Цирк проклятых Гамильтон Лорел
Быстро он схватывает.
– Но я думаю, что все раны нанесены разными вампирами.
– Вампиры не охотятся стаями.
– Обычно они одинокие охотники, но не всегда.
– Что заставляет их охотиться стаями? – задал он вопрос.
– Мне встречались только две причины: первая – когда один из них новоумерший, и вампир постарше учит его азам, но это дало бы нам всего две пары клыков, а не пять. Вторая – когда их контролирует Мастер вампиров, а он дичает.
– Подробнее.
– У Мастера вампиров власть над своим стадом почти абсолютная. Некоторые Мастера используют групповые убийства для сплочения стаи, но они не стали бы тащить тело сюда. Они бы его спрятали, где полиция никогда его не найдет.
– Но вот оно, тело, – сказал Зебровски, – прямо на виду.
– Именно. И так бросить тело мог бы только обезумевший Мастер. Почти ни один Мастер, даже до того, как вампиров легализовали, не стал бы афишировать такое убийство. Это привлекает внимание, и обычно у этого внимания в одной руке осиновый кол, а в другой – крест. И даже теперь, если мы выследим вампиров, которые это сделали, сможем получить ордер на их ликвидацию. – Я покачала головой. – Такое зверское убийство для бизнеса плохо, а про вампиров можно много разного сказать, но в непрактичности их не обвинишь. Нельзя оставаться в живых и прятаться столетиями, если не будешь благоразумен и безжалостен.
– А безжалостным почему? – спросил Дольф.
Я уставилась на него:
– Из самых практичных соображений. Кто бы тебя ни обнаружил, ты его убиваешь или делаешь одним из своих... детей. Чисто деловые соображения, Дольф, ничего другого.
– Как мафия, – сказал Зебровски.
– Ага.
– А что, если они впали в панику? – спросил Зебровски. – Дело-то было перед самым рассветом.
– Когда женщина нашла тело?
Дольф заглянул в блокнот:
– Пять тридцать.
– Еще несколько часов до рассвета. Не с чего было паниковать.
– Если мы имеем дело с обезумевшим Мастером вампиров, что точно это значит?
– Это значит еще несколько убийств в ближайшее время. На прокорм пяти вампиров кровь может быть нужна каждую ночь.
– Каждую ночь свежий труп? – недоверчиво спросил Зебровски.
Я просто кивнула.
– О Боже, – сказал он.
– Именно, – согласилась я.
Дольф молчал, глядя на покойника.
– И что мы можем сделать?
– Я могла бы поднять этот труп как зомби.
– Я думал, жертву нападения вампира нельзя поднять как зомби, – сказал Дольф.
– Если труп собирается восстать вампиром, то нельзя. – Я пожала плечами. – То, что создает вампира, мешает поднятию. Тело, которое настроено восстать вампиром, мне не поднять.
– Но этот не восстанет, – сказал Дольф, – и потому ты можешь его поднять.
Я кивнула.
– А почему эта жертва вампира не восстанет?
– Его убил не один вампир, он погиб в массовом жоре. Чтобы труп восстал вампиром, на нем должен кормиться только один вампир в течение нескольких дней. Три укуса ведут к смерти, и вот вам новый вампир. Если бы возвращались все жертвы вампиров, мы бы утонули в кровососах.
– А эту жертву можно поднять в виде зомби? – утвердительно спросил Дольф.
Я кивнула.
– И когда ты сможешь провести анимацию?
– Через три ночи после этой, точнее, через две. Эта тоже считается.
– В какое время?
– Надо посмотреть, какое у меня расписание на работе. Позвоню и скажу тебе.
– Вот так просто поднять жертву убийства и спросить, кто его убил. Мне это нравится, – улыбнулся Зебровски.
– Не так все просто; – ответила я. – Ты же знаешь, как путаются в показаниях свидетели насильственных преступлений. Из показаний троих свидетелей одного и того же преступления ты получишь три разных роста и цвета волос.
– Это да, свидетельские показания – это кошмар.
– Продолжай, Анита, – сказал Дольф. В подтексте ясно читалось: “Зебровски, заткнись”. Зебровски заткнулся.
– Человек, павший жертвой насильственного преступления, путается еще больше. Напуганы они до смерти и часто очень неясно помнят.
– Но они же... – начал выведенный из себя Зебровски.
– Зебровски, дай ей закончить.
Зебровски показал жестами, что запирает рот на замок и выбрасывает ключ. Дольф нахмурился. Я закашлялась, чтобы скрыть улыбку. Не следует поощрять Зебровски.
– В общем, я могу поднять эту жертву из мертвых, но он может не дать тебе той информации, которой ты ждешь. Воспоминания, которые мы получим, будут путанные и болезненные, но могут сузить круг поиска до того Мастера, который вел группу.
– Поясни, – сказал Дольф.
– В настоящий момент в Сент-Луисе, как предполагается, есть два Мастера. Малкольм, Билли Грэм среди нежити, и Мастер города. Всегда есть возможность, что появился новый Мастер, но Мастер города должен быть способен это контролировать.
– Мы возьмем на себя главу Церкви Вечной Жизни, – сказал Дольф.
– Я навещу Мастера, – сказала я.
– Возьми одного из нас для поддержки.
Я покачала головой:
– Не могу. Если он узнает, что я сообщила копам, кто он, убьет нас обоих.
– А насколько это для тебя опасно? – спросил Дольф.
Что я должна была сказать? Очень? Или сообщить им, что Мастер ко мне неровно дышит, так что все будет в порядке?
– Все будет нормально.
Он смотрел на меня очень серьезными глазами.
– А, кроме того, какой у нас выбор? – Я показала на труп. – У нас будет каждую ночь по такому, пока мы не найдем вампиров, которые это делают. Кто-то из нас должен говорить с Мастером. С полицией он говорить не будет, а со мной будет.
Дольф глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Кивнул. Он знал, что я права.
– Когда ты сможешь это сделать?
– Завтра ночью, если смогу уговорить Берта передать кому-нибудь мою работу по зомби.
– Ты так уверена, что Мастер будет с тобой говорить?
– Ага.
С Жан-Клодом трудность была не в том, чтобы его найти, а в том, чтобы ему не попадаться. Но Дольф этого не знал, а если бы знал, то настоял бы на том, чтобы пойти со мной. И нас убили бы обоих.
– Тогда давай, – сказал он. – И дай мне знать, что найдешь.
– Обязательно, – ответила я. И встала, глядя на него поверх обескровленного трупа.
– Поглядывай, что у тебя за спиной, – сказал он.
– Непременно.
– Если Мастер тебя съест, оставишь мне в наследство этот комбинезончик? – спросил Зебровски.
– Купи себе свой, дешевка и скупердяй!
– Я бы хотел тот, что облегал когда-то твое желанное тело.
– Отлипни, Зебровски. Я в паровозики не играю.
– При чем тут вообще железная дорога, черт побери? – спросил Дольф.
Мы с Зебровски переглянулись, захихикали и не могли остановиться. Меня мог извинить недосып. Я была на ногах четырнадцать часов подряд, поднимала мертвых и разговаривала с правыми фанатиками. И вполне заработала право на истерический смех. Какое оправдание мог найти себе Зебровски – понятия не имею.
3
Бывает в октябре несколько дней, которые можно назвать идеальными. Такое раскидывается чистое и голубое небо над головой, что все остальное кажется красивее обычного. Стоят вдоль шоссе деревья – багряные, золотые, ржавые и бордовые. И каждый цвет ярок, как неон, и пульсирует в солнечном свете. Воздух прохладен, но не холоден, и в полдень можно обойтись только легким жакетом. Погода для долгих прогулок в лесу с кем-нибудь, с кем хочется держаться за руки. Поскольку такового у меня не было, я надеялась на свободный уик-энд, чтобы погулять одной. Шансы на этот уик-энд менялись от хилых до несуществующих.
Октябрь – сезон подъема мертвых. Все считают, что Хэллоуин – прекрасное время для подъема зомби. Это не так. Единственное требование – темнота. Но почему-то все хотят назначить время работы на полночь Хэллоуина. Они думают, что провести ночь кануна Всех Святых на кладбище, убивая цыплят и глядя на вылезающих из могил мертвецов, – классное развлечение. Хоть билеты продавай.
Я поднимала до пяти зомби за ночь. Не надо было мне говорить Берту, что от четырех зомби я еще не выдыхаюсь. Излишняя правдивость – моя собственная ошибка. Конечно, если правду сказать, и пять зомби меня тоже не выматывают, но черт меня побери, если я скажу об этом Берту.
Кстати, о моем боссе. Надо ему позвонить, когда приеду домой. В каком он будет восторге, когда я попрошу выходную ночь! При этой мысли я улыбнулась. Каждый день, когда удавалось дернуть цепь из рук Берта, был хорошим днем.
У своего дома я остановилась около часу дня. И хотелось мне только быстро принять душ и часов семь поспать. Насчет восьми уже и думать не приходилось – слишком поздно. И надо увидеться сегодня с Жан-Клодом. То-то радости. Но он и был Старейшим вампиром города. И если рядом появился другой Мастер вампиров, он об этом знает. Кажется, они друг друга чуют. Конечно, если убийство совершил Жан-Клод, то вряд ли он сознается. Но я не думала, что это он. Слишком он хороший бизнесмен, чтобы так грязно работать. И единственный из известных мне Мастеров вампиров, который не свихнут так или этак – ни псих, ни социопат.
Конечно-конечно, Малкольм тоже не свихнут, но его методов я не одобряла. Он возглавлял самую быстрорастущую церковь Америки. Церковь Вечной Жизни прелагала именно то, что говорилось в названии. Ни порывов веры, ни неизвестности – чистая гарантия. Можешь стать вампиром и жить вечно, если тебя не убьет кто-нибудь вроде меня, или не попадешь в пожар, или автобус тебя не собьет. Насчет автобуса я не была так уверена, но мне это всегда было интересно. Наверняка есть что-нибудь такое массивное, что может даже вампира повредить невосстановимо. И я надеялась когда-нибудь эту теорию проверить.
По лестнице я шла медленно. Тело отяжелело, глаза жгло от желания спать. До Хэллоуина оставалось три дня, и нельзя было сказать, что месяц кончается слишком быстро. Перед Днем Благодарения в нашем бизнесе начинается спад и тянется до Нового года, а потом снова идет рост. Я молилась о снежных буранах. При сильном снеге дел меньше. Люди думают, что мы не умеем поднимать мертвых сквозь глубокий снег. Умеем, только никому не говорите. Мне хоть чуть-чуть отдохнуть надо.
Коридор был наполнен тихими звуками от моих живущих дневной жизнью соседей. Я искала в кармане ключи, когда отворилась дверь напротив. Из нее вышла миссис Прингл. Она была высокой, худой, еще более похудевшей с годами, с пучком волос на затылке. Волос абсолютно седых. Миссис Прингл ни красками, ни косметикой не пользовалась. Ей было шестьдесят пять, и она плевать хотела, кто об этом знает.
Крем, ее шпиц, стал рваться с поводка. Он – мячик золотистой шерсти с маленькими лисьими ушками. По весу он уступает почти всем кошкам, но он из этих маленьких собачек с повадками больших. В прошлой жизни он был датским догом, наверное.
– Привет, Анита, – улыбнулась миссис Прингл. – Вы что, только что с работы?
Я ответила улыбкой:
– Да, у меня... у меня был срочный вызов.
Она приподняла бровь, вероятно, интересуясь, что за срочные вызовы бывают у аниматора, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать такой вопрос.
– Вы должны больше за собой следить, Анита. Если вы будете и дальше жечь свою свечу с двух концов, к моему возрасту окажетесь совершенно изношенной.
– Весьма вероятно, – согласилась я.
Крем призывно затявкал в мою сторону. Я не стала ему улыбаться. Не хочу поощрять мелких нахальных собачек. Он своим собачьим чутьем знал, что мне не нравится, и был полон решимости меня завоевать.
– Я на прошлой неделе видела в вашей квартире маляров. Ее отремонтировали”?
Я кивнула.
– Да, все пулевые отверстия зашпаклевали и покрасили.
– Очень жаль, что я была в отсутствии и не могла предложить вам свою квартиру. Мистер Джовани сказал, что вам пришлось переехать в гостиницу.
– Так и было.
– Не понимаю, почему никто из соседей не предложил вам ночлег.
Я улыбнулась – я-то понимала. Два месяца назад я у себя в квартире завалила двух зомби-киллеров и потом еще полиция как следует постреляла. Повредили стены и одно окно. Часть пуль прошла сквозь стены в соседние квартиры. Никто больше не пострадал, но и никто из соседей не хотел иметь со мной дела. Я сильно подозревала, что, когда кончится мой двухгодичный контракт на квартиру, меня попросят съехать. И вряд ли я буду вправе их обвинять.
– Я слыхала, что вы были ранены.
– Просто царапина, – кивнула я. И не стала упоминать, что пулевая рана была получена не в этой перестрелке. Мне прострелила правую руку любовница одного очень плохого человека. Рана зажила гладким шрамом, еще слегка розовеющим.
– Как вы погостили у дочери? – спросила я.
Миссис Прингл просто просияла улыбкой.
– О, чудесно. Мой последний внучек просто совершенство. Я покажу вам фотографии, когда вы поспите.
Снова в ее глазах сверкнула искорка неодобрения. Лицо учительницы. То самое, от которого за десять шагов съежишься, даже если ты ни в чем не виновата. А чтобы я была ни и чем не виновата – со мной такого уже сто лет не было.
– Сдаюсь! – Я подняла руки. – Иду спать. Обещаю.
– Смотрите же, – ответила она. – Крем, пойдем. У нас с тобой дневная прогулка.
Собачонка танцевала на конце поводка, рвясь вперед, как миниатюрный волкодав. Миссис Приигл позволила этим трем фунтам пушистого меха поволочь себя по коридору. Я покачала головой. Чтобы пушистый шарик таскал тебя куда хочет – нет, я не так представляю себе владение собакой. Если бы у меня была собака, боссом была бы я или один из нас не выжил бы. Такой у меня принцип.
Открыв дверь, я шагнула в тишину моей квартиры. Шелестел нагреватель, из отверстий его шел горячий воздух. Щелкал аквариум. Звуки пустоты. Прелестно.
Новая краска была такая же желтовато-белая, как и прежняя. Ковер серый, диван и кресло рядом с ним белые. Кухонька из светлого дерева выстелена белым с золотом линолеумом. Кухонный столик на двоих чуть темнее ящиков. Единственным цветным пятном на белых стенах была современная гравюра.
Там, где нормальные люди сделали бы полноценную кухню, стоял у стены тридцатигаллонный аквариум.
Окна прикрывали плотные белые шторы, превращавшие золотой солнечный свет в бледные сумерки. Если спишь днем, шторы нужны хорошие.
Я бросила жакет на диван, сбросила туфли и с удовольствием встала на ковер босиком. Потом колготки легли возле ног, сморщившись. И совсем босая я подошла к аквариуму.
Морской ангел всплыл к поверхности, выпрашивая корм. Он был шире моей ладони с расставленными пальцами. Самый большой ангел, которого я видела за пределами той лавки, где я их купила. Там выводили морских ангелов длиной в фут.
Отстегнув кобуру, я положила браунинг в его второй дом – специально сделанную кобуру в изголовье кровати. Если сюда прокрадутся плохие парни, я могу его выхватить и их застрелить. По крайней мере, таков был замысел. Пока, что он действовал.
Повесив костюм и блузку в шкаф, я плюхнулась на кровать в лифчике и трусах, не снимая серебряного креста, с которым не расставалась даже под душем. Никогда не знаешь, когда какой-нибудь шустрый вампир попробует тебя цапнуть. Всегда готова – вот мой девиз. Или это девиз бойскаутов? Пожав плечами, я позвонила на работу. Мэри, наша дневная секретарша, ответила после второго звонка.
– “Аниматор Инкорпорейтед”. Чем можем быть вам полезны?
– Привет, Мэри, это Анита.
– Привет, что случилось?
– Мне нужен Берт.
– У него как раз сейчас потенциальная клиентка. Может, скажешь мне, в чем дело?
– Чтобы он перераспределил мои встречи на эту ночь.
– Ого! Нет, лучше сама ему скажи. Если он будет на кого-то орать, пусть лучше на тебя.
Она шутила только отчасти.
– Отлично.
Она прошептала, понизив голос:
– Клиентка идет к двери. Через секунду будешь с ним говорить.
– Спасибо, Мэри.
Она поставила меня в режим ожидания раньше, чем я успела попросить ее этого не делать. Из наушника послышался Музак – изуродованный вариант битловской “Tomorrow”. Уж лучше бы помехи. К счастью, Берт выручил меня, сняв трубку.
– Анита, когда ты сегодня можешь прийти?
– Вообще не могу.
– Что не можешь?
– Не могу сегодня прийти.
– Совсем? – Его голос прыгнул на октаву вверх.
– Ты ухватил суть.
– Какого черта?
Уже ругается. Плохой признак.
– После утренней встречи меня вызвала полиция. Я еще даже не ложилась.
– Тогда спи и не думай о встречах с клиентами днем. Приходи только на ночную работу с клиентами.
– И на ночную работу я сегодня тоже прийти не могу.
– Анита, мы перегружены заказами. У тебя сегодня ночью пять клиентов. Пять!
– Раскидай их по другим аниматорам, – попросила я.
– Они все уже на максимуме.
– Послушай, Берт, это ведь ты согласился, чтобы я работала с полицией. Ты с ними заключил соглашение. Ты говорил, это будет великолепная реклама.
– Это и была великолепная реклама, – ответил он.
– Да, но иногда это получается как две работы на полной ставке. Мне их не вытянуть.
– Тогда разорви соглашение. Я понятия не имел, что это займет так много твоего времени.
– Это расследование убийства, Берт. Я не могу его бросить.
– Оставь полицейским их грязную работу, – сказал он.
Чья бы корова мычала, но Берт с его ухоженными ногтями в своем безопасном кабинете...
– Им нужна моя экспертиза и мои связи. Монстры не будут говорить с полицией.
Он на своем конце провода затих. Только резко и сердито дышал.
– Ты не можешь меня так подводить. Мы взяли деньги и подписали контракты.
– Я еще месяц назад просила тебя нанять кого-нибудь нам в помощь.
– Я нанял Джона Берка. Он взял на себя часть твоей работы по ликвидации вампиров и по подъему мертвых тоже.
– Правда, Джон – это большое подспорье, но нам нужно еще. И вообще я спорить могу, что он хотя бы одного из моих зомби может сегодня взять на себя.
– Поднять пять за одну ночь?
– Я же поднимаю.
– Да, но Джон – это не ты.
Почти комплимент.
– Берт, у тебя два выхода. Либо измени расписание, либо направь их к кому-нибудь другому.
– Я твой босс. И могу сказать: “Приходи сегодня, или я тебя уволю”.
Он говорил твердо и по-деловому.
Я уже устала и замерзла сидеть на кровати в одном белье, и времени у меня не было.
– Увольняй.
– Ладно, ты же не всерьез.
– Слушай, Берт, я уже больше двадцати часов на ногах и если сейчас не посплю, вообще ни на кого работать не смогу.
Он долго молчал, дыша мне в ухо медленно и размеренно. И, наконец, сказал:
– Хорошо, на сегодня ты свободна. Но завтра, черт побери, тебе лучше прийти на работу вовремя.
– Обещать не могу, Берт.
– Черт тебя побери, Анита, ты очень хочешь быть уволенной?
– Это был лучший наш год, Берт, и частично из-за статей обо мне в “Пост-Диспетч”.
– Они все насчет прав зомби и того правительственного расследования, в котором ты участвовала. Нашу работу ты там не рекламировала.
– Но это все равно ведь помогло? Сколько народу звонили и спрашивали именно меня? И сколько из них говорили, что видели мое имя в газете? Сколько слышали обо мне по радио? Может, я там говорила только о правах зомби, но для бизнеса это оказалось чертовски выгодно. Так отпусти слегка мой поводок.
– Ты ведь не думаешь, что я на самом деле это сделаю?
Он уже рычал в телефон. Я его достала.
– Нет, не думаю.
Он коротко и резко дышал.
– Или ты появишься завтра на работе, или я проверю твой блеф.
И он бахнул трубку на рычаги. Детская обидчивость.
Я повесила трубку, все еще глядя на телефон. Компания “Воскресение” из Калифорнии пару месяцев назад сделала мне заманчивое предложение. Но мне действительно не хотелось ехать на Западное побережье, да и на Восточное тоже, если на то пошло. Я люблю Сент-Луис. Но пусть тогда Берт сломается и наймет еще работников. Мне такое расписание действительно не потянуть. Конечно, после октября станет проще, но весь этот год я металась от одной чрезвычайной ситуации к другой.
Я получила удар кинжалом, пулю, удавку и укус вампира всего за четыре месяца. И наступает момент, когда слишком много событий происходит слишком быстро. У меня наступила боевая усталость, как у солдата в окопе.
Я позвонила моему инструктору по дзюдо и оставила сообщение на автоответчике. Дважды в неделю я ходила на тренировки в четыре часа дня, но сегодня пропущу. Три часа сна – этого будет мало.
Потом я позвонила в “Запретный плод”. Это вампирский стриптизный гадючник. “Чип энд Дейл” с клыками. Владельцем и управляющим там был Жан-Клод. Из трубки раздался его голос, мягкий и шелковый, будто он меня гладил, хотя я и знала, что это запись.
– Вы позвонили в “Запретный плод”. Для нас будет наслаждением воплотить в жизнь ваши самые темные мечты. Оставьте сообщение, и вам обязательно перезвонят.
Я подождала сигнала.
– Жан-Клод, это Анита Блейк. Мне нужно увидеться с вами сегодня. Это важно. Перезвоните и сообщите мне место и время. – Я дала номер своего телефона и задумалась, слушая шорох ленты. Поколебавшись, добавила: – Спасибо.
И повесила трубку. Вот и все.
Либо он перезвонит, либо нет. Вероятно, да. Вопрос в том, хочу ли я этого? Нет. Не хочу, но ради полиции, ради всех тех бедняг, которым предстоит погибнуть, я должна попробовать. Хотя лично для меня обращение к Мастеру было не лучшим вариантом.
Жан-Клод уже отметил меня дважды. Еще две метки – и я стану его слугой. Я говорила, что ни одна из этих меток не была добровольной? И его слугой на вечные времена. Мне это не улыбалось. Кажется, он хотел еще и моего тела, но это уже вторично. Если бы все, чего он хотел, сводилось к физиологии, это еще можно было бы вытерпеть, но ему нужна была моя душа. А этого я ему отдавать не собиралась.
Последние два месяца мне удавалось его избегать. Теперь я добровольно шла к нему опять. Глупо. Но я не могла забыть волосы этого неизвестного, мягкие, смешавшиеся с травой еще не пожелтевшего газона. Отметины клыков на бумажно-белой коже, хрупкость покрытого росой обнаженного тела. И еще на много тел придется смотреть, если не поторопиться. А поторопиться – значило пойти к Жан-Клоду.
Перед глазами танцевали видения жертв вампиров. И каждая из них была на моей совести, потому что я из-за дурацкой щекотливости не пошла к Мастеру. Если я могу остановить убийства сейчас, пока есть только одна жертва, я буду рисковать душой ежедневно. Вина – отличный мотив действия.
4
Я плыла в черной воде, продвигаясь плавными сильными движениями. Огромная луна сияла над озером, отбрасывая на воду серебряную дорожку. И черная бахрома деревьев вокруг. А вода теплая, теплая, как кровь. И я поняла, почему она черная. Это и была кровь. Я плыла в озере свежей теплой крови.
Тут же я проснулась, ловя ртом воздух. Глаза обшаривали тьму, ища... чего?
Перед самым пробуждением что-то погладило меня по ноге. Что-то, живущее во тьме и крови.
Заверещал телефон, и я подавила вскрик. Обычно я так не нервничаю. Это был всего лишь проклятый кошмар. Сон.
Читать бесплатно другие книги:
