Искусство мести Блейк Майя

– Мой дед рассказывал эту историю так. Они познакомились с твоей бабушкой на одном вечере в университете. Твой дед получил и девушку, и возможность ее рисовать. Мой же проиграл… В этом треугольнике твой дед имел больше веса – больше власти и денег. Тем не менее они оставались партнерами, пока Фортье не решили: в свете основной линии их общая история не стоит и ломаного гроша. Мило, не правда ли? Бога ради, сбавь скорость! – И с облегчением вздохнула, когда он остановился у светофора.

Отбросив назад волосы, Дамион выдохнул:

– Слово «мило», пожалуй, здесь неуместно.

– Это была ирония. Смотреть, как тот, кто тебе дорог, теряет все… Что в этом может быть милого? И разумеется, нет ничего милого в том, когда из тебя делают дурака. Поэтому, если только ты не будешь настаивать, предлагаю закрыть и эту тему, хорошо?

Дамион пожал плечами. Оставшийся путь они ехали молча.

Как только менеджеры узнали Дамиона, доступ в хранилище на набережной Темзы им предоставили с почтительной торопливостью. Он стоял рядом, когда из сейфа достали картину.

Женщина в бикини, идущая по кромке моря… Ее развевающиеся по ветру светло-русые пряди так и молили, чтобы к ним прикоснулись. Смеющееся лицо, повернутое в профиль, привлекало взгляд тонкими, изящными чертами. Над левым плечом вздымался белый газовый шарфик, придавая оттенок невинности всей картине.

Картина казалась живой. Масляные краски, даже по прошествии десятков лет, не потеряли яркости. Настоящий шедевр.

– Она действительно была красавицей, твоя бабушка, – сказала Рейко, не в силах оторвать глаз от картины.

– Да.

Она ожидала услышать в его голосе нежность или хотя бы немного тепла, но не услышала ничего. На его лице была все та же невозмутимая маска, которую он надел на себя, едва ступив на лондонский тротуар.

Любопытство заставило ее продолжить.

– Мой дед говорил, вся Сорбонна была у ее ног, когда она там училась.

Его улыбка не добавила ничего к застывшим, как лед, чертам.

– Не сомневаюсь, так и было. Потому что именно там она предпочитала видеть всех мужчин. – Ее изумленный выдох заставил его поднять брови. – Это тебя удивляет?

– Наверное, мне не стоит удивляться, но я не ожидала… Просто… ну просто…

– Это правда. Ты просто ожидала от меня вежливой банальности?

– «Банальности»? Нет. Я знаю, ты не склонен к сантиментам, и все же… Разве не жестоко так говорить о собственной бабушке?

– Что ты можешь знать о моей жизни? Ничего.

И это тоже было жестоко…

– Конечно, ничего. Кто для меня Дамион Фортье? Незнакомец. Я встречалась с мужчиной, которого звали Дэниэль Фортман. Но я знакома с социальным этикетом и искусством вежливой беседы и не стала бы говорить так о члене моей семьи. Особенно когда семья прошла столь долгий путь, чтобы создать этот прекрасный образ.

– Даже ангелы не застрахованы от падения. И я скрыл свое имя, чтобы избежать именно этой ситуации. Не хотел своими действиями причинить кому-то значительный ущерб. И что же? И двух недель не прошло, как ты через это перешагнула.

Краска начала заливать ее лицо, но она выдержала его взгляд:

– Какое у тебя право так смотреть на меня? Ты сам лгал те полтора месяца! Причины меня не интересуют. Я верила тебе, и чем ты ответил на это? Ты послал мне чек на миллион долларов, чтобы успокоить свою совесть. Разочарован, что я им воспользовалась? Если деньги были всего лишь тестом, который я должна была пройти, чтобы повысить себе цену в твоих глазах, то я рада своему проигрышу… – Рейко прикусила губы, чтобы удержать готовые вырваться слова.

Ей не хотелось, чтобы он знал: она была буквально убита, когда после смерти деда получила этот чек. Конечно, Рейко могла его просто разорвать. Но вместо этого она пожертвовала все на благотворительность.

– Прости меня…

Эти два слова, произнесенные тихим глубоким голосом, вывели ее из задумчивости.

– Что ты сказал?

– Вероятно, эту ситуацию можно было решить и по-другому.

Слова были произнесены, но осуждение в глазах не исчезло. Наконец она поняла, в чем могло быть дело.

– Это ведь не с деньгами связано, верно? Ты извинился, но все равно смотришь на меня, как на лужу грязи. Дело не в деньгах. И все это потому, что ты думаешь…

– Я предпочитаю не обсуждать это.

Он указал головой на служащего, который принес крафтовую бумагу. Молодой человек явно с интересом прислушивался к их разговору.

– Что ж, отлично.

Воспоминания… сантименты – все это ни к чему.

Ей нужно быть такой же бесстрастной, как Дамион. Сделать свою работу и постараться, чтобы в следующий раз он ее не нашел.

Сосредоточенно сдвинув брови, Дамион начал довольно ловко упаковывать картину.

Аукционный дом Валори, открытый в начале девятнадцатого века, был детищем одного из знаменитых предков Дамиона. Сам Дамион основал Галерею Фортье, которая за сравнительно короткое время стала соперником Сотбис и Кристис, специализирующихся на проведении престижных выставок для королевских семей и глав государств. Только два месяца назад в Париже в основном отделении Галереи прошла выставка двенадцати инкрустированных бриллиантами и изумрудами матрешек, предположительно принадлежащих супруге русского царя. Мир искусства гудел этой новостью в течение нескольких недель – никто так и не предъявил своих прав на это сокровище.

Желая перенести разговор на нейтральную почву, Рейко спросила:

– Так вы в конце концов смогли выяснить, кто был владельцем этих матрешек?

Дамион холодно посмотрел на нее:

– Разумеется, мы это выяснили.

Она передала ему скотч, чтобы закрепить бумагу.

Их пальцы на секунду соприкоснулись, и снова ее окатила волна жара.

– Не хочешь со мной поделиться?

– Не хочу. А почему тебя это интересует? Я думал, ты уже отошла от дел.

Она пожала плечами:

– Время от времени я выступаю в качестве брокера и могу найти покупателя, который заинтересован в приобретении полной коллекции.

– Какого-нибудь анонима, который предпочел бы остаться в тени?

– Естественно.

– Используй законные каналы, и мои люди с удовольствием снабдят тебя всей нужной информацией.

Взяв картину, он направился к выходу.

Рейко поспешила за ним. Она подошла к машине, когда Дамион уже устроил картину рядом с ее чемоданом.

Захлопнув багажник, он повернулся к ней:

– Ты никогда не думала о том, чтобы делать все честно? Завязать с этими подонками общества и легально использовать свой талант?

– Это скучно. Мне нравится то, чем я занимаюсь.

– Серийным убийцам тоже нравится то, чем они занимаются, но в конце концов их ловят и сажают.

Смех вырвался из ее груди, рассыпаясь колокольчиками в утреннем воздухе:

– Бог мой, вот это сравнение! Я думала, французы более галантны.

Откинув голову, Рейко уставилась в его надменное лицо с чертами римского патриция. Потянул легкий ветерок. Резко вскинув руку, она придержала челку.

Дамион нахмурился.

А что, если он успел заметить ее шрам? Какие чувства это вызвало в нем? Отвращение? Жалость?

Ей стало нехорошо. Его рот приоткрылся, и она знала, о чем он собирается спросить. Желание избежать этого вопроса заставило Рейко броситься в атаку. Она схватила его за локоть:

– Нам ведь нужно успеть на самолет, верно?

Взгляд серых глаз встретился со взглядом ее зеленоватых. И в них она прочла: он разгадал ее хитрость. Ну и ладно, по крайней мере, не стал ничего спрашивать.

К тому времени, когда они выехали на главную магистраль, движение было уже не таким плотным. Дамион вел машину легко и уверенно. Мили пролетали за милями, и Рейко постепенно расслабилась.

Но только когда они проехали щиты частного аэродрома Биггинс-Хилл, она решила нарушить молчание:

– Твоя выставка действительно сосредоточена вокруг «Инженю коллекшн»?

– Да. Что ты еще слышала?

– Что выставка откроется четырнадцатого февраля. Этакий популистский жест в честь Дня святого Валентина?

Он нахмурился:

– Почему популистский?

– А какой же еще? Вряд ли этот день для тебя что-то значит.

– Почему?

– «Почему»? Да потому, что в тебе любви столько же, сколько в копье с ядовитым наконечником! – Когда Дамион бросил на нее косой взгляд, она подняла руку: – И не надо на меня так смотреть! Я просто процитировала одну из твоих подружек. Или… уже бывших подружек? Если мне не изменяет память, она была с тобой не особенно счастлива.

– Откуда ты собираешь все эти сплетни? Из желтой прессы – этой сточной канавы?

– Ну а если серьезно? Почему именно День Валентина?

Он пожал плечами:

– Самый удобный день для обеих сторон. Если эта дата что-то добавляет, я не против.

– Вот я и говорю, – безжалостный делец, – вздохнула она.

Дамион свернул к серебристому ангару и остановил машину у самого трапа самолета – белого с золотой полоской по всему фюзеляжу.

Из ангара вышли двое мужчин: один направился к багажнику машины, другой, пилот, остановился у трапа, приглашая их в самолет.

Дамион открыл дверцу машины, но, прежде чем выйти, повернулся к Рейко:

– Не пойми меня неправильно. Я верю во все, что стоит за этим четырнадцатым февраля. Я просто еще не нашел женщину, которая разделяла бы со мной эту веру и не была ничем связана.