Советские разведчики в нацистской Германии Жданов Михаил

— Специалист по лесному делу. Честный, умный, волевой. И с поразительными лингвистическими способностями. Прекрасно владеет немецким, знает эсперанто и польский. За несколько месяцев изучил коми-пермяцкий язык настолько, что его в Кудымкаре за своего принимали.

Предложение заинтересовало. Я понимал, что без серьёзных оснований Журавлёв никого рекомендовать не станет.

— Присылай, — сказал я Михаилу Ивановичу, — пусть позвонит мне домой.

Через несколько дней в моей квартире раздалась телефонная трель: звонил «Колонист» — Николай Иванович Кузнецов. В это самое время у меня в гостях был старый товарищ, только что из Германии, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал:

— Товарищ Кузнецов, сейчас с вами будут говорить по-немецки.

Мой друг побеседовал с Кузнецовым несколько минут и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивлённо:

— Говорит как исконный берлинец.

Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, умел говорить, в случае необходимости, по-русски с немецким акцентом.

Я назначил Кузнецову свидание назавтра, и он пришёл ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: настоящий ариец! Росту выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это — уральский лесовик!

Знакомство оказалось успешным. В то время в контрразведке были «кровь из носу» нужны люди, способные противостоять германской агентуре. Казалось, что Кузнецов послан НКВД самим провидением. Но, как всегда при нежданной удаче, встал вопрос: что с ним делать дальше? Конечно, можно было зачислить в специальную разведшколу, где он обучился бы всем премудростям своей новой профессии, потом дать ему погоны, зачислить в штат… Но чекисты справедливо боялись новых анкетных проверок, при которых на свет божий непременно вылезет сомнительное социальное происхождение Кузнецова. Но это было не самое важное. Главное — фактор времени. Именно его у чекистов не было. Тогда приняли соломоново решение: Кузнецова оформили как особо засекреченного спецагента с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. Обучение его проводили в ускоренном порядке — научили водить автомобиль, делать профессиональные фотоснимки.

Ради того, чтобы поселить «Колониста» в отдельной квартире, в НКВД пожертвовали одной из своих конспиративных явок. Она находилась в доме 20 по улице Карла Маркса. Тем временем молодого человека и его возможности внимательно изучали. Вспоминает Леонид Райхман:

Мы затребовали личное дело «Колониста», внимательно изучили его работу на Урале. Кадровые сотрудники, которым довелось с ним работать, постарались передать ему необходимые навыки конспирации и работы с агентурой. Знания «Колонист» впитывал как губка влагу, учился жадно. В то же время был чрезвычайно серьёзен, сдержан в оценках, объективен в своих донесениях. Он быстро становился профессионалом.

Одной из важнейших задач, стоявших в то время перед нашей контрразведкой, было проникновение в иностранные посольства. Кому-то это может показаться противоречащим международным нормам, но такова была (и остаётся) нормальная практика работы разведок. И в наши посольства закладывают подслушивающие устройства, и мы — в иностранные. Уникальный пример Бакатина, который в 1991 году выдал американцам всю схему прослушивания их посольства в Москве, надеясь на ответную любезность с их стороны (естественно, совершенно безосновательно), относится скорее к категории клинических (если не говорить о банальной государственной измене).

Итак, для Кузнецова придумали легенду. Он стал Рудольфом Вильгельмовичем Шмидтом, этническим немцем. Родился Шмидт в Саарбрюкене. Перед Первой мировой войной его родители переехали в Россию в поисках лучшей доли, да так здесь и остались. Сейчас он работает инженером-испытателем авиационного завода № 22 в Филях. Для убедительности ему выдали военную форму. Работа закипела.

Взлом посольств

Проникновение в посольства должно было происходить по следующей схеме: Шмидт знакомится с кем-нибудь из сотрудников, входит к нему в доверие, возможно, даже идёт на вербовку разведкой соответствующего государства (сотрудник оборонного завода — всегда лакомый кусочек). Естественно, в каждом случае надлежало действовать по индивидуальному сценарию. За два предвоенных года Кузнецову удалось провести ряд успешных операций, о некоторых из которых я и расскажу.

Наибольшей удачей Кузнецова многие считают его контакт с поверенным в делах миссии Словакии Гейзы-Ладислава Крно. Словакия с 1939 года являлась, по сути, лишь сателлитом гитлеровской Германии. После Мюнхенских соглашений, когда немцам удалось урвать западную Чехию, они задумались о полной ликвидации чехословацкого государства. Как вернее всего прикончить федерацию? Правильно, спровоцировав на отделение друг от друга её субъекты (именно так был развален Советский Союз). Гитлер поддержал словацких националистов, которые в марте 1939 года подняли мятеж и объявили о своём отделении от Чехии. После этого Чехия была поглощена немецкими войсками, а Словакия, хотя и сохранила призрачную независимость, полностью подчинялась указаниям из Берлина.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Крно являлся не только словацким дипломатом, но и агентом немецких спецслужб. Кроме того, было у него ещё одно увлечение: он контрабандой привозил из Братиславы партии швейцарских часов и продавал их в Москве спекулянтам. Через границу Крно провозил часы зашитыми в пояс, а затем отправлялся к ювелирному магазину в Столешниковом переулке. Там его и повстречал Шмидт. Они быстро договорились о цене, а затем «лётчик-испытатель» превратился в постоянного оптового покупателя. Один раз он позвонил Крно и пожаловался: во время испытаний пришлось выпрыгнуть с парашютом, повредил себе ногу, не мог бы словак прийти к нему домой? Жадность сгубила фраера: ничего не подозревающий Крно отправился на квартиру к Кузнецову. Процесс купли-продажи был отснят скрытыми фотокамерами. А потом в квартиру вошли чекисты и быстро объяснили словаку, что к чему. После этого Крно был вынужден дать обязательство сотрудничать с НКВД. Он оказался весьма ценным источником информации: регулярно присутствовал на совещаниях в германском посольстве, где получал конфиденциальную информацию, имел важные сведения и по линии собственного МИДа.

Но главной целью Кузнецова всё же были немцы. Детали его операций против германских дипломатов не раскрываются до сих пор. Известно, что он вошёл в доверие к военно-морскому атташе Норберту Вильгельму фон Баумбаху, который вёл активную разведывательную деятельность. Во время одной из встреч Шмидта с Баумбахом на квартиру к немцу проникли контрразведчики, вскрыли сейф, пересняли имевшиеся там документы и так же тихо испарились, не оставив следов. Вся агентурная сеть германского шпиона была вскрыта.

Ещё более крупным успехом стало знакомство Кузнецова с личным камердинером немецкого посла Шуленбурга Гансом Флегелем и его женой Ирмой. Супругам Флегелям пришёлся по душе весёлый и остроумный соотечественник; более того, существует подозрение, что Ирма испытывала к нему далеко не дружеские чувства. Будучи агентами абвера, супруги «завербовали» Шмидта и стали получать от него кое-какую информацию. Взамен они, сами того не сознавая, выдавали важные сведения. Флегель настолько доверял Шмидту, что однажды, в отсутствие Шуленбурга, провёл своего молодого друга в квартиру посла. Естественно, Кузнецов использовал этот поход на полную катушку. На новый 1941 год камердинер подарил Шмидту членский значок НСДАП и книгу «Майн Кампф» на немецком языке.

Этим успехи Кузнецова не исчерпывались. Он сумел завербовать японского агента, регулярно получал доступ к дипломатической переписке. Весной 1941 года немецкая разведка поручила ему съездить в Черновцы и там восстановить связь со своим старым агентом — зажиточным ювелиром. В итоге агент, разумеется, был обезврежен. В деле «Колониста» появилась новая запись:

Благодаря знанию немецкого языка, хорошему внешнему виду, личным качествам и умению вести себя среди представителей буржуазного общества, «Колонист» в течение короткого времени завязал широкие связи среди иностранцев, проживавших в Москве, работников иностранных миссий и посольств, особенно среди работников германского посольства в Москве, которым был известен как немец, советский гражданин, работавший в качестве испытателя на одном из московских заводов. При участии «Колониста» было проведено несколько удачных комбинаций по разработке и вербовке сотрудников инопосольств и миссий в Москве.

Читатель вправе удивиться: почему талантливого агента, в совершенстве знавшего немецкий язык, использовали для контрразведывательной работы? В конце концов, для этого могли подойти и другие люди, а вот при работе за рубежом Кузнецов был бы незаменим! У него имелись все шансы быть отправленным в Германию и стать там настоящим Штирлицем! Руководители НКВД тоже об этом задумывались. По некоторым данным, Кузнецова даже стали постепенно готовить к агентурной работе за границей. Но 22 июня грянула война…

Нетерпение

С первых дней войны Кузнецов стал проситься на фронт. Такова была его горячая натура — он хотел как можно скорее схватиться с врагами, нанести им непосредственный урон. Он просился в воздушно-десантные войска, надеясь действовать в тылу наступающего противника. Но его начальники прекрасно понимали, что десантника подготовить легко, а вот заменить такого замечательного разведчика просто некем.

Вместо этого его стали планомерно готовить к разведывательно-диверсионной работе в тылу противника, на оккупированной территории. Его зачислили в только что сформированную Особую группу при наркоме внутренних дел СССР. Впоследствии она была преобразована в IV управление НКВД. Возглавлял группу Павел Судоплатов, старший майор госбезопасности, имевший личный опыт нелегальной работы за рубежом. Управление формировало и отправляло в тыл врага небольшие партизанские отряды, которые уже на местах пополнялись за счёт местных жителей и выходивших из окружений бойцов. Подготовка была весьма напряжённой — Николай изучал структуру вермахта, его уставы, традиции и обычаи, порядки, взаимоотношения военнослужащих, вооружение и многое, многое другое.

Тем не менее время тянулось для Кузнецова слишком медленно. Осенью 1941 года он был наконец командирован на фронт. Здесь его забросили в тыл немецкой 9-й армии, входившей в группу армий «Центр». Выполнив разведывательное задание, Николай несколько дней спустя перешёл линию фронта. Этим он лишний раз подтвердил свою профпригодность — и был снова отправлен в Москву. Никто не хотел рисковать ценнейшим кадром без веской на то причины.

Проходил месяц за месяцем, закончились трагические отступления, вермахт потерпел поражение под Москвой. Со сложными чувствами смотрел на это Кузнецов: его младший брат давно сражался на фронте, а он, получается, отсиживается в тылу… Как бы всю войну не просидеть!.. И Николай бомбардирует начальство рапортами следующего содержания:

Настоящим считаю необходимым заявить Вам следующее: в первые же дни после нападения гитлеровских армий на нашу страну мною был подан рапорт на имя моего непосредственного начальника с просьбой об использовании меня в активной работе против германского фашизма на фронте или в тылу вторгшихся на нашу землю германских войск.

На этот рапорт мне тогда ответили, что имеется перспектива переброски меня в тыл к немцам за линию фронта для диверсионно-разведывательной деятельности и мне велено ждать приказа. Позднее, в сентябре 1941 года, мне было заявлено, что ввиду некоторой известности моей личности среди дипкорпуса держав оси в Москве до войны… во избежание бесцельных жертв посылка меня к немцам пока не является целесообразной. Меня решили тогда временно направить под видом германского солдата в лагерь германских военнопленных для несения службы разведки. Мне была дана подготовка под руководством соответствующих лиц из военной разведки. Эта подготовка дала мне знания и сведения о германской армии… Шестнадцатого октября этот план был отменён, и мне было сообщено об оставлении меня в Москве на случай оккупации столицы германской армией. Так прошёл 1941 год. В начале 1942 года мне сообщили, что перспектива переброски меня к немцам снова стала актуальной. Для этой цели мне дали подготовку биографического характера. Однако осуществление этого плана до сих пор по неизвестным мне причинам не произошло.

Таким образом, прошёл год без нескольких дней с того времени, как я нахожусь на полном содержании советской разведки и не приношу никакой пользы, находясь в состоянии вынужденной консервации и полного бездействия, ожидая приказа. Завязывание же самостоятельных связей типа довоенного времени исключено, так как один тот факт, что лицо «германского происхождения» оставлено в Москве во время войны, уже сам по себе является подозрительным.

Естественно, что я, как всякий советский человек, в момент, когда решается вопрос о существовании нашего государства и нас самих, горю желанием принести пользу моей Родине. Бесконечное ожидание (почти год!) и вынужденное бездействие при сознании того, что я, безусловно, имею в себе силы и способность принести существенную пользу моей Родине в годину, когда решается вопрос, быть или не быть, страшно угнетают меня.

Всю мою сознательную жизнь я нахожусь на службе в советской разведке. Она меня воспитала и научила ненавидеть фашизм и всех врагов моей Родины. Так не для того же меня воспитывали, чтобы в момент, когда пришёл час испытания, заставлять меня прозябать в бездействии и есть даром советский хлеб? В конце концов, как русский человек, я имею право требовать дать мне возможность принести пользу моему Отечеству в борьбе против злейшего врага, вторгшегося в пределы моей Родины и угрожающего всему нашему существованию. Разве легко мне в бездействии читать в течение года сообщения наших газет о тех чудовищных злодеяниях германских оккупантов на нашей земле, этих диких зверей? Тем более что я знаю в совершенстве язык этих зверей, их повадку, привычки, характер, образ жизни. Я специализировался на этого зверя. В моих руках сильное и страшное для врага оружие, гораздо серьёзнее огнестрельного. Так почему же до сих пор я сижу у моря и жду погоды?

Дальнейшее пребывание в бездействии я считаю преступным перед моей совестью и Родиной. Поэтому прошу Вас довести до сведения верховного руководства этот рапорт.

В заключение заявляю следующее: если почему-то невозможно осуществить выработанный план заброски меня к немцам, то я с радостью выполнял бы следующие функции:

1. Участие в военных диверсиях и разведке в составе парашютных соединений РККА на вражеской территории.

2. Групповая диверсионная деятельность в форме германских войск в тылу у немцев.

3. Партизанская деятельность в составе одного из партизанских отрядов.

Я вполне отдаю себе отчёт в том, что очень вероятна возможность моей гибели при выполнении заданий разведки, но я смело пойду в тыл врага, так как сознание правоты нашего дела вселяет в меня великую силу и уверенность в конечной победе. Это сознание даёт мне силу выполнить долг перед Родиной до конца.

Кузнецов был неправ: о нём не забыли. Более того, его готовили к совершенно конкретной операции. Весной 1942 года его под именем Николая Васильевича Грачёва включили в состав оперативной группы «Победители», которая готовилась к заброске в тыл врага. Группе следовало действовать в глубоком тылу немцев, в районе западноукраинского города Ровно — центра немецкого генерального округа «Волынь». С помощью своих агентов группа должна была добывать информацию и одновременно проводить диверсии, действуя как партизанский отряд. Руководил группой капитан госбезопасности Дмитрий Медведев, о котором стоит сказать несколько слов особо.

Информация к размышлению. «Митя»

Дмитрий Николаевич Медведев был человеком непростой судьбы. Родился он в 1898 году на Брянщине в семье квалифицированного рабочего. Несмотря на утверждения многих современных историков, пишущих о том, что квалифицированные рабочие жили до революции весьма обеспеченно, семья Медведевых богатством не отличалась. Хотя Митя учился в гимназии, по вечерам ему приходилось подрабатывать частными уроками, а на летних каникулах идти на тот же завод, на котором работал отец. Причина заключалась ещё и в том, что у мальчика было двенадцать братьев и сестёр — умопомрачительное по сегодняшним меркам количество родных.

Старший брат — Александр — был большевиком. Уже в 16 лет Митя принимает участие в его подпольной работе. А в 1917 году, когда Александр стал председателем брянской губернской ЧК, становится его помощником. Вскоре добровольно вступает в Красную Армию, сражается с врагом на Восточном фронте, защищает Петроград от войск Юденича. В 1920 году вместе с группой чекистов едет на Украину бороться с бесчинствующими там бандами. Юный Дмитрий становится настоящей грозой местных бандитов. Два года спустя следует его перевод в Одессу на должность руководителя секретного отдела ЧК. Здесь пришлось бороться не только с бандитами, но и с румынскими спецслужбами. Все 20-е годы Медведев проводит на Украине, постепенно продвигаясь по службе. Получает благодарности и награды, помогает основать детскую коммуну в Новоград-Волынске (чекисты в те годы занимались не только борьбой с врагами, но и помощью беспризорным детям). В 1935 году его направили на Курсы высшего начальствующего состава НКВД в Москву.

Начались репрессии. Попал под их удар и Дмитрий Николаевич, правда, его не посадили и не расстреляли, а отправили на пенсию. Впрочем, для сорокалетнего мужчины в самом расцвете сил это было едва ли не худшим наказанием. Медведев шлёт рапорты, где просит позволить ему вернуться в ряды чекистов. Но удовлетворяется это ходатайство только после начала войны. Его предложения по развёртыванию разведывательно-диверсионной работы в тылу врага ложатся на стол самого Сталина, и уже в августе 1941 года первый разведывательно-диверсионный отряд во главе с Медведевым забрасывается в тыл врага. Назван отряд в честь своего командира — «Митя».

В тылу врага, на территории Орловской, Смоленской и Брянской областей, «Митя» работал почти полгода. Вскоре после начала действий он пополнился бойцами, выходившими из окружения, и сильно увеличился. Тогда Медведев создал несколько «дочерних» партизанских отрядов, а впоследствии их число выросло до двадцати. Практически ежедневно бойцы Медведева нападали на гарнизоны, автоколонны, эшелоны, склады, узлы связи противника. На немецких коммуникациях был развёрнут настоящий террор. Особенно важны стали успехи Медведева в декабре 1941 года, когда Красная Армия начала своё первое крупное наступление. И «Митя» оправдал возложенные на него ожидания. Вот один характерный пример: 25 декабря был взорван воинский эшелон на железной дороге Рославль — Сухиничи, шедший в сторону фронта. Погибло 300 немецких солдат, было прервано движение, создались пробки на узловых станциях. И таких акций были десятки.

Помимо организации новых партизанских отрядов Медведев занимался истреблением так называемых лжепартизан — сформированных при участии немцев банд уголовников, которые должны были грабежами подрывать доверие местного населения к настоящим партизанам. В конце января 1942 года отряд «Митя» пересёк линию фронта и прибыл в Москву.

Практически сразу же после этого началось формирование опергруппы «Победители». Командиром был назначен Медведев, который оставался на этом посту почти два года. Бойцы оперативной группы вспоминали о нём впоследствии:

Куда девалась внешняя неприступность и строгость, когда Медведев беседовал с молодыми, начинающими разведчиками?! Обладая незаурядным умом, высоким интеллектом, Дмитрий Николаевич с первых же минут беседы умел создать атмосферу доброжелательности, вести беседу «на равных», даже намёком не давал понять своё бесспорное превосходство в чекистском мастерстве, огромном практическом опыте. Итогом таких довольно частых бесед были советы Дмитрия Николаевича «не спешить с выводами, оценками, всё продумывать до конца, тщательно взвешивать ещё и ещё раз». Все мы скоро убедились в доброжелательном, товарищеском отношении Медведева к окружающим. Не случайно и старые товарищи называли его по-дружески Митей. Вместе с тем Дмитрий Николаевич был твёрд, решителен и, если этого требовали обстоятельства, непреклонен.

Под началом именно такого человека довелось служить Кузнецову. Впрочем, обо всём по порядку.

Знакомьтесь: Пауль Зиберт

Помимо специальных знаний, Николая Кузнецова, естественно, снабдили перед заброской во вражеский тыл тщательно разработанной легендой. В соответствии с ней Пауль Вильгельм Зиберт родился 28 июля 1913 года в Кёнигсберге в семье служащего. Отец погиб на Восточном фронте в 1915 году. Окончив гимназию, Пауль поступил в училище практического сельского хозяйства по лесному делу. Впоследствии был призван в армию, участвовал в польской и французской кампаниях в составе 230-го пехотного полка 76-й пехотной дивизии, получил два Железных креста. Был контужен и тяжело ранен.

При разработке легенды остро встал вопрос о том, кем должен быть Зиберт в настоящее время. «Запихнуть» его в какую-то конкретную воинскую часть было практически нереально, к тому же это серьёзно ограничило бы свободу действий разведчика. А ему требовалось постоянно передвигаться по Ровно и его окрестностям, не привлекая лишнего внимания и не вызывая подозрений. Наконец выход был найден. Зиберт стал чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта — «Виртшафтскоммандо», сокращённо «Викдо».

В июле 1942 года началась заброска отряда «Победители» в тыл противника. Поскольку отряд был не маленький — около ста человек, его высадка производилась не за один раз. Потребовалось несколько рейсов, чтобы сбросить в тылу врага всех парашютистов. Двадцать шестого августа на долгожданное задание вылетел и Кузнецов. Перед заброской в тыл врага он написал письмо своему брату Виктору.

Витя! Ты мой любимый брат и боевой товарищ, поэтому я хочу быть с тобой откровенным перед отправкой на выполнение боевого задания. Война за освобождение нашей Родины от фашистской нечисти требует жертв. Неизбежно приходится пролить много своей крови, чтобы наша любимая Отчизна цвела и развивалась и чтобы народ наш жил свободно. Для победы над врагом наш народ не жалеет самого дорогого — своей жизни. Жертвы неизбежны. И я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов на то, чтобы я вернулся живым. Почти сто процентов на то, что придётся пойти на самопожертвование. Я совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко сознаю, что отдаю жизнь за святое, правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины. Мы уничтожим фашизм, мы спасём Отечество. Нас вечно будет помнить Россия, счастливые дети будут петь о нас песни, и матери будут с благодарностью и благословением рассказывать детям о том, как в 1942 году мы отдали жизнь за счастье нашей горячо любимой Отчизны.

Девятнадцатого октября на главной улице Ровно — в те годы она носила название Дойче-штрассе — появился улыбчивый обер-лейтенант, явно прибывший с фронта. От местных офицеров, носивших фуражки и вальтеры, его отличали пилотка и парабеллум. В Москве ошибку учли и быстро прислали Кузнецову всё необходимое. Но подозрений Зиберт не вызвал: мало ли фронтовиков находилось тогда в городе! За все шестнадцать месяцев, которые Кузнецов пробыл в Ровно, ни одна из бдительных гитлеровских спецслужб не заподозрила в нём советского разведчика. Его документы просматривали за это время не менее семидесяти раз, и ни разу они не вызвали подозрений. Чекисты в Москве знали своё дело.

Первой задачей Зиберта было обзавестись своими источниками в многочисленных гитлеровских службах, находившихся в городе. В Ровно в тот момент располагалось руководство рейхскомиссариата «Украина», штаб командующего вооружёнными силами на Украине генерал-лейтенанта авиации Китцингера, штаб главного интендантства, хозяйственный штаб группы армий «Юг» и другие учреждения. Конечно, напрямую лезть в эти ведомства было слишком опасно, да и незачем. Информацию можно было добывать и в более неформальной обстановке — например в офицерском клубе или ресторане «Дойче хоф». Зиберт быстро стал популярен — не только благодаря своему весёлому нраву и компанейскому характеру, но и благодаря тому, что у него водились деньги. Для человека, служившего в хозяйственном ведомстве, это во все века считалось нормальным и подозрений не привлекало. Как и Штирлиц, Зиберт умело скрывал свою ненависть к врагам, вполне доброжелательно общаясь с ними и подкупая своей искренностью.

Однако Зиберту, в отличие от Штирлица, помогало то, что он не был одиночкой с радистом. Во-первых, под его началом в городе работали несколько надёжных людей, обеспечивших его целой сетью конспиративных квартир. Во-вторых, за его спиной была вся опергруппа «Победители», для которой обеспечение действий Кузнецова являлось одной из важнейших задач. Зиберт регулярно встречался с товарищами на «Зелёных маяках» — заранее оговоренных точках встречи, которые каждый раз менялись. Здесь Кузнецов (или его связные) получал деньги, машины, инструкции; сюда он отвозил полученную информацию для передачи в Центр. О таком Штирлиц мог только мечтать.

К началу 1943 года, когда последние остатки 6-й армии капитулировали под Сталинградом, ручеёк информации от Зиберта превратился в полноводный поток. Это были ценнейшие сведения о состоянии транспортных артерий (железных и шоссейный дорог), о количестве отправляемых на фронт эшелонов и идущих в обратную сторону эшелонах с ранеными. Кузнецову удалось засечь многие перемещения немецких дивизий. Кроме того, от своих новых друзей он узнавал многое о положении на фронте и в рейхе. А из Центра тем временем поступали задания — одно сложнее другого.

В поисках ставки фюрера

В ноябре 1942 года в отряд «Победители» поступила радиограмма из Москвы. Разведчикам предписывалось обнаружить полевую ставку Гитлера, которая, по слухам, находилась где-то на Украине. Следовало установить точное местонахождение ставки. Задача была весьма и весьма нетривиальной.

Первичный анализ данных показал, что ставка может находиться в одном из трёх пунктов: в Луцке, Киеве и Виннице. Киев, впрочем, вскоре вычеркнули: слишком крупный город, тщательная маскировка становилась невозможной. Луцк по ряду причин тоже отбросили. К тому же от освобождённых из плена красноармейцев поступила информация, что где-то под Винницей немцы вели крупное и строго засекреченное строительство, к которому, однако, вынуждены были привлечь советских военнопленных.

Но этого было мало. Следовало узнать точное расположение ставки. Посылать разведчика в Винницу, отстоявшую от Ровно почти на 500 километров, было слишком опасно. И Кузнецов взялся за тщательный анализ местных и немецких газет. Результат не заставил себя ждать: в националистической газете «Волынь» сообщалось, что в Виннице состоялся концерт артистов Берлинской оперы, на котором присутствовал сам Герман Геринг. Другая газета пару недель спустя сообщила, что оперу «Тангейзер» в театре Винницы смотрел генерал-фельдмаршал Кейтель. Одновременно через своих знакомых Зиберт узнал, что имперский комиссар Украины Эрих Кох, личный друг Гитлера, на несколько дней отправился в Винницу. Туда же последовал и новый друг Зиберта — штурмбаннфюрер СС фон Ортель, который проговорился, что надеется на встречу с Гиммлером. Такая концентрация высших должностных лиц рейха в одном небольшом и ничем не примечательном городке могла говорить только об одном: о том, что именно там находится ставка Гитлера.

Следующим этапом стала «подвижная засада» на шоссе Ровно — Киев. Днём 7 февраля 1943 года пять повозок двигались по этой трассе друг за другом. На передней восседал обер-лейтенант, на остальных — молодые полицаи. Обычная картина: группа вспомогательной полиции отправляется на карательную акцию или для реквизиции продовольствия. Мимо проносились военные грузовики, но на них не обращали внимания. Только когда на шоссе появился легковой автомобиль, полицаи заметно оживились. Юркая легковушка попыталась обогнать колонну, когда под задние колёса ей полетела ручная граната. Немецкий автомобиль перевернулся и улетел в кювет. Полицаи соскочили с телег и бросились к нему. Стало ясно: все сидящие внутри мертвы. Но едва «полицаи» начали забирать у них документы, как на шоссе появилась другая, куда более ценная дичь — бронированная штабная машина. Поняв, что попал в засаду, водитель гнал на полном газу, но точная очередь бронебойными пулями прикончила и второго гостя. Были убиты на месте шофёр и один из пассажиров, зондерфюрер майор граф Гаан. Двое, однако, уцелели — советник военного управления полковник Райс и технический инспектор телеграфов обер-лейтенант Планерт. Их допрос занял пять суток. Количество ценной информации, сообщённой пленными, не поддавалось описанию. Кроме того, многое разведчики нашли в портфелях с документами. Была там и топографическая карта, на которой находились все пути сообщения и средства связи на территории Украины и Польши и было отражено состояние всех транспортных артерий в южном секторе Восточного фронта, отмечена прокладка подземного кабеля и — самое главное — ставка Гитлера в Виннице.

Как только эти данные были сообщены в Центр, на одном из подмосковных аэродромов начались лихорадочные приготовления. Вскоре самолёты авиации дальнего действия нанесли точный удар по объекту в Виннице, серьёзно повредив его. Увы, Гитлера там в этот момент не оказалось.

От Курска до Тегерана

Весной 1943 года Кузнецову удалось получить ценные сведения о подготовке гитлеровцами крупной операции в районе Курска. В принципе, советское командование об этом догадывалось — сама конфигурация фронта подсказывала такое решение. Но подтверждение никогда не бывает лишним. Сообщения от Зиберта в Центр шли одно за другим. Докладывал он о переброске пехотной дивизии из Франции, о движении кружным путём танковой дивизии из Ленинграда и другой танковой дивизии — из Африки. Сумел он передать и данные о новых образцах немецких танков, которые должны были применяться под Курском.

Узнал Кузнецов и об испытаниях «летающей бомбы», успешно прошедших в Германии. Речь идёт об обещанном Гитлером «чудо-оружии», самолётах-снарядах «Физелер-103», более известных как «Фау-1». Уже летом 1944 года они начнут падать на Лондон. В принципе, оружие это было не таким уж и чудодейственным и большого ущерба не причинило, но это стало известно только потом. Пока же все разведки мира с тревогой наблюдали за стремительным прогрессом германской военной техники.

Одним из самых ценных источников информации для Зиберта в это время стал уже упоминавшийся штурмбаннфюрер СС Пауль фон Ортель. Кузнецову удалось втереться в доверие к этому загадочному человеку — никто не знал, за какие заслуги он получил в свои юные годы (28 лет) весьма высокий чин и что он, собственно говоря, делает в Ровно. Тайну свою Ортель мог поведать только Зиберту. И наверное, советский разведчик засмеялся бы, если бы мог себе это позволить: выяснилось, что Ортель занимается охотой на таких, как он! Эсэсовец был профессиональным разведчиком, в совершенстве знал русский язык, перед войной некоторое время жил в Москве. Он был хорошим приятелем Отто Скорцени — главного диверсанта Гитлера. Зиберт и Ортель стали почти неразлучны, часто выпивали вместе. И на одной из дружеских пирушек осенью 1943 года эсэсовец поведал своему другу: довольно скоро ему придётся уехать из Ровно, чтобы принять участие в спецоперации. Операцию организует сам Скорцени. Нацистским спецслужбам стало известно, что в конце года в Тегеране планируют встретиться руководители «Большой тройки» — Сталин, Рузвельт, Черчилль. Это очень хорошо, ведь в Иране немецкая разведка чувствует себя как рыба в воде. Врагам рейха не уехать оттуда живыми. Ортель предложил Зиберту принять участие в этой операции и пообещал похлопотать о нём перед Скорцени. Как ни заманчиво было такое предложение, Кузнецову пришлось отказаться: включение в опергруппу повлекло бы за собой тщательные проверки, которые привели бы к неминуемому провалу. Зато в Центр 5 октября ушла шифровка:

Источник, работающий на временно оккупированной немцами территории Ровенской и Львовской областей, сообщает:

1. Он встретился с фон Ортелем в казино на «немецкой» улице, и из состоявшегося между ними разговора источнику стало ясно, что Ортель отправляется на «решающий» участок фронта, который проходит в Иране. Там в ноябре должны встретиться Сталин, Рузвельт и Черчилль.

2. В Берлине он получил весьма заманчивое задание от Мюллера по ликвидации «Большой тройки». Если источник изъявит желание принять участие в этом деле, то он, фон Ортель, походатайствует за него.

3. Подготовку боевых групп нападения на посольства в Тегеране (школа находится в Копенгагене) проводит Скорцени.

В Советском Союзе информацию приняли к сведению и обеспечили как пассивную (охрана), так и активную (ликвидация германской опергруппы с помощью собственных спецслужб) защиту участников Тегеранской конференции. А Кузнецов был Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён за проявленное мужество орденом Ленина.

Кроме того, ему удалось добыть информацию о заброске в Советский Союз двух агентов гестапо, которым надлежало уничтожить двух руководителей созданного в СССР из военнопленных антифашистского Союза немецких офицеров. Пришли от Зиберта и тревожные сведения о прибытии на Украину эшелона с химическими снарядами.

Истребить гадов!

Николай Кузнецов был всё-таки по характеру совершенно иным человеком, чем Максим Максимович Исаев. Спокойно работать среди нацистских палачей ему было трудно. И он шлёт в Москву просьбу за просьбой — позволить ему принять участие в ликвидации крупных немецких чиновников и офицеров. В первую очередь речь идёт, конечно же, о рейхскомиссаре Украины Эрихе Кохе.

В конце концов такое разрешение было получено. Единственное требование из Москвы — избегать ненужного риска. Но как избежать риска, когда каждая минута жизни разведчика неразрывно связана с этим понятием? Разве такое возможно? Кузнецов считал, что нет.

К Эриху Коху Зиберт подбирался долго и осторожно. Весной 1943 года он свёл близкое знакомство с адъютантом рейхскомиссара капитаном Бабахом. После нескольких недель общения Зиберт поведал ему свою печальную историю: здесь, на Украине, он познакомился с Валентиной Довгер, дочерью служащего местной администрации. Молодые люди полюбили друг друга, а потом начались несчастья. Сначала отца Довгер за связь с немцами убили партизаны, а теперь и саму девушку хотят угнать на работы в Германию. Бабах проникся горем приятеля и пообещал ему устроить аудиенцию у самого Коха. Таковая состоялась 31 мая. Увы, охрана у Коха оказалась поставленной на высшем уровне: в течение всей беседы за спиной у обер-лейтенанта стояли два эсэсовца, готовые уничтожить его при первом же неверном движении. Впрочем, Кузнецов всё равно мог подвести баланс с положительным счётом: в беседе с ним Кох проговорился о деталях подготовки операции под Курском, получившей кодовое название «Цитадель».

Следующим на очереди стоял заместитель Коха Пауль Даргель. Не то этот человек отличался каким-то феноменальным везением, не то Фортуна отвернулась от Кузнецова (что было весьма неблагородно с её стороны), но факт остался фактом — три покушения на Даргеля, осуществлённые подряд, провалились. В первом случае Николай спутал Даргеля с шедшим к нему в особняк гостем — только что назначенным руководителем отдела финансов доктором Гелем. Гель был убит на месте, а вместе с ним — референт Винтер, так что свидетелей не осталось. Во второй раз Кузнецов не спутал Даргеля ни с кем, но вот попасть в него почему-то не смог. Более того — жертва разглядела мундир охотника, и спецслужбы Ровно были подняты на ноги в поисках немецкого обер-лейтенанта. Лишь чудом разведчик избежал ареста. В третий раз, справедливо решив, что пуля дура, Кузнецов метнул в Даргеля гранату, но тот был лишь контужен, зато погиб немецкий подполковник, стоявший на противоположной стороне улицы. После этого охоту на неуязвимую дичь пришлось прекратить. В принципе, баланс можно было опять подвести с плюсом, но совсем не с таким, с каким хотелось.

Десятого ноября Кузнецов тяжело ранил второго заместителя Коха, руководителя экономической службы рейхскомиссариата Курта Кнута, а пять дней спустя в ходе дерзкой операции ему удалось похитить из собственного особняка командующего так называемыми восточными войсками (состоявшими в основном из коллаборационистов) генерал-майора Макса Ильгена. Впрочем, эта акция прошла не так гладко, как планировалось: когда Ильгена с кляпом во рту вывели из дома и посадили в автомобиль, проходивший мимо немолодой капитан подошёл и поинтересовался, что тут происходит. Не растерявшись, Зиберт объяснил: происходит арест русского партизана, посмевшего переодеться в немецкую форму. Затем предъявил свои документы, назвался сотрудником тайной полевой полиции и, в свою очередь, попросил предъявить документы капитана. Увидев документы, Кузнецов хотел ущипнуть себя за руку: такое везение бывает нечасто. Капитан оказался Паулем Гранау, личным шофёром Коха. Естественно, тут же Зиберт предложил ему проехать в качестве свидетеля. Капитан согласился, и больше Кох его не видел.

На следующий день после удачной операции Кузнецов выстрелом в упор застрелил главного немецкого судью на Украине оберфюрера СА Альфреда Функа, руки которого были в крови даже не по локоть, а по плечи. А затем он уничтожил сотрудника военной контрразведки Мартина Геттеля, который напал на след одного из его агентов.

Гибель разведчика

Фронт приближался к Ровно, и Кузнецову надо было срочно менять дислокацию. Была и ещё одна причина: за ним началась настоящая охота. Немцы к тому моменту уже поняли, что в Ровно орудует какой-то вражеский агент в форме обер-лейтенанта, располагали даже примерным описанием внешности Зиберта. Чтобы обезопасить Кузнецова, в Центре его сделали капитаном (прямо в духе известного анекдота, где Сталин говорит шефу советской разведки: «Я думаю, товарищ Исаев заслужил награду. Давайте повысим его до группенфюрера СС»). В начале 1944 года Зиберт отправился во Львов. Вслед за ним передислоцировался и отряд «Победители». В окрестностях этого города работать было сложнее: здесь действовали банды украинских националистов, готовых всегда и во всём помогать гитлеровцам. Недаром сегодня на Украине имя Кузнецова предали поруганию, заявляя, что он «уничтожил многих лучших представителей украинского народа».

Во Львове Кузнецов продолжил свои дерзкие акции. Здесь он уничтожил вице-губернатора Галиции доктора Отто Бауэра и шефа местной канцелярии Генриха Шнайдера. А потом произошёл провал. Войдя в здание штаба военно-воздушных сил, капитан Зиберт предъявил свои документы. Впервые они вызвали подозрение у проверяющих. Не имея возможности рисковать, Кузнецов в упор застрелил двух офицеров и выскочил на улицу. Документы остались у врага. Теперь немцы знали, кого искать.

Зиберт с двумя своими спутниками на автомобиле вырвался из города. Но у первого же села их остановил пост полевой жандармерии. Увидев, что руководит жандармами не унтер-офицер, как обычно, а майор, Кузнецов понял: охотятся за ним. Обстреляв пост, разведчики рванули вперёд. Вслед им понеслись автоматные очереди. Машина была подбита, и её пришлось бросить. Зиберт и его спутники скрылись в лесу.

По лесам они бродили ещё недели две. В первых числах марта, так и не дождавшись прихода советских войск, разведчики наткнулись на отряд украинских националистов, переодетых в форму солдат Красной Армии, и погибли. Точные обстоятельства их гибели неизвестны до сих пор.

Пятого ноября 1944 года в Москве Кузнецову присвоили звание Героя Советского Союза. Слова «посмертно» в документе не было. В Центре всё ещё отказывались верить в случившееся несчастье. В завещании Николая Кузнецова, которое он составил в июле 1943 года, сказано:

Я люблю жизнь, я ещё очень молод, но если для Родины, которую я люблю, как свою родную мать, нужно пожертвовать жизнью во имя освобождения её от ненавистных оккупантов, я сделаю это. Пусть знает весь мир, на что способен русский патриот и большевик. Пусть запомнят фашистские главари, что невозможно покорить наш народ, так же, как невозможно погасить солнце. Пусть я умру, но в памяти моего народа патриоты бессмертны.

Кузнецову удалось проработать во вражеском тылу удивительно долго — целых 16 месяцев. Обычно разведчику не удавалось продержаться и года — гестапо работало исключительно эффективно. Современные историки говорят о «феномене Кузнецова» так:

Действовать, и успешно, в городе, наводнённом спецслужбами, действовать, когда тебя ищут, стрелять, когда охрана в двух шагах, — для этого нужно быть человеком со стальными нервами, хладнокровным до бесчувствия, работающим, как счётная машина, опережающая противника на ход вперёд. Таким и был Кузнецов.

Думаю, Николай Кузнецов мог бы работать дольше и даже дожить до Победы, если бы не его участие в «акциях возмездия». Именно выстрелы в чиновников гитлеровской администрации заставили гестапо начать охоту на советского разведчика, о существовании которого они до сих пор и не подозревали. Конечно, Кузнецову вряд ли удалось бы также уверенно работать и в Германии — ведь проверить архивы и выяснить, что никакого Зиберта никогда на свете не существовало, там было бы не в пример легче. В любом случае ему пришлось бы либо уходить в партизанский отряд, на нелегальное положение, либо переходить линию фронта к своим. К тому же индивидуальный террор большевики ещё в начале XX века (в отличие от эсеров) объявляли ошибочной тактикой. Почему же Кузнецову было разрешено и даже поручено осуществлять «акции возмездия»? Разумеется, сам он рвался лично отомстить врагу, но о чём думал Центр? Почему верхушку украинских оккупантов надо было устранять любой ценой? Ещё одна загадка.

Глава 6

Невидимая армия

Истинный ариец

Несмотря на мощнейшие удары, которые наносило советским разведчикам гестапо, в Москву ни на мгновение не переставала поступать ценнейшая информация из лагеря врага. Агентурная сеть, наброшенная на Европу, была исключительно крепкой; гитлеровские спецслужбы проделывали в ней дыры, порой довольно крупные, но не могли ничего поделать с существованием сети как таковой. Невидимая армия советской разведки продолжала существовать. О некоторых её бойцах я и расскажу напоследок — о тех, чьи дела, в отличие от многих других, уже рассекречены.

В частности, речь идёт о сотрудниках резидентуры «Альта», которой руководила Ильза Штебе.

Информация к размышлению. «Альта»

Ильза родилась в 1911 году в рабочей семье в Берлине. После окончания торгового училища устроилась на работу в издательский концерн Моссе. Но девушку тянуло к журналистике, и она перешла на работу в крупную ежедневную газету «Берлинер тагеблатт», которая послала её корреспондентом сначала в Чехословакию, а потом и в Польшу. Именно там она познакомилась с членом КПГ и советским агентом Рудольфом Гернштадтом. В 1931 году Ильза Штебе под псевдонимом «Альта» стала сотрудницей Разведупра.

Гернштадт был на восемь лет старше Штебе. Он родился в семье преуспевающего адвоката и тем не менее после окончания престижных университетов вступил в компартию. Почему? Видимо, идеалы коммунистов оказались этому человеку с его обострённым чувством справедливости достаточно близки. Он бросил карьеру юриста и перешёл в «Берлинер тагеблатт», где и встретился с Ильзой. В 1930 году его завербовала советская военная разведка. Через несколько лет он отправляется в СССР, где тайно получает советское гражданство. Явно же он выступает с крайне антисоветских позиций, за что его высылают из страны. Естественно, весь этот конфликт не более чем операция Разведупра, благодаря которой у Арвида (таков был псевдоним Гернштадта, не нужно путать с «Корсиканцем» — Харнаком) сложилась репутация антисоветчика. Теперь он свободен от всяких подозрений со стороны германских спецслужб и работает в Варшаве, где спокойно вербует агентов. В их числе сотрудник немецкого МИДа Герхард Кегель и другие официальные лица. Но самой крупной удачей Гернштадта стала вербовка советника немецкого посольства в Польше Рудольфа фон Шелиа.

Информация к размышлению. «Ариец»

Фон Шелиа в тот момент уже был близок к тому, чтобы отпраздновать свой полувековой юбилей. Прусский аристократ, наследник древнего рода, он служил в кавалерии, а после Первой мировой войны пошёл по дипломатической линии. Перед человеком, в чьих венах текла голубая кровь, были открыты все двери. Фон Шелиа работал в Праге и Константинополе, а незадолго до прихода нацистов к власти его перевели в Варшаву. В 1933 году он вступил в НСДАП, хотя особых симпатий к нацистам не испытывал, как, впрочем, и они к нему.

Страстью фон Шелиа были азартные игры и женщины. Древнее золото редко блестит, и у потомка славного рода скоро не осталось денег ни на то, ни на другое. Жалованья на роскошную жизнь не хватало абсолютно. В этот момент и подвернулся Арвид, который тонко и аккуратно посадил аристократа на крючок. В 1937 году фон Шелиа стал агентом советской разведки под именем «Ариец». Отношения между ним и Разведупром имели чисто материальный характер; поняв, какую ценность представляет дипломат, советские разведчики платили не скупясь.

В конце 1938 года Шелиа, например, предупредил о том, что Германия готовится поглотить остатки Чехословакии:

В Министерстве иностранных дел в Берлине в настоящее время разрабатывается «германо-чехословацкий договор о протекторате». Здесь неизвестно, идёт ли при этом речь о чисто германской инициативе или же между Берлином и Прагой уже имели место переговоры относительно «протектората». Во всяком случае, разработка «договора о протекторате» является новым признаком того, что Берлин считает, что нынешнее урегулирование в Чехословакии не может быть сохранено. Эту точку зрения разделяет и наше представительство в Праге. Оно сообщило несколько дней назад в Берлин, что огромное большинство населения решительно отвергает нынешних лидеров Чехословакии (Берана, Гаху, Хвалковского и других).

Для берлинских политиков такие и подобные донесения означают лишь подтверждение высказывавшейся ими со времён Мюнхена точки зрения. Мы убеждены в том, что богемский котёл продолжает оставаться очагом сопротивления и что его настоящий разгром ещё предстоит. Нельзя поэтому считать события на чехословацком участке законченными. Скорее всего, они находятся ещё в начальной стадии. Согласно преобладающей в официальных кругах Берлина точке зрения, первая волна германской экспансии в 1939 г. будет иметь целью полное подавление Богемии.

В мае 1939 года он же сообщал о предстоящем нападении Германии на Польшу:

За последние дни в Варшаву прибыли: 1) ближайший сотрудник Риббентропа Клейст с заданием определить настроение в Польше; 2) германский военно-воздушный атташе в Варшаве полковник Герстенберг, возвратившийся из информационной поездки в Берлин; 3) германский посол в Варшаве фон Мольтке, который по указанию Гитлера был задержан почти на целый месяц в Берлине и в настоящее время, не получив директив о дальнейшей политике в отношении Польши, вновь занял свой пост. Сообщения Клейста и Герстенберга о нынешних планах Германии были идентичными. Мольтке в ответ на заданный ему вопрос заявил, что он также слышал в Берлине об отдельных частях этих планов.

Высказывания Клейста и Герстенберга свидетельствуют о следующем.

Нанесение удара Германии по Польше планировалось уже с 1938 г. В связи с этой акцией не препятствовали присоединению к Польше Тешинской области, в результате чего отношения между чехами и поляками на долгое время должны быть испорчены, что и удалось сделать. Равным образом в связи с предстоящим нанесением удара по Польше вначале отказывали в установлении общей польско-венгерской границы. Затем такую границу наконец пообещали, чтобы продемонстрировать Венгрии, что решение зависит не от Польши, а от Германии.

Германские меры в Словакии — создание протектората и военная оккупация — являются звеном в рамках осуществления широкого военного плана, преследующего цель охватить Польшу с севера и юга…

По мнению немецких военных кругов, подготовка удара по Польше не будет завершена раньше конца июля. Запланировано начать наступление внезапной бомбардировкой Варшавы, которая должна быть превращена в руины. За первой волной эскадрилий бомбардировщиков через шесть часов последует вторая, с тем чтобы завершить уничтожение. Для последующего разгрома польской армии предусмотрен срок в 14 дней…

Гитлер уверен, что ни Англия, ни Франция не вмешаются в германо-польский конфликт.

После того как с Польшей будет покончено, Германия обрушится всей своей мощью на западные демократии, сломает их гегемонию и одновременно определит Италии более скромную роль. После того как будет сломлено сопротивление западных демократий, последует великое столкновение Германии с Россией, в результате которого окончательно будет обеспечено удовлетворение потребностей Германии в жизненном пространстве и сырье.

Для правильной оценки этой информации необходимо сказать следующее: не может подлежать никакому сомнению то, что вышеуказанные мысли обсуждены руководящими берлинскими кругами в качестве руководства при предстоящем осуществлении германских планов. Может случиться также, что попытка осуществления целей Германии будет действительно предпринята в изложенной выше форме. Но, с другой стороны, необходимо учитывать, что концепции руководителей рейха, поскольку речь идёт о тактике, как показывает опыт, быстро меняются и что каждая новая тактическая концепция излагается доверенными лицами как последняя и окончательная мудрость.

Сведения, полученные от Шелиа, оказывались особенно ценными ещё и потому, что, в отличие от информации многих других агентов, почти на 100% соответствовали действительности. Перед самым началом Второй мировой дипломата перевели в Берлин, в информационный отдел МИДа. Сюда же перебралась «Альта», которая установила с «Арийцем» контакт. Вскоре фон Шелиа помог ей устроиться на работу в пресс-службу МИДа, что, во-первых, облегчило их совместную работу, во-вторых, позволило Ильзе самой добывать информацию.

За короткий срок она смогла завербовать ещё нескольких сотрудников МИДа. Кроме того, «по наследству» от Гернштадта ей достался секретарь посольства Германии в Варшаве Кегель, завербованный ещё в 1935 году. Осенью 1939 года он отправился в составе торговой делегации Германии в СССР и установил здесь контакт с представителями Разведупра, которым передавал ценную информацию.

Сама же Ильза Штебе перешла на работу в отдел заграничной рекламы дрезденского химического концерна «Лингерверке». На первый взгляд, обычное предприятие — но на самом деле завод являлся одним из важнейших объектов оборонной промышленности Германии. Здесь разрабатывалось синтетическое горючее, остро необходимое для войны, здесь создавалось химическое оружие. Соответственно и информация в концерн попадала довольно важная. Например, 28 февраля 1941 года «Альта» докладывает в Центр:

Посвящённые военные круги по-прежнему стоят на той точке зрения, что совершенно определённо война с Россией начнётся уже в этом году. Подготовительные мероприятия для этого должны быть уже далеко продвинуты вперёд. Большие противовоздушные сооружения на востоке ясно указывают на ход будущих событий. («Ариец» не знал по этому поводу ничего конкретного. Он сообщил, однако, что бомбоубежища, которые расположены по всей Германии, на востоке могли бы быть предназначены, само собой разумеется, для защиты от русских, а не английских самолётов.) Сформированы три группы армий, а именно: под командованием маршалов Бока, Рундштедта и Риттера фон Лееба. Группа армий «Кёнигсберг» должна наступать в направлении Петербург, а группа армий «Варшава» — в направлении Москва, группа армий «Позен» — в направлении Киев. Предполагаемая дата начала действий якобы 20 мая. Запланирован, по всей видимости, охватывающий удар в районе Пинска силами 120 немецких дивизий. Подготовительные мероприятия, например, привели к тому, что говорящие по-русски офицеры и унтер-офицеры распределены по штабам…

Гитлер намерен вывезти из России около трёх миллионов рабов, чтобы полностью загрузить производственные мощности… Он намерен разделить российского колосса якобы на 20–30 различных государств, не заботясь о сохранении всех экономических связей внутри страны…

Информация о России принадлежит человеку из окружения Геринга. В целом она имеет чисто военный характер и подтверждается военными, с которыми разговаривал «Ариец».

Когда война всё же началась, у «Альты» в отличие от «Корсиканца» остался работающий передатчик. Радистом стал уже упоминавшийся мною Курт Шульце (Берг). До осени 1941 года, пока передатчик не сломался, он отправлял в Москву ценнейшую информацию. В начальные, критические месяцы Второй мировой «Альта», таким образом, снабжала Центр остро необходимыми данными.

К сожалению, впоследствии Шульце вышел на связь с «Красной капеллой». К сожалению потому, что провал группы «Корсиканца» и «Старшины» повлёк за собой и провал «Альты». Двенадцатого сентября 1942 года она была арестована. Несмотря на пытки, «Альта» не проронила не слова, и если бы не согласие Барта затеять радиоигру, фон Шелиа, возможно, удалось бы спастись. Но Центр, не зная о провале всей агентурной сети, шлёт нового связного — Генриха Кенена, немедленно после прибытия в Берлин схваченного гестапо. У него-то и нашли данные «Арийца». В октябре фон Шелиа был арестован и через некоторое время казнён.

Среди часов и сыра

Было бы большой ошибкой считать, что данные о рейхе могли приходить только с территории самой Германии. Конечно же, нет. Не меньшую роль играли советские резидентуры в соседних странах. Они подвергались меньшей опасности, а информацию порой давали очень ценную. Вспомним, например, что сведения о покушении на «Большую тройку» пришли не из Берлина и не из Мюнхена, а из украинского городка Ровно.

Особенно эффективно действовала советская разведка на территории Швейцарии. В годы войны эта маленькая нейтральная страна напоминала риф, торчащий из бушующего моря. А ещё Швейцарию называли «раем для разведчиков». Хотя у страны, разумеется, имелись собственные спецслужбы, и довольно неплохие, ни в какое сравнение с гестапо или контрразведкой НКВД они не шли. Да и арестовать человека только за то, что он является гражданином иностранного государства, не имели права. Правда, немцы часто давили на швейцарцев, требуя арестовать того или иного разведчика, и иногда добивались своего, поскольку чувствовали, что сила на их стороне.

Сеть советской разведки, действовавшую на территории Швейцарии, в гестапо прозвали «Красным трио» — по числу передатчиков, которыми она располагала. Руководителем этой группы являлся Шандор Радо, более известный как «агент Дора».

Информация к размышлению. «Дора»

Шандор родился в 1899 году в Венгрии в семье мелкого торговца. Он избрал для себя военную карьеру, после окончания гимназии поступил в артиллерийское училище и стал офицером. К тому моменту Первая мировая война уже шла к своему логическому завершению. В стране, которую страны Антанты считали своей добычей, вспыхнула революция, которая постепенно становилась всё более радикальной. Наконец в 1919 году Венгрия стала советской республикой. Шандор Радо был подхвачен волной событий, вступил в компартию. Но Советская Венгрия продержалась недолго — войска интервентов сжали её со всех сторон. Шандору пришлось бежать в Австрию, а оттуда в Германию. В 1923 году, после провала коммунистического восстания, в котором он принял непосредственное участие, пришлось перебраться в Советский Союз. Вернувшись через несколько лет в Берлин, вёл активную политпросветительскую работу и работал в картографическом издательстве. После прихода к власти нацистов эмигрировал во Францию. Итогом его странствий стал переезд в Швейцарию.

В 1935 году Шандор согласился работать на советскую разведку. В Швейцарии он организовал издательство «Геопресс», которое служило прикрытием для нелегальной резидентуры. Далее «Дора» приступил к вербовке агентов. Став руководителем швейцарской резидентуры в 1938 году, он смог добиться весьма серьёзных успехов. Например, несколько раз в его руки попадала информация о готовящемся нападении на СССР, которую он успешно переправлял в Москву.

Ближайшим помощником Шандора была его жена Елена, которая тоже работала на разведку. Она выполняла функции связной, а также шифровальщицы. По некоторым данным, этой паре удалось завербовать около шестидесяти источников информации из числа работников Международного бюро по труду (МОТ), французского военного атташата, офицеров Генерального штаба и других официальных лиц Швейцарии. Именно через этих лиц они имели возможность узнавать о планах гитлеровцев. В частности, весной 1941 года от «Доры» в Москву поступило несколько предупреждений о готовящемся немецком нападении, ценных, хотя и довольно противоречивых.

В 1939 году группа Шандора вступила в контакт с группой другого советского агента — Урсулой Кучински («Соня»).

Информация к размышлению. «Соня»

Урсула была по национальности немкой, а по своим политическим взглядам коммунисткой. В 1926 году, девятнадцати лет от роду, она вступила в ряды германской компартии. Вскоре вышла замуж за архитектора, вместе с ним много ездила по миру, включая США и Китай. В Китае познакомилась с небезызвестным Рихардом Зорге. Тогда же, в 1930 году, началось её сотрудничество с советской разведкой. После окончания разведшколы в Москве она направляется для выполнения заданий Центра в различные страны — Маньчжурию, Польшу, а с 1938 года — Швейцарию. Здесь она под видом беженки из Германии осела на довольно продолжительный срок. В течение первого же года пребывания в стране она смогла не только завербовать нескольких человек, но и наладить устойчивую радиосвязь с Москвой (что, как мы видим по примеру берлинских антифашистов, удавалось далеко не всем и не всегда), а также направить на территорию рейха своих агентов. Речь идёт о Л. Бертоне и А. Футе, которые когда-то сражались в интернациональных бригадах в Испании и были единомышленниками «Сони». Оба они достаточно успешно обосновались в Мюнхене и Франкфурте-на-Майне. Правда, ввиду приближающейся войны обоих пришлось отозвать в августе 1939 года — они были гражданами Британии. В это же время в группе «Сони» произошёл первый провал, когда её радист Эберманн был интернирован как немец. «Соне» ещё повезло, что швейцарские власти не выдали его гестапо, как того требовал Берлин. Тем не менее работа продолжалась.

Но вскоре стало ясно, что угроза интернирования или даже выдачи немцам нависла над самой Кучински. Рисковать было нельзя, и она решила выехать в Англию, оформив для этого фиктивный брак. Игру чуть не испортила старая няня, воспитывавшая её детей; она так привязалась к малышам и так не хотела их отъезда, что донесла на «Соню» в английское посольство. К счастью, старуху, которая бормотала что-то о шпионах на отвратительном английском, повторяя несколько известных ей слов, приняли за сумасшедшую и не очень любезно выставили за дверь. В начале 1941 года Кучински с детьми благополучно прибыла в Лондон.

«Сиси» и «Люци»

Под псевдонимом «Сиси» в историю разведки вошла отнюдь не героиня мексиканских сериалов, а Рашель Дюбендорфер. Она была руководителем ещё одной советской нелегальной резидентуры в Швейцарии.

Информация к размышлению. «Сиси»

Рашель родилась в 1900 году в Варшаве и выехала в Германию после Первой мировой войны. Там она активно включилась в революционную деятельность, четырнадцать лет проработав в Центральном комитете германской компартии. Именно с этих пор она являлась также агентом Разведупра. Когда Гитлер пришёл к власти, «Сиси» оказалась в опасности сразу по двум причинам: как еврейка и как коммунистка. Если второе обстоятельство ещё можно было как-то скрыть, то первое автоматически исключало подпольную работу в Германии. Выход был один: эмиграция в Швейцарию. Здесь она устроилась машинисткой в Международное бюро труда при Лиге Наций и начала собирать информацию по Италии и Германии. Её активной помощницей стала дочь Тамара, которой к тому времени исполнилось 15 лет. За несколько лет работы «Сиси» удалось привлечь ценные источники: секретаршу германской закупочной миссии в Германии, сотрудника Лиги Наций Александра Абрамсона, работника французского посольства. Несмотря на то что группа Дюбендорфер была относительно немногочисленной, информация, передаваемая ею, была весьма и весьма ценной.

Продолжал успешно работать и Шандор Радо. От него информация шла достаточно широким потоком. К этому моменту в распоряжении «Доры» было уже три передатчика — два в Женеве и один в Лозанне. Особенно ценной информация стала после того, как в контакт с советскими резидентами вступил Рудольф Ресслер, получивший кодовое имя «Люци». Произошло это следующим образом.

Немецкий журналист Ресслер эмигрировал в Швейцарию в 1933 году. Ярый противник нацизма, он установил контакт со швейцарской разведкой и предложил свои услуги. Дело в том, что в Германии у Ресслера осталась масса знакомых. Они и снабжали его информацией настолько ценной, что его взяли под особую охрану и даже выдали документ, которым генштаб швейцарской армии предписывал всем чиновникам оказывать предъявителю содействие. С началом Второй мировой войны Ресслер начал сотрудничать ещё и с англичанами и американцами, а летом 1942 года вышел на советских разведчиков. Контакт был установлен.

Центр решил проверить «Люци» и запросил сведения о том, что известно немцам о действующих на советско-германском фронте частях Красной Армии. Ответ был настолько исчерпывающим, что даже не верилось: сообщалась дислокация армий и даже отдельных дивизий с характеристиками командиров. Стало ясно, что «Люци» — очень серьёзный партнёр. Своих источников он не раскрывал, на связь выходил через «Дору», но поступающая от него информация имела первостепенное значение. Взять хотя бы донесение, отправленное в начале апреля 1943 года.

Разногласия между Верховным командованием (ОКБ) и Командованием сухопутных сил (ОКХ) улажены за счёт предварительного решения: отложить наступление на Курск до начала мая. Принятие этого решения облегчалось тем, что Бок, Клюге и Кюхлер смогли доказать растущую концентрацию советских войск во всём северном секторе фронта, в особенности в районе Великих Лук, в районе Ленинграда, и обратили внимание на опасность, которая может возникнуть в случае преждевременного израсходования резервов.

Манштейн же заявил, что он не сможет удержать южный сектор фронта, если Красная Армия будет продолжать владеть таким прекрасным районом сосредоточения, как Курский.

Как главное командование, так и Генштаб сухопутных сил не думают, во всяком случае, о наступательных операциях с широкими целями, в том числе ни на юге России, ни на Кавказе…

Но как раз в этот момент наивысших успехов агентам гестапо удалось проникнуть в агентурную сеть «Доры». Сделано это было очень просто: агент гитлеровских спецслужб покорил сердце одной из молодых сотрудниц резидентуры, назвавшись коммунистом и антифашистом. Девушка не только полностью доверяла своему возлюбленному, но и ничего не сообщила о нём Шандору, что было непростительной ошибкой. Дальнейшее было, что называется, делом техники. Достаточно быстро гестаповцы смогли выявить всю верхушку резидентуры и более или менее чётко определить роль каждого в этой группе. Уже осенью 1942 года Шелленберг, тайно прибыв в Швейцарию, встретился с начальником спецслужб маленькой страны Роже Массоном и потребовал немедленной расправы с советскими агентами. Массон медлил, но нажим Берлина становился всё более мощным, предъявляемые улики всё более недвусмысленными.

Осенью 1943 года начались первые аресты. Работало всё-таки не гестапо, поэтому взять всех и сразу у швейцарцев не получилось. Шандор Радо успел перейти на нелегальное положение, скрывшись на квартире доктора Бианки. Только весной 1944 года были арестованы «Сиси» и ещё несколько человек. Правда, к этому времени группа уже лишилась всех радистов и, по сути дела, не функционировала. Трагизм ситуации заключался в том, что бежать из Швейцарии было некуда — на севере и востоке была Германия, на юге — фашистская Италия, на западе — оккупированная немцами Франция. Летом 1944 года был арестован Ресслер — правда, со стороны швейцарцев это диктовалось скорее стремлением обезопасить его от возможного похищения людьми Шелленберга.

Тем временем «воды» вокруг «острова Швейцария» начали расступаться. Англичане и американцы высадились во Франции. В сентябре 1944 года Шандор Радо с женой перешли швейцарскую границу и попали в освобождённую часть Франции. Швейцарская контрразведка, сообразив, что негоже в последние месяцы войны держать в плену агентов победителей, выпустила на свободу практически всех агентов «Доры». Перейти границу для них не составило никакого труда.

Большой шеф

Под именем Большого шефа стал известен Леопольд Треппер, советский резидент в Бельгии. О нём я уже упоминал, когда рассказывал о провале его группы. Но это лишь один из эпизодов его биографии, пусть и не самый приятный. На его пути было ещё много взлётов и падений.

Информация к размышлению. «Отто»

Леопольд Треппер, или Отто, родился в Галиции в 1904 году в семье еврея-коммивояжера. С юных лет состоял в еврейской организации левого толка, сотрудничавшей с польской компартией. Придумать себе занятие хуже он не мог: между мировыми войнами Польша была не менее антисемитским государством, чем Германия, а уж еврей-коммунист… В 1924 году Треппер бежит в Палестину, где евреи в то время отчаянно боролись как против арабов, так и против британских колонизаторов. Идеи коммунизма пользовались среди борцов большой популярностью. Правда, его партизанская карьера оказалась сравнительно недолгой — английские власти вычислили подпольщика, и в 1929 году ему приходится переехать во Францию. К слову сказать, пребывание в Палестине оставит свой отпечаток на всей его жизни — впоследствии он будет благоволить к своим старым боевым товарищам и доверять им, может быть, даже больше, чем следовало бы. Это, кстати, станет одной из причин брюссельского провала 1942 года.

Но пока он скитается по Европе, перебивается случайными заработками, сотрудничает с компартиями. В начале 30-х он попадает в относительно безопасную Москву. Здесь начинает сотрудничать с Разведупром, выполняет первые серьёзные задания. В июле 1937 года его посылают в Бельгию для организации нелегальной работы, в частности по добыванию паспортов, необходимых для легализации в зарубежных странах. В Москве в это время Треппера характеризовали следующим образом:

По деловым качествам — способный разведчик, энергичен, инициативен, умеет подходить к людям. Недостаток — не всегда хватает терпения и настойчивости, чтобы довести начатое дело до конца, чтобы каждый шаг закрепить организационно.

Тем не менее общий итог характеристики был положительным. И Треппер поначалу с лихвой оправдывает оказанное доверие. Он открывает фирму, привлекает к её руководству известных людей, заботится о развитии и об открытии филиалов, одним словом, ведёт себя как вполне преуспевающий коммерсант. Одновременно создаётся сеть нелегальных радиоквартир, вербуются помощники и агенты. В апреле 1939 года ему на помощь из Москвы посылают уже упоминавшихся ранее «Кента» и «Хемница».

О «Хемнице» я уже рассказал достаточно, а вот «Кент», он же Анатолий Маркович Гуревич, заслуживает более пристального внимания.

Информация к размышлению. «Кент»

Родился он в 1913 году в Харькове. После революции семья переезжает в Ленинград, где Гуревич меняет несколько профессий — рабочий завода, участковый милиционер и заместитель начальника штаба ПВО района (имеется в виду гражданский штаб, нечто вроде современной гражданской обороны). Молодой человек попадает в поле зрения «органов», и его после кратковременного обучения отправляют в Испанию, где идёт гражданская война. Здесь он показывает себя с самой лучшей стороны, проявляет личное мужество и качества лидера. По возвращении с фронта Гуревича отправляют в разведшколу, а оттуда — в резидентуру в Бельгию в качестве помощника и радиста.

Сначала «Кент» и «Отто» не вели прямой разведки. Их задачей было добывание паспортов и организация связи. Правда, и здесь они сумели допустить один крупный ляп: поставить во главе паспортной группы Райхмана, который неоднократно попадал в поле зрения полиции. Кроме того, отношения между двумя «первыми лицами» явно не сложились: Треппер ревниво наблюдал за успехами талантливого помощника, в душе, очевидно, считая его не более чем выскочкой.

В мае 1940 года Бельгия была оккупирована немцами. Агентурная сеть, состоявшая по преимуществу из евреев и коммунистов, затрещала. Трепперу пришлось перемещаться с документами на имя бельгийского промышленника Жана Жильбера. «На хозяйстве» остался «Кент», который, засучив рукава, взялся за дело. В первую очередь он отказался от принципа комплектования агентурной сети, которого вольно или невольно придерживался «Отто», — только из евреев-коммунистов (из Центра Трепперу по этому поводу, к слову сказать, посылались неоднократные предупреждения). Под именем уругвайца Винсента Сиерры он основал компанию «Симэкско», стал вхож в самые высокие деловые круги, завязал отношения с немецкими оккупационными властями. Ему даже удалось получить пропуск, дающий право круглосуточно передвигаться по оккупированным территориям Бельгии и Голландии и получать любое содействие от местных чиновников. Бумага была завизирована гестапо. Кроме того, в кратчайшие сроки «Кенту» удалось построить новую агентурную сеть, которую можно было использовать и для разведки. Сам он постоянно вращался в кругах бельгийских бизнесменов и немецких тыловиков, откуда, надо полагать, получал важную информацию. В том же 1940 году «Кент» выезжал в Швейцарию, где встречался с «Дорой», передав тому новые шифры и инструкции.

После начала Великой Отечественной войны резидентуре пришлось удвоить свои усилия. В этой крайне сложной обстановке Центр разрешил пойти на запрещённый шаг — установить прямой контакт с резидентурой «Паскаль», которая работала параллельно.

«Паскаль», но не Блез

Резидентура ГРУ «Паскаль» была развёрнута в 1939 году, уже после начала Второй мировой войны. Возглавлял её кадровый разведчик капитан Ефремов.

Информация к размышлению. «Паскаль»

Константин Лукич Ефремов родился в 1910 году в семье тульского крестьянина. Окончил семилетку, рабфак в Туле и поступил в московскую Военно-химическую академию, которую успешно окончил в 1937 году и… попал в Разведуправление. Видимо, таланты молодого человека были настолько очевидны, что после интенсивной подготовки его отправили в Европу. Прибыв в Бельгию через Швецию, он поступил в Политехнический институт и разыгрывал из себя прилежного студента (а может, и вправду было интересно учиться). Радистом к нему отправляют немецкого коммуниста Иоганна Венцеля, сотрудничавшего с Разведупром с 1934 года.

К моменту, когда Ефремову был отдан приказ помочь «Кенту» в налаживании радиосвязи, Треппер уже вернулся из Франции и собирался всем показать, кто хозяин в доме. Играть роль Большого шефа ему чрезвычайно нравилось, и он решил поставить резидентуру Ефремова под свой контроль. В Центре, где полагали, что контакт будет эпизодическим и не выйдет за рамки остро необходимого, такое и в страшном сне не могло присниться. А «Отто» самовлюблённо лепил из двух структур одну — сложную, рыхлую и неповоротливую.

До поры до времени это не проявлялось. В Центр шла важная информация. Осенью 1941 года шифровки следовали одна за другой:

Верховное командование предлагает перед зимовкой немецкой армии к началу ноября занять позиции по линии Ростов — Изюм — Курск — Орёл — Брянск — Дорогобуж — Новгород — Ленинград. Гитлер отклонил это предложение и отдал приказ о шестом наступлении на Москву с применением всей имеющейся в резерве техники. Если операция захлебнётся, отступающие немецкие части окажутся без материально-технического обеспечения.

Немцы потеряли отборные части своей армии на Восточном фронте. Превосходство русского вооружения бесспорно. Штаб обескуражен постоянными изменениями, которые вносит Гитлер в стратегические и тактические планы.

Общий потенциал немецкой армии: 412 дивизий, из них 21 дислоцирована сейчас во Франции — большей частью резервисты. Численность личного состава постоянно сокращается из-за частых перебросок войск. Войска, находившиеся на юге и в окрестностях Бордо у «Атлантического вала», отправлены на Восток. Это примерно 3 дивизии. Личный состав люфтваффе — примерно миллион человек, включая персонал наземных служб.

Немецкий офицер сообщает о нарастающей враждебности итальянских военнослужащих к нацистской партии. Серьёзные инциденты в Риме и Вероне. Военные власти саботируют партийные инструкции. Возможность государственного переворота не исключена, но в ближайшее время маловероятна. Немцы группируют войска между Мюнхеном и Инсбруком для возможного вмешательства.

Непростительная ошибка Треппера дорого обошлась разведчикам, когда гестаповская зондеркоманда вышла на след конспиративной квартиры. Локализовать провал не удалось: неудачно построенная сеть рухнула практически сразу. Аресты шли в течение полугода, все пытавшиеся выходить на связь радисты немедленно отлавливались. Летом 1942 года был схвачен Ефремов, которого подвёл Райхман. За главой паспортной группы, оказывается, давно следило гестапо и фиксировало всех подозрительных личностей, которые пытались выйти с ним на контакт. Правда, Трепперу и Гуревичу удалось бежать во Францию, но их сеть в Бельгии была по сути дела разгромлена.

Наибольший интерес для гестапо представляли Ефремов и Венцель. От Венцеля требовали согласиться на радиоигру с Москвой. Он долго отказывался, но затем получил от Ефремова записку о том, что Центр предупреждён об их провале. После этого Венцель ответил притворным согласием и вышел в эфир. Беда заключалась в том, что в Москве по неясным причинам не получили предупреждения Ефремова. Успешная радиоигра гестапо продолжалась до тех пор, пока в конце 1943 года Венцель не совершил дерзкий побег. Улучив момент, он ударил повернувшегося к нему спиной конвоира табуретом по голове и, забрав у него ключ, отправился на известную только ему конспиративную квартиру, где и прожил почти год до прихода союзников.

Ефремову повезло меньше, вернее, совсем не повезло. Мало того что его расстреляли гестаповцы, так ещё и сочли предателем на Родине. Виновником этого был всё тот же неугомонный Треппер, который без малейших колебаний просто оклеветал коллегу. Справедливость удалось восстановить только через 30 лет после войны.

«Золя», но не Эмиль

Ещё одной соседкой Германии, где активно действовали советские резиденты, была Франция. Здесь существовало несколько групп, работавших независимо друг от друга.

Одной из них была группа «Гарри» (Генри Робинсон, он же Арнольд Шнее).

Информация к размышлению. «Гарри»

Шнее родился в 1897 году в Брюсселе. После переезда во Францию стал членом компартии (общий пункт практически у всех советских разведчиков, не правда ли?). Был весьма образованным человеком, владел пятью европейскими языками, причём свободно. Имел университетское образование. Первые его контакты с советской разведкой относятся к началу 20-х годов, но настоящая вербовка состоялась в 1933 году. Из простого агента «Гарри» быстро становится резидентом. В 1937–1939 годах он создал огромную и прекрасно законспирированную агентурную сеть, добывавшую важнейшую информацию. Сеть не ограничивалась Францией, а была раскинута практически по всей Европе. Центр ориентировал её в первую очередь на добычу военно-технической информации. Однажды Шнее получил, например, такое задание:

Желательно было бы получить описание каждого из заводов в отдельности: его фото и планы, площадь пола отдельных цехов, описание оборудования и силовых установок, новое строительство, организация поточного производства, численность рабочих и число смен, месячная производительность (возможная и действительная), численный и персональный состав конструкторского бюро, связь с другими заводами, получение сырья, полуфабрикатов.

И «Гарри» выполнял порученное и многое сверх того. В Центр непрерывным потоком шли доклады о новых вооружениях — как опытных образцах, так и выпускаемых серийно. Удавалось передавать образцы брони и боеприпасов, а также копии некоторых важных военных документов.

С началом Второй мировой перед «Гарри» была поставлена новая задача: собирать сведения по преимуществу о немцах. Особенно актуальным это стало после того, как Франция была разгромлена и капитулировала в июне 1940 года. И Шнее слал в Центр сообщение за сообщением:

11.11.1940 г. 4/5 моторизованных сил Германии переброшены в Польшу. На прошлой неделе 12 поездов инженерных войск проследовали с вокзала Ромилли в Германию. В течение двух дней всё железнодорожное движение вдоль французского побережья Ла-Манша было приостановлено, доставлено 6 тысяч вагонов снаряжения. Источник: дирекция железнодорожной немецкой военной администрации и лётчики.

5.04.1941 г. По железным дорогам Франции на восток отправляется большое количество санитарных машин.

17.04.1941 г. Ближайшие помощники Гитлера считают, что завоевание Украины — одна из задач готовящейся войны.

27.04. 1941 г. 70-тонные танки заводов Рено перебрасываются в Катовице (Польша). С 21 по 23 апреля на восток отправлено 800 лёгких танков.

7.05.1941 г. В Польшу отправлено 350 французских 12-тонных танков с заводов Гочкис.

10.06.1941 г. Знакомый полковник имел беседу с одним из высших немецких офицеров, который заявил, что не позднее чем через два месяца часть территории СССР будет захвачена немцами… По мнению немцев, СССР превосходит их в численности личного состава и техники, но они считают своих солдат лучше подготовленными к войне, а генштаб более квалифицированным.

В резидентуре имелось два радиопередатчика для связи с Москвой, так что в этом плане она была едва ли не самой благополучной в Европе. Гораздо хуже обстояли дела в резидентуре Вольдемара Озолса («Золя»).

Информация к размышлению. «Золя»

Озолс, латыш по национальности, родился в 1884 году под Витебском и был заметно старше всех остальных советских нелегалов. К социал-демократам он примкнул ещё до Первой мировой войны. Несмотря на это, избрал для себя карьеру военного, участвовал в боях на Кавказском фронте и к концу 1915 года был уже начальником штаба дивизии. После Октябрьской революции встал на сторону большевиков и отправился в Латвию бороться за советскую власть. Да так там и остался; играл важную роль в политической жизни республики, находясь в рядах левой оппозиции, а в начале 30-х годов впервые вступил в контакт с Разведупром. После установления диктатуры Улманиса его выслали из Латвии, и он скитается по Литве, Испании, Франции… В 1940 году обращается в советское посольство с просьбой о гражданстве. Именно тогда он и превращается в советского резидента. Правда, времени ему было отпущено слишком мало — к началу Великой Отечественной «Золя» успел завербовать нескольких агентов и получить передатчик, но вот освоить радиосвязь так и не смог. Два долгих года никаких контактов с Центром у него не было.

И снова большой шеф

В 1940 году во Франции появляется Треппер. Он немедленно берётся за организацию своей собственной резидентуры. Приобретя надёжное прикрытие в виде созданной «Кентом» фирмы «Симэкс», «Отто» становится одним из поставщиков «Организации Тодта», что открывает перед ним все двери в оккупированной немцами Западной Европе. Обзаведясь комплектом специальных пропусков, разведчик быстро разворачивает свою агентурную сеть. Довольно скоро он начинает получать и передавать в Центр материалы о составе и численности немецкой группировки во Франции. В середине мая 1941 года он сообщает в Москву о переброске крупных немецких воинских контингентов в Финляндию.

После 22 июня Трепперу во Франции, как и в Бельгии, потребовалась помощь в налаживании радиосвязи. И из Москвы ему непредусмотрительно прислали информацию о группе Шнее. «Отто» немедленно повторил свою ошибку (благо последствия бельгийской ещё не дали о себе знать), не ограничившись кратковременным контактом, а сохранив связь с Гарри. Ему грезилась роль Большого шефа, который объединит под своим крылом все советские резидентуры на Западе. О полном несоответствии этого желания элементарным требованиям конспирации Треппер, похоже, просто не задумывался: слишком велико было его тщеславие и желание выслужиться.

После провала бельгийской резидентуры во Франции оказался и «Кент». Таиться и прятаться он явно не собирался, организовав разведывательную группу на юге, в Марселе, пока ещё не оккупированном гитлеровцами (Южная Франция с центром в Виши сохраняла призрачную независимость вплоть до 1942 года). Здесь он быстро разворачивает работу по сбору разведывательной информации. «Кент» достаточно быстро вербует французских чиновников, связанных с немцами, некоторых из них превращает в двойных агентов. Даже оккупация южной части Франции немцами не останавливает его бурную деятельность.

Но гестапо уже шло по его следу. Из расшифрованных радиограмм немцы узнали всё, что хотели, и о Гуревиче и о Треппере. «Кент» был схвачен 9 ноября 1942 года. Треппер ещё пытался ускользнуть, решив напечатать в газетах известие о собственной кончине и таким образом обмануть гестапо. Но 24 ноября арестовали и его. До конца года была ликвидирована вся резидентура Шнее. Всего во Франции, Голландии и Бельгии гестаповцам удалось схватить более ста агентов советской разведки.

Разумеется, уничтожать их в гестапо не собирались. Зачем, если можно заставить работать на себя? Уже упоминавшийся выше Паннвиц попытался наладить радиоигру с Москвой. Но Треппер — надо отдать ему должное — сумел из-за решётки через надёжных людей передать информацию о провалах в Москву. А 13 сентября 1943 года Большому шефу и вовсе удаётся совершить просто немыслимый побег из тюрьмы.

Что же с группой «Золя»? Гестапо выходит на её след в 1943 году и пытается использовать Гуревича для того, чтобы внедриться в её ряды. Но Гуревич даёт согласие только после того, как убеждается в том, что Паннвиц теперь будет играть под его дудку. Поэтому все члены группы Озолса благополучно доживают до Победы.

Равно как доживают до Победы и многие другие советские разведчики, которые так и не были обнаружены гестапо. Несмотря на множество частных успехов, гитлеровские спецслужбы, по большому счёту, оказались бессильны против русских. Создаётся впечатление, что все группы и резидентуры, о которых мы говорили до этого, являлись лишь частью большого целого. Многие документы, относящиеся к той эпохе, ещё не раскрыты, поэтому следующая наша глава основана скорее на догадках и предположениях, чем на реальных фактах.

Глава 7

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ШЕНДЕРОВИЧЕМ ВИКТОРОМ АНАТОЛЬЕВИЧЕМ, ...
«Никто из чиновников и губернаторов не будет снимать со стены портрет В.В.Путина. Эти люди просто по...
Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок ...
Браки, совершающиеся на небесах. Любовь как движитель жизни. Он и Она как герои не вымышленного, а р...
В давние советские времена язык привычно выговаривал: Ленин и Сталин. Это была законная – идеологиче...
Все герои хроники вымышлены, любые совпадения случайны. Ответственность за возникшие ассоциации полн...