Мелодия Джейн Уинфилд Райан
– Бог с ней, со страховкой, Ральф. Я вообще не хочу продавать вам полис.
– Не хочешь?
– Да. Я приехала узнать, не раздумали ли ваши братья Петерс покупать мой участок.
– Ну, – начал он, – сама знаешь, на рынке сейчас затишье. Но я мог бы…
– Не надо пудрить мне мозги, – оборвала его Джейн. – Я в любом случае буду его продавать, так что, если хотят успеть до того, как я выставлю его в открытую продажу, пусть свяжутся со мной.
Они явились на следующий же день.
Родни и Ричард, похожие, как две капли воды, близнецы.
Оба были в одинаковых комбинезонах, но один из них был толстый, а другой тощий, так что различить их не составляло никакого труда, впрочем Джейн все равно тут же забыла, который из них кто. Она пригласила их в дом, близнецы вошли в переднюю и принялись осматриваться, пока не увидели подругу Джейн.
– Это ваша партнерша? – поинтересовался тощий.
– Это Эсмеральда. Она моя подруга и по совместительству агент по недвижимости.
Тощий покосился на брата, потом вновь устремил взгляд на Джейн:
– Гм, из разговора с Ральфом мы поняли так, что вы хотите продавать напрямую, без посредников. Мы предпочитаем вести бизнес без лишнего шума, если можно так выразиться. Экономия на комиссионных, сами понимаете. Ничего личного, Эс…
– Эсмеральда, – поправила Джейн. – И если хотите иметь со мной дело, ее участие даже не обсуждается. Я выплачу ей комиссионные, разумеется.
– Как знаете, – отозвался толстый. – Давайте приступим к осмотру. У нас на сегодня назначено еще три просмотра, так что рассиживаться некогда.
Джейн провела их по дому. Братья без конца тыкали то в одно, то в другое и качали головами, как будто то, что они видели, их разочаровало.
– Да, тут придется устанавливать новый водонагреватель.
– Смотри, и окно тоже запотевает.
– Похоже, изоляция тю-тю.
Потом они еще минут пять стояли в коридоре, препираясь на тему того, применялся ли при звукоизоляции потолка асбест или нет, и Джейн вышла из терпения.
– Вам-то какая разница? – спросила она. – Вы же все равно снесете дом к чертовой матери и построите на его месте новый.
– Гм, а у нее котелок варит что надо, – заметил тощий. – Только дело-то тут вот в чем, Джейн и Эс…
– Эсмеральда.
– Эсмеральда. Нам придется сдавать дом, пока будет готовиться проект и идут все согласования. Не говоря уж о том, что рынок сейчас не самый подходящий для строительства. И еще несколько лет дом может простоять в таком виде. Так что, сами понимаете, мы тоже кота в мешке покупать не можем.
Прежде чем Джейн успела что-либо ответить, вмешалась Эсмеральда:
– Ну, Джейн уже столько лет живет здесь припеваючи, так что сомневаюсь, что у вас возникнут какие-то проблемы. И потом, я найду желающих снять этот дом быстрее, чем вы до собственного дома доедете, где бы он ни находился.
Братья поняли намек и двинулись на задний двор. Стоя в высокой траве, они принялись оценивающе оглядывать участок, кивая и качая головами в унисон, точно два китайских болванчика.
– Симпатичный ручеек, – заметил один.
– Уменьшает доступную площадь под застройку, – возразил другой. – И согласование может усложниться.
– Ладно, ребята, – не выдержала наконец Джейн. – Если вы намерены сделать нам предложение, мы выслушаем его прямо сейчас. В противном случае мы вставляем участок на продажу завтра утром.
– Завтра?
– Именно.
– Нет, так не пойдет, – возмутился тощий. – Нам обычно нужно несколько дней, чтобы все проверить.
– Хватит нам мозги пудрить, – покачала головой Эсмеральда. – Вы прекрасно знали, сколько стоит этот участок, еще до того, как сюда приехали.
Близнецы переглянулись. Наверное, общались телепатически. Потом обернулись к Джейн и хором произнесли:
– Триста пятьдесят.
– Если вы задумали меня ограбить, надо было принести за пазухой ваших дурацких комбинезонов хотя бы пистолеты! – рассмеялась Джейн. Братья оглядели одеяния друг друга. – Я согласна на пятьсот пятьдесят.
Теперь рассмеялись уже они:
– Дамочка, в здешней округе и цен-то таких не бывает, если только у вас в траве не припрятаны золотые слитки.
Джейн посмотрела на Эсмеральду:
– За сколько ты сможешь сбыть участок, если мы выставим его в открытую продажу, Мел?
– По-моему, вы только что сказали, что ее зовут Эсмеральда.
– Это для вас она Эсмеральда, – отрезала Джейн. – А для друзей она Мел.
Эсмеральда с задумчивым видом обвела взглядом участок:
– Думаю, никак не меньше чем за пятьсот двадцать пять.
– Возьмем для ровного счета пятьсот. Пятьсот тысяч за вычетом шести процентов комиссии… Сколько это будет?
– Четыреста семьдесят.
Джейн вновь обернулась к братьям:
– Итого четыреста семьдесят. Ну как, по рукам или нет?
Братья вновь переглянулись и покачали головами:
– Четыреста ровно.
Джейн протянула руку:
– Четыреста пятьдесят – и дом ваш.
– Четыреста тридцать пять.
– Нет уж. Четыреста пятьдесят, или мы выставляем его на продажу.
Наступило долгое молчание, во время которого рука Джейн висела в воздухе. Потом тощий выступил вперед и пожал ее:
– Нам понадобится месяц, чтобы закрыть сделку.
– Отлично, – подытожила Джейн. – Мел тогда начнет готовить все документы.
После того как они договорились встретиться в офисе Эсмеральды в следующий понедельник, чтобы подписать оферту, женщины проводили братьев до двери и еще какое-то время стояли на крыльце, глядя вслед их огромному пикапу.
– Все прошло точно так, как ты и предсказывала, – заметила Эсмеральда.
Джейн со смехом покачала головой:
– Ох уж эти мужчины, лишь бы им поторговаться.
– Ты точно не хочешь оставить это пальто?
– Точно-точно, забирай, – отозвалась Джейн. – Это тяжелое старье не понадобится мне там, куда я собираюсь.
– А эти туфли?
– Тебе они все равно идут больше.
С тех пор как они заключили сделку с братьями Петерс, прошла неделя, и приятельницы Джейн по субботним собраниям, точно изголодавшиеся шопоголики, рылись в ее шкафу.
После того как дамы разобрали то, что им приглянулось, они помогли Джейн вытащить на лужайку перед домом все, вплоть до мебели, и часть из них вернулась в дом развешивать постеры и надувать воздушные шарики, а другие остались во дворе, подготовить все к началу гаражной распродажи. Джейн выставила такие цены, чтобы все распродать, а то, что никак не хотели покупать, раздавала бесплатно тем, кто что-то купил.
Когда от дома отъехала последняя машина и они с Эсмеральдой остались вдвоем, солнце уже садилось, а у Джейн не осталось ничего, кроме одежды, которую она носила более или менее регулярно, несколько пар самых любимых туфель и пара коробок с личными вещами, с которыми ей не хотелось расставаться. Она продала даже холодильник.
– Может, переночуешь сегодня у меня? – предложила Эсмеральда.
– Нет, спасибо, – отозвалась Джейн. – Лучше я, наверное, останусь здесь.
– Но на чем ты будешь спать?
– Я так устала, что заснула бы прямо здесь, на голой земле. Но я оставила старый надувной матрас и одеяло, с которыми у меня связаны особые воспоминания.
– Ты уверена? Я найду, куда тебя положить.
– Уверена, – ответила Джейн. – Мне нужно попрощаться.
– Я буду по тебе скучать. – Эсмеральда обняла ее. – Мы все будем.
Джейн взглянула на подругу и улыбнулась. Она думала, что ей будет грустно, но грусти не было. Она и сама толком не понимала, что чувствует.
– Я тоже буду по тебе скучать.
Уже собираясь садиться в машину, Эсмеральда обернулась и сказала:
– Я буду держать тебя в курсе, как продвигаются дела с продажей. И всегда помни, что нам говорила Грейс: не держи все в себе.
Джейн кивнула и помахала ей.
Когда фары машины Эсмеральды скрылись в темноте, Джейн вернулась в опустевший дом. Видеть его без мебели было непривычно. За многие годы ковролин успел выгореть на солнце, и теперь его покрывал причудливый узор. Джейн немного постояла в гостиной, глядя на камин. Ей вспомнилось, как Калеб сидел перед огнем и играл на гитаре. Эта тихая музыка до сих пор звучала у нее в ушах. Из гостиной она перешла в кухню и остановилась, вспоминая все их совместные завтраки. Ей вспомнился Калеб в самое его первое утро в этом доме, с его сгоревшим тостом, избитым лицом и обаятельной улыбкой из-под козырька его дурацкой бейсболки, с которой он ни за какие коврижки не желал расставаться. Вспомнился бешеный секс на столе, которым они занимались после бейсбольного матча. Из кухни она отправилась в спальню и, остановившись на том месте, где еще недавно стояла ее кровать, закрыла глаза и попыталась вновь ощутить то, что чувствовала рядом с ним – когда целовала его, когда отдавалась ему, когда засыпала, положив голову на его обнаженную грудь. Джейн страшно скучала по Калебу и могла лишь надеяться, что со временем он ее простит.
Наконец она остановилась на пороге комнаты Мелоди и долго стояла там. Комната выглядела в точности так же, как когда они только переехали. При мысли о смерти дочери Джейн по-прежнему охватывало бесконечное горе, но она больше не задыхалась от боли каждый раз, когда это происходило. Она знала: эта боль останется с ней до конца жизни и не будет ни дня, когда она не подумала бы о Мелоди и не пожалела бы, что все сложилось так, как сложилось. И все же впервые с того дня, когда ее дочь ушла из дому, Джейн вспоминала Мелоди без душевных терзаний, как будто ее девочка в конце концов обрела покой. Как будто она больше не страдала. Наверное, не всем душам суждено задержаться в этом мире надолго, и все же они приходят в него на краткий миг, чтобы изменить к лучшему тех, кто останется после них.
Джейн вытащила из шкафа матрас и воткнула шнур в розетку. Электрический моторчик, чихнув, бодро затарахтел, и матрас начал наполняться воздухом. Джейн вытащила вилку из розетки и закрыла клапан. Потом выключила свет, закутала плечи в любимое одеяльце Мелоди и легла. Надувной матрас перенес ее в прошлое. В темноте она почти явственно ощущала на щеке дыхание дочери. В ушах прозвучал ее голос:
– Когда привезут наши вещи, мамочка?
– Наверное, завтра, если не будет снегопада, солнышко.
– Пусть бы он был.
– Разве ты не хочешь, чтобы поскорее привезли наши вещи?
– Хочу. Но снег хочу больше.
– Ну, тогда, может, будет снегопад. Я на всякий случай захватила твои сапоги.
Некоторое время было тихо.
Потом под одеялом началось какое-то шебуршение.
– Мамочка?
– Что, моя хорошая?
– Мы останемся тут жить навсегда?
– Ну, навсегда – это очень долго, малышка. Но мы купили этот дом, так что никто не может заставить нас уехать отсюда.
Длинные ресницы сомкнулись, дочка уже почти спала.
Маленькие пальчики нащупали ее руку.
– Мамочка?
– Пора спать, Мелоди.
– Ладно. Но только я хотела кое-что тебе сказать.
– И что же это такое?
– Я люблю тебя, мамочка.
– Я тоже тебя люблю, моя хорошая.
Глава 27
Проснулась Джейн, лежа на жестком полу.
За окнами спальни стояли голубые предрассветные сумерки. Ночь уступала свои права утру. Джейн встала и потянулась, потом взглянула на сдувшийся матрас и пошевелила его носком ноги.
– Эх ты, а я-то тебя оставила!
Она пошла на кухню и выпила стакан воды из-под крана, жалея о том, что продала вчера кофеварку. В шкафчике обнаружился батончик мюсли, и Джейн сжевала его. Потом почистила зубы и приняла душ. Все полотенца она тоже вчера распродала, и мысль об этом вызвала у нее смех. Хорошо хоть фен оставила. Кое-как обсушившись и приведя себя в порядок перед зеркалом в преддверии долгого дня, Джейн упаковала последние вещи и отнесла их в машину.
Вернувшись в дом, чтобы напоследок окинуть его взглядом, она вышла на задний двор. Даже заросший и в утреннем полумраке, он все равно хранил следы красоты, созданной руками Калеба. Негромко журчал ручеек. На дереве заливалась какая-то птичка. Взгляд Джейн упал на розовый куст, подарок матери, одиноко растущий среди вернувшегося бурьяна. Куст был весь усыпан благоухающими цветами.
Джейн пошла к соседям и постучала в дверь. Долго никто не появлялся, и она уже собралась уйти, когда дверь наконец открылась.
– Привет, миссис Паркер.
Миссис Паркер с подозрением воззрилась на Джейн:
– На дворе почти ночь.
– Знаю. Простите, пожалуйста. Просто я переезжаю…
– Я видела гаражную распродажу и догадалась.
– В общем, я зашла спросить, нельзя ли у вас одолжить лопату.
– Если вы собрались закапывать что-то предосудительное, я не хочу иметь к этому никакого отношения.
– Ну что вы! – расхохоталась Джейн. – Все совсем не так. Просто мне нужно выкопать розовый куст, который я хочу забрать с собой.
– Вообще-то, сейчас уже поздно пересаживать розы.
– У меня нет выбора.
Соседка устремила взгляд поверх плеча Джейн на дом и набитую вещами машину, стоящую перед ним. В ее глазах промелькнуло раскаяние.
– Я все хотела зайти, принести вам соболезнования по поводу вашей дочери.
– Спасибо, – ответила Джейн. – Это много для меня значит. Она любила вашу иву.
– Я знаю. Она вечно на ней торчала.
Джейн отвела глаза, плакать сегодня не хотелось.
– Сарай вон там за домом, он не заперт. Берите что хотите, не забудьте только потом вернуть обратно. Да, обрежьте свою розу хорошенько и удалите все листья, перед тем как выкапывать.
– Удалить все листья?
– Да. И цветы тоже. Нужно ввести ее в спящее состояние. Тогда, может, и выживет.
Джейн поблагодарила соседку и попрощалась с ней. Потом отправилась к сараю и вооружилась лопатой и секатором.
Утреннюю тишину огласили щелчки секатора, и розы одна за другой полетели на землю. Джейн укоротила стебли и оборвала листья. Когда она закончила, от куста осталась едва ли половина. Он стоял, топорща в разные стороны голые стебли, в точности как в тот день, когда Джейн посадила его. Она вонзила лопату в почву и несколько минут окапывала корни, пока куст не удалось раскачать. Тогда она вернулась в дом и вытащила из-под кухонной раковины два мусорных мешка. Вложив один в другой, она засунула куст в мешки. Потом включила шланг и увлажнила корни, после чего завязала мешки и понесла куст в машину.
Это была грязная работа, как физически, так и эмоционально.
Вернув лопату и секатор в соседский сарай, Джейн кое-как ополоснулась, потом в последний раз вышла на крыльцо своего дома и заперла дверь, а ключ спрятала под камнем на клумбе, как они с Эсмеральдой условились. Почти у самой машины она остановилась и оглянулась. Она уже испытывала ностальгические чувства, но пора было идти дальше. Джейн села в машину, завела мотор и задом выехала со двора, на прощание просигналив два раза. Она и сама не понимала ни кому, ни зачем. Дом в зеркале заднего вида становился все меньше и меньше, а впереди из-за крон деревьев вставало солнце, отражаясь в черном асфальте дороги.
Джейн как раз успевала на паром, отходивший без пятнадцати девять. Было воскресенье, и машинная палуба не заполнилась даже наполовину.
Оставив машину там, Джейн поднялась в кафе и взяла себе кофе: две таблетки «Спленды», одинарные сливки. Как хорошо, что в жизни есть такие немудрящие радости. Выйдя со стаканчиком на палубу, она устроилась на корме и, прихлебывая кофе, стала смотреть, как тают в голубой дали очертания острова, сливаясь с далекими снежными шапками на вершинах гор Олимпик. Наконец Бейнбридж превратился в крохотный лесистый бугорок на горизонте, выглядывающий из воды, точно игрушечный островок в миниатюрном мирке, заключенном внутри снежного шара. Двадцать лет он был ей домом, а теперь почему-то в одночасье стал казаться чем-то ненастоящим.
Джейн съехала с шоссе в Олимпии и принялась кружить по смутно знакомым улицам, застроенным бензоколонками и автомагазинами, пока не вырулила к холму, съехав с которого, очутилась на тихой улочке, где прошло ее детство. Деревья теперь казались выше, а дома – меньше, но в остальном здесь ничто не изменилось. Джейн подумала, что, наверное, в ее глазах здесь никогда ничего не изменится. С тех пор как она была здесь в последний раз, прошло почти десять лет, и чувство подспудной тревоги, от которой все внутри связалось в узел, напомнило ей, что было тому причиной.
Вытащив с заднего сиденья розовый куст, Джейн поднесла его к двери и позвонила. Никто не открыл, и тогда она постучала. Джейн знала, что мать прячет ключ внутри фарфоровой лягушки, стоящей рядом с зеленой изгородью, но времена, когда она чувствовала себя вправе воспользоваться ключом, давным-давно миновали. Наконец-то она была здесь чужой.
Джейн уже собиралась уезжать, когда у обочины притормозил «кадиллак» и из него вышла ее мать в широкополой шляпе, которую всегда надевала в церковь. «Кадиллак» уехал, и мать двинулась по дорожке ей навстречу.
– Здравствуй, мама.
– Привет, Джейн. Не ожидала тебя увидеть.
От ее взгляда не укрылись коробки, которыми была нагружена машина Джейн, и она явно пыталась сообразить, что значит этот неожиданный визит дочери.
– У тебя все в порядке?
Джейн кивнула:
– Я уезжаю, мама.
– Вот как? Я только что приехала из церкви. Ты что, даже на чашку кофе не зайдешь?
– Я имела в виду, что уезжаю из города.
– В самом деле?
– Да. Я продала дом. И все остальное тоже.
– А как же твоя работа, Джейн?
– Уволилась. Все равно я толком не работала в последнее время.
– И куда же ты едешь?
– В Техас.
– Бегаешь за своим молоденьким хахалем?
– Мама, я приехала сюда не затем, чтобы с тобой ругаться. Я привезла тебе твой розовый куст. Он там, на крыльце.
Мать устремила взгляд на розовый куст под дверью:
– Он выглядит как мусорный мешок, битком набитый палками.
– Я обрезала его, чтобы дать ему шанс.
Джейн протянула руку открыть дверцу машины, но мать накрыла ее ладонь своей:
– Почему бы тебе все-таки не зайти на чашку кофе?
– Мне пора ехать.
– Всего одну чашку.
Джейн сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:
– Ладно. Но только одну.
Пока мать рылась в сумочке в поисках ключей, Джейн подняла розовый куст:
– Пожалуй, я могла бы прямо сейчас его и посадить, если у тебя есть лопата и ты скажешь, куда сажать.
– С твоей стороны было очень мило его привезти, – заметила мать.
– Просто мне показалось неправильным оставлять его там. Все равно дом будут сносить и строить на его месте что-то новое.
– У меня как раз есть отличное местечко для посадки.
Пока варился кофе, они вынесли розовый куст на задний двор и выбрали место неподалеку от дома, где было много света. Мать принесла из гаража лопату, и Джейн принялась копать. Через несколько минут мать появилась вновь, уже переодетая, с мешком мульчи. Совместными усилиями они вытащили розовый куст из мешка и опустили его в яму. Джейн засыпала ее, а мать держала розу. Потом она раскрыла мешок с мульчей, и они принялись по очереди горстями подсыпать мульчу вокруг розового куста – мать и дочь, бок о бок возящиеся в земле, как когда-то очень давно. Джейн казалось, что она ощущает на себе взгляд Мелоди. Она должна была быть здесь третьей, она должна была забрасывать их вопросами о цветах и земле.
Закончив, они тщательно полили землю, ополоснули руки из шланга, и мать сходила в дом за кофе. Они сидели за стеклянным столиком в патио, прихлебывая из своих кружек, и любовались делом своих рук.
– Думаешь, она приживется? – спросила Джейн.
– Сложно сказать, – отозвалась мать. – Но вообще розы живучие. Весной видно будет. Знаешь, я рада, что Марта сегодня захотела пойти на раннюю службу. Обычно мы ходим к одиннадцати, так что мы бы с тобой разминулись.
– Я тоже рада, – сказала Джейн. И это были не просто вежливые слова.
– Ты получила цветы, которые я послала? – спросила мать.
– Да, получила. Спасибо.
– Прости, что не ответила на твой имейл. Я хотела, но ты же знаешь, я с этим дурацким компьютером на «вы». Очень тебе сочувствую. Ведь она была тебе прекрасной подругой.
Джейн лишь отхлебнула кофе и кивнула. Грейс была лучшей в мире подругой. Она запрокинула голову и посмотрела в небо. В вышине проплывали облака, заслоняя солнце, но оно ласково пригревало даже сквозь облачную дымку.
– Как дела у Джонатана? – поинтересовалась она.
– Я все никак не привыкну к тому, что его теперь нужно так называть, – вздохнула мать. – Он всегда был Джон или Джонни. Имя Джонатан нравилось только вашему отцу.
– Ну, тогда понятно, почему оно тебе не нравилось, – заметила Джейн.
– Он сказал, ты приезжала с ним повидаться.
– Приезжала. Он все еще там?
Мать кивнула:
– Он пошел на сделку. Год без одного дня. Будет отбывать здесь. Но за это придется отсидеть весь срок. Утверждает, что на этот раз точно бросит пить. Посмотрим, сдержит ли слово. Можно мне рассказать ему, что ты заезжала?
– Конечно, – ответила Джейн. – И передай ему, что я буду рада получить от него весточку, если он продержится год без выпивки. Но в противном случае никакого общения между нами не будет. Все, хватит с меня алкоголиков в ближайшем окружении.
Какое-то время они сидели молча.
Крупная малиновка спорхнула на землю и, склевав что-то в траве, поскакала к розовому кусту, склонив головку набок, словно была удивлена обнаружить его здесь.
В конце концов мать протянула руку и накрыла ладонью ладонь дочери:
– Джейн, я наделала кучу ошибок. И понимаю, что теперь уже поздно что-то менять. Я отдаю себе в этом отчет. Честное слово. Мы с тобой никогда не ладили, не знаю уж, в чем причина. Наверное, я тебя не понимала. Но с другой стороны, ты никогда не доставляла мне никаких хлопот. Не то что Джон. И я хочу, чтобы ты знала: несмотря на все, что я сделала не так, несмотря на все мои ошибки, единственное, что мне удалось, единственное, чем я всегда гордилась, – это ты.
На глазах у Джейн выступили слезы, горло перехватило. Она испугалась, что расплачется по-настоящему, если заговорит, поэтому лишь сжала руку матери и улыбнулась. Ей вдруг пришла в голову мысль, что они с матерью никогда в жизни не обнимались. Во всяком случае, взрослыми. На миг она задалась вопросом, каково бы это было, но мать уже выпустила ее руку и вновь взяла свою кружку.
Обе понимали, что ей пора уезжать.
– Мне надо ехать, – произнесла Джейн.
Мать кивнула и встла из-за стола. Она проводила Джейн до двери, и они неловко топтались на крыльце, не зная, что сказать друг другу.
– Ты будешь объявляться? – спросила мать. – Хотя бы время от времени.
Джейн подумала, что мать не поинтересовалась, ни куда именно в Техас она едет, ни сколько собирается там пробыть.
– Конечно, – ответила она. – У меня будет мой старый номер, по крайней мере в первое время. Так что можешь звонить, если хочешь.
Мать кивнула, но больше ничего не сказала.
Хлопнула сетчатая дверь, и она скрылась в доме. Джейн села в машину, завела двигатель, задом сдала со двора и поехала прочь. Сквозь сетчатую дверь Джейн видела силуэт матери, которая провожала ее взглядом.
Ни одна из них не помахала на прощание.
Прежде чем выезжать на шоссе, Джейн заехала на заправку и залила полный бак бензина. На кассе она взяла воды и какой-то еды на дорогу и заплатила за мойку машины.
Пока механические щетки отскребали многомесячную грязь, Джейн сидела в покрытой мыльной пеной машине и думала обо всем, что ей пришлось пережить с тех пор, как она многие годы назад покинула родной дом. Переезд на север, в Сиэтл, радужные надежды, поступление в университет. Беременность, переезд на остров Бейнбридж, рождение Мелоди. Это были прекрасные годы, память о которых она всегда будет хранить в своем сердце. А потом начался затяжной кошмар, когда Мелоди пристрастилась к выпивке и наркотикам. Джейн подумалось, что все начинается сначала, и она снова покидает дом в сорок лет, только на этот раз ее путь лежит на юг, а не на север. И на этот раз у нее есть план. Теперь она твердо знала, чего хочет. Джейн засмеялась при мысли о том, что у нее ушло столько лет, чтобы это понять.
Читать бесплатно другие книги:
