American Time Use», мужчины и женщины сегодня отдают работе примерно одинаковое количество часов в неделю, хотя у мужчин больше оплачиваемых часов, а у женщин — неоплачиваемых. На основании этих данных была написана большая статья «Домашние войны», автор которой задавался вопросом, не слишком ли много женщины жалуются на непомерную нагрузку.
Книга Хохшильд приобрела такую популярность, потому что она не связана с математическими уравнениями. Ее книга — это настоящие портреты реальных семей и их проблем. Каждая пара стремится найти собственное равновесие в условиях отсутствия всяческих правил и руководств. В книге есть примеры невероятно несправедливого распределения обязанностей (Нэнси Холт, к примеру, разделила работу так — она занимается всем наверху, а ее муж Эван — внизу. Но «внизу» — это гараж, машина и собака, а «наверху» — все остальное).
Но главное достоинство «Второй смены» — это анализ мифов и заблуждений, необходимых партнерам для успешного брака. Хохшильд убедительно показывает, что повторяющиеся — часто трогательные, часто безуспешные — попытки распределения нагрузки приводят к ужасным эмоциональным последствиям.
«Когда партнеры борются друг с другом, — пишет она, — то спорят они не о том, кто и что будет делать. Гораздо чаще основной вопрос — это вопрос благодарности».
В конце книги она делает такой вывод: главная проблема, с которой сталкиваются женщины, — это невозможность позволить себе роскошь бескорыстной любви к своим мужьям. Подобно Нэнси Холт, многие женщины в браке несут на своих плечах неприятный и несправедливый груз обиды. От этого мощного негативного чувства избавиться не легче, чем от токсичных отходов вредного производства.
Подобная обида доминирует в браке и по сей день, хотя она приняла иные, более тонкие формы. Коуэны, которые на протяжении тридцати пяти лет изучали влияние детей на брак, говорят, что распределение домашних обязанностей — это основной источник послеродовых конфликтов.
В книге «Одиночество вместе», опубликованной в 2007 году, Пол Амато и его коллеги приводят данные психологического исследования, которое доказывает, что распределение домашних обязанностей является основной причиной супружеских ссор и обид. (Матери, имеющие детей в возрасте до четырех лет, особенно остро ощущают несправедливость по отношению к себе.)
Но, пожалуй, самые интересные сведения о домашней справедливости были получены психологами калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Ученые провели больше недели в домах тридцати двух семей среднего класса, в которых оба супруга работали. Количество видеозаписей составило 1540 часов. Была собрана бесценная информация о семьях и привычках супругов, которая стала основой десятков разных исследований.
В ходе одного эксперимента ученые собирали образцы слюны всех родителей, надеясь определить уровень кортизола — гормона стресса. Было обнаружено, что чем больше времени отцы проводят за отдыхом дома, тем значительнее к концу дня падает уровень кортизола, что неудивительно. Удивительно то, что у матерей этот эффект выражен намного слабее.
Читать бесплатно другие книги:
