Спокойно, Маша, я Дубровский! Логунова Елена

8

– Он не придет! – в десятый раз сказала Раиса Павловна, в двадцатый раз взглянув на часы.

Катерина Максимовна ответила подружке укоризненным взглядом. Ей уже надоело реагировать на метания Раисы Павловны, которая ужасно нервничала от того, что ушла из дома, не отпросившись у ревнивого мужа – его реакция на этот предосудительный поступок жены была вполне предсказуемой. Раиса Павловна заранее готовилась к строгому выговору и жалела, добрая душа, не себя, а Валентина Ивановича, которому в процессе грядущего скандала предстояло пережить массовую гибель нервных клеток. Катерина Максимовна, будучи старушкой вольнолюбивой и свободной от брачных уз, искренне считала всех ревнивых мужей домашними тиранами, не заслуживающими сочувствия со стороны угнетаемых ими масс.

– Катенька, давай уже будем возвращаться домой! – заныла угнетенная Раиса Павловна.

– Еще пять минут, – сказала неумолимая Катерина Максимовна и высунулась из кустов, чтобы поглядеть на дорогу.

По шоссе четырьмя вереницами в двух направлениях тянулся разнообразный колесный транспорт. В город машины шли заметно медленнее, чем из него: в центре, как обычно в утренний час, были непробиваемые пробки. Небо над городом было низкое, сизое: с востока шла грозовая туча.

– Почему мы должны сидеть в кустах? – расстроенная Раиса Павловна начала капризничать. – Тут могут быть клещи, они нападают нам за шиворот, и мы заболеем энцефалитом!

– Умрем и наконец перестанем мучиться, – хладнокровно добавила железная леди Катерина Максимовна, нисколько не напуганная наскоро обрисованной трагической перспективой.

– А тебя-то что мучит, Катенька? – спросила Раиса Павловна, устыдившись своего эгоизма.

Катерину Максимовну мучило главным образом любопытство, но признаваться в этом она не захотела.

– Голову напекло, – буркнула она.

– Давай встанем вот там, под самолетиком! – Раиса Павловна обрадовалась возможности вылезти из осточертевших ей кустов.

Старый «Миг» на наклонном постаменте затенял своими крыльями часть вытоптанной лужайки на обочине шоссе. Старушки встали под самолетным брюхом и притворились, будто изучают надпись на мемориальной доске. При этом Катерина Максимовна продолжала бдительно косить глазами на дорогу и первой заметила приближающегося пешехода.

– Думаешь, он? – шепотом спросила Раиса Павловна.

– Сейчас узнаем!

Как гранату стиснув в кулаке внучкин мобильник, Катерина Максимовна забежала за пьедестал самолета и под прикрытием военной авиации провела небольшую, но результативную разведоперацию. Пейджер на брючном ремне пешехода зажужжал, мужчина снял аппарат с пояса и поднес к глазам. Раиса Павловна незаметно ретировалась и присоединилась к Катерине Максимовне в тылу стальной птицы.

– Сейчас начнет звонить! – шепнула та и подняла повыше мобильник, как секундомер.

Телефон, заранее лишенный голоса в пользу бесшумного режима вибрации, подал ожидаемый сигнал.

– Алле-о? – кокетливо протянула Катерина Максимовна, с разбегу войдя в образ.

– Катенька, здравствуйте, это Сергей! – деловито проговорил мужской голос. – Я уже на месте и жду вас с нетерпением!

– Ой, Сергей! – Катенька Максимовна артистично захлопала ресничками. – А я про вас совсем забыла!

– Так вы не придете на собеседование? – мужчина заметно огорчился.

– Ой, вы знаете, я сегодня так занята, так занята! Не продохнуть, столько всего навалилось! – прощебетала Катерина Максимовна и отпихнула навалившуюся на нее Раису Павловну. Та не стала придвигаться снова, но максимально вытянула шею, чтобы тоже слышать телефонного собеседника подружки. – Давайте мы с вами в другой раз встретимся, можно?

– Конечно, – голос в трубке совсем упал. – Когда вам будет удобно? Советую не затягивать, конкурсный отбор заканчивается, и вакансия может закрыться в любой момент!

– Не буду затягивать, – пообещала коварная Катерина Максимовна. – Я вам завтра позвоню!

Она выключила телефон, спрятала его в карман и подтолкнула острым локтем подружку:

– Побежали, сядем ему на хвост!

Раиса Павловна предпочла бы сесть в попутную машину и уехать домой, но ей не хватило морального духа воспротивиться планам более энергичной подружки.

С самого начала операцией командовала Катерина Максимовна. Это она подбила Раису Павловну отправить провокационное пейджинговое сообщение абоненту 2486 и самолично приняла последующий телефонный звонок, в ходе беседы демократично назвавшись Катенькой.

Разговор с мужчиной, который представился распространенным именем Сергей, показался умудренной опытом старушке очень подозрительным.

Сергей признался, что действительно знает способ быстро разбогатеть, и выразил готовность поделиться этой ценной информацией с «Катенькой» при условии прохождения ею собеседования. Разговорчивая старушка Катерина Максимовна ничего не имела против доброй беседы, но ее насторожило откровенное нежелание Сергея заранее сообщить суть предполагаемой высокооплачиваемой работы. Также сомнительным показались раннее время встречи – восемь утра – и адрес офиса, географическое положение которого Сергей расплывчато описал словами: «В районе девятого километра, где самолет стоит, а дальше я вас проведу, вы сами не найдете». То, что таинственный путь к богатству пролегает в непосредственной близости от проезжей дороги, только усугубило подозрения Катерины Максимовны.

– Небось проституток вербует, гад! – убежденно сказала она, закончив разговор со скользким типом Сергеем.

– Наверняка! – кивнула Раиса Павловна. – Иначе с чего бы ему интересоваться твоей внешностью?

– Сто-шестьдесят-девяносто, рост сто восемьдесят сантиметров, длинноволосая платиновая блондинка с голубыми глазами! – Катерина Максимовна с удовольствием повторила описание внешности «Катеньки», беззастенчиво позаимствованное ею у родной и любимой внучки Индии.

От себя бабуля добавила только платиновую блондинистость, более или менее точно передающую цвет ее благородных седин.

Решение вывести подозрительного Сергея на чистую воду пожилые дамы приняли коллегиально, но, увидев предполагаемого вербовщика проституток воочию, Раиса Павловна утратила твердость намерений.

– Может, спрыгнем с его хвоста? – робко предложила она, когда они благополучно завершили падением в кустики первую короткую перебежку по следам удаляющегося Сергея. – Похоже, гроза начинается, и вообще... Не похож мужик на сутенера. Жалкий он какой-то, невзрачный, совсем заурядный!

– Много ты видела сутенеров! – Катерина Максимовна фыркнула с таким пренебрежением к жизненному опыту подруги, словно сама все семьдесят с гаком лет только на сутенеров и любовалась. – Чтоб ты знала, криминальная личность как раз и должна выглядеть вполне заурядно, чтобы бесследно теряться среди законопослушных граждан! Отдышалась? Бе-гом!

Она дернула Раиса Павловну за руку и с ускорением потащила подружку сквозь густые заросли дикой мяты.

– Катенька, но как долго мы будем за ним следить? Я устала, и мне домой нужно! – захныкала раскрасневшаяся от физкультурных упражнений на свежем воздухе Раиса Павловна, страстно обняв чешуйчатый ствол каштана на краю лесополосы.

– Зачем тебе домой? – с досадой спросила ее Катерина Максимовна, не отрывая взгляда от рубашки Сергея, мелькающей между древесных стволов.

– Мой супружеский долг... – с пафосом начала Раиса Павловна.

– Он меркнет в сравнении с твоим гражданским долгом! – оборвала ее сознательная подружка. – Разве ты не понимаешь, что мы просто обязаны проследить за этим растленным типом и найти гнездо разврата!

– А что потом? Что мы будем делать, если найдем его? – Раиса Павловна заметно напряглась.

Одна мысль о том, что скажет суровый муж Валентин Иванович, если узнает об их поисках гнезда разврата, привела ее в трепет.

– Мы его разворошим! – твердо сказала несгибаемая Катерина Максимовна.

– Вручную? То есть сами, вдвоем? – Раиса Павловна уперлась, противясь попыткам подружки увлечь ее в глубь лесополосы. Разорение каких бы то ни было гнезд не интересовало ее даже в детстве. – Я лично не хочу ничего такого ворошить! И вообще, с чего ты взяла, что Сергей идет в притон? Может, он просто устремился в лесок по малой нужде!

– Ладно, давай еще постоим тут немного, – Катерина Максимовна слегка сбавила обороты. – Малая нужда – дело святое. Не говоря уж о нужде большой...

Они немного постояли, отдыхая, и правильно сделали: не прошло и минуты, как Сергей показался снова. Петляя между стволами, он бежал, спотыкался и часто оглядывался.

– Не похоже, что он ходил по нужде! – пробормотала Раиса Павловна, быстро присев в мятные кущи.

Катерина Максимовна без задержки приземлилась рядом с ней и согласно шепнула:

– Да, гораздо больше похоже, что гнездо разврата кто-то уже разворошил до нас!

Клетчатый Сергей, путаясь в траве, на высокой скорости прошуршал мимо затаившихся в зарослях пожилых следопыток в сторону дороги. Едва он скрылся из виду, как неугомонная Катерина Максимовна поднялась и резво потрусила в лесок. В небе, успевшем потемнеть, пугающе громыхнуло.

– Куда ты снова, Катя? Зачем тебе туда?! – в сердцах вскричала Раиса Павловна.

– Хочу понять, почему он побежал!

Бывшая учительница Раиса Павловна, всю свою сознательную жизнь прославлявшая и даже культивировавшая в окружающих неуемную тягу к знаниям, с сожалением подумала, что предел любознательности некоторых людей может положить только их физическая кончина.

И как накликала!

Катерина Максимовна, далеко опередившая подружку в беге по пересеченной лесной местности, встретила ее встревоженным окриком:

– Раиса, стой! Не смотри туда, тебе будет плохо!

К сожалению, Раиса Павловна тоже не чужда была опасному любопытству. Конечно, она посмотрела туда, куда не надо было смотреть. И, конечно, ей стало плохо.

Но ведь мало кому стало бы хорошо при виде ухоженных женских ножек, торчащих из серой цементной глыбы!

9

К моему великому изумлению, в офисе меня ждал конвертик с зарплатой. Получив его из рук нашей бухгалтерши Кати, я испытала противоречивые чувства. С одной стороны, порадовалась, что на некоторое время вновь обрела материальную независимость от родных и близких. С другой стороны, огорчилась, что мне не представился случай испытать на Брониче чудодейственное заклинание про падучий тугрик. А Катя, глядя на меня, решила, что я недовольна суммой зарплаты, и решила подбодрить:

– Не расстраивайся, Инночка, тебе Чемоданов обещал дать персональную премию!

– За что это? – удивилась я.

Андрей Петрович Чемоданов – наш рекламный директор. Как все коммерческие деятели, он питает чрезмерное почтение к денежным знакам. Когда мы с Андреем Петровичем стоим рядом в очереди в буфете, мое большое доброе сердце всякий раз обливается кровью. Чемоданов с самой маленькой копеечкой расстается так трудно, что я буквально слышу невысказанный им душевный крик: «Увы, мы не свидимся боле!» – и печальные аккорды марша «Прощание славянки».

– Директору «Мегадента» очень понравилась твоя реклама зубной клиники.

– Правда? – не поверила я. – И чем же она ему понравилась?

– Четким разделением понятий: либо вы слабоумный идиот, либо пациент клиники «Мегадент», – улыбаясь, объяснила Катя. – Получается, что принадлежность к числу пациентов клиники является гарантией хороших умственных способностей. Двойная реклама! Этот мегадентовский босс даже пообещал нам новый заказ.

– Чур меня! Свят, свят, свят! – отшатнулась я.

– Зачем ты так? – обиделась Катя.

Катерина у нас барышня не в меру восторженная и до отвращения патриотичная. Готова жизнь положить за фирму! Простое слово «работа» она произносит так, словно в нем все буквы – заглавные. Когда я слышу Катины прочувствованные речи на тему верного и безупречного служения родной конторе, мне хочется специально для нее заказать в агентстве сувенирной продукции шелковое знамя с логотипом «МБС» – большое, как те флаги, которыми в Америке накрывают гробы национальных героев. А порой мне даже хочется сделать так, чтобы этот флажок Катерине поскорее пригодился.

– Я понимаю, что в нашем рекламном деле без доли цинизма не обойтись, – голосом пионерской звеньевой сказала Катя. – Но стеб убивает талант, а глумливый смех опустошает душу. Я считаю, что к РАБОТЕ нужно относиться с уважением. РАБОТА, какой бы она ни была, нас кормит!

– Поит и спать укладывает, – согласилась я и зевнула.

Меня неудержимо клонило в сон, что вполне могло объясняться кислородным голоданием: в офисе было душно и жарко – жадина Бронич так и не установил кондиционер.

При виде проявленного мною вопиющего отсутствия трудового энтузиазма Катюха снова надулась, и я уже приготовилась извиняться, рассказывая, как много сил отняла у меня РАБОТА над шедевральной рекламой «Мегадента», но тут, на мое счастье, раздался телефонный звонок.

– Тебя, – дуя губы, сказала Катя.

Я с готовностью взяла трубку.

– Ты ли это, любовь моя? – печальным голосом Пьеро вопросил Максим Смеловский.

– Я, я, натюрлих! – бодро отозвалась я.

Мы с Максом старые друзья, еще с институтских времен. Сколько я помню Смеловского, он всегда умел найти повод для вселенской тоски на ровном месте. Для мировой скорби Максу вполне достаточно подгоревшей яичницы или неровно обрезанного ногтя на мизинце. При этом он с подкупающей готовностью может перейти от вековечной печали к бурной радости – такая вот эмоциональная у человека натура. Эту самую натуру во всех ее душевных и физических проявлениях Смеловский без устали жаждет вручить мне в качестве свадебного подарка, но я его матримониальные планы не одобряю. Зачем портить хорошую дружбу плохим браком?

– Инна, дорогая, спаси меня! – с надрывом воззвал Макс.

– От чего на этот раз? – поинтересовалась я.

Обычно я с удовольствием избавляю Макса от переизбытка денег и разнообразных культурно-развлекательных бонусов, которые он получает как звезда местного телевидения. На сей раз я тоже не отказалась бы от бесплатного марш-броска по модным ночным клубам, которые не навещала преступно долго – с неделю, наверное. Вчерашняя похоронная тусовка не в счет, для меня, в отличие от Зямы, она была недостаточно зажигательной.

– Нужно сделать стилистическую правку текста с целью более полного соответствия содержащегося в нем посыла адресной аудитории, – заумно ответил Макс.

– Это нам как раз плюнуть. А кого нужно послать и куда?

– Ах, Инна! – Смеловский вздохнул, как больная корова. – Порой мне трудно поверить, что мы с тобой вместе учились на филологическом факультете!

– Просто ты больше увлекался теорией социолингвистики, а я практикой межличностного общения, – я поднапряглась и выдала по случаю пару незабываемых терминов.

Но переплюнуть Макса мне не удалось.

– Да, да, я помню, структурно-семиотические подходы тебя интересовали крайне мало, – грустно сказал он. – Ты всегда была нацелена на реализацию функционально-коммуникативных актов!

– Но не с кем попало! – уже почти обиженно напомнила я. – Вот с тобой, например, у нас до настоящего функционально-коммуникативного акта так и не дошло!

– Увы мне! – Смеловский снова вздохнул.

Потом ему, видимо, надоело страдать, и он уже другим голосом спросил:

– Так ты поможешь мне с текстом? Прибегай в кафе на углу, я угощу тебя коктейлем «Аста ла виста», мятным салатом и блинчиками с миндально-клубничной начинкой в апельсиновом соусе!

Чувствовалось, что Макс уже ознакомился с новинками меню.

– Ты читаешь с листа? – догадалась я и сглотнула слюнки. – Очень выразительно получается! Уговорил, бегу.

Катя поняла, что я собираюсь досрочно покинуть офис, и посмотрела на меня с великим укором – как смертельно раненный Цезарь на подлого предателя Брута. Я положила телефонную трубку, развела руками и одними губами с преувеличенной артикуляцией сказала коллеге-трудоголичке:

– РА-БО-ТА!

Поскольку соблазнительных речей Макса про коктейль с блинчиками Катерина не слышала, уличить меня во лжи она не смогла.

На улице было жарко, но не так душно, как в офисе, приятный легкий ветерок живо сдул с меня сонливость. До кафешки на углу я добежала за две минуты (очень хотелось блинчиков с миндалем). Я бы и быстрее добежала, но тонкие каблуки босоножек предательски увязали в размягчившемся асфальте. Стремительная летняя гроза, прокатившаяся через город поутру, не убила африканскую жару.

Макс ждал меня за столиком на открытой веранде, а обещанные блинчики с коктейлем и салатом – непосредственно на столе.

– Привет, как дела? – приличия ради спросила я, падая на плетеный стул.

– Плохо, – как и следовало ожидать, ответил великий пессимист Смеловский. – Представляешь, я сегодня перепутал силлогизм с примером категорической подчиненности!

– Жуть, – сказала я и вонзила нож и вилку в золотистый блинчик.

Подробно расспрашивать приятеля о его проблемах не было никакой необходимости. Я не сомневалась, что Макс не затруднится высыпать на меня все детали не сложившегося конструктора своей жизни. Так и случилось.

С аппетитом уничтожая вкусную еду, я узнала, что текущую действительность господину Смеловскому омрачает главным образом работа над новой телевизионной программой «Правда-матка». Тонкой душевной организации Максима претила сама идея передачи, фальшивой от начала и до конца.

– Загнать в студию полдюжины неуравновешенных типов, которые на глазах у тысяч телезрителей будут скандалить, истерить, выяснять отношения и призывать в третейские судьи ведущего, профессионального психолога и съемочную группу! Какая откровенная липа! – возмущался Смеловский, от волнения изменяя академической манере речи. – Все истории выдуманные, все персонажи фальшивые, а мораль вообще не мораль, а совсем наоборот! Публичная стирка грязного белья и массовое валяние в грязи! Я не могу квалифицировать это иначе, как развратные действия в отношении широкой зрительской аудитории! Сплошная чернуха, порнуха и...

Макс замолчал, растеряв все слова.

– И никакого нравственного катарсиса! – услужливо подсказала я.

Это произвело впечатление. До Максима дошло, что его бурное негодование выглядит комично, и он перестал пыжиться. Я воспользовалась моментом, чтобы хлебнуть вкусного клубничного напитка и спросить:

– Но хоть какие-то плюсы у этого мероприятия есть?

– Ну... В коммерческом смысле проект весьма перспективный, – неохотно признался Макс. – Его финансирует немецкая компания, так что бюджет у шоу приличный.

– Значит, тебе за это вопиющее безобразие хорошо заплатят, – подытожила я и промокнула губы салфеточкой. – Короче, чем я-то могу тебе помочь?

Макс вытащил из-под стола портфель, из портфеля папочку, а из папочки пачку бумажек.

– Вот тут у меня монолог гостя в студии, посмотри.

Я посмотрела, увидела заголовок: «Толян, 25 лет, типичный низколобый браток» – и первую фразу: «Ну, это... Я могу, конечно, завалить того козла, о чем базар. Не вопрос!» – и одобрительно кивнула:

– Точно, монолог братка.

– Тебе правда нравится? – тревожно спросил Макс. – Думаешь, низколобые братки именно так и говорят?

Я не стала спрашивать, почему он интересуется моим авторитетным мнением. Многие знакомые считают, будто продолжительная и тесная связь с экспертом-криминалистом и дружба с начальником отдела по борьбе с организованной преступностью автоматически делают меня внештатным специалистом по браткам. Объяснять, что капитан Кулебякин частенько делит со мной постель, но никогда – профессиональные секреты, мне уже надоело. Однако погнать Макса с его бестактным вопросом куда подальше было бы некрасиво. Особенно после того, как я съела всю еду, и до того, как он расплатился по счету.

– В общем, да, примерно так они и говорят, – ответила я.

Но Смеловский явно ждал продолжения, так что пришлось мне расстараться и дать ему полезный совет:

– Я бы еще посоветовала расставить в тексте монолога неопределенные частицы «мля». А то как-то не аутентично звучит!

– Гениально! – обрадовался Макс. – Я же чувствовал, что чего-то такого не хватает! Спасибо тебе, дорогая!

– Не за что, – сказала я, поднимаясь из-за стола. – Всегда пожалуйста! Будет нужно – звони!

Осчастливленный Смеловский остался расплачиваться с официантом, а я неторопливо пошла в офис. После вкусного обеда мое мироощущение существенно улучшилось, жизнь казалась вполне прекрасной, и никаких особых подлостей я от нее не ожидала.

Напрасно!

У дверей конторы меня поджидал Зяма. На воплощение жизненных подлостей мой единокровный браток не тянул, даже будучи слегка побитым и поцарапанным, но его неожиданное появление могло быть недобрым знаком. Вообще-то мы с Зямой никогда не были дружны, как попугайчики-неразлучники. Наше братание (сестрение?) обычно имеет вынужденный характер и происходит главным образом в годину бед и тяжких испытаний. И одновременно с этой годиной заканчивается.

В общем, я слегка обеспокоилась.

Зяма стоял на крылечке, горделиво подбоченясь на виду у заинтересованно поглядывающих на него прохожих девиц и серьезно рискуя получить по спине внезапно распахнувшейся дверью. Вероятно, в ходе ночной драки по спине его не били, и Зяма подсознательно жаждал исправить это досадное упущение. Я подошла поближе, жестом пригласила позера сойти с пьедестала и только после этого сказала:

– Привет. Ты ко мне? С чего бы это?

– Я не столько к тебе, сколько за тобой, – сказал братец, длинным и клейким, как язык лягушки, взглядом слева направо сопроводив проплывающий мимо загорелый бюст.

– А чего не позвонил?

– На счету ноль рублей ноль копеек! Куда только деньги деваются, не понимаю! – Зяма удивленно повертел головой, заодно отследив перемещение в разных направлениях сразу двух фигуристых девиц. – Ты-то где пропадаешь? Бабуля тебя потеряла, уже с милицией ищет.

– С чего бы это? – повторила я. – Это не бабуля меня, это я ее должна искать с милицией! Ты в курсе, что наша неугомонная старушка-огневушка увела у меня мобильник?

– Потому и не может тебе дозвониться!

Зяма похлопал ладонью по сиденью своего скутера:

– Садись, прокатимся!

Я девушка не закомплексованная, на лимузинах и кабриолетах не зацикленная. Могу и на скутере прокатиться, если надо. Мне только прическу испортить не хотелось, поэтому я категорически отказалась от шлема, предложенного Зямой. Впрочем, волосы все равно растрепались на ветру.

– Куда ты меня привез? – сойдя с братишкиного мотоконька-горбунка, я прищурилась на потемневшую от времени вывеску на фасаде изрядно обветшалой двухэтажки времен расцвета кубанского купечества. – Что тут у нас? Филиал краеведческого музея?

– Почти! – Зяма хмыкнул и открыл передо мной тяжелую резную дверь. – Тут у нас райотдел милиции!

– Ой! А зачем мне сюда? – Я в растерянности остановилась посреди полутемной прихожей.

– Затем, что тут тебя ждет следователь Красиков Иван Иванович! – Зяма по-свойски кивнул дежурному милиционеру за пасторальным деревянным заборчиком, протолкнул меня дальше в темный коридор и довел до двери, украшенной табличкой с уже озвученным ФИО. – Тебе сюда! Желаю удачи!

Дверь за моей спиной скрипнула и стукнула. Тощенький лысоватый молодой человек в сиротской белой футболке – надо полагать, упомянутый следователь Красиков – поднял глаза от заваленного картонными папками стола и устремил блуждающий взгляд сквозь очки в мою сторону (плюс-минус пятнадцать градусов).

– Здрасьте. Я, кажется, к вам, – сказала я, приседая в символическом книксене, и вежливо представилась: – Я Индия.

– Индия, – задумчиво повторил следователь Красиков, после чего снял свои очки, неспешно определился с направлением взгляда и сфокусировал его на уровне моих ключиц.

– Кузнецова, – добавила я, ибо знаю, что упоминание одного моего имени, без фамилии, нередко вызывает у свежего человека некий географический коллапс.

– Кузнецова, – повторил Иван Иванович с прежней задумчивой интонацией.

Тогда я сказала еще:

– Борисовна.

И больше ничем не могла ему помочь.

Товарищ Красиков основательно проморгался, проехался взглядом с крутой выпуклости моего бюста до мысков модельных босоножек, смущенно покраснел и спросил с необыкновенной для следователя задушевностью:

– А вы, девушка, по какому вопросу?

Тут мое терпение закончилось.

– Да ни по какому! Зашла попрощаться, – с досадой сказала я, повернулась и дернула дверь.

В коридоре, загораживая узкий проход своими широкими плечами, высился Зяма.

– Дюха, ты куда? – удивился он. – Уже побеседовали? Надо же, а бабку нашу тут целый час мариновали!

За моей спиной в кабинете раздался тихий хлопок – то ли заторможенный следователь Красиков подобрал отпавшую челюсть, то ли шлепнул себя по намечающейся лысине.

– Одну минуточку, девушка! – услышала я. – Насчет бабки... Так вы внучка?

– А кто ж еще? – огрызнулась я. – Репка, что ли?

– Тогда попрошу присесть! – мягкий голос Ивана Ивановича неприятно одеревенел.

Я беспомощно взглянула на Зяму. Он развел руками, нараспев провозгласил:

– Посадил мент внучку! – и некультурно захлопнул дверь кабинета.

Делать было нечего, я нехотя развернулась, проследовала к указанному мне стулу и присела. В чем я провинилась и чего от меня хочет следователь, было непонятно, но на всякий случай я решила подстраховаться и заранее обеспечить себе какую-то защиту. И с этой целью в первую же свою фразу непринужденно ввернула звучное имя проверенного милицейского товарища:

– Итак, я Индия Борисовна, пока что Кузнецова, но скоро буду Кулебякина. А вы, случайно, не знакомы с капитаном Денисом Кулебякиным, ведущим экспертом-криминалистом ГУВД края и моим будущим мужем?

Я от души надеялась, что наш разговор не записывается. Капитан Кулебякин, попади ему в руки такая улика, как мое чистосердечное признание его своим будущим мужем, немедленно организует пожизненное заключение в своих объятиях!

– Кулебякин? Наслышан, – ответил следователь и, как я и ожидала, подобрел.

Во всяком случае, вопрос его показался мне совершенно невинным:

– Вы каким троллейбусом на работу добираетесь, Индия?

– Девяткой, а что? – ответила я, откровенно недоумевая, каким боком касаются следователя мои транспортные проблемы?

– Девяткой, – повторил Иван Иванович, а потом записал эту бесценную информацию на бумажке. – И этот снимок вы в девятке сделали?

На краешек стола, у которого я притулилась, как скромная сиротинушка, легла свежая фотография фрагмента пластикового потолка с отчетливо видимой надписью: «Хочешь стать богатой – 2486!»

– Вы сделали фотку с моего мобильника? Ух, ты! Здорово получилось! – восхитилась я. – А свинюшек не распечатали? У меня там в «Моих картинках» такие поросятки сфотканы славные, просто душечки, они та-ак нежно целуются!

Тут я по выражению лица следователя поняла, что поросячья эротика его не очень интересует, во всяком случае, в данный момент, и потому вернулась от аморального свинства к вполне нравственной теме троллейбусной каллиграфии:

– Вы ищете тот расписанный троллейбус?

– Мы ищем того, кто его расписал.

– А зачем?

Этот простой и естественный вопрос Ивана Ивановича почему-то затруднил.

– Ну... Должны же мы кого-то искать! – подумав, несколько неуверенно сказал он.

– Логично! – горячо одобрила я. – Милиция всегда кого-то ищет!

Некоторое время мы с товарищем Красиковым преувеличенно доброжелательно смотрели друг на друга. Мое терпение иссякло быстрее, а с ним испарились и хорошие манеры.