Долина Граумарк. Темные времена Руссбюльт Штефан

37 Мило

Казалось, мир пытается выплюнуть все происходящее в нем зло. И все началось, когда рано утром Дорн положил последний камень на могилу Сенеты.

Всю ночь наемник голыми руками и мечом как безумный выкапывал камни из земли. Он складывал их вокруг тела своей возлюбленной, пока оно полностью не скрылось под ними. Из его уст не вырвалось ни единого звука. Ни одна слеза не пробежала по щеке. Лицо его словно окаменело.

Закончив, он вонзил меч в землю и присел рядом с могилой, закутавшись в одеяло.

Мило опасался, что эльфы не допустят погребения Сенеты в роще, но еще больше он боялся Дорна. Поэтому он не стал мешать наемнику оказывать волшебнице последнюю услугу и был очень рад тому, что эльфы просто безучастно наблюдали за происходящим.

Дерево, убившее Сенету, казалось, было Дорну совершенно безразлично. Он отрубил только ветку, которая убила молодую женщину. Наверное, понимал природу этого поразительного растения.

В любом случае Мило понял, что это за дерево такое. Все дети Дуболистья знали истории о ночных тисах. Матери и бабушки рассказывали их своим внукам, когда хотели удержать их от одиночных походов в лес. Ночные тисы были прихотью богов. На вид они были похожи на засохшие деревья и, в принципе, ими и были — лишь с той небольшой разницей, что, когда они были живы, в них жила дриада. Со смертью дерева погибала и дриада. И только в безлунные ночи они снова просыпались и оживали. И от бессильной ярости и отчаяния из-за окончившейся жизни, дух дриады нападал на любое живое существо, искавшее укрытия под деревом. Как только светало, дух исчезал, и ночной тис снова превращался в обычное дерево.

Мило мучился угрызениями совести. Он чувствовал свою вину в гибели Сенеты. Это ведь он посоветовал Дорну оставить ее в покое. Может быть, они бы все же помирились тем же вечером, и волшебница снова легла бы рядом с ними. Тогда ничего этого бы не произошло, и Сенета была бы жива.

Пока полурослик размышлял над тем, как быть дальше, а Дорн снова погрузился в немую печаль, разверзся ад.

Небо было ясное, но над лесом, откуда ни возьмись, пронеслась буря. Над поляной летали листья, с деревьев сыпались крохотные сухие ветки, оторванные от деревьев непогодой. Эльфы крепко вцепились в свои деревья или попрятались в дома. Подвесные мосты раскачивались из стороны в сторону; веревки натягивались и едва не рвались.

Мило увидел, что неподалеку от него, рядом со стволом дерева душ, вверх взлетели мох и куски дерна. В земле осталась круглая дыра. Рев бури заглушал нескончаемый глухой свист. Не слышно было даже сигнального рога эльфов, его унес ветер.

Вверх взлетели первые искры — в тех местах, где земля только что взорвалась дерном. Из дыры в земле их летело все больше, с дымом и пеплом. Воздух над ней затрепетал. Нижние ветви ближайшего дерева душ загорелись. Взлетели первые стрелы эльфов, вонзаясь глубоко в землю вокруг искрящегося источника. Но врага не было видно.

Мило увидел еще одну дырку, к востоку от себя. Похоже, она была точно такой же. Все это напоминало Мило наполненную табаком раскаленную чашу курительной трубки, что есть силы раздуваемую курильщиком. Чем глубже жар проходил в землю, тем больше вылетало из нее искр и огня. Горящий торф давал густой белый дым, путающийся в деревьях. Его несколько едкий запах был знаком Мило. В холодные долгие зимы, когда дров было мало, его отец топил сухими торфяными кирпичами. Кроны деревьев постепенно исчезали за пеленой. Мило почувствовал на лице жар.

Если когда и представится возможность бежать, то только сейчас. Вот только сам Мило не справится. Даже если он выйдет из эльфийского леса целым и невредимым, самостоятельно болото ему не пересечь. Нужно сделать так, чтобы Дорн пошел с ним.

Мило подбежал к белокорому дереву, под которым находилась могила Сенеты. Дорн все так же безучастно смотрел на свой короткий меч, клинок которого наполовину был воткнут в землю.

— Дорн, ты должен пойти со мной! — крикнул он наемнику. — Это наш единственный шанс убраться отсюда. Гномы атакуют город эльфов. Без тебя мне не выбраться. Дорн, ты меня слышишь?

Дорн не слышал либо же просто ни на что не хотел обращать внимания. Он сидел и просто смотрел на творившийся вокруг хаос, словно это был мираж и он ничего не мог ему сделать.

— Дорн, не время сейчас горевать.

Мило осторожно коснулся его плеча, опасаясь, что Дорн может отреагировать не так, если он сделает это слишком резко. Но разве можно показаться назойливым, сидя на поле боя, где вот-вот сойдутся две армии?

Но все было бессмысленно. Дорн был глух к мольбам.

Мило обернулся, когда краем глаза заметил какую-то фигуру, кравшуюся по краю поляны. Это был эльф. Низко пригибаясь к земле, с натянутым луком, казалось, он ждет первую волну атакующих. Мило потерял его из вида, когда поляну накрыла еще одна волна дыма.

— Гномы с огромными молотами и топорами против эльфов с длинными луками, и я посредине со старым кинжалом, — пожаловался сам себе Мило. — Да я же сам не знаю, на чьей я стороне.

Перевел огорченный взгляд на Дорна.

— От тебя тоже мало толку, — произнес он. — Шесть футов, если быть точным. Но чтобы они заработали, ты должен встать, потому что в данный момент из нас двоих выше я. Хоть и всего на пядь.

Шальная стрела — по крайней мере, он еще питал надежду на то, что она прилетела в его сторону случайно, — просвистела рядом с Мило и скрылась где-то в лесу за его спиной. Полурослик в ужасе бросился на землю. Чуть-чуть подождал, не будет ли других стрел, потом на четвереньках переполз за белокорое дерево. Повернувшись спиной к эльфийскому лесу, он оглядел поляну. Дорн сидел в десяти шагах от него, без прикрытия, беззащитный и неподвижный.

— Дорн, — прошипел Мило. — Иди сюда. Если ты планировал, что тебя не заметят, если ты будешь просто сидеть неподвижно, то вынужден тебя разочаровать, ничего не вышло. В меня стрела полетела наверняка случайно. С такой видимостью полурослика легко спутать с гномом, но ты-то человек. Причем довольно высокий и мрачного вида. Я пойму обе стороны, если они решат убить тебя, просто на всякий случай, чтобы не возникло опасности, что ты задумал что-то против них. Если ты будешь сидеть так и дальше, в тебя даже гном из лука попадет.

Все было бессмысленно. Мило просто не мог к нему пробиться. Но и бросить наемника просто так не мог. Хоть они были знакомы совсем недолго, они делили вместе тяготы дороги, а для полурослика это имело большое значение. Только он не знал, имеет ли это такое же значение для людей-наемников.

Мило не оставалось ничего другого, кроме как ждать и надеяться на то, что их либо не заметят, либо Дорн все же придет в себя.

Огонь бушевал, пожирая торфяной лесной грунт. Неподалеку от Мило дерево душ вскоре полностью охватило пламя, и сквозь пелену дыма Мило видел, как прочь от него разбегаются эльфы. Готовые защищать свою родину, они рассредотачивались по лесу. Но врага, которого они ждали, не было. Единственным противником, которого они видели, были горячие и брызжущие искрами дыры в земле — неумолимый и выносливый враг.

С наступлением ночи Мило оценил полный масштаб разверзшегося ада. Эльфийский лес освещали дюжины пожаров. В отблесках огня белые полосы дыма напоминали призраков, бродящих меж деревьев. Раскаленный кратер на краю поляны уже достиг диаметра в двадцать футов и с каждым часом разрастался. Дым стал невыносимым и не позволял увидеть ничего вдалеке. Над кронами деревьев по-прежнему бушевала буря.

Часть эльфов покинула свои посты, пытаясь потушить пожары. Вооружившись длинными копьями, они подходили достаточно близко к раскаленным дырам, пытаясь обвалить края. Другие рубили нижние ветви деревьев душ, пытаясь предотвратить распространение пожара на другие деревья. Но все эти усилия практически не увенчались успехом. Раскаленный торф и горячий воздух, поднимавшийся из дыр, победить не удавалось.

Эльфы бегали туда-сюда с чанами к близлежащей реке или пруду, пытаясь одолеть огонь. Но бой был неравным. В конце концов, оставалось лишь бросить деревья душ и попытаться обезопасить хотя бы свои пожитки.

Мило всю ночь не спал, защищая глаза и нос от дыма. Дорн от защиты отказался. Одеяло уже сползло с его плеч и запуталось вокруг торчавшего в земле меча. Либо дым был ему не страшен, либо он перестал дышать. Мило считал, что оба варианта вполне вероятны.

Он как раз собрался предпринять очередную попытку вырвать Дорна из оцепенения, когда неподалеку от рощи увидел среди деревьев приземистую фигурку. Она была такой же заметной и неуместной в эльфийском лесу, как земляника на снегу. Однако уже в следующий миг она исчезла из вида.

Мило потянулся за кинжалом. Если начнутся новые неприятности, он хотел иметь хоть какую-то защиту. На миг задумался, не предупредить ли эльфов — но от чего? Поэтому он отбросил эту мысль и сел на корточки рядом с Дорном.

— Ты меня убедил, — прошептал Мило, не отводя взгляда от могилы Сенеты. — Мы будем просто делать вид, что не имеем к этому никакого отношения. Может быть, нас не заметят или подумают, что мы ненормальные, и пощадят. Мой брат Бонне однажды так и поступил. Мы поспорили, что он не сможет… скажем, позаимствовать три огурца с огорода Нуберта Пешкоброда. Чтоб ты знал, у Нуберта есть такая противная псина, которая терпеть нас не может. Строго говоря, она почти всех в Дуболистье терпеть не может, но моего брата ненавидит больше всех. В любом случае Бонне считал, что собака ничего не сделает ему, если он просто не будет обращать на нее внимания. Эта идея показалась мне дурацкой, но мне было интересно, как выглядит тот, кто пытается не обращать внимания на собаку, которая кусает тебя за ногу. Итак, Бонне перелез через забор. Тварь кинулась на него, и казалось, вот-вот вцепится ему в глотку. Но Бонне просто смотрел в никуда. И, что я тебе скажу: эта шавка тявкала, рычала, прыгала вокруг моего брата, как ненормальная, но она его не тронула.

Мило начал сам себе казаться смешным, словно разговаривал с камнем или деревом. Дорн не реагировал, и, возможно, даже не слушал его. Неужели утратил волю к жизни? Может быть, собрался сидеть здесь, пока не умрет от голода, жажды, не сгорит или не будет убит?

В детстве Мило часто представлял себе, каково это — быть рыцарем на поле боя. Два войска стоят друг напротив друга. Лучники, конница, пехота — все один к одному. Взгляды устремлены неподвижно на врага, выстроившегося на другой стороне поля. В воздухе висит напряжение, на лицах — оно же. Краткий миг тишины, а затем приходит звук, которого все ждали. Низкий, гулкий, протяжный звук сигнального рога.

Так Мило представлял себе войну. То, что боевые действия могут начаться и с глухого удара по кожаному доспеху и сдавленного крика — а именно эти звуки доносились к ним из тумана, ему никогда не приходило в голову. Но именно в этом и заключается разница между мечтой и реальностью. Осознал он и еще кое-что, и понимание этого заставило его быстро повернуть голову: не обращать внимания на то, что непосредственно касается тебя, практически невозможно.

Приземистая фигура, которую он заметил некоторое время назад, принадлежала гному, и он был не один. Они дюжинами выбегали из-за деревьев и, одетые в тяжелые доспехи, с молотами и топорами, нападали на эльфов. Мрачные воины гномов отказались от своих привычных варварских криков, чтобы не спугнуть врага заранее. Их выдавали только тяжелая поступь латных сапог и металлическое позвякивание доспехов. И, несмотря на это, большинство эльфов все же были застигнуты врасплох. Либо они были заняты тушением пожаров, либо пытались спасти то немногое, что могли унести на себе. Гномы прошлись по ним, словно коса по полю пшеницы. Их потери были минимальными. Судя по всему, огонь и отсроченная атака были частью плана гномов — и он сработал.

План Мило до сих пор тоже работал отлично. На них никто не обращал внимания. Он чувствовал на себе взгляды, когда мимо них бегали гномы и эльфы. Но никому не было до них дела. У всех были свои заботы. Либо они спасали собственную жизнь, либо пытались отнять чужую. Сражение между гномами и эльфами бушевало не более двух часов, а затем воцарилась пугающая тишина.

Мило услышал, что к ним кто-то идет. Буря слегка поутихла, дым от огня висел над лесом, словно густой туман. На расстоянии тридцати футов еще можно было оставаться незамеченным.

К ним приближались гномы. Их металлические доспехи позвякивали на каждом шагу, а низкие гулкие голоса разносились над поляной.

— Мурим и Хадгар подтверждают, что более половины эльфов бежали на юг еще до того, как мы атаковали их. Огонь из наших кузниц сделал свое дело. Женщины, дети и старики длинноухих перешли границу еще ночью. Мы потеряли всего не более ста пятидесяти воинов, потери эльфов почти в пять раз превосходят наши. Остальные воины разбежались кто куда и больше носа сюда не сунут. Они тоже убегут в замок своего короля и не вернутся в Серое порубежье. Война выиграна, Доримбур, Мондуру не останется ничего, кроме как поблагодарить тебя при всех. Он не осмелится признаться, что ты действовал без его согласия. Остальные лорды потребовали бы его головы, если бы знали, как ты восстал против него.

Гномы остановились. Мило осмелился бросить быстрый взгляд в ту сторону, откуда доносились голоса, и увидел силуэты двух гномов. Один из них стоял, опираясь на древко своего оружия. Другой снимал с себя тяжелый нагрудник.

— Это была не война, Томдрин. Это была лишь искра в кузнечном горне. Скоро эльфы оправятся от поражения и вернутся. Они вернутся, чтобы мстить. Король Бодил не оставит этого просто так, тоже пошлет отряды нам на помощь. Если немного повезет, мы сумеем полностью захватить Серое порубежье. Люди всегда готовы ослабить сами себя. Их гражданская война понесет за собой большие потери. Когда они будут повержены, нам нужно будет просто переступить через них, и страна будет наша. Что же до головы Модура — если ее не потребуют лорды, это сделаю я. Я буду новым лордом печати.

— Тогда я надеюсь, что ты не забудешь своих… — Голос вдруг оборвался.

Мило закусил губу. Он готов был ругать себя на чем свет стоит — за то, что не спрятался. Как можно было вести себя настолько по-детски?

— Там кто-то есть. Там, впереди, у деревьев, — произнес один из гномов.

Шаги приближались. Мило заставил себя смотреть на могилу Сенеты.

— Ну-ка, кто у нас тут? Один слишком велик для эльфа, второй слишком мал.

Мило вынужден был признаться себе, что план насчет игнорирования был полнейшей глупостью. И несмотря на это, он решил держаться его. Но и кинжал под одеялом держать тоже.

— Вы кто такие, друзья эльфов? Или это тут что-то вроде священного места?

В жизни Мило редко бывали случаи, когда он терял дар речи. Мейстер Гиндавель добился этого своими постоянными непонятными вопросами. Его отец тоже был мастером в том смысле, что касалось его легендарных речей. Но на этот раз все было иначе. Его парализовало от страха. Он не мог даже заставить себя поднять голову.

— Что такое, вы ненормальные, что ли? Язык проглотили?

— Смотри, Томдрин, у длинного под одеялом меч, — предупредил своего спутника второй гном.

— Значит, кто-то считает себя крепким орешком, да? — Гном подхватил древко своего топора и сдвинул им в сторону соскользнувшее с плеч Дорна одеяло. — Какой хорошенький, — прокомментировал он оружие наемника.

Он пнул рукоять короткого меча и вытащил его из земли. Затем наступил ногой на клинок.

— Дайте я угадаю, под кучей камней вы похоронили своего товарища? Кажется, поездка в лес длинноухих не принесла вам счастья.

Гном просунул древко топора между наваленными над телом Сенеты камнями и раздвинул их в стороны. Два больших валуна с грохотом покатились вниз. Под ними показался кусок синей мантии и краешек волшебного посоха.

— Ну, что у нас тут? — икнул гном и наклонился вперед.

В этот миг рука Дорна скользнула под одеяло Мило, схватила его за руку и вырвала из рук кинжал. Плавным движением наемник вскочил на ноги и вонзил гному нож прямо в сердце через наполовину расстегнутый нагрудник.

Прежде чем Дорн успел вытащить свой кинжал, тяжелый молот второго гнома угодил ему в живот, а сразу после этого его ударили рукоятью по голове. Дорн рухнул на свою жертву и так и остался лежать.

Взгляд Мило упал на короткий меч наемника, лежавший на полу. Не задумываясь, он вскочил на ноги и потянулся к нему. Однако прежде, чем его пальцы успели сомкнуться на рукояти, тяжелый латный сапог гнома угодил ему прямо в лицо.

За миг до того, как Мило окутала тьма, он успел бросить один короткий взгляд на атаковавшего его гнома. Глаза на его лице сверкали ненавистью.

38 Рубиния и Ода

— Не обижайся на них, Рубиния, — произнесла Ода, когда они вместе перелезли через несколько валунов. — Они ничего такого не имели в виду. Просто боятся и не знают, что делать. Они страдают от того, что пришлось бросить дома, многие семьи в трауре. Им не к кому пойти со своим горем, когда у всех остальных то же самое.

Рубиния поглядела на отвесные скалы, пугающие и крутые, возвышавшиеся над ней. Небо над ними было почти такого же серого цвета, с той лишь разницей, что по нему передвигались светлые и темные полосы. Вскоре у нее закружилась голова.

— Там, наверху, все еще бушует буря, — задумчиво произнесла она.

— Ты меня слушала, Рубиния? — поинтересовалась Ода.

— Да, но ты ошибаешься. Я не обижаюсь на их поведение. Они сторонятся меня не потому, что боятся, горюют или впали в отчаяние. Они поступают так исключительно потому, что я ушла из деревенской общины. Дуболистяне справляются со всеми трудностями. Но если ты осмелишься повернуться к ним спиной, они никогда не простят тебя. Худшего промаха и допустить невозможно. Он граничит с предательством.

— Поверь мне, я знаю, о чем ты говоришь, — ответила Ода.

И вдруг Рубиния осознала, как мало знает об этой девушке. У нее два брата, Нельф и Тисло Котлогорд, вместе с которыми их держали в плену у гномов, отчасти за дело. Ей удалось бежать, ее братья остались в плену. Она разбирается в целительстве, хорошо владеет мечом и кинжалом. На вид она была очень хорошенькой, даже после всех тягот, которые довелось пережить в последнее время. Но, в общем-то, это и все.

— Твой клан тоже не простил тебе того, что ты ушла? — спросила Рубиния.

— Можно сказать и так, — рассмеялась Ода. — Меня учили на жрицу в крупном храме Холмомошья. Но я собрала свои вещи и ушла. Я не знала, куда идти и что делать. Братья уговорили меня отправиться с ними на поиски приключений.

— Ты клирик? — удивилась Рубиния. — Почему же ты ушла из храма?

Оглядевшись по сторонам, Ода нашла удобный камень, на который и села.

— Я почти стала жрицей, но покинула храм до того, как прошла заключительную церемонию, орденское крещение. На крещении тебя официально принимают в круг клириков и закрепляют, какими исследованиями ты будешь заниматься на службе. Сколько я себя помню, я хотела стать жрицей Цефеи. Я была еще совсем маленькой девочкой, но каждый день бегала в наш деревенский храм, чтобы послушать, какие истории рассказывает мейстер. Он рассказал мне о великой власти Цефеи. Говорил о далеких континентах, блестящих героях нашего народа, о принцессах полуросликов, настолько прекрасных, что они ни в чем не уступали эльфийским. Он говорил о чудесах. Но причина того, почему я каждый день возвращалась туда, была иной. Он рассказывал, что с ним говорит сама Цефея, говорит с каждым клириком, и что их задача — нести голос богини в мир. С того самого дня моим самым большим желанием было стать жрицей и тоже слышать слова Цефеи. Я представляла себе, как будет звучать ее голос — кристально-чисто, как бриллиант, и нежно, как прикосновение шелка к коже. Как только выдавался свободный час, я читала свитки и впитывала в себя знания, доступные лишь немногим. Став послушницей, я намного опередила других учениц храма. Я легко проходила все испытания и стала самой юной адептом, которую когда-либо возводили в этот ранг. Получив регалии и пройдя посвящение в жрицы, я удалилась в свою комнату и прислушалась к себе. Но Цефея не говорила со мной. Я спросила наших жрецов ордена, с чем может быть связано то, что я не слышу ее голоса. Они объяснили мне, что голос богини — это не звучащее слово, это скорее чувство или убеждение, что ты поступаешь правильно, и что оно зреет в душе жреца. Мне велели упражняться в терпении и прислушиваться к себе.

Рубиния не знала, что ответить Оде и нужно ли вообще ей что-то отвечать. Она не была особо верующей и никогда не интересовалась задачами клирика. Строго говоря, за всю свою жизнь она видела только одного жреца — мейстера Гиндавеля. Он был признанным членом общины Дуболистья, несмотря на то что не входил в число семей-основателей. Он вступался за жителей деревни, помогал им словом и делом, выступал третейским судьей в спорах, лечил и врачевал, если это было в его силах. Ее никогда не интересовало, говорит ли он лично с Цефеей.

— Может быть, твой мейстер просто неудачно выразился, — сказала она, чтобы сказать хоть что-то.

— Ответ, поистине достойный полурослика, — рассмеялась Ода, но в смехе ее слышалась горечь. — Он выразился правильно, и я правильно поняла его. Небольшое исследование даже помогло понять, что жрецы пользуются услугами могущественных магов, чтобы обмануть прихожан и проявить так называемую божественную силу. Они просто шарлатаны. Нужно всех их… — Ода не договорила.

Несмотря на то что Рубиния знала Оду совсем немного, такого всплеска эмоций она от девушки не ожидала. Здесь что-то происходит, и оно влияет на всех.

— Нужно идти дальше, — напомнила Рубиния. — Мы не можем каждую ночь расставлять столько стражи просто потому, что не знаем, насколько здесь безопасно.

— Ты же не думаешь на самом деле, что в ущелье есть еще волки, правда?

— Как ты уже говорила, Ода, вера — дело такое. От нее иногда только хуже спишь.

— Поэтому ты разослала всех в разные стороны, даже туда, где мы уже были? — удивилась Ода.

— Нет, я разослала их для того, чтобы к вечеру они устали, как собаки, и повалились спать, чтоб у них не было сил снова начинать ссориться. Мы двое — единственные, кто ищет бродячих волков.

Ода довольно зашипела и подняла с земли камень.

— Значит, не будем терять времени.

До конца ущелья оставалось уже недолго. Круто уходящие вверх скалы стремились друг к другу, ширина здесь была не более десяти футов в ширину.

— Никаких волков, — в голосе Рубинии даже слышалось некоторое разочарование. — Как и никаких фазанов, зайцев или хотя бы белок. Я бы многое отдала за то, чтобы иметь возможность приготовить хорошего жирного зайца с сальцем, пюре и свеклой.

— Ты настоящая повариха, — ответила Ода. — Я бы многое отдала за то, чтобы его съесть.

Полурослики как раз собрались возвращаться в лагерь, когда Ода заметила расщелину, уходившую далеко вглубь земли.

— Подожди, Рубиния, может быть, мы найдем здесь грибы. Было бы здорово, если бы мы вернулись не с пустыми руками. Мне братья показали, где они растут и какие из них съедобны.

— Без сыра и куска мяса от грибов толку мало, — напомнила ей Рубиния. — Но может быть, нам повезет и другие что-нибудь нашли.

— Вполне вероятно, что нашли сырного ежика или мясной хлебец, они тут повсюду водятся, — рассмеялась Ода.

Она вскарабкалась на крутую скалу, затем немного поднялась по отвесной стене, пока не добралась до расщелины и не заглянула внутрь.

— Там настоящая пещера! — взволнованно воскликнула она. — Но на вид слишком сухая для лесных или домовых грибов. Там что-то красное. Похоже на корень.

Спускайся, Ода!

— Этого я делать не собираюсь! — крикнула она.

— Чего ты не собираешься делать? — поинтересовалась Рубиния.

— Ну, лезть в эту проклятую…

Ода не договорила. Голос, который она слышала, принадлежал не Рубинии. Она удивленно огляделась по сторонам. Никого. Теперь, задумавшись об этом, она не могла сказать даже, был ли голос женским или мужским. И действительно ли он обратился к ней или же ей просто померещилось.

— Что с тобой? — поинтересовалась Рубиния, испуганная странным поведением своей спутницы не меньше самой Оды.

— Ничего. Мне просто показалось, что я что-то услышала, — пролепетала она. — Подожди, я сейчас спущусь.

Не уходи, Ода. Иди ко мне!

Ода вздрогнула, словно схватившись обеими руками за горячую кастрюлю. Сначала она посмотрела на удивленно глядевшую на нее Рубинию. Спрашивать не было нужды, она по ее лицу видела, что женщина голоса не слышала.

Иди!

Ода оглянулась на мрачную расщелину. Неужели голос доносится оттуда? Почему его слышит только она?

Ода приняла решение. Нужно выяснить, кто или что с ней разговаривает. Может быть, это тот голос, которого она так долго ждала и про который все говорили, что его не существует.

Протиснувшись в расщелину, она спустилась в находившуюся за ней пещеру. Рубиния звала ее, но полурослик не реагировала. Прошло некоторое время, прежде чем глаза Оды привыкли к темноте, но желание выяснить, откуда идет голос, было сильнее страха споткнуться и упасть. Она на четвереньках поползла вглубь пещеры. Чем дольше она искала и не находила, тем больше волновалась. Девушку захлестнула паника. Она опасалась, что все это ей померещилось и что она постепенно сходит с ума.

— Где ты? Покажись! — закричала она.

Кто-то заслонил лаз, который вел наружу, и на миг в пещере снова стало темно хоть глаз выколи.

— Ода, что ты здесь делаешь? — услышала она голос Рубинии. — Выходи, ты меня пугаешь.

Внезапно пещеру осветил свет. Рубиния стояла у входа и держала между большим и указательным пальцами светящийся камень в форме яйца.

— Вот ты где. Что это все значит?

Ода заморгала, закрыла глаза рукой.

— Что это? — удивленно поинтересовалась она.

— Всего лишь игрушка мейстера Отмана, — пояснила Рубиния. — В камне сохранен свет. Сначала я не хотела брать его с собой, но судя по всему, он на что-то годится.

Отвернувшись от яркого света, Ода поглядела на пол.

— Здесь что-то есть, — произнесла она, но Рубинии показалось, что она просто пытается отвлечь ее от чего-то реального.

— Что?

— Похоже на мертвый корень дерева, — заявила Ода. — Тянется через весь камень. А потом снова исчезает в трещине.

Попытка Оды отвлечь Рубинию от назойливых вопросов сработала. Полурослик вместе со своим светящимся шаром перелезла через несколько валунов, чтобы поглядеть на странный корень.

— Не знаю я деревьев, у которых были бы такие корни, — произнесла она. — Мы слишком глубоко, — отложив светящийся камень, она принялась исследовать красную линию, тянувшуюся сквозь массивный камень, словно червяк сквозь землю.

Тем временем Ода продолжала осматривать пещеру. Оказалось, что это была скорее длинная расщелина, нежели пещера, но явно естественного происхождения. Света камня не хватало, чтобы понять, насколько далеко она тянется.

— На ощупь как свекла, — услышала Ода слова Рубинии. — Может быть, это съедобно.

Слишком поздно поняла девушка, что задумала полурослик. Дошло до нее уже тогда, когда она увидела блеск ножа у нее в руке.

— Нет, нет! — закричала она, но было уже поздно.

Рубиния вонзила нож глубоко в плоть мертвого корня. В тот же миг скала содрогнулась, словно сама Цефея ударила по миру молотом. На полуросликов посыпались мелкие камешки и песок, а огромный валун в форме клина загородил собой вход.

— Ода, с тобой все в порядке? — поинтересовалась Рубиния.

— Да, все хорошо.

— Что это было? — удивленно произнесла полурослик. — И, что гораздо важнее, как нам отсюда теперь выбраться?

Идем, Ода, уже недалеко. Мне нужна твоя помощь.

— Я чувствую сквозняк, — солгала Ода. — Если пойдем туда, наверняка найдем выход.

39 Мило

Мило лежал на телеге или повозке, чувствовал тряску, слышал скрип деревянных колес, катящихся по песчаному грунту. Он лежал на спине, и лопатки у него болели. Он бы с огромным удовольствием перевернулся на бок, но руки тоже болели, а в запястьях были словно парализованы. Левое ухо горело огнем. Он хотел что-то сказать, но пересохшие и потрескавшиеся губы слиплись. Он хотел открыть глаза, но опасался, что будет больно.

— Воды, — промычал он, не размыкая губ. — Воды, пожалуйста.

— Эй, малыш, мне кажется, твой друг постепенно приходит в себя, — услышал Мило низкий голос гнома.

— Он не мой друг, — ответил кто-то. — Я его вообще не знаю.

В голосе слышалась печаль и какая-то безнадежность.

Вскоре Мило почувствовал на лице влажную тряпку. Кто-то вытер ему лоб и промокнул губы.

— Что с ним случилось? — услышал он грустный голос.

— Он связался с Доримбуром. Он и вон тот немой убили в эльфийском лесу Томдрина. Доримбур вмешался и захватил их.

— Почему он просто не убил их?

— Успеется, — произнес гном. — Но эльфийский лес — не то место, где стоит умирать.

Мило заставил себя открыть глаза. Он хотел услышать, кто это так беспечно болтает о его жизни и смерти.

И увидел склонившееся над ним размытое лицо полурослика. Оно казалось приветливым, но глаза его лишились привычного для этой расы блеска. Он осторожно лил воду из бурдюка на лицо Мило. Другой рукой слегка приподнимал его голову.

— Спасибо, — прошептал Мило. — Меня зовут Мило Черникс.

Второй полурослик посмотрел на него так, словно не знал, что ответить. Потом собрался с мыслями и произнес:

— Нельф… Нельф Котлогорд, — с отсутствующим видом произнес он и пополз обратно в свой угол.

Мило находился в повозке для пленников, принадлежавшей гномам. Они как раз выехали из Топей и въезжали в Скрюченный лес. Вдалеке, над родиной эльфов, висели тяжелые черные клубы дыма. Если не пойдет дождь, торф и бурый уголь, составлявшие большую часть лесного грунта, будут тлеть еще не одну неделю. Эльфийский лес потерян, а с ним и огромные деревья душ, и история богов, записанная на белокорых деревьях. Судя по тому, что сказал Доримбур, многие эльфы бежали, спасая свои жизни. Небольшое утешение, с учетом огромных потерь. Хотя гном говорил, что эльфы вернутся, Мило сомневался в том, что в своей ненависти он осознавал истинное значение этого факта для Серого порубежья. Эльфы придут. И приведут с собой столько воинов, что второе поражение будет исключено. Это привлечет новые отряды гномов и в конце концов в войну будут втянуты и люди, поскольку поймут, что отношение к ним остальных народов сильно испортится, если они не вмешаются. Может начаться война, которая принесет такие потери, что быстро оправиться от них не сможет ни один народ. Может начаться война, которую не выиграть никому. Нет! Война начнется, это уже ясно.

— Эй, малыш, что с твоим большим другом? Он немой или тупой?

Мило уже привык, что к нему обращаются «малыш». Оторвался от созерцания горящего эльфийского леса и оглядел остальных пленников, сидевших вместе с ним в зарешеченной повозке.

Здесь был приветливый на вид гном с седыми прядями в бороде и коротко стриженными волосами, который к нему и обратился. Слева и справа от него сидели два гнома помладше. Судя по форме носа и глаз можно было предположить, что они приходятся ему сыновьями.

— Нет, с ним все в порядке, — ответил Мило. — Просто разговаривать не любит.

В повозке сидело почти двадцать пленников. Большинство были людьми, за исключением Дорна, совершенно миролюбивые и даже безобидные на вид. Мило решил, что это бродячие торговцы, купцы и искатели приключений, пытавшиеся обмануть гномов во время сделки или вообще обокрасть. К сожалению, они выбрали не то место и не тот народ для своих махинаций. Поскольку Серым порубежьем правил не король, в стране действовали законы отдельных лордов, глав кланов или старейшин. И издаваемые ими законы строже всего наказывали те преступления, которые касались лично их. Как говорится, можешь спокойно линчевать своего врага, но лучше использовать для этого свою собственную веревку, иначе будешь висеть рядом с ним.

Большинство пленников, и Мило не исключал себя из их числа, были в ужасном состоянии. Скудная еда, мало воды, тяжелая работа в гномской шахте, недостаточно времени на отдых, побои, пинки и плеть оставили на них свои следы.

Мило предположил, что их везут обратно в гномский город, находившийся в глубине горного хребта. Кое-кому, возможно, даже светит помилование, если они хорошо проявили себя. А против них с Дорном наверняка устроят процесс. Если им повезет, их просто приговорят к долгим годам принудительных работ. Однако для этого им нужен защитник — если его не будет, дело плохо.

Еще две повозки с решетками, тоже битком набитые пленниками, шли за ними. Впереди вился длинный хвост из повозок, гномов-всадников и пехотинцев — и все это подбиралось к опушке Скрюченного леса.

— Что с твоим братом, он сумел бежать? — спросил старший гном.

Мило обернулся, решив, что вопрос предназначается ему, но гном разговаривал с Нельфом.

— Он мертв, — ответил полурослик.

— Доримбур? — поинтересовался гном.

Нельф покачал головой.

— Эльфийские стрелы. Они и меня прикончили бы, но когда первые вонзились в землю рядом со мной, я в панике бросился наутек и петлял, как заяц при виде ястреба. Я надеялся, что спрячусь среди деревьев на востоке, а ночью сбегу. Ну, что я могу сказать? Я сумел сбежать от эльфов и попался прямо в руки Доримбуру. Нужно было просто остаться рядом с братом, тогда эти мучения наконец закончились бы и я не чувствовал бы себя настолько виноватым в его смерти.

— Он умер не из-за тебя, — гном пытался утешить полурослика. — Эльфы тоже не виноваты. Может быть, убили его стрелы длинноухих, но причина его смерти едет там, впереди, и у нее рыжая борода.

После этих слов для Мило прояснился вопрос, почему гнома и двух его сыновей держат в плену вместе с ними. Гномы ненавидели клятвопреступников и предателей едва ли не сильнее, чем эльфов. Прав ли был этот гном или нет, в данном случае было неважно.

— Да что случилось-то? — спросил Мило бородача. — Почему этот Доримбур вообще напал на эльфов? И зачем эти повозки, полные доспехов и оружия?

Гном мрачно поглядел на него.

— Ты же был там, — зарычал он. — Ты хотел убить его. Почему бы это?

— Он хотел убить нас, — попытался оправдаться Мило. — Мы просто защищались.

— Так же, как и эльфы, — проворчал бородач. — И так одно цепляется за другое, и несчастье невозможно остановить. Вот тебе и ответ на все твои вопросы. Мы выезжали на повозках со строительными материалами, а теперь наши повозки заполнены телами мертвых гномов.

— Ваши семьи притянут его к ответу за то, что он сделал. Они поймут, что он ошибался, когда он передаст им тела любимых существ, — возразил Мило.

— Он не передаст их им, — мрачно обронил гном. — Он закопает их где-нибудь в Скрюченном лесу и скажет, что оставил их в качестве арьергарда на краю Топей. Поверь мне, я знаю Доримбура.

— Это никогда не сойдет ему с рук, — возмутился Мило. — Это невозможно утаить. Кто-нибудь выдаст его.

Гном потупился и покачал головой.

— Он сделает так, чтобы в Штоленград вернулись лишь те, кто верен ему. Там попытается силой захватить власть, а когда это будет сделано, против него не восстанет никто, ни Мондур, ни горюющие родственники.

Мило даже спрашивать не стал, что будет с теми, кто готов заклеймить Доримбура позором, в их числе были и пленники. Нужно бежать, пока не дошло до этого. Скорее всего это получилось бы с помощью Дорна, но наемник по-прежнему сидел и безучастно глядел прямо перед собой. Кроме того, гномы вели себя не так высокомерно, как эльфы, и на всякий случай забрали у них оружие.