Сказочник Клименко Анна
– Ну, Андоли, куда ж я без тебя? – он похлопал ее по худенькому плечику, – я ведь не умею так здорово ножи метать, честное слово.
… Они решили дождаться ночи, и лететь к храму Дракона под покровом темноты. Патрули серкт бороздили небеса только днем, с наступлением вечера чужаки расходились по домам, таков был странный обычай странного народа.
– Они думают, что ночь принадлежит чудовищам Селкирет, – задумчиво бурчала элеана, помешивая травяной чай в котелке, – стражи, которые несут караул по ночам, получают специальное благословление от жрецов. Что-то вроде амулета на шею.
А мысли Дар-Теена раз за разом возвращались к черной фигуре жреца, виденной на дворцовой крыше.
– Ты хорошо знаешь Хофру? – спросил он.
– Хвала старым богам, не слишком хорошо, – недовольно ответила элеана, – премерзкий он, этот жрец. Только делает вид, что предан Царице, а на самом деле думает, как себе кусок пожирнее урвать. Даже не так! Хофру просто думает о себе, только о себе.
– Но ты мне и так достаточно поведала, – прищурился ийлур, – чересчур для шапочного знакомства, тебе не кажется?
Андоли всплеснула тонкими руками.
– Ох, ну что тебе сказать? Чтобы ты поверил мне, а? Мы… однажды, всего раз… мы делили сны. Я и Хофру. Этого довольно?
Оторопев от внезапного признания, Дар-Теен не нашелся, что и ответить. В Андоли вдруг заговорила элеанская кровь, и она выразилась именно так, как делали это женщины многих поколений крылатого народа. «Делить сны» означало ночь любви.
– По-разному бывает, – торопливо, как будто оправдываясь, проговорила элеана, – если ты действительно хочешь знать, то я была всего лишь игрушкой для Царицы серкт. Да, бескрылое и разумное существо, живущее в царском саду. Как-то раз я упала, повредила ногу и совсем не могла ходить – а у серкт, знаешь ли, целительством занимаются в основном жрецы. Они слишком хорошо знают, как устроены жители Эртинойса! Ну, и Хофру приставили меня лечить. А я в то время была совсем еще девчонкой, испуганной и одинокой. Мне было страшно, очень! Мне все казалось, что единственный, кто меня спасет от кошмаров – это Хофру. Он-то и не виноват, он оступился всего единожды, ведь жрецу подобает думать только о служении Селкирет… А потом, когда я начала узнавать его душу, я в ужасе бежала, и отвернулась от него. Он страшный. И очень, очень могущественный, почти как Говорящий-с-Царицей. Иногда мне кажется, что на нем – печать самой Селкирет…
Тут элеана глубоко задумалась, а затем вскинула жалкий взгляд на Дар-Теена.
– Ты теперь будешь меня осуждать.
– Ничуть, – ийлур пожал плечами, – ты ведь очень правильно подметила. Бывает всякое, и случается по-разному. Никогда не угадаешь, каким боком повернется судьба. Никогда не знаешь, что тебе придется делать – или наоборот, не придется…
Под сердцем кольнуло сладкой болью воспоминаний. Жасминовая ночь, зеленоглазая Эристо-Вет, которой больше не было в Эртинойсе, и к которой все еще рвалась половинка души. И ведь как глупо получалось! Они расстались давным-давно, а до сих пор сердце не могло успокоиться, и разум не желал мириться с тем, что ийлуры с пышными синими волосами попросту не существует…
– Н-да. Не угадаешь, – пробормотал Дар-Теен, – это-то и страшно.
Как только начало смеркаться, Андоли потребовала руку Дар-Теена. Под аккуратно наложенной повязкой ийлур увидел добротный шов, взявшийся коричневой коркой. Элеана, судя по выражению ее мордашки, осмотром тоже осталась довольна; намазала рану какой-то зеленоватой грязью и вновь замотала. Спросила только:
– Пальцами можешь шевелить?
Дар-Теен попробовал, но безрезультатно – только выругался от проснувшейся боли. Девушка хмыкнула и покачала головой.
– Будем верить, что все срастется…
И серьезно взглянула на ийлура.
– Ну что, пора?
Им и вправду уже было пора лететь. Путь предстоял неблизкий: Храм Дракона издревле обосновался на мысу Драконья Челюсть – который, по сведениям путешественников, можно было смело считать самой южной оконечностью земель Эртинойса. Сам Храм Дар-Теен видел только на картинках, когда был адептом ордена Хранителей, и впечатления от внешнего вида сего строения остались самые неприятные. Древнейший храм издалека можно было принять за собранные в кучу щеровы кости: башни – сложенные одно к одному ребра и берцовые кости, стены – позвоночник. И неясно было, то ли древний архитектор решил пошутить, то ли именно в этом и состоял его замысел – явить Эртинойсу идею течения времени сквозь все тварное.
… Андоли, причмокивая, снаряжала крыланов. Она гладила их угловатые морды, похлопывала по бокам и бормотала что-то нежно-успокаивающее в прикрытые перепонками ушные отверстия. Элеана выглядела сильной – да и, несомненно, таковой являлась. Оставалось только гадать, какие страхи могли бросить ее в объятия жреца серкт.
«Передай привет своему господину», – вспомнил Дар-Теен слова Эльды. Любопытно, кого старуха имела в виду? Хофру? Или кого другого?
– Я не буду привязывать поводья к своему седлу, – Андоли обернулась, – тебе следует привыкать, Дар-Теен.
Ийлур согласился. Конечно же, глупо, когда здоровяк вроде него боится летать. Хочешь – не хочешь, приходится осваивать новый способ передвижения. Ведь когда-то и на щера влезть боялся – ровно до тех пор, пока не пришлось уезжать из стойбища кочевников, что в Ничейных Степях.
… И он даже нашел в себе силы не зажмуриваться, и даже заставил себя глядеть на быстро уплывающую в темноту твердь Эртинойса – в то время как крылан, мерно взмахивая перепончатыми крыльями, устремился к чистой золотой луне.
С высоты птичьего полета даже ночью было видно, как сильно изменился Эртинойс: проходя по его землям, серкт, словно саранча, оставляли после себя проплешины голой земли. Не пустыню – пустоши, где кроме низкого кустарника ничего не росло. Получилась невиданных размеров залысина, отметившая путь чужаков от моря Радуг до границы Черных песков и Диких земель, где они обосновались окончательно. И по-прежнему черной иглой утыкалась в небо башня Могущества – темнее южной ночи, словно трещина в бесконечность, и за ее макушку цеплялись жиденькие облака серо-охряного цвета, впитывающие равнодушный свет звезд.
Дар-Теен покрутил головой. Ему хотелось увидеть то, что сталось с храмом Шейниры в Диких землях – но курчавая шапка джунглей надежно скрыла темный храм. А может быть, и его развалины, если Элхадж попался в руки Царицы серкт. О храмах Фэнтара Светоносного ийлур даже не думал: их довольно было отстроено в землях детей этого бога, названных Северным Берегом, и в воинственном Алхаиме, и в терпимом к синхам Гвенимаре. Элеаны – те и вовсе храмов не строили, предпочитая многочисленные алтари, посвященные Сумеречному Санаулу.
«И куда оно все ушло?» – от безысходной тоски хотелось выть, – «не осталось ничего… И никого. Только жалкая горстка кэльчу, укрывшихся в Кар-Холоме».
Снова перед глазами стояла Эристо-Вет. Благоухал жасмин, тихо журчал ручеек, полный хрустальной воды…
И вдруг – словно молния, расколовшая ночное небо – пришли странные, неясные воспоминания.
Когда же это приключилось? Не иначе, в тот год, когда Дар-Теену пришлось выполнять миссию на севере. Он сам вызвался, только чтобы убежать, скрыться от Эристо-Вет, не видеть ее некоторое время – и попытаться задавить свою безнадежную и выпивающую все силы любовь.
В одну из ночей к нему, Дар-Теену, явился очень старый элеан со злыми черными глазами. И было не понятно, то ли это случилось во сне, то ли наяву, но старик сказал:
– Ты хочешь ее вернуть? Как насчет честной сделки?
… О том, что составляло саму сделку, Дар-Теен не вспомнил. И разозлился. Значит, какой-то никчемный старикашка выкромсал куски его собственных воспоминаний? А может, еще и сподобился убить гадалку, а затем наворотить дел еще похуже? Хотя, размышляя здраво, хуже было уже некуда.
А крыланы все плыли и плыли в лунном свете, ныряя во влажный пух редких облаков, и снова выныривая в холодную и чистую темноту.
Они летели до рассвета, и только когда на горизонте запылал костер зари, пошли на снижение.
… – Расскажи мне о серкт.
Андоли покосилась на ийлура и зевнула.
– Я многого не знаю, Дар-Теен. Не забывай, что я была зверушкой, а зверушкам много не показывают. Хофру, правда, отвечал на мои вопросы… Но порой я чувствовала, что он лжет.
Они сидели, прислонившись спиной к высохшему стволу огромного и старого дерева. Буря вывернула исполина с корнями, и вокруг уже наросли молодые и крепкие деревца – получилась старая кость в изумрудной мякоти леса.
– А ты его любила? Этого жреца?
Элеана пожала плечами.
– Не думаю… видишь ли, тогда я искала избавления от кошмаров. Мне все казалось, что два жреца пилой отпиливают мои крылья, а Хофру на вид был такой… надежный, что ли. Но он насквозь прогнил изнутри, я это очень скоро поняла.
– Ничего, – смущенно пробормотал ийлур, – скоро все исправим. И не будешь знать, кто такие серкт.
Воцарилось молчание.
– А ты? – прозвучал тихий голосок Андоли, – кем ты был, Дар-Теен? Может, расскажешь мне… О ней?
– О ком? – переспросил ийлур.
Элеана обернулась к нему, оперлась на локоть; ее бледное личико с огромными и печальными глазами почти вплотную придвинулось к лицу Дар-Теена.
– О ней. О той женщине, о ком ты думаешь каждую свободную минуту. О той, чье отражение я постоянно вижу в твоих глазах. Кто она?
Ийлур в замешательстве передернул плечами. Похоже, у него на лбу написано, что он денно и нощно думает об Эристо-Вет. Ну что ж…
– Она была ийлурой. Воином. И ее звали Эристо-Вет.
– Была? – Андоли вскинула брови, но сразу же поникла, – да, я помню. Башня Могущества.
Дар-Теен кивнул и, щурясь на колышащуюся зелень южного леса, продолжил:
– Я не надеюсь на то, что она жива. Может быть, если очень-очень повезет, я смогу вернуться в прошлое Эртинойса, и тогда…
– Если повезет, – вставила элеана.
– Если Покровители будут благосклонны к нам, мы снова будем вместе.
Над маленьким лагерем повисло тягостное молчание. Потом Андоли грустно покачала головой.
– Не много у нас шансов, Дар-Теен. А если ничего не получится? Скажи, мог бы ты полюбить кого-нибудь еще?
Ийлур на миг зажмурился. И живая, смеющаяся Эристо-Вет снова вынырнула из-за темной завесы былого – синие волосы бриллиантовым блеском искрились на солнце, и глаза казались еще прекраснее, чем пара изумрудов. А лицо? В ту далекую ночь, когда ийлур впервые встретил Эристо-Вет, она показалась ему далеко не красавицей: слишком резкие, жесткие черты лица, почти лишенные присущих женщинам мягкости и очарования. Скорее лицо сорванца-мальчишки, чем нежной девы… Но потом, когда они сидели у костра и вели пустую беседу двух случайных попутчиков, лицо Эристо-Вет начало расцветать, словно раскрывающийся бутон. Оно было богато чувствами и мыслями, это резкое лицо, чего зачастую не увидишь в облике красавицы, и потому было прекрасным.
– Вряд ли, – неохотно ответил он, – я все равно… не смогу ее забыть. Не смогу себя заставить.
– Вот и я о том же, – мрачно заключила Андоли, и Дар-Теен так и не понял, о ком – или о чем говорила бескрылая элеана.
Но разговор задел за живое, словно провернули нож в открытой ране. Это было слишком мучительно – каждый раз вспоминать о ней, чувствовать, как рвется на две половинки душа, и зовет, зовет…
– Что-то ты бледноват, – заметила Андоли, – поспи. Я постерегу.
«От голода румянца не бывает», – ийлур только вздохнул.
Но еды с собой они не прихватили, а о том, чтобы идти на охоту, пока что не было и речи: патрули серкт на крыланах нет-нет, да черкали небесную лазурь темными бороздками.
– На, возьми, – элеана вложила ему в руку кусок пресной лепешки, – но у меня больше нет. Случайно нашла. Ешь, ешь. Ты большой, тебе пища нужна гораздо больше, чем мне.
… На рассвете Дар-Теен увидел храм Дракона – увидел именно таким, каким и представлял себе. Невиданное сооружение из костей, творение безумца или бога возвышалось на плоском мысу и, казалось, плыло в предрассветной дымке, окутанное клочьями густого тумана и тихим шепотом волн.
С высоты птичьего полета… Казалось, что это в самом деле просто старые кости, сложенные большой кучей. Щер, павший под натиском всемогущего времени – только что бегал, задирая гладкий зеленый хвост, и вот уже нет его, а время не останавливается, продолжает течь сквозь Эртинойс, меняя все и вся.
«Бесполезно, все бесполезно», – мягко шепнул на ухо ветер, – «что бы ты не делал, в конце тебя ждет одно и то же. Еще никому не удалось уйти от Великого Дракона».
… Дар-Теена передернуло.
Свист ветра в ушах сам собой складывался в заунывную, полную смертной тоски мелодию, отчего хотелось зажмуриться и – легонько соскользнуть со спины крылана.
В самом деле – к чему все эти глупые попытки что-либо изменить?
Финал один для всех… Для всех…
«Только этого не хватало», – ийлу, неудобно вывернув шею, оглянулся на Андоли, – «немудрено, что храм не тронули… Если здесь такие стражи».
В темноте не было видно лица девушки – да и вообще, маленькая фигурка терялась в сумерках. Оставалось только надеяться, что у элеаны достанет здравого смысла не последовать совету неведомых сил.
«Но я оставил страхи в Кар-Холоме, еще давно», – сказал себе Дар-Теен, – «и войду сюда, чего бы это не стоило».
… Мыс, где был отстроен храм, совершенно законно носил название Драконья челюсть, ибо с изумительной точностью повторял контуры зубастой части тела сего мифического для Эртинойса животного.
На мысу не росло ни деревьев, ни кустарников. Ничего, кроме сочной шелковистой травки – сверху она выглядела совсем как щерова кожа.
«А может быть, наши щеры и есть дальние родичи драконов?» – ийлур ослабил поводья, сжал бока твари каблуками. Крылан немедленно сообразил, что от него требуется и, заложив круг над самой высокой башней, начал плавно снижаться.
«Помогите мне, Покровители», – беззвучно шепнул ийлур, выдыхая молитву в напоенный морской солью ветер.
Если бы они только слышали!
А ведь, как ни глупо звучит, он надеялся вернуться в прошлое только для того, чтобы спасти Эристо-Вет.
… Храм Дракона расположился точь-в-точь на том месте, где должна была находиться ноздря. Он стоял на небольшой возвышенности, подозрительно и молчаливо взирая на незваных гостей, а у подножия его стен, так похожих на позвоночник щера, по-прежнему клубился сизый туман и вспыхивали фиолетовые искорки.
– Ты слышал? Слышал?!!
Андоли, подбежав, с силой вцепилась в рукав. Ее лицо от страха стало землистым, зубы выбивали крупную дробь.
– Эти голоса, всевеликие боги… Что это, а? Бездна, они нашептывали мне…
– О смерти, – ийлур крепко обнял элеану за плечи, – не слушай их. Говорить – это все, что они могут. Пока…
– Да, но… Они мне ТАКОЕ бормотали… – голос Андоли упал до шепота, – мне еще никогда не было так страшно.
И она с ненавистью глянула в сторону храма, на древние белые кости, нагроможденные друг на дружку. До стены оставалась сотня-другая шагов, и здесь же начиналась узкая, почти заросшая тропа. Дар-Теен поправил ножны на поясе, прищурился на мерцающие звездочки – все еще гадая, чего от них ждать.
– Пойдем.
И зашагал вперед.
Андоли помешкала, но затем быстро догнала его и ухватилась за локоть. Дар-Теен еще подумал, не напомнить ли ей, что свободные руки могут понадобиться в любой момент – но не стал. Маленькую элеану трясло от ужаса, и она все никак не могла забыть то, о чем напевал ветер.
… А между тем голоса никуда не пропали.
И чем ближе был храм, тем назойливее завывали невидимые стражи, и тем чернее делалось на душе. На миг Дар-Теену показалось, что в тумане у стен что-то шевелится – большое и напоминающее червя, он остановился, но тут же порыв ветра дернул за край туманного савана, и стало ясно, что все это лишь игра воображения. Ийлур медленно пошел дальше, ругаясь про себя. Он пытался разозлиться, так легче было отмахнуться от увещеваний бестелесных существ, и стал вспоминать об украденном прошлом…
– Стой, – Андоли уперлась ногами в землю, – я дальше не могу.
– Постарайся думать о чем-нибудь, – сказал ийлур, – ну, рассуди, они же нас не трогают. Только пугают – и все.
Элеана подняла лицо, мертвенно-белый овал в сумеречных тенях.
– Там смерть, Дар-Теен. Неужели ты не чувствуешь?
– Нет.
Но он все же остановился. А что, если Андоли права, и там, среди башен-костей действительно затаилась погибель? Ведь не зря же серкт не только не разрушили этот храм, но даже и не похозяйничали на мысу? В конце концов, не зря же ни один лазутчик не смог пробраться за кольцо этих страшных стен?!!
«Но тогда мне не послали бы весточку», – заметила здравая часть рассудка, – «Тарнэ, надпись на стене, записка… Да нет же, идти нужно… »
– Если ты не хочешь, я сам могу войти туда, – сказал ийлур.
– Неужели ты думаешь, что мне будет легче остаться одной… здесь?!!
Тропинка уперлась в высоченные двустворчатые ворота, обитые позеленевшей бронзой. Дар-Теен, вытянув шею, глянул вдоль стены – он все еще надеялся разгадать природу фиолетовых искр – но они, как назло, исчезли бесследно. И туман утекал прочь, словно выливаясь в море с обрыва. Восточный край неба посветлел, на перистых облаках появились первые розоватые блики.
– Заперто, – с облегчением вздохнула Андоли.
– Не думаю.
«Ведь меня здесь ждут!»
Он хорошенько уперся ногами в камни, потянул изо всех сил на себя створку – и она, скрежеща ржавыми петлями, поддалась.
Ийлур осторожно заглянул в открывшуюся щель: перед ними простерлась полоса пустой земли, дальше возвышалась еще одна стена, ниже первой, но также похожая на позвоночник щера.
– Кажется, никого.
Дар-Теен расширил щель между створками, еще раз окинул взглядом открытое пространство и осторожно шагнул вперед.
Раз! – все голоса, что столько досаждали, умолкли.
Над храмом Дракона сгустилась тишина такая плотная, что не было слышно даже звуков шагов.
«Как будто кто-то съел все звуки», – ийлур нахмурился.
Он терпеть не мог подобных вещей, непонятных – и потому заранее враждебных.
Но пока они шли вдоль второй стены, отыскивая ворота, не случилось ничего плохого. И, сколько не озирался Дар-Теен, всюду было пусто: ни лучников на стенах, ни жрецов, ни их останков…
«Погано как-то выходит», – мрачно подумал он, – «неясно, то ли нас ждали, то ли наоборот… »
Но и вторые ворота оказались незаперты. Ийлур, а за ним и элеана, шагнули на загибающийся полукругом двор, по краям загроможденный хозяйственными пристройками. В центре возвышалось главное здание, благодаря безудержной фантазии строителей похожее на щеров череп. Из краев его куполообразной крыши вверх тянулись башни, тонкие и толстые – так что казалось, что на голый и выбеленный временем череп неведомый шутник водрузил костяную же корону.
– Н-да, – только и сказал ийлур.
Андоли предпочла молчать, во все глаза рассматривая легендарный храм, чьи адепты поклонялись Великому Дракону, олицетворяющему само время.
Дар-Теен уверенно двинулся дальше, ко входу, который был устроен как раз в зубастой пасти щера.
– Подожди, – вдруг встрепенулась Андоли, – свет!
– Где? – ийлур покрутил головой.
– Да здесь же… – она извлекла из тощего мешка два светящихся черепа скалозубов, – теперь пойдем. Я думала, будет еще страшнее.
– Нас пропускают только потому, что ждали, – заметил Дар-Теен и переступил высоко торчащие «резцы».
… Что-то резко дернулось под ногами.
И он понял, что проваливается, необратимо и совершенно безнадежно.
– Дар-Теен!!! – не своим голосом взвизгнула Андоли, ее ногти впились в больную руку.
– Пусти! – рявкнул ийлур. Ноги болтались в страшной пустоте, над головой в светлом квадрате вертелись каменные своды и белело перекошенное от ужаса личико Андоли. – Пусти, не удержишь!..
Что-то громко хрустнуло, и бездонная яма, колодец, куда по глупой самонадеянности угодил Дар-Теен, вмиг стала шире. Без труда заглотив элеану – а затем также быстро сомкнувшись.
Осталось только ощущение полета в кромешной тьме, без начала и конца, но все произошло так быстро, что Дар-Теен даже не успел испугаться.
Он ожидал вышибающего саму жизнь удара о дно колодца. Он успел напоследок помолиться Фэнтару, крепко сжимая ладошку Андоли и надеясь, что девчонка не успеет ничего почувствовать. Он даже улыбнулся, напоминая себе о грядущей встрече с Эристо-Вет – там, у несущесвтующего трона ушедшего бога, но…
Стало светлее.
И еще светлее.
Свет собирался вокруг них стайками белых точек, оборачивая в кокон мягкого сияния, где все явственнее и явственнее проступали контуры разверзнутой пасти мертвого щера. Дар-Теен ощутил, как под ноги торопливо подсунули каменные плиты, светящаяся мошкара слилась воедино, и…
– Мы там же, где упали, – разбил тишину дрожащий голос элеаны, – что это было-то?
– Не знаю.
Он разжал пальцы, отпуская руку Андоли, и огляделся. Ничего не изменилось: они в самом деле оказались там же, откуда провалились в колодец.
– Шейнировы твари, – пробормотал ийлур, – ненавижу все это… Идем.
– А если… мы на каждом шагу будем проваливаться? – сипло предположила Андоли.
– Но мы же еще живые, так?
– Я упустила череп скалозуба, когда тебя ловила.
– Да вот же он, лежит себе рядом…
И они пошли в тревожную темноту, присвечивая изобретением кэльчу.
А между тем потолочные своды, напоминающие формой не что иное, как нёбо животного, становились выше. Коридор раздался вширь, плавно вливаясь в зал формы идеального квадрата. Здесь не было окон, но свет щедро струился откуда-то сверху; Дар-Теен глянул на потолок – оказывается, его не было и вовсе. Вместо тяжелых каменных сводов помещение было накрыто пирамидой из матового стекла.
– Любопытно, – пробормотал ийлур, все еще оглядываясь. Он не торопился покидать этот зал, чтобы нырнуть в следующую, гостеприимно распахнутую дверь; в конце концов, их никто не гнал взашей, и можно было спокойно осмотреться…
Тем более, что место оказалось весьма и весьма занимательным. Здесь было, на что посмотреть.
В каждом из углов квадрата замерли огромные изваяния из черного обсидиана, не меньше сотни локтей каждое. Покровители Эртинойса, ныне покинувшие свои народы… Фэнтар, словно взвешивающий на руках знаменитый Молот Света, Санаул, простирающий руки к вошедшим и раскрывший крылья, Шейнира, сложившая хвост в бесконечное множество колец и Хинкатапи с увесистым и пухлым кошельком на раскрытых ладонях. Дар-Теен невольно поискал взглядом ожерелье Проклятых Душ на груди Шейниры – и точно, оно было там, каждый камешек был вырезан с положенным старанием и отполирован.
Ийлур вздохнул. Эх, боги, боги…
Когда-то – и ведь не так давно! – созерцание образа Фэнтара заставляло его благоговеть перед Отцом-Создателем всех ийлуров.
Он ощущал его Силу, его чистый, не задетый дыханием ночи свет – который, как и полагается свету в чистом виде, мог и дарить жизнь, и ее отнимать. Но невзирая на эту воистину убийственную чистоту, близость Бога всегда была поддержкой и надеждой, она вселяла уверенность в том, что когда-нибудь все будет так, как должно, и что все невзгоды, данные на жизненном пути есть испытание той, самой первой частице божественного света, которую Фэнтар вложил в грудь самому первому из своих детей.
… А сейчас Дар-Теен смотрел на образ своего бога – и не чувствовал ровным счетом ничего. Разве что усталость и досаду. Что толку было в этом каменном широкоплечем истукане, поигрывающим тяжелым боевым молотом?
Он не пожелал спасти народ ийлуров.
Более того, он отвернулся и ушел прочь, в то время как царица серкт высасывала жизнь из детей, молодых, и тех, кто уже вкусил довольно испытаний.
Так мог поступить только трус, не иначе.
Дар-Теен хотел сказать Фэнтару о своем презрении, но передумал. Толку-то? Все равно не услышит… Он, пребывая рядом с Эртинойсом, слышал далеко не всех и не всегда. Ийлур зевнул и отвернулся от статуи Покровителя.
Впрочем, гигантскими Покровителями чисто занятных для ийлура предметов не ограничивалось. Он неторопливо двинулся вперед, к центру зала: там свивался в бесконечное число колец Дракон, стерегущий время – не обсидиановый, а из чистого золота, в этом можно было не сомневаться. И сквозь кольца его чешуйчатого тела виднелся большой янтарный шар, символизирующий Эртинойс, плывущий сквозь время.
Андоли несмело кашлянула, словно боясь нарушить царящую в храме тишину.
– Я никогда такого не видела, – сказала она, – это боги Эртинойса, да?
– Да.
Ийлур подошел вплотную к янтарному шару и, склоняя голову то к одному плечу, то к другому, пытался осознать, почему этот шар так хочется потрогать. Ведь если возникает столь странное желание, значит, кому-то это нужно. Но только кому? Врагам или союзникам?
Янтарь был темного, сочного цвета, в его глубине навеки замерли былинки, частицы коры, даже насекомые. И, казалось бы, ничего странного или необычного, но вместе с этим… Пальцы так и тянулись к гладкой поверхности.
А кроме того, под грудиной, там, где душа, что-то тревожно перевернулось – как будто под взглядом неведомого наблюдателя…
– Это… Санаул? – Андоли указала на Бога Вечерних сумерек, – это наш Покровитель?
Дар-Теен все пытался заглянуть в переливчатую глубину янтаря – «Отчего мне кажется, что там кто-то есть? Ведь камень как камень… ».
– Да, – рассеянно ответил он Андоли.
– Как ты думаешь, а если я вознесу ему молитву? Здесь?
Элеана осторожно прикоснулась к плечу, Дар-Теен вздрогнул – и ощущение слежки пропало. Янтарь стал самым обычным янтарем, не более.
«Штучки Шейниры», – раздраженно подумал Дар-Теен. Затем хрустнул пальцами. Толку-то поминать Шейниру, богиню, которой здесь более не было?
– Помолись, если хочется, – он выразительно посмотрел на элеану, – но не думаю, что слова твои будут услышаны… что с тобой?
Андоли вмиг изменилась в лице. Губы вытянулись в ниточку, глаза потемнели – ни дать ни взять грозовое небо – а пальцы дернулись к рукояти метательного ножа.
– Там… – беззвучно, одними губами произнесла элеана, – не оборачивайся.
– Погоди! – он хлопнул ее по руке, разворачиваясь к неведомому гостю, – нас сюда пустили, не забывай!
В тени арки, опираясь на запертую дверь – ту самую, что вела в следующий зал, его ждала фигура в сером клобуке.
– Ты что? – шикнула Андоли, – куда?!!
Но ийлур, не сомневаясь, размашисто шагал на встречу с Судьбой. Предчувствие хихикало в темных закоулках сознания – и Дар-Теен почти не удивился, когда на него с интересом глянули аметистовые элеанские глаза.
– Приветствую тебя, ийлур, – насмешливо сказал Тарнэ, – плохие времена привели тебя в этот храм, не так ли?
Тот самый Тарнэ, истлевшие останки которого остались в подземелье Дворца. Тот самый Тарнэ, которого уже не раз убивали и возвращали к жизни. Тот самый…
Дар-Теен прищурился, смерил взглядом адепта Храма. С их последней встречи Тарнэ почти не изменился, разве что виски посеребрила седина, лицо же оставалось гладким и молодым, как будто кто-то старательно, раз за разом, стирал с него следы прошедших лет.
– Зачем я здесь?
Тарнэ вскинул гладкие, холеные брови.
– Почему ты спрашиваешь? Разве не ты пришел в храм Великого Дракона?
В его мягком голосе рыбкой скользнула усмешка, отчего ийлуру захотелось придушить это дитя Сумерек. Но вместо этого Дар-Теен выдавил из себя подобие улыбки.
– Ты не понял меня, элеан. Я вполне осознаю, что нахожусь здесь потому, что вы этого захотели. Думается мне, вы приняли некоторые меры, чтобы никто чужой не проник за эти стены… Так отчего же? Что за игру ведет храм Дракона?
Андоли молча подошла и стала рядом, ее тонкие пальчики все еще демонстративно покоились на рукояти метательного ножа.
– Мое почтение, прекрасная леди, – сладко улыбнулся Тарнэ, – я вижу, Дар-Теен, что ты вновь обрел верную спутницу? Да у тебя, я погляжу, талант. Тебя любят, Дар-Теен… Куда бы ты не попал.
Улыбка за улыбку.
– Не твое дело, Тарнэ. Ты бы ответил на мой вопрос, а? Я ведь могу уйти.
– Я бы сказал, что это будет неразумно, – аметистовые глаза элеана словно приклеились к Андоли, и это, как ни странно, было неприятно. Хотя – она была элеаной, и он, Дар-Теен, по-прежнему любил только одну ийлуру…
– Но ты прав, – Тарнэ вмиг посерьезнел, обозначились тонкие морщинки на лбу и в уголках капризного рта, – с тобой будет говорить Верховная жрица. Это великая честь, ийлур. Многие всю жизнь мечтают об этом, но так и умирают ни с чем.
Элеан повернулся и резким движением распахнул двери. Натужно заскрипели петли, в лицо дохнуло промозглым холодом склепа. За низким порогом начинался длинный и темный зал, в который свет проникал только через узкие бойницы.
– Идите за мной, – промолвил Тарнэ. И, как бы между прочим, обронил, – если тебе интересно, ийлур, вы сейчас пребываете во времени, которого не существует.
После ночи всегда наступает рассвет, а болезнь сменяется выздоровлением. Хмурые коридоры храма, дремлющие в сумеречном свете, привели в тайный сад, полный изумрудной зелени и цветущего жасмина. Этот аромат, плывущий в нагретом воздухе, вновь горько напомнил о той, последней ночи с Эристо-Вет, но сейчас Дар-Теен только отмахнулся от назойливых воспоминаний.
Он был небольшим, этот садик – каких-нибудь десяток шагов в диаметре, три старых липы и деревянная скамья с резной спинкой. Там, положив книгу на колени, сидела черноволосая ийлура, сидела совершенно неподвижно – так что Дар-Теену даже показалось, будто она не дышит. Он озадаченно взглянул на Тарнэ, но лицо элеана было непроницаемо, как маска.
– Иди… К ней, – пробормотал он, и тут же цапнул за локоть Андоли, – а ты останешься со мной, красавица.
Ийлур ухмыльнулся и похлопал по рукояти меча.
– Не много ли ты себе позволяешь, Тарнэ?