Фарцовщики. Как делались состояния. Исповедь людей «из тени» Васильев Дмитрий

Существовала в советские времена такая замечательная организация. И называлась она «Совтрансавто». Попасть в эту организацию на работу было предметом мечтаний любого советского водителя-дальнобойщика. Да только осуществить это в реальности было очень сложно. Принимали только «своих». По блату, и то не бесплатно. За что же платили «вступительные взносы» водители, желающие попасть в штат «Совтрансавто»? За возможность побывать за границей СССР. И не просто побывать, а получить от поездок неплохие барыши. За счет чего? За счет фарцовки, разумеется.

Для того чтобы понятно объяснить, каким образом фарцевали дальнобойщики в «Совтрансавто», нужно поподробнее рассказать о самой организации. С самого начала существования попасть в ее штат «с улицы» было невозможно. Будь профессионал хоть самого высочайшего уровня, но штат не резиновый, и брали только «по знакомству». Более того, необходимо было предварительно пройти несколько уровней проверок в определенном ведомстве, чтобы тебя сочли идеологически зрелым человеком, способным не уронить высокое звание советского гражданина за рубежом. Пройти такие проверки без «рекомендаций» было невозможно. Под рекомендациями понимались не только характеристики с прежних мест работы или учебы, но и высказанное с уверенностью в нужном кабинете утверждение «наш человек».

Но даже из «блатных» (в смысле имеющих покровителей и ходатаев) выстраивалась очередь на вакантные места. Некоторые водители годами ждали своей очереди, чтобы занять вожделенное место за баранкой «Совтрансавто». Тут существовала еще некоторая тонкость. Поступить на работу в эту организацию – значит получить возможность постоянных поездок за границу людям без какого бы то ни было высшего образования. В СССР пролетариат и мечтать не мог о чем-то подобном. Машинами с известным на всю страну логотипом бредили мальчишки с рабочих окраин. Это была, скажем так, достижимая в принципе мечта, и потому особенно привлекательная. Такой водитель-дальнобойщик был уважаемым человеком, его внимания искали и его дружбы добивались, его популярность у женщин становилась предметов дворовых (и очень неприличных) баек.

Но и поступление на работу в престижную организацию еще не означало автоматического обогащения. Машины «Совтрансавто» колесили по всей Европе. Но в Европе, как известно, расположены не только государства с капиталистическим строем. Существовал еще и обширный «соцлагерь», в страны которого эта фирма доставляла приличное количество грузов. Поэтому внутри фирмы была определенная градация. Самым престижным, конечно же, считалось посещение «капстран», но и на рейсах в социалистические страны, такие как Польша, к примеру, можно было сделать неплохие деньги.

Как делались деньги

В Польшу, к слову, везли русское золото, которое поляки обожали и скупали чуть ли не килограммами. Любовью к советскому золоту отличались и чехи. «Высшим пилотажем» считалось возить в эти страны драгоценные камни, также необычайно ценившиеся братьями-славянами. Из Польши и Чехословакии дальнобойщики возили «ширпотреб», и все больше по мелочи: косметику, канцелярские принадлежности, галантерею. Впрочем, в Польше иногда можно было разжиться и серьезным товаром – теми же дубленками. С этими дубленками, скажу я вам, получалась очень смешная ситуация. Произведены «овчинные полушубки» были не где-нибудь, а Монголии, с которой у СССР были самые что ни на есть дружеские и даже местами братские отношения. Дубленки были очень приличного качества и в месте своего производства стоили сущие копейки, что-то около 50 рублей. Но производилась модная верхняя одежда не на государственных заводах, а самым обычным кустарным способом: ее шили в монгольских артелях. А посему ни о каких государственных закупках дубленок Советским Союзом речи идти не могло. Зато ушлые поляки, которые тоже «дружили» с Монголией, подобно многим советским людям, отправлялись в эту страну на заработки. Вот только советские люди строили в Монголии заводы, фабрики и занимались еще бог знает чем, живя среди пыльных степей и унылых сопок годами. А ушлые поляки прибывали в Монголию всего на несколько дней или недель. Это называлось «в командировку». Уезжали же командировочные с туго набитыми сумками, в которых были плотно уложены уже упомянутые дубленки, а еще кожаные куртки, плащи и пальто. Как можно догадаться, никакого таможенного контроля со стороны монгольских властей не было и в помине. Слово «пошлина» еще звучало бессмысленно для большинства граждан «соцлагеря», поэтому монгольская таможня вообще проходилась поляками без остановки, а со «своими» таможенниками уже можно было договориться.

В основном добытая таким способом верхняя одежда моментально расходилась среди своих соотечественников, но ведь в Польше было полно людей, занимающихся подпольным бизнесом и прекрасно умеющих считать деньги. Вот эти-то личности и проворачивали многоходовые операции с обменом дубленок и кожаных пиджаков на русское золото и драгоценные камни. Такие стратегически продуманные торговые операции приносили в результате на порядок больше денег, чем просто продажа. Дальнобойщики из «Совтрансавто» были прекрасно знакомы с людьми, о которых только что шла речь, и частенько «таскали» из Польши кожаные монгольские трофеи.

Югославия и ГДР считались странами «умеренного социализма» и отличались приличным ассортиментом довольно качественных товаров народного потребления. ГДР славилась очень хорошим трикотажем и детскими игрушками. Игрушки гэдээровского производства продавались только в крупных магазинах и только в больших городах, да и то в раз в год. И это несмотря на то, что СССР закупала этот товар у «немецких товарищей» вагонами. Просто содержимое этих вагонов, как и большинство товаров импортного производства, не доходило до обычных советских граждан, оседая на «базах», а точнее, в закромах людей, причастных к распределению любого дефицита.

Да что там игрушки. А знаменитый обеденный сервиз «Мадонна» на двенадцать персон! Обладать таким сервизом стремилась каждая советская семья с сохранившимися с дореволюционных времен мещанскими вкусами. Сервиз «Мадонна» был предметом, олицетворяющим фразу «дом – полная чаша». Нет, положительно, без сервиза на двенадцать персон, произведенного в Германской Демократической Республике, дом не дотягивал до «полной чаши» не меньше, чем на треть. Если кто-то не помнит или по молодости лет не застал эту «красоту», коротко опишу, что представляла собой сия вожделенная посуда. Сделанный «под старину» и сверх меры отделанный сусальным золотом сервиз, на котором резвились парами пастушки в пасторальных нарядах, держащие под руку таких же деревенских красоток – пастушек. Но почему-то при всей этой идиллии выглядел набор на редкость аляповато. Однако его популярность заключалась в том, что он почти полностью был скопирован с другого сервиза – дорогого и сделанного из прекрасного костяного фарфора, – иметь который еще в дореволюционной России считалось верхом роскоши. Очевидно, некоторые бытовые символы благополучия и достатка пережили в людской памяти даже тотальную смену государственного режима.

Болгария и Югославия, поскольку на территории этих стран были расположены очень неплохие международные курорты, тоже отличались от СССР в лучшую сторону в смысле производства товаров народного потребления. Югославские женские сапоги котировались среди советских гражданок по качеству и модельному ряду ничуть не ниже финских или французских. В Югославии вообще легкая промышленность работала на удивление хорошо для страны с социалистическим режимом. Особенно хороша была югославская обувь (причем на любой сезон) и югославская верхняя одежда. Плащ, произведенный в этой стране, в СССР могли «оторвать» с руками. Безусловно, точно так же, как и в случае с немецкими игрушками, между двумя дружественно настроенными странами был налажен процесс государственных закупок. С плановой советской торговлей без периодических «выбросов» на прилавки дефицитных вещей было просто невозможно делать хоть какие-то деньги. И поначалу, в 70-х еще годах, югославские вещи, поступившие в свободную продажу, отлично помогали «вытягивать план» в конце отчетного квартала или года. Но с течением времени даже премиальные, выплачиваемые за выполнение плана, не могли заставить директоров и заведующих советскими магазинами выкладывать на прилавок югославские вещи. И сапоги, и плащи производства этой страны с начала 80-х годов можно было купить только у фарцовщиков.

Венгрия тоже ненамного отставала от Югославии по части производства модных и качественных вещей. Венгерские футболки могли выдержать больше двух десятилетий стирок хозяйственным мылом или жутким советским стиральным порошком и не потерять при этом ни первоначального цвета, ни формы. Словом, везде существовала своя специализация, но практически каждая страна «соцлагеря» опережала СССР по части обеспечения населения товарами не только первой необходимости, но и второй и третьей. Не было, пожалуй, только предметов роскоши. За ними уже ехали в «капстраны».

Тайники. Шило в мешке?

Идеальными и самыми престижными считались в «Совтрансавто» рейсы в скандинавские страны. В гости к финнам ездить было одно удовольствие, а шведы и норвежцы хоть и располагались подальше, зато визит к ним приносил не меньше прибыли, а в некоторых случаях даже и больше. Со скандинавами все ясно. Возили в первую очередь спиртное, а во вторую очередь – сигареты. В этих странах, помимо антиалкогольной кампании, уже давно велась борьба с курением в государственном масштабе. Методы этой борьбы просты и эффективны – сигареты стоили ОЧЕНЬ дорого. Примерно 70 рублей пачка, если перевести на рубли. И это самые дешевые, вроде нашей «Примы». Так что вопросов – какую именно контрабанду было выгодно ввозить к скандинавам, не возникало.

Зато возникали вопросы, как ввозить. Фура – это серьезная техника, не «Жигули», бесспорно. Но все же в отличие от корабля (как в случае с моряками) мест, куда можно спрятать контрабанду, не так и много. Что до «соцстран», то проблем с провозом товаров для обмена обычно не возникало. И досматривали кое-как, да и прятать особенно было нечего. Разве что золото или драгоценные камни, но если уж дальнобойщики везли такой малогабаритный и ценный товар, то спрятать его в огромной машине, которую к тому же знаешь до последнего винтика, особенного труда не представляло. Самые изощренные приемы провоза контрабанды можно было наблюдать при транспортировке водки и сигарет. Впрочем, как раз не наблюдать, потому что прятали надежно и изобретательно. Как и у моряков торгового флота, провозящий контрабанду дальнобойщик если (не дай бог) попадался, то автоматически становился «невыездным» и лишался даже малейшей надежды когда-либо устроиться на денежные рейсы, пусть бы и на территории СССР.

Прятали все по-разному, но все же некоторые общие тенденции вывести можно. Например, старались не прятать среди официально ввозимого груза. Хлопотно, да и груз на таможне иногда очень внимательно осматривали. И еще одно осложнение в таком способе – нужно запихнуть контрабанду в прицеп до того, как его официально пломбировали. Что означало не только необходимость посвящать в свои дела других людей, но еще и делиться с ними. Зачем, если можно обойтись и своими силами.

Сигареты прятали блоками, а не коробками, распихивая их под днище. В некоторых машинах умельцы специально делали тайники – где только можно. Но при любом раскладе обертку сигаретных блоков обмазывали солидолом, чтобы собаки на таможне не учуяли. По прибытии в пункт назначения обертку, конечно же, приходилось срывать, но покупатели (оптовики, как и у моряков) были не в претензии. Спиртное провозили в основном в тайниках. Бутылки были не в чести, и это можно понять – слишком хрупкая тара для такого способа транспортировки. Поэтому водку переливали в любые емкости, подходящие для продукта, который впоследствии нужно было употреблять внутрь.

Заливая водку в специально наваренный под днищем небольшой бак, рассуждали примерно так: водка – антисептик, а хорошая водка – очень хороший антисептик, так что ничего, авось обойдется. И действительно, обходилось. Вот только в некоторых случаях приходилось перед продажей сливать водку в подготовленную канистру через специально припасенную марлечку, для фильтрации. После этой нехитрой процедуры на марле оставался иногда буквально черный «нагар». И если дальнобойщик, он же контрабандист, был честным человеком, то он доставал еще одну марлечку и повторял процедуру. Провезенная таким способом водка при продаже стоила дешевле, чем «бутилированная», но зато в грамотно сооруженном тайнике можно было провезти сразу литров триста, а то и больше.

Полученные после продажи деньги дальнобойщики тратили приблизительно на те же товары, что и моряки, да и по возвращении на родину поступали аналогичным способом – сдавали товар фарцовщикам оптом или распродавали сами.

Разумеется, если бы мне удалось собрать сведения у нескольких опытных дальнобойщиков, работавших в советские времена в легендарной фирме «Совтрансавто», то эта глава пополнилась бы еще как минимум десятью способами провоза контрабандных товаров, но мне удалось поговорить только с одним человеком, да и тот был лишь сыном дальнобойщика. Так что все, о чем вы прочитали выше, мне поведал мой ровесник, признавшись при этом, что сам в детстве и юности ни секунды не сомневался в выборе профессии и был уверен в том, что подет по стопам отца. Тем более что преемственность поколений в «Совтрансавто» очень приветствовалась и часто рабочее место «передавалось по наследству». Однако времена круто изменились и внесли свои жесткие коррективы в планы молодого человека. Его отец, к сожалению, уже в лучшем мире, а он сам владеет компанией, занимающейся грузоперевозками по всей стране. Полученные от отца знания о занятиях контрабандой парень использует для того, чтобы пресекать перевозку своими подчиненными-водителями «нехороших вещей» (как он выразился) в сооруженных тайниках.

В начале главы в череде фарцовщиков-путешественников я перечислил и проводников поездов международного следования. Так и было. Люди, работающие проводниками в таких составах, вкладывали свою лепту в нелегкое дело доставки импортных товаров народного потребления в СССР. Я бы с удовольствием рассказал и о них, если бы место позволяло. Но, увы… Поэтому ограничусь лишь констатацией факта: проводники фарцевали, пользуясь приблизительно теми же приемами, что и моряки и дальнобойщики. Провозили контрабанду, а на вырученные деньги приобретали вещи, привлекательные для советского человека. И точно так же как дальнобойщики из «Совтрансавто», проводники платили дань за возможность работать на выгодных маршрутах. Тоже много было забавных историй, но я уже чувствую настоятельную потребность продолжить свой рассказ и поведать вам об еще одной многочисленной категории фарцовщиков. О тех молодых ребятах, кто целые дни проводили в местах, где появлялись фланирующие иностранцы, к которым они и приставали с просьбами продать, обменять, подарить (последнее реже). То есть обо всех тех людях, чей образ прочно ассоциировался у советских людей со словом «фарцовка». В реальности таких «вольных стрелков» по сравнению с общим количеством фарцовщиков было не так и много, но поскольку в отличие от остальных подобные деятели всегда были на виду, то именно эту категорию усиленно клеймила позором советская пресса, и именно среди этих ребят было больше всего пострадавших в соответствии с Уголовным кодексом РСФСР.

Именно этим словечком называли себя те фарцовщики, которые на глазах у изумленных соотечественников среди бела дня приставали к иностранцам, «выклянчивая» у них вещи. Так, во всяком случае, подавался процесс фарцовки для непосвященных в тонкости этого бизнеса советских граждан. Что молодые и здоровые «лбы» не только сами унижаются перед «проклятыми капиталистами», но и унижают всех советских людей и тот образ жизни, который считался в СССР «достойным».

Чушь все это, конечно, несусветная. Описанным способом действовали только самые младшие фарцовщики, «малолетки», или, как их называли старшие коллеги, «чуингамщики» – от американской марки жвачки. Вот «чуингамщики» действительно беззастенчиво приставали к иностранцам в основном возле гостиниц, но и в других местах, где иностранные гости обозревали достопримечательности. Во всех остальных случаях те фарцовщики, которые «бомбили» иностранцев, ничего не клянчили, а предлагали им заключать обоюдовыгодные сделки, и не их вина, что офисов для подобной деятельности в СССР тогда просто не существовало.

«Чуингамщики»

Но лучше все по порядку. Раз уж я начал с «чуингамщиков», о них и продолжу рассказ. Он, правда, будет коротким, но довольно динамичным, как и карьеры малолетних фарцовщиков. Начинали такие «юнги от фарцовки» лет в восемь-десять. Они «бомбили» не столько ради того, чтобы получить вожделенную для каждого советского ребенка жвачку в яркой обертке, сколько ради того, чтобы «войти в тему» – пройти практическую школу фарцовки. Не нужно быть специалистом по фарцовке советских времен, чтобы догадаться, что «бомбили» чуингамщики под «чутким руководством старших товарищей», каковое руководство выражалось в выплате старшим определенной денежной дани. Дань была скорее символической, и уж точно не обременительной, но бизнес есть бизнес, и фарцовщики должны были с малолетства привыкать к тому, что даже подаренная жвачка бесплатной не бывает. Возможность заплатить дань появлялась у чуингамщиков после продажи жвачки другим детишкам. То, что оставалось от продаж, чуингамщики могли сдать старшим «бомбилам», но уже дешевле. Так что приходилось выбирать – или крутиться как белка в колесе, продавая выклянченную жвачку где только можно в розницу, или получать меньше денег. Но при розничной продаже товара чуингамщиков подстерегала еще одна опасность, кроме опасности быть пойманным за ухо милиционером или проходящим мимо дружинником непосредственно во время процесса фарцовки. За торговлю жвачкой могли притянуть к ответу уже в школе, а в этом случае шансы попасть на учет в детскую комнату милиции становились угрожающе велики.

Постановка на учет в детскую комнату милиции, в отличие от родительской взбучки, страшила чуингамщиков нешуточно. Родительского гнева у большинства малолетних фарцовщиков опасаться не было повода. Как правило, эти дети, встававшие на путь нарушения закона в столь юном возрасте, произрастали совсем не в тепличных условиях. Много было детей из неблагополучных семей, но еще больше было таких чуингамщиков, которые встречали дома, возвращаясь после «трудового дня», полное одобрение и понимание. Некоторые родители смотрели сквозь пальцы на занятия своих отпрысков фарцовкой по одной простой причине – им было катастрофически не до собственных детей, их больше занимали личные проблемы и неурядицы.

Но стоило один раз попасть на комиссию по делам несовершеннолетних, как в жизни чуингамщиков мгновенно появлялось множество проблем. Усталые тетки в детских комнатах милиции не особенно вникали в тонкости причин «привода» несовершеннолетнего. Им гораздо проще было поставить в личном деле штамп, а на личность дитя – клеймо «неблагополучного ребенка» и пустить дело гонять по инстанциям. И в каждой инстанции малолетнего нарушителя закона долго и нудно выворачивали наизнанку, задавая прорву бессмысленных вопросов, а также вымогая обещания исправиться и вступить на путь честного гражданина. Унижением таких детей подвергали неимоверным и делали это с завидной регулярностью. И как только самим членам бесчисленных комиссий не надоедало по двадцать раз повторять одно и то же? А после непосредственной постановки на учет на теперь уже «неблагополучных» детей и подростков было повсеместно принято «вешать всех собак». Никого не интересовало, что пацан стал считаться неблагополучным, потому что занимался фарцовкой. Как только в районе случались хулиганские инциденты, то к ответу тут же притягивали всех, стоящих на учете в детской комнате милиции.

Кто-то же должен быть виновным, а тут и напрягаться не надо – достал личные дела и пиши в графу «задержания» даты и предъявленные обвинения. А по накоплении нескольких приводов, пусть даже они и были «липовыми», несовершеннолетнему нарушителю закона грозило уже настоящее (почти взрослое) наказание – определение в спецшколу. А спецшкола – это та же тюрьма, со всеми ее специфическими законами. Эдакая «маленькая зона». Такие, с позволения сказать, школы даже внешне ничем не отличались от тюрем. В Ленинграде одна такая «школа на зоне» была расположена возле железнодорожной станции «Удельная», в советские времена этот район считался окраиной и был практически не населенным. Вот туда и «спроектировали» психиатрическую больницу им. Скворцова-Степанова, в просторечии «Скворечник», и детскую «спецшколу». Кстати, пусть вас не сбивает с толку слово «школа». Дети там находились без права покидать территорию год-два, жили в казармах, они же бараки, а территория была обтянута по периметру колючей проволокой. Теоретически попасть в такое учреждение ребенок мог с первого класса. Хотя большинству «воспитанников» все же перевалило за первый десяток.

Кроме карательных мер государственная система пыталась бороться с чуингамщиками и с помощью превентивных мер. К ним относились в первую очередь разъяснительные беседы в школах. Эта миссия была возложена на завучей и директоров, но помогала подобная говорильня мало. Зато в чью-то «умную» голову пришла идея бороться с таким антисоветским явлением, как вымогательство у иностранцев, «народными способами». Есть у меня определенные подозрения, в каком именно силовом ведомстве служила данная «умная голова», но конкретных доказательств, конечно же, нет, и быть не может. Народные способы зиждились на том же принципе, что и большинство воспитательных мер для детей, придуманных с начала существования человечества. Сначала детишек пугали Бабой Ягой и Лешим, потом «врагами революции», фашистами, а потом дошла очередь и до иностранных диверсантов. Даже я прекрасно помню ходившие по школам слухи, информационная составляющая которых заключалась в «пересказе» ужасных историй, случившихся с детьми, клянчившими у иностранцев жвачку. Периодически такие «сто первые рассказки Кривеллы» запускались в качестве утки, и надо сказать, их действие было более эффективно, чем занудные предостережения учителей, построенные на набившей оскомину идеологии. То и дело в школьных коридорах полушепотом передавали трагическую историю мальчика, который «вот так вот попросил жвачку, ему и дали, а он съел и через час умер в страшных мучениях – пена изо рта пошла зеленая». Иногда в главных героях такой страшилки выступала девочка, подробности мучительной смерти тоже менялись, но суть оставалась неизменной: невинный советский ребенок умирал вследствие жестоких козней иностранного диверсанта. Вот вам смешно, а дети, между прочим, принимали весь этот бред за чистую монету.

Не могу сказать, насколько подобные страшилки, вкупе с профилактическими беседами учителей, помогали предотвращать появление чуингамщиков. Статистики подобной, как вы понимаете, и быть не могло, но охотно допускаю, что кто-то из тех детей, которые оказались в непосредственной близости от реализации возможности «бомбить» иностранцев на жвачку, просто-напросто испугались и не решились довести намерение до конкретного результата.

А вот то, что думали о подобных «байках» сами чуингамщики, вряд ли можно дословно привести на страницах этой книги. К сожалению, ненормативной лексикой юные фарцовщики владели несравненно виртуознее, чем литературным русским языком. Если же попробовать перевести их мнение на приличный лад, то выглядеть подобный перевод будет приблизительно следующим образом: «Ну и чудненько. Нам же конкурентов меньше». После чего малолетний фарцовщик обязательно должен был презрительно сплюнуть и вернуться к выполнению своих обязанностей.

В некоторых случаях чуингамщиков использовали как помощников и старшие коллеги по бизнесу. Крутившиеся возле гостиниц малолетки были у них «на подхвате», и их иногда высылали натуральным образом на разведку. Выбирался иностранец, к которому подсылался наивного вида «ангелочек» с предложением обменять что-нибудь на сувенир. Сувенир ребенку давался, разумеется, грошовой стоимости, но если иностранец был готов пойти на контакт, он тут же понимал – имеет смысл последовать за дитем, которое приведет его к более серьезным деловым партнерам. Так и происходило, и сделка заключалась уже не на виду у сотен прохожих и не под бдительным оком советских милиционеров, дежуривших возле каждой гостиницы, а в укромной подворотне или даже в припаркованной неподалеку машине.

Такой способ прощупать «фирмача» на предмет обмена или продажи вещей себя оправдывал – риск попасться был неизмеримо меньше, но уважающие себя фарцовщики старались все же не опускаться до использования детей в своих сделках. Однако, похоже, я уже перешел к рассказу о взрослых «бомбилах» и даже сам этого не заметил. А жаль, потому что я хотел предварить повествование о «подвигах» этой категории фарцовщиков небольшой исторической ретроспективой. Но ведь и сейчас еще не поздно…

Надо делиться

Как я уже говорил в предыдущих главах, именно такой способ фарцовки – «бомбить» иностранцев непосредственно возле мест их кратковременного пребывания – и лег в основу всего явления в целом. Поэтому некоторое время непринужденная атака иностранцев без всяких дополнительных «подходов» к ним и считалась самым престижным способом фарцовки. Помните, я настойчиво упирал на специфическую идеологию «бомбил» 60-х как на их главное отличие от более поздних последователей фарцовочного движения? Так вот непосредственный контакт с иностранцем, да к тому же завязанный в непринужденной обстановке родного города, где за каждым кустом мог скрываться бдительный чекист или простоватый, но обладающий бульдожьей подозрительностью милиционер, считался в среде фарцовщиков-шестидесятников особым «шиком», «стилем» и «высшим пилотажем».

И только спустя годы каста фарцовщиков, «бомбивших» иностранцев с помощью таких приемов, как приставание к незнакомым людям, имевшим иностранное гражданство, стала считаться если и не низшей в иерархии, то и особенным уважением среди других фарцовщиков не пользовалась. «Бомбежка» таким «допотопным» способом в среде фарцовщиков в 70–80-х годах считалась чем-то вроде несерьезного развлечения. Ну не знаю как насчет развлечения, а вот по поводу несерьезности можно и поспорить. Потому что чаще всего за спекуляцию сажали именно эту категорию «бомбил».

Ответ на вопрос, почему же так происходило, полностью согласуется с общими законами подпольного бизнеса в СССР. «Бомбилы», промышлявшие возле гостиниц и прочих мест, где обретались иностранцы в больших количествах, были практически «не прикрыты», то есть не защищены со стороны коррумпированных сотрудников правоохранительных органов. Гостиничную обслугу прикрывали чекисты, руководствующиеся своими собственными соображениями, обильно сдобренными мздой. Моряки получали возможность обделывать свои дела, так как почти постоянно находились вне пределов юрисдикции советского закона. А для кого могли представлять интерес пригостиничные «бомбилы»? Единственные представители правоохранительных органов, находящие на доступном расстоянии для протянутой с подкупом руки, – гостиничные менты и те милиционеры, которые дежурили в обязательном порядке на территории, прилегавшей к интуристовской гостинице. Для фарцовщиков эти представители властей значили довольно много, ведь именно от их расположения зависело, будет ли возможность подъехать к иностранцу с предложением «ченча» или нет. Но в табели о рангах советской милиции такие «крышевые» выглядели достаточно убого. Они были всего лишь постовыми, рядовыми сотрудниками, выполняющими несложные и рутинные обязанности.

Разумеется, для своего начальства такие постовые были «ценными» сотрудниками, так как делились полученной от фарцовщиков мздой, но их мнения никто не спрашивал, и в том случае, когда приходила разнарядка: «в процессе облавы должно быть поймано столько-то фарцовщиков и спекулянтов», никакой реальной защиты предоставить фарцовщикам такие рядовые сотрудники не могли. То есть теоретически они могли предупредить об облаве заранее, но только нескольких человек и только тех, кто платил больше, чем остальные. Иначе начальство, собравшееся руководить облавой на фарцовщиков, а вместо этого получившее возможность лицезреть чинно-благородно прогуливавшихся мимо гостиницы добропорядочных советских граждан, могло и рассвирепеть не на шутку. Кому охота предстать перед вышестоящими инстанциями мало того что идиотом, так еще и коррумпированным идиотом?

При таком раскладе фарцовщик, плативший дань постовому милиционеру, дежурившему возле гостиницы, и его коллеге, выполнявшему свои непосредственные обязанности в самой гостинице, фактически оплачивал возможность того самого «приставания» к иностранцам без риска быть схваченным в тот же самый момент, когда первый контакт состоялся. За выплачиваемую в качестве взятки сумму фарцовщик, «бомбивший» у гостиниц, ни на что большее рассчитывать не мог.

К вопросу о том, сколько платили. По-разному. Настолько по-разному, что трудно даже вывести какое-то среднее арифметическое. Мзда зависела от города, в котором «бомбил» фарцовщик. Это раз. От класса гостиницы, возле которой происходил процесс фарцовки. Это два. От количества проведенного за процессом времени. Это три. Так что сами понимаете, при таком разбросе трудно назвать какие-то конкретные цифры. Но в принципе, я повторюсь, впринципе, «бомбилы» отстегивали гостиничным ментам около четверти дневной выручки.

«Низший пилотаж»

К середине 80-х в среде «бомбил» установились новые правила. Если можно так назвать грабеж среди бела дня, которым занимались серьезные фарцовщики по отношению к своим менее «крутым» коллегам. Обладатели свободной наличности в крупных количествах, полученной от фарцовки другими (более прибыльными) способами, подряжали своих менее раскрученных, менее удачливых или более молодых коллег на самую опасную часть процесса фарцовки – установление первого контакта с иностранцем, желающим провернуть торгово-обменную операцию и последующую сделку. Снабдив товарами для продажи или обмена, «контактеров» посылали забросить крючок, продемонстрировать ассортимент возможных предложений, поторговаться и совершить непосредственно обмен. После того как сделка была завершена, посланный возвращался к «старшому» и отдавал все вещи, которые удалось «набомбить», получая сразу свою долю наличности в «деревянных». Доля была небольшой. Хорошо, если половина. Свинство, конечно, и вообще «западло» по всем параметрам, но ведь никто не заставлял фарцовщиков соглашаться на столь кабальные условия, кроме собственной жадности и дурости. Не спорю, быть может, я немного погорячился, когда написал такую формулировку, ведь не у каждого фарцовщика, как уже говорилось, была возможность выйти на прямые и относительно безопасные поставки товара, а денег и красивых вещей хотелось в Советском Союзе многим молодым людям.

Вот и приходилось соглашаться на предложения «рвачей», чтобы попытаться чуть-чуть продвинуться по карьерной лестнице в среде фарцовщиков. Получалось, правда, далеко не у многих. Да что там, поставленной цели достигали единицы. Все остальные начинающие или через некоторое время попадали на зону, или понимали, что таким образом они серьезных успехов на поприще фарцовки не достигнут, и возвращались в лагерь законопослушных граждан. Текучка кадров в этой категории фарцовщиков была огромная и уж точно самая большая по сравнению с остальными категориями.

Советская пресса, не вдаваясь в подробности, подразумевала под фарцовщиками исключительно эту – самую нестабильную – категорию. На долю начинающих, «бомбивших» иностранцев возле гостиниц, приходилось больше всего «народного презрения». В СССР пресса имела определенный вес, а впрочем, если долбить одно и то же на протяжении нескольких лет и даже десятилетий, то можно убедить человека: что черное – это белое. Особенно если человеку, по большому счету, «по барабану», о каком все-таки цвете идет речь. В среде законопослушных «совков» эта категория фарцовщиков олицетворяла собой «гнусное идолопоклонство перед Западом», а фарцовщики изображались как всеми презираемые парии. И действительно, газетные статьи, обличительные фельетоны рисовали перед советским гражданином очень неаппетитный образ: жадного, даже алчного человека, не обладающего и зачатками собственного достоинства, способного «ради тряпки продать Родину». И ладно бы еще алчность и жадность, но вот ограниченность фарцовщиков как личностей и их тупость в бытовом плане действительно выглядела со страниц газет отталкивающе.

Показательные уголовные процессы над фарцовщиками, которые периодически комментировались на страницах газет, только добавляли «дровишек» в пламя общественного презрения. Но справедливости ради, грамотного освещения подобных процессов не было вовсе. Как не наблюдалось и объективной оценки личностей подсудимых. Достоянием гласности становились в первую очередь суммы и перечень вещей, из-за которых фарцовщик угодил на скамью подсудимых, а эти перечни действительно звучали жалко, особенно после высокопарных высказываний. «Презрение соотечественников», «Действия, позорящие звание советского человека» и – кофточка, найденная при обыске после задержания. Или дамские колготки. Последние почему-то особенно смешили простых советских людей в подобного рода показательных процессах и убеждали их в окончательной и непроходимой тупости фарцовщиков, рисковавших честным именем и свободой за такую малость. Мысль, что судили не совсем тех и совсем не за те суммы, как-то не приходила большинству людей в голову. Стоит у гостиницы, пристает к иностранцам – значит, фарцовщик. А то, что настоящие фарцовщики, ворочавшие солидными суммами люди, практически не попадались, так об этом советским людям как-то забывали сообщать.

Такими бедолагами, «бомбившими фирмачей» возле интуристовских гостиниц, особенно в конце 70-х и в 80-х годах, практически не интересовались даже чекисты. Многие из таких «бомбил», само собой разумеется, почти сразу после первого появления возле иностранных граждан были вызваны на строгую «беседу», но вызывали их больше для проформы или, если угодно, предостережения, что ни в коем случае не рекомендуется переходить определенную черту в отношении с иностранцами. Практической пользы чекистам от таких фарцовщиков не было почти никакой. Контакты с иностранцами имели случайный характер, да и длилась сделка не более пяти-десяти минут, в течение которых никаких слов, кроме исковерканного английского предложения обменять вещички на спиртное, значки или икру, не звучало. Вот и подумайте, что интересного для чекистов можно было извлечь из такого «ченча»? Да ничего.

Завершая описание представителей этой породы фарцовщиков, я хотел бы объяснить, кем впоследствии стали те самые «старшие», которые, отсиживаясь в безопасности, посылали своих молодых коллег выполнять самую опасную работу. Они никуда не делись и с приходом в страну БОЛЬШИХ ПЕРЕМЕН. Фарцовщики после открытия границ государства под странным названием СНГ перестали видеть смысл в своем бизнесе, тем более что с поляками конкурировать было все равно невозможно, и на сцену вышли люди, способные обменять любую валюту в любое время дня и ночи. Вот эти-то первые «менялы» и были быстро переквалифицировавшимися «старшими», или «смотрящими», как они любили себя называть. Узнаете знакомое выражение? А нет, так посмотрите на досуге по телевизору «Бандитский Петербург», благо его крутят почти беспрерывно хоть по какому-нибудь каналу.

В самом начале истории официального бизнеса в России эти «менялы» действовали уже по привычной схеме: выставляли одного человека (за долю малую) рядом с интуристовской гостиницей и гуртом ждали в отдалении клиентов, желающих немедленно поменять валюту на рубли. А уж спустя год-другой расползлись эти «менялы» по всему городу. Помните замерзших парней с картонной табличкой «Куплю валюту»? А «хозяева» стали потом очень богатыми людьми. Те, кто выжил в безжалостной мясорубке «передела». Психология этих людей, привыкших выставлять впереди себя «живой щит», сформировалась как раз во времена расцвета фарцовки. Точнее, той ее разновидности, что заставляла совсем молодых парней «бомибить» возле интуристовских гостиниц, причем даже не на себя, а «на дядю».

Большинство же успешных фарцовщиков, тех фарцовщиков, что были полноправными участниками теневой экономики в СССР, получали вещи теми способами, которые я уже описывал, – скупали оптом у тех, кто имел непосредственный и, что важно, постоянный доступ к источникам товара.

«Бомбежка». Секреты мастерства

Но что-то я ударился в лирику. А ведь у меня есть постоянно действующий принцип: никогда не осуждать других людей. Максимум, что я могу себе позволить, – так это просто обозначить свое отношение по принципу «нравится – не нравится». Так что лучше я расскажу, каким именно образом «бомбили» интуристов у гостиниц, каких гостиниц, да и только ли возле гостиниц? И наверняка вам будет интересно узнать в подробностях, как проходила собственно «бомбежка».

Придется начать с Москвы. И вовсе не по причине того, что это столица нашей родины и первый по величине город страны, а потому, что Москва была единственным НЕ портовым городом, в котором процветала фарцовка. Только в Москву приезжало необходимое количество иностранцев, достаточное для того, чтобы не заниматься фарцовкой по-дилетантски, а поставить ее на профессиональную ногу. Не хочется обидеть другие крупные города бывшего СССР, заявив, что в них за всю историю существования ни разу не появилось ни одного фарцовщика. Конечно же, и появлялись, и фарцевали. Но если на перечисление всех городов Союза, в которых проживали фарцовщики, в этой книге место еще, может быть, и нашлось, а вот на красочное описание ВСЕХ мест в этих городах, где «тусовалась» фарца, его уже точно не хватит.

Итак, Москва. По некоторым данным, Москву ежемесячно посещало около 100 тысяч иностранных граждан, из них прибывших из «капстран» – порядка 30 тысяч. Цифры взяты не с потолка, а были любезно предоставлены мне одной дамой, в советские времена служившей в единственной фирме, занимавшейся приемом иностранцев в СССР: расположением их в гостиницах, проведением экскурсий и составлением культурных программ.

В Москве интуристовскими гостиницами считались «Москва», «Интурист», «Украина» и построенный к олимпиаде шикарный «Космос». Возле этих гостиниц как раз и промышляли фарцовщики. Был еще «Метрополь», но эта гостиница даже по непритязательным советским меркам была «пятизведочной» и около нее ни одного фарцовщика не наблюдалось – за этим строго следили. «Метрополь» считался «лицом города» и нельзя было допустить, чтобы возле него крутились криминальные личности.

Следующим по списку обязательно нужно упомянуть Ленинград. И не только потому, что это второй по величине город в нашей стране, но и потому, что это еще и город портовый. Но и это еще не все достоинства Ленинграда в контексте темы данной книги. Благодаря отцу-основателю Петру Алексеевичу Романову (больше известному в народе как Петр I) этот город оказался в середине XX века в непозволительной близости к иностранной границе. Непозволительной со стратегической точки зрения – это современный вариант, и непозволительной с идеологической точки зрения – это совдеповский вариант. Отделившаяся от России Финляндия расположилась слишком близко к Советскому Союзу, а ведь это была капиталистическая страна, и, стало быть, ничего хорошего от такого соседства, по мнению советских чиновников и политиков, ждать не приходилось. Как они оказались правы! О, как они оказались правы в своих подозрениях! Финляндия в результате сыграла огромную роль в развитии подпольного бизнеса в Ленинграде, да пожалуй, и не только в этом городе, потому как нафарцованный у финнов товар расходился по городам и весям.

«Финская тема» настолько обширна и интересна, что я на некоторое время отложу ее, как иногда откладываешь самое вкусное из кушаний «на потом». А пока гостиницы. Чисто интуристовскими считались: «Европейская», «Астория», «Ленинград», «Прибалтийская». Заверяю вас с полной ответственностью: ни возле «Европейской», ни возле «Астории» не появлялось ни одного фарцовщика. Я имею в виду, что они не приходили туда с целью «бомбить» иностранцев. Гостиницы эти были такого класса, что в них останавливались действительно состоятельные люди из капиталистических стран, приехавшие в Ленинград с конкретными делами. Среди постояльцев этих гостиниц были и известные артисты, музыканты, и не только. Именно в этих гостинцах останавливались капиталисты, посетившие город с целью подписания деловых контрактов на миллионные суммы. Само собой разумеется, что к подобным личностям фарцовщиков не могли допустить и за километр. И никакие деньги не могли заставить милиционеров рисковать, закрывая глаза на «бомбивших» иностранцев молодых людей. За подобное манкирование служебными обязанностями можно было не только лишиться погон, но и заодно и свободы. Так что фарцевала в этих гостиницах только обслуга и только очень умеренно. Зато очень многие фарцовщики, особенно удачливые и ворочавшие хорошими деньгами, приходили в рестораны этих гостиниц, пользовавшиеся колоссальной популярностью у теневых дельцов. Ужин в «Европейской», включая дань швейцару за проход на территорию гостиницы, мог обойтись в 100–150 рублей. Месячную зарплату советского инженера. Зато и престиж подобного ужина был необычайно велик в среде «подпольных воротил».

Самым прибыльным и самым «прикормленным» местом считались гостиницы «Ленинград» и «Прибалтийская», а «Пулковская», построенная самой последней, всегда считалась самой криминальной интуристовской гостиницей города. Там еще в спокойные 80-е (во второй их половине) проворачивали серьезные валютные дела. «Пулковской» гостиницу, конечно же, никто не называл – в народе она была известна как «Пуля». Нельзя не отметить характерный намек в произвольном сокращении. В «Пуле» в основном останавливались скандинавы и европейцы – испанцы и итальянцы. С этими представителями «капстран» фарцовщикам было легче всего иметь дело. Скандинавы налегали на предлагаемое «бомбилами» спиртное, а итальянцы обожали менять шмотки на предметы коллекционирования, так как они всегда были очень смекалистыми по части легкой поживы, которую и представляла собой перепродажа купленных или обмененных за копейки значков, монет или старой военной формы.

В гостинице «Ленинград» очень часто располагались на постой американские туристы, по слухам, им очень нравился вид, который открывался из окон этой гостиницы – на легендарный крейсер «Аврора». Американцы ведь частенько ведут себя как дети. В качестве достопримечательностей в чужой стране их привлекают не столько красоты архитектуры, сколько места, имеющие хоть сколько-нибудь скандальную славу или связанные с событиями общемирового масштаба. Выстрел «Авроры», безусловно, подходит под оба определения.

Фарцовщики любили американских туристов безоглядно. И потому, что вещи американского производства особенно ценились на черном рынке, и потому, что американцев очень просто было «развести». Приехавшие в качестве туристов в нашу страну представители этой нации вели себя донельзя легкомысленно и пытались охватить в рамках оплаченной путевки все доступные в СССР развлечения и удовольствия. Кроме того, в Союз из США приезжали в основном «экстремальщики», как назвали бы эту категорию туристов в нынешние времена. То есть люди, которые изначально искали острых ощущений, гоняясь за ними по всему миру. С такими отчаянными головами иметь дело было сплошным удовольствием. И неважно, были ли «америкосы» наслышаны о советских фарцовщиках от уже посетивших СССР знакомых или сталкивались с этим явлением впервые, они почти поголовно (исключая уж совсем пожилых туристов) с энтузиазмом включались в процесс торговли или обмена. Еще бы, будет что рассказать соседям по возвращении: оказывается, в СССР тоже есть бизнесмены, вот только их деятельность преследуется законом и строго карается. «Можете вы себе представить, что человека, который делает бизнес, могут посадить за решетку? Невероятно». Конечно, невероятно, да еще и экзотично к тому же.

Поэтому американцы, вступая в контакты с «бомбилами», не столько преследовали цель нажиться на сделке, сколько получить на руки какое-то весомое доказательство, способное подтвердить их фантастические россказни по приезде на родину. Вот кому можно было «втюхать» и грошовых матрешек, и другие копеечные сувениры – лишь бы на них была символика Советского Союза. Но при всем при этом новых и дорогих шмоток от них тоже было трудно дождаться при совершении обмена. И дело даже не в скупердяйстве, а просто мало кто из американских туристов специально захватывал с собой вещи в упаковке или брал в поездку что-то из приличных вещей. Зачем? И действительно, в экзотическую страну обычно едут вовсе не наряды демонстрировать. Даже женщины. Так что получить в процессе «бомбежки» корову за иголку фарцовщикам удавалось редко. Хотя легенды о невероятно прибыльных сделках со «штатниками» возникали постоянно и повсеместно. Обычно в процессе обмена с американскими туристами можно было получить слегка поношенные, но добротные вещи или, если повезет, – какую-нибудь необычную галантерею: «ковбойскую» шляпу или широкий кожаный ремень. Все это могло быть потертым, но потертости никогда не принижали стоимость таких «знаковых» вещичек в глазах фарцовщиков. Да и в глазах их советских покупателей тоже.

Напоследок я все же выполню свое обещание и поведаю о том, каким именно образом и с какими предложениями подкатывались «бомбилы» к иностранным туристам возле гостиниц. Рассказ будет неполным, если я не посвящу вас в степень знакомства фарцовщиков-«бомбил» с английским языком. Принято считать, что английским фарцовщики, промышлявшие возле гостиниц, владели очень хорошо. Я сам неоднократно слышал утверждения людей, «по касательной» знакомых с этим явлением, что якобы фарцовщики могли спокойно поддерживать непринужденную беседу на бытовые темы на этом языке. Довелось мне выслушивать и мнение, что фарцовщики были сплошь выпускниками «английских спецшкол». Особенно на версии языковой подкованности фарцовщиков настаивали представители ленинградской «богемы», изредка общавшиеся с «фарцой».

Совершенно не хочу никого обидеть, но правда дороже соблюдения политеса. Если гостиничная обслуга, да и все остальные категории фарцовщиков действительно свободно могли изъясняться на английском языке, хотя бы в пределах, которые теперь принято при поступлении на работу обозначать как «английский разговорный», то перед фарцовщиками, «бомбившими» при гостиницах, реально стоял языковой барьер. Те несколько даже не заученных, а затверженных фраз, которыми эта категория фарцовщиков пыталась оперировать при совершении сделки, чаще всего вызывали у иностранных туристов смех до колик. Впрочем, как воспитанные люди, интуристы старались сдерживаться. Все равно смысл сделки был понятен и без слов.

Но так было не всегда. Изначально приличным уровнем английского действительно владело большинство фарцовщиков. Вот только эти времена закончились приблизительно к середине 70-х годов. В дальнейшем уровень владения иностранным языком падал из года в год. Как мне объясняли сами фарцовщики, «бомбившие» в разных ипостасях, такое положение вещей обусловливалось дроблением фарцовки как явления на мелкие, узкоспециальные части. Тот контингент молодых людей, который обладал необходимым для фарцовки набором качеств: желание иметь много денег, желание выделяться на фоне общей серой массы соотечественников, присутствие в характере склонности к риску и т. д. и т. п. – с начала 70-х годов пытался пристроиться к более «солидным» каналам поступавшего товара, чем малопродуктивное шатание возле интуристовских гостиниц. В результате «бомбили» в основном те люди, которые не смогли пристроиться в более «теплые» места. Неудивительно, что возле гостиниц остались в основном те, кто не смог изыскать лучшей доли, в том числе и по причине плохого знания иностранных языков.

Теперь пришла очередь включить воображение. Без этого вряд ли удастся в полной мере представить себе, как фарцовщики умудрялись, зная всего несколько фраз на английском языке, не только беззастенчиво обращаться к незнакомым людям, приехавшим из чужой страны, но и делать это запросто, по-свойски, так что со стороны могло показаться, что впервые встретившиеся люди уже знакомы.

Сначала нужно было правильно выбрать иностранца. Заморские старушки и старички, которые так любят путешествовать на отложенные в течение жизни средства, всерьез фарцовщиками не рассматривались. По причине пугливости и бестолковости, а также ограниченного набора желаний и запросов в чужой стране. Сувениры можно было купить и в гостиничной лавке. Туристы в группе тоже не подходили. А поскольку иностранцы в основном передвигались по городу днем как раз в составе тургруппы, то приходилось дожидаться вечера, в надежде на то, что кто-нибудь из приезжих решит совершить индивидуальную прогулку – обойти несколько кварталов возле гостиницы. Вот как выглядел Идеальный Клиент в понимании фарцовщика: мужчина до шестидесяти лет, одинокий, на шее у него болтается фотоаппарат, одет он ярко и броско (явно с целью произвести впечатление на туземцев), походка у него разболтанная, так как движется он явно без всякой цели – гуляет. Стоило подобной фигуре появиться в пределах досягаемости фарцовщиков, как к ней тут же «подваливала» такая же одинокая фигура, вертя в руках небольшой яркий предмет (матрешку или значок). «Мистер, дую вонт ченч е бъютифол воч?» – вопрошал фарцовщик. Произнесенная фраза, по идее должна была означать: «Мистер, не хотите ли вы обменять ваши прекрасные часы?» И в ту же секунду «бомбила» ненавязчиво распахивал полу пиджака или пальто, смотря по сезону. А под этой полой, в специально нашитых широченных и глубоких внутренних карманах находились уже настоящие предметы торговли. Из одного кармана выглядывало горлышко водочной или коньячной бутылки, поверхность другого кармана была густо усыпана «коллекционными» значками, среди них были и те, которые иностранец ни за какие деньги не мог купить в магазине (комсомольские, пионерские, мастер спорта СССР и т. п.). А на одном из карманов было нашито что-то вроде кляссера для марок из полиэтилена с ячейками для монет.

Главное в этом деле было распахнуть полу до того, как иностранец досадливо махнет рукой и пошлет фарцовщика куда подальше. Но частенько бывало и так, что расторговавшийся уже непосредственно в гостинице (сделав «ченч» с обслугой) турист или «фирмач» не соблазнялся открывшимися перспективами выгодной сделки и все равно отмахивался от предложенного ассортимента. Вот с этого момента фарцовщик и должен был проявить себя неплохим психологом, маркетологом и продавцом. Руководствуясь исключительно внешними признаками и мимикой лица потенциального партнера по сделке, нужно было быстро и настойчиво сделать ему ОЧЕНЬ заманчивое предложение. Показать действительно редкую монету или предложить ценившуюся у туристов военную форму в обмен на какой-нибудь пустяк. Словом, задержать внимание иностранца любым способом. И если турист «клевал» и вступал в торг, то дальше нужно было очень быстро заморочить ему голову. Языковой барьер в таких ситуациях скорее помогал, чем мешал, ибо далеко не для всех туристов английский язык, на котором велись переговоры, был родным, и «клиенту» приходилось некоторое время соображать: что именно ему сказали или предложили. Вторая составляющая успеха – как можно больший выбор предметов для обмена. Так показать «товар лицом», чтобы «глаза разбежались». Главное в этой части процесса – уговорить туриста в принципе пойти на сделку, то есть согласиться отдать какие-то вещи.

Обычно ошалевший от такого натиска турист, который уже сам был не рад, что ввязался в подобного рода авантюру, начинал лихорадочно соображать, как поскорее выбраться с минимальными потерями. И часто фарцовщики так могли задурить голову человеку своими настойчивыми предложениями, что тот, не задумываясь, снимал с себя пиджак или плащ и отдавал фарцовщику в обмен на бутылку водки или не очень-то ценную монетку с изображением Ленина или (чуть позже) олимпийский рубль. Быстро откупиться от назойливого внимания фарцовщиков можно было и часами, теми самыми «бъютифол», снятыми с руки, благо стоили они в основном недорого – обычная заводская штамповка. Излишнюю нервозность создавало и место, в которое «утаскивали» фарцовщики иностранца для совершения сделки. Подворотня или тихий дворик. И хотя в выборе места не было специального умысла – главное, скрыться подальше от глаз законопослушных граждан, – все-таки на иностранцев и этот фактор тоже оказывал нешуточное влияние. Ведь каких только диких историй о совдепии можно было наслушаться у себя на родине!

Случались порой у фарцовщиков, «бомбивших» иностранцев на улице, и удачные сделки. Таковыми можно было считать возможность провернуть «ченч» с не очень трезвым иностранным туристом или «фирмачом» где-нибудь на скамейке в сквере. Когда случалась такая удачная «встреча на Эльбе», можно было рассчитывать если и не раздеть иностранца до нитки, то, по крайней мере, выжать из него максимум возможного, не нарушая приличий.

Как можно понять из всего вышеописанного, количество и качество вещей, нафарцованных таким способом, нельзя было воспринимать как серьезный бизнес. Какую-то прибыль подобного рода «ченчи» давали, но рассматривать фарцовщиков, действовавших подобным способом, как самых ярких представителей явления в целом – значило бы погрешить против истины. Еще раз повторю, тот факт, что у большинства советских людей слово «фарцовка» ассоциировалось именно с этим не очень удачливым меньшинством – «бомбилами», – следствие исключительно массовой пропаганды. Просто все эти ребята, вцепляющиеся в иностранцев на улицах и в скверах, были всегда на виду, и, направив на них указующий перст, советская масскультура имела прекрасный образчик для осуждения.

Можно было бы и дальше продолжить список гостиниц с конкретным указанием «у кого» и «что» «бомбили» фарцовщики, но лучше я расскажу о других местах, в которых очень удачно можно было разжиться товаром и «разбомбить» иностранных граждан в пух и прах.

В каждом портовом городе чиновниками, в чьем ведении находилось пребывание иностранных граждан в СССР, были созданы заведения, которые получили название «Интерклуб». Сеть таких заведений раскинулась по всей стране, хотя, как и магазины «Альбатрос», где отоваривали свои чеки моряки торгового флота, назывались они все одинаково. Советское правительство вообще не поощряло разнообразия. Ни в чем.

Сеть «Интерклуб» была создана советскими властями с целью обеспечить досуг иностранных граждан – моряков торговых судов, приходящих в советские гавани. Я так понимаю, что идея собрать заграничных «мореманов» в одном месте принадлежала КГБ, сотрудники которого рассчитывали контролировать «группу риска» прибывающих в СССР совершенно непроверенных иностранцев, да к тому же еще в массе своей молодых, беззаботных, не понимающих всей меры ответственности даже перед собственным государством. А мысль, что эти «морячки» перед приходом в Советский Союз побывали не в одном капиталистическом государстве и одному богу известно, кто там с ними мог вступить в «недозволительный контакт», и вовсе должна была повергать чекистов в самый настоящий первобытный ужас.

Чай, кофе, потанцуем?

По большей части иностранные корабли стояли в советских портах не больше недели – это самый большой срок, но что могут натворить даже за несколько дней никем не контролируемые иностранцы, привыкшие к тому же надираться и буянить в каждом порту, принимая такой «капиталистический образ жизни» за единственный способ расслабиться и развлечься? Думаю, не стоит объяснять, что на деле все выглядело совсем не так плачевно. В конце концов, это только в советском торговом флоте на судне в течение некоторого времени мог продержаться алкоголик или буян. С иностранных «посудин» подобные типы вылетали в мгновение ока. Так что большинство приходящих в советские порты иностранных моряков были приличными и тихими людьми. Но под развлечениями эти люди понимали несколько иной набор действий, чем советские люди.

Вот «Интерклубы» и были созданы «как бы» с целью предоставить иностранным морякам стандартный пакет услуг для приятного времяпрепровождения. Бильярд, бар, комфорт, напитки и музыка, к которым привыкли моряки у себя на родине. Чем шататься по городу в поисках приключений, сиди и спокойно дожидайся, пока твоей «лоханке» не придет время отвалить от чужого берега. Опять же, можно выпить в компании. На иностранных кораблях повсеместно царил строжайший «сухой закон». Даже в гавани на территории судна нельзя было употребить ни капли спиртного. Валютные бары были для не слишком богатых моряков дороговаты, а посещать грязные распивочные, которые проходили в СССР под видом кафе или пивных павильонов, как-то не очень тянуло. А в «Интерклубе» можно было спокойно посидеть за стойкой и выпить рюмку-другую в компании с человеком, говорящим с тобой на одном языке. В процессе употребления алкоголя последнее соображение очень важно. Но не менее важен для посещения «Интерклубов» и тот факт, что цены на спиртное там были все же пониже, чем в валютных барах. Низкие цены на спиртное в «Интерклубах», мнится мне, тоже можно смело отнести на счет «хитрых ходов» чекистов. Нужно же было каким-то образом заманивать моряков в подготовленные и расставленные силки, скорее всего, напичканные прослушивающей аппаратурой. И если об умеренных ценах на спиртное в «Интерклубах» моряки знали наверняка, то о «прослушках» могли только догадываться. Хотя вряд ли их смущали такие тонкости. Они-то точно знали, что ничего предосудительного в их разговорах даже «по пьяному делу» быть не может.

Так что «Интерклубы» моряки посещали, и даже можно сказать, что делали это с удовольствием, особенно на первых порах, когда подобные места отдохновения только появились в СССР. И как только открылись первые «Интерклубы», а пальма первенства принадлежит ленинградскому, распахнувшему свои двери для «морячков» в 1958 году, на загоревшиеся огоньки тут же тучами слетелись фарцовщики. Поначалу возле «Интерклубов» не нес дежурство даже постовой милиционер, способный отогнать назойливых молодых людей, предлагавших морякам совершить выгодную сделку – поменять шмотки на спиртное или советские деньги.

Чуть не забыл упомянуть о еще одном коренном отличии фарцовки возле «Интерклубов» от всех остальных мест «бомбежки» – продажа импортных шмоток за советские «деревянные». Ни в каком другом месте Советского Союза подобная сделка просто не могла бы быть осуществлена. Кому из иностранцев могли понадобиться советские деньги? А вот заграничным морякам, рядовым труженикам моря, они были очень кстати. Получали они, по западным меркам, не такую уж большую зарплату. То есть, конечно, полученного на родине жалованья вполне хватало для того, чтобы поддерживать приличный уровень жизни, но и только. Даже дома в кредит – хотя такая услуга была повсеместно распространена на Западе – и то им продавали неохотно. Считалось, что моряк дальнего плавания – слишком опасная профессия, и если кормилец в далеких морях пойдет ко дну, кто будет оплачивать счета за дом? Вдова с детьми? Да и не хватило бы, пожалуй, жалованья простого моряка на приобретение собственного дома. Приходилось довольствоваться квартирами в крупных портовых городах. Кроме того, за рубежом в торговом флоте служило очень много эмигрантов, которых охотно принимали в состав команды, во-первых, за знание языка, а во-вторых, за умение приспосабливаться к любым обстоятельствам и неприхотливость в быту.

Если сравнивать материальное положение и социальный статус иностранных моряков торгового флота и их советских коллег, то получится, что в Советском Союзе бороздить просторы морей было гораздо выгоднее во всех отношениях. Но все же сравнение некорректное. За рубежом Советского Союза даже безработные жили в материальном плане лучше, чем рядовые советские трудящиеся. Зато какой почет, уважение, а главное, зависть соседей обеспечивал себе советский «мореман»! А для человека проявление таких чувств со стороны окружающих может в некоторых случаях оказаться даже важнее накопленных денег или счета в банке.

Рассадник фарцовки

Однако вернемся к нашей теме. Так вот, у иностранных моряков, отпущенных с корабля на берег, при себе оказывалось не так много денег, как хотелось бы. Но в отличие от советских законов законы других стран позволяли своим гражданам спокойно обменивать валюту и не бояться, что за такую простую операцию тебя упекут в кутузку. Поэтому иностранные моряки никогда не отказывались от выгодной сделки с фарцовщиками, причем за импортную вещь они охотно принимали плату рублями. Подобная сговорчивость очень облегчала жизнь фарцовщикам, которым не нужно было изобретать и доставать привлекательные предметы для сделки с иностранцами. Можно было просто расплатиться наличными за нафарцованный товар, и дело в шляпе. И валютная статья ни при чем. Короче говоря, одни сплошные плюсы. Так стоит ли удивляться, что возле «Интерклубов» по всей стране стаями кружили фарцовщики, поджидая морячков с товаром?

Возле «Интерклубов», по сравнению с гостиницами, «бомбили» довольно серьезные ребята. Но все же не элита фарцовки, так как моряки редко привозили на продажу много шмоток, и уж тем более нечасто среди товара попались дорогие вещи. Однако фарцовщики брали экономической выгодностью сделки. Дешевая рубашка, допустим из нейлона, стоила за границей натурально копейки. То есть, прошу прощения, центы. Иностранцы, в отличие от советских граждан, всегда ценили натуральные материалы и готовы были платить за них дорого. Впрочем, если бы этих ценителей попытались одеть в брюки из дорогостоящего на Западе льна, но пошитые фабрикой «Свобода», вряд ли бы они согласились. В СССР же никогда не скупились на натуральные материалы, рассуждая таким образом: хлопка и льна в стране предостаточно, и стоит он из-за плановой экономики гроши, а вот постройка завода или переделка цеха для изготовления синтетической одежды влетит стране в копеечку. Вот и гонялись советские граждане за футболкой, состоящей на 100 % из нейлона, но зато купленной за границей и сидящей на фигуре так, что можно понять, какого человек телосложения. Я привел в пример рубашку, а не футболку? Ну, пусть будет рубашка. Подобная рубашка из нейлона могла стоить за границей 5 долларов. Возле «Интерклуба» моряк мог «задвинуть» ее фарцовщикам рублей за тридцать. После официального обмена полученных рублей (по официальному курсу: 1 доллар – 60 копеек) моряк получал на руки чистой прибыли 45 долларов. За одну нейлоновую рубашку. А если «сдать» фарцовщикам женскую шубку из того же нейлона (а подобные шубки с руками отрывали советские женщины на черном рынке)? Думаю, выгода моряков, продающих привезенные товары за рубли, очевидна. Но и фарцовщики не оставались внакладе. Дожмем уж пример все с той же рубашкой. После покупки за 30 рублей фарцовщик мог продать ее уже за 100 рублей. И его прибыль была бы 70 рублей. Если кто-то подзабыл соотношение цен, то месячная зарплата советского продавца составляла 90 рублей в месяц, а килограмм вареной колбасы стоил и вовсе 2 рубля 20 копеек.

Поначалу, как только «Интерклубы» открылись, их вообще никто из правоохранительных органов не воспринимал как рассадник фарцовки. Что до Ленинграда, то первый дежурный милиционер, занявший пост в непосредственной близости от здания, в котором располагался клуб иностранных моряков, появился аж в конце 60-х годов. Что, как вы понимаете, дало возможность целому поколению фарцовщиков (в течение десятилетия с момента открытия) сколотить себе весьма неплохой капиталец. Но и появление дежурного милиционера возле «Интерклуба» мало что меняло. Фарцовщиками проблема решалась точно так же, как и любая проблема подобного рода, – отстегиванием представителю закона некоторой доли с прибыли.

До самого конца существования советской власти в СССР никто из правоохранительных органов так и не «чухнулся», в каком объеме происходит фарцовка возле «Интерклубов». Никто из законников не устраивал возле этих зданий массовых облав, никто не отлавливал фарцовщиков по ближайшим подворотням. Сказано было начальством – все фарцовщики собираются возле интуристовских гостиниц, значит – так и есть. И нечего на свою голову квартальную отчетность портить.

Вездесущие и всеведущие чекисты, конечно же, знали о реальном положении вещей, но, поскольку им трудно отказать в практичности, не стали пресекать явление фарцовки возле «Интерклубов», а использовали фарцовщиков для своих целей по уже не единожды отработанной схеме. Вызов на беседу, а дальше ходи себе и собирай с осведомителей-фарцовщиков отчеты. Очень удобно, особенно если учитывать специфику учреждения и постоянно меняющийся контингент иностранных моряков.

Не знаю, как в других городах, а в Ленинграде «Интерклуб» закрылся уже после переименования города в Санкт-Петербург, то есть в начале 90-х годов. Последние годы перед закрытием здание клуба практически пустовало, и только иногда какой-нибудь солидный прохожий с ностальгией посматривал в его сторону, а потом шел дальше по своим делам.

Площадка для старта

Если попытаться сосчитать, сколько поколений фарцовщиков сменилось возле ленинградского «Интерклуба», то можно сбиться со счета, ведь на протяжении 30 лет возле «места отдыха иностранных моряков» успели «побомбить» сотни, если не тысячи молодых ребят. Почему-то они всегда были не старше двадцати с небольшим лет. Куда девались выросшие, возмужавшие и набравшиеся опыта возле «Интерклубов» парни, так и останется для меня лично загадкой.

Впрочем, есть у меня одно предположение. Моряков, посещавших «Интерклубы», было не так и много. За месяц человек пятьдесят, и это в лучшем случае. А место было очень уж «лафовое» для фарцовки. Конкуренция, я полагаю, была нешуточная. Можно предположить, что вместо того, чтобы методами физического насилия отваживать «лишних» фарцовщиков, было заключено «цеховое соглашение», или (по-другому) определенная договоренность: в таких «клевых» местах «бомбят» только начинающие. Поднаторел в процессе, приобрел бесценный опыт и связи, а также вполне осязаемый стартовый капитал для продолжения карьеры – уступи место подрастающему поколению. Я так вольно рассуждаю на эту тему вовсе не потому, что мне удалось лично пообщаться с фарцовщиком, который «бомбил» возле «Интерклуба», такой возможности мне не представилось. Скорее, я знакомлю вас с логическими рассуждениями, основанными на «свидетельских показаниях» двух человек. Один из них долгие годы прожил в непосредственной близости с ленинградским «Интерклубом» и уверенно утверждает, что ни разу не видел, чтобы возле знаменитого здания ошивался юноша, выглядящий старше, чем на двадцать лет. А о том, что личности, приходящие к этому зданию в любую погоду как на работу, – фарцовщики, была осведомлена вся округа. Другой человек, давший мне «пищу для размышлений», – это фарцовщик с солидным стажем, один из тех людей, которые скупали оптом товар у гостиничной обслуги для последующей его перепродажи. Так вот этот «зубр» поведал мне, что в среде его коллег было немало фарцовщиков, начинавших карьеру и сколачивавших стартовый капитал именно у «Интерклуба».

После того как я поделился с вами всем, что знал о фарцовщиках, промышлявших возле клубов досуга для иностранных моряков, пришла пора рассказать еще об одной разновидности фарцовщиков советских времен. Эти люди представляли собой, пожалуй, самую малочисленную группу фарцовщиков, но это совсем не значит, что в этой книге их можно обойти вниманием. Такой подход был бы особенно несправедлив еще и потому, что именно эта группа поставила фарцовку на четкие профессиональные рельсы. Я хочу рассказать вам о гидах-переводчиках, сопровождавших иностранцев в их экскурсионных поездках по городу и осмотре достопримечательностей.

Должностьгида в советское время, по отзывам очевидцев, была далеко не синекурой. Мало того что работа на самом деле была тяжелой, если не сказать изнурительной, так еще и чекисты допекали своим назойливым вниманием именно сопровождающих группу интуристов экскурсоводов. А ведь нужно было еще выкроить время и каким-то образом заработать не только на черствую краюшку хлеба, которую обеспечивала официальная зарплата, но еще и покрыть хлебушек маслом с икрой.

Всемогущий «Интурист»

Несмотря на все упомянутые сложности, как и любую должность, подразумевающую доступ к дополнительным материальным благам да еще импортного производства, должность гида заполучить было непросто. Для начала нужно было в совершенстве владеть как минимум двумя иностранными языками. Если человек владел только одним иностранным, пусть бы даже и разговаривал на нем как на своем родном, то этого для поступления на работу гидом было недостаточно. Все советские гиды работали в одном-единственном учреждении, имеющем разветвленную сеть филиалов по всей стране. Учреждение это называлось «Интурист», и я уже упоминал о нем вскользь по ходу своего повествования. Сама по себе эта организация могла бы дать материал для написания отдельной книги. Интриги, хитросплетения, козни против коллег – все это было освоено любым сотрудником «Интуриста» в совершенстве.

Количество путевок для советских граждан даже в страну «соцлагеря» в год ограничено строгими рамками, а ведь для каждого из сотрудников «Интуриста» обеспечение места в тургруппе для «своих» – это источник «левого» дохода. Чем больше путевок удавалось «отвоевать» для распределения по собственному усмотрению, тем больше «бабок» можно «срубить» за месяц. Про путешествия в страны с капиталистическим режимом я уже не говорю, они шли на вес золота. Но путевки были не единственным источником дохода. Должности гида, стоившие баснословные деньги (до 2000 рублей за место), заселение «доходных» категорий иностранцев в ту или другую гостиницу – решение всех этих судьбоносных вопросов было в ведении сотрудников «Интуриста». Самый простой пример. В СССР было принято устраивать международные ярмарки-выставки. Особенно в Москве на ВДНХ. На такие выставки регулярно приезжали «фирмачи», представители иностранных фирм – потенциальных деловых партнеров Советского Союза. Но не станет же тащиться в СССР, пусть и на выставку, сулившую немалую прибыль от сотрудничества, президент фирмы или ее владелец? Посылали в основном управленцев, менеджеров высшего и среднего звена. На каждый выставочный стенд приходился один топ-менеджер и человек семь помощников, обычных менеджеров. Представьте себе, какими выгодными в смысле удачного процесса фарцовки могли стать такие постояльцы в гостинице. Ведь ни один деловой, но не очень состоятельный человек не откажется заключить еще одну выгодную, но уже личную сделку – тот же обмен привезенных вещичек на икру или коньяк.

А сколько на выставке таких стендов? Каждой гостинице хотелось заполучить выгодных постояльцев именно к себе. А от кого зависело расселение? Правильно, от «Интуриста» в первую очередь. Но поскольку сотрудники этой могущественной фирмы сами фарцовкой не занимались, то я больше о них ничего рассказывать не буду, а продолжу ваше знакомство с теми людьми, которых представил вам в начале этой главы, а именно с гидами-переводчиками. Для приезжающих в СССР иностранцев, неважно из «соцлагеря» или из капстраны, гиды становились опорой в решении любых деловых вопросов.

В каждой группе туристов, прибывающих в Союз, всегда находился хотя бы один человек, которого на родине проинструктировали: хочешь решить проблему сомнительного свойства, обращайся к гиду, он все уладит. Туристы могли рассчитывать, что если они обратятся к гиду с конкретной просьбой, то в один из дней пребывания в городе их вместо осмотра достопримечательностей или посещения музеев просто подвезут всем автобусом к ювелирному магазину. Если иностранец имел поручение передать посылку кому-то в Союзе, а такие поручения часто давали им на родине эмигранты, то он точно знал: единственный способ выполнить поручение – это обратиться за помощью к гиду, тот уладит вопрос с досмотром посылки и получением разрешения на посещение адресата.

Частенько случалось и так, что иностранцы, особенно капиталисты, знающие цену искусству и тем деньгам, которые можно на нем заработать, приобретали в СССР полотна, написанные талантливыми советскими художниками, прозябающими на родине в нищете и неизвестности. Известны случаи, когда такие «дельцы от искусства» зарабатывали впоследствии на купленных картинах сотни тысяч долларов. Но для того чтобы совершить подобную покупку, иностранцу нужно было преодолеть тысячу препон на своем пути. Самое сложное – это вообще попасть в мастерскую или подпольную галерею, где выставлялись полотна. Совершение этого простого действия в Советском Союзе без посторонней помощи становилось невыполнимой задачей. Нужно было «договориться», чтобы не просто дали адрес, а предоставили еще и сопровождающего, без которого нельзя было даже и мечтать о том, чтобы посетить подобных «сомнительных» с точки зрения советской морали людей – талантливых и непризнанных художников. «Богемная среда» в глазах чекистов являлась не чем иным, как рассадником инакомыслящих, диссидентов и потенциальных шпионов, перебежчиков и невозвращенцев. И вот просто так, за здорово живешь, «запустить» к этим нестабильным элементам иностранца, да еще из «капстраны»? Да ни за что. Только за солидную взятку. И только после того, как иностранец будет проверен-перепроверен и чекисты убедятся, что им действительно ничто, кроме жажды наживы, не движет.

Но приобрести картину – это еще полдела. Покупку нужно было вывезти из страны, а для этого требовалось особое заключение экспертной комиссии, в котором было бы обозначено, что «полотно не представляет никакой исторической и художественной ценности», а уже полученное заключение ложилось в основу разрешения на вывоз картины из страны. Проделать подобный трюк иностранцу, при всеобщем бюрократизме, царившем в СССР, за несколько дней пребывания в стране было не под силу. Деньги в подобных операциях особенной роли не играли. Важнее было иметь нужные СВЯЗИ. У гидов, сопровождающих тургруппы, такие связи как раз были в наличии. И эти «милые люди» с готовностью оказывали помощь в решении «некоторых затруднений».

Таким же образом можно было удовлетворить практически любую нестандартную потребность, возникшую у иностранного туриста. Всего-то и нужно, что обратиться к гиду. Но что же являлось источником могущества этих скромных людей? Откуда черпали они возможности разрешить самые затейливые затруднения иностранных граждан? Ларчик этого вопроса открывается очень просто – сотрудничество с КГБ. Да не просто сотрудничество, а можно сказать, практически неотделимость их профессиональной деятельности от соблюдения интересов вездесущего ведомства. На практике подобная трогательная взаимопомощь выглядела примерно так. Как только гид «принимал» тургруппу, то первое, что он делал, это предоставлял подробные сведения о поведении туристов при знакомстве: кто какие вопросы задавал, кто и чем интересовался дополнительно или очень уж дотошно, кто какие пожелания высказывал. В дальнейшем, как только у кого-то из туристов возникало нетипичное желание, оно тут же становилось известно в подробностях чекистам, а уж те, всесторонне рассмотрев его и убедившись, что никакого политического умысла в просьбе иностранца не содержится, принимали решение – пойти навстречу гостю Советского Союза или лучше не стоит.

Иностранцы прекрасно знали, в страну с какими нравами и обычаями они прибыли. Они понимали, что сотрудники КГБ, в сущности, контролируют каждый их шаг и в этом контроле состоят их обязанности. В этом смысле приходилось просто смириться с неизбежным. Но как подобный контакт осуществить в реальности? Как можно деликатно выйти из положения? Вот гиды как раз и становились посредниками. Их присутствие в тургруппе значительно упрощало положение. Всего-то и нужно было – обратиться к ним, а они уже сами утрясали все вопросы с чекистами. Довольны сложившимся положением вещей были все: чекисты, которые были в курсе каждого отступления иностранца от санкционированного маршрута; иностранцы, которые не сталкивались с представителями этого страшного ведомства «лоб в лоб»; и гиды, получавшие за свое посредничество солидное вознаграждение от иностранцев.

К вопросу о вознаграждении. Как вы сами, должно быть, понимаете, при таком тесном сотрудничестве с КГБ брать с иностранцев валюту было не то что затруднительно, а попросту невозможно. Выходили из положения самым простым, естественным и доступным способом. Плату за решение любого вопроса гиды взимали вещами. К тому же такой вариант не был лишен известной элегантности. Вот у кого повернется язык осуждать гида, который после недели тяжелой работы на благо иностранных граждан в качестве благодарности получил от них «небольшие презенты»? А то, что общий объем полученных «презентов» мог составлять внушительный дорожный чемодан, так это уже тонкости, которые не должны интересовать правоохранительные органы. Да МВД и не пыталось совать нос в дополнительный заработок гидов. Как и в случае с гостиничной обслугой, милиция предпочитала демонстративно игнорировать методы смежников – чекистов.

Содержимое чемодана с полученным вознаграждением «честно» делилось между гидом и тем чекистом, к которому он был «прикреплен» для решения возникшего затруднения. Насколько честно? Как раз в этом вопросе я и не могу вас просветить. Никто как-то не захотел поделиться информацией.

«Алкогольно-бордельные» финские туры

Все, что я написал до этого момента, справедливо по отношению к гидам, работавшим в больших городах по всей стране. Ничем не отличалась от общепринятой и ситуация в Ленинграде. Но в этом городе существовала еще одна очень узкая специализация гидов, работавших с группами иностранных граждан, прибывших из Финляндии. В своем повествовании я дошел наконец до рассказа о знаменитых «финских турах», озолотивших не одно поколение фарцовщиков. Как только советское правительство открыло свои границы для финских граждан, в Ленинград тут же хлынули толпы осатаневших от «сухого закона» финнов. Ни за чем другим, кроме как напиться до остолбенения, граждане страны Суоми в Ленинград не ездили. Не нужны им были красоты белых ночей или нависшие над Невой громады разведенных мостов. «Водка давай!» И давали, жалко, что ли? Тем более что чисто по-человечески приезжавших финнов было жалко: легко ли жить в стране, где даже напиться нельзя от души? Но жалость – жалостью, а о собственной выгоде принимающая сторона тоже не забывала.

«Алкогольно-бордельный» финский тур в СССР начинался в Выборге. Сразу после пересечения границы в автобус к чухонцам подсаживался гид. Без всяких сантиментов, даже не пытаясь соблюдать какие-то приличия, гид проводил «инструктаж», называя, какие именно из своих потребностей могут удовлетворить финские граждане на территории Советского Союза и где именно они смогут это сделать. Далее следовала приблизительная раскладка по ценам, и в завершение «инструктажа» гид объяснял, что «туристы» могут получить искомое в несколько «заходов».

Первый «заход» обычно совершался прямо на Выборгской трассе, не доезжая даже до города-героя Ленинграда. Мест, специально оборудованных для предоставления финнам водки и «девочек», на трассе было несколько. Автобус останавливался в одном из них по предварительной договоренности гида с фарцовщиками, уже поджидавшими «туристов». Собственно говоря, каждый гид «работал» с какой-то одной группой фарцовщиков и останавливал транспорт с «горячими финскими парнями» возле точки, которую эта группа «держала». Чухонцев хватало почти всем советским гражданам, желающим нажиться на их «бомбежке». Поток финских граждан, возжелавших совершить «алкогольный тур», не иссякал ни на один день. В день советско-финскую границу могли пересечь пять-шесть автобусов. В каждом из которых было до полусотни мужиков, страждущих примитивных развлечений.

«Точки на трассе» не отличались особенной благоустроенностью и комфортом. В обмен на содержимое финских чемоданов предлагалась водка (в умеренных количествах) и «девочки» – тоже не на каждого в отдельности, а всего на трех-четырех человек. Для самых нетерпеливых. Процесс фарцовки происходил часто на уютной лесной полянке, это если дело было летом, а если зимой, тогда полянка становилась для финнов уютной после первых трех глотков спиртного. На трассе финны много водки не брали, исключительно «на дорожку», чтобы ехать было веселее, поэтому и фарцовщики, «державшие» точку, зарабатывали исключительно на количестве проезжающих. Ведь миновать Выборгское шоссе по дороге в Ленинград невозможно, и на этих остановках «разгружались» целенаправленно, тогда как по прибытии в город финны уже «растворялись» в нескольких гостиницах.

Первая серьезная «точка», где финны уже закупали по несколько бутылок (на ближайшее время), располагалась практически при въезде на территорию города. Знаменитый среди ленинградских фарцовщиков «Пятачок» – асфальтированная площадка возле поселка Первомайское, что и по сию пору находится рядом с поселком Парголово, ныне районом элитных коттеджей. Место, о котором в среде фарцовщиков слагали легенды. Ходили слухи, что среди людей, «державших» этот «Пятачок», даже «шестерки» были миллионерами. Прокомментировать данные слухи не могу по причине отсутствия достоверной информации, но подозреваю, что завистники были недалеки от истины. Думаю, если говорить о миллионерах, то лишь в контексте реальных «хозяев», а это не больше, чем два-три человека.

На «Пятачке» финнов «бомбили» уже по полной программе. В обязанности гида входил перевод и обеспечение стройной очереди. Это не опечатка, было именно так, финнов приходилось «застраивать», чтобы они в своем нетерпении не толпились и вся сделка не заняла бы больше положенного на один автобус времени. Тут уже и «девочки» были получше, чем на трассе, да и числом побольше. Один фарцовщик поделился со мной информацией, что проституток выпускали к финнам по летнему времени в «готовом» виде, то есть в одних трусиках и туфельках. Хотел было я воскликнуть: «Не верю!», да засомневался в последний момент. А почему, собственно, и нет? Только потому, что дело происходило в СССР? Так ведь и «Пятачок» был расположен в укромном месте. Ведь судя по рассказам о легендарном «Пятачке» возле Первомайского, которыми снабжали меня буквально ВСЕ фарцовщики, у кого я брал интервью во время сбора материала для этой книги, место это представляло собой «государство в государстве». Там царили собственные законы и собственные понятия о морали и нравственности.

Можно только попытаться вообразить себе, в какую сумму ежемесячно влетали фарцовщикам, «державшим» эту точку, затраты на коррупцию правоохранительных органов. Чекисты между тем «алкогольными турами» особенно не интересовались, понимая, что в данном нарушении закона главенствует исключительно коммерческий вопрос. Но «руку на пульсе» держали, безусловно. Правда, вяло, без особого рвения. Надо отметить, что именно фарцовщики, «держащие» асфальтированную площадку возле Первомайского, начали брать с финнов за предоставляемые услуги валюту. Частично, но все-таки за водку принимали и финские марки, и доллары, но без особенной охоты – на что они могли понадобиться в СССР? То ли дело женские сапоги финского производства – их можно было без малейших затруднений продать за хорошие деньги. Интерес к валюте проснулся у фарцовщиков, «бомбивших» финнов, уже в конце 80-х годов, когда стало ясно, что у колосса Советского Союза дрожат и подгибаются глиняные ноги.

На момент прибытия финнов в славный город Ленинград чемоданы «алкогольных туристов» были уже довольно отощавшими. Но впереди было еще дня два развлечений (финский тур длился обычно двое-трое суток, больше не выдерживали даже чухонские здоровяки), и нужно было сбыть оставшиеся шмотки «с чувством, с толком с расстановкой». Свою помощь в решении этого вопроса предлагала уже обслуга гостиниц, в которые заселяли финнов. Гостиницы эти были классом ниже, чем те, в которых обычно располагались иностранцы. «Карелия», та же полукриминальная «Пулковская», «Выборгская» и еще несколько гостиниц, основную массу постояльцев которых составляли или гости из стран «соцлагеря», или вовсе советские граждане.

И хотя советские власти обычно относились к гостям из капиталистических стран довольно подобострастно, стараясь принимать их, не ударив в грязь лицом, администрация города Ленинграда понимала, что селить «алкогольных туристов» рядом с приличной публикой просто-напросто нельзя. Гостям города, приехавшим полюбоваться на «величественное творение Петра и советской власти», могло представиться отвратительное зрелище, ибо пьяные финны (если кто не видел) – это «нечто» в своем непотребстве. Тем более что финские гости даже не пытались сдерживаться и вести себя в рамках приличий. Они искренне считали, что «все русские – свиньи», за каковое убеждение были неоднократно биты советскими гражданами, находящимися в таком же подпитии. Но надо отдать должное – побитые никогда не жаловались в милицию. Прикладывая наутро к синякам лед из холодильников в номерах, они с удовольствием вспоминали вчерашнюю баталию. Можно даже сказать, что драка с русскими входила в развлекательную программу.

Незатейливая финская фантазия не требовала многого от вояжа в Советский Союз, и все это могли удовлетворить советские фарцовщики. Чем и занимались, получая ОЧЕНЬ ХОРОШУЮ прибыль в течение нескольких десятилетий. Гиды же, работавшие на «финских маршрутах», зарабатывали лучше своих коллег в несколько раз, впрочем, данным обстоятельством вовсе не кичились и вообще старались «не высовываться» лишний раз, чтобы не попадаться без особой нужды на глаза представителям правоохранительных органов.

Я уже столько написал о способах добычи фарцовщиками товара для продажи, что у читателей может сложиться мнение, будто эти люди вообще не торговали нафарцованными шмотками, а ограничивались тем, что складировали их у себя в квартирах. Что ж, постараюсь исправиться и поведаю об извилистом пути, которым попадали к простым советским людям импортные вещи.

Как бы разжиться барахлишком?

Сбыт полученных в процессе фарцовки вещей в разные годы проходил по-разному. На заре фарцовки вещи, как вы помните, распространялись среди «своих»: на «бродвеях» или в местах, где собирались стиляги. Чуть позже, когда в процесс покупки импортных вещей втянулись и менее идеологически продвинутые граждане, товар стали реализовывать непосредственно «на дому» у фарцовщиков. Такой способ сбыта был неудобен и опасен, ведь на фарцовщика, торгующего неправедно нажитым добром, могли «стукнуть» соседи. Но альтернативы не было. Любая форма сбыта напоминала хождение по тонкому льду – опасно, и притом опасен каждый последующий шаг.

В связи с чем процесс покупки импортной вещи становился для советского человека сродни шпионскому мероприятию – передаче секретных сведений на явочной квартире. Да и внешняя атрибутика полностью соответствовала подобному сравнению. Фарцовщики никогда не принимали у себя на дому людей, пришедших без проверенного посредника. Одного телефонного звонка с сообщением, что придет «Вася от тети Милы», было недостаточно. «Тетя Мила» должна была появиться лично. За что, кстати, имела небольшой процент от сделки или скидку на понравившийся товар.

Выйти на посредника было, в принципе, несложно, если человек задавался такой целью. Нужно было всего лишь спрашивать всех знакомых подряд: «Нет ли у вас знакомого, который может достать то-то или то-то?» Где-то на десятом вопросе подходящий знакомый находился. Естественно, в следующий раз, если возникала необходимость прикупить у фарцовщиков импортную вещичку, заново искать не приходилось. Квартиры могли меняться, посредники же – почти никогда.

Один из тех людей, у кого я брал интервью, в 70-е годы был человеком хоть и молодым, но в финансовом смысле состоятельным. Деньги нажиты были праведным путем – в поисках материального благополучия мой знакомый завербовался на Крайний Север. Но раз в год обязательно посещал родной город Ленинград, в том числе и за тем, чтобы пополнить свой гардероб. А вещи он покупал исключительно у фарцовщиков. Память у него (на мой взгляд) просто феноменальная, он не только предоставил мне полный прейскурант цен «от фарцы» на самые модные в 70–80-е годы вещи, но и очень образно поведал, как именно происходил процесс покупки. Так образно, что я не стану портить его повествование своим пересказом, а приведу рассказ в оригинале.

Каждый раз, когда я приезжал в Ленинград, я обращался к одному и тому же человеку, своему однокашнику, про которого я, еще учась в институте, знал, что он фарцует. Но вот если спросить меня, откуда я об этом знал, то вряд ли я смогу дать вразумительный ответ. Совершено точно, что лично с ним я никогда на означенную тему не говорил и ни одного прямого вопроса ни разу не задавал. Не нужно меня терзать, ничего конкретного припомнить не могу, но вот одевался он всегда очень хорошо, в «фирму», деньги у него водились. Но чтобы он хоть раз попытался в институте кому-то шмотку не то что продать, а просто предложить, такого не было. Пока я учился, особенных денег, чтобы шиковать, у меня не было, поэтому я к нему и не обращался. Но когда я впервые посетил родной город с туго набитым кошельком и горячим желанием приодеться, то первая мысль моя была как раз об этом самом однокашнике. Ему-то я позвонил с извечным вопросом «где бы разжиться барахлишком». Надо признать, что кокетничать и открещиваться от знакомств с нужными людьми парень не стал. Хотя определенное разочарование меня все же постигло – я был уверен, что он предложит мне купить шмотки непосредственно у него. Ан нет, он просто сообщил, что действительно среди его знакомых есть человек, способный помочь мне в решении проблемы. Уже спустя годы я (каюсь) по пьянке выудил-таки из него сведения, что сам фарцовщик никогда не будет «светиться» перед своими знакомыми, он может только поставлять клиентуру «коллеге». Страховка своего рода. Продавая сам нафарцованные вещи, он больше десяти лет водил меня к своему знакомому, а тот в свою очередь направлял своих знакомых к нему.

Но на этом чудеса не заканчивались. Приехав в город, я связывался со своим однокашником, а он сообщал мне, когда и где состоится встреча. Но сообщал конспиративным порядком. Я обязательно должен был сначала приехать к нему в гости, и вот уже только там он таинственным полушепотом говорил, куда территориально мы должны отправиться. И уже вдвоем, из его квартиры, обязательно «на моторе» (на такси) мы отбывали к пункту назначения. Добравшись до нужного адреса, мы на время разделялись. Он шел «посмотреть, дома ли приятель», хотя (как я понимаю) существовала жесткая предварительная договоренность о времени нашего посещения. И только после всех принятых мер предосторожности можно было подниматься в квартиру.

Во время предварительных телефонных переговоров о встрече было категорически не принято интересоваться тем, что есть в наличии, и уж тем более никто и не думал спрашивать меня, что конкретно мне нужно. И так было понятно, что я возьму то, на что денег хватит, и то, что подойдет мне по размеру. Немодных, «нефирменных» вещей в этой квартире отродясь не водилось. А тогда воротить нос из-за неподходящего к лицу цвета или не идущего к фигуре фасона было как-то глупо. Брали не особенного разбираясь.

По ценам? Да пожалуйста, вот тебе расценки на самые ходовые по тем временам позиции, только за произношение фирм заранее прошу прощения:

1. Джинсовый костюм («Левис», «Ли») – 350 рублей.

2. Тот же костюм, но фирмы «Вранглер» – 450 рублей.

3. Ремень широкий кожаный под джинсы – 25 рублей.

4. Джинсы, только известных фирм – 120 рублей.

5. Вельветовые джинсы – 180 рублей.

6. Куртка женская кожаная итальянская – 550 рублей.

7. Юбка женская вельветовая – 110 рублей.

8. Сапоги женские бразильские – 230 рублей.

9. Мужские французские ботинки – 40 рублей.

10. Кожаное итальянское мужское пальто – 400 рублей.

11. Дубленка женская – 800 рублей.

12. Сапоги «казаки» – 150 рублей.

13. Женское платье типа «сафари» – 70 рублей.

14. Женские колготки – 35 рублей.

15. Пластинки – от 40 до 80 рублей.

Как вам «шпионские страсти»? Однако же при таком способе продаж выигрывал, безусловно, больше покупатель, чем сам продавец. Если у человека были деньги, он мог быть уверен, что приобретет на них желанную импортную вещь, практически ничем не рискуя. Такой расклад, при котором от сделки выигрывал покупатель, конечно же, не мог долго устраивать фарцовщиков, и со временем ситуация в корне изменилась. Из квартир торговля нафарцованным товаром переместилась на улицы города. Торгуя из-под полы, фарцовщик, в принципе, рисковал меньше, чем подставляя под удар собственную квартиру. В крайнем случае товар во время облавы можно было сбросить и попытаться скрыться. Пусть потеряв деньги, но сохранив свободу.

Рассуждая подобным образом, к началу 80-х годов почти все фарцовщики вышли на улицы, но не заполонили их, а сконцентрировались в определенных местах, очень скоро ставших известными всем горожанам. В Москве фарцовщики торговали в основном возле валютных магазинов сети «Березка». В Ленинграде местом продажи нафарцованного добра стала «Галера» – галерея универмага «Гостиный двор», обращенная к Невскому проспекту. В Одессе – так называемый «толчок на 7-м километре», стихийный вещевой рынок, возникший на базе обыкновенного колхозного рынка. В каждом городе были определенные места, где фарцовщики сбывали обычным гражданам свой товар.

Нельзя сказать, чтобы милиция совсем уж не замечала торгующих фарцовщиков. На них даже периодически устраивали облавы, но это были облавы санкционированные, спланированные и устроенные в Главках – Главных Управлениях МВД. Рядовые же сотрудники, несшие вахту в непосредственной близости возле «торговых точек», были насквозь коррумпированы.

Неизбежное кидалово. Трюки не для скуки

И последнее, самое неприятное в рассказе о сбыте нафарцованного товара простым советским гражданам. Как только торговля «вышла на улицы», так тут же некоторые недобросовестные продавцы начали «кидать» своих покупателей. Не все, конечно же, но попадались подобные типы нередко. «Кидали», надо признать, не только беззастенчиво, но и нагло. Самый известный трюк назвался «мент идет». После того как покупатель выбирал понравившуюся вещь, продавец упаковывал ее в непрозрачный полиэтиленовый пакет и уже протягивал руку, чтобы вручить новому владельцу, как вдруг его глаза округлялись, продавец вздрагивал и со словами: «Тихо, мент идет!» – бросал пакет на дно сумки, из которой извлек его минуту назад. После нескольких лихорадочных и суетливых минут обманщик (облегченно вздыхая) снова доставал из сумки уже знакомый покупателю пакет и, не разворачивая, отдавал. Покупатель расплачивался, и дальше их пути расходились. А дома покупатель обнаруживал в пакете вместо выбранной вещи лохмотья. Пакет продавец подменил, когда разыграл «сценку» с приближающимся милиционером.

Второй трюк назывался «два левых». Если взять полное название – «два левых ботинка». До сих пор не могу понять, для каких целей нужно было так странно «кидать» покупателя. Но было, факт. Во время примерки обуви продавец не доставал из коробки одновременно оба ботинка, давая примерять покупателю то правый, то левый. Якобы из страха, что тот может убежать в неоплаченном товаре. Так вот после того, как распаренный покупатель убеждался – оба ботинка ему впору, после некоторой суеты ему вручалась коробка с ботинками, а он расплачивался. Все происходило почти одновременно. И часто только вернувшись домой, покупатель с удивлением обнаруживал, что в коробке два левых или два правых ботинка.

Третий трюк никак не назывался, хотя если бы «кидалы» проявили фантазию, его можно было бы назвать «половинка моя». Покупателю, который приезжал конкретно за джинсами, показывали добротный импортный, действительно «фирменный» товар. После того как джинсы были приложены к … э-э-э, ну к тому месту, на котором их носят, продавец тщательно и очень долго упаковывал штаны: в несколько слоев оборачивал бумагой или пакетом. Но если покупатель недоверчиво интересовался – не окажется ли в пакете после таких манипуляций «фуфло», продавец с обиженной миной демонстрировал вытянутый из пакетов солидный кусок «джинсовых штанов». Следовала расплата за товар. И опять же, только у себя дома покупатель мог обнаружить, что приобрел не целые штаны, а только их половину: правую или левую.

Но эти трюки использовались в каждом городе, где обретались фарцовщики. Про еще один трюк, последний в списке, я подобного утверждать не могу. Знаю только, что в Ленинграде недобросовестные фарцовщики его часто применяли. Для выполнения этого трюка нужны были два подставных лица, один фарцовщик с товаром и подъезд напротив кинотеатра «Баррикада». В толпе возле «Галеры» фарцовщики выбирали себе жертву, чаще всего из гостей города, которых было видно за версту. Услышав краем уха, что именно из вещей выбирает себе намеченная жертва, фарцовщик за локоток отводил ее (или его) за колонну и шепотом сообщал, что у его приятеля – моряка дальнего плавания – как раз сейчас имеется в наличии искомый товар, да еще и подешевле. А сам «искуситель» как раз сейчас собрался пойти к нему в гости. Вокруг парочки за колонной тут же возникали двое подставных и, изображая из себя таких же покупателей, как и намеченная жертва, выражали горячее желание присоединиться к экспедиции.

Мошенник с подставными лицами и жертвой проходили по Невскому проспекту два квартала и в результате оказывались в том самом подъезде. После чего фарцовщик забирал деньги у одного из подставных лиц и поднимался вверх по лестнице. Объяснял столь странный способ торговли жулик тем, что не станет же дружок-моряк пускать к себе в квартиру неизвестно кого. Через некоторое время фарцовщик спускался с товаром и отдавал его подставному, который шумно радовался, что купил такую хорошую вещь (следовала демонстрация), да еще и дешевле, чем на «Галере». Тут второй подставной кидался к фарцовщику и совал ему в руку деньги со словами «И мне! И мне тоже». «Кидала» брал деньги и снова, спустя некоторое время, возвращался с товаром. После чего намеченная жертва, уже не сомневаясь в честности продавца, протягивала деньги и покорно оставалась ждать, когда же принесут вожделенную шмотку. А ее все не несли. И несчастный обманутый покупатель мог стоять в этом подъезде до морковкиного заговенья, потому что поднявшийся на его глазах вверх «продавец» выходил на черную лестницу, находящуюся через площадку, и покидал место преступления незамеченным.

Человек, рассказавший мне об этих трюках, уверял меня до исступления, что сам он (при десятилетнем опыте фарцовки) никогда их не практиковал. Я сам сначала ему не очень-то поверил. Но после того как он настойчиво убеждал меня упомянуть в книге, что подобное поведение осуждалось и самими фарцовщиками, причем «кидал» даже иногда поколачивали за некорпоративное поведение, я начал верить в искренность его заверений. Помимо «веры в лучшее вообще» сыграла свою роль и простая логика: «кидать лохов» было невыгодно большинству, иначе покупатели просто забыли бы дорогу к фарцовщикам.

А вообще всякое бывало. Но теневая экономика или легальная – законы рынка одинаковы. Поэтому, как и нынче среди почтенных коммерсантов, в среде фарцовщиков процветали честные люди, не признающие даже возможности «кинуть» покупателя.