По-настоящему Болдинова Екатерина

– Привет, – ответил он радостно. – Тебя жду.

Пригласишь подняться?

– Нет.

Он удивился:

– Почему?

– Потому что это не нужно. У тебя какое-то дело?

– Ну, вообще-то… – замялся он, – вообще-то, ничего особенного. Хотел узнать, как ты, как к экзаменам готовишься. У меня вот завтра первый. Я поступаю на экономический.

– Молодец. Что сдаёшь?

– Тест по математике. Смесь алгебры и геометрии. А ты когда?

– На днях. Семнадцатого первый экзамен.

– Ты же на юрфак поступаешь?

Я кивнула.

– Марин, может, прогуляемся, сходим куда-нибудь в кафе, а?

– Макс, ты прости, но у меня сейчас нет ни минуты. Правда.

– Я тебе позвоню, ладно?

Я снова кивнула.

– Ну пока?

– Пока.

Он повернулся и, постоянно оглядываясь, пошёл прочь. Только когда Макс скрылся в арке, я достала ключи от подъезда. Почему-то мне было очень неуютно от самого факта его прихода. Захотелось даже рассказать об этом Стёпе. Только о чём «об этом»? О записке на последней странице тетрадки, о телефонных звонках и об этом странном «визите»? Вроде и рассказывать нечего…

А Оля уже который день обсуждает со мной, как отговорить Диму от второй чеченской командировки. Мы обе понимаем, что это невозможно и что он всё равно поедет. И обе настолько сильно любим его, что не можем говорить ни о чём другом. В том, что Оля влюблена в моего брата, сомневаться не приходится. И в том, что он отвечает ей взаимностью – тоже. И оба они, как два маленьких глупеньких ребёнка, боятся признаться себе – не то что друг другу! – в своих чувствах.

В конце концов я не выдержала. И сказала Оле, что никто другой не уговорит Диму – только она.

– Почему ты так думаешь?

– Ну ты же не можешь не понимать, как он к тебе относится!

Оля покраснела до корней волос.

– Марин… Не надо. Это всё так… неправильно. Дима – твой брат и друг мне, и Дик… так мало времени прошло. Я не могу, не могу позволить себе любить.

– Оля, ты не понимаешь, – я даже немного разозлилась. – Ты правда совсем не понимаешь, что между вами происходит? Не говори глупостей! Дика ты уже не вернёшь, а Диму ты вполне можешь потерять. Ты хоть знаешь, каково это – каждую минуту думать о нём и не иметь никакой определённости, не знать, жив ли, не ранен ли, не болен ли… Каждый день сходить с ума от волнения и жить от одного звонка до другого? Это в тысячу раз хуже, чем потерять раз и навсегда, потому что ты будешь терять его и прощаться с ним ежедневно, слушая выпуски новостей! – я уже кричала, со слезами в глазах и в голосе. Оля смотрела на меня круглыми от удивления глазами. – Как вы можете быть такими идиотами? У вас есть взаимное чувство, но вместо того, чтобы растить его, чтобы наслаждаться каждым проведённым вместе днём, вы собираетесь устроить триллер с мелодрамой и перестрелками! Глупо же, глупо!

И тут я увидела на пороге комнаты Димку. Он стоял в дверях, глядя то на меня, то на Олю. Он всё слышал. Меня словно окатило холодной волной. Я зачем-то схватила со стола тетрадку и телефон и выскочила из комнаты, промчалась через коридор, не глядя сунула ноги в первые попавшиеся туфли и бросилась вон из квартиры. Мне казалось, стены душат меня. Очнулась уже на набережной, на том месте, где мы со Стёпой много раз целовались и просто смотрели на реку. Я стояла там одна, слёзы застилали глаза, и я не видела ничего, кроме сияния воды, переливающейся на солнце всеми оттенками синего и золотого.

Та-да-там, та-да-там! – негромко пискнул мой телефон. «STEPAN» – высветилось на дисплее.

– Привет, – сказала я в трубку.

– Привет, – ответил любимый голос, по первым звукам которого я поняла, что Стёпа чем-то расстроен.

– Что-то случилось? Ты грустный.

– Я просто скучаю по тебе…

– И всё?

– Ну и… волнуюсь немного. Завтра творческий конкурс…

Я старалась подбодрить Стёпу перед экзаменом, он спрашивал меня о брате. Когда разговор закончился, я ещё немного постояла на нашем месте и потихоньку пошла домой.

Дверь мне открыл Дима. Губы у него были такие красные, что у меня не осталось сомнений: они с Олей не теряли времени даром. Оля, румяная, с абсолютно счастливыми глазами, сидела на кухне над чашкой остывшего чая. Брат засуетился: поставил чайник, достал мою чашку и любимое печенье. Мы молча, лишь обмениваясь улыбками, пили горячий чай с молоком, и вдруг Димка накрыл одной рукой мою ладонь, а другой – тонкую руку Оли.

– Ты как всегда не по возрасту мудра, сестрёнка, – сказал он. – Спасибо тебе.

– Спасибо, – одними губами прошептала Оля.

И мне сразу стало как-то легко и приятно. Как будто я сделала что-то важное.

– Ну! Ну, рассказывай! – я буквально набросилась на Олю, когда Дима вышел в коридор к телефону.

Оля опустила глаза.

– Ты была права, – улыбнулась она. – Мы… нас тянет друг к другу. Никто не хочет торопить события, но…

– Он едет?

– Он будет думать. Скорее всего, останется.

Хоть бы, хоть бы, хоть бы… Я так хочу, чтобы Дима никуда не уезжал…

Стёпка блестяще прошёл творческий конкурс. То есть он, конечно, не сказал мне, что прошёл блестяще, но по его голосу я поняла, что всё именно так. Он позвонил мне в пять часов вечера (в Москве был только полдень) счастливый, радостный… Рассказывал, как преподаватели смотрели его статьи, какие вопросы задавали… Я слушала его… и не слышала. Просто наслаждалась звуком его голоса.

Какой же он молодец! Теперь ему предстоит написать сочинение и сдать устный экзамен по литературе.

А мой первый экзамен уже послезавтра…

Макс опять ждал меня сегодня. Причём даже не у подъезда, а под дверью квартиры. Увидев его, я внутренне напряглась, готовясь к какому-то подвоху. Оказалось, не зря.

– Как ты? Готовишься? Завтра экзамен?

– Ну да, – ответила я.

Помолчали.

– А ты… собственно, что тут делаешь? – Прозвучало невежливо, да.

– Тебя жду. Как всегда.

И он резко прижал меня к холодной стене подъезда.

Я опешила, почувствовав губы Макса на своих губах и его руку, которая пыталась залезть мне под юбку. Опешила и разозлилась. Ещё месяц назад я бы, наверное, растерялась, но после всех последних событий это было просто невозможно. И я, собравшись с силами, резко дала Максу пощёчину.

Звук получился очень звонкий. Макс схватился за щёку и отскочил от меня. Зло сверкнул глазами и помчался вниз по лестнице. Я отдышалась и стала искать ключи. Вошла в квартиру. Хлопнула дверью.

Наверное, надо снова положить в карман газовый баллончик. Со Стёпкой я расслабилась и перестала брать его с собой.

Какой же безумный день! Не могу поверить, что он уже позади… Сегодня я сдала первый вступительный экзамен на юридический факультет.

Вчера до часу ночи я повторяла правила и штудировала тесты, которые мы делали на подготовительных курсах. Потом долго не могла заснуть и, казалось, только закрыла глаза, как меня разбудил писк будильника. Одновременно пришла эсэмэска от Стёпы: Udachinaekzamene, Risha! Я машинально отняла пять часов. Ого, в Москве час ночи, а Стёпа не спит…

На кухне, вопреки всем мыслимым правилам, суетилась мама. Она специально отпросилась с работы на полдня, чтобы сопровождать меня на экзамен. Завтрак уже был готов, но я не могла съесть ни кусочка. Мама неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала. Последовательно, согласно строгой, годами выверенной очерёдности, встали папа и Димка. Раз пять мама спросила меня, не забыла ли я паспорт. Она волновалась активно, а я старалась говорить как можно меньше. Наконец все вчетвером мы вышли из квартиры и погрузились в Димкин автомобиль.

По утрам брат обычно отвозит на работу родителей, а уже потом едет к себе. Но сегодня всё было иначе. Сначала он отвёз нас с мамой к университету.

– Удачи! – крикнул он, когда я уже захлопывала дверь.

– Всё получится, Маришка, – подтвердил папа, помахав мне.

Я кивнула. Говорить не могла – от волнения пропал голос.

Во дворе университета уже собралась целая толпа абитуриентов и их родителей. Я увидела Таню Васютину из 11 «В», Иру Петровских из моего класса и Олю Пуговкину из 11 «А». Девочки были с родителями. И все они буквально бросились к нам – видимо, в обстановке общей нервозности каждой хотелось увидеть хоть одно знакомое лицо. Я поискала глазами Олю: безрезультатно. Странно, она ведь тоже должна быть здесь!

В толпе я приметила долговязую фигуру Олега. Мы встретились взглядами. Он тут же поспешил к нам.

– Ну как, солнечная блондинка, готова? – спросил он вместо приветствия.

Мама удивлённо приподняла брови и улыбнулась уголками губ – она всегда улыбается так, когда происходит что-то, что она давно предсказывала. Мы немного поговорили, Олег увидел кого-то ещё и побежал дальше.

– Кто этот мальчик? – вполголоса спросила мама.

– Да это Олег, с курсов, – нехотя ответила я.

– Ты ему явно нравишься. Очень симпатичный, – одобрительно кивнула мама.

В её тоне явно читалось что-то из серии: «Вот видишь, а ты зациклилась на своём Стёпе… А ведь на нём свет клином не сошёлся…»

И тут из громкоговорителя прокричали, что всех абитуриентов просят подняться на второй этаж для сдачи вступительного экзамена. Родители занервничали, давая последние напутствия своим детям, толпа зашевелилась, и абитуриенты весьма организованно выстроились в очередь у входа. Несколько девушек-ассистенток проверяли паспорта, отмечали что-то в списках подавших документы, выдавали экзаменационные листы и сообщали номер аудитории, где проходит тестирование. И меня, и Олега направили в кабинет № 507-2.

В аудитории было холодно, несмотря на вполне летние плюс 27 за окном. Мы с Олегом, не сговариваясь, сели друг за другом. Парты в аудитории были маленькие, рассчитанные на одного человека, точь-в-точь как у нас в школе в кабинете физики.

Когда все расселись, в аудиторию вошёл очень строго вида мужчина с запечатанным конвертом в руках.

– Здравствуйте, я Игорь Иванович Кадашевский, профессор кафедры русского языка. Сегодня я буду принимать у вас экзамен. Он проходит в форме тестирования, наша кафедра подготовила шестьдесят вариантов. В этом конверте варианты теста для вашей аудитории. Вы должны выбрать правильные, по вашему мнению, варианты ответа. Результаты будут вывешены сегодня вечером в холле. Проходной балл, определенный комиссией, – красивое число 80. Так что, в добрый путь, господа абитуриенты!

С этими словами он вскрыл конверт и начал раздавать притихшим ребятам бланки тестов.

Я смотрела на происходящее как будто бы немного со стороны. Мне казалось, что всё это происходит не со мной и я смотрю какой-то забавный спектакль. Может быть, я бы даже поверила этому обманчивому ощущению, но тут листок с тестом лёг на мою парту.

Сердце забилось так быстро, что я даже испугалась и мысленно рявкнула сама на себя: «Успокойся!» Бегло просмотрела вопросы. На многие можно было ответить с ходу, сложными были только задания по пунктуации. На первые тридцать пять вопросов я ответила за десять минут. Оставшиеся заняли чуть больше. Текст, в котором нужно было расставить запятые, показался мне смутно знакомым, я всё никак не могла вспомнить, где же видела его раньше. Потом, уже дома, просматривая список литературы, я вспомнила, что это был отрывок из «Фрегата “Паллада”» Гончарова. Я даже не стала доставать книжку, чтобы проверить знаки препинания: не хотела расстраиваться…

Работу я сдала одной из первых. Первым был Олег. Он весело бросил свой листочек на стол экзаменатору и попрощался. Выйдя из аудитории, я увидела его в коридоре у окна.

Мама нервно курила на крыльце. Я видела её курящей всего несколько раз в жизни. У неё красивые тонкие пальцы, и она очень элегантно держит ими такую же тонкую дамскую сигарету. Мама бросила окурок в урну и налетела на меня с вопросами: «Что? Как? Сложно было? Как ты думаешь, сдала?» Подбежали чьи-то родители. Всем хотелось узнать, как проходил экзамен, когда будут результаты.

Вдруг я увидела Олю. Она вышла из университета, огляделась, заметила нас и побежала навстречу. Настроение у неё было преотличное.

– У меня был легчайший тест! – воскликнула она. – И текст из Лермонтова, я даже помню, как он был в книге расположен, уж не говорю о запятых…

– Как ты прошла утром мимо нас? – удивилась я.

– Я позже приехала. Дима меня привёз, поэтому я немного опоздала, – сказала Оля. Она говорила тихо-тихо, явно не желая, чтобы её услышала моя мама…

Мы ещё немного постояли в университетском дворике, потом мама заторопилась, и мы с Олей, проводив её до остановки, тоже отправились по домам. Оля была уверена в хорошем результате. Я – нет. Но времени рефлексировать у меня не было: ведь надо было ещё доделать папку для завтрашнего творческого конкурса на журфаке…

Позвонил Стёпа. Тщетно пытался меня успокоить, а я ещё более тщетно пыталась успокоить его – перед сочинением.

– Вот увидишь, Риша, у нас получится, – сказал он на прощанье.

Конечно, получится… Но всё равно страшно.

В шесть часов я вышла из дома и направилась в университет. Мама с папой, взъерошенные и взволнованные, уже были там. Мы обошли вокруг здания никак не меньше тридцати раз, десять раз задали вопрос «Ну когда же результаты?» десяти разным людям. В восемь приехал Димка. Судя по тому, что следом за ним появилась Оля, они приехали вместе.

Результаты были вывешены на стенах холла ровно в девять тридцать вечера. Фамилии в списках шли не по порядку. У меня буквально замерло сердце. Я не могла разобрать букв, найти свою фамилию. Бахтина, Берсенева, Ганопольская, Извольский, Рамжанов… Где же Андреева? Вдруг Оля радостно взвизгнула.

– Марина, вот, вот, смотри! – она указывала пальцем на две строчки. Надо же, наши фамилии были рядом.

«Андреева Марина Сергеевна – 44 балла, сдано.

Волжанская Ольга Игоревна – 42 балла, сдано».

Мы радостно обнялись. «Прошли!» – крикнула я родителям и Димке, которые стояли чуть поодаль в толпе. Я ещё раз повернулась к спискам, чтобы удостовериться, что всё верно. За нашими с Олей фамилиями шла совсем уж фантастическая строка: «Павлодарцев Олег Олегович – 50 баллов + медаль. ЗАЧИСЛЕН».

Я оглянулась, ища глазами Олега, чтобы поздравить его. Нет, рядом его не было. Вот это да, какой молодец!

Впрочем, нам с Олей тоже есть чему радоваться. Проходной балл для допуска ко второму экзамену – 35. А общий проходной балл для поступления на юрфак – 80. Значит, мне достаточно набрать на тесте по истории 36 баллов. Оле – 38. Определённо, это уже неплохо!

Вот так я сдала свой первый вступительный экзамен. По дороге домой я позвонила Стёпке. Он порадовался за меня и пожелал удачи на завтрашнем творческом конкурсе.

– Ты же знаешь, завтра – важнее, – сказал он. И у меня от волнения снова засосало под ложечкой… Завтра, завтра, завтра…

За творческий конкурс на журфаке – 10 баллов. Высшая оценка.

Прошло уже полдня, а я всё никак не могу успокоиться: так сильно переволновалась из-за этого экзаменада ещё из-за того, что мне пришлось с три короба наврать родителям, чтобы сбежать туда.

Началось с того, что утром я невероятно удивила всех своими ранними сборами в университет. Я говорила, что еду на подготовительные курсы и что у нас сегодня весь день лекции по истории. Всё бы ничего, но ведь я надела свой лучший брючный костюм, светлый, элегантный, в котором ходила на все экзамены, да ещё и взяла с собой портфель (там лежала папка с моими любовно распечатанными рассказами и стихами).

– Дочь, – осторожно спросила мама, – а ты уверена, что не жарко оделась? Тридцать градусов обещают. Может, лучше сарафан и босоножки, а?

– Я хочу прочувствовать дух экзамена, – заявила я.

До института добралась быстро. В толпе я заметила несколько очень знакомых лиц – видимо, журналисты Сибирской службы новостей пришли поболеть за своих поступающих детей. Уже оттого, что я тут совсем одна, мне стало холодно и неуютно. Я получила экзаменационный лист. Поговорила со Стёпой, чем привлекла всеобщее внимание, потому что, похоже, я была единственной абитуриенткой с мобильным телефоном. В аудиторию, над дверью которой висела большая табличка с надписью: «Тихо! Идёт творческий конкурс!» – никто не входил.

– Кто-то там уже есть? – спросила я.

Мне не ответили.

– А… очередь какая-то есть?

Все удивлённо посмотрели на меня.

– Туда по спискам вызывают. В алфавитном порядке, – ответил кто-то. Я почувствовала, что у меня холодеют кончики пальцев. Моя фамилия всегда оказывалась первой во всех списках.

Так было и в этот раз.

– Андреева, Арбатская, Афонина, Безродных, Борисова, Варенникова и Власенко! – гаркнула на весь коридор женщина, выглянувшая из аудитории.

Я выдохнула и первой вошла в кабинет. Бояться поздно.

В светлой просторной аудитории столы были поставлены полукругом, так что центр оказался свободен. За двумя первыми столами расположились пятеро преподавателей: трое мужчин и две женщины.

Семь абитуриенток, первой из которых была я, неуверенно замялись у дверей.

– Проходите, – радушно пригласила преподавательница. – Садитесь, и начнём.

Мы сели. Одна девушка, с длинными рыжими волосами, заметно нервничала: когда она доставала из папки свои работы, у неё дрожали руки. В аудитории повисла неловкая тишина. Профессура добродушно изучала нас, а мы смотрели на них, как кролики на удавов…

– Ну-с, кто осмелится представиться первой? – спросил седовласый мужчина в очень красивом льняном костюме. Мы молчали. Начинать не хотелось никому. – Ладно, давайте по алфавиту. Госпожа Андреева Марина Сергеевна, пожалуйте сюда.

Я вышла в центр аудитории, прижимая к груди папку со своими работами.

– Такая уж у вас участь, первой выступать, – сказал кто-то.

Все засмеялись. Я сдержанно улыбнулась и раскрыла папку. Что говорила – не помню. Рассказывала о себе, о том, что пишу с детства, что хотела бы стать журналистом и заниматься журналистскими расследованиями, писать исторические очерки. Показала свою статью о Наполеоне, которую писала для школьной газеты, рассказы, даже стихи. Комиссия слушала. Женщины с улыбкой переглянулись. Одна из них углубилась в чтение стихов. Седой профессор пролистал рассказы, бегло просмотрел статью.

– Что ж, чувство стиля у вас есть, пишете весьма недурно. Не блестяще, но недурно. Где работать будете? Уже есть место?

– Ещё нет, но…

– В газету хотите?

– Или на телевидение? – спросила одна из женщин, та, что казалась моложе. – У вас красивое лицо, камера его не испортит.

– Я бы хотела попробовать всё, – голос мой звучал твёрдо.

– Пробуйте, – сказал седовласый. Видимо, он был председателем комиссии. – А пока – десять баллов за творческий конкурс. У вас хорошее портфолио.

И он протянул мне экзаменационный лист, с проставленной в нём оценкой – 10 баллов. Я едва не лишилась дара речи и только и смогла, что промямлить: «Спасибо…»

Мне показали, что можно сесть. Начали выступать другие абитуриентки. Очень хорошо отвечала одна, остальные, наверное, от волнения, запинались, заикались, долго не могли подобрать слова. В итоге две девочки конкурс просто не прошли.

Нас выпустили из аудитории примерно через сорок минут. В коридоре царило напряжение. Все подходили, спрашивали, как идёт конкурс, кто в комиссии… У меня не было времени на разговоры, ведь предстояла еще подготовительная лекция по истории. Вышла на улицу – и ужаснулась. Жара стояла невероятная. Стащив с себя пиджак, я поплелась в университет. По дороге вспомнила, что надо позвонить Стёпе, набрала его номер, рассказала, как прошёл экзамен. Видимо, у меня был совершенно бесцветный голос, потому что Стёпа вдруг спросил: «Риша, ты что, не рада?» Я смутилась, стала что-то говорить, но мои слова звучали очень тускло и уныло…

На лекции мне стало нехорошо – кружилась голова, шумело в ушах, я едва не потеряла сознание от духоты и усталости. Еле-еле доплелась до дома и сразу уже упала на диван, спать.

Стёпка написал сочинение на «хорошо». Сделал всего одну ошибку – где-то не поставил запятую. Он позвонил мне сегодня рано утром, как только вывесили результаты. Я от всей души порадовалась за него, а потом принялась за зубрёжку дат и фамилий. Днём приходила Оля, и мы вдвоём штудировали тесты и гоняли друг друга по историческим датам. Потом она ушла, а я повторяла ещё до десяти вечера. Чтобы потом снова взяться за книжки и учебники по литературе.

Устала. Очень. Хочу одного – проспать целый день, не просыпаясь…

Тест сдала на 40 баллов ровно.

Как же было жарко сегодня! С утра термометр на кухонном окне показывал 28 градусов. В десять, когда мы с Олей стояли во дворе университета, было уже плюс 32. Ни ветерка, ни облачка… И абитуриенты – сплошь в костюмах. Не пойдёшь же на экзамен в шортах и шлёпанцах…

У меня всё время кружилась голова. Наверное, от недосыпа и от жары. В аудитории, где мы писали тест, было так душно, что меня затошнило. Писала быстро-быстро, стараясь не возвращаться к пройденным вопросам. Часто отвечала чуть ли не наугад, следуя не знаниям, а логике… Вопросы были не сложные, скорее, странные. Десять – по Конституции РФ, а пять или шесть – о старинных названиях разных предметов… Даты, события, причины-следствия, что-то ещё… Голова кружилась очень сильно. Когда оставалось всего два вопроса, я испугалась, что сейчас упаду в обморок, так вдруг потемнело в глазах и закололо в висках… Ужас.

После теста мы с Олей поехали к ней домой. Обе нервничали, Оля всё время вспоминала свои ответы, пытаясь проверить себя и меня. Я реагировала через раз – вспоминать что-то совершенно не хотелось, да и голова по-прежнему болела и кружилась. Есть не могла, не вдохновил даже великолепный пирог с мясом, который испекла Олина мама. Я откусила кусочек, и меня затошнило.

Тошнота, туман перед глазами, слабость…

Нет-нет, этого просто не может быть!

Думать об экзаменах я больше не могла. Мысль была только одна: бежать к врачу, чтобы срочно выяснить, что же со мной такое. Но показывать Оле своё состояние мне не хотелось. Почему-то я была уверена, что не должна рассказывать ей о том, что было у нас со Стёпой утром после выпускного.

Оля нервно расхаживала по комнатам. Несколько раз звонила маме, Димке… Звонил и присылал сообщения Стёпка. А мне было так плохо, что я даже не могла отвечать. В итоге, когда я примостилась в кресле, пытаясь почитать конспекты, он позвонил Оле домой.

– Алло… Ой, Стёпка, привет! Как ты? Как Москва? – щебетала в трубку Оля. – Да, она у меня. Читает что-то к экзамену. Да, скоро поедем за результатами, я так волнуюсь…

И она протянула мне трубку. Я выдохнула. Говорить не хотелось. Оля подняла брови и покачала головой, мол, что это с тобой. Я пожала плечами. Оля тактично вышла из комнаты со словами «Пойду поставлю чайник…» А меня уже просто трясло.

– Риша? – выдохнула трубка Стёпиным голосом. – Ришенька, что случилось? Ты не брала телефон, не отвечала на сообщения… Как ты?

– Стёпка… – я не выдержала, предательские слёзы брызнули из глаз. – Стёп, я не могу…

– Что, что случилось? – он почти кричал от волнения. Где-то там, фоном, как всегда, звенела Москва, шумели машины. Я почти видела его – посреди оживлённой улицы, с телефоном в руке, в светлых брюках и рубашке с коротким рукавом. – Мариша, что?

– Стёпка, я не знаю. Мне очень плохо.

– Ты заболела?

– Стёп, я правда не знаю. Я боюсь даже думать, что это может быть, понимаешь?

– Нет… То есть… – он запнулся. Понял. – Ты уверена? Тебе плохо?

– Плохо. Но я не уверена. И мне очень страшно…

Сказала, и стало легче. Он молчал, но его молчание было таким тёплым, что мне на секунду показалось, что вот он, сидит рядом и гладит меня по руке, по голове, целует.

– Не бойся, Риша. Я люблю тебя. Мы справимся.

– Но как?

– Так. Справимся. Только ты обязательно должна пойти к врачу и всё проверить, хорошо? И сразу же мне позвони, слышишь? И ещё – ни в коем случае ничего с ним… не делай! Ясно, Мариш? Ничего, никаких абортов! Если у нас будет… ребёнок, то я хочу, чтобы он был!

В глубине души я надеялась, что он скажет именно это. Я обещала пойти к врачу после завтрашнего сочинения…

Мы поговорили ещё немного, и связь прервалась – видимо, у Стёпки разрядился телефон. Оля каким-то чудом влила в меня чашку чая с лимоном, и мы стали собираться в университет, чтобы узнать результаты экзамена.

Как оказалось, приехали мы рано. В пять часов оценок ещё не было. В полседьмого приехали родители с Димкой и Олина мама. В восемь появились результаты. К тому времени мы настолько измучились и устали, что уже не хотели абсолютно ничего.

Когда за стеклянными дверями началось движение, Димка пробился сквозь толпу абитуриентов, да так удачно, что лист с результатами оказался прямо перед ним. Его радостный вопль «Поступили!» на несколько секунд перекрыл общий гвалт. Продравшись назад, к нам, брат радостно возвестил:

– Поступили! Обе! Марина – 40 баллов, Оля – 39. УРА! – и с этими словами он на глазах у всех поцеловал Олю в губы…

Сочинение написала.

Попала в больницу.

Сбежала оттуда.

Не беременна…

Кажется, я наконец-то могу выдохнуть. Заработав нервный срыв, я поступила в два вуза.

Времени у меня теперь предостаточно, так что я могу спокойно написать о событиях последних нескольких дней…

Получив результаты экзамена по истории и поняв, что мы с Олей поступили на юрфак, мои родители вместе с Олиной мамой и Димой захотели немедленно это отметить. Димка вытащил откуда-то бутылку шампанского, тёплого из-за жары, и сбегал в ближайший киоск за мороженым и пластиковыми стаканчиками. Шампанское мы открыли, переместившись на набережную. Все были счастливы, смеялись, поздравляли друг друга, кричали, горланили песни. Димка, будучи за рулём, шампанского не пил, но был настолько задорен и весел, что казался пьянее выпивших. Я ела мороженое, делая вид, что прихлёбываю шампанское из стаканчика. Пить побоялась – а вдруг?..

Часов в одиннадцать мы оказались дома. Я притворилась, что иду спать, а сама с фонарём под мышкой принялась штудировать недочитанные произведения. От волнения мне даже спать не хотелось.

В итоге я всё же заснула, часа в четыре утра. Чтобы проснуться в шесть. Из дома нужно было улизнуть как можно раньше. Я очень быстро приняла душ, привела себя в порядок, собрала тетрадки с конспектами… Есть не хотелось, я только налила чаю. И как раз в тот момент, когда я допивала чай, на кухню вошёл заспанный Димка.

– Ты чего тут? – удивился он. – И при полном параде.

– Да мне надо документы в универ завезти, – промямлила я.

Бесполезно. В брате проснулся потомственный сыщик.

– Какие документы в такую рань? Даже родители ещё не встали!

– Такие. Важные. Я тебе всё потом объясню. Только родителям не говори ничего. Пусть думают, что я сплю, ладно?

Я проворно накидала на свою постель мягких игрушек, завернула одеяло, чмокнула брата в щёку и, на ходу застёгивая босоножки, выскочила из квартиры. Димка даже опомниться не успел.

На улице, несмотря на ранний час, было жарко. В воздухе висел удушливый запах гари: от жары вокруг города загорелись торфяники. У меня снова закружилась голова и скрутило живот. Кое-как доковыляв до остановки, я буквально упала на сиденье маршрутки. Но маршрутка была старенькая, в ней пахло бензином, и к середине пути я уже не могла и подумать о том, чтобы ехать дальше, и попросила водителя остановиться. На улице мне не стало лучше, голова всё так же кружилась и болела, ноги были ватные. Я посидела минут десять на остановке, а потом на троллейбусе добралась до института. Завибрировал в сумке мобильный. Это был Стёпа, звонил пожелать удачи. Мы немного поговорили, и я, пошатываясь, вошла в здание журфака. В коридоре было душно, пахло потом, табаком, гарью и пылью. Меня тошнило, хотелось только одного – лечь и не двигаться. Закрыть глаза и спать, спать, спать… А вместо этого пришлось войти в большую светлую аудиторию, сесть за предпоследнюю парту, выслушать наставления экзаменаторов о том, как писать сочинение, посмотреть темы, написанные мелом на доске… «“Маленький человек” в произведениях Достоевского», «Жанр романа-эпопеи, по Льву Толстому», «Русский романтизм XIX века», «Любовная лирика В. Маяковского», «Язык и речь: в чём разница между ними?»

Я выбрала Маяковского.

Неожиданно оказалось, что я могу так много сказать о Маяковском и его любовных стихах… Я писала и писала, вспоминая его реальных и «стихотворных» возлюбленных.

В голове всплывали обрывки каких-то строчек, рваные рифмы, старые фотографии… В итоге получилось почти семь листов. Причём я писала сразу на чистовик.

Когда работа была сдана, я вышла в коридор. Прочитала объявление на дверях: «Оценки за сочинения будут вывешены после 17 часов на первом этаже». Часы показывали 12.30.

Я решила погулять по набережной. Потом вспомнила, что надо дойти до поликлиники. Вышла из корпуса журфака, немного постояла на пороге и вдруг увидела, как ко мне размашистой походкой идёт Димка… Я запаниковала и хотела было дать дёру, но бежать было некуда, да и живот снова свело как будто судорогой. Слабость нарастала, перед глазами поплыло, и, когда брат оказался возле меня, я просто бессильно упала ему на руки. И меня наконец стошнило, прямо на его белую рубашку.

Думаю, сцена была потрясающая. Димка не отпрянул, не дёрнулся, просто крепко подхватил меня и понёс к машине. Положил на заднее сиденье, захлопнул дверь и пошёл обратно, в здание журфака. Видимо, я лежала в забытьи, потому что не поняла, долго ли он ходил, и не помню, как машина тронулась с места. Когда я немного пришла в себя, он уже пытался помочь мне выйти. Рубашка на нём была совершенно мокрая.

– Идти сможешь, Риш?

– Не знаю.

Из открытой двери меня обдало липкой жарой. В машине было намного приятнее.

– Пойдём, – брат крепко взял меня за руку.

– Дим, я не хочу. Пожалуйста, – я почти плакала.

– Пойдём, говорю. Ты бы себя в зеркало видела. Не могу же я тебя такую домой привезти.

– Ты родителям не скажешь?

Димка остановился и посмотрел на меня в упор.

– Всё так плохо?

– Не знаю…

Мы зашли в просторный холл диагностического центра. Я бывала там раньше раза два или три. Брат посадил меня в кресло, а сам отправился на поиски врачей и медсестёр. Меня била дрожь.

Потом было УЗИ. Меня ещё никогда не обследовали так. Ужас, я чувствовала себя шлюхой, мне было так стыдно, так неприятно. Никогда, больше никогда!.. Потом делали анализы. Ещё анализы. Стучали молоточком по коленкам и локтям, щупали живот, грудь, смотрели глаза… Я устала ещё больше. Мне было очень страшно. Димка ждал под дверью.

– Ну что, доктор? – спросила я, когда хрупкая медсестра принесла в кабинет врача результаты моих обследований.

– Беременности нет. А вот нервный срыв налицо. Даю направление на госпитализацию, – сказал доктор и позвал Димку.

– Дима, пожалуйста, прошу тебя, мне нельзя в больницу, – запричитала я, когда он вошёл. – Мне ведь поступать!

Брат смотрел на меня как на сумасшедшую.

– Ты понимаешь вообще, что говоришь? Ты же себя так угробишь!