Охотники за облаками Шерер Алекс

23. Не несчастный случай

На третий день путешествия появились облака.

На этот раз даже не нужно было быть ясновидящим смотровым с соколиным взглядом (а еще с шестым чувством, интуицией и пятеркой игральных костей), чтобы их найти. Они просто возникли, просто сгустились вокруг нас. Совсем скоро они наполовину перекрыли нам свет.

– Облака! – закричал я, и Каниш посмотрел на меня, как на пустое место, чьим единственным убогим талантом в этой жизни было говорить очевидные вещи нецелесообразно громким голосом.

В то утро мы не стали завтракать. Сразу взялись за работу. Карла встала у штурвала и правила кораблем, пока мы с Дженин помогали Канишу подключать компрессор и оперативно проверяли, целы ли баки и шланги.

Вскоре мы погрузились глубоко в туман. Через некоторое время неподалеку мы услышали пульсирующий звук другого компрессора, очевидно, еще одних охотников. Но мы их так и не увидели, и Каниш не счел нужным делать им замечание. Сейчас облаков хватит всем желающим. Другие охотники прибывали и отчаливали серыми привидениями в серой ночи.

На то, чтобы наполнить все баки, ушло несколько часов. Когда работа была окончена, мы продрогли и промокли насквозь, зато вода чуть не лилась через края резервуаров. Их вес можно было чувствовать в изменившемся движении корабля, который стал куда менее маневренным.

Когда баки наполнились до отказа, Карла вывела корабль из гряды облаков в ясное, теплое небо. Просохли мы быстро. Настроение у всех поднялось, ведь корабль был набран под завязку. Теперь у нас было полно воды, был товар – мы ведь торговцы. Вода в трюмах – деньги в кармане.

– Что у нас на завтрак? – спросил я Каниша.

– Как насчет небесной рыбки – просто для разнообразия? – предложил он.

– Звучит отлично, – ответил я.

– Тогда будешь ловить вместе со мной.

Каниш забросил за борт две удочки. Пока мы рыбачили, мимо проплыл огромный плоский небесный скат. Он то ли скользил по воздуху, то ли летел, и разрезал воздух, как диск. Он махал крыльями, и те издавали гулкие хлопки. У него на боку я заметил небольшую ранку, порез, еще сочащийся кровью. Прошло несколько минут, и в небе появилась акула – она двигалась в том же направлении, лениво преследуя ската, как будто была уверена, что добыча никуда от нее не денется. Небесный скат был живым мертвецом.

Корабль наш отяжелел, и вперед мы продвигались медленнее, но так же уверенно. Вскоре вдали замаячило темное пятно, определенно отличавшееся от всего вокруг. Оно как будто всасывало в себя окружающий свет, вытягивая из него все жизненные соки. Это были два огромных земельных массива прямо друг над другом, и между ними пролег длинный черный туннель – дыра, тьма, обретшая плоть, смерть, подкормившаяся самой жизнью.

Я подошел к поручням и встал рядом с Дженин. Она поставила на них локти и подпирала подбородок руками.

– Так это и есть Острова Ночи? – поинтересовался я.

– Да, – подтвердила она. – Они самые. А это – коридор.

– Много раз ты там бывала?

– Приходилось.

Я не сразу задал следующий вопрос. Тема, которая меня интересовала, была щекотливой, и Дженин не могла не расстроится. Но это же не значит, что нельзя начать разговор. Может, Дженин хотела поговорить; может, это ей было даже нужно.

– Это здесь произошло? – спросил я в итоге.

Она посмотрела на меня с недоумением.

– Что произошло?

– Несчастный случай… в котором погиб твой папа.

Она выпрямилась и посмотрела на меня ледяным взглядом.

– Кто рассказал тебе такое?

– Не знаю. Кто-то. В школе. Кто-то что-то такое сказал. Уже не помню. Кажется, кто-то из учителей. Накануне твоего прихода. Учительница рассказала нам, что придет новенькая, из семьи охотников за облаками, и чтобы мы были помягче с тобой…

– Помягче?! По-твоему, я инвалид? Я что, не могу за себя постоять?

– Это же не мои слова. Я просто повторяю то, что говорили нам.

– Помягче. Ха! Это мне нужно советовать быть помягче, с вами со всеми!

– Ладно, Дженин, ладно, я просто сказал… В общем, мне жаль… насчет твоего отца. Учительница сказала, что был несчастный случай, и его смыло за борт термальной волной…

Мы помолчали. Она была чем-то оскорблена и как будто не могла решить, прощать меня или нет. В итоге она видимо решила, что я не хотел сказать ничего обидного.

– Это не был несчастный случай, – сказала она наконец.

– Что?

– Это не был несчастный случай, – повторила она. – Не было никакого несчастного случая. И он жив… пока что жив. Но, возможно, это ненадолго. Вам рассказали неправду. Ничего такого не было.

Я уставился на нее.

– Что же тогда случилось? И в каком смысле «пока что»?

– Он жив, – повторила она. – Сидит в тюрьме. И приговорен к казни. Мы перепробовали все законные меры, чтобы освободить его, и все без толку. Мы добились решения об отсрочке исполнения приговора, но никто не собирается это решение выполнять. Через восемь дней его повесят.

– Но… кто? Где? Почему? Что вы будете делать?

– Мы будем его спасать, – ответила Дженин. – И ты можешь помочь нам. Я надеюсь, что ты нам поможешь.

– Я? Но как? То есть, когда ты говоришь «спасать», что ты имеешь в виду? И что будет, если у вас не получится, что, если вас поймают?

– Разумеется, если нас поймают, то тоже казнят, ясно же.

Как ни странно, на какое-то мгновение это заявление показалось совершенно логичным. Разумеется, так все и будет. Нас убьют. Что ж тут удивительного! Как же не убить?..

– А значит, нужно, чтобы нас не поймали, – добавила Дженин. Она отвернулась и уставилась на приближающуюся тьму Островов Ночи. Потом снова обернулась ко мне. – Но предупреждаю, Кристьен. Если мы все-таки не успеем, и его казнят, нам придется убить кое-кого на их земле. Тогда мы будем квиты. Понимаешь?

Да, тогда вы, пожалуй, будете квиты. Как скажешь, Дженин. Значит, по-твоему все вот так устроено. Да, вроде, вполне разумно. Убьем кого-нибудь. Что нам еще остается? Но потом в моей голое полностью осело то, что сказала Дженин.

Спасать ее отца? От смертной казни? И в случае неудачи убить его палачей? Или быть убитыми в процессе? Таков наш план? Судя по всему, да. Это вполне резюмировало его основные положения.

Но мне никто ничего не сказал об этом заранее. А я взял и напросился с ними в поездку. Я думал, мы просто будем продавать воду. Я думал посмотреть мир. У меня в планах не было кого-то спасать и рисковать своей шкурой.

Интересно, не приключилось ли между нами в какой-то момент небольшого недопонимания. Так или иначе, кто-то явно зашел слишком далеко.

24. Квенант

– Это случилось примерно с оборот тому назад. Раз в пол-оборота мы возим воду на Острова Инакомыслия, – рассказывала Дженин. – В частности на Остров Свободы и Остров Хиппи. Иногда еще на некоторые острова поменьше.

Островов в этом секторе насчитывались десятки, возможно, даже сотни.

Дженин глядела на небо. Сейчас мы были в нем одни. На сколько хватало глаз, вокруг не было ни единого корабля. Слева от нас вровень с парусами шел косяк небесной рыбы – тысяч десять-двадцать. Рыбка, возглавляющая косяк, резко свернула в сторону, и весь косяк сделал то же самое. Можно было подумать, что у них одно тело и один разум на всех, словно они – единое существо с десятью тысячами частей тела.

Дженин повернулась ко мне.

– За эти года мы бывали на многих Островах Инакомыслия, – продолжала она. – Запретные Острова не сотрудничают с их жителями. Будь их воля, все инакомысляне просто передохли бы от жажды. Они бы и передохли, если бы не мы. У охотников за облаками и инакомыслян много общего.

С другой части палубы за нами наблюдали Каниш и Карла, но стоило мне посмотреть на них, как оба отвернулись.

– Острова Инакомыслия живут в основном за счет гидропоники, – объясняла Дженин. – В теплицах выращивают фрукты и овощи. Так что им нужно много воды. На большинстве островов есть собственные конденсаторы и экстракторы. Но покупная вода все равно необходима. Собственной никогда не хватает. Облака в этом регионе случаются совсем редко, да и те часто просто уносит ветром.

Еще инакомысляне занимаются разными промыслами и продают изделия на островных рынках, или обменивают на нужные им вещи. И убеждения у некоторых инакомыслян довольно адекватные, а вот у других – совершенно безумные…

– Например? – не удержался я.

– Когда-нибудь слышал о народе, который верит, что бог – это медуза?

– Нет, зато я слышал другие теории, такие же маловероятные.

– Смотри-ка, вон одно такое божественное явление, – сказала Дженин. – Собственной персоной.

По воздуху плыла среднего размера небесная медуза. Ничего божественного в ней не наблюдалось. Только что-то каучуковое.

– В общем, чудаки встречаются. Но есть и нормальные. Среди них есть свободомыслящие, квакеры, пацифисты, хиппи, язычники, колдуны, анимисты – в общем, кого только нет.

– И что?

– Понятное дело, соседи, запретноостровитяне, их недолюбливают. Они и друг друга-то недолюбливают. И им не нравится, что мы возим инакомыслянам воду.

– Они хотели вам помешать?

– Хотели. И предупреждали нас об этом. Мы собираем воду, а они посылают в нашем направлении вооруженное судно, просто в качестве угрозы. Но мы их или игнорировали, или маневрировали в облаках, чтобы оторваться от них. Рано или поздно им надоедало, и они отставали от нас.

– Но… – сказал я. – Здесь есть «но».

– Откуда ты знаешь?

– Всегда есть какое-нибудь «но».

Даже мой небольшой опыт говорил, что так бывало чаще всего.

– Но потом…?

– Но потом…

Она замолчала, и мы проводили взглядами проплывшую мимо нас медузу. Я видел ее жилки – они были похожи на ниточки.

Я ждал, когда она вернется к рассказу.

– Но потом… однажды… в нашу предыдущую долгую поездку… у нас возникли проблемы. Сгорел наш солнечный двигатель. Починить не было возможности, и требовались новые запчасти. Был практически штиль, так что паруса не спасали. Нам оставалось только дрейфовать на термальных течениях. Судьба распорядилась так, что вынесло нас прямо к Запретным Островам. И мы пристали к берегу наихудшего из них.

– Это к какому?

– К Острову Квенанта.

– И во что там верят?

– Проще сказать, во что там не верят.

– Во что же?

– В человеческую взаимопомощь. Квенанты – народ называется так же, как и сам остров – сильно не любят инакомыслян. Ни в каком виде, ни при каких обстоятельствах. Просто ненавидят их. Все инакомысляне объявлены еретиками, а ересь квенанты карают смертью.

– Смертью?

– Через повешение.

Я сглотнул.

– Но мы же не будем к ним соваться, правда? – спросил я.

Дженин посмотрела мне прямо в глаза.

– Нет, – ответила она. – Именно туда мы и сунемся.

– То есть… как? – не понял я.

– Мы туда плывем, – объяснила она. – Потому что именно там сейчас мой отец. Гниет в тюрьме.

– Но почему именно повешение?

– Они делают это в подражание.

– В подражание кому? Чему?

– Основателю их религии, который был приговорен к казни кучкой других таких же фанатичных мракобесов. Квенанта повесили, а потом последователи объявили его великомучеником и стали ему поклоняться. А из его казни квенанты сделали религиозный символ. Куда ни пойдешь, все о ней напоминает. По всему острову развешаны петли, большие и маленькие, в часовнях и храмах. А при входе в религиозное учреждение или при благословлении нужно обязательно изобразить знак петли.

– Знак петли? Это еще что?

Она мне показала.

– Примерно вот так.

Я попробовал повторить за ней. Жест показался мне одновременно и неловким, и каким-то зловещим.

– А что еще? – спросил я ее жадно, желая узнать об острове все, что ей известно.

– Запретный Остров Квенанта – жуткое место, – сказала она. – Первое, что ты видишь еще на подступах к острову, – это огромная виселица и эшафот на холме над причалом. Виселица гигантская, и на ветру развевается свисающая с нее петля. Она как будто то зазывает тебя и приглашает подойти поближе, то грозит, чтобы ты не приближался.

– Кошмар, – сказал я. – Какая мрачная символика.

Она задумалась.

– Хм… ну, да… наверное, – сказала она. – Мне сначала тоже так показалось. Но так не у них одних.

– В каком смысле?

– Сам посуди, взять, к примеру, другие религии, из старых и общепринятых. Там тоже встречается подобная символика. Например, христианство. Крест. Разве это привлекательный образ? Беднягу на нем распяли! Разве это не мрачно?

– Это совсем другое! – возразил я. У меня у самого родители были христианами, хотя и не особо воцерквленными.

– Это почему же? Чем это оно другое? Где разница?

Я не хотел с ней спорить, поэтому просто пожал плечами и позволил ей продолжать.

– Закон Острова Квенанта гласит, что любой чужак, в буквальном смысле ступивший на их землю, обязан принять их религию. Можешь пришвартоваться в порту, оставаться на борту своего корабля, островитяне будут приходить к тебе торговать – никаких вопросов. Но если сойдешь с корабля, пройдешь по трапу и поставишь ногу на землю острова, тебя могут схватить и принудительно обратить в свою веру.

– А если ты не захочешь и откажешься?

– Этим ты отринешь религию квенантов. Это ересь. А ересь карается…

– Ага, – сказал я. – Кажется, ты уже говорила.

По какой-то необъяснимой причине воротник больно стянул мне шею.

– Ты в порядке, Кристьен? – спросила Дженин. – Ты какой-то бледный.

– В порядке, – сказал я. – Так что же случилось потом, когда вы пришвартовались в порту Квенанта? Твой отец сошел на землю? Зачем бы он стал так рисковать?

– Принеси мне воды, – попросила она, – и я расскажу тебе.

25. Арест

Мы выпили воды, и она продолжила рассказ.

– В общем, у нас была поломка, и пришлось причалить к берегам Острова Квенанта. Туда уж нас вынесли термальные течения. Выбора у нас не было. Мы пришвартовались у причала. Долго ждать не пришлось: послышались шаги местных представителей власти, и они без спроса поднялись к нам на борт. Папа объяснил, что с нами случилось и что нам нужно починить корабль.

– И?

– Они ответили, что все в порядке, и к нам пришлют кого-нибудь, у кого можно будет купить нужные запчасти.

– А потом?

– Мы купили все необходимое. Слово они сдержали.

– Так что же…

– Наберись терпения, Кристьен. Хватит перебивать, дай мне рассказать все по порядку.

– Извини.

– В общем, так. За запчасти мы расплатились водой. Починили двигатель и уже готовы были отправляться в путь. Все случилось как раз перед нашим отплытием. Это было раннее утро, люди еще спали. На причале не было ни души. Мы готовились к отправлению, но услышали шум и какую-то возню.

– И что это было?

– Человек. Мы уже видели его раньше, тот еще тип, судя по виду. Он тащил за собой на веревке собаку. Собака явно была в ужасе, она всеми лапами упиралась и не хотела идти. Она все время гавкала и скулила. Но он продолжал волочить ее за собой. Он привел ее к виселице у причала – виселица принадлежала храму, где перед отправкой в путешествие молились квенантские моряки. Человек перебросил один конец веревки на шее собаки через виселицу, потянул за него и вздернул собаку.

– Не может быть! Зачем?

– Наверное, жертвоприношение. Подношение небесам. Он принес пса в жертву.

– А вы что сделали?

– Папа спрыгнул за борт. Он побежал по пристани и выбежал на берег. Того человека он ударил, освободил собаку, но не успел развязать веревку на ее шее, потому что человек позвал подмогу. Он что есть мочи вопил: «Иноверец на суше! Иноверец на суше!»

– А вы что?

– Каниша тогда с нами не было, только мы с мамой. Мы бросились папе на помощь, но он крикнул, чтобы мы оставались на борту, а то схватят и нас. Отовсюду начали стекаться люди, как будто они прятались и только и ждали, пока что-то такое случится, как будто…

– Все это было подстроено?

– Именно, как будто вся история с собакой была спланирована и разыграна, чтобы вынудить нас сойти на берег и вступиться за нее.

Я вспомнил Дженин в тот день, когда над школой проплывали небесные медузы, и как она рисковала жизнью, чтобы спасти щенка. Не было ли это вызвано тем, что она видела, как однажды точно так же поступил ее отец? Может, это было в его честь. Может, она просто не могла видеть мучений щенка. А может, дело было в том, что ничто так не вдохновляет нас, как живой пример для подражания.

– Что было дальше? – спросил я.

– Мы остались ждать. Мы все ждали, ждали, ждали. Несколько часов прошло. Несколько часов в страхе, панике и неизвестности. Наконец к нам вышел человек. Он был одет не так, как остальные, и выглядел важной шишкой. На шее у него висело ожерелье с узорным плетением, а когда он подошел ближе, оказалось, что это была очередная петля. Он представился священником. Сказал, что завтра папу будут допрашивать и предоставят ему выбирать между обращением в их религию…

– И?

– И смертной казнью, когда придет срок. В День Квенанта.

– А он что?

– Он отказался менять веру, естественно. Мы и не сомневались.

– Значит, его…?

– Пока нет. Он все еще под арестом. Его судили, все как полагается. Там любят выставлять законность напоказ, чтобы прикрыть тот факт, что все они – нетерпимые фанатики. Но вердикт бывает только один – виновен. Потом всех осужденных вешают на их ежегодном фестивале. Они любят отмечать это с размахом. Это происходит на День Квенанта. А поскольку он бывает раз в год, от приговора до казни может пройти как один день, так и целых двенадцать делений.

– И что вы сделали потом?

– Все, что было в наших силах. Только все зря. Квенанты не признают ничьих законов, кроме собственных. Они не подчиняются никаким верховным властям, кроме своего спасителя и искупителя, то есть самого Квенанта. Поэтому несмотря на то, что у нас есть запрет на приведение приговора в исполнение, полученный по межостровному закону, для них это пустой звук.

– Вы ходили по судам?

– Мы обращались в международный суд, и он решил дело в нашу пользу. Ну и что? Какой толк от решений, если их не исполнять? А у межостровных властей нет на это ресурсов. Они патрулируют миллионы километров неба, десятки тысяч островов. Каких только проблем у них нет – пиратство, контрабанда. Им плевать на жизнь отдельно взятого охотника за облаками. У них есть дела поважнее. Мы несущественны, мы просто песчинки. И политикам все равно. Спасение охотника за облаками от виселицы не прибавит голосов на выборах.

Я не спросил ее о других событиях того дня, а сама она не стала рассказывать. Однако теперь, когда она обрисовала ситуацию, я и так запросто мог догадаться об остальном.

Мы сидели на палубе. Ветер играл ее волосами. Ее зеленые глаза были темны и задумчивы. После долгого молчания она снова посмотрела на меня.

– Так что теперь мы обязаны туда вернуться, – сказала она. – Времени осталось совсем мало.

– Времени?

– До Дня Квенанта. Когда его повесят. Если мы не успеем его вызволить.

Я уже плохо понимал, во что ввязался.

– А если не получится? Или вы не успеете?

– Тогда, если будет возможность, мы найдем человека, виновного в том, что его арестовали.

– И что тогда?

– Мы убьем его, – просто ответила она. – Как иначе? Если отца будет не вернуть, мы отомстим.

– Но так же нельзя, – сказал я. – Нельзя просто убить его.

Она посмотрела на меня с недоумением.

– Почему нет? Это будет правильно.

– Нет, совсем не правильно, – не соглашался я. – Все эти… око за око…

Она все еще выглядела озадаченной.

– О чем ты? Какое еще око?

– Око за око – и весь мир ослепнет.

– Что это значит?

– Что мстить не стоит.

– И что, я должна позволить кому-то выколоть мне глаз и ничего не сделать в ответ? Это ты хочешь сказать? Просто не обращать внимания? Подставить вторую щеку, или как? Чтобы и по второй ударили? А потом снова по первой? Сколько ударов и оскорблений нужно снести, прежде чем дать отпор, а, Кристьен? Что, если бы его месте был твой отец?

– Допустим, но если у вас получится спасти твоего отца, что тогда? Тогда вы не будете мстить?

– Может, и нет. Поживем – увидим. Удача может и не оказаться на нашей стороне.

– Нужно искать справедливости законным путем.

– Но ведь все произошло по закону. По их закону. По закону квенантов. Чем ты слушал? Это был закон их острова. Кто угодно может сочинять законы и называть законом беспредел. Так что это – наш закон. Мы устали от вашего закона, Кристьен. Он бессилен. Он не нужен. Единственный настоящий закон – это тот, который ты можешь исполнить сам. Полиция не станет рисковать своими шкурами ради спасения моего отца. Они оставят его там им на растерзание. И ты хочешь сказать мне, что если кто-то взял бы в плен или убил твоего отца, ты бы не отомстил?

– Я этого не говорил. Я не говорил, что я бы ничего не предпринял. Но твой отец пока жив. Я просто…

– Что? Ты бы просто написал красивую, грамотно сформулированную жалобу, да? – перебила она с едким сарказмом. – Так бы ты поступил? Так вы решаете все проблемы в вашем чистеньком вежливом мирке? Просто напиши: «Уважаемый сэр… Хотел бы выразить свое глубочайшее несогласие с законами, по которым можно вешать собак и убивать людей, которые пытаются их спасти. Прошу великодушно, постарайтесь такого больше не допускать. Заранее спасибо…» Так бы ты восстанавливал справедливость?

Я молчал. Сейчас не стоило ничего говорить, ведь что бы я ни сказал, становилось только хуже. Если ее еще чуть-чуть распалить, жди колоссального взрыва.

Наконец я придумал нейтральную и не взрывоопасную тему – вопрос, который не должен ее разозлить.

– А кем вам приходится Каниш? – спросил я.

– Он мой дядя, – ответила Дженин. – Папин брат. Он поможет нам спасать папу – или сделать то, что должно быть сделано, – добавила она и умолкла.

– А я?

– Ты?

– Да, я. Что буду делать я? Зачем я здесь, Дженин?

– Ты хотел поехать с нами. Ты сам напросился, – ответила она с обезоруживающей простотой. – Тебе было интересно, какова она, жизнь охотника за облаками, и теперь ты это узнаешь.