«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) Корчевский Юрий

– Какой завод? Мы не на фронт разве?

– Танки будем из ремонта получать.

В полку в наш «ЗИС-5» сели еще полтора десятка бойцов, и мы выехали из Можайска в восточном направлении.

Куда мы следуем, я не знал, оставалось только гадать и ждать. По широкой дороге в обоих направлениях двигалась военная техника, прижимаясь к обочине, шли строем люди в шинелях и в гражданском – видно, ополченцы. Часто приходилось останавливаться, пропуская следовавшие рядами колонны.

Слева показалась Кубинка. Здесь – танковый полигон одного из НИИ, проводят испытания танков перед запуском в производство, а также противотанковых средств. Проехали мимо.

Вот показалась длинная, скрывающаяся за дальним лесом, гряда серой земли и пестрые фигурки людей – множество женщин в косынках и подростков стояли ярусами на склоне широкого рва, перекидывая лопатами землю наверх. Через некоторое время показался второй ров, здесь людей было поменьше. Я понял – впереди Москва.

Объехав столицу стороной, мы выехали на Владимирскую трассу – эти места были мне знакомы. Майор остановил грузовик. Подкрепились «сухпаем» и – снова в путь. Вот и Владимир позади. Проехали мост через Клязьму. Слева и справа дорогу обступали леса. Так мы ехали на восток, делая короткие остановки днем и пережидая ночи, два дня. На третий день показались пригороды большого города. Это был Горький.

И сразу – на бывший судостроительный завод.

В углу заводской территории, у забора, стояли четыре танка Т-34, явно видавшие виды.

Майор распределил танкистов по экипажам, велел осмотреть танки. Нашему новому экипажу он представил меня как командира.

Нам досталась правая в ряду «тридцатьчетверка». Мы подошли к свежевыкрашенной зеленой краской боевой машине. «Ну, здравствуй, стальной друг! Досталось тебе, видать, отведать крупповских «гостинцев»! Выдержал и – снова в

строю!» – Я положил ладонь на холодную броню грозной машины.

Да, детищем конструкторов Кошкина и Морозова можно гордиться! Конечно, на первом этапе войны это был лучший в мире танк. Удачное сочетание мощной пушки, дизельного двигателя, броневой защиты и небольшого веса вывело его в лидеры. И главное – он был прост и технологичен в производстве. Это позволяло в тяжелые годы войны выпускать его десятками тысяч. Немецкие танки были сложнее в производстве – достаточно сказать, что корпус «Пантеры» сваривали шесть высококвалифицированных сварщиков, а бронекорпус Т-34 могли сварить три женщины, даже такие, которые впервые узнали о сварке вообще за месяц до начала работы на заводе.

Естественно, танк Т-34 имел недостатки, но не будь его, не было бы в дальнейшем Т-64, Т-72 и Т-80.

Танк КВ был лучше защищен более толстой броней, а потому значительно тяжелее. Настолько тяжелее, что его не выдерживали мосты, особенно деревянные, коих было множество на дорогах войны. Для него приходилось искать броды или более прочные мосты. А пушки на КВ и мотор были такие же, как и на Т-34. И недостатков в конструкции было значительно больше. В ходе войны танк постоянно совершенствовали, превратив его к 1945 году, в общем-то, неплохой тяжелый танк ИС. К тому же мало выпускалось танков КВ, в десять раз меньше, чем Т-34.

А главным преимуществом танка Т-34, выделявшим его из других боевых машин, являлось то, что танкисты, севшие за рычаги и прицелы пушки и пулеметов, поверили в надежность брони, листы которой были расположены особым образом, и дизельного двигателя В-2! А если у экипажа есть вера в доверенную ему технику, то и воевать он будет смело и решительно, прокладывая путь к победе. Уверенность была основана на боевом опыте танкистов.

Вот такой танк стоял сейчас перед нами.

Механик-водитель полез в моторный отсек, заряжающий – в башню. Я же не спеша обошел танк. На лобовой броне, на табличке, был выбит заводской номер – 183. Значит, Харьковский завод, еще довоенный выпуск. Гусеницы и катки обрезиненные, еще неплохие. Я осматривал танк и искал, куда же пришлось попадание. Нашел заплатку из куска

броневой стали в корме, на моторном отсеке, для чего-то ковырнул пальцем сварной шов.

Механик-водитель усмехнулся:

– Видел я заплатку. Танк-то сорокового года, а двигатель новый. Стало быть, меняли. И «гитару» с левого борта тоже меняли.

«Гитарой» на сленге называли часть бортовой трансмиссии.

Я залез в башню. Башнер удрученно покачал головой:

– Пушечка нам капризная попалась – Л-11, а не Ф-32.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – парировал я.

Башнер вздохнул, махнул рукой. А вот радист-пулеметчик

обрадовался:

– Командир, рация стоит на машине!

Действительно, в отсеке стояла убогонькая 71 ТК-3. Места занимает много, а дальность связи – километров десять. Но я был и этому рад. По крайней мере, на поле боя и на марше можно с командиром роты связаться. Танк без рации глух, а если учитывать главный недостаток Т-34 – плохую обзорность, то и слеп.

С экипажем мне повезло – пока осматривали машину, тесно перезнакомились. Повоевать успели все, в госпитале побывал только я, что, впрочем, сразу придало мне веса и уважения. Вот только выглядел я в своем, выданном в госпитале обмундировании… как бы это точнее сказать – бомжевато. Но я лелеял надежду по прибытии в полк получить комбинезон.

Подошел майор:

– Ну, как машина?

– Вроде ничего, опробовать надо.

– Заводи, сделайте кружок по двору.

Завели двигатель и проехали круг, изрыгая клубы сизого солярочного выхлопа. Все работало. Майор остался доволен.

Взглянув на часы, он засуетился, убежал и вернулся часа через три:

– Платформы выбил, сейчас грузиться начнем.

В заводском тупике мы загнали танки на платформы.

Вскоре подошел паровоз, нас перегнали на станцию и прицепили к воинскому эшелону. Ну, пробивной мужик наш майор!

Состав тронулся.

Ехать было не очень далеко – не больше суток. Погода была теплая, и мы расположились на платформе, за танком. Открыли тушенку и с ржаным хлебушком умяли.

– Повезло тому экипажу, – сказал механик Андрей, кивнув в сторону стоявшего танка. – Снаряд в корму получили, наверняка все выскочить успели.

– Я уже две машины пережил, – поддержал разговор стрелок-радист Сергей Васильев, из Костромы. – На первой – на Т-40 – и суток не провоевал. Тоже снаряд в борт угодил, в правый. Двигатель – вдребезги, а нас собой прикрыл.

Все понимающе кивнули головами. Двигатель на легком танке Т-40 стоял с правой стороны.

– А у второй машины снарядом ленивец разбило, траки на гусеницах сорвало, – продолжал Сергей.

– Счастливый, – вздохнул башнер Виктор. – А мы на мине подорвались, причем на своей. Наши предмостье заминировали – мы-то уже через пехоту немецкую к своим прорывались, вот на мины и нарвались. И представляете: танк в хлам, а на нас – ни одной царапины. Но попали меж двух огней – впереди, за мостом, наши, сзади немцы напирают. Из пулеметов, автоматов шпарят, головы поднять не дают. Один я на тот берег смог перебраться, и то вплавь.

– Жалко ребят, – вздохнул Андрей.

Все почему-то разом посмотрели на меня.

– Майор сказал – ты из госпиталя, командир? – спросил Виктор.

– Правильно сказал. Танк подбили, из экипажа я один выскочить успел. Какие хлопцы погибли! – Я замолчал, вспоминая лица танкистов нашего экипажа, деда своего, оставшегося навечно молодым. – А потом попал в пехоту, ранило осколком.

Никто не решался нарушить тишину, думая о своем, пережитом за два военных месяца, только колеса вагонов мерно отбивали на рельсах свою бесконечную чечетку.

Так, в разговоре, добрались до какой-то станции. Воинский эшелон стал под разгрузку.

Прибежал наш майор Степанков. По-моему, просто ходить он не умел.

– Надо и нам разгружаться, поезд дальше не пойдет. Тут недалеко осталось – всего с полсотни километров.

– Солярки может не хватить, – остудил его механик Андрей. – В баке – остатки.

– Вот твою мать! Ладно, сгружайтесь пока.

Мы осторожно свели все четыре танка с платформ на эстакаду. У всех положение с соляркой было одинаково пло-

хим, баки почти сухие. А хуже всего – не было снарядов, боеукладки были пусты. Не было патронов к пулеметам, не было даже личного оружия у экипажей.

Прибежал майор:

– Выпросил одну бочку в эшелоне. Давайте по-быстрому заправляйтесь.

Бойцы подкатили бочку, мы по очереди сильно помятым ведром перелили горючее из бочки в баки. Досталось по полсотни литров. До полка добраться должны.

Майор забрался в головной танк, выписал над головой рукой круг: «Заводи!» Экипажи забрались в танки, и мы тронулись колонной.

Танки на ухабистой дороге бросало, как корабли в бушующем море, трясло. В бою тряски как-то не замечаешь – занят стрельбой, обнаружением противника.

Часа через два мы добрались до расположения полка, а его и след простыл. Майор метался по двору бывшей МТС, где стоял раньше полк.

– Куда ушли? Елки-моталки, у меня же приказ был – доставить танки! А теперь что? – сокрушался Степанков.

– Товарищ майор, вам в комендатуру надо, может, там знают?

– Не учи, сам знаю.

Майор был явно зол. Еще бы – полк ушел неизвестно куда, баки с горючим в танках почти пустые, снарядов и патронов нет, у экипажей нет личного оружия, еды тоже не осталось.

Мне ситуация казалась почти тупиковой.

Майор все-таки ушел.

Мы сидели у танков. Смешно – есть пушки и пулеметы, а охранять боевую технику нечем.

Майор появился часа через три, утирая грязным платком вспотевший лоб.

– Уф, упарился пешком бегать. Значит, так, хлопцы. Полк на Дорогобуж ушел, надо догонять.

Майор поднял обе руки, не дав возразить об отсутствии топлива:

– Я обо всем договорился. Сейчас подъедем к складам, загрузимся боеприпасами, потом – на станцию, комендант сказал – в цистерне на путях топливо осталось, кстати – от нашего же полка. А теперь по машинам и – за мной!

Экипажи разошлись по машинам. Тронулись, петляя по кривым и узким улочкам поселка. На окраине его – забор из

колючей проволоки. А под открытым небом – ящики со снарядами. Майор показал охране какую-то бумагу и махнул нам рукой. Мы стали носить со склада и загружать в танки снаряды. Умаялись все – ящик надо со склада донести до танка, а потом по одному поднимать в башню и укладывать в боеукладку. А снарядов в каждом танке – 77! А еще патроны. Сели после погрузки на пустые ящики, а у всех руки трясутся от перенапряжения. И есть охота.

Майор же как двужильный.

– По коням, хлопцы. Стемнеет скоро, а нам заправляться еще надо.

Мы подъехали к станции. Станция – это громко сказано. Разъезд просто о трех путях, и в тупике – одинокая цистерна. Туда и подъехали.

На веревке через люк черпали ведром солярку и сливали в баки. Муторная работа, но все же легче, чем таскать снаряды.

Закончили заправку уже в темноте. Одежда пропиталась соляркой – мне казалось, что даже воздух, который я выдыхал, пах соляркой.

– Теперь отдыхаем, утром в дорогу.

Каждый устроился, где мог. Я пристроился на броне моторного отсека. От мотора – тепло, только уж очень жестко. Проснулся посреди ночи от холода. Металл остыл и не грел, а забирал тепло. Нырнул в танк, а там уже устроиться негде. Башнер на полу башни калачиком свернулся, механик-водитель и стрелок внизу, в отделении управления. И все, места больше нет. Тесновато в танке. Снял с сиденья старый промасленный ватник, вылез из танка и улегся на земле, бросив под себя телогрейку. Мне показалось – только задремал, как прозвучала команда: «Подъем!»

Встали, умылись из колонки, попили воды – есть-то все равно нечего. Завели моторы и – в путь. Где по дорогам, а где и напрямую, по полям. Танк – не машина, пройдет везде.

Вот незадача! Майор ли ошибся, карта ли подвела, только вышли мы западнее Дорогобужа.

На дорогу выскочил боец, замахал руками:

– Стой!

Колонна встала.

– За лесом немцы уже!

Вправо и влево от дороги виднелись окопы пехотинцев. М-да, жидковатая оборона.

Майор уточнил, где Дорогобуж, мы развернулись и, проехав километров пять, свернули на грунтовку влево.

Через четверть часа впереди показались домишки. У крайнего дома маячил часовой.

Колонна остановилась, и майор хотел узнать дорогу, но часовой округлил глаза и кинулся за дом, истошно крича по-немецки. Похоже, вляпались! Дальше по улице стояли мотоциклы и грузовики. Не наши машины, не «ЗИС-5» или полуторки, а немецкие «Опель-блитц».

Молодец майор, быстро сориентировался – махнул рукой, захлопнул люк. Танк его взревел и ринулся вперед, давя мотоциклы. Мы последовали его примеру – крушили и давили грузовики, вездеходы, перевернули бронемашину.

– Виктор, заряжай фугасный! – закричал я.

Слева показался перекресток, на поперечной улице стоял грузовик, в который грузились немецкие солдаты. Я ногами толкнул Андрея. Танк встал. Я довернул башню и выстрелил в грузовик, только обломки в разные стороны полетели. И – снова вперед, не отставая от майора.

Мы огненным вихрем, как слоны в посудной лавке, прошлись по городу, все ломая и круша. Стреляли из пулеметов во все, что движется, из пушек – по крупным целям.

Город прошли, не встречая сопротивления – немцы просто не ожидали, что в Дорогобуж ворвутся русские танки. Мы и сами не могли предположить, что окажемся в городе, уже занятом немцами. Помогло нам то, что мы ворвались со стороны немецкого тыла.

Вырвались из города, а на окраине – позиции немецкие, артиллеристы пушки в нашу сторону разворачивают. Только в условиях жесткого цейтнота сделать это непросто. Пушки ведь в открытых капонирах стоят – таких окопах, укрывающих орудие до половины. В узком капонире не развернешься: надо станины сложить, выкатить пушку, станины разложить в боевое положение, и только после этого можно зарядить и прицелиться. Хлопотно и не быстро! А мы уже здесь! Быстроходен Т-34!

Не дали мы немецкой батарее ни единого шанса! Пушки передавили, прислугу перестреляли из пулемета и – вперед, через поле.

Вот и окопы наши, форма русская. Перемахнули траншеи и ходом – в тыл. Заползли за деревья, встали.

По рации голос майора:

– Все целы?

Отозвались все.

Степанков выбрался из танка, из машин вылезли все экипажи, собрались около майора.

– Повреждений нет?

– Никак нет, товарищ майор!

– Вот это мы попали! Не думал, что город уже под немцем. Ну, ничего, хорошо прошлись. Эх, поддержку бы нам да пехоты немного – отбили бы город. Как-то неожиданно все получилось.

Майор был возбужден и весел.

Подъехал мотоцикл, из коляски вылез подполковник. Майор и мы все вытянулись по стойке «смирно».

– Это ты, Степанков? Мы тебя, понимаешь, с тыла ждем, а ты из города вырвался?

– Приблудили немного, товарищ комполка. Зашли в город с запада, а там – немцы. Вот и пришлось повоевать.

– Повезло вам, майор, – не подбили никого. Техника цела?

– Так точно!

– Я сначала подумал – никак наши прорываются, которых немцы отрезали, чтобы, значит, в окружение не попасть. А оказалось – Степанков. Молодец! От лица службы объявляю благодарность!

– Служу Советскому Союзу!

– Едем в полк – я провожу.

Мы ехали за мотоциклом с полковником. Собственно, «полк» – громко сказано. Почти все танки были распределены по участкам фронта, и сам полк являлся штабом и тыловыми службами – зампотеха с ремонтными службами, складами с ГСМ, продовольствием, вещевой службой, медицинским взводом. Короче, всеми службами, в бою непосредственно не участвующими, но без которых нормальная жизнедеятельность полка невозможна.

Нас оставили в резерве и поставили на довольствие. Воспользовавшись моментом, экипажи получили личное оружие. По сравнению с танковой пушкой автомат или пистолет – оружие несерьезное, но без него нельзя. Охрану танка нести – оно нужно, а в бою без него невозможно. Подобьют танк – чем отстреливаться? Я еще и подсумок с гранатами «Ф-1» взял. Сбегал за комбинезоном и шлемом и наконец стал выглядеть, как штатный танкист, а не оборванец.

Два дня, пока не было боев, экипажи осматривали, чистили и смазывали технику.

Утром следующего дня на позиции пехоты обрушился массированный артиллерийский огонь.

– Никак немцы в атаку пойдут, – обеспокоились мы.

Прошло полчаса, час в томительном ожидании. Прозвучала команда: «По машинам!» Стрелок-радист включил рацию на прием. Команда «Вперед, делай, как я!» прозвучала для меня неожиданно.

Наши четыре танка вышли из расположения полка и ринулись к передовой.

На нейтральной полосе горели два танка Т-34.

Мы миновали наши траншеи. Я тщательно осматривал в перископ немецкие позиции. Подбить «тридцатьчетверку» из наиболее распространенного у немцев противотанкового орудия РАК-40 почти невозможно, особенно в лоб. Значит, где-то замаскировался зверь пострашней.

Вот она, эта пушка, подбившая наших. Зенитная, 88-миллиметровая, мощная, но не предназначенная для переднего края, потому как высокая – замаскировать ее трудно.

По ларингофону я приказал Андрею:

– Спрячься за наш подбитый танк.

Башнеру:

– Заряжай фугасным, после выстрела – еще один.

И опять Андрею:

– Сейчас выезжаешь из-за танка и сразу останавливаешься.

Танк выполз из-за подбитого Т-34, встал. Я с максимально возможной быстротой наводил пушку по зенитке. Вот она, в прицеле. Причем немцы тоже увидели нас. Ствол их пушки начал поворачиваться в нашу сторону. Теперь все решают секунды – кто быстрее.

Я навел перекрестье прицела на пушку, надавил спуск. Звякнула выброшенная гильза, почти сразу же клацнул затвор. Тут же закричал Виктор:

– Готово! – Я подправил маховичками прицел.

Первый снаряд попал удачно. Пушка стояла на месте, но

обслуга была убита или рассеяна. По крайней мере, в прицеле рядом с пушкой были видны лежащие на земле тела.

Я выстрелил еще раз и с удовлетворением увидел, что пушка перевернулась. Нет ли еще одной?

Поворачивая башню, я осмотрел поле боя. Вроде не видать. Тогда почему еще один наш танк горит? Оказывается, немцы ударили ему в борт из противотанковой пушки, и я ее

увидел. Теперь артиллеристы, дружно ухватившись за станины, разворачивали эту пушку по направлению к нам.

– Андрей, пушку видишь?

– Вижу, командир.

– Тогда вперед, дуй прямо на нее. В лоб они нас не возьмут, только борт не подставляй. И дави, дави ее, гадину! Сергей, ну-ка, на весь диск – по пушке!

Надо отметить, что броневой щит у немецкой пушки РАК-40 низкий, пушечный расчет от огня толком не прикрывает. Двоих из обслуги пулеметчик зацепил – упали. А мы уже рядом. Гусеницы громыхают, пулемет огонь изрыгает. Не выдержали немцы, бросились от пушки врассыпную. Навалился танк на пушку, сильно тряхнуло, под днищем раздался скрежет металла. Все, раздавили.

– Андрей, поворачивай налево и давай вдоль траншеи. Сергей, не спи – из пулемета их, гадов!

Андрей вел танк рядом, а временами – и над траншеей, пропуская ее между гусеницами. Сергей стрелял по убегавшим гитлеровцам. Укрыться им было негде, траншея из защитницы превратилась в смертельную ловушку.

В моторном отсеке сильно хлопнуло, потянуло горелым.

– Горим! Командир, горим! – запаниковал Виктор.

– Андрей, на полном ходу поворачивай к нашим. Поднажми!

Танк развернулся влево и понесся к нашим позициям – оставаться в горящем танке на немецких позициях вовсе не хотелось. Сколько возможно, надо проехать – хотя бы до подбитых танков. Тогда уже можно покидать машину, если раньше не сгорим.

Дым наполнял танк, в горле першило. Я откинул люк. Стало немного легче. Внезапно сильно тряхнуло, и танк встал.

– Командир, из машины! – закричал Андрей.

Захватив автомат, я поспешно вывалился из башни и скатился на землю.

Выбраться удалось всем.

– Нас что, из пушки?

– Не, наверное, связку гранат на моторный отсек забросили.

– Ползем к нашим.

До наших окопов было недалеко. Мы не добрались метров восемьдесят-сто. Наши пехотинцы пытались прикрыть нас пулеметным огнем, а немцы – добить. С их стороны

стреляли автоматчики и пулеметчик. Нас немного прикрывал корпус танка и еще дым. Танк уже горел, пуская в небо черный дым и распространяя запах горелой резины, масла, краски и железа.

– Отползаем! В боеукладке еще снарядов полно!

Мы поползли к нашим окопам. И едва свалились в траншеи, как сзади сильно грохнуло. С танка сорвало башню, вверх взметнулось пламя.

– Эх, сухпаек сгорел, надо было съесть, такое добро пропало! – сожалел Сергей.

– Скажи спасибо, что живые все выбрались, а ты – о жратве.

Бой стих. Бойцы начали приходить в себя. Но передышка была недолгой. Налетели «Юнкерсы-87», и началась жестокая бомбежка. Бомбили передовую, бомбили тылы. Мы вжимались в дно траншеи, земля колыхалась под ногами. Летела пыль, противно пахло тротилом.

Как долго продолжался этот кромешный ад, сказать затруднительно. Но все когда-нибудь кончается, закончилась и эта бомбежка. Самолеты улетели.

Но не успели бойцы прийти в себя, как сзади, в тылах, послышалась ожесточенная стрельба, потом раздался истошный крик:

– Немцы сзади, обходят!

Как по команде, все поднялись из окопов и бросились в тыл. А навстречу – цепь гитлеровской пехоты. Мы стреляли, у кого винтовки были – кололи штыками. Прорвались! Только выходили группами, и экипаж мой при прорыве рассеялся.

Когда мы добрались до оврага, заросшего кустарником, рядом со мной был лишь стрелок-радист Сергей и два незнакомых пехотинца.

– А где остальные? Где Андрей и Виктор?

Сергей оглянулся:

– Не знаю, когда прорывались, они были рядом.

Вот черт! Командир называется! Сначала танк потерял, теперь два члена экипажа неизвестно куда делись… Отбились, погибли?

Мы стали пробираться вперед. Из оружия у меня был «ППШ» с неполным диском, у Сергея – «наган» с двумя патронами в барабане, да еще две винтовки – у пехотинцев. Негусто. Бой с немцами нам не выдержать – стрелять нечем будет.

Шли скрываясь, осторожно. Должны же где-то рядом быть наши части, второй эшелон обороны.

Вошли в какое-то село. На единственной улице пусто. Оружие на взводе, пальцы на спусковых крючках.

В переулочке шум. Глянул – двое мужиков бандитского вида угрожающе наставили ножи на пожилого мужчину и молодую женщину. У ног мужчины стоял дерматиновый чемодан, женщина прижимала к себе узел. Крепко прижимала, аж пальцы побелели. Понятно, шпана беженцев грабит.

– Стоять!

Грабители от нас рванули, да разве от пули убежишь? Дал я очередь из «ППШ» по мародерам, оба так и завалились. Вот падаль – решили воспользоваться тяжелым временем, чтобы последнее у людей отобрать.

Мы подошли ближе. Пожилого от волнения ноги не держали – на чемодан присел. Женщина благодарить стала:

– Спасибо вам, родненькие!

– Что же вы, барышня, с узлами по улицам бродите? Опасно! Такие вот прирежут ни за понюх табаку.

– Да мы не местные. Коня у нас убили, вот мы повозку и бросили.

– Беженцы?

Женщина как-то неуверенно кивнула, а пожилой мужчина спросил:

– Кто командир?

– Ну – я, – ответил я и выступил вперед.

– Подойдите ко мне – у меня к вам разговор государственной важности.

Не иначе, от страха рассудок помутился у мужика. Однако чего не подойти? Я подошел. Пожилой мужчина встал:

– Я – старший кассир Вяземского банка, Петраков моя фамилия. В чемодане – ценности, а не одежда. Прошу проводить меня к вашему командованию.

– Нет командования, уважаемый. Мы сами только что из боя, через немцев прорывались.

– Тогда прошу проводить нас до первой воинской части, – твердо заявил Петраков.

– Покажи! – приказал я, кивая головой на чемодан.

Кассир положил чемодан на землю и чуть приоткрыл

крышку. Несколько золотых слитков, на которых я успел прочитать выдавленное: «СССР, 999,99» – ну да, проба. И еще – цифры веса. В чемодане были еще бумажные деньги, но это сейчас – мусор. Напечатать такие бумажки для государства – плевое дело. А вот золото – это серьезно. На него за границей можно металл купить, пушки, продовольствие.

Петраков закрыл чемодан, защелкнул замки.

Так вот что хотели забрать у него грабители! Не подавились бы таким жирным куском!

– А где же охрана ваша?