Ветер богов Сушинский Богдан

Роберт Янг

Ветер богов

На экранах наблюдения флагманского корабля транов появились восемь кораблей камикадзе. Камикадзе быстро приближались. Перехватчики уже были выпущены. Семь перехватчиков выполнили свою задачу. Восьмой промахнулся, и уцелевший камикадзе промчался через поле отклонения и по невероятной случайности врезался в транский госпиталь. Корабль и ракета превратились в гигантскую алую розу, после чего останки обоих кораблей рухнули на ледяные пустоши планеты Озар, на орбите которой обращался военный флот транов.

Адмирал транов собрала своих высших офицеров на мостике флагманского корабля. Решение, которое было ими принято, родилось и зрело с самого начала боевых действий между военными флотами транов и пвалмов. Распустив офицеров, адмирал вызвала на мостик Гюнтера Кениона, пилота первого класса.

Адмирала звали О'Мейли, и ростом она не уступала Кениону. Роскошная белая форма адмирала ладно облегала ее плечи и подчеркивала изящество бедер. Кенион слышал, что у нее на груди растут волосы - так говорили.

Прозрачные голубые глаза адмирала словно вобрали в себя карие глаза пилота.

- Ты, наверно, догадываешься, зачем я вызвала тебя? - спросила она его.

- Нет, адмирал, - покачал головой Кенион.

- Хорошо, я объясню. В прежние времена камикадзе называли пилотируемые человеком военные машины, которые должны были принести себя в жертву, столкнувшись с противником. Теперь мы используем этот термин для именования беспилотных ракет. Если бы в ракете пвалмов, которая поразила корабль-госпиталь, находился пилот-человек, то в последний момент он смог бы изменить курс и направить ракету на более подходящую цель.

- Во флагманский корабль?

- Да. К настоящему времени путем дистанционного сканирования пвалмы уже знают, что мы приняли старомодное и небезопасное, но эффективное решение и сосредоточили все управляющие системы нашей военной машины на одном единственном корабле. Они понимают, что как только этот корабль будет уничтожен, они могут рискнуть и атаковать в лоб остатки нашего флота. Так же как и мы из нашего сканирования знаем, что точно такое же старомодное решение было принято и пвалмами, и что как только нам удастся уничтожить их флагман, весь их флот будет открыт для прямой атаки.

- Но даже без флагмана, любой флот будет продолжать сражаться, адмирал.

- Да, но лишенный стратегического лидерства, такой флот не выживет в жестком бою. Это будет отчаянная драка обреченных. Пвалмы находятся на орбите четвертой от солнца планеты, мы находимся на орбите пятой планеты; та планета, за которую мы сражаемся, - следующая, синий драгоценный камень в небесах, который достанется в награду победителю. Скрываясь за полями отклонения, искажающими истинное положение кораблей и сбивающими с наводки сенсоры камикадзе, вражеские стороны перебрасываются камнями, которые только по счастливой случайности иногда попадают в цель. Смешная война. Может быть, лет через сто одна или другая сторона сумеет поразить необходимую цель - и тогда рискнет броситься в атаку для победы. Но у нас нет в запасе ста лет, нет этих лет и у пвалмов. То, что мы можем сделать завтра, они наверняка предпримут послезавтра.

Кенион не ответил ничего. Он ждал продолжения, как ждал подобного всю свою жизнь.

- Завтра, - сказала адмирал, - мы собираемся запустить настоящего пилота-камикадзе.

Голубые, как лед, глаза адмирала впились в глаза Кениона. Он знал, что она скажет, прежде, чем услышал ее слова.

- И ты, Гюнтер Кенион, за твою безупречную службу, отвагу и мастерство пилота, которые столько раз проявил под огнем, назначен этим пилотом.

- Ветер богов, - сказал Кенион.

- Да. Ветер богов. Тебе дано священное право быть зачисленным в ранг Почетных Павших.

Адмирал взяла указку и подошла к светящейся голографической карте, занимающей часть мостика. Карта уменьшала реальные пропорции расстояний, благодаря чему можно было видеть театр военных действий целиком. Но даже в таких уменьшенных масштабах это было возможно только тогда, когда все три планеты находились по одну сторону от Солнца.

Концом лучевой указки адмирал коснулась блестящего крохотного мира у самого основания карты.

- Это Озар, пятая планета звезды Каровин - планета, вокруг которой вращается наш флот. Вот это... - указка адмирала переместилась на значительное расстояние вверх и налево и прикоснулась к голубому миру, - ...это Блазон. Шестая планета Каровин, из-за которой мы теперь сражаемся и из-за которой и развязался весь конфликт. А это... - указка адмирала переместилась направо и поднялась высоко к самому верхнему краю карты, где находилась коричневая планета с парой лун, - ...это Митар, четвертая планета Каровин - планета, около которой находится военный флот пвалмов.

- Нейтральный космос, - пробормотал Кенион.

Густя ровная бровь адмирала поднялась.

- Ты что, учился истории, Гюнтер Кенион?

- Нет, хотя прочитал несколько книг, связанных с древними войнами. Достаточно прочитать историю Первой Мировой Войны, чтобы узнать достаточно о том, кто такие камикадзе и какая связь у них с нейтральными территориями.

- Похвальная тяга к знаниям для штатного состава.

Адмирал отложила указку.

- Я показала тебе на карте расположение планет, чтобы ты понял, что Блазон достаточно далеко расположен от траектории твоего завтрашнего полета, и без серьезного изменения курса ты никак не подвергнешь эту планету опасности. Я думаю, что ты должен быть твердо уверен в том, что наша цель не подвергнется опасности, потому что боеголовка, которая будет помещена в твою ракету, - это изолированная вакуумом антиматерия.

Кенион замер, пораженный.

- Мне казалось, что по взаимному соглашению между сторонами, применение водородных бомб, лазеров и антиматерии запрещено.

- Так и есть. Но подобных соглашений придерживаются только трусы. Война может иметь только две возможные цели: победа, любой ценой; второе - сохранение объекта причины военных действий в наибольшей неприкосновенности. Завтра ты полетишь среди группы беспилотных обычных камикадзе. Все они будут уничтожены ракетами-перехватчиками пвалмов, но к тому времени ты уже подойдешь к полю отклонения. После того как твой корабль пройдет поле, ты перейдешь на ручное управление, найдешь флагманский корабль и врежешься в него. Твоя траектория будет рассчитана таким образом, чтобы твой корабль оказался у той части поля отклонения, где, по нашим предположениям, находится флагманский корабль. Скорее всего, флагмана там не окажется, но наверняка он будет где-то рядом. Мощности твоей боеголовки будет достаточно, чтобы уничтожить не только флагманский корабль, но и все корабли поблизости, благодаря чему наша победа будет обеспечена.

Кенион обдумал несколько вариантов ответов, но так и не решился сказать ничего, и потому промолчал.

- Ты вылетаешь в 6:00.

Кенион отдал салют и вышел.

Когда он возвращался в свою каюту, по пути его схватили два старших офицера, женщины, затащили на склад и там изнасиловали. Такое уже случалось и раньше, но он почувствовал непереносимое отвращение, из-за того что не мог воспротивиться. Добравшись наконец до своей каюты, лег на койку и уставился в серый потолок. Обычно штатный состав обеспечивался вооруженной охраной, когда являлся по вызову к командную часть корабля, но с начала последнего военного конфликта между Траном и Пвалмом вооруженной охраны стало не хватать. По этой самой причине участившегося насилия были прекращены и смешанные приемы в главном зале отдыха корабля, проводившиеся с месячными интервалами.

Кроме койки, в его каюте были еще рундук и стул. Каюта маленькая, но все же достаточно просторная по сравнению с вонючими клетушками, в которых теснился рядовой состав, мужчины ниже его званием. Кенион был на дежурстве восемь часов в день, служил наводчиком на пусковой установке камикадзе на флагманском корабле. Он только что освободился от вахты, когда адмирал вызвала его к себе на мостик.

Сегодня наступил последний день его службы.

Не было никого, с кем бы он мог попрощаться. Среди высшего офицерского состава была девушка, с которой ему случалось время от времени переспать, но никаких глубоких чувств между ними не было. У него не было настоящих друзей; он был не слишком общительный человек. Тем более, что в данном случае он просто не мог себе позволить с кем-то попрощаться, из-за причин секретности, и хотя адмирал ничего об этом не сказала, он знал, что о подобной миссии нельзя было говорить никому на корабле.

Хотя он не задавал себе вопросов о том, правильной или нет была порученная ему миссия, но лежа на своей койке, он ясно понимал, что совсем не хочет умирать. Он совсем не хотел присоединяться к длинной серой череде Почетных Павших.

Читая книги о древних транских войнах, он находил рассказы о пятнадцати-шестнадцатилетних японских мальчиках, с нетерпением дожидающихся на борту кайкенса своей очереди отправиться в подводное плавание к величественной гибели в момент столкновения с бортом вражеского корабля. Он не испытывал ни тени восторга этих юношей, хотя восторг, очевидно, подразумевался. "Я слишком стар, - думал он про себя. - Слишком много раз на моих глазах наступала весна, раскидывалось над головой синее небо лета. Я видел, как одевались деревья осенним убранством и теряли свой побледневший убор, чтобы зима осыпала ветви белыми хлопьями снега. Сколько раз я поднимался на рассвете и видел, как высыпают на небесное ложе звезды. Жизнь состоит из миллиона мелочей, и все эти мелочи, собранные вместе, образуют любовь, и на фоне этой любви грязь, которую также заключает в себя жизнь, превращается в едва различимого мотылька".

Его ракета вышла в нейтральный космос в 06:01.

Кокпит пилота, установленный механиками в ракете-камикадзе, находился сразу же за боеголовкой. Прямо перед пилотом располагался пульт управления. Над пультом смотровой экран демонстрировал непроглядную ночь, находящуюся впереди, пронизанную только искрами звезд. Справа от смотрового экрана, на малом экране, был виден мостик флагманского корабля транов. Под смотровым передним экраном находился малый экран заднего обзора, где уменьшался в размерах флагманский корабль. С каждой стороны кокпита имелось по иллюминатору, в которых можно было видеть бескрайние просторы космоса. В правом экране Кенион видел Каровин, здешнее солнце.

Ручное управление, имеющее приоритет над автоматическим и дистанционным, было смонтировано на правом подлокотнике его кресла. Под его правой рукой находилась кнопка, при помощи которой он мог привести в действие боеголовку в случае, если он будет пролетать мимо цели. В потолке кабины механики - может быть в насмешку, а может быть потому, что адмирал не стала объяснять им истинную задачу, которую Кенион должен был выполнить по приказу ее и других высших офицеров - вмонтировали люк катапультирования. Посредством этого Кенион мог выброситься из кабины в последний момент перед столкновением. Даже если бы в его боеголовке была не антиматерия, подобная катапульта имела бы небольшую ценность; благодаря этому устройству он получал сомнительную привилегию умереть за пределами корабля, а не внутри глухого корпуса.

На переднем смотровом экране он видит восемь ярких желтых звездочек - выхлопов восьми беспилотных камикадзе, выпущенных на секунду раньше его корабля, единственного с пилотом на борту. Вдали он видел полумесяц Митара, но его луны были пока неразличимы. На самом деле Митар был в другом месте, потому что рефракция поля отклонения пвалмов искажала истинное положение планеты.

"Я - бомба, - подумал он. - Для этого я прожил свою жизнь".

Большую часть своей жизни он прожил на Старом Мире, хотя довольно часто покидал его. Старый Мир был центром Транской империи, представляющей собой архипелаг планет, раскинувшихся по окраине галактики. Пвалмская империя представляла собой такой же планетарный архипелаг, но находящийся ближе к центру галактики. Обе расы являли собой "урожай" высеянных неисчислимые миллионы лет назад "семян", брошенных на Старый Мир и на Пвалм некой высшей расой, возможно внегалактической. Ни траны, ни пвалмы не имели представления о существовании друг друга, покуда не достигли ступени развития, позволившей начать межзвездные путешествия и колонизацию планет других систем. Война, в которой принимал теперь участие Кенион, длилась уже три года. Причиной войны был Блазон. В галактике была масса мертвых свободных планет, но миров, пригодных для обитания, таких как Блазон, было наперечет. Блазон не был "засеян" разумной жизнью. Планета предоставляла и той и другой межпланетной расе возможность заселить ее, распространив свое влияние дальше в космосе. Чудовищные затраты на создание космического военного флота подвели экономику Трана и Пвалма к той бесповоротной черте, когда уничтожение любого из флотов означало прекращение войны.

Кенион попытался разглядеть в переднем экране Блазон. Блазон не было видно, потому что камера была нацелена на Митар, или, скорее всего, на то место, где Митар должен был находиться, когда Блазон оставался далеко слева. Кенион наклонился налево и попытался разглядеть что-нибудь сквозь левый иллюминатор. Он увидел крохотный сапфир в направлении "два часа". Голубое сияние планеты напомнило ему Старый Мир. Он отвернулся и устало откинулся в кресле.

На полпути через нейтральный космос вспыхнули красные сигналы сенсоров на пульте управления. Перехватчики уже летели к ним. На экране мостика появилось лицо адмирала О'Мейли. У адмирала на щеке была маленькая родинка. В старые, более романтичные времена эту родинку называли бы мушкой.

- Они выпустили всего восемь перехватчиков, - сообщила она. - И пока еще не заметили тебя. Перехватчики поразят камикадзе за несколько минут до того, как ты войдешь в поле.

Кенион ничего не ответил.

Потому что в кокпите его уже не было.

Он шел по весенней улице.

На деревьях распускались свежие молодые листья. На душе у него было весело и печально. Он глядел по сторонам на дома и лужайки, на голубое небо Старого Мира. Слышал запах сирени и смотрел на розовато-сиреневые ветви, словно украшенные букетами. "Такая малость, - думал он. - Да, такая мелочь. Мелочи, на которые мы не обращаем внимания; которые приносят с собой любовь".

Он вернулся на кокпит в тот самый миг, когда первый камикадзе встретился с перехватчиком. Казалось, что пространство вокруг него мигнуло. Потом космос мигнул еще и еще раз. Через краткое время Кенион остался в космосе один на один с колючими звездами.

Он присмотрелся к переднему смотровому экрану. Митар уже превратился в половинку серпа, и шар планеты был отчетливо различим. Можно было видеть даже могучие очертания кораблей пвалмов. Флагманский корабль был самый большой. Позади кораблей светились крохотные луны. Луны мерцали в небе подобно бриллиантам.

Сигналы перехватчиков на пульте погасли. Лицо адмирала на экране мостика все еще было напряжено.

- Мы больше не видим перехватчиков, Кенион, - сказала она. - Но они уже наверняка засекли тебя и попытаются остановить как-нибудь по-другому.

Неожиданно прямо перед ним появилась девушка. Казалось, что девушка сидит в несуществующем здесь кресле.

Эта девушка не была похожа на других девушек, которых он видел прежде. У девушки были круглые щеки и нежный взгляд, темные волосы спускались до ее плеч, цвет ее глаз напомнил ему небо Старого Мира, под которым он совсем недавно шел во время мысленной весенней прогулки. Она была одета в легкую тунику, едва прикрывающую бедра, свисавшую, казалось, с сосков ее грудей.

Лицо адмирала заполнило весь экран мостика. По сравнению с лицом девушки, лицо адмирала напоминало горгулью. Ярость и страх, высеченные из серого камня.

- Выбрось ее! Она - бомба!

Да. Бомба. Какая еще другая девушка могли прийти к нему в нейтральном космосе?

Операторы сенсорной системы пвалмов не только засекли девятого камикадзе, но и определили присутствие на его борту пилота, после чего направили на борт камикадзе передающий луч генекоморфной бомбы.

- Выбрось ее! - снова закричала адмирал.

Кенион заметил, что сквозь тело девушки можно разглядеть противоположную стену рубки. Он поднял щиток шлема.

- Я не могу ее выбросить. Проекция еще не завершена.

- Это не проекция - они передают ее!

- Но она еще не полностью здесь. Я не могу катапультировать ее, пока она не появилась тут полностью.

- Тогда жди. И наблюдай. Эта девушка - прирожденная бомба. Может взорвать себя усилием воли!

Кенион все понял. Девушка была рождена бомбой.

- У тебя будет только один шанс, - сказала адмирал. - Как только ее тело обретет плотность, ты должен катапультировать ее за борт!

Один шанс освободить себя от бомбы - для того чтобы самому стать бомбой.

Два способа попасть в Страну Почетных Павших.

Кенион пристегнул себя ремнем к креслу. Потом попытался взять руку девушки, но его пальцы скользнули сквозь пустой воздух. Он держал руку вытянутой, водил ею из стороны в сторону, потому что девушка не сидела перед ним; она плавала в воздухе, расположившись в невидимом кресле. Он подвинул правую ногу и нащупал ею рычаг катапультирования, который одновременно открывал люк над головой.

Рука девушки по-прежнему оставалась бесплотной. Он сидел неподвижно, рассматривая ее. В лице девушки не было гнева или жесткости, типичных для лиц транских женщин. Оно было круглое. С мягкими чертами. Голубые глаза девушки смотрели прямо на него. Она наверняка уже видела его, хотя и не была еще полностью в кабине. Он поискал в ее глазах ярость и злобу, но не увидел ничего, кроме голубизны Старого Мира.

Девушка заговорила с ним на его языке, но движения ее губ не совпадали со словами.

- Я Богиня Смерти.

- Я знаю.

- Я запрограммирована сделать то, на что способна. Прости.

Под влиянием неожиданного порыва он рассказал ей о весенних улицах, по которым ему сейчас довелось пройти. И начал рассказывать ей о небе, о деревьях, лужайках и домиках. Рассказал ей о сирени.

- Какая красота, - ответила она, плывя по кабине, угрожая смертью.

- Я вспомнил об по этих улицах, потому что вдруг вспомнил о тех мелочах, которые раньше принимал как должное.

- Не разговаривай с ней! - выкрикнула со своего экрана адмирал. - Она пытается отвлечь твое внимание!

На переднем экране корабли пвалмов росли, словно серые призраки.

- Я тоже думала о мелочах, - сказала девушка. - О том месте, где родилась и выросла. О мои друзьях детства. Никто не знал, ни я, ни даже мои родители, хотя они-то должны были знать, что я - бомба.

- И когда тебе об этом сказали?

- Всего час назад.

- И с тех пор ты думаешь о незаметных мелочах?

- Да. И как ты, я вспоминаю деревья. Птиц и цветы... Когда мое проецирование закончится и я полностью окажусь в кабине, ты выбросишь меня в космос?

- Да.

- Если узнаешь об этом раньше меня.

- Да. Если узнаю об этом раньше тебя.

- Ты не успеешь, - сказала она. - Я узнаю раньше.

- Посмотрим.

- Ты не похож на мужчин Пвалма.

- А ты не похожа на женщин Трана.

- Женщины Трана растут на тех же деревьях, на которых растут мужчины Пвалма.

- Но сначала это было не так, - ответил Кенион. - В начале наши женщины устраивали марши протеста матерей, выступали против войн. Если бы они были вправе решать, то войн больше не было бы, никогда. Они забыли о Зенобии, королеве Елизавете Первой и о Маргарет Тетчер. Возможно, что они просто не хотели вспоминать об этих женщинах. Но как давным-давно записано в книгах, когда-то все равно женщины должны будут решать все. Но к тому моменту женщины изменились, или, может быть, они просто снаружи стали такими, какими прежде были внутри. Но изменились наши женщины или нет - реальность осталась прежней.

- Почему они решили отведать плодов с древа мужчин?

- Такова природа нашего вида.

- Черт тебя возьми, Кенион! - завопила адмирал. - Прекрати болтать с ней!

- Почему я не должен с ней говорить? - спросил Кенион. - Очень скоро, в любом случае, я присоединюсь к сонму Почетных Павших.

Девушка чуть повернулась к своем незримом воздушном кресле, и ему пришлось подвинуть руку, чтобы снова обвить ее бесплотную ладонь.

- Именно так, - сказала она. - Почетных Павших.

- "На поле Фландрии цветет лишь мак среди крестов, стоящих ряд за рядом".

- Там лежат ваши Почетные Павшие?

- Некоторые.

- Но зачем становиться Почетным Павшим?

Он пристально посмотрел на нее. Она была всем, о чем он мог когда-то мечтать, всем, чем он хотел обладать и чего у него не было никогда.

- Они неотъемлемая часть цивилизации. Пока глупцы продолжают вступать в ряды Почетных Павших, остается возможность для других глупцов создавать новые идеологии, за которые пойдут умирать другие глупцы, в будущем.

- Глупцы, у которых не будет выбора.

- Я знаю. Глупцы вроде тебя и меня.

Он сжал ее руку. И ощутил слабое сгущение.

- Нет, - ответила она. - Я еще не полностью тут. Тебе это кажется, потому что сознание опережает ощущения.

Он попытался прикоснуться к ее лицу. И почти ощутил ее.

- Нет! - крикнула адмирал. - Она этого от тебя и хочет!

- Никогда не думал, - сказал Кенион девушке, - что на своей весенней улице повстречаю такую девушку, как ты.

- Прости за то, что я бомба.

- Сирень вся в цвету. А вон там - слива. А вот цветет кизил!

- Мне хотелось бы жить на такой чудесной улице.

Он снова сжал ее ладонь в своей руке. И ощутил, что ее плоть почти тверда.

- Теперь уже скоро, - сказал он.

- Да, уже скоро. После всех этих лет, мы встретились только для того, чтобы тут же умереть.

- Значит, для этого мы прожили свою жизнь.

Кенион отпустил ее руку, закрыл щиток шлема, нажал педаль катапультирования и выбросил ее за борт за секунду до того, как она обратилась красной огненной розой. В красноте цвета ее взрыва он увидел и свою кровь.

Он перешел на ручное управление.

- Кенион, что ты делаешь! - воскликнула адмирал.

- Я - Ветер богов, - ответил Кенион. И изменил курс ракеты-камикадзе.

- Кенион, вернись на прежний курс! Если ты врежешься в Каровин, она взорвется как сверхновая!

- Я - Дыхание Бога, - ответил Кенион и полетел к солнцу.