Роза и семь братьев Олкотт Луиза Мэй

Глава X

Жертва Розы

На другой день на острове Кэмпбеллов действительно царило безудержное веселье, как и предсказывал Чарли. Роза принимала во всех забавах активное участие. Она хотела насладиться каждой крупицей радости. Завтрак прошел очень весело, за ним последовала необыкновенно удачная рыбная ловля. Потом явились омары в полном составе, так как и тетушка Джесси нарядилась в красную фланель. Дядя Алек, очень искусный пловец, делал в воде разного рода штуки, и мальчики старались подражать его силе и ловкости. Все ныряли и резвились на разные манеры, желая отличиться. Роза много плавала, и не на мелководье, а там, где она даже не доставала ногами до дна. Дядя, конечно же, был рядом. Он подстраховывал девочку, чтобы тут же прийти ей на помощь, если это потребуется. Тетушка Джесси спокойно плескалась у берега вместе с Джеми, который был похож на маленького китенка рядом с заботливой матерью. Мальчики же плавали наперегонки, ныряли и вытворяли забавные фортели. Они очень походили на стаю сумасбродных фламинго или на компанию танцоров из «Приключений Алисы в Стране чудес».

Только желание отведать рыбацкой похлебки заставило их прекратить возню и вызвало из моря. Это чтимое с древних времен кушанье требовало совместных усилий нескольких пар крепких рук и лучших умов, и потому «дети воды» вышли на берег и принялись за стряпню.

Нечего и говорить о том, что когда похлебка была приготовлена, она оказалась самым замечательным блюдом, которое когда-либо подавалось к столу. Кроме того, ее было съедено такое количество, что это изумило бы весь мир, но так и осталось бы тайной, каким образом все это можно съесть за один раз. После этого героического деяния его участникам полагался отдых; все прилегли – кто в палатках, кто под открытым небом. Утомленные мальчики сейчас же задремали, как воины после битвы.

Взрослые еще продолжали отдыхать, когда молодежь, освежившись коротким сном, уже была готова к новым подвигам. Движимые вдохновением, мальчики отправились в пещеру и нашли там пучки стрел, старые сабли, булавы и другие реликвии неизвестного назначения. Роза сидела на большом камне. Рядом с ней примостился Джеми. Он гордо объяснял девочке, зачем нужны те или иные непонятные предметы, и сообщал другие важные сведения. Роза с вниманием смотрела, как братья увлеченно разыгрывают перед ней исторические сценки.

При этом мальчики старались соблюсти все реалии прошлых эпох. Капитан Кук был убит туземцами самым ужасным образом. Капитан Кидд темной ночью тайно зарыл в землю котел, наполненный драгоценностями, и застрелил двух несчастных, которые случайно узнали об этом. Синдбад-мореход пережил множество захватывающих приключений. И, наконец, бесчисленные кораблекрушения усеяли берег обломками. Представление это показалось Розе самым великолепным спектаклем, который она когда-либо видела. Когда же в заключение островитянами Фиджи ей был показан необыкновенный балет, сопровождаемый варварскими криками, она просто не находила слов, чтобы выразить свое восхищение.

Еще было купание при закате солнца, а потом вся компания наблюдала, как сияющие огоньками пароходы уходили в открытое море, а маленькие лодки возвращались в гавань. Так прошел еще один веселый день в лагере. Все рано отправились спать, чтобы набраться сил к празднеству, которое предстояло завтра.

– Арчи, я слышала, что дядя велел вам завтра утром отправиться домой за молоком и за чем-то еще? – спросила Роза шепотом, когда перед сном прощалась с двоюродными братьями.

– Да, а что?

– Пожалуйста, возьмите меня с собой; мне надо устроить одно очень важное дело. Знаете, я так скоро собралась ехать сюда…

– Я согласен и думаю, что Чарли тоже не будет противиться этому.

– Благодарю вас. Пожалуйста, завтра поддержите мою просьбу, а до тех пор никому ничего не говорите, кроме Чарли. Обещаете? – спросила Роза так убедительно, что Арчи принял картинную позу и произнес драматично:

– Клянусь светом луны!

– Тише. Теперь все устроено.

И Роза, весьма довольная результатами переговоров, ушла.

– Какое странное маленькое создание, не правда ли, Принц?

– Скажи лучше, прелестное создание, я просто очарован ею.

Чуткое ухо Розы расслышало оба эти замечания, и она удалилась в свою палатку, говоря про себя:

– Маленькое создание! Право, эти мальчики смотрят на меня как на ребенка. Но я уверена, что они будут относиться ко мне с большим уважением после того, что произойдет завтра.

На следующее утро Арчи, как и обещал, поддержал просьбу кузины. Мальчики должны были сейчас же вернуться назад, и Роза была отпущена с ними. Они отправились в путь, и девочка с задумчивым видом махала платком островитянам; геройский дух овладел ею, а самопожертвование готово было проявиться новым и очень трогательным образом.

Мальчики отправились за молоком, а Роза пошла искать Фиби. Она велела подруге сейчас же оставить посуду, надеть шляпу и отвезти записку дяде Алеку. В записке Роза объясняла мотивы своего таинственного поступка. Фиби послушно собралась, а Роза проводила ее до лодки и сказала мальчикам, что она еще не готова ехать. Пусть отправляются без нее, а когда она завершит все свои дела, то вывесит белый флажок на своем балконе. Тогда мальчики смогут за ней приехать.

– Не понимаю, почему бы вам не вернуться сейчас, с нами? Что случилось, мисс? Дядя, наверное, будет недоволен, – протестовал Чарли.

– Делайте то, что я вам говорю, маленькие мальчики. Дядя все поймет и объяснит вам. Будьте такими же послушными, как Фиби, и не спрашивайте меня ни о чем. У меня так же, как и у других, могут быть свои тайны.

И она удалилась гордо и независимо, что произвело сильное впечатление на ее друзей.

– Это, видно, какой-то заговор между Розой и дядей. Что ж, не будем им мешать! Все готово, Фиби? Греби, Принц.

И мальчики отправились на остров, где были встречены с удивлением. Записка, которую привезла Фиби, заключала в себе следующее:

«Дорогой дядя!

Я буду исполнять сегодня обязанности Фиби, а она пусть повеселится. Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что она будет говорить, а оставьте на острове. Скажите мальчикам, чтобы сделали мне приятное и были очень ласковы с ней. Не думайте, что мне было легко на это решиться. Нет, мне очень тяжело отказаться от такого приятного дня, как сегодня, но я такая эгоистка, пользуюсь всеми благами жизни, а Фиби – нет, потому-то мне и хочется принести эту жертву. Будьте добры, позвольте мне это сделать; не смейтесь надо мною; я вовсе не желаю, чтобы меня хвалили, но, честное слово, мне очень хочется это сделать.

Шлю всем сердечный привет.

Роза».

– Господи! Как же великодушна наша девочка! Съездить нам за ней, Джесси, или оставить ее, и пусть делает, что хочет? – спросил доктор Алек, когда первая минута изумления прошла.

– Оставь все как есть и не мешай ей принести жертву. Она сама решилась на это, и самый лучший способ, каким мы можем выразить уважение к ее победе над собой, – это доставить Фиби сегодня как можно больше радости. Я уверена, девочка вполне заслужила это.

И миссис Джесси со значением кивнула мальчикам. Те сразу поняли, что они должны скрыть свое неудовольствие и сделать все возможное, чтобы угодить гостье Розы.

Сложнее пришлось с Фиби, ее еле удержали. Она непременно хотела сейчас же отправиться домой, уверяя, что не может веселиться без Розы.

– Она не выдержит целый день и приедет к обеду, я готов держать пари на что хотите, – сказал Чарли.

Все были расположены поверить ему. Братья смирились с исчезновением своей королевы и утешились надеждой, что отсутствие ее будет непродолжительным.

Но час проходил за часом, а на балконе условленный знак не показывался. Фиби напряженно следила за домом. Не одна пара глаз из-под белокурых волос и круглых шляп с надеждой глядела на проплывающие мимо лодки. Но напрасно: в них не было долгожданной беглянки. Солнце стало садиться, освещая облака чудным светом, а Роза так и не появилась.

– Я, в самом деле, никак не ожидал этого от малышки. Я думал, что это ее сентиментальность, но вижу, что девочка обдумала все серьезно и хочет, чтобы жертва была настоящей. Милое мое дитя, я постараюсь вознаградить ее за этот поступок тысячу раз. Я буду просить у нее прощения за то, что считал это просто капризом и желанием произвести эффект, – говорил с раскаянием доктор Алек. И глаза его обращались в ту сторону, где он как будто бы видел в саду трогательное существо, которое накануне ночью сидело вот здесь, на бочонке, обдумывая свои маленькие планы, которые стоили ей дороже, чем можно было вообразить.

– Но все-таки она увидит фейерверк, если только не вздумает спрятаться в какой-нибудь чулан, – заметил Арчи, оскорбленный неблагодарностью Розы.

– Она отлично увидит маленький фейерверк, но не увидит большого, на холмах, если только папа не забыл про него, – прибавил Стив, перебивая рассказ Мэка о празднествах древних.

– Для меня было бы гораздо приятнее увидеть ее, чем наслаждаться самым лучшим фейерверком, – сказала Фиби.

Она всерьез подумывала о побеге с острова. Например, можно было бы остановить проплывающую мимо лодку и попросить рыбаков довезти ее до берега.

– Предоставим делам идти своим чередом; если Роза устоит против нашего блестящего приглашения, то будет настоящей героиней, – вздохнул доктор Алек, надеясь в душе, что племянница не устоит.

Между тем Роза трудилась целый день; она помогала Дэбби, прислуживала тетушке Спокойствие и твердо противилась желанию тетушки Изобилие отослать ее обратно на счастливый остров. Нелегко ей было утром переселиться из фантастического мира, украшенного флагами и пушками; мира, полного всевозможных забав и затей, где наслаждались своими каникулами ее братья, и начать мыть посуду, слушать воркотню Дэбби и жалобы тетушек. Тяжело ей было видеть, как уходит день, и думать о том, как чудесно его провели там, на острове. Ей стоило всего лишь сказать одно слово, и она очутилась бы там, куда стремилась всем сердцем.

Но главным испытанием стал вечер, когда тетушка Спокойствие заснула, тетушка Изобилие беседовала с кем-то в гостиной, а Дэбби расположилась на крыльце смотреть фейерверк. Маленькой служанке не оставалось ничего другого, как только со своего балкона наблюдать за веселыми ракетами, поднимавшимися с острова, с холма и из города. Играла музыка, и лодки с радостными людьми плыли по заливу, освещенные мерцающим светом фейерверков. Надо сознаться, что одна или две слезинки все же покатились из голубых глаз. В яркой вспышке фейерверка Розе даже представилось на минуту, что она видит на острове палатки, кудрявые головы мальчиков, бегающих взад и вперед; и настурция, росшая подле, слышала шепот:

– Я надеюсь, что кто-нибудь там вспомнит, что меня нет с ними.

Слезы исчезли, и Роза продолжала любоваться фейерверком и даже улыбнулась, подумав о том, как много нужно было трудиться, чтобы устроить такой прекрасный праздник, когда дядя Мэк подошел к ней и сказал поспешно:

– Здравствуй, милое дитя, надень-ка что-нибудь теплое и скорей пойдем со мной. Я хотел было позвать Фиби, но тетушка сказала мне, что ее нет, потому я пришел за тобой. Фун ждет меня внизу в лодке. Мне хочется, чтобы ты поехала посмотреть мой фейерверк. Я ведь приготовил его только для тебя и буду в отчаянии, если ты все пропустишь.

– Но, дядя, – начала Роза, чувствуя, что она должна отказаться, может быть, даже и от этого.

– Знаю, моя дорогая, знаю. Тетушка все рассказала мне; теперь ты свободна, все дела на сегодня закончились, и я настаиваю на том, чтобы ты пошла со мной, – упорствовал дядя Мэк, который, казалось, хотел отправиться в путь как можно скорей.

Придя на берег, Роза увидела маленького китайца, сидящего в лодке, украшенной хорошенькими фонариками. Фун помог девочке войти в лодку и весело смеялся, стараясь объяснить на ломаном английском языке, что очень рад видеть ее. Часы в городке пробили девять, когда их лодочка вошла в залив, и фейерверк на острове, казалось, уже закончился. Ни одна ракета не взвилась оттуда в ответ на последнюю «римскую свечу», осветившую холм.

– Наши, кажется, уже отстрелялись, но в городе фейерверк еще продолжается. Как это красиво, – сказала Роза, зябко кутаясь в свою тальму[12] и задумчиво любуясь картиной ночного залива, расцвеченного огнями фейерверка.

– Надеюсь, что мои мальчики не беспокоятся по поводу того, что я задержался, – проговорил дядя Мэк и прибавил весело, показывая на загорающуюся звездочку. – Нет-нет, вот начинается, посмотри, Роза. Как тебе нравится? Я велел это приготовить именно в твою честь.

Роза зачарованно смотрела, как звездочка, постепенно увеличиваясь, превратилась в золотую вазу, потом из нее начали показываться зеленые листья, а затем и яркий цветок.

– Это роза, дядя? – спросила она, всплеснув руками от восторга.

– Разумеется. Смотри, что будет еще, – дядя Мэк, как мальчик, радовался своему успеху.

Вокруг вазы образовалось что-то вроде пунцового венка. Роза внимательно смотрела. Она уже стояла в лодке, опираясь на плечо дяди, и, наконец, закричала в волнении:

– Это чертополох, дядя? Шотландский чертополох! Но я вижу семь цветков… Каждому из мальчиков! Ах, как это чудесно!

Девочка долго смеялась и смотрела не отрываясь, пока не погас последний огонек.

– Да, в самом деле, все удалось отлично. Я очень доволен, – улыбнулся счастливо дядя Мэк. – Тебя отвезти на остров? Или ты хочешь домой, мое милое дитя?

Он говорил таким ласковым тоном, что Роза поцеловала его.

– Домой, дядя, пожалуйста. Я вам очень благодарна за фейерверк, который вы устроили для меня. Я так рада, что видела его, и теперь буду долго вспоминать, как это было чудесно!

Девочка произнесла это очень решительно, но дядя Мэк заметил, какой задумчивый взгляд она бросила при этом на остров, который теперь был так близко, что оттуда до них доносился запах пороха и видны были силуэты людей.

Но они все же приехали домой, и Роза заснула, говоря сама себе: «Моя жертва была труднее, чем я воображала, но я очень довольна, что принесла ее. Я не желаю другой награды и хочу только одного: пусть это доставит удовольствие Фиби».

Глава XI

Бедный Мэк

Жертва Розы не произвела того впечатления, на которое она рассчитывала. Взрослые оценили ее поступок по достоинству, они полюбили ее еще больше и всячески выказывали это. Зато мальчики вовсе не прониклись к ней уважением, как надеялась девочка. Чувства ее были глубоко оскорблены, когда она случайно услышала, как Арчи заявил, что в этом самопожертвовании не было никакого смысла. Принц огорчил ее еще больше, прибавив, что она «самый смешной цыпленок, которого он когда-либо видел». Нелегко было Розе переносить все это. Если мы и не желаем, чтобы о наших поступках трубили повсюду, все-таки бывает очень приятно, если их замечают.

Но совершенно неожиданно девочке удалось заслужить не только уважение, но еще и благодарность и расположение двоюродных братьев.

Вскоре после поездки на остров Мэк получил солнечный удар, ему было очень плохо. Это случилось так внезапно, что все страшно перепугались. Несколько дней жизнь мальчика была в опасности, но, к счастью, все обошлось. Он начал поправляться, и семейство радовалось его выздоровлению. Но тут новый удар поразил всех: Мэку стала грозить слепота.

У бедняги всегда было слабое зрение, а он еще перенапряг глаза непомерными нагрузками и усиленными занятиями.

Никто не смел передать ему ужасное предсказание знаменитого окулиста, который приезжал лечить мальчика. Мэк поначалу был очень терпелив. Он думал, что это всего лишь последствия солнечного удара и зрение восстановится, надо лишь отдохнуть несколько недель. Но разве можно за несколько недель восстановить то, что расстраивалось в течение нескольких лет!

Мэку было строго запрещено читать, а это было единственное занятие, которое доставляло ему удовольствие. Все хотели читать ему вслух, и братья, особенно в начале болезни, рассматривали это как привилегию. Но неделя проходила за неделей, а бедный Мэк все еще был болен и вынужден был лежать в темной комнате. Усердие мальчиков мало-помалу ослабевало, и они, один за другим, стали уклоняться от этой обязанности.

Никто их не бранил, так как все понимали, как тяжело деятельным и веселым ребятам сидеть взаперти во время каникул. Братья ограничивались теперь короткими посещениями больного, хотя искренне сочувствовали Мэку. Взрослые делали все, что от них зависело; но дядя Мэк был очень занят; а тетя Джейн читала таким нервным голосом, что ее невозможно было долго слушать; другие тетушки были поглощены своими заботами, хотя и выказывали мальчику участие.

Дядя Алек тоже не мог полностью посвящать больному все свое время, и если бы не Роза, то Бог знает, что сталось бы с бедным Червем. Ее голос был ему приятен, терпение девочки не истощалось, и время, казалось, не стоило ей ничего. Она от всего сердца хотела помочь брату, что само по себе было тому утешением.

Самопожертвование, вообще свойственное всем женщинам, было в этой девочке особенно развито, и Роза оставалась возле Мэка, когда все покинули его. Час за часом сидела она в темной комнате, где только один луч света падал на книгу, и читала. А мальчик лежал с завязанными глазами, наслаждаясь единственным удовольствием, которое поддерживало его в эти мрачные дни.

Иногда он бывал в таком дурном расположении духа, что угодить ему было просто невозможно. Мэк ворчал, что чтица без всякого увлечения читает серьезную книгу, которая его интересовала. Временами он впадал в отчаяние, и бедная девочка сама страдала, глядя на брата.

Роза терпеливо переносила все капризы больного, стараясь угодить Мэку. Когда он раздражался, она была ласкова с ним, спокойно читала одну за другой страницы серьезной книги, которые для нее не были сухи в одном только отношении – слезы, одна за другой, нередко скатывались на них; а когда Мэку становилось совсем худо, она старалась ободрить его.

Мальчик никогда не выражал свою благодарность словами, но глубоко чувствовал ее, и Роза ясно осознавала это.

Если кузина опаздывала, больной делался нетерпелив; когда ей надо было уходить, Мэк чувствовал себя обездоленным. Когда голова его болела более обыкновенного, Роза навевала ему сон пением старинных песен, которые так любил ее отец.

– Право, не знаю, что бы я делала без этого ребенка, – часто повторяла тетушка Джейн.

– Она одна стоит всех этих мальчиков, взятых вместе, – прибавлял дядя Мэк.

Благодарность Мэка согревала Розе душу, и, когда она, утомленная долгим чтением, смотрела на курчавую голову, лежавшую на подушке, и повязку на глазах кузена, ее сердце сжималось от сострадания, и это давало ей силы.

Роза даже не представляла, как много знаний приобрела она за время болезни Мэка благодаря книгам и своей ежедневной жертве. Она особенно любила повести и стихи, но кузен не ценил их. С тех пор как ему запретили читать, он не мог самостоятельно изучать любимых писателей – греков и римлян, а Роза не знала ни греческого языка, ни латыни. Поэтому Мэк просил читать ему книги о путешествиях, биографии великих людей, истории разных изобретений и открытий. Вначале Роза не разделяла его вкусов, но скоро заинтересовалась приключениями Ливингстона[13] и деятельностью Гобсона[14] в Индии. Другие серьезные книги тоже принесли большую пользу мечтательной девочке, а ее искреннее участие и терпение не только тронуло, но и покорило сердце мальчика, и много времени спустя они оба поняли, как много принесли им обоим эти скучные часы.

В одно ясное утро Роза уже заняла свое обычное место, собираясь читать историю французской революции и со страхом думая о том, как трудно ей выговаривать длинные имена. Мэк, бродивший по комнате, как слепой медведь, вдруг остановил ее, резко спросив:

– Какое сегодня число?

– Седьмое августа, кажется.

– Больше половины каникул уже прошло, а я наслаждался только одной неделей! Это ужасно! – воскликнул он.

– Да, это так, но со временем вы все наверстаете.

– Может быть, я и смогу все наверстать. Неужели этот старый дурак доктор думает, что я буду еще долго тут сидеть?

– Конечно, пока вашим глазам не станет лучше.

– Что он сказал, когда приходил в последний раз?

– Я не видела его, вы знаете. Могу я начать читать? Это, кажется, очень интересно.

– Читайте, мне все равно, – и Мэк лег на диван, опустив голову на подушку.

Роза собралась с духом и бойко прочла главы две. Она полагала, что совершенно правильно выговаривает трудные имена, поскольку Мэк ни разу ее не поправил. Девочке казалось, что он слушает с большим интересом. Но вдруг, не дождавшись, пока Роза дочитает фразу до конца, Мэк вскочил с дивана и сказал взволнованно:

– Остановитесь! Я все равно ничего не слышу, переведите на минуту дух. Мне надо кое-что спросить у вас.

– Что такое? – встревожилась Роза.

На душе у нее было тяжело, и голову переполняли печальные мысли, и теперь ей показалось, что Мэк это чувствовал. Следующий его вопрос показал девочке, что она не ошиблась.

– Послушайте, кузина, вы обязательно должны мне ответить.

– Пожалуйста… – начала Роза умоляющим голосом.

– Вы должны мне сказать правду, или я сорву эти повязки и стану смотреть на свет, пока у меня хватит сил, – и он приготовился исполнить свою угрозу.

– Я скажу! Скажу, если только знаю ответ; но ради Бога, не делайте ничего ужасного, – воскликнула девочка в отчаянии.

– Отлично! Слушайте и будьте откровенны, не так, как другие. Доктор, когда был в последний раз, нашел, что мои глаза в плохом состоянии. Не правда ли? Мама не скажет мне этого, а вы должны сказать.

– Да, Мэк, – ответ был едва слышным.

– А!

Больше он ничего не сказал, но Роза видела, как кузен крепко сжал губы и глубоко вздохнул. Он мужественно перенес удар и через минуту спросил твердым голосом:

– А когда, по его мнению, я буду в состоянии начать заниматься?

Тяжело было отвечать на этот вопрос, но она должна была это сделать, так как у тети Джейн не хватало духу сказать правду, а дядя Мэк прямо попросил Розу объявить бедному мальчику приговор врача.

– Еще через много месяцев.

– Сколько именно? – спросил он жалобно.

– Может быть, через год.

– Целый год! А я думал за это время приготовиться к поступлению в колледж, – и Мэк, отодвинув повязку, впился в Розу глазами, которые сразу же начали слезиться, едва их коснулся свет.

– У вас впереди еще много времени, надо запастись терпением и довести лечение до конца, или глаза опять начнут болеть и тогда будет еще труднее их вылечить, – проговорила Роза, сдерживая слезы.

– Этого не будет! Я хочу учиться. Просто шарлатанство – лечить так долго. Доктора рады держать своих больных взаперти. Но я этого не позволю, клянусь, я не позволю! – и он принялся комкать ни в чем не повинную подушку, как будто это был бессердечный доктор.

– Ну, Мэк, послушайте меня, – начала Роза, стараясь быть спокойной, хотя голос ее дрожал, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, – вы знаете, что испортили глаза тем, что много читали при свечах и в сумерках. И теперь вы расплачиваетесь за это, так сказал доктор. Вы должны быть очень осторожны и исполнять все, что он вам прикажет, иначе вы ослепнете.

– Нет!

– Да! Это – правда. Доктор считает, что только полнейшее бездействие и спокойствие может излечить вас. Я понимаю, что это ужасно; но мы все будем помогать вам; я буду читать вам целые дни напролет; буду прислуживать вам – одним словом, делать все, чтобы облегчить ваше положение.

Тут она замолчала, так как было очевидно, что кузен ничего не слышит. Слово «ослепнете» так поразило его, что он уткнул голову в подушку и лежал так тихо, что девочка испугалась. Несколько минут она сидела без движения, придумывая, как бы утешить Мэка, и от души желая, чтобы дядя Алек пришел к ней на помощь, как обещал. Вдруг послышалось сдержанное рыдание. Страшной болью отозвалось оно в сердце Розы; вполне сочувствуя бедному мальчику, она понимала, какой вред приносят глазам слезы. «Французская революция» упала на пол, и кузина, быстро вскочив со своего места, подбежала к дивану, опустилась на колени и проговорила с материнской нежностью:

– Милый мой, ради Бога, не плачьте. Это так вредно для ваших глаз. Поднимите голову с этой горячей подушки, дайте я освежу вам голову. Я понимаю, как вам это тяжело; но, пожалуйста, не плачьте. Я буду плакать за вас, для меня это не вредно.

Говоря это, она осторожно вытащила подушку и заметила следы слез, которые красноречиво свидетельствовали о том, как глубоко был огорчен Мэк. Он был тронут ее сочувствием, но как бы мальчик ни хотел выразить свою благодарность, он только вытер слезы рукавом сюртука:

– Не беспокойтесь, больные глаза всегда слезятся. Я совершенно спокоен!

Но Роза дернула Мэка за рукав:

– Не трогайте глаза этой толстой шерстяной материей; я сейчас сделаю вам компрессы, и боль сразу утихнет.

– Да, глаза у меня и в самом деле горят. Будьте так добры, не говорите другим мальчикам, что я вел себя как ребенок, – прибавил он, со вздохом покоряясь своей сиделке. Роза быстро сняла с его глаз повязку и приложила к ним мокрый платок.

– Конечно, я ничего не скажу! Но на вашем месте всякий был бы расстроен подобным известием. А вы храбро перенесли его, я вас уверяю, а когда вы освежитесь, вам станет намного легче. К тому же, ведь это только на время! Пусть вы пока не сможете учиться, зато вольны развлекаться в свое удовольствие. А потом будете носить синие очки, как забавно, правда?

И, придумывая разные утешительные слова, Роза продолжала ставить примочки на глаза больного, а его голову сбрызнула лавандовой водой. Пациент спокойно лежал с грустным выражением лица.

– Гомер был слеп, Мильтон[15] тоже, но несмотря на это они стали знаменитыми, – мрачным тоном сказал он скорее самому себе, потому что даже синие очки не вызвали у него улыбки.

– У папы была прелестная картина, на ней были изображены Мильтон с дочерью, пишущей под его диктовку. Эта картина мне очень нравилась, – заметила Роза.

– Может быть, я буду в состоянии заниматься, если кто-нибудь будет мне помогать. Мне кажется, это можно будет устроить, как вы думаете? – спросил Мэк, озаренный лучом надежды.

– Я думаю, это можно будет устроить, когда вам станет немного лучше. А то ведь солнечный удар повлиял и на ваши глаза, и на ваш мозг. Вы должны отдохнуть, сказал доктор.

– Я поговорю с ним сразу же, как только он придет, и тогда буду точно знать, что меня ожидает. Как я был глуп в тот день, когда так напрягал свою бедную голову и читал на солнце до тех пор, пока буквы не стали прыгать перед глазами! Я и теперь, стоит мне только закрыть глаза, вижу черные круги, звезды и разные смешные фигуры. Они так и скачут перед глазами. Неужели это бывает со всеми слепыми?

– Не думайте больше об этом. Давайте я вам еще немного почитаю? Мы дочитали до самого интересного места, и когда пойдет рассказ о захватывающих событиях, вы забудете о своих бедах.

– Нет, я этого никогда не забуду. Бросьте вы эту революцию, я не хочу больше о ней слышать. Голова болит, у меня, наверное, жар. Ах, как бы я хотел покататься на лодке!

Бедный Мэк метался по подушке, не зная, что с собою сделать.

– Хотите, я спою вам? Может быть, вы задремлете, и тогда день покажется вам короче! – Роза взяла веер и уселась подле брата.

– Может быть, я подремлю немного. Прошлую ночь я совсем не спал, лежал и все думал, думал. Послушайте, Роза, скажите всем, что я знаю правду и прошу, чтобы со мной не разговаривали обо всем этом и не причитали надо мной. Вот и все. Теперь спойте, а я попробую заснуть. Как было бы хорошо, если б я мог заснуть на целый год и проснуться здоровым.

– О, как бы и я этого желала!

Девочка произнесла это с таким жаром, что Мэк был глубоко тронут. Он лег поудобнее и ухватился за край ее передника, как будто ему было приятно сознавать, что она рядом, и сказал:

– Вы добрая душа, Роза. Спойте мне «Березы». Эта такая спокойная песня, она убаюкает меня лучше любой колыбельной.

Довольная тем, что больной выразил ей свою признательность, Роза, обмахивая его веером, вполголоса запела старинную шотландскую песню:

Не прошло и десяти минут, как мальчик заснул, измученный страшным известием и желанием мужественно перенести его.

Глава XII

Другие мальчики

Роза всем рассказала о том, что произошло, и окружающие вели себя так, чтобы не взволновать мальчика. Разговор с доктором мало утешил Мэка, но надежда, что со временем он будет в состоянии заниматься, придала ему сил, чтобы пережить угрозу слепоты. Привыкнув к этой мысли, он стал вести себя так хорошо, что все только удивлялись: никто не предполагал в тихом Черве столько мужества.

Мальчики были глубоко тронуты несчастьем, которое нависло над головой их брата, и тем, как стойко он переносил его. Они были очень добры к Мэку, но вот благоразумия в попытках занять или развеселить его им хватало не всегда, и Роза часто находила его встревоженным после посещения клана.

Девочка все еще продолжала занимать место главной сиделки и чтицы. Ее кузены тоже изо всех сил старались быть полезными, но не знали, как к этому подступиться. Иногда они даже обижались на то, что заботы Розы принимались больным с большим удовольствием, нежели их услуги, и по секрету говорили один другому, что старый дружище Мэк полюбил девочку за то, что она так ласково с ним обращается. Но они не могли не сознавать, как полезна кузина и что она одна осталась верна Мэку до конца, – факт, который возбуждал угрызения совести в некоторых из братьев.

Роза чувствовала, что в этой комнате она – самая главная персона. Тетушка Джесси полностью доверяла племяннице. Она знала, что Роза приобрела большой опыт в деле ухода за больными, когда была заботливой сиделкой для своего страдальца отца. Мэк скоро убедился в том, что никто лучше Розы не может ухаживать за ним. Девочка же нежно полюбила своего пациента, хотя прежде он был для нее самым непривлекательным из всех кузенов.

Мэк был не так вежлив и внимателен, как Арчи, не так весел и красив, как Принц Чарли, не так изящен и обходителен, как Стив, не так забавен, как Птенцы, не так доверчив и ласков, как маленький Джеми. Он был неловкий, рассеянный, не очень вежливый, даже иногда дерзкий мальчик – одним словом, он не мог нравиться девочке с таким изысканным вкусом.

Но, когда Мэка посетило несчастье, Роза открыла в нем много хороших качеств. Она почувствовала не только симпатию, но еще и уважение, и любовь к бедному Червю. Мэк старался быть терпеливым и веселым, и никто, кроме маленькой сиделки, которая видела его в самые мрачные минуты, не мог себе представить, чего мальчику это стоило. Розе стало казаться, что братья не понимают Мэка, а в скором времени ей представился случай высказать свое мнение на этот счет, что произвело глубокое впечатление на кузенов.

Каникулы подходили к концу, начинался новый учебный год, но Мэк должен был отказаться от школьной жизни, которая ему так нравилась. Одна эта мысль приводила его в уныние, и братья изо всех сил старались развеселить его. В один прекрасный вечер они сговорились и решили порадовать Мэка. Джеми притащил корзинку, полную ежевики, которую он «собрал сам, без чьей-либо помощи» (об этом красноречиво свидетельствовали поцарапанные пальцы и испачканные губы). Уилл и Джорджи привели в комнату Мэка своих щенят, трое старших прибежали, чтобы поговорить о бейсболе, крикете и других интересных занятиях, которые особенно остро напоминали больному о его потере.

Розы не было дома. Дядя Алек настоял на том, чтобы она поехала с ним кататься, так как постоянное пребывание в душной комнате, и к тому же еще и темной, было вредно для ее здоровья. Роза подчинилась, но мысленно постоянно была с Мэком и, вернувшись домой, тотчас же побежала к нему.

Несмотря на благие намерения, мальчики принесли больше вреда, чем пользы, и зрелище, которое предстало глазам Розы, было ужасно. В комнате царил хаос.

Щенки лаяли, Птенцы и Джеми прыгали, а старшие говорили одновременно, перекрикивая друг друга. Шторы были подняты, комнату заливал яркий свет, а ягоды рассыпались по полу. Повязка Мэка сползла; сам он был раздражен: щеки горели, а голос звучал все громче, когда он спорил с братом о каких-то книгах, которые не мог прочитать без посторонней помощи.

Роза, считавшая себя полной хозяйкой в этой комнате, принялась распоряжаться с такой энергией, какой мальчики даже представить себе не могли. Прежде они не видели, чтобы кузина выходила из себя, и потому эффект был впечатляющий. Роза прогнала их всех. В эту минуту она была похожа на наседку, защищающую своих цыплят. Ребята ушли послушно, как кроткие овечки. Младшие сейчас же убежали из дома, а трое старших затаились в соседней комнате. Они надеялись улучить момент и попросить прощения у раздраженной молодой особы, которая с быстротой молнии принялась ликвидировать последствия их визита.

Оставшись одни, мальчики наблюдали за Розой сквозь приоткрытую дверь. Они коротко и шепотом обсудили все, что произошло. Братьев мучили угрызения совести: они поняли, что, не желая того, причинили больному вред.

– Она убрала все в одну минуту! Вот это была глупость, что мы притащили туда собак и подняли такой шум, – заметил Стив после долгого молчания.

– Бедный Червь ворчит так, будто она его терзает, а не возится с ним, как с котенком. Какой он, однако, сердитый! – прибавил Чарли, прислушиваясь к тому, как Мэк жалуется на сильную головную боль.

– Роза успокоит его; но как это с нашей стороны нехорошо, что мы взбудоражили Мэка, а теперь оставили ее там одну. Я бы охотно помог, да не знаю как, – Арчи был очень расстроен и не мог простить себе невольной бестактности.

– Я бы тоже! Как странно, что женщины имеют какой-то необыкновенный талант ухаживать за больными, – и Чарли задумался над этим фактом.