Марко Поло Шкловский Виктор

Братья Поло и господин Марко Поло-младший оказывают хану великую услугу

Южный Китай еще не был завоеван, там продолжала властвовать Сунская династия. Приезжие корабли платили пошлину китайцам, а не монголам. Ремесленники и купцы не все принадлежали великому хану, и бумажные деньги не шли на берегу Китайского моря.

Земля эта звалась Манги. Тамошний народ не был приучен к войне. Земля была изрезана каналами и рвами, в каждый город – вход через мост. Монголы много раз проходили в эту землю и не могли покорить ее,

Князь татарский Баян Чингсан подходил к городам, а города запирались. Пять городов осаждал Баян и не мог взять. Шестой взял и подступил к столице – Ханьчжоу-фу.

Тамошний царь бежал на кораблях на острова. Умер он 1278 году. Наследовал его брат – мальчик.

К островам пришли суда Кубилая.

В 1279 году последний придворный государя Южного Китая посадил мальчика-царя к себе на плечи и прыгнул в море.

Досталась великому хану вся земля, с каналами, кораблями. Но все еще держался город Сай-ан-фу.

Это был большой и богатый город, и ему принадлежало еще двенадцать больших городов. Здесь ткались лучшие шелка и парча. Когда уже весь Южный Китай был покорен, город держался еще три года. Подойти к городу можно было только с севера, со всех других сторон он был защищен большим озером. Город держался бодро, потому что по озеру подвозили к нему провизию.

Братья Поло и господин Марко посмотрели на стены города; стены из глины.

Марко знал всех людей в лагере, знал, что есть в нем мастера, которые умеют строить стенобитные орудия.

Огненные катапульты китайцев не могли разбить стены города. Нужно было придумать что-нибудь проще и вернее. В итальянских городах умели строить стенобитные орудия, искусство это осталось от римлян. Практика при осаде замков была большая, и венецианцы даже брали подряды на взятие городов машинами.

Дальше рассказывает сам Марко Поло:

«А великий хан повелел взять город во что бы то ни стало. Говорили тут два брата и сын, господин Марко: „Великий государь, есть у нас мастера, делают они такие снаряды, что большие камни бросают; не выдержит этот город, станут машины бросать камни, тут он и сдастся“.

Согласился великий хан и повелел как можно скорее изготовить те снаряды. Были у братьев в услугах немец да сириец-несторианин, хорошие мастера. Приказали им братья построить две-три машины, чтобы бросали камни в триста фунтов. Состроили мастера две отличные машины; приказал великий хан отвезти их в войско, что осаждало город и не могло его взять. Пришли туда машины, установили их; татары глядели на них как на великое в свете чудо.

Что же вам сказать? Установили машину и бросили камень в город; ударился камень в дом – рушит и ломает все, наделал шуму страшного.

Увидели жители такое неслыханное бедствие, изумились, испугались и не знают, что говорить им и что делать. Собрались на совет, а как спастись от этого снаряда, не придумали. Стали они тут говорить, что если не сдадутся, так все погибнут, посоветовались, да и порешили сдаваться.

Послали сказать военачальнику, что сдаются и хотят быть под великим ханом. Принял их военачальник и согласился, а город сдался.

По милости Николо, Маффео и Марко вышло так, и немалое то было дело. И город и область самые лучшие у великого хана, большой ему доход отсюда».

Город был взят, но не все покорились монголам, и ненависти было много.

Жили люди под Кубилаевой рукой скучно. Великий хан запретил даже все игры, и фокусников, и песни, которым придавали здесь цены более, чем где-либо в мире.

Хан сказал:

– Я покорил вас с оружием в руках, и все, что принадлежит вам, – мое, поэтому если вы играете, то играете моей собственностью.

Народу предписано было молчание. Когда проезжал хан, приказано было молчать на две версты кругом.

С горем покорялись китайцы.

Был большой город Цинлинцзюнь, где было много работников, ткущих шелк и парчу. Земля кругом плодородная. Войска великого хана взяли область Манги, и на этот город был послан отряд аланов.

Аланы, предки осетин, жили в Китае и служили в войсках великого хана. Славились они как воины и наездники и исповедовали тогда христианство.

Как попали осетины в Китай? Мир был тогда иначе слит. Монгольская империя владела заставой Дербента, а там недалеко были и аланы. Двигаясь, монголы включали в свои войска отряды других народов, и эти отряды потом попадали к великому хану. Во дворце великого хана были люди всех племен. Монах Вильгельм де Рубрук встретился здесь с русским диаконом.

Город Цилинцзюнь взяли аланы.

Дальше рассказывает Марко Поло:

«Взяли аланы город и заняли его; попалось им тут хорошее вино; напились они его, да и заснули до бесчувствия. Увидел народ, что победители лежат замертво, и, нимало не медля, в одну ночь всех их перебили, никто жив не остался.

Услышал Баян, что народ перебил его людей, послал свою рать, и город взяли силой. Взяли город и, скажу вам по правде, перерезали жителей.

Вот так-то, как вы слышали, перевелся народ в этом городе».

Вся земля китайская объединилась в руках Кубилая, большого хозяина. Закончили проведение канала до Канбалу, а в войске Кубилая усилились несториане и сарацины. Баян, который взял столько городов, стал подозрительным, и Кубилай хотел его казнить. Сохранил жизнь Баяна врач Кубилая Айсе.

Голову Баяна рубить было рано, потому что рядом с ханом рос другой враг – великий канцлер Ахмед-сарацин. Рядом затевался заговор китайцев, и дядя Кубилая Наян собирал войско из христиан.

Так доносили в Небесную башню звездочеты, и вот почему сохранена была голова Баяна, имя которого китайцы записали иероглифами и разгадали как Бей-янь, что значило по-китайски – стоглазый.

Существовала легенда, что только стоглазый человек может покорить город Манги.

Так донесли царю звездочеты, подкупленные и наученные Айсе.

И имя монгола, и опыт военачальника, который сумел маневрировать конницей среди озер, были уже использованы. Можно было бы и казнить Баяна.

И едва не потерял голову Баян на своей славе. Спас его опять начальник звездочетов Айсе.

Заговор овладевал двором Кубилая, а Марко Поло, разведчик, ездил по Китаю и как будто бы думал о другом.

Марко Поло рассказывает о величественном городе

Город назывался Ханьчжоу-фу и был прославлен арабами, персами, китайцами. Город описала здешняя царица в письмо Баяну-победителю. Докладывали об этом городе побежденная царица и монгол-победитель вместе – великому хану. Двадцать два описателя из коллегии «Соединенных кистей» изобразили славу города при помощи четырех азбук, а также китайскими иероглифами.

Звездочеты города, получив новое платье, тоже подали свое донесение.

Марко Поло сам осмотрел прекрасный город и проверил своими глазами чудо.

Оказалось, что город имеет в окружности около ста миль и что в нем есть двенадцать тысяч каменных мостов. Мосты высокие, а под сводами иного моста суда могут проходить. Судам было что возить: в городе цвело двенадцать ремесел, и для каждого ремесла, утверждал Марко Поло, нужно было под мастерские двенадцать тысяч домов; в мастерской каждой работало не меньше десяти человек, но были мастерские и в сорок рабочих. Конечно, не все эти сорок человек мастера – подмастерьев больше.

«Много в городе богатых купцов, и шибко они торгуют, и никто об этом истинной правды не знает, так как тут много купцов. Скажу сам еще: знатные люди, и их жены, и те мастера, о которых вам рассказал, собственными руками ничего не делают, живут в таком довольстве и так чисто, словно цари; их жены тоже в довольстве и такие красавицы.

По велению царя всякий занимался отцовским ремеслом, и хотя бы у него было сто тысяч безантов, заниматься другим ремеслом он не может.

К югу есть озеро, добрых тридцать миль в округе, по берегам много прекрасных дворцов и красивых домов; выстроены они на славу; богаче их и лучше их придумать нельзя, и то дома знатных и именитых людей.

Много тут еще аббатств и языческих монастырей; идолов там многое множество. А посреди озера, скажу вам еще, два острова, и на каждом по дворцу роскоши изумительной; выстроены они на славу, а убраны словно императорские. Когда они свадьбы играют или пиры задают, так ездят в те дворцы и там пируют; тут все нужное для пира – и посуда, и ножи, и блюда.

Домов хороших в этом городе всюду много. Есть там большая каменная башня; когда случится в городе пожар, жители сносят туда свое добро; а пожары там частые, оттого что деревянных домов много».

Великий хан здесь только поддержал старые установления города, увеличивая охрану. На мостах днем и ночью стояли стражники в две смены по пять человек.

У каждого поста были водяные часы и деревянное било. В начале ночи били один раз, в два часа давали два удара.

Боялся великий хан, что город взбунтуется, и велел большому войску крепко сторожить город. Стража обходила квартал и смотрела, не горит ли где огонь после назначенного часа. Но если огонь горел, стража не вламывалась ночью, а ставила на дверях знак и утром хозяин или платил штраф, или его наказывали малой планкой.

Нищенство было запрещено в городе, нищих отдавали в рабочие дома.

По городу нельзя ходить праздно. Над городом возвышалась гора, с нее стража следила: нет ли в городе пожара или народного волнения?

В городе все улицы вымощены камнем и кирпичом, и кирпичные дороги уходили в поля.

Для конницы каменные дороги неудобны. Поэтому приказано часть улиц с края оставлять немощеной – для гонцов и войска.

Главные улицы мощены не камнем, а сделана дорога из мелкого щебня, с водосточными трубами для стока дождя.

Если у кого в этом городе рождался ребенок, отец и мать записывали день, час и место рождения и советовались со звездочетами.

Если кто собирался куда ехать, то тоже советовался со звездочетами.

Если кто приезжал в город и ночевал в гостинице, то спрашивали у него документы и записывали его имя и фамилию и откуда он приехал.

«Дело то людей умных», – говорит Марко Поло.

В городе четыре тысячи бань, бани просторные. По городу к пристани тянулся канал. В области тысяча двести городов, и в каждом городе тысяча людей охраны. А в ином городе десять тысяч и тридцать тысяч. Не все там татары, были и аланы, и куманы, сарацины, хорезмцы, и никто друг другу не верил, и все друг друга сторожили, и вместе они сторожили город.

На дверях домов написаны имена хозяев, имена жен, сынов и жен сынов, рабов и всех домочадцев, а также сколько в доме лошадей.

Если кто помрет, имя вычеркивалось; если кто родился, имя записывали на доску.

Славился еще город женщинами: так они здесь красивы и так принимают они гостей, что никогда не забудет человек тех женщин.

Они одевались пышно, употребляли сильные духи, потому что духи закреплялись в памяти, и память возвращала запахи и напоминала о многом.

Так жил этот город и приносил доход великому хану: доход с сахара, которого здесь выделывается больше, чем где бы то ни было в мире; с пряностей платил город три процента; платил также город десять процентов с шелка и с риса, с угля и со всех двенадцати ремесел, которые цветут в городе.

Доход с этого города неслыханный.

Марко Поло разговаривает со старым китайцем

Не любят иностранцев, но привыкли к ним в городе Неба.

Привыкли, как к горю. Самым страшным врагом китайцев считался в это время Ахмед-сарацин, член верховного совета.

К итальянцу Марко Поло, который восхищался Китаем, местные люди относились лучше.

Сам Кубилай колебался между разными народностями и между разными частями своего войска и их предводителями.

Двор хана тянул сторону Китая, в гареме были принцессы Сунской династии.

Марко Поло был человеком скорее всего китайской ориентации при дворе. Поэтому его хвалили китайские летописцы, поэтому дружественно принял его старый купец-китаец и сам проводил его по развалинам дворца старой династии.

Вошли во дворец через ворота. По обеим сторонам ворот, прямо на земле, без фундаментов, стояли обширные павильоны. Крыша павильона поддерживалась колоннами, украшенными лазуритом. Прямо против ворот находился большой павильон, весь разукрашенный золотом; потолок и стены были расписаны картинами, изображающими события жизни прежних царей, их войны с дальним Тибетом и степными варварами.

В главном павильоне царь устраивал некогда обеды для главных вельмож, начальников, купцов и богатых ремесленников города. За стол разом садилось десять тысяч человек.

Обеды и роскошные приемы продолжались по двенадцать дней.

Каждый приходил сюда одетым как можно наряднее, и поле, украшенное цветами, не могло сравниться с этим залом.

Цветы ведь не думают, не хвастаются, поэтому не так пестры и причудливы.

За павильоном стена, которая сейчас уже развалилась; в стене проход, за проходом большое здание наподобие монастыря. Это дворец царя.

За дворцом коридор шириною в шесть шагов и такой длины, что человек в конце коридора казался шахматной фигурой. С каждой стороны коридора по десяти дворов, устроенных наподобие монастырей, с портиками. В каждом дворе пятьдесят комнат с садами при них, и здесь жили тысячи девиц, которые тешили царя.

С девицами царь катался по озеру в барке, крытой шелком.

Сад был разбит на рощи, и сюда, кроме царя, не ходил ни один мужчина. Сюда приходил царь с девицами.

Здесь они снимали с себя одежду, купались в озерах и руками ловили зверей для царя. Звери те были ручные. Здесь же обедал царь.

Он не знал даже названий родов оружия.

А теперь комнаты тех девиц в развалинах, стены, окружающие рощи в сады, сровнены с землею, и нет больше ни животных, ни деревьев.

«А теперь, – пожаловался купец, – песок заносит наши гавани. Пираты усилились, пошлины выросли. Впрочем, вы сами знаете все, что вы знаете».

Так говорил купец с Марко Поло, пробуя его душу.

Марко Поло писал о монголах так, как арабские писатели писали иногда о франках, рассказывая о благоразумной жизни варваров.

В купеческом городе Марко Поло чувствовал себя почти китайцем.

Для китайцев же Марко Поло был варваром, чужим, тяжело ступающим, плохо пахнущим.

Но завоевания приучили китайцев к иноземцам.

Наука, полуизгнанная из столицы, нашла приют в купеческих домах. Купцы стали философами и читали уже не только для них созданные романы.

Философом был купец, который говорил с Марко Поло.

Марко Поло уезжал из города Кинсая с большими подарками.

При отъезде спросил он купца, что подарить ему.

Ответил купец:

– Только воздержанность утешает человека. Самые воздержанные люди в мире, как известно это даже моему слабому уму, – монахи даосские. Они люди высоких совершенств, они сидят как трупы, стоят как дерево, движения их как гром, и ходят они как ветер. Воистину они люди чуда. Среди них величайшим был Чан Чунь, человек с великими совершенствами. Родился он в горах, и сам Чингиз-хан вызывал его для мудрой беседы, но он говорил грозе мира о высшей добродетели – почитании старших.

Прекрасны женщины нашего города, нельзя их забыть. Возьмите с собой духи, господин. В духах живет память. Но высшее счастье – не желать. И это счастье знают монахи даосские.

Всю жизнь они едят одни отруби, положивши отруби в воду.

Голову и бороду бреют, одеваются только в белое и черное.

Так живут монахи даосские. Великий хан дал им сейчас большие земли и почести. Вчера один из них посетил мой презренный дом и удостоил меня беседы.

Он сказал:

«Вчерашняя мысль не оставляет следов, то же и дела настоящего дня. Лучше всего покинуть то и другое и проводить дни в постоянной пустоте».

Еще он сказал:

«Падают города, но зеленые деревья становятся гуще и гуще, и редко ветерок прорывается глубоко в ветви, оперенные зеленой листвой».

Наш народ, скажу я вам, крепкий, не как камень, а как земля; страна наша крепка, как ива, хотя и меняет имена с каждой династией.

Марко Поло не захотел продолжать опасный разговор.

– Друг, – сказал он, – что привезти вам в подарок? Может быть, цветы из сада хана утешат ваш взгляд?

Купец ответил:

– Высок бамбук в саду хана, а глаза вашего слуги и младшего брата стары. Бамбук хана растет быстро. Пыль гонцов ест мои глаза. Этот бамбук чрезвычайно красив, – вероятно, после опустошений войны нельзя много достать его. Теперь я состарился, наступает срок моего возвращения, – удели мне несколько десятков стволов, они будут закрывать зрение. Нам жаль, когда мы теряем какую-нибудь вещь, тем более жаль большой страны.

О попытке возмутить город Канбаду

Хорошо были охранены китайские города от китайцев. Пишет Марко Поло, называя областью Китая то, что сейчас называют Северным Китаем, и именем Манги – южную часть страны:

«Во всех областях Китая и Манги и в остальных его владениях есть довольно предателей и неверных, готовых возмутиться, а потому необходимо во всякой области, где есть большие города и много народу, содержать войска; их располагают вне города, в четырех или пяти милях; а городам не позволено иметь стены и ворота, дабы не могли препятствовать вступлению войск. И войска, и их начальников великий хан меняет через каждые два года. Так взнузданные народы остаются спокойны и не возмущаются.

Войска содержатся не только на жалованье, которое великий хан определяет им из дохода области, но и живут также своими многочисленными стадами, мясом, которое продают в городе, и на эти средства покупают, что им нужно. Войска расположены в разных местах, в тридцати, в сорока и шестидесяти днях. Если бы Кубилай собрал половину их, было бы их такое диковинное множество, что и не поверить».

Государство управлялось двенадцатью советниками. Среди них был некий сарацин по имени Ахмед.

Монгольским князьям и ханам Кубилай не доверял. Вот почему у него был такой большой двор. Он старался иметь всех возможных врагов у себя перед глазами, и возил их с собой, и одевал их, и поил их, и держал против них стражу.

Ахмед распоряжался всем управлением, наказывал преступников. Хан все делал по докладу этого сарацина. Если тот сарацин желал погубить кого-нибудь, говорил хану:

– Такой-то заслуживает казни. Оскорбил он ваше величество так-то.

Великий хан всегда отвечал:

– Делай как знаешь.

Народ, видя доверие великого хана к Ахмеду, боялся его. Был Ахмед великим взяточником, и любил он красивых женщин. Незамужних он брал в жены, а замужних отнимал у мужей. Были у него специальные сводники, узнавали они, где есть красивые женщины. Потом посылал их Ахмед к отцу девушки и говорил:

– У тебя есть дочь, отдай ее замуж за наместника, а мы устроим, что он даст тебе такую-то должность или такое-то назначение на три года.

Отдавал человек дочь Ахмеду. Ахмед шел к великому хану и говорил:

– Такой-то человек заслуживает награждения. А должность такая-то свободна.

И великий хан всегда отвечал ему:

– Делай как знаешь.

Все красивые женщины или делались его женами, или же подчинялись его желанию.

Было у Ахмеда двадцать сыновей, и с женщинами они поступали так же, как их отец.

Собрал Ахмед большие богатства, и властвовал он двадцать два года.

Врач-астролог и Марко Поло давно уже следили через звездочетов за Ахмедом.

Следил за Ахмедом, с другой стороны, Ван Чжу, который в течение последних девяти лет был товарищем сарацина по должности.

Другом Вана был офицер Чжан. Были они китайцы и мечтали о восстании.

Напасть на Кубилая было опасно. За Кубилаем были монголы. Легче было напасть сперва на Ахмеда; за Ахмедом были одни сарацины. Потом можно было разбить несториан и аланов, закрыться в городах и драться с монголами.

Чжан, называемый Марко Поло Чен Ху, командовал тысячью человек. Ахмед изнасиловал его мать, потом жену и потом дочь. Чжан терпел, потому что ему нужно было иметь солдат под своим начальством.

И Ван Чжу возвышался, и уж десять тысяч человек имел он под своим начальством.

Наступила весна, и отправился Кубилай со всеми своими баронами, с сокольничьими, с собаками, с соколами в Шаньду.

Ахмед остался в царском дворце наместником.

Отпраздновал хан трехдневный пир и уехал.

Ван Чжу и Чжан решили, что день настал. Так сказал им монах Гао по верным предзнаменованиям. Сказано было всем китайцам, что когда захватят дворец, то будет дан сигнал огнем, и каждый увидавший этот сигнал должен сам жечь сигнальные огни, и побегут сигналы по всему Китаю, узнают все города Китая и Манги, выйдут люди разом на улицу и убьют бородатых.

Китайцы по природе безбороды. Татары же, сарацины, христиане носили бороды.

Тут говорит Марко Поло:

«Нужно знать, что все китайцы не любят управления великого хана, потому что поставил он над ними татар и всего чаще сарацин, а этого китайцы не выносили, так как те обходились с ними как с рабами.

Великий хан овладел Китаем не по праву, а силою, и не доверял китайцам, а отдал страну в управление татарам, сарацинам и христианам, людям из его рода, верным, не туземцам».

У Ахмеда были плохие отношения с сыном Кубилая, принцем Чим Кимом. Принц шел на большие уступки китайцам.

Ван Чжу и Чен Ху в условленную ночь вошли во дворец. У всех дверей караул держали китайцы-воины. Ван Чжу сказал:

– Осветите дворец!

И послал Ван Чжу к Ахмеду, жившему в старом городе, гонца, как будто бы от сына Кубилая, сказавши, что приехал Чим Ким и зовет Ахмеда к себе.

Была ночь. Ветер дул из ворот Канбалу в ворота, сквозь решетки. Уже пробил третий бой, и по улицам ходили патрули.

Ахмед в воротах города встретил татарина по имени Кагатай, старшего начальника стражи. Ахмеда пропустили, но при начальнике стража была особенно внимательна и спросила, куда идет наместник.

– К Чим Киму, только что приехавшему, – ответил Ахмед.

Кагатай пропустил Ахмеда, а потом подумал: как мог проехать Чим Ким без его ведома? Взял несколько солдат и издали пошел за Ахмедом.

Ахмед проехал через пустынный город, подошел к стене. Ему спустили мост. Ахмед прошел ворота первой, второй и третьей стены. Между стенами было темно и прохладно. Теплые, сонные звери стояли на дороге. Дворец был освещен.

Ахмед взошел на лестницу дворца, взошел в тронный зал, стараясь не наступить на порог. На троне Кубилая сидел кто-то. Ахмед пал ниц.

Чен Ху ударил Ахмеда мечом по шее.

И ни Ахмед, ни голова его не узнали, что на престоле сидел китаец Ван Чжу.

Кагатай шел за Ахмедом и видел все в двери.

– Измена! – закричал он.

Был он человек быстрый, и пустил стрелу в Ван Чжу, и убил его на месте. И солдаты, которые были с ним, начали рубить и пленили Чен Ху. И из дворцов по углам и из среднего дворца выехали вооруженные татары и всякого, кого встречали они на пути, убивали, не спрашивая.

Занял Кагатай все вышки, пустил гонцов пеших и конных, стала везде стража, и китайцы не решились выйти на улицу из дверей, на которых были написаны имена всех живущих в домах. Никто не решился дать знак огнем. И пламя погасло, не разгоревшись.

Гонцы прибежали к великому хану. Великий хан не вернулся, потому что он не любил жары и понимал законы войны. Он оставил Кагатая свершать казни, для того чтобы потом приехать миловать.

По некоторым китайским летописям, следствие производил Поло. Поло на службе у Кубилая было несколько, и возможно, что здесь речь идет не про Марко Поло, но в книге, записанной со слов Марко Поло, сказано:

«В то время, когда все это происходило, Марко находился там».

Ахмед обвинялся в том, что он насиловал женщин и крал вещи, принадлежащие лично хану. Говорили, что он украл рубин, привезенный купцом из Бадахшана.

Сыновей Ахмеда Поло допрашивал отдельно, жен отдельно, собрал показания. Наступила осень, вернулся великий хан.

Казни были уже произведены во всех городах. Великий хан принял донесение разведчика Марко Поло.

Рассмотрел Кубилай бумаги и нашел, что проклятый Ахмед с сыновьями натворил много зла и безобразия, что семь сыновей его виноваты, а тринадцать могут быть помилованы, что насилий произведено было много и ненависти к бородатым накопилось много.

Нужно было уступить китайцам. Сперва уступили им тело Ахмеда. Вырыли тело Ахмеда из могилы и бросили на улице – собакам на растерзание.

С семи сыновей Ахмеда приказано было заживо содрать кожу.

Имущество Ахмеда конфисковали и передали в казну хана.

Вина за все угнетения была отнесена на Ахмеда.

Оставались сарацины. С сарацинами дело сложнее. От всех бородатых царь не мог отделаться. Он управлял страною руками бородатых. Но сарацины – враги, потому что у них был свой халифат, с ними сражались войска Кубилая в 1280 году. В лагерь сарацинов посылались Поло, когда они добывали масло у гроба господня и военные сведения.

Надо было начать выживать сарацинов из страны. «Запретил хан убивать скот по сарацинскому обычаю, и запретил хан запись браков по сарацинскому обычаю, чтобы ушли сарацины из Китая.

Называлась в Китае религия магометан верой запрещения, потому что мусульманам запрещены вино и свинина.

Марко Поло называет всех мусульман сарацинами, на самом деле сарацинами – арабами – были немногие из них; магометане были больше персы, таджики и уйгуры. Сперва, после запрещения Кубилая, многие мусульмане ушли из Китая, но через семь лет, то есть в году 1289, еще до отъезда Марко Поло, запрещение было отменено.