Отъявленный хулиган Сорока Светлана
Одна Полина Сергеевна неодобрительно на него посмотрела, покачала головой, но промолчала и начала читать новую басню «Мартышка и очки». Стоило ей погрузиться в текст, как неугомонный Завьялов тут же стащил у старосты Дашки Смирновой очки и моментально вошёл в роль. Чего только он с этими очками не вытворял! И нюхал, и облизывал… Слава богу, что хвоста у него нет, а то бы он их, пожалуй, и на хвост нацепил. В общем, Мартышка получилась что надо. Весь класс со смеху покатывался, кроме старосты, конечно, и Пашка, естественно, смеялся громче всех.
– Завьялов! – отложив учебник, строго сказала Полина Сергеевна. – Сколько можно?! Ты меня слышишь? Последний раз предупреждаю: или ты успокоишься, или…
Пашка притих, но не надолго, потому что следующей была басня про слона, которого по улице водили напоказ. Завьялов аж на стуле подскочил от такой удачи.
– А вот у нас слоны не в диковинку! – радостно завопил он, ткнув пальцем в сидящего за соседней партой Андрюшу Слонова, и бесстрашно гавкнул на него два раза, как самая настоящая Моська…
Класс взорвался хохотом. Но вдруг раздался громкий неприятный хлопок – ребята притихли. Это Полина Сергеевна с шумом закрыла учебник и твёрдым, как металл, голосом произнесла:
– Все свободны! Сейчас будет звонок! А ты, – она пристально посмотрела на Завьялова, – со мной к директору!
В этот момент послышалась заливистая трель. Пятиклассники шумной толпой вылетели за дверь, а оставшийся в классе Пашка принялся настороженно наблюдать, как Полина Сергеевна убирает со стола портрет Крылова, учебник, складывает тетради в сумку…
«Нет, только не к директору! Только не к нему! Лучше, как обычно, замечание в дневник! К директору страшно! Его все как огня боятся!.. А вдруг из школы исключит?! Точно исключит!
Он может!..» – мрачные мысли стремительно сменяли одна другую, Пашка всерьёз занервничал.
– Не надо к директору! Ну что я сделал? – затараторил он, впиваясь в Полину Сергеевну испуганными глазами.
Она промолчала, будто не расслышала его слов, и, смахнув ладонью пыль с учительского стола, решительной походкой направилась к двери.
Несчастный Пашка обречённо двинулся следом, точно узник, прикованный к ней тяжёлой цепью.
– За что?! Я ничего такого не сделал! Не хочу! Не надо! Пожалуйста! Я больше не буду! – как заведённый повторял он, но Полина Сергеевна, не оборачиваясь, шла вперёд, словно от Завьялова её отделяла прозрачная звуконепроницаемая стена.
Сердце Пашки оглушительно стучало, ноги тяжелели, а кабинет директора с каждым шагом становился всё ближе. Вот они переступили порог канцелярии, оказавшись перед чёрной кожаной дверью… Ещё шаг, и…
«Неужели! Да ну! Пугает! Никогда ведь…», – бешеное сердце готово было вырваться из груди, Пашка с ужасом и надеждой вглядывался в лицо Полины Сергеевны… Но оно выражало молчаливую решимость. Вот она уже касается холодной металлической ручки…
«Нет, нет! Не надо! Не хочу! Нет! Только не к директору! Не надо! Пожалуйста!.. – мысли закружились в голове Пашки, словно безумные. – И зачем я хулиганил?! Она же просила. Они просили… А сейчас… сейчас…» – от отчаяния и страха он крепко зажмурился.
Скрипнула дверь. Пашка осторожно приоткрыл глаза. Полины Сергеевны в канцелярии не было. Он выскочил в коридор и увидел её удаляющуюся фигуру.
– Полина Сергеевна! Полина Сергеевна, подождите! А как же я?! – растерянно закричал он ей вслед. Учительница, не оборачиваясь, безнадёжно махнула рукой (что с тебя взять!) и ушла. Пашка остался один в пустом коридоре и, прислонившись спиной к холодной стене, заплакал от потрясения и стыда.
Прошло две недели. Пашка не получил ни одного замечания. Полина Сергеевна посматривала на него с удивлением и радостью, а он на неё – с трепетом и смущением.
Пашка повзрослел.
Эволюция
Обычно Пашка Завьялов на уроках ничего не делал, а тут вдруг взял и дело себе нашёл. Принялся в одноклассников бумажками плеваться. На музыке он попал в Киселёва, на математике – в Белову и Климову, а на географии, воодушевившись, обстрелял весь третий ряд.
Окрылённый успехом, Завьялов прямо-таки Наполеоном себя почувствовал. Одно огорчало: Кутузовы были слабоваты, вернее, их вообще не было. Один Сидоров разозлился и, раскрутив ручку, плюнул в ответ, но не попал (мазила!). А остальные… «Неужели им так интересно, куда эта Волга впадает?! Ботаники! Тьфу на них!» – думал Пашка, подходя к кабинету природоведения.
На природоведении, однако, он быстро спрятал ручку в пенал, а бумажные дробинки рассыпал по карманам. На всякий случай. Наталья Сергеевна строгая. Мало ли чего. Она уже и тему на доске написала про какую-то эволюцию, и плакат повесила. Правда, смешной. На нём волосатые орангутанги зачем-то в ряд по росту выстроились.
«Совсем как Киселёв с Сидоровым на физкультуре! – неожиданно просиял Завьялов и аж на стуле подскочил от своей догадки. – Точно! А самый сгорбленный и мохнатый, слева – это Воронцов, а тот, что правее, – Волгин». Самого Пашки, конечно, здесь нет, его вообще на физкультуре в строй не пускают, потому что он форму не носит.
Ай да плакат! Завьялов вдруг не на шутку развеселился, и ему снова страсть как плюнуть захотелось и в Киселёва, и в Сидорова, а потом ещё в Волгина с Воронцовым за компанию. Наталья Сергеевна как раз в это время в журнале отсутствующих отмечала, ребята повторяли домашнее задание.
Пашка, украдкой оглядевшись по сторонам, быстро зарядил ручку бумажкой, плюнул и… по-пал-ся.
Класс захихикал и принялся переводить любопытные взгляды с Завьялова на Наталью Сергеевну… А она, помолчав немного, спокойно, даже чуть насмешливо поинтересовалась у притихшего Пашки:
– Что же ты перестал? Продолжай. Наверняка ведь ещё не всех обстрелял.
Класс опять засмеялся, Пашка покраснел, а Наталья Сергеевна быстро вытащила из-под раковины веник с совком и поставила возле его парты.
– Вот тебе орудия труда, не забудь подмести пол на перемене и ещё параграф дополнительный запиши… Даже из обезьяны, ребята, труд когда-то сделал человека.
– Ну да, – сразу же согласилась с ней рассудительная Катя Белова, – эволюция – великая сила: вдруг и из верблюда тоже получится.
Класс взорвался хохотом. Хохотали все: и Сидоров с Киселёвым, и Волгин с Воронцовым, и Наталья Сергеевна. Бедному Пашке казалось, что даже стены с потолком дрожат от смеха. Пунцовый, раздосадованный, он, втянув голову в плечи, нервно теребил ручку, бывшую некогда грозным оружием, и вдруг со злостью выкинул её в совок вместе с бумажками.
После звонка ребята шумной толпой вылетели на перемену, а Пашка остался убирать класс. Он с тоской и неохотой начал ровнять парты, в то время как там, за дверью, на свободе во всю шумели и резвились его товарищи.
«Наверное, в салки играют!» – с досадой подумал он, с грохотом придвигая к парте стул.
В это время из коридора донёсся громкий Катькин визг.
«Точно! Белову осалили. Везёт им! – Пашка нахмурился. – Эх, а мне ещё три ряда подметать. Весело, нечего сказать», – и, повертев в руках веник, он скрепя сердце принялся за дело.
– Фу! Всё! – наконец радостно закричал он и с облегчением отбросил веник в сторону.
– Куда?! – живо подняла голову склонившаяся над тетрадями Наталья Сергеевна. – А плакат? Сними плакат. И орудие труда на место поставь.
Завьялов вдруг не на шутку разозлился. Всё делай да делай! А отдыхать когда?! Насупился, согнулся и, волоча за собой надоевший веник, отправился к ненавистному плакату.
Стоя возле доски, он наконец-таки смог рассмотреть пещерных людей как следует. Лица и фигуры их уже не напоминали ему товарищей. И сгорбленный и мохнатый с левого края уже не походил на Воронцова. В нём Пашка увидел… СЕБЯ! Согнутая спина, злобное выражение лица, нахмуренный лоб и веник в руке, как палка-копалка. Увидел и испугался.
В кабинет истории он вошёл сосредоточенный и какой-то серьёзный. Молча сел за свою последнюю парту и вместе со всеми стал слушать о Наполеоне, Кутузове… и вдруг заинтересовался.
В классе было тихо, так тихо, что Мария Ивановна, учительница истории, даже удивилась и похвалила:
– Молодцы! Вы сегодня очень хорошо себя ведёте. Не так, как обычно. Что случилось?
– Эволюция у нас, Мария Ивановна, – тут же ответила Катя Белова и, обернувшись, по-доброму подмигнула Пашке.
Отличница
Ксюша со Светой дружили с третьего класса. Одноклассники удивлённо шушукались за их спинами, не понимая, что может быть общего у красивой темноглазой Ксюши и несуразной Светки Линёвой, с бесцветными глазами и нелепо оттопыренной нижней губой.
– Линёва! – смеялись над ней мальчишки. – Закрой рот! Ворона залетит!
Ксюшка окидывала обидчика сердитым взглядом и уводила прочь расстроенную подругу.
– Не обращай внимания! – успокаивала она её, ласково поглаживая по плечу. – Ну их!.. А давай сегодня к Дружку сходим!
Грустные Светкины глаза радостно загорались.
– Давай!
После уроков девочки частенько наведывались к тёте Тане и дяде Серёже. В их уютном частном доме жил их общий любимец, пёс по кличке Дружок.
Подруги неторопливо шли по узкой просёлочной дороге. Ксюша в новой болоньевой куртке, Света в поношенном клетчатом пальто. Дружно шуршали сухими осенними листьями и беспечно болтали, предвкушая приятную встречу.
Ксюша хорошо помнила тот день, когда появился Дружок. Было это в третьем классе. Моросил противный октябрьский дождь. Они со Светкой случайно вместе вышли из дверей школы. Светкин старый зонт поломался и отказывался открываться, и Ксюше пришлось пустить одноклассницу под свой.
Дорога от школы пролегала через пустырь. Здесь среди глины, щебня и мусора после уроков собирались мальчишки. Они всегда о чём-то спорили, галдели, бросались друг в друга пустыми пластмассовыми бутылками… В тот день, не обращая внимания на дождь, они тоже месили вязкую глину и с дикими криками бросались камнями в большую мусорную кучу. К её неровному боку жалось что-то маленькое, тёмное.
«Щенок!» – сверкнула в голове Ксюши догадка. Она кинула взгляд на подругу. Нижняя, чуть оттопыренная губа Светки болезненно дёрнулась. И вдруг…
Бросив в грязь портфель (Ксюшина мама этого не одобрила бы), Светка под громкий возмущённый свист мальчишек, спотыкаясь и едва не падая, храбро помчалась к куче.
В это время со стороны школы показался учитель труда Павел Сергеевич. Он помог отстоять щенка.
Светка, перепачканная, растрёпанная, но победившая, с нежностью прижимала к груди маленький дрожащий комочек. А потом вдруг протянула его однокласснице. Ксюша растерялась: у неё никогда не было животных. Она осторожно взяла щенка и почувствовала себя счастливой, когда он неожиданно лизнул её руку горячим розовым языком.
Щенка назвали Дружком и пристроили к Светиным тёте Тане с дядей Серёжей. Ксюша и Светка ходили ухаживать за ним: носили молоко и аппетитные косточки. Вскоре из него вырос красивый и добрый пёс. Он очень любил своих маленьких подруг, особенно спасительницу Светку. Чувствовал, когда у неё что-то не ладилось: грустно смотрел на неё понимающим взглядом, лизал руки. Наверное, успокаивал.
И Ксюша к Светке привязалась. С ней было интересно. И на снежной горке кататься до маленьких ледяных сосулек на варежках, и снежинки новогодние из салфеток вырезать, и грибы в лесу собирать (мама их только в магазине покупала), и смеяться до слёз над чем-нибудь весёлым.
Одноклассники со временем привыкли к их дружбе и от Светки отстали.
Только Ксюшина мама нет-нет да и скажет:
– Никак я не пойму, что общего у тебя с этой Линёвой?! Ты умница, красавица, а она?..
В этом году подруги перешли в шестой класс. За лето Ксюша сильно изменилась: похорошела, тёмные пряди распущенных волос с непослушным кокетством спадали на красивое лицо, карие глаза смотрели из-под длинных ресниц совсем по-взрослому. Она и учиться стала лучше. Как говорится, повзрослела, взялась за ум. По всем предметам, кроме русского языка, выходили круглые пятёрки.
– Молодчина! – хвалила мама. – Нажми на русский и будешь отличницей. Я в тебя верю!
Ксюша краснела, расплывалась в довольной улыбке и старалась. Теперь её хвалила и мама, и учителя. А мальчишки кидали вслед восторженные взгляды. У Ксюши изменилась походка. Плечи расправились, шаг стал важным, неторопливым.
Светка не узнавала подругу. В школе не узнавала. Такая она была… взрослая, что ли. Лишь после уроков, когда они шли к Дружку, Ксюша становилась прежней. Сегодня девочки тоже договорились навестить своего любимца.
Ровно в три Светка зашла за подругой.
– Я не пойду! – с порога заявила Ксюша. – Завтра диктант! Забыла?! Итоговый! Если хорошо напишу, Ольга Петровна обещала пятёрку за четверть. И я буду отличницей! – Ксюша ловко повернулась на каблуке, свободной рукой поправила мешающий локон (в другой был зажат учебник) и улыбнулась.
Светкины бесцветные глаза погрустнели, а нижняя губа, казалось, ещё нелепее оттопырилась от неожиданности и досады.
– Не дуйся! – Ксюшка поспешила погладить подругу по плечу. – Мне правда повторять надо! Мне пятёрка нужна! А к Дружку в другой раз сходим, каникулы ведь скоро. Успеем. Ну ладно, пойду я! – Ксюша кинула взгляд на учебник. – Пока! – и скрылась за дверью.
На следующий день первым по расписанию был русский язык. Ольга Петровна раздала тетради, прочитала текст про осень, и шестиклассники стали писать диктант.
Ксюша, боясь допустить ошибку, заметно нервничала. А слова, как назло, попадались трудные.
«Всё, что было, уже никогда не вернётся!» – диктовала Ольга Петровна.
«Никогда! «Не» или «ни»? – судорожно соображала Ксюша.
– Света! – шёпотом позвала она подругу. – В «никогда» – «ни»?
Светка чуть заметно кивнула.
– Точно?
– Девятова! – вдруг окликнул её сердитый голос. Испуганно вздрогнув, Ксюша подняла глаза.
На неё вопросительно смотрела Ольга Петровна.
– Как это понимать? – с укором сказала учительница. – Претендуешь на пятёрку. А сама спрашиваешь каждую букву! Не стыдно? Какая же ты отличница!
Последние слова больно царапнули самолюбие Ксюши.
– Не я спрашиваю! – спасая авторитет и оценку, буркнула девочка.
– А кто?
– Линёва у меня.
– Это правда? – Ольга Петровна строго посмотрела на Светку.
Светка не стала отпираться. Она только крепко закусила нижнюю губу, чтобы та предательски не задрожала, и молча кивнула.
После школы Ксюша шла домой одна, безразлично ступая по жухлой траве. Лучше бы Светка выкрутилась! Лучше бы сказала, что Ксюша врёт. А так… На душе было мерзко и пусто. Как в облетевшем осеннем парке. Вдруг кто-то окликнул её. Это была тётя Таня с Дружком.
– А Света где? – улыбнувшись, спросила она.
Ксюша пожала плечами, и Дружок посмотрел на неё с грустным укором, наверняка почувствовал что-то неладное.
– А мы дом продали, к дочери в другой город переезжаем, – сказала тётя Таня. – Ждали вас вчера проститься, а вы не пришли. Ну да ладно. Я Свете адрес напишу. А сейчас мне пора, собираться надо.
Ксюша проводила их грустным, растерянным взглядом. Порыв ветра сорвал с ветки сухой осенний лист и унёс прочь. Как и красивую мечту о пятёрке, такой неважной и ненужной теперь.
«Всё, что было, уже никогда не вернётся!» – вспомнились вдруг слова из диктанта. Ксюша опустилась на холодную деревянную лавочку и расплакалась…
Капитошка
«Ну и чокнутые же эти девчонки! – Данька стоял и нервно теребил пуговицу пиджака. – Понатащат в школу всякой ерунды: то заколок, то игрушек разных… А люди нормальные страдают…»
…Первой жёлтого резинового Капитошку в школу принесла Катя. Показала, похвасталась, и на следующий день точно такой же, только зелёный, появился у Наташи. Потом у Даши. И вскоре с весёлыми цветными Капитошками играли почти все девочки класса. Они лепили разные забавные фигуры, сплющивали, растягивали и, демонстрируя друг другу, громко смеялись.
Одна Таня не смеялась, в грустном одиночестве глядя на довольных одноклассниц: Капитошку ей не покупали.
– Ну что, прямо у всех есть? – как-то вечером отбиваясь от очередной Таниной просьбы, недоверчиво спросила мама и тут же добавила сердито: – Никак не пойму, что у вас за мода?! У одной появился, так и другой подавай! И у Насти есть?
Таня, ещё больше погрустневшая, отрицательно помотала головой. Её подруга Настя уже две недели болела и не ходила в школу. А иначе ей бы наверняка купили Капитошку и она, довольная и весёлая, забыв про всё на свете, упорхнула бы играть с девчонками.
– Пятый класс, взрослые уже, а всё в школу безделушки разные носите! – глядя на дочь, уже более миролюбиво сказала мама и… дала деньги.
Быстро одевшись, счастливая Таня выбежала на улицу. Только бы магазин оказался открыт! Только бы Капитошки в нём ещё остались! Она с нетерпением подбежала к витрине. Под пыльным стеклом лежал последний, будто ждал её. Жёлтый, с пушистым хохолком на макушке и маленьким ниточным ротиком.
Таня протянула продавщице деньги.
– Бракованный он, – предупредила продавщица, равнодушно ткнув в круглый потёртый бок. – Будешь брать?
Капитошка смущённо смотрел на Таню тёмными, немного грустными глазками, словно извиняясь за свой недостаток.
Таня пожалела его и, как живого осторожно спрятав за пазуху, поспешила домой.
– Теперь ты будешь жить у меня! – радостно сообщила она Капитошке, и ей даже показалось, будто он тоже повеселел.
Остаток вечера они провели вместе. Капитошка смотрел с Таней телевизор, с удовольствием устроившись в её теплой, мягкой ладошке. Терпеливо сидел на учебнике, с вежливым вниманием слушая, как она старательно учит уроки.
Он был самым лучшим и самым красивым. Таня совсем перестала замечать белое пятно на его боку.
Засыпая, она думала о том, что завтра возьмёт Капитошку в школу и они с девочками будут играть… все вместе. Как хорошо всё-таки, что он у неё есть!
– A-а, лишайный! – засмеялась Катька, бесцеремонно ткнув в Капитошку пальцем.
Таня на всякий случай прикрыла резинового человечка рукой.
– Чего другого-то не купила, нормального? – Наташка тоже засмеялась.
– Он у тебя хоть тянется? – хихикнув, поинтересовалась Дашка. – Смотри, как мой умеет! – и она резко растянула игрушку.
– Да он только сплющивается! – насмешливо вставил подлетевший к девочкам Данька. – Дай покажу!..
Увернувшись от нахального одноклассника, Таня крепко прижала к груди несчастного Капитошку и торопливо пошла прочь.
– Не переживай, – пытаясь сдержать слёзы, прошептала она новому другу, – я тебя никому не отдам и мучить тоже не буду.
Капитошка внимательно смотрел на неё своими печальными глазками и, наверное, верил.
– О, и тебе купили? – остановилась возле Тани Полина Сергеевна, учительница русского языка. – Можно посмотреть?
Таня смущённо протянула ей Капитошку, пытаясь прикрыть пальцами отметину на боку.
– Ничего страшного! – заметив дефект, понимающе улыбнулась Полина Сергеевна. – Всякое бывает! Ты главное, его не бросай! Он же твой друг!
Прозвенел звонок.
– Ну, беги в класс! – сказала Полина Сергеевна. – Я сейчас подойду!
Таня незаметно вошла в кабинет и слегка поморщилась от переполнявшего его шума.
– Кошмар! – кричал Данька Круглов, кривляясь у доски. – Девчонки сошли с ума! Их захватила капитономания! Резиновая ерунда повсюду! – Мальчишка схватил игрушку с Катькиной парты. – Хотя может и не ерунда… – Данька подбросил её к потолку и воскликнул: – Ребята, да это же мяч… для метания! Точно! – и, обрадовавшись своей придумке, с силой бросил игрушку в доску.
– Дура-а-ак! – полуобиженно, полукокетливо протянула Катька.
– Круто! – оценила Дашка. – Почти в яблочко!
– Ну так! – самодовольно хмыкнул Данька и подскочил к столу, за которым сидела Таня.
– Молчанова, дай твоим пульну! – не дожидаясь разрешения, он схватил Капитошку с парты.
– Отдай! – пронзительно закричала Таня, беспомощно пытаясь дотянуться до его поднятой руки. Данька размахнулся и что было силы швырнул игрушку. Ударившись о доску, Капитошка жалобно пискнул и… порвался.
У Тани тоже будто что-то оборвалось внутри. Она безучастно опустилась на стул и, закрыв лицо руками, горько заплакала.
Ребята притихли.
– Да ладно, Молчанова, не реви! – попытался успокоить её Данька. – Было бы из-за чего! Он же всего рублей пятьдесят стоит! Ну хочешь, я тебе денег дам, ты два таких купишь.
Таня зарыдала ещё сильнее. Данька занервничал: вот-вот Полина Сергеевна придёт, и тогда ему влетит…
«Ну и чокнутые же эти девчонки! – сердито думал он, нервно теребя пуговицу пиджака. – Понатащат в школу всякой ерунды…»
В класс вошла Полина Сергеевна. Выяснив в чём дело, она молча качала головой, пристально глядя на Даньку каким-то новым взглядом, от которого ему делалось нестерпимо тяжело, стыдно и неуютно.
После урока Полина Сергеевна попросила Даньку остаться.
– Надеюсь, ты больше никогда так не поступишь, – сказала Полина Сергеевна притихшему мальчишке. – Пойми, всегда очень больно терять тех, к кому успел привязаться. Хорошо, если Таня тебя простит…
К горлу Даньки неожиданно подступил ком: он вдруг вспомнил своего пса Джека, который был его другом с самого детства и в прошлом году погиб, попав под машину. Вспомнил, как плакал и переживал его смерть.
– Таня! – взволнованно, с робкой улыбкой окликнул Данька одноклассницу на следующий день перед уроками. – Вот твой друг… Он… он не порвался! Просто развязался шарик. А я его из ведра вытащил, перевязал и… Вот возьми…
В протянутой Данькиной руке и правда сидел её Капитошка. Со знакомым белым пятном на боку, немного помятый, но такой родной!
Может, и странные эти девчонки, только Данька почувствовал себя несказанно счастливым, когда Таня осторожно взяла у него Капитошку… И, наверное, простила.
Новогоднее настроение
Вовка Коробков появился в классе только со звонком. А чего здесь на перемене делать?! Повторять?! Вот ещё глупости! Какая учёба, если Новый год на носу! В кабинете уже и ёлку нарядили, и гирлянды цветные на окнах развесили, и снежинки из салфеток вырезали, много-много… А тут… урок биологии!.. Да кому он нужен под Новый год?! Вовке точно не нужен, да и самой учительнице, наверное, тоже.
«Не спросит», – решил Коробков и беззаботно уселся на своё место.
Вскоре в класс вошла Татьяна Сергеевна с журналом под мышкой. Но вопреки Вовиным ожиданиям настроена она была весьма серьёзно. Поздоровавшись с ребятами, Татьяна Сергеевна резким движением открыла журнал.
– Итак, на прошлом уроке мы с вами разобрали строение лягушки. Дома нужно было выучить параграф десятый! Кто хочет ответить? – Татьяна Сергеевна пробежала глазами по списку и вдруг… – Вова Коробков, пожалуйста!
Вовка от неожиданности аж на стуле подскочил.
Как Коробков?! Почему Коробков?! Постойте, это какое-то недоразумение! Ну, спросите лучше Сычёву: она отличница, всегда готова, вот и сейчас руку тянет.
Вовка молчал, не зная, что отвечать, и явно начинал нервничать, а Татьяна Сергеевна – сердиться.
– Рано ты себе отдых устроил! – укоризненно сказала она, покачав головой. – До Нового года ещё неделя, а у тебя уже праздничное настроение! И вообще, запомни: праздник – не повод, чтоб не учить. Давай-ка сюда дневник!
– Не повод, не повод! – ворчал Вовка, разглядывая жирную красную двойку. – Зачем тогда гирлянд понавешали и снежинок всяких?! Издеваются над людьми!
Домой он шёл обиженный. Витрины встречавшихся на пути магазинов, будто специально дразнили его нарядными ёлочками и разноцветными огоньками…
Но стоило Вовке переступить порог квартиры, как его обида вмиг улетучилась: ему навстречу с радостным визгом нёсся из комнаты маленький спаниель с волнистыми рыжими ушами, забавным белым пятном на мордочке, живой, подвижный и очень милый.
– Рикки! Рикки, привет! – Вовка быстро подхватил пса на руки. – Как ты здесь? Соскучился? Я – очень. А ты?
«Конечно», – поспешил ответить Рикки на своём собачьем языке, нежно лизнув Вовкину щёку горячим розовым языком.
Рикки появился у Вовки несколько месяцев назад и с тех пор ходил за ним хвостиком. И в магазин они вместе, и на рыбалку, и даже в деревню к бабе Марусе на каникулы. В деревне Рикки храбро охранял огромный двор, с заливистым лаем гоняясь за соседскими котами. Особенно не любил он одного, рыжего и ободранного, по кличке Бандит, за то, что тот частенько охотился за бабушкиными цыплятами. Рикки это знал. Он хоть и маленький, но ужасно сообразительный, он даже уроки Вовке помогал делать… тем, что не мешал. Стоило Вовке усесться за письменный стол, как Рикки покорно отправлялся на своё место в дальний угол комнаты.
Вот и сейчас, как обычно, он мирно пристроился на коврике, но Вовка, покрутив в руках сначала дневник, а затем учебник биологии, уроки делать не стал.
– Замучили они со своей учёбой! Новый год спокойно встретить не дадут! – снова недовольно буркнул он, посмотрел на красиво наряженную ёлку на столе и, включив телевизор, улёгся на диван.
Сколько Вовка пролежал так, он не помнил. С улицы доносился чей-то негромкий разговор, в комнате монотонно жужжал телевизор, в углу посапывал Рикки…
Вдруг всё неожиданно смолкло, а затем… Нет, быть этого не может! Стены комнаты дрогнули, словно ожили, и завертелись вокруг своей оси, как большой школьный глобус. Перед испуганным Вовкой всё быстрее и быстрее мелькали стол, шкаф, окно. Чтобы удержаться, он обеими руками отчаянно вцепился в диван, но тщетно… Комната уже походила на огромную неуправляемую юлу. Секунда – и он понял, что летит… вернее, падает.
Приземлился Коробков, однако, довольно мягко, прямо в рыхлый пушистый снег.
«Где это я? – оглядевшись вокруг, удивлённо подумал он. – Где? – И вдруг, словно молния, сверкнула неожиданная догадка: – Неужели у бабушки в деревне?! Точно! Вон и сарай наш, и дом тоже наш вдалеке виднеется. У дома ёлка наряжена – Новый год. Только почему так тихо?!»
Вокруг действительно стояла безмолвная тишина. Но где же все?! Где мама, бабушка, Рикки?
– Рикки! – взволнованным голосом позвал Вовка. – Рикки!
И тут в безмолвную тишину ворвался громкий щенячий визг, немного грозный, но в то же время отчаянно жалобный, доносящийся со стороны сарая.
Сердце Вовки бешено забилось.
– Рикки! – узнал он. – Рикки! Я бегу! Держись! – и, живо сорвавшись с места, во весь дух понёсся в сторону дома.
Визг слышался всё отчётливей. Только теперь Вовка ещё ясно различал грозное рычание, очень напоминающее тигриное. В одно мгновение он оказался у сарая, а там…
О ужас! Соседский Бандит, размером с огромного тигра, страшный-престрашный, с яростью нападал на беззащитного маленького Рикки. Щенок уворачивался, проскакивая между мощными лапами хищника, и отчаянно визжал. Силы покидали его. И вдруг…
– Нет! – исступлённо крикнул Вовка и что было сил рванулся вперёд. – Нет!
Чудовищный кот внезапно исчез, словно растворился в нагретом битвой воздухе…
А Рикки, его Рикки без движения лежал на снегу, но…дышал.
– Жив! – радостно закричал Вовка сквозь подступившие слёзы. – Жив… Теперь только врача нужно. Врача! Срочно! – заторопился он, бережно поднимая щенка на руки. – Врача… Рикки, потерпи! Сейчас тебе помогут.
Людей кругом не было, но Вовка надеялся, надеялся – а как же иначе.
– Уже скоро… Осталось чуть-чуть… Держись… – шептал он, успокаивая больше себя, чем Рикки.
И вдруг – о чудо! – совсем близко, на соседнем пригорке, будто из-под земли, выросла самая настоящая ветстанция, с большим синим крестом и нарядной гирляндой на двери. И, словно в довершение чуда, из этой двери, беззаботно помахивая чемоданчиком, выпорхнул человек в белом халате. Молодой, с непослушным светлым вихром на макушке и большими голубыми глазами. «Доктор!» – решил для себя Вовка.
– Доктор! – с радостно бьющимся сердцем закричал он. – У меня собака… Щенок… Вылечите!..
– Сейчас?! – удивлённо уставился на него «доктор». – Сейчас не могу – Новый год ведь. Вся деревня уже в клубе собралась, и я тоже мигом переоденусь и туда…
Лежащий на руках Рикки сразу всё понял (он ведь ужасно сообразительный пёс) и вздохнул с какой-то безнадёжной грустью, может быть, в последний раз.
– Ну, помогите хоть чем-нибудь! – поглядев на несчастного Рикки, снова взмолился Вовка. Но беззаботного врача уже и след простыл.
– Лодырь! – со злостью и отчаянием закричал Коробков в белоснежную пустоту. – Новый год у него!.. Оболтус! Двоечник! – Вовка кричал всё сильнее и сильнее, пока наконец не проснулся.
Возле дивана, удивлённо глядя на хозяина чёрными блестящим глазами, стоял спаниель с рыжими ушами и забавным белым пятном на мордочке, живой и абсолютно невредимый.
– Рикки! – Вовка быстро вскочил с дивана и радостно потрепал любимца по голове. – Рикки! Как ты меня напугал! Хорошо, что это всего лишь… – вспомнив сон, Вовка неожиданно снова разозлился на врача: – Бездельник! Разгильдяй! Эх, треснуть бы ему сейчас! Или вообще кому-нибудь. Только кому?
Он обвёл взглядом комнату и увидел в большом старинном зеркале на стене своё отражение: взлохмаченный после сна светлый вихор на макушке и большие голубые глаза.
Вовка тяжело вздохнул и достал из портфеля учебник биологии.