Притяжение света Беляев Антон

© Антон Беляев, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть 1

Кто чем по жизни согрешит,

Того Господь тем и накажет,

Меж нами лжи поток бежит

Чуть позже – бездна правды ляжет.

Меж нами – сонм фальшивых фраз

И страх возможных откровений.

Я сам с себя, в который раз,

Срываю зыбкий плен сомнений

И захлебнувшись бытием

С фальшивым привкусом свободы

В толпе кричащей – глух и нем,

Дрожу под гнётом небосвода…

Мы редко замечаем, что какой-либо период нашей жизни зачастую являет собой лишь цепь не зависящих от нас самих обстоятельств. И подчиняемся данным обстоятельствам, не осознавая собственную зависимость от происходящего. Мы можем называть подобные явления судьбой, можем меланхолично произносить сакраментальную фразу «так Богу угодно….», но редко находим в себе силы противостоять. Да и зачем? Очень немногие способны заглядывать в будущее, а наивная надежда на благоприятный исход любых начинаний заложена у нас в крови с молоком матери. Встав перед выбором, человек склоняется к тому, что соответствует его запросам, а у большинства из нас в списке данных требований превалирует чувство комфорта. Физического ли, душевного, неважно. Главное, чтоб оно – это ощущение – потакало скрытому в сознании «эго». Мы можем преподносить своё «эго» окружающим как любое положительное качество, будь то человечность, добросердечность, щедрость…. Как угодно, но суть не изменится. Потому что для любого из нас первостепенной задачей является удовлетворение собственных потребностей. А уж когда данные потребности увязываются воедино с неожиданно вторгшимися в заурядный уклад обстоятельствами, то даже элементарные совпадения расцениваются не иначе как пресловутые знаки судьбы. И мы благоволим им, перечёркивая прошлое и слепо отдаваясь во власть бурному течению времени ради зыбкого, но такого притягательного в своей новизне будущего….

«Привет, как дела?». Самая обычная фраза, но порой даже такие незначительные, привычные слова могут перевернуть всю жизнь. Очень часто мы общаемся друг с другом и не думаем о том, что наш визави в каждом предложении может услышать что-то свое, вложить свой смысл в ничего не значащие слова, сказанные либо из вежливости, либо от любопытства, либо просто ради заполнения возникшей вдруг неловкой паузы. Каждый находит и слышит то, что ищет, – а ищет то, в чем нуждается, будь то надежда, симпатия, любовь или же совершенно обратные чувства – поэтому зачастую последствия бывают совершенно непредсказуемыми.

Николай не в первый раз встречал эту девочку-то на лестничной площадке, то на улице. Пару раз даже вместе спускались в лифте, так как жили на одном – седьмом – этаже, но в разных крыльях, и всегда лишь кивал в ответ на тихое и вежливое «здравствуйте».

Если бы мужчину спросили, как выглядит соседка, он вряд ли смог бы описать ее. Разве что короткая ярко-красная куртка да темная шапочка, опущенная на глаза, отложились в памяти. Вот и сегодня – все та же курточка, та же шапочка, да пакет в руках. Николай выходил из такси, когда она выскочила из-за угла их панельного дома и подбежала к крыльцу, на ходу доставая ключи с красным сердечком-брелоком на короткой цепочке. Раздалось знакомое пиликанье домофона и девушка скрылась в подъезде. Забрав сдачу, он успел в закрывающуюся дверь и услышал звук опускающегося лифта. «Опять повезло», – подумал мужчина, вспомнив, как утром умудрился не опоздать на планерку, влетев в кабинет за полминуты до назначенного времени. Николай улыбнулся, припомнив, как на планерке начальница дважды похвалила его за успехи в работе.

– Здравствуйте, – прошелестел рядом нежный голосок.

– Привет. Как дела? – все еще улыбаясь, поинтересовался довольный жизнью мужчина. На душе было тепло и весело, слепая любовь ко всему на свете рвалась наружу, и хотелось делиться с другими этим настроением, столь редким в наше суматошное время.

– Хорошо…, – в голосе девочки прозвучало плохо скрытое удивление.

В это время подъехала кабина лифта, автоматические двери с грохотом и рывками открылись и красная курточка сделала было шаг, но в нерешительности остановилась, не зная – заходить, или же пропустить вперед старшего. Николай не удержался, с показной галантностью сделал жест руками и склонил голову в поклоне. Легкая улыбка мелькнула на губах девочки, когда она, следуя жесту, шагнула в полумрак кабины.

– Вам на какой этаж? – продолжая шутить, с нарочитой вежливостью поинтересовался Николай.

– На седьмой, – опять же с удивлением произнесла соседка. Она явно не угадывала его настроение и не понимала – шутит мужчина, или же говорит серьезно.

– Надо же, какое совпадение. И мне тоже, – сострил Николай и уже хотел развить тему про совпадения, когда лифт неожиданно остановился.

– Вот и приехали. Просим покинуть помещение в порядке…, – начал мужчина, но вдруг осознал, что кабина остановилась раньше, чем следовало, да и двери открываться, похоже, не собирались.

«Вот черт, не дай Бог еще застрять, это уже совсем ни к чему» – поминая одновременно и Бога и черта, Николай еще раз нажал на кнопку седьмого этажа, но ничего не произошло – лифт стоял на том же месте. Первый, стоп, седьмой, пятый.… В ход пошли любые кнопки, лишь бы сдвинуть кабину, но все безрезультатно, только щелканье клавиш раздавалось в наступившей тишине.

«Ну что ж, будем жаловаться». Николай нажал на «вызов» и только тогда вспомнил что он не один. «Вот черт, угораздило же застрять, да еще и с девчонкой».

Он обернулся – девочка молча смотрела на него, в глазах явно сквозили испуг и недоумение.

– Ничего страшного, сейчас поедем, – единственное, что нашелся сказать мужчина, – вызовем диспетчера и все исправят.

Она кивнула и посмотрела на кнопку вызова, видимо подсознательно ассоциируя спасение с этой желтой клавишей. Как раз в этот момент что-то зашуршало в динамике и далекий женский голос с металлическим оттенком спросил:

– Что случилось?

– Да вот – застряли. Не знаем, что и делать.

– Нажмите «стоп» и опять нужный этаж.

– Нажимали, не помогает, – ответил Николай невидимой собеседнице, но все же совершил требуемые манипуляции.

– Ясно, ждите. Бригада освободится и подъедет к вам, они сейчас по другому адресу.

– А что, лифты по всему городу остановились?

– Нет. Ждите, – явно не расположенная к разговору, собеседница отключилась.

– Да уж, повезло. Ну, ничего… Мы, видимо, не одни такие. Хоть это радует, – произнёс мужчина, но изобразить радость в голосе не получилось.

Николай посмотрел на девочку, которая за все это время не издала ни звука и смотрела то на кнопку, то на динамик. Тень улыбки вновь тронула уголки ее губ, но в глазах отчетливо читались растерянность и все тот же испуг.

В динамике опять что-то затрещало и знакомый голос поинтересовался:

– Молодой человек, вы меня слышите?

– Да, что уже едут?

– Скоро выезжают. Сколько вас человек в кабине?

– Двое, а что?

– Ничего. В лифте не курить, и не. … Ну, в общем, ведите себя прилично.

Видимо, на этом обязанности диспетчера закончились, потому что за обрешеткой вновь послышалось противное шипение и наступила тишина.

Николай прислонился к стенке кабины и посмотрел на часы. «Половина шестого, через полчаса будет звонить Ира». Перед приходом Ирина всегда отзванивалась и спрашивала – надо-ли чего купить в магазине. Чаще всего она оспаривала заказ и приносила что-либо совершенно иное, но, в принципе, оба уже привыкли к этому и поддерживали как добрую традицию.

«Пора бы уже Иришке предложение сделать, надоело жить одному, да и четвертый десяток разменял, время идет. Почти два года вместе, привык к ней. Надо будет намекнуть сегодня, – Николай вновь посмотрел на часы, – хватит ей жить с родителями, пусть уже переезжает».

Сам он жил в двухкомнатной квартире, оставшейся по наследству от родителей, переехавших по программе расселения Крайнего Севера в Вологодскую область. Обычная «двушка» с балконом в панельном доме вполне устраивала и даже порой напрягала в плане уборки, но вот уже два года Николай каждую субботу наводил идеальный порядок – пылесосил, намывал полы и вытирал вездесущую пыль по всей квартире.

«Иришке спасибо» – подумал, и вспомнил первую «чистую» субботу в преддверии прихода девушки. Они познакомились в гостях у общих знакомых и до этого встречались в кафе, ходили в кино, или просто гуляли по улицам, но как-то Коля все же решился пригласить девушку в гости. Ирина дала согласие, договорились на вечер ближайшей субботы, на семь часов. Целый день, с утра до шести вечера Николай выгребал все, что посчитал в тот момент мусором (впоследствии недосчитался многих нужных вещей), протирал пыль везде, где она может и не может находиться. Пропылесосил все что можно, заканчивая ковром на стене и, напоследок, щеткой вычистил светло-голубой ворс паласа, доведя его до идеального состояния. За полчаса до назначенного времени, накрыв журнальный столик приготовленными им же самим яствами, поставил бокалы для вина, свечи для создания романтического ореола и положил купленные специально по этому случаю идеально белые хлопчатобумажные салфетки. Вроде всё. Николай в последний раз критическим взглядом окинул комнату, почувствовал удовлетворение от увиденного и гордый за себя, разделся, бросил одежду в кресло и в одних трусах пошлёпал в душ.

Вышел намытый, тщательно выбритый, приятно пахнущий дорогой туалетной водой, припасенной для особо важных случаев; надел чистую рубашку и отпаренные брюки с острейшими стрелками, новые носки, туфли – не хотелось щеголять в потрепанных домашних тапочках, все же не тот случай. Он причесывался перед зеркалом, когда раздался долгожданный звонок в прихожей. Бросившись к двери, Николай одним движением сгреб лежавшую в кресле одежду и забросил ее в кладовку, заперев на защелку единственное оставшееся пристанище хаоса. Далее все как в лучших фильмах: легкий поцелуй руки в прихожей, помочь снять пальто и приглашение к столу – в зал, блистающий при свете люстры идеальным порядком и нереальным для холостяцкой квартиры великолепием. Особенно в общем фоне выделялись палас и салфетки, но Николай уже ни на что не обращал внимания, глядя лишь на очаровательную гостью. Усадив Ирину на диван, сам примостился на стул напротив и довольно долго вел светскую беседу, не забывая пополнять бокал и тарелку девушки. Как бы ненароком, в ходе разговора, обратил внимание на идеальный порядок вокруг, в надежде получить заслуженную похвалу. Ирина улыбалась, стараясь смотреть либо на самого мужчину, либо на стену рядом, но не на комнату, которую он так тщательно и самоотверженно готовил к ее приходу.

– Ирочка, обещаю впредь всегда и во всем блюсти такую же чистоту и порядок как в этой комнате, – выдал он в надежде напроситься на комплимент. Жаль было, что его старания остаются не оцененными.

Ирина почему-то смутилась, но все же сказала «спасибо», после чего вновь повернулась к стене.

– Я посвящаю все это Вам, Ирочка, – пошутил Коля, жестом обводя комнату.

– Спасибо, – еще более смутившись, ответила девушка. Решив, что комплиментов все же не будет, и даже немного обидевшись на это, Николай встал, чтобы принести кофе, повернулся к кухне и …опешил. В стороне от него, как раз в направлении взгляда девушки, на светло-голубом фоне вычищенного до идеального состояния паласа лежали, бросаясь в глаза слишком контрастным по отношению к ворсу темно-коричневым пятном, брошенные, перед тем как принять душ, его старые и донельзя заношенные тапки. Сморщенные, симметрично затертые до дыр на больших пальцах, они выглядели более чем отвратительно.

«Да уж, есть что вспомнить». Николай вновь посмотрел на часы – прошло пятнадцать минут, динамик молчал, девочка так и стояла, глядя то на кнопку, то на неподвижные двери кабины. Было слышно, как хлопает дверь подъезда, шаги и голоса соседей, ругающих сам лифт, монтеров, ЖЭК и всю Россию. Чем выше этаж, тем более глобальный подход к проблеме…

Ожидание угнетало, хотелось хоть как-то ускорить процесс освобождения, и рука невольно потянулась к клавише.

– Что такое? Что-нибудь случилось? – раздались металлические интонации.

– Нет еще, просто знать хочется, когда нас вызволят отсюда.

– Думаете вы одни такие? Как освободиться бригада, так и подъедут к вам, что я еще могу сделать? – диспетчер явно была раздражена, и Николай вдруг подумал, что она и впрямь ни в чем не виновата, а все претензии достаются в первую очередь все-таки ей. Не успел он высказать свое сожаление, как в шорохе динамика послышались звуки музыки нового сериала.

– Так мы ей мешаем телевизор смотреть..! – от досады и возмущения даже перехватило дыхание, но он тут же взял себя в руки. Ссориться с теткой ни к чему, да и возмущаться не хотелось – все же общий фон настроения оставался благоприятным. Захотелось курить, он уже потянулся в карман за сигаретами, но вовремя остановился, не зная, как отнесется к этому соседка – все же в узкой кабине лифта дыму деваться особо некуда.

Девочка стояла, как и прежде, только опустила глаза и пальцами перебирала ручки полиэтиленового пакета, в котором, судя по форме и объему, были книги. Она выглядела школьницей – («не больше шестнадцати» – решил Николай) – худенькая, невысокого роста с фигуркой мальчишки. Мужчине показалось, что соседка наблюдает за ним, но утверждать это было невозможно из-за низко опущенной на глаза вязаной шапочки.

– Ну что, соседушка, устала уже ждать? – решил он нарушить молчание.

Девочка помотала головой и, посмотрев на него, слегка пожала плечами, что, видимо, обозначало «все равно никуда не денешься».

– Ну, давай знакомиться, – предложил мужчина неожиданно, – сколько еще сидеть – неизвестно. Меня Коля зовут.

Хоть и шел уже Коле четвертый десяток, не мог он привыкнуть к претенциозному «Николаю Алексеевичу», поэтому во всех случаях, за небольшим исключением каких-нибудь официальных церемоний, представлялся просто и однообразно. В принципе, это фамильярное «Коля» больше соответствовало его внешности. Приближаясь к так называемому «возрасту Христа» мужчина выглядел лет на пять моложе. Благодаря ежедневной зарядке его тело сохраняло прекрасные формы атлета, а не наполнялось жирком в проблемных для этого возраста местах. Светло-русые аккуратно подстриженные, но не послушные волосы зачёсаны набок в тщетной попытке обозначить пробор. Тщательно выбритое, правильной формы лицо хранило печать беззаботности, присущей подросткам. Голубые глаза, обрамлённые длинными пушистыми, даже несколько девичьими, ресницами, в полной мере отражали интеллигентность и недюжинный интеллект их обладателя. Лишь взгляд да паутинки неглубоких морщин в уголках глаз вкупе с двумя более глубокими бороздами на лбу могли дать внимательному собеседнику более реальное представление о возрасте мужчины. В принципе, многие считали Николая симпатичным и сам он, в этом случае, не пытался оспаривать мнение большинства…

– …Меня Коля зовут…

Удивление вновь проскользнуло в глазах девочки. Она не ожидала ни такого предложения, ни, тем более, такого представления от этого взрослого мужчины. Немного помолчав, негромко произнесла:

– Анжелика.

«Ничего себе, красота какая» – Николай почему-то даже растерялся. Среди его знакомых ни одной Анжелики не было, это имя он слышал лишь по телевизору, да и, как-то давно, читал в романах французов Анн и Сержа Голон.

– Уж не маркиза ли ангелов?

Девочка улыбнулась, видимо слышала этот вопрос не впервые. Похоже, у многих красивое имя ассоциировалось лишь с классикой мировой литературы.

– Нет. Просто мама захотела так назвать.

В этот момент в кармане мужчины запищал мобильный телефон. Достав его, Николай увидел высветившееся имя подруги.

– Алло. Привет.

– Привет, Коленька, скоро уже приеду, чем занимаешься? – привычка Ирины говорить по телефону, произнося фразы на одном дыхании, всегда удивляла; зачастую казалось, что она даже не меняет интонацию, пока не закончит предложение.

– В лифте застрял, жду монтеров. А ты где?

– Ясно, хорошо. Я уже выхожу, что купить в магазине?

Видимо Ирина даже не поняла, что именно сказал Николай. Попросту не обратила внимания, да и, похоже, вовсе не нуждалась в ответе, занятая совершенно другими мыслями. Звонок являлся лишь соблюдением все той же традиции.

«Что говорить, скоро монтеры приедут, пока доберется – уже выйду отсюда» – мужчина решил не акцентировать внимание на своей проблеме и продолжил:

– Не знаю, посмотри сама что хочешь.

– Хорошо, скоро уже буду. Целую.

– Целую, – едва успел он ответить, как в трубке послышались гудки и Николай убрал телефон в карман. Рука вновь нащупала пачку сигарет, он хотел было вытащить ее, но, взглянув на девочку, решил все же потерпеть. Соседка, заметившая его быстрый взгляд, резко сжалась и приподняла голову, но тут же плечи снова опустились, и она перевела взгляд на пол. Николай понял – девочка или стесняется его или же боится и, чтоб хоть как-то успокоить её, поинтересовался, готовый предложить свой сотовый:

– Анжелика, у тебя родители-то не будут беспокоиться, что ты пропала?

«Откроют лифт, еще подумают невесть что – взрослый мужик да испуганная малолетка – потом оправдывайся».

Его вдруг начало напрягать и соседство, и состояние девчонки, и само ожидание в неизвестности. Николай не любил ситуации, когда от него ничего не зависело, и не было возможности участвовать в каком-либо – имеющем непосредственное к нему отношение – процессе, а требовалось лишь смиренно ждать разрешения вопроса.

– Нет, не будут, – с неожиданной и от того совершенно непонятной злостью буркнула в ответ Анжелика.

– Если хочешь, позвони. Вот телефон, – Коля уже потянулся в карман, чтобы достать мобильник, но девчонка вновь вся сжалась и резко ответила:

– Нет. Спасибо.

– Ну, как хочешь, мое дело предложить.

Он не понимал злости, которая послышалась в голосе соседки, но решил не настаивать – видимо дома у девочки не все в порядке.

«Наверняка переходный возраст. Родители не понимают, объяснить ничего не хочет, вот и психует. Пройдет, у кого не бывает…»

– Учишься, Анжелика? – решил перевести тему мужчина. Не хотелось заканчивать разговор после такой неадекватной реакции на совершенно искреннее предложение помощи.

– Да, учусь.

– Наверное, заканчиваешь школу, к выпускному готовишься? – выдвинул предположение Коля. На дворе стоял март, и, по его мнению, все выпускницы уже думали лишь о прическах и новых платьях для выпускного бала.

– Нет, в пединституте, на первом курсе.

Николай вновь растерялся. Девчонка уже второй раз привела его в смятение – сначала необычно красивым именем; теперь, оказавшись старше, чем он предполагал.

«Лет семнадцать должно быть, если не больше. Не скажешь…»

– И кем же будем – математиком, или ботаником? – сам не зная почему, Николай ограничил круг преподавателей двумя специальностями.

– Преподавателем начальных классов, – с некоторой официальностью в голосе произнесла Анжелика. Мужчина кивнул, видимо одобряя сделанный выбор.

– Значит, детишек будем уму-разуму учить. Молодец.

– Просто вакансии были лишь на эту специальность, – не обратив внимания на похвалу, и не совсем в тему ответила девочка.

– Это дело хорошее. – Николаю захотелось сказать ей что – нибудь приятное. Голос девочки звучал по-прежнему минорно и эта интонация вызвала в душе мужчины желание хоть чем-то приободрить Анжелику. – Для детей первый учитель, как и родители, самый главный человек в жизни. Ведь как он начнет, так дальше и будет: сможет привить детям желание учиться – выйдут образованными, не сможет – будут мучаться до выпускного.

Он вспомнил самого себя в уже такие далёкие школьные годы. Тёмно-синюю, одинаковую для всех мальчиков, форму, потрёпанный ранец, руки, вечно заляпанные чернилами, зеленые парты и скрипящие стулья, да вечное, порой невыносимое желание смыться домой.

– Все зависит от ребенка – поддержала разговор девочка. – Если он избалован, то и в школе ему будет трудно собраться. Родители должны закладывать основание, учителя же – поддерживать и развивать начатое, но это практически невозможно.

– Почему? – заинтересовался Николай. Он не ожидал такого пространственного, и, в какой-то степени, слишком «взрослого» ответа.

– Но ведь на одного учителя приходится, как минимум, двадцать детей – за всеми не уследишь, всех не услышишь. Кто более стеснительный или не так быстро соображает – остаются в стороне, а два – три человека с первых же дней вырываются вперед и становятся «любимчиками». Они в фаворе, но остальные не виноваты в том, что выбрали не их, – в голосе Анжелики прозвучали нотки обиды. Видимо она сама входила в неопределённое число «остальных».

Николай никогда не задумывался над этим, но сейчас согласился, что девочка по-своему права. Он и сам был из тех, которые «в стороне», поэтому твердая репутация «посредственного ребенка» и «троечника» преследовала его до окончания школы. Также как другие он ненавидел «любимчиков», строил им всевозможные пакости (порой даже до драк доходило), и всячески портил «ботаникам» и «зубрилам» жизнь. Сейчас уже можно признаться, что на самом деле не было ненависти как таковой, лишь зависть и собственные страхи. Коля был умным, но стеснительным мальчиком и выделяться из общей массы, быть объектом насмешек одноклассников попросту боялся. Проще было слиться с толпой в этой необъявленной войне отличникам, чем пытаться противостоять наибольшему числу учеников, а не обращать внимания на других, пусть даже совершенно несправедливых в своих суждениях, людей, он еще не умел. Осознание того, что он может быть таким же «любимчиком», что он не глупее этой стайки избранных, а в чем-то даже превосходил их, вкупе со страхом стать изгоем, «ботаником», «зубрилой» и терпеть те же насмешки и издевательства, многократно увеличивало его злость. После уже, лет через пять после окончания школы, Николай, вспоминая то время, остро чувствовал стыд по отношению к тем, кто нашел в себе смелость «быть умным».

– Может еще вызвать диспетчера? – оторвал от воспоминаний негромкий голос Анжелики.

– Давай попробуем. Хотя, мне кажется, это мало что изменит. – Николай вновь нажал на желтую клавишу.

– Слушаю, – раздался в тишине знакомый голос.

– Не скажете, когда на свободу? Засиделись мы уже…

– Шутите, значит все в порядке. Подождите еще немного, уже едут, – обнадежила женщина и сразу отключилась.

Николай прислонился к стенке и расстегнул молнию куртки. Хотя весна уже вступала в свои права, и мартовское солнце пригревало довольно хорошо, он не торопился снимать теплую подстежку с кожанки – каждый год первые теплые деньки словно по графику заканчивались для него простудой. В очередной раз глотать таблетки да пить всевозможные микстуры не очень хотелось.

Раздался звук расстегиваемой молнии. Девушка, видимо тоже почувствовав себя неуютно, расстегнула ворот – стоечку и, немного подумав, сняла вязаную шапочку. Волна каштановых волос рассыпалась по узким плечикам, челка сразу упала на глаза, но отработанным жестом она откинула ее на бок и посмотрела на Николая. Теперь мужчина смог разглядеть соседку без закрытого поднятого ворота курточки, да низко опущенной на глаза шапки. Каштановые волосы обрамляли бледное, правильной формы личико с чуть выдающимися скулами. Тонкий, слегка вздернутый носик, аккуратные дуги бровей и большие, зеленые, выразительные глаза. В них не было той жеманности, любопытства или же превосходства и пренебрежительности, которые так присущи взглядам девочек в этом возрасте. Лишь грусть, да примешанная к ней обреченность. Контраст между взглядом и общим впечатлением поражал своей неправдоподобностью, невозможностью, казалось, что глаза принадлежат другому человеку. Анжелика чуть улыбнулась уголками припухлых губ, на щеках тут же обозначились довольно милые ямочки, но глаза оставались по-прежнему грустными. Николай отвел взгляд и в этот момент вновь ожил мобильный.

– Коленька, ты где, почему не открываешь, я уже и звоню и стучу – все без ответа? – Ирина уже дошла до его дверей и была озадачена внезапным отсутствием Николая. Своих ключей у нее не было, хотя он и пытался пару раз вручить ей запасной комплект, но женщина отказывалась под тем предлогом, что без него ей все равно здесь делать нечего. Сам же Николай предполагал, что Ирина вначале ждет предложения переехать и лишь поэтому не хочет переходить определенные рамки, позволяющие ей являться к нему домой в любое время.

– Ирочка, я же говорил, что застрял в лифте, до сих пор не могу выйти. Так что я рядом, – заключил он с улыбкой.

– Господи, как же тебя угораздило?

Кого именно угораздило – Господа или все же его самого, Николай не понял, но на всякий случай ответил:

– Со всеми бывает, что такого?

В трубке послышались гудки и, в это же время, откуда-то сверху раздался нерешительный оклик:

– Коля?

Судя по слышимости, между ними было три или четыре этажа и Николай, поднапрягшись, негромко крикнул: «Здесь».

Акустики в шахте лифта не было никакой, голос прозвучал как из могилы, что вызвало у эмоциональной Ирины вполне оправданную для нее реакцию. Оставив сумки на площадке седьмого этажа, Ирина бросилась вниз, громко стуча каблучками по ступенькам и окликая его на каждом этаже в закрытые створки лифта. По мере приближения голоса девушки Николай догадался, что застряли они между вторым и третьим, поэтому своевременным: «Я здесь!», – остановил многоэтажный забег своей подружки.

– Коленька, как ты там, ты один, давно сидишь? – видимо сбившееся после марафона дыхание не дало сказать больше, так как Ирина замолчала довольно внезапно.

– Да нет, с соседкой мы здесь. Уже час сидим, – слышимость была хорошая, поэтому кричать не требовалось и Николай, в отличие от Ирины, говорил спокойно.

– Там кнопка желтая, «вызов», ты нажимал?

Вопрос вызвал улыбку и у него, и у девочки, которая до этого молча, без каких-либо эмоций, слушала диалог мужчины подругой.

– Ну конечно, нажимал, обещали скоро приехать.

– Ты как себя чувствуешь, голодный, наверное? Потерпи еще немного, Коля, я что-нибудь придумаю, сейчас позвоню куда-нибудь, – Ирина явно намеревалась развить бурную деятельность по его освобождению, хотя особо не представляла куда обращаться. Ее излишняя суетливость вновь вызвала улыбку у Анжелики, и Николаю стало даже неловко перед этой девочкой. – «Взрослый мужик, а Ирка как с маленьким. Еще бы спросила – не хочу ли я в туалет…».

В это время внизу хлопнула входная дверь, раздались мужские голоса. Кто-то на первом этаже постучал в двери лифта и позвал:

– Есть кто живой?

«Слава Богу, наконец-то приехали». Николай тоже пару раз стукнул по стенке и крикнул в ответ:

– Здесь мы, между вторым и третьим.

Судя по голосам, двое мужчин прошли наверх, а третий остановился на площадке, где в ожидании застыла взволнованная Ирина.

– А вы чего ждете, девушка? Лифт не работает, пешком ступайте.

– У меня муж там, вас жду. Давайте, открывайте быстрее, уже полдня там сидит, – несколько преувеличила объемы трагедии Ирина.

– Сейчас сделаем, – ответил мужик и послышался звук открываемых дверей, – отойдите подальше, поднимать будем.

Он негромко сказал: «Давай вира!» в висевшую на груди рацию, наверху послышался скрип, и кабина, дернувшись, начала медленно подниматься.

Через пару минут Николай вышел на площадку третьего этажа и тут же попал в объятия Ирины, встретившей его так, словно она и не чаяла увидеть его живым и здоровым. Сзади раздалось тихое «спасибо» и боковым зрением он заметил, как на верхней площадке мелькнула красная курточка.

На следующее утро Николай проснулся раньше обычного, до привычной трели будильника было еще сорок минут. Вставать не хотелось, он вновь закрыл глаза, но попытка поспать хоть немного оказалась тщетной. Вспомнил вчерашний вечер и почувствовал подступающее раздражение. Вчера он в первый раз поссорился с Ириной, даже не сказать что поссорился – так, не совладал с эмоциями, Ирина же, прочувствовав ситуацию, вовремя ретировалась. Сейчас уже трудно было сказать, что именно послужило поводом для срыва – застрявший лифт, причитания Ирины, или же неловкость, которую он испытал перед девочкой с грустными глазами. Скорее все вместе. Не хотелось вновь перебирать в памяти прошедший день, и Николай, отбросив неприятные мысли, вылез из-под одеяла и подошел к окну. Отдернув шторы, залюбовался открывшимся взору пейзажем. Его дом находился на окраине города, на горке, и поэтому вид открывался действительно великолепный. Окна выходили на восток и утреннее солнце освещало заснеженный лес и белую гладь далекого озера. Все искрилось, играло; снег, еще не покрытый черными, грязными пятнами проталин, светился необычным голубоватым светом, превращая обычный картинку в сказочные сюжеты. На какое-то время мужчина невольно застыл у окна, любуясь началом нового дня, но пора было собираться на работу. С превеликим трудом оторвавшись от созерцания природного великолепия, он побрел в душ.

Наскоро позавтракав бутербродами с кофе, он оделся и выскочил на площадку. Времени оставалось в обрез – через двадцать минут начиналась утренняя планерка, опаздывать нельзя, а бежать не хотелось. Бросив взгляд на кабину лифта, Николай сразу же вспомнил Анжелику и посмотрел на соседнюю дверь. «Интересно, если бы сейчас она вышла – поехала бы, или подождала, пока лифт вернется»? Он не относил себя к суеверным людям, но не знал, как поступил бы в такой ситуации сам. Вроде и бред, а кто его знает… Скорей всего, пошел бы пешком вниз, якобы для здоровья.

Подъехала кабина и Николай, войдя в нее, почувствовал знакомый запах духов. Он совершенно не смыслил ни в составе духов, ни в слагающих их компонентах, но определенно знал, что это был тот же самый запах. Сладко-горький, не резкий, а наоборот, не навязчивый, но проникающий, казалось бы, в самые глубины организма аромат запоминался, или же, во всяком случае, запомнился ему.

«Интересно, о чем она думала, когда спускалась? Хотя в ее возрасте обращать внимание на такие мелочи не стоит. Скорей всего, Анжелика уже забыла досадное приключение, ну, или не придает ему совершенно никакого значения. В принципе, оно и правильно».

Подумав о возрасте Анжелики, Николай тут же вспомнил ее глаза и снова почувствовал поднимающееся изнутри тепло. Вчера, когда они встретились взглядами, ему точно так же, совершенно неосознанно захотелось сказать что-нибудь доброе, просто выразить каким-то образом ту нежность, которая появилась из ниоткуда и не поддавалась разумным объяснениям. Телефонный звонок Ирины вчера вывел его из этого состояния, и Николай не обратил на него особого внимания, но, сейчас же, вновь ощутив нечто подобное, удивился. Он не помнил, чтоб когда-либо ранее испытывал подобную симпатию по отношению к незнакомому человеку.

Мужчина хлопнул входной дверью и вышел на крыльцо. Двор уже был заполнен спешащими на работу людьми, работали разогреваемые двигатели машин на стоянке. На соседнем крыльце дворничиха, баба Маша, убиралась в мусоропроводе. Жизнь била ключом, тем более что погода стояла великолепная – ветра не было, свисавшие с крыши подъезда сосульки уже роняли тяжелые звонкие капли, чирикали вечно голодные воробьи, и во всем ощущалось наступление долгожданной весны.

Николай спрыгнул с крыльца, и, зайдя за угол дома, увидел алеющее на снегу сердечко со связкой ключей. Он сразу узнал этот брелок – несколько раз видел в руках у Анжелики, и запомнил бросающийся в глаза, яркий кусок пластмассы. Подняв связку, задумался.

«Отдать ключи бабе Маше? Так она не в нашем доме живет, уберется и уйдет, ждать не будет. Положить под коврик – найдет кто другой и что? Может кто из родителей дома, пока не ушли?»

Николай забежал обратно в подъезд, лифт находился на первом этаже и через полминуты он уже звонил в дверь Анжелики. Слышно было, как надрывается соловей (первые звонки с трелью, у него стоял такой же), но ни шагов, ни вообще звуков больше не доносилось. Позвонив еще раз и для перестраховки постучав в дверь, но так и не дождавшись ответа, Николай спустился и вышел на крыльцо. Баба Маша уже перетащила свои коробки к их подъезду и продолжала «творческую» работу с прежним энтузиазмом.

– Баб Маш, здравствуй. Ты всех жильцов знаешь? – оторвал ее от дела Николай.

– Ну, почти! Чай уже десять лет здесь убираюсь. А чего хотел-то, милок? – дворничиха прищурилась.

– Не знаешь, кто у нас в двадцать шестой живет? Девочка еще у них, Анжеликой зовут.

Баба Маша на пару секунд призадумалась, но тут же её морщинистое лицо оживилось.

– Знаю, конечно, она и живет, одна-оденешенька, бедняжка. Они переехали полтора года назад, а вскоре мамка с папкой на машине разбились. А ты что же, не помнишь, прошлым летом хоронили их?

Николай не помнил. Он вообще этого не знал, так как все лето провел в трудовом лагере, куда ездил на две смены инструктором по физической подготовке. Городская школа-интернат выезжала в Краснодарский край и знакомый Николая – воспитатель в этой школе – предложил ему отдохнуть и подзаработать денег. Грех было отказываться от такого предложения….

– Нет…, – мужчина растерялся. Он припомнил, как настойчиво предлагал девочке позвонить родителям «чтоб не беспокоились», неожиданное ожесточение, прозвучавшее в ее голосе, свои мысли о непорядке у нее дома, и ему стало неприятно.

«Вот дурак – лез со своим телефоном…. Позвони родителям…. Но ведь не знал, что уж теперь… – Николай пытался оправдаться перед самим собой, но чувство досады не оставляло. Он положил ключи в карман и спустился с крыльца.

– А чего хотел-то? – явно разочарованная скорым окончанием разговора, баба Маша не могла так просто отпустить его – все же любопытство разобрало и требовало удовлетворения.

– Нет… ничего. Я так… просто – отрешённо произнес мужчина, уже заворачивая за угол.

Баба Маша покачала головой, но осознав, что больше ничего не добьется, в недоумении пожала плечами и повернулась к своим коробкам.

«Ладно, днем придумаю что-нибудь». Николай уже опоздал на планерку, надо было срочно придумывать оправдание. «Скажу, что в ОВД заходил, сводку смотрел».

Он уже пятый год работал в редакции местной газеты, вел криминальную хронику. Особой загрузки не было, городок был небольшой, редко происходило что-то из ряда вон выходящее, поэтому в свободное время Николай занимался подборкой материала по истории города. Работа не пыльная, платили неплохо, без задержек, начальство нервы не трепало. Можно сказать, что большую часть времени он принадлежал самому себе, поэтому его все устраивало.

Через двадцать минут мужчина заходил в дверь редакции, которая занимала две смежные трехкомнатные квартиры на первом этаже обычной «хрущевки», стоящей в центре города.

Едва он пересек порог, из своего кабинета выплыла Ираида Павловна – главный редактор и высшее руководство в одном лице. Это была полная женщина с добрым лицом и мягким, вкрадчивым голосом. Она называла издательство не иначе как «своим детищем» и гордилась до глубины души каждым выпуском еженедельника. Почтенный возраст и добродушный склад характера давали ей право обходиться со всеми работниками снисходительно ласково, люди привыкли и не обижались на редакторшу. Вот и сейчас, увидев опоздавшего Николая, она встретила его совершенно спокойно.

– Коленька, деточка, опять задерживаешься. Нехорошо, наказывать буду.

Николай не испугался, так как наказания в редакции отсутствовали вовсе. Ираида Павловна считала что весь персонал – начиная от внештатных корреспондентов и заканчивая ей самой – люди творческие, и у каждого есть свое время для вдохновения; заставить кого-либо творить невозможно, так как создано будет «без души», лишь плохо сформированные мысли лягут на бумагу, а это уже получается какой-то «протокол собственного допроса». Надо признаться, многие пользовались настоящим предубеждением доброй женщины и постоянные опоздания и уходы с работы по личным надобностям относились не иначе как к «творческому процессу».

– Простите, Ираида Павловна, проспал, – прибег Николай к легкой лжи. Врать не хотелось вовсе, но и объяснять тоже. Редакторша обладала редкой силы интуицией, и любую, даже маломальскую, ложь чувствовала моментально.

– Ладно, дело молодое. Иди, твори, Коленька, – и она удалилась к себе. Профилактическая беседа была проведена.

Николай прошел по коридору и открыл дверь с металлической табличкой, на которой были выгравированы его фамилия и инициалы. Эти таблички были идеей все той же Ираиды Павловны, которая считала, что приходящие в редакцию посетители должны сразу прочувствовать, что общаются не с кем-нибудь, а с «гениями мысли», имеющими собственные кабинеты с именными указателями на дверях.

Внутри небольшой комнаты стоял письменный стол с компьютером и печатной машинкой – Николай не любил «достижение цивилизации» и предпочитал печатать по старинке. В целом, в помещении царила спартанская обстановка. В углу – трехпалая стойка с крючками для одежды, кресло для посетителей, да тумба с чайником и парой стаканов. Единственным украшением кабинета был настенный календарь с цветными фотографиями родного города.

Мужчина снял куртку и повесил на вешалку. В кармане, ударившись о железную стойку, глухо звякнули ключи. Он достал связку и задумчиво повертел в руках.

«Черт, надо что-то делать. Отпроситься, да ждать возле дома? Глупо, можно до вечера просидеть. Пойти в институт, отыскать Анжелику, если получится?» Николай обошел стол и, открыв справочник, нашел адрес филиала ВУЗа.

Идея пришлась по душе, да и мыслей по существу больше никаких не было, поэтому, прихватив куртку, Николай вышел на улицу. Филиал института находился через пару кварталов от редакции, всего минут десять ходьбы. Ласковое мартовское солнце пригревало. Он побрел через дворы, наполненные старушками, да молодыми мамами с колясками – тёплая погода располагала к прогулкам и к «светским разговорам» под окнами.

Пристанище науки разместилось в старом, недавно отреставрированном здании бывшей библиотеки. Николай никогда раньше не заходил сюда и не представлял себе, как будет искать Анжелику, но решил положиться на удачу. Толкнув массивную дверь, сразу понял, что удача благосклонна к нему – судя по всему как раз был перерыв между «парами» и, наверное, большая часть студентов находилась в холле: кто разговаривал по мобильному, кто обменивался последними новостями и сплетнями, кто бесцельно слонялся из угла в угол. Возле стенда с расписанием мужчина увидел Анжелику. Она стояла к нему боком и что-то выписывала в небольшой блокнотик.

– Здравствуй, соседка.

Анжелика вздрогнула и резко повернулась. Блокнотик вылетел из рук и шлепнулся на пол. Несколько страничек, исписанных аккуратным мелким почерком, ворохом разлетелись по серому, затёртому множеством ног, кафелю. Они одновременно бросились поднимать их, и Николай, взяв пару листков, заметил, что они исписаны стихами, но Анжелика буквально вырвала записи у него из рук.

– Увлекаешься поэзией? И кто больше всего близок по духу? – улыбнулся мужчина.

Девушка покраснела и быстро спрятала книжку в карман.

– Вы его не знаете. Просто кое-что нравится, случайно нашла в Интернете страничку.

Видно было, что она не хочет говорить на эту тему, и Николай не стал настаивать, тем более что в ее взгляде прочитал запоздалое удивление.

– А Вы что здесь делаете? Тоже учитесь?

Николай улыбнулся:

– Да нет, хотя с удовольствием поучился бы, но… Я свое уже прошел, теперь ваша очередь.

– А Вы где учились?

– В Питере, на экономическом.

– Я тоже хотела на экономику, но у нас нет, а платно слишком дорого.

Николай опустил глаза, чтобы девочка не заметила вдруг вспыхнувшего в них сочувствия по отношению к ней. Он не знал, как отреагирует Анжелика, но очень редко встречал людей, которым по душе, когда их жалеют. Тем более что соседка не догадывалась о его осведомленности.

– А Вы кого ищете? – Анжелика уже справилась со своими эмоциями, и теперь её зелёные глаза излучали уверенность и желание помочь.

– Да тебя и ищу, – спохватился Николай, на время забывший о цели своего прихода, – я же тебе ключи принес, растеряша.

Он сунул руку в карман, затем в другой, хлопнул себя по брюкам, и в недоумении уставился на Анжелику. Вид у него был еще тот, девушка улыбалась, но в глазах явно читалось непонимание.

– Я ключи твои нашел, – справился с растерянностью мужчина, – но, похоже, на работе их оставил.

Коля припомнил, как искал в справочнике адрес ВУЗа, а перед этим крутил ключи в руках. «Значит, на столе и положил. Ну, и кто из нас растеряша?»

– Ой, и правда потеряла, – Анжелика уже посмотрела пакет и проверила карманы, – как же я домой попаду?

– Когда у тебя учеба заканчивается?

– Да уже все, сегодня две пары всего было.

Николай посмотрел на соседку:

– Слушай, до моей работы десять минут ходьбы. Дойдем, и получишь свои ключи. Хорошо?

Девушка пожала плечами и первой пошла к выходу, Николай двинулся за ней, и, уже подходя к дверям, увидел, что к ним быстрым шагом от противоположной стены направляется молодой высокий парень.