Только через мой труп Стаут Рекс
– Стеббинс! Сюда!
Пэрли рысью ворвался в кабинет, его большое лицо казалось одновременно испуганным и смущенным, так как бедняга пытался на бегу жевать и глотать. Кремер направился к своему креслу, на ходу пробурчав:
– Садись и достань свой блокнот.
– Минутку, – вставил Вульф. – Вы собираетесь предъявить обвинение мисс Тормик?
– Нет, – ответил Кремер. – Я ее допрашиваю. А вы что, против? Если да, то я могу забрать ее с собой в участок.
– Вовсе нет. Лучше делайте это здесь, где нас четверо, а вас двое.
– Мне плевать, будь вас хоть сотня. – Кремер показал находки сержанту и продолжал: – Запишите, что я предъявил ей эту брезентовую рукавицу и стальную штуковину и спросил, она ли положила их в карман пальто Гудвина, и она ответила: «Да, я». – Он повернулся лицом к Нийе Тормик. – Далее. Вы заявляете, что положили две эти вещи в карман пальто Гудвина, когда оно висело на вешалке в кабинете Милтана, вскоре после того, как было обнаружено тело Ладлоу. Верно?
– Да.
– Это вы убили Перси Ладлоу?
Она ответила чистым, ясным голосом:
– Вы уже спрашивали меня об этом, и я ответила «нет».
– Дайте ей объяснить… – выпалила Карла Лофхен.
– Замолчите, пожалуйста! Так вы по-прежнему говорите «нет»?
– Да.
– Это вы сняли со шпаги стальной наконечник, после того как шпага пронзила грудь Ладлоу?
– Нет.
– Вы сняли его со шпаги, надев на руку перчатку, и, обнаружив, что на перчатке остались следы крови, решили отделаться от того и другого?
– Нет. Я никогда…
– Когда вы взяли этот наконечник из стеклянного шкафчика в кабинете Милтана?
– Я его оттуда не брала.
– Разве не вы сами положили эти две вещи Гудвину в карман?
– Я.
– Значит, они были у вас, не так ли?
– Да.
– Откуда вы их взяли?
– Я нашла их в кармане своего халата – зеленого халата, который я надеваю поверх фехтовального костюма.
– То есть как – нашла?
– А что такое? Разве «нашла» – неудачное слово?
– Просто превосходное, да и только. Прелестное. Как, когда и где вы нашли эти вещи?
– Минутку, мистер Кремер. – Вульф заговорил деловым тоном: – Мисс Тормик в нашей стране чужая. Поэтому я либо посоветую ей ничего не отвечать, пока я не раздобуду для нее адвоката, либо мы сделаем небольшой перерыв и я сам скажу ей пару слов.
– Что вы собираетесь ей говорить?
– Вы тоже все услышите. – Вульф поднял палец. – Мисс Тормик. Вряд ли вас обвинят в убийстве, пока не опровергнуто ваше алиби, обеспеченное мистером Фабером. Пока все нормально. Однако вас могут задержать как важную свидетельницу – чтобы вы никуда не сбежали – и выпустить под расписку, чтобы вы были под рукой, когда понадобитесь. Вас сейчас попросили дать обстоятельный отчет, каким образом вы оказались связаны с орудием, которым было совершено убийство, которое, по вашему собственному признанию, спустя короткое время после совершения преступления находилось у вас. Все, что вы скажете, будет стенографироваться. Если вы согласитесь отвечать, ваши слова будут запротоколированы как официальные показания, так что лучше, если они будут правдой. Если вы откажетесь отвечать, вас могут арестовать как важную свидетельницу. Решайте сами. Я понятно объяснил?
– Да, – она улыбнулась ему. – По-моему, я все поняла. Говорить неправду мне незачем; единственное, что я могу, это как раз рассказать обо всем правдиво. – Она подняла глаза на Кремера. – Все произошло в кабинете Милтана, где мы сидели в ожидании полиции. Я сунула в руку в карман и почувствовала, что в нем что-то лежит. Сверток был большой, даже очень. Я начала было его вытаскивать, чтобы посмотреть, что это такое, но тут поняла, что это фехтовальная перчатка. Я попыталась решить, что же делать. Я отлично знала, что у меня в кармане ей неоткуда взяться – я хочу сказать, что я ее туда не клала. В первую минуту я очень испугалась, но заставила себя подумать. Мистера Ладлоу убили в фехтовальном зале, где с ним занималась я, и вот теперь у меня в кармане откуда ни возьмись фехтовальная перчатка, и если нас обыщут… – Она повернула ладонь. – Я оглянулась, чтобы найти, куда бы ее спрятать, и мне на глаза попалось пальто мистера Гудвина. Я знала, что это именно его пальто, – все остальные раздевались в своих шкафчиках наверху – и вспомнила, что он пришел, чтобы выручить меня из беды, а потому я подошла к вешалке и, когда, как мне показалось, никто на меня не смотрел, вынула сверток из своего кармана и сунула в его карман.
– Премного вам обязан…
– Заткнись, Гудвин! Мисс Тормик, вы хорошо понимаете, что вы пытаетесь мне рассказать?
– Я… Кажется, да.
– Вы пытаетесь мне рассказать, что у вас в кармане находился довольно объемистый сверток, а вы ничего не заметили.
– Но и я тоже, – вставил я. – Я тоже ничего не заметил.
– Тебя не спрашивают! Сиди и молчи в тряпочку. Так что же, мисс Тормик?
Она покачала головой:
– Не знаю – разумеется, я очень волновалась. Халат, который я надеваю, очень свободный, карманы в нем большие. Вы же его на мне видели.
– Видел, видел. Итак, вы признаете, что утаили обстоятельство, связанное с преступлением?
– Это… очень дурно, да?
– Дьявольщина! Нет, что вы. Все просто замечательно. А вы знаете, кто подложил вам в карман тот сверток?
– Нет.
– Ну конечно. И когда – тоже не знаете?
– Нет. – Нийя нахмурилась. – Я уже думала об этом. Халат я оставила на скамье в раздевалке, когда отправилась фехтовать в зал в конце коридора. Когда я оставила в зале мистера Ладлоу и встретила в коридоре мистера Фабера, я забежала в раздевалку, чтобы сбросить там щитки, перчатки и маску и накинуть халат, а потом пошла в нишу с мистером Фабером. Кто бы ни подложил мне в карман этот сверток, я не думаю, что он сделал это прежде, чем я облачилась в халат, так как я тогда заметила бы, что в нем что-то лежит. Когда консьерж поднял крик, мы все сбежались туда, натыкаясь друг на друга – вот тут-то, по-моему… это единственное, как я могу объяснить, почему у меня в кармане…
– И вы понятия ни о чем не имели, да?
– Я ничего не знала до тех пор, пока в кабинете Милтана не почувствовала, что в моем кармане что-то лежит.
– И вы испугались. А на самом деле вы тут были совершенно ни при чем.
– Да. Я была не виновата. Я вообще не виновата.
– Ну разумеется. Но, хотя вы были совершенно не виноваты, вы все же не рассказали об этом полиции, и не собирались и никогда бы не стали, если бы мадам Зорка не сообщила, что она видела, как вы это делали, и вы не рискнули опровергать ее слова! – Кремер прогавкал последние слова прямо в лицо Нийе, приблизив к ней свою физиономию дюймов на тридцать.
– Я… – Нийя сглотнула. – По-моему, я могла бы. Но, подумав обо всем, я решила, что, когда мистер Гудвин найдет у себя в кармане сверток, он передаст его вам, а для вас, мне казалось, не будет иметь значения, был он у меня в кармане или нет.
– Ну, так вы неправильно подумали. Мистер Гудвин не таков, чтобы передавать улики полиции. Мистер Гудвин вместо этого перелез через забор и бросился домой к папе показать, что он нашел, а папа сказал…
– Вздор! – резко оборвал Кремера Вульф. – Давайте-ка разберемся. Вы слышали, что я вам сказал; повторять все заново ни к чему. Допустим, что ваши надуманные предположения справедливы, что Арчи видел, что у него в кармане что-то лежит, и решил сбежать, и что он скрыл от вас эту вещь, – вы все равно не сможете доказать свои догадки, так какого же дьявола вы тянете кота за хвост? Тем более что, как только нам позвонила мадам Зорка и мы обыскали карманы пальто Арчи, мы тут же связались с вами.
– Вам пришлось это сделать!
Вульф скривился.
– Не знаю, не знаю. Пришлось? Всегда можно что-нибудь придумать, если очень захочется. Все равно, мы сразу позвонили вам. А ведь мы могли бы и не связываться с вами, а начать разбираться сами, без вас, и две вещи, которые вы не смогли найти, так и остались бы для вас пропавшими, ведь мадам Зорка сбежала, когда ей позвонили Арчи и мисс Тормик, так что угроза разоблачения с ее стороны отпала бы сама собой. Выходит, это нам вы обязаны тем, что два исчезнувших с места преступления предмета оказались у вас в руках. И нам вы обязаны тем, что знаете о крайне подозрительном обстоятельстве, а именно о том, что мадам Зорка исчезла – с чемоданом и сумкой. Вы узнали также и о способе, которым преступник избавился От перчатки и col de mort, и этим вы обязаны бесстрашной откровенности моей клиентки.
Кремер стоял и неотрывно сверху вниз смотрел на Вульфа и, насколько я мог судить по его красной физиономии, вовсе не лучился благодарностью.
– Ага! – произнес он в ответ на последние слова Вульфа. – Так все-таки она ваша клиентка, верно?
– Я же вам говорил.
– Вы говорили неопределенно. Вы сказали, что решите, когда встретитесь с ней.
– Ну, так я с ней уже встретился.
– Отлично. Так она ваша клиентка или нет?
– Да, она моя клиентка.
Кремер поколебался, потом медленно повернулся и посмотрел сверху вниз на Нийю – испытующе, но без особой враждебности; я подавил ухмылку. Я знал, что его глодало. Он отлично сознавал, что не пришло еще то время, когда он сможет позволить себе безбоязненно навесить обвинение в убийстве на клиента Ниро Вульфа, будь то мужчина, женщина или ребенок, и его наверняка подмывало оставить Нийю Тормик в покое и подыскать себе новую жертву. Он даже, почти сам того не сознавая, удостоил Карлу Лофхен быстрым подозрительным взглядом искоса, но затем снова принялся разглядывать Нийю, а через мгновение повернулся к Вульфу и сказал:
– Фабер подтвердил ее алиби. Ну что ж, ладно. Но вам ведь не нужно говорить, что у алиби есть две стороны. А если Фабер почему-то полагает, что ей нужно обеспечить алиби, и решил сделать это? А она тоже думает, что алиби ей необходимо, а потому приняла и подтвердила сказанное им? Может, даже не сознавая, что, выгораживая ее, Фабер на самом деле хлопочет об алиби для себя самого?
Вульф кивнул:
– Старый трюк, но хорошо срабатывает. Конечно, это вполне возможно. Не хотите пива?
– Нет.
– А вы, мисс Тормик, мисс Лофхен?
Выслушав их отказы, он нажал на кнопку и продолжил:
– Грязное дело, мистер Кремер. Придется мне выяснять, кто убил мистера Ладлоу, если только вы не сделаете это раньше меня. Само собой, вы ничего не добьетесь, если будете травить мою клиентку. Посмотрите на нее. Когда вы уйдете, я с ней немного побеседую и посоветую, чтобы пока она по-прежнему держалась за алиби, которое ей предоставил Фабер, даже если он его сфабриковал. Не спорю, это алиби защищает и Фабера, но ее оно тоже защищает. Если вы вдруг всерьез заподозрите Фабера, особенно если обнаружите подходящий мотив, дайте мне знать, и мы вернемся к этому алиби.
– Вы же сами подозреваете ее во лжи!
– Да нет, не очень. Солгать может кто угодно, по крайней мере, любой скорее молча согласится с ложью, чем решит предстать перед судом в деле об убийстве. Кстати, об этом самом мистере Фабере. Вы глубоко заблуждаетесь, подозревая, что я с ним хоть как-то знаком. До сегодняшнего дня я никогда его не видел и ничего о нем не слышал. Может, он тоже тайный агент?
Кремер смерил его взглядом.
– Откуда вы можете это знать, если вы с ним совершенно не знакомы?
– Я и не знаю. Я просто предположил. Если бы я знал, я бы не спрашивал. Он не британец?
– Нет.
– Ну разумеется. Он мог бы носить нарукавную повязку со свастикой. Он не понравился ни Арчи, ни мне. Жаль, что алиби моей клиентки построено на его показаниях; я бы предпочел доказать ее невиновность, не опираясь на них. Как вам кажется, смерть Ладлоу не напоминает охоту германского орла на британского льва?
– Ничего мне не кажется. Для меня речь идет просто о том, что один человек убил другого.
– Ну хорошо, пусть так. – Вульф взглянул на часы. – Уже за полночь, а я еще должен поговорить с мисс Тормик. Кто-нибудь еще хочет ее о чем-либо спросить?
– Она иностранка. Я хочу взять у нее подписку о невыезде.
– Да не сбежит она, по крайней мере сегодня ночью, а насчет подписки можно договориться и завтра, если вы так настаиваете.
Кремер что-то промычал.
– Она слишком важный свидетель. У нее в руках находилось орудие убийства. Пусть придет завтра в мое управление к лейтенанту Роуклиффу.
Вульф насупился:
– Лейтенант Роуклифф – это тот самый невежа, что явился сюда как-то с ордером на обыск и перерыл весь мой дом.
– Вот-вот. Вы это не забыли, правда?
– Не забыл. Так же как и вы не… Войдите… Что там, Фриц?
Из-за того, что кабинет был загроможден креслами, Фрицу пришлось говорить с Вульфом через голову Нийи Тормик. Он держался официально, как всегда в присутствии дам, но не потому, что был так воспитан, а просто-напросто из страха. Когда порог нашего дома переступает женщина любого возраста и наружности, Фриц так и ждет несчастья и пребывает не в своей тарелке, пока непрошеная гостья не убирается восвояси.
– Сэр, к вам пришел один джентльмен, мистер Шталь. Он уже был у вас сегодня.
Вульф велел впустить его.
Глава 8
На фэбээровце был тот же костюм, что и днем, и держался Шталь так же изысканно; единственная перемена состояла в том, что он удосужился вычистить ботинки. Кремер бросил на него взгляд, что-то промычал и слегка оперся о краешек моего стола.
Фэбээровец извинился своим хорошо поставленным голосом.
– О, мистер Вульф, я не знал, что вы заняты… Я не хотел вторгаться…
– Да, я буду занят еще какое-то время. Вы хотели поговорить со мной с глазу на глаз?
Казалось, Шталь был озадачен. Он нахмурился и обвел собравшихся быстрым взглядом.
– Может, и нет, – протянул он. – Дело всего лишь… в том законе, который требует регистрации агентов иностранных ведомств.
– Мы же, кажется, все выяснили?
– Ну… необходимо удостовериться, что вы поняли все требования этого положения.
– Кажется, я их отлично понял.
– Возможно. Параграф пятый Акта гласит: «Любое лицо, которое умышленно нарушает любое положение данного Акта, или дающее ложные показания по данному Акту, или уклоняющееся от дачи оных, подлежит наказанию в виде штрафа размером до тысячи долларов, или лишения свободы сроком до двух лет, или и того, и другого».
– Ну да, все ясно.
– Возможно. Другой параграф Акта определяет агента иностранного ведомства как любое частное лицо, компаньона, объединение или корпорацию, которые действуют или работают в качестве представителя иностранного ведомства, а иностранное ведомство определяется как правительство иностранной державы, лицо, постоянно проживающее за границей, или любое иностранное деловое сообщество, компания, объединение, корпорация или политическая организация.
– Повторите еще раз.
Фэбээровец исполнил просьбу Вульфа. Тот в ответ покачал головой:
– Не знаю. Не думаю, что я должен регистрироваться в соответствии с этим Положением. Я работаю сейчас только на молодую женщину по имени Нийя Тормик. Она иностранка. Но она не деловое сообщество, не компания, не объединение, не корпорация и не политическая организация и в данное время постоянно за границей не проживает.
– Где она?
– Она перед вами.
Фэбээровец посмотрел на Нийю, внимательно ее изучая. Затем он перевел пристальный взгляд на Вульфа. Наконец он медленно покачал головой и объявил:
– Я тоже ничего не могу сказать. Мне еще не встречались подобные случаи. Я должен посоветоваться с Генеральным прокурором. Позже я сообщу вам его мнение.
Он с достоинством поклонился, повернулся и вышел из кабинета.
Я хихикнул.
Кремер поднял руки, словно собираясь всплеснуть ими, и тоже направился к двери. На полпути он остановился и провозгласил:
– Я все слышал и не верю ни единому слову. Даже запиши я его слова на пластинку и проигрывай их себе каждый день, я все равно не поверю. Но, в отличие от этого, я верю в законное принуждение. Пошли, Стеббинс. Прихватите с собой перчатку и ту штуку тоже. Мисс, завтра в восемь тридцать утра к вам на квартиру придет наш сотрудник, чтобы проводить вас в полицейское управление. Вы будете дома?
Она ответила, что будет, и Кремер, вместе с сержантом, идущим за ним по пятам, вышел из кабинета.
Вульф налил себе пива и выпил. Я скрыл зевок.
Нийя Тормик спросила, наморщив лоб:
– Может, с моей стороны было глупо все признать? Я подумала – это единственное, что я могу сделать.
Вульф вытер губы, откинулся в кресле и посмотрел на нее:
– Так или иначе, это было лучшее, что можно было сделать, и вы это сделали. Вы сказали правду?
– Да.
– А история, рассказанная Фабером, которую вы подтвердили и которая обеспечивает алиби вам обоим, тоже правда?
– Да.
– Вы, наверное, понимаете, что, не будь у вас этого алиби, вас сейчас могли арестовать и предъявить обвинение в убийстве.
– Понимаю.
– Вы знали, что Ладлоу – британский агент?
– Да.
– А то, что Фабер – германский агент?
– Тоже знала.
– А вы или мисс Лофхен – тоже агенты?
– Нет.
– Вы знаете, кто убил Ладлоу?
– Нет.
– А какие-нибудь предположения на этот счет у вас имеются?
– Нет.
Вульф метнул взгляд в сторону, где сидела Карла.
– Мисс Лофхен, вы убили Ладлоу?
– Нет, сэр.
– А кто это мог сделать, по-вашему?
– Даже не представляю, сэр.
Вульф вздохнул.
– Теперь вот что. Поговорим об остальных. Возьмем мистера и миссис Милтан, Дрисколла, Гилла, Барретта, мисс Рид, мадам Зорку. Вам что-нибудь известно о том, был ли кто-нибудь из них хоть как-то связан с Ладлоу, по делам политики или лично?
Нийя подняла глаза на Карлу и снова перевела их на Вульфа. Затем открыла рот, снова закрыла и только потом сказала:
– Не знаю, насколько тесно они могли быть связаны. Они все знали друг друга. Мы сами не так долго работаем в школе Милтана.
– С Ладлоу и Фабером вы познакомились в школе Милтана?
– Да.
– Как вы узнали, что они иностранные агенты?
– Ну как… они мне сами сказали.
– Вот как. Просто так взяли и сказали?
– Они… ну, просто сказали, и все. – Нийя улыбнулась Вульфу. – В определенных условиях… я хочу сказать, мужчина может кое-чем поделиться с девушкой, если обстановка тому благоприятствует.
– Вы были настолько близки с мистером Ладлоу? И с мистером Фабером?
– О, нет, нет. – Ее подбородок чуть задрался. – Вовсе не так близки.
– Еще они вам признались… ну да ладно. Итак, вы утверждаете, что вы не правительственный агент. Может, вы политический агент? Вы приехали сюда с политической миссией?
– Нет.
– А вы, мисс Лофхен?
– Нет, сэр.
– Вы обе лжете.
Они так и уставились на него. Нийя вздернула подбородок. Глаза Карлы сузились, хотя и не настолько, чтобы не видеть, что творится вокруг.
– Мисс Лофхен, – бросил Вульф, – для интриганки вы на редкость неловки. С тех пор, как вы вошли в мой кабинет, вы дважды взглянули на то место на книжных полках, где стоит «Объединенная Югославия». Я знаю, что вы спрятали туда одну бумагу. Я сам ее оттуда вытащил и переложил в другое место.
Нийя по-прежнему не спускала глаз с Вульфа, но и только, зато Карла подскочила с побледневшим лицом и бессвязно залепетала:
– Но я… Я только хотела…
– Знаю. – Вульф остановил ее жестом ладони. – Вы хотели только оставить ее там на некоторое время для пущей сохранности. Там, куда я ее спрятал, она даже в большей безопасности. Я упоминаю об этом только потому…
– Где она? – Глаза Нийи Тормик были похожи на две шпаги, пронзающие Вульфа насквозь, а голос разил словно кинжал. Она вскочила и оказалась возле его стола так неуловимо быстро, что ее движения напомнили мне Милтана, когда он продемонстрировал мне выпад со своей чемпионской шпагой. – Где она?
Тут она повернулась, потому что Карла подбежала к ней и схватила за локоть. Нийя тряхнула рукой, пытаясь высвободиться, но Карла только крепче ухватила ее локоть и отрывисто заговорила:
– Нийя! Нийя, сядь на место! Нийя, ты же знаешь…
Нийя в ответ разразилась потоком слов, для которых, попытайся я что-то записать, я все равно не подыскал бы подходящих английских букв. Ее подруга не осталась в долгу, но ее речь была менее неистовой – Карла вполне владела собой.
– Я понимаю по-сербско хорватски, – заметил Вульф.
– О! – воскликнули они в один голос.
Вульф кивнул:
– Мне довелось там пожить. В свое время я немного поработал на австрийское правительство – я был тогда слишком зелен и не понимал, что этого не стоит делать. В 1921 году я все еще был в вашей стране и удочерил там одну девочку…
– Я хочу, чтобы вы отдали мне ту бумагу.
– Я знаю, мисс Лофхен. Но я даже обсуждать ничего не собираюсь и предоставлю вам самим разбираться со своими делами, пока вы, детки, не сядете не свои места и не станете вести себя прилично. Чтобы больше не было подпрыгиваний и кошачьего визга; я этого не выношу; да и, кроме того, ваши стенания вам не помогут. Сядьте!
Девушки повиновались.
– Вот так-то лучше. Я упомянул о том документе, только чтобы на деле показать вам, как я догадался, что вы лжете, говоря, что не выполняете в этой стране политической миссии – а кстати, полиции вы, наверно, тоже солгали? Ну конечно, как же иначе. Теперь, раз уж речь зашла о том документе, – мисс Лофхен, расскажите, как он попал к вам?
– Я… – Карла перебирала складки юбки. – Попал, и все.
– Где и каким образом? Это ваш документ?
– Я его украла.
– Нет! – резко оборвала ее Нийя. – Я сама украла его!
Вульф пожал плечами.
– Поделите честь пополам. У кого вы его украли?
– У особы, которой он принадлежал.
– У княгини Владанки Доневич?
– Не скажу.
– Хорошо. Это лучше, чем пытаться меня обмануть. Княгиня сейчас тоже в Нью-Йорке?
– Я ничего не расскажу вам об этом документе.
– Берегитесь. Вы рискуете жизнью. Единственное, что оберегает вас от обвинения в убийстве, это неподтвержденное алиби, представленное Фабером. Вы хотите, чтобы я уберег вас от этой опасности?
– Да. – Какое-то мгновение казалось, что она вот-вот улыбнется, но этого не случилось. – Да, хочу, – повторила она.
– Вы готовы заплатить мне обычный гонорар, который я требую в таких случаях? Например, несколько тысяч долларов?
– О Боже, нет. – Она взглянула на Карлу и снова на него. – Но… я попробую.
– А когда вы посылали ко мне мисс Лофхен, вы что, рассчитывали, что я помогу вам просто потому, что вы моя приемная дочь?
Она кивнула:
– Я подумала, что вы, может быть, почувствуете что-то…
– Ну, знаете, мой жир, как носорожья шкура, защищает меня от окружающей среды. Из-за моих сантиментальных чувств мне пару раз слишком сильно досталось, и с тех пор и с чувствами покончил. Останься я, как раньше, тощим и прытким, я бы уже давным-давно протянул ноги. Вы знаете, что у меня нет никаких доказательств, что вы моя дочь. Мисс Лофхен, которую вы послали ко мне, дала мне свидетельство об удочерении, подписанное моей рукой. Вот и еще один документ. Его вы тоже украли?
Карла издала негодующее восклицание. Нийя снова вскочила, глаза ее сверкали.
– Если вы можете так думать, то дальше нет смысла…
– Я вовсе так не думаю. Просто я ничего не знаю. Я же попросил вас, чтобы вы перестали вскакивать с места. Пожалуйста, сядьте, мисс Тормик. Спасибо. Я всегда был романтичен до идиотизма. Я и сейчас таким остался, только научился держать в узде свои порывы. Когда я был двадцатипятилетним мальчишкой, мне казалось романтичным стать секретным агентом австрийского правительства. Мое возмужание, а заодно и накопление жизненного опыта, было прервано мировой войной. Мировая война – не самый лучший способ узнать жизнь: она просто выдерживает вас в крепком рассоле слез, страха и отвращения. Пф! После войны я еще был тощий и прыткий. В Черногории я принял на себя ответственность за средства к существованию, а также физическое здоровье и нравственное воспитание трехлетней осиротевшей девочки – я удочерил ее. Я сделал еще кое-что, что позволило мне окончательно избавиться от юношеской восторженности, но это уже с вами не связано. Когда я впервые увидел ту девочку, она была похожа на живой скелетик… Из-за других своих дел мне пришлось расстаться с Черногорией, я оставил девочку, как полагал, в хороших руках и вернулся в Америку.
Вульф откинулся в кресле и чуть прищурился.
Читать бесплатно другие книги:
