Очарованная земля Желязны Роджер

— Там видно будет, — сказал Дилвиш.

— Но скажи мне, — продолжал настаивать Хогсон, — в чем твоя величайшая сила в области Знания? Ведь ты должен противопоставить могучему чародейству что-то еще, кроме грозного вида и меча. Какого цвета твоя главная сила?

Дилвиш подумал об Ужасных Заклятиях, вероятно, лишь он один на земле знал их все.

— Боюсь, что черного, как тот колодец, из которого она появилась, — сказал он.

Услышав это, Деркон и Лорман удовлетворенно хмыкнули.

— Значит, нас таких трое из семи, и еще пара серых, — сказал Деркон.

— Неплохо.

— В общем-то я не считаю себя чародеем, — сказал Дилвиш.

На этот раз расхохотались все.

— Это вроде того, как быть немножечко мертвым или беременным, да?

— Кто поднял легионы Шоредана?

— Где ты взял железного коня?

— Каким образом ты пробрался в Замок?

— Разве эльфийские сапоги не волшебные?

— Спасибо за то, что помог с ловушкой для демонов.

Дилвиш смутился.

— Я никогда об этом не задумывался, — сказал он. — Быть может, в том, что вы говорите, есть доля правды…

Они снова засмеялись.

— Ты, действительно, странный тип, — наконец заявил Деркон. — Но, в самом деле, каким еще оружием можно бороться с черной магией, если не тем же самым, только более сильным?

— Белой магией! — сказал Хогсон.

— Я предпочитаю пользоваться обычным, естественным оружием, если это только возможно.

Опять раздался общий смех.

— Против него?

— Ты даже приблизиться к нему никогда не сможешь.

— Надо жертвовать своими вкусами ради целесообразности.

— Как муха для жеребца…

— Как капля воды в великой пустыне…

— …он бы прикончил тебя.

— Может быть, — сказал Дилвиш, — а может быть, и нет.

— Во всяком случае, — сказал Деркон, — тебе первому удалось развеселить нас с тех пор, как мы попали в плен. К тому же и эта наша беседа, как и все прочие, без сомнения, не будет иметь ровно никакого значения.

— Тогда давайте продолжать в том же духе, — сказал Дилвиш. — Что вы собираетесь делать, если выберетесь отсюда?

— Почему ты решил, что у нас есть какой-то план? — спросил Гальт.

— Тише! — сказал ему Вейн.

— В любой тюрьме, в которой мне случалось оказываться, всегда существовал какой-нибудь план, — сказал Дилвиш.

— Откуда нам знать, что ты не Джеллерак, принявший чужое обличье, чтобы затеять с нами какую-то игру?

— Здесь собрались полдюжины чародеев всех цветов и оттенков, и вы не в состоянии разобраться, находится ли человек под чарами перевоплощения?

— В этом Замке наша магия не годится, и, уж коли на то пошло, преобразиться можно более простыми способами, а не только с помощью чародейства.

— Успокойтесь! — воскликнул Деркон. — Этот человек не Джеллерак.

— Откуда тебе это известно? — спросил Одил.

— Потому что я встречал Джеллерака, и никакие земные ухищрения не могут его настолько изменить. Что касается чародейства… Есть определенные вещи, которые не меняются. Я не только колдую, но еще и чувствую людей, и мне нравится этот человек. Джеллерак никогда не нравился мне.

— Ты полагаешься на свои чувства и ощущения?

— Чувствующие люди доверяют своим ощущениям.

— Джеллерак твой собрат по Черному Знанию, — сказал Хогсон. — И все-таки он несимпатичен тебе?

— Разве все чернокнижники любят друг друга? Или все солдаты? Или жрецы? А разве тебе самому приятны все белые чародеи? Везде все то же самое. Я с уважением отношусь к его талантам и к некоторым его достижениям, но сам он беспокоит меня.

— С чего бы это?

— Мне никогда раньше не приходилось встречать человека, который, по-моему, возлюбил зло ради самого зла.

— Странно слышать это, от такого как ты.

— Для меня Знание, это не цель, а средство. И я сам себе хозяин.

— Но все-таки оно воздействует на тебя.

— Это уже мои трудности. Дилвиш задал вопрос. Кто-нибудь собирается на него ответить?

— Я, — сказал Хогсон. — Нет, мы не имеем никакого стоящего плана, позволившего бы нам выбраться отсюда. Но у нас есть общее намерение на тот случай, если это все же произойдет. Мы хотим добраться до незачарованного места и оттуда, объединив наши силы, направить их в русло, по которому расходятся волны Силы Туалуа, чтобы разрушить поддерживающие Замок чары. Приглашаем тебя принять в этом участие.

— К чему же все это приведет? — спросил Дилвиш.

— Мы точно не знаем. Возможно, Замок рухнет, и в суматохе нам удастся скрыться.

— Каменные стены обычно отличаются прочностью, — сказал Дилвиш.

— Скорее всего Замок устоит и будет просто разрушаться от времени. Я отклоняю ваше приглашение, потому что я должен буду заниматься совсем другими делами, когда выберусь отсюда.

Гальт презрительно фыркнул.

— И, полагаю я, это произойдет совсем скоро? — спросил он.

— Да. Но сперва мне хотелось бы узнать, видел ли кто-нибудь из вас Джеллерака. Он здесь? Где в Замке находится его жилище?

Ответа не последовало. Дилвиш обвел их взглядом, и все они по очереди покачали головами.

— Будь он здесь, — заявил Одил, — мы все уже были бы покойниками, и то в лучшем случае.

— Что касается его жилища, — сказал Гальт, — наше знакомство с Замком носит весьма ограниченный характер.

— Кто та женщина, — спросил Дилвиш, — которая помогала доставить меня сюда?

Снова раздался общий смех.

— Ты даже ее не знаешь? — спросил Вейн.

— Это королева Семирама из древнего Джандара, — объяснил ему Хогсон, — возрожденная из пепла самим Джеллераком, чтобы она служила ему здесь.

— Я слышал легенды и баллады о ее красоте и коварстве… — сказал Дилвиш. — Трудно поверить, что она действительно находится здесь во плоти, возрожденная Силой этого человека. Говорят, что мой предок был одним из ее возлюбленных.

— Кто он был? — спросил Хогсон.

— Сам Селар.

В этот момент Лорман стал причитать и греметь цепями.

— Увы! Увы! Это опять началось, а я так и не понял, что это кончалось! Мы обречены вдвойне, ведь у нас была такая возможность, и мы упустили ее! Увы!

— Что… В чем дело? — спросил у него Хогсон.

— Все кончено! Мы погибли! А ведь это было бы так просто!

— Что? Что?

Но престарелый чародей только всхлипывал, а потом начал изрыгать проклятия. Высоко над ними в сгустившемся под потолком сумраке появилась туча, и из нее повалил бледно-голубой снег.

— Кто-нибудь понимает, о чем он говорит?

Все покачали головами.

Лорман вскинул костлявый палец, показывая на противоестественный снегопад.

— Вот! Вот! — завопил он. — Это только что началось опять! Я чувствую волны Силы Туалуа. Некоторое время их не было, а мы не обратили на это внимания! Мы могли бы воспользоваться своей магией! Мы могли бы выбраться отсюда!

Он заскрежетал остатками своих зубов.

Дверь в гостиную, выходившую в большой зал, медленно приоткрылась, и в комнату проник сумеречный дневной свет. Из-под притолоки показалась массивная голова, покрытая черными кудрявыми волосами, и в комнату вошел неимоверно мускулистый человек гигантского роста. Обнаженный по пояс и в короткой черно-голубой юбке, опоясанной широким кожаным ремнем, с которого свисали огромные ножны. Он неторопливо повернул голову и поднял ее, подрагивая ноздрями. Бесшумно, на полусогнутых ногах, он подошел сперва к вымазанной грязью кушетке, потом направился в дальний угол комнаты. У него были ярко голубые глаза и густая борода, такая же кучерявая, как и его шевелюра.

Он подошел к двери справа от себя и медленно отворил ее настежь. Потом он оглядел большой зал. Перевернутое стеклянное дерево на потолке горело, но то был не огонь. Пол поблескивал, как поверхность водоема. Где-то поблизости что-то тикнуло. В зеркальных стенах зала отражалась бесконечная пустота. Понюхав спертый воздух, он шагнул вперед. Больше в зале никого не было.

Когда он уже шел по залу, слева от него прозвучал короткий музыкальный аккорд. Двигаясь с удивительным для своих размеров проворством, он повернулся, шагнул вперед и наполовину выдернул лезвие из ножен.

Снова повторилась музыкальная фраза, раздавшаяся где-то в высоком и узком ящике, вертикально стоявшем в нише справа от той двери, в которую он вошел. На нем, под самым верхом, был круглый циферблат с дюжиной цифр и две стрелки, показывающие в противоположных направлениях. Музыкальный перезвон продолжался, и он приблизился, разглядывая сквозь декоративную стеклянную панель видневшуюся часть механизма, он стал отсчитывать про себя удары, и улыбка раздвинула его большой рот. Часы пробили семь раз и музыка смолкла, а он понял откуда до него донеслось тиканье. Он заметил, что маленькая стрелка показывает на седьмое число. Внимательно рассмотрел изображения солнца и луны во всех их фазах, нарисованные на циферблате. Внезапно он сообразил, что они означают, и, восхитившись простотой и изяществом механизма, с трудом удержался от довольного смеха. Потом беззвучно опустил свой меч в ножны и отвернулся.

В зале что-то переменилось, или все дело было лишь в освещении? Теперь он казался более сумеречным и мрачным, и ему почудилось, что чьи-то незримые глаза наблюдают за тем, как он идет по полированному полу. Тот запах, который он уловил еще в гостиной, смешивался с другим, сильно его тревожившим.

Высоко под потолком раздалось потрескивание и вспыхнул свет. Вокруг него, и в зеркалах заметались тени…

Зеркала. Он провел перед глазами своей огромной волосатой рукой. На какое-то мгновение показалось, что в зеркале справа появилось что-то, чего не было в зале — какое-то крупное темное пятно странной формы. Видение тут-же исчезло, но он пошел дальше, уже не отводя глаз от того места, где оно могло находиться.

Тот скверный запах становился все сильнее…

Ему показалось, что весь Замок слегка пошатнулся…

Люстры под потолком задрожали, и тени снова пустились в пляс…

Внезапно в небольшом шкафчике странного вида, стоявшем возле дальней стены, заиграла музыка…

В зеркале опять возникло черное пятно, наполовину закрытое колонной, рядом с которой в зале, по эту сторону стекла, никого не было…

Он упрямо шел вперед, уже не обращая внимания ни на что, кроме запахов.

(Не колыхнулся ли гобелен, висевший впереди, справа, возле угла?)

Из-за колонны, закрывавшей часть зеркала, выскользнуло нечто черное и он, остановившись, поглядел туда.

Это был огромный, похожий на коня зверь, сделанный из железа, скакавший вперед, вскидывая морду и косясь на него. Ему вдруг показалось, что эта тварь смеется над ним.

Он смотрел на него с изумленным и недоверчивым выражением на лице, а конь, казалось, мчался прямо к нему. Потом он внезапно резко свернул в сторону и повторил его проход по залу, остановившись даже, чтобы осмотреть изображение часов в их нише. Поравнявшись с ним, конь остановился, повернул голову, и их взгляды встретились.

И вдруг его глаза вспыхнули и засверкали, а из ноздрей вырвались клубы дыма.

Конь опустил голову и бросился вперед. Из его пасти вырвались языки пламени и разнеслись по залу, заполнив собой всю стеклянную стену.

Человек поднял руку и отвернулся.

В зеркалах на противоположной стене тоже полыхал огонь. Зал осветился ярким огнем пожарища. Однако, не было ни жара, ни звуков…

Черный зверь скрылся за стеной огня, но у человека осталось странное чувство, что стекло в любую секунду может расколоться, и оттуда появится железная тварь, скачущая к нему.

Здесь властвовала древняя магия, и это создавало гнетущее ощущение. Он не знал, исходила ли эта магия от Старого Бога, или от самих стен Замка.

Оторвав взгляд от стеклянной стены, он пошел дальше. Гобелен опять шевельнулся. Теперь было заметно, что за ним прячется какое-то крупное существо. Он направился к гобелену.

Однако, прежде чем он успел приблизиться, гобелен был откинут в сторону, и на него уставились разноцветные глаза демона.

— Из-за этого пламени я было подумал, что меня посылают домой, — пробормотал он. — Но здесь всего лишь смертный, и даже не один из тех, кого мне нельзя трогать.

Он высунул свой длинный, раздвоенный язык и облизал губы.

— Обед! — сделал он вывод.

Человек остановился и положил руки на пояс.

— Ты ошибаешься, — сказал человек на том же самом наречии, — Мелбриниононсадсазерстелдрегандишфелтсемеор. — А языки пламени вспыхнули еще в тот самый день, когда тебя породили.

— Как же так, обезьяноподобный, ты знаешь мое имя, а я не знаю тебя?

— Ты ошибаешься, — повторил человек, — ибо ты будешь отправлен домой. Но прежде чем ты исчезнешь, я прошепчу тебе на ухо ответ на твой последний вопрос, и ты узнаешь, кто я такой.

Он отстегнул пояс и положил его на пол вместе с ножнами и мечом.

Демон двинулся к нему, и музыка стала громче, неистовей, а языки пламени продолжали свой танец. Он пошел навстречу демону с угрюмой усмешкой на устах.

— Полагаю, что имя твое — человек, — сказал демон и бросился на него.

— Ты ошибаешься, — ответил пришелец, увернувшись от оскаленных клыков и протянутых к нему когтей, и крепко обхватил демона.

Они быстро сплелись в тугой клубок и покатились по полу. Казалось, что в пламени открываются глаза, чтобы глядеть на них.

Холран повесил зеркало на свободный участок стены между столом и камином, закрыв им шестьдесят восемь загадочных знаков и символов. Потом он опустился перед ним на груду подушек, затянулся дымом кальяна и стал обдумывать, как ему приступить к делу, замедляя при этом ритм своего сердцебиения, напрягая и расслабляя различные группы мышц. Через некоторое время он отложил мундштук, по-прежнему размышляя над тем, что он узнал на собрании Совета, во время которого они, освободившись от своих телесных оболочек, парили над Кэннейсом, обсуждая проблемы, связанные с Бессмертным замком. Джеллерак пользовался системой зеркал, чтобы перемещаться между своими крепостями. Для того, чтобы использовать эту систему таким же образом, нужно в точности знать воздействующее на нее заклинание и получить доступ к одному из зеркал. Сам Замок был окружен тяжелой и темной аурой, полностью защищавшей его от любого психического проникновения. Быстро проникнуть туда в телесном, физическом обличье невозможно, потому что Замок находится слишком далеко, да еще, к тому же, Земля вокруг него может в любой момент начать свою безумную пляску. Холран запомнил, как выглядит Замок и свое ощущение от него. Возвратившись в свое тело и в свое жилище, он просмотрел в своей многотомной библиотеке все книги, в которых, как ему казалось, могли быть хоть какие-то упоминания о зеркалах.

Потом он еще раз освободился от своей телесной оболочки, чтобы вернуться к Замку. Вскоре Бессмертный замок, угрюмый и зловещий, показался внизу. Психический щит по-прежнему охранял его, но были и запредельные проходы сквозь те измерения, в которых реальность существовала лишь на уровне обычных видений…

Он переместился в плоскость чистой энергии и обнаружил, что и там проход для него закрыт. Потом он попробовал проскочить сквозь прототипное измерение чистых форм и тоже потерпел неудачу. Тогда, сделав значительно большее усилие, чем ему приходилось до сих пор, он перенесся в плоскость существования сущностей.

Ага…

Весь Замок был выстроен по очень причудливому плану, ему редко приходилось видеть что-либо настолько странное. Но он появился здесь не для того, чтобы дивиться чудесам. Направив свою волю на поиски Зеркала, он отчетливо разглядел его в том месте, которое бы в земном мире называлось северной башней.

Он осторожно приблизился к нему, присматриваясь, нет ли поблизости каких-либо необычных сущностей.

Рядом с Зеркалом находился всего один человек, и из этой плоскости была видна призрачная сущность Третьей руки. Значит, это Барэн. Так, так…

Он заметил чары и переместился в плоскость сути вещей, где почувствовал себя более уютно. Перед его глазами переплетались взаимосвязанные линии различных цветов, все они пульсировали, а сгустки энергии хаотично метались между точками пересечения линий, но эта хаотичность была лишь кажущейся.

Интересно. Кто-то еще изучал чары, но с более близкого расстояния, откуда-то из энергетической плоскости.

Он слегка отстранился и стал наблюдать за этим наблюдателем. Если тот сам сумеет обнаружить начальную точку, то это позволит сберечь много времени и энергии, не говоря уже о том, что удастся избежать излишнего риска. Ему очень не понравился пушистый голубой клубок в уголке. Он внимательно пригляделся к нему и у него сложилось такое впечатление, что этот клубок, хотя и вписывающийся в узор линий, тем не менее обладает свободой перемещения…

Когда он присмотрелся к своему коллеге по изучению чар, то оказалось, что это один из призрачных стихийных элементов, обычно, во время пребывания в своем собственном измерении, находящихся в аморфном, огненном состоянии. Здесь он был похож на вспыхивающий красноватыми огоньками исследовательский крючок. Он несколько раз обогнул по окружности с большой скоростью весь участок переплетающихся линий, не входя с ним в соприкосновение. Впрочем, он каждый раз замедлял движение возле одного острого уголка.

Каждая видимая им линия представляла собой результат отдельного заклятия, наложенного словом или жестом. Разумеется, наполнявшая эти линии сила исходила от самого Джеллерака, извлекавшего ее, в дополнение к обычной силе заклятия, либо из себя самого, либо из жертвенного источника. Холрану предстояло определить последовательность, в которой создавался весь этот узор в его собственном измерении, и это была трудная задача, ведь было совсем непросто разглядеть, где его начало, потому что над ним работал не новичок и не случайный профессионал, которые не пытались бы делать из этого великую тайну. Это была чрезвычайно тонкая работа, и Холран почувствовал невольное восхищение техническим мастерством ее создателя.

Крючок замедлил движение в другом месте, внизу, словно заметив там что-то необычайное, потом двинулся дальше и снова притормозил возле острого угла, образованного пересечением линий. Холран продолжал оставаться пассивным зрителем. Он знал, что успеет скрыться, даже если чары сейчас обрушатся на него. Опасности начнутся потом. Пусть лучше на этом предварительном этапе рискует стихийный элемент.

Тем временем тот снова остановился внизу, и Холран сосредоточил все свое внимание на том участке.

Да. Когда очередная вспышка пульсации стала угасать, он уже не сомневался в том, что ему удалось обнаружить тонкую и странную паутину переплетающихся линий, на которую возможно будет воздействовать, введя в нее микроклин собственного восприятия. Однако, элемент, кажется, не заметил ее, но возвратился к тому самому острому углу, где и остановился.

Холран следил за ним, уже зная, что произойдет дальше.

Крючок вытянул свой острый конец и вступил в соприкосновение, оказывая психическое давление в той точке. Вспыхнувший холодным голубым огнем страж понесся туда, словно подброшенный распрямившейся пружиной. Крючок попытался освободиться, потом затих. Он начал съеживаться и через несколько секунд был полностью поглощен.

Голубой клубок чуть откатился и замер, пульсируя уже более яркими вспышками. Вспыхнув еще несколько раз, он прикрепился к другому углу пересечения линий, и полученная им дополнительная яркость перетекла из него в узор самих чар. Потом он снова откатился в сторону и застыл там, этот пушистый голубой клубок.

Холран приблизился. Теперь он видел, что элемент не только изучал чары, но и разрушал их. Линии, принятые им сперва за часть узора, замерцали и начали угасать, то были клинья, вставленные в свободные проходы, которые должны были закрываться, когда произносилось соответствующее заклинание. Наблюдая за их угасанием, он размышлял о человеке, пославшем сюда этот элемент, который никак не мог появиться здесь самостоятельно. Как только этот человек узнает, что элемент сгинул, ему, в том случае, если он пожелает незамедлительно продолжить исследования и блокировку Зеркала, придется создавать условия для отправки другого, а на это потребуется время и, кроме того, он еще должен будет подготовить этот другой элемент к выполнению задания. Следовательно, Холран располагал достаточным временем для того, чтобы без помех проделать все необходимое.

Если, конечно, никто не воспользуется чарами, потому что в противном случае оказавшийся рядом с ними Холран будет уничтожен.

Он продвинулся к пересечению линий в нижней части узора. Ему оставалось только определить, в какую сторону направлены силы чар. У него было два варианта. Если он ошибется, то все пропало, и Зеркало полностью выйдет из строя, когда он будет проходить сквозь него обратно.

Одна линия была тоньше другой, что свидетельствовало о высоте тона, каким чародей произнес соответствующий ей звук. Обыкновенно заклинание начиналось на более низкой ноте, чем оно заканчивалось, хотя иногда бывали и исключения. Кроме того, любая из линий могла также возникнуть в результате какого-либо предварительного жеста. Он приблизился и вступил в кратковременный контакт с более толстой линией.

Голубой клубок метнулся к нему, но он успел вовремя отстраниться, прихватив с собой важную информацию: при прикосновении линия отражала звук! Значит, это было слово, а не жест.

Он наблюдал за клубком, ожидая, когда тот угомонится. На сей раз клубок не стал останавливаться, но откатился в сторону и начал обследовать другие участки узора.

Стоит ему самому должным образом войти в пространство чар с любой стороны, и он будет избавлен от назойливого внимания клубка, который, конечно, при фактическом вступлении всей сложной конструкции чар в действие переводится в состояние временного покоя. Следовательно, единственная опасность для него может заключаться в том, что кто-нибудь вдруг воспользуется чарами, когда он будет находиться внутри.

Клубок откатился еще дальше, и он на мгновение прикоснулся к более толстой линии, вызвал у нее звук и тут же отстранился.

Поблескивая холодным голубоватым светом, окружность повела себя вполне предсказуемым образом, и он, не обращая на нее внимания, стал обрабатывать полученную им дополнительную информацию, опять раздалось эхо, но другое, и значит, заклинание начиналось и заканчивалось словом.

Однако по-прежнему невозможно было с уверенностью определить, которая из двух линий, образовавших угол, представляла собой начало, а какая — конец, и оставалось лишь отталкиваться от предположения о более низком звуке, с которого, обычно, начинались заклинания. Он отступил в сторону и еще раз рассмотрел весь узор в целом, пытаясь получить общее впечатление об его картине. Роясь в своей памяти в поисках аналогий и обдумывая их, он, в конечном итоге, пришел к выводу, что ему остается лишь положиться на окрепшее в нем абсолютно субъективное ощущение.

Он бросился вперед и проник в более толстую линию. Рывок и удар голубоватого клубка остались вне его восприятия, потому что к тому времени, когда это произошло, он уже двигался в системе чар.

Услышав, как повсюду вокруг него зазвенело первое слово, довольно обычное для начала заклинания, он понял, что угадал правильно. Получая впечатление о каждом жесте заклинания, существуя внутри каждого его слова, он продвигался вперед сквозь чары, запечатлевая все в своей памяти. Добравшись до конца линии, он промчался по нему, чтобы получить общее впечатление, не запоминая частностей. Потом проделал этот путь еще раз…

Прекрасно понимая, что наступит день, когда ему самому понадобится подобная система перемещения в Пространстве, он восхищался тем тонким мастерством, с которым был сплетен весь этот узор. Ему не часто приходилось видеть чародейство настолько высокого качества…

Еще раз.

Теперь он пронесся по чарам, окидывая их более критическим оком и подыскивая наиболее уязвимую для нападения точку…

Вот!

Седьмое слово заклинания заканчивалось твердым согласным звуком, а восьмое начиналось с него. То же самое относилось к двадцать третьему и к двадцать четвертому слову. Он снова проскочил мимо них. Цезура между парой слов семь и восемь была слегка подлиннее.

Сделав другой заход, он воткнул в зазор между ними мягкое «т». Даже если сам Джеллерак надумает устроить ревизию, ему не удастся обнаружить этот звук между двумя согласными. Затем, оттолкнувшись от вставленного им особого звука, он создал простую подсистему чар, все линии которой тянулись параллельно уже существующим и накладывались на них. Покончив с этим, он снова обследовал весь узор, не оставив ничего без внимания. Еще один обход — и он привел в действие звук «т», а потом юркнул в свою собственную систему. Отлично. Его подсистема чар превосходно наложилась на узор Джеллерака, и между ними существовал проход…

Энергия его собственного «я», просочившись, наполнила всю его систему, привела ее в действие, и он, мысленно показав нос голубоватому стражу, отделился от сплетенного им узора и очутился в своем собственном зеркале.

Затем он покинул зеркало, понизил уровень его вибрации и открыл глаза. Он потянулся и улыбнулся. Дело было сделано, и он не оставил никаких следов.

Вставая на ноги, он опять потянулся, протер глаза, помассировал лоб и виски. Когда он взял свой черный кристалл, чтобы отнести его на место, на него напала зевота. Но он собрался с силами, сосредоточился и произнес имя Мелиаша.

Появилось изображение.

— Привет, — сказал он. — Как делишки?

— Холран! Что случилось? Прошло столько времени!

— Я работал с этой проклятой штуковиной. Позволь сообщить тебе, что Зеркало Джеллерака…

— Его Зеркало для перемещения в Пространстве?

— Оно самое. Я только что сделал проход в чарах для того Зеркала в Замке.

— Проход?

— Именно. Если до него не доберется какой-нибудь паршивый дух, то Зеркало будет действовать так, как это угодно Джеллераку, и он сможет им пользоваться по своему усмотрению, но никогда даже не заподозрит, что теперь я имею доступ к его чарам, к Зеркалу, в Замок, и, при этом, совершенно свободный.

— Никогда ни о чем подобном не слышал.

— Это довольно-таки коварный способ, разработанный мной самим.

— Что же ты собираешься делать дальше?

Холран зевнул.

— Пойму, когда проснусь. Сейчас мне просто необходимо принять ванну и вздремнуть. Я подыхаю от усталости.

— Но это значит, что тебе удалось убедить Совет в том, что пришла пора приступить к действиям.

— Оставь, Мелиаш! Ты же все прекрасно понимаешь. Мне удалось получить у них, и при этом случайно, только саму информацию о том, что вообще существуют такие штуки, как зеркала. Они не дотронутся и до пальца Джеллерака, даже если он будет в перчатке.

— Но тогда кто же уполномочил тебя сделать проход в его чарах?

— Никто. Я сделал это по своему усмотрению.

— Не будет ли у тебя неприятностей, если об этом узнают?

— Не будет, потому что я теперь частное лицо. В конце совещания я, в знак протеста, вышел из состава Совета.

— Я… мне очень жаль.

— Ну, не в первый раз это со мной случается. Слушай, мне нужно немного отдохнуть, а то я не смогу ничего больше сделать. Пока.

Он затемнил кристалл, положил его на место и пошел к двери. Выходя, он, не оглядываясь, щелкнул пальцами.

Сначала Семирама не обратила внимания на стук в дверь. Но он повторился, а Лиша, которой полагалось на него отозваться, не появлялась, и она, поднявшись со своего возвышения из мехов и подушек, подошла к двери.

— Да?

Она приоткрыла дверь, никого не увидела и распахнула ее.

В коридоре было пусто.

Закрыв дверь, она вернулась в свое теплое и уютное гнездышко к старому вину и воспоминаниям. И тут в воздухе на мгновение что-то вспыхнуло, а шторы и гобелены затрепетали, словно по закрытой комнате пронесся легкий ветерок.

— Госпожа моя, Семирама, королева. Я здесь.

Она огляделась, но никого не увидела.

— Здесь.

Темноволосый человек в желтой тунике и в сапогах с меховой оторочкой стоял в ногах ее постели и, наклонив голову, глядел куда-то вправо от нее. Потом он поднял голову и улыбнулся.

— Кто… кто ты такой? — спросила она.

— Твой слуга, Джеллерак. Мне пришлось принять другое обличье, чтобы пробраться сюда. Оно забавляет меня, и я не стал его менять. Надеюсь, что ты его одобришь.

— В самом деле, — сказала она, быстро улыбнувшись. — Когда ты прибыл?

— Всего лишь несколько мгновений назад, — ответил он. — Я пришел прямо сюда, чтобы засвидетельствовать тебе мое уважение и выяснить, в чем заключается затруднение, связанное с нашим Старейшим.

— Затруднение в настоящий момент, — сказала она, — заключается в том, что он совершенно обезумел.

— Вот как. И как давно он находится в этом печальном состоянии? — поинтересовался он, пристально вглядываясь в нее.

— Около получаса. Он предвидел это и предупредил меня. Я была с ним, когда это началось.

— Понимаю. Однако окрестная земля была взбаламучена волнами его Силы в течение несколько более длительного периода времени. Чем это можно объяснить?

— О, — она подняла свой бокал, сделала глоток и кивком головы показала на шкафчик. — Прошу тебя, выпей со мной, если у тебя есть настроение.

— Благодарю. Но я редко употребляю спиртное.

Она кивнула, ей давно было известно об этом.

— Он поступил так по моей просьбе.

— Этим действительно объясняется то, как все это происходило. Мне показалось, что там действует и человеческий разум. Не могла бы ты объяснить мне, чем это было вызвано?

— Необходимостью держать поодаль авантюристов, пытающихся прорваться сюда, пока тебя нет. Они уже стали сильно надоедать.