Сошествие тьмы Кунц Дин

5

Джек и Ребекка нашли Невецкого и Блэйна внизу, в кабинете Вастальяно.

Те изучали содержимое ящиков шератоновского письменного стола, рылись в шкафах красивой стенки из мореного дуба.

Рой Невецкий был похож на преподавателя английского из хорошего колледжа: белая рубашка, галстук-бабочка, серый свитер с V-образным вырезом.

Карл Блэйн, напротив, выглядел неотесанным громилой. Если в глазах Невецкого светился ум, то во взгляде крупного, квадратного Блэйна ума, казалось, было столько же, сколько у гориллы.

Судя по внешности Невецкого, решил Джек, он должен вести обыск аккуратно, не оставляя отпечатков пальцев. А после Блэйна обязательно остается куча всякого хлама.

На деле все вышло наоборот. Когда Невецкий закончил осматривать ящик стола, под ним валялись бумажки и визитки. Блэйн же изучал каждую вещь с осторожностью, аккуратно возвращая все на прежнее место.

— Ребятки, убирайтесь-ка отсюда, — раздраженным голосом проговорил Невецкий. — Мы собираемся исследовать тут каждую вещь, пока не найдем то, что ищем. Так что попрошу назад.

У него был довольно сильный бас. Неожиданно в разговор вступила Ребекка.

— Теперь, когда Вастальяно мертв, дело уже не ваше.

Джека покоробило от властности и холодности ее тона.

— Этим занимается теперь отдел убийств, а не отдел по борьбе с наркотиками.

— Вы что, никогда не слышали о сотрудничестве между разными отделами?

— ехидно поинтересовался Невецкий.

— А вы никогда не слышали о правилах приличного поведения? — парировала Ребекка.

— Подождите, подождите, — миролюбиво вступил в их перепалку Джек. — Тут всем места хватит, какие проблемы?

Ребекка бросила на него презрительный взгляд.

Он притворился, что не заметил его. Джек преуспел в этой науке, признаться, в последнее время практика у него была богатая.

Но Ребекка не унималась.

— Зачем оставлять за собой свинарник, а? — сказала она Невецкому.

— Вастальяно уже все равно, — ответил он.

— Но этим вы создаете сложности мне и Джеку. Нам ведь нужно самим пройтись по всем вещам.

— Послушайте, — сказал Невецкий, — я тороплюсь. К тому же, когда я работаю, лучше меня не контролировать. Я никогда ничего не пропускаю.

— Вы должны извинить Роя, — сказал Блэйн тем же успокаивающим тоном, что и Джек.

— К черту извинения! — рявкнул Невецкий.

— Он ничего плохого не имеет в виду, — пояснил Блэйн.

— К черту! — вновь пробурчал Невецкий.

— Он сегодня очень напряжен. — У Блэйна с его квадратным лицом голос был на удивление мягкий и сдержанный.

— Судя по тому, как он себя ведет, у него начались месячные, — съязвила Ребекка.

Невецкий метнул на нее уничтожающий взгляд.

"В жизни, пожалуй, нет ничего более зажигательного, чем перепалка полицейских", — подумал Джек.

Блэйн заявил своим вежливым голосом:

— Мы как раз вели наблюдение за Вастальяно, когда его убили.

— Значит, наблюдение не было достаточно плотным, — уколола его Ребекка.

— Такое может случиться с каждым, — начал успокаивающе Джек, мечтая о том, чтобы Ребекка наконец замолчала.

Блэйн сделал вид, что ничего не расслышал, и продолжал:

— Не знаю уж, каким образом, но убийце удалось остаться незамеченным и при входе и при выходе из дома. Мы не видели даже тени.

— Здесь искать бессмысленно, — рявкнул Невецкий, с силой задвигая ящик стола.

Блэйн опять начал свои объяснения:

— Мы видели, как эта девчонка, Паркер, зашла в дом примерно минут двадцать восьмого. Через пятнадцать минут подъехала первая патрульная машина. Так мы узнали, что с Вастальяно что-то стряслось. Конечно, ничего хорошего в этом нет. Думаю, капитан нас по головке не погладит.

— Да, черт подери, старик нас кастрирует и повесит наши причиндалы на новогоднюю елку.

Блэйн согласно кивнул.

— Нам бы очень помогло, если бы удалось найти какие-нибудь деловые записки Вастальяно или выяснить имена его партнеров и покупателей. Словом, серьезные улики, достаточные для ареста.

— Тогда мы даже стали бы героями. Но сейчас я больше забочусь о том, как вытащить голову из унитаза, — дополнил коллегу Невецкий.

Лицо Ребекки отразило всю гамму ее отношения к лексикону Невецкого.

Джек молил Бога, чтобы она этим ограничилась и промолчала. Словно услышав его мольбу, Ребекка пригнулась к стене, на которой висел подлинник, как думал Джек, хотя и не очень в этом разбирался, Эндрю Уита. Картина изображала прелестный деревенский пейзаж. Явно под ее впечатлением Ребекка спросила:

— Так этот Винсент Вастальяно торговал травкой?

— Да уж не гамбургеры толкал в "Макдональдсе", — съязвил Невецкий.

— Он был членом клана Карамацца, — уточнил Блэйн.

Из пяти мафиозных кланов, контролировавших в Нью-Йорке азартные игры, проституцию и рэкет, клан Карамацца был самым могущественным.

— На самом деле Вастальяно был племянником самого Дженнаро Карамацца, и дядя отдал ему сферу Гуччи, — сказал Блэйн.

— Сферу чего?

— Это высшая клиентура торговцев наркотиками. Люди, у которых дома лежит по двадцать пар туфель фирмы "Гуччи", — пояснил Блэйн.

— Вастальяно, — сказал Невецкий, — не продавал это дерьмо школьникам. Его дядя никогда бы не позволил ему заниматься подобными вещами.

Винс работал с представителями шоу-бизнеса и известными в обществе людьми.

Блэйн быстро добавил:

— Не то чтобы он стал одним из них. Просто Вастальяно вращался в нужных кругах и умел подбросить ребятам с лимузинами кокаин в самый нужный момент.

— Он был дерьмом. Все эти вещи, антиквариат, весь этот дом нужны были ему только для создания имиджа босса. — Невецкий по-прежнему не затруднял себя в выборе выражений.

— Он бы не смог отличить резной стол восемнадцатого века от кофейного столика К-MART, — согласился с ним Блэйн. — Приглядитесь внимательнее ко всем этим книгам — это все неполные собрания старых энциклопедий, купленные на вес у торговца-букиниста и поставленные на полки ради украшения. К этим книгам вообще никто и никогда не прикасался.

Джек поверил Блэйну на слово, но Ребекка, так как она была Ребеккой и только Ребеккой, направилась к полкам, чтобы взглянуть на книги.

— Мы следили за Вастальяно уже долгое время. Он казался нам слабым звеном в клане Карамацца. Остальная часть клана дисциплинированна, как морская пехота, а Вастальяно слишком много пил, слишком часто пользовался услугами девочек с улицы, курил травку, а иногда баловался и порошком, — сказал Невецкий.

Блэйн продолжил:

— Если бы у нас было достаточно улик, чтобы упрятать его в каталажку, он бы сразу сломался и дал все нужные показания. Так мы рассчитывали подобраться к шишкам из клана Карамацца.

— Мы получили информацию о том, что Вастальяно должен встретиться с южноамериканским торговцем-оптовиком Рене Облидо. Наш информатор сообщил, что они хотели обсудить новые маршруты поставок. Встреча должна была состояться вчера или сегодня. Вчера она не состоялась... И, конечно же, черт возьми, не состоится и сегодня, так как сегодня Вастальяно превратился в вонючую кучу мяса. — Невецкий выглядел так, будто от негодования готов был сплюнуть на ковер.

Ребекка, осмотрев полки с книгами, обернулась к ним:

— Правильно, ребята, все провалилось. Так что бросайте вы это дело и оставьте его нам.

Невецкий взглянул на нее так, будто хотел испепелить.

Даже Блэйн, и тот смотрел на нее с укором.

Джеку опять пришлось взять на себя роль миротворца.

— Продолжайте осмотр, ребята. Ищите, что вам нужно. Вы нам не помешаете. Нам есть чем заняться. Пойдем, Ребекка, послушаем, что скажут эксперты.

И он пошел в холл, даже не взглянув на Ребекку, поскольку легко мог представить, каким взглядом одарит она его на этот раз. Уходя, Джек остановился в дверях и обернулся к Невецкому и Блэйну.

— Вы не заметили чего-либо странного, необычного вокруг этого дела?

— Что вы имеете в виду? — спросил Невецкий.

— Ну, чего-то неординарного, ненормального.

— Я лично до сих пор не могу понять, как убийце удалось сюда забраться. Именно это чертовски странно, — раздраженно проговорил Невецкий.

— Еще что-нибудь? Что выходит за рамки обычного убийства, связанного с наркотиками?

Блэйн и Невецкий с недоумением уставились на него. Джек сказал:

— Ладно, а что вы скажете об этой женщине, подружке Вастальяно, или кто она там?

— Шелли Паркер. Если хотите с ней поговорить, она сейчас в гостиной.

— Вы с ней уже разговаривали? — спросил Джек Блэйна.

— Немножко поболтали. Она не особо разговорчивая.

— Она — маленький кусок дерьма, — вставил Невецкий.

— Она кажется скрытной, — пояснил его слова Блэйн.

— Ничем не помогающий кусок дерьма. — прорычал Ненецкий.

— Очень замкнутая, зажатая, — снова пришел ему на помощь Блэйн.

— Дешевая проститутка, шлюха. Но тело роскошное, — не сдавался Невецкий.

Джек обратился с новым вопросом:

— Эта Шелли Паркер ничего не говорила о гаитянце?

— О ком?

— Вы имеете в виду кого-то с острова Гаити? С острова?

— Да, именно с острова Гаити, — ответил Джек.

— Нет, ни о каком гаитянце она ничего не говорила, — сказал Блэйн.

— Что это за вонючий гаитянец? — спросил Джека Невецкий — Этого человека зовут Лавелль. Баба Лавелль.

— Баба? — учтиво переспросил Блэйн.

— Что за цирковое имя? — вставил Невецкий.

— Так Шелли Паркер не называла этого имени?

— Нет, по-моему, нет, — ответил Блэйн.

— А какое вообще отношение имеет этот Баба Лавелль к нашему делу? — спросил Невецкий.

На этот раз Джек отвечать не стал, только спросил:

— А мисс Паркер случайно не говорила ничего о чем-либо... ну, о чем-либо странном?

Невецкий и Блэйн смотрели на него, одинаково нахмурив брови.

— Что вы имеете в виду? — спросил Блэйн.

Вчера они нашли еще одну жертву, Фримэна Коулсона, торговца наркотиками среднего пошиба. Он поставлял товар семидесяти-восьмидесяти уличным торговцам в районе Нижнего Манхэттена. Этот район закрепил за ним клан Карамацца, дабы избежать ненужных проблем, в том числе расовых, в преступном мире Нью-Йорка. У Коулсона оказалось более сотни небольших проникающих ран, точно таких же, как и у первой жертвы, в воскресенье. Его брат, Дарл Коулсон, был до того напуган, что весь обливался потом. Он рассказал Джеку и Ребекке историю о каком-то гаитянце который пытался перехватить кокаиновый и героиновый бизнес в Нижнем Манхэттене. Это была самая не правдоподобная история из всех, какие слышал Джек за всю жизнь, но Дарл Коулсон верил каждому своему слову. Это было очевидно.

Если бы Шелли Паркер рассказала о том же caмoм Невецкому и Блэйну, вряд ли бы они забыли об этом, и дополнительные расспросы были бы не нужны.

Джек немного поколебался, затем покачал головой — Ладно, ничего, это не очень важно.

"Если не важно, так зачем об этом спрашивать?" Oн предвидел такой вопрос Невецкого и устремился к двери как можно быстрее, чтобы Невецкий не успел заговорить. Джек вышел из комнаты и попал в холл, где его уже ждала Ребекка.

Вид у нее был недовольный.

6

На прошлой неделе в четверг во время партии в покер (а играли они по два раза в месяц вот уже в течение восьми лет) Джек вдруг стал защищать Ребекку. Три детектива — Аль Дюфресне, Уитт Ярдмен и Фил Абрахамс — использовали игровую паузу для того, чтобы воздать ей должное.

— Я не понимаю, как ты с ней уживаешься, Джек? — спросил Уитт.

— Она холодна как лед, — заметил Аль.

— Вылитая снежная королева, — поддакнул Фил.

Пока Аль Дюфресне, как фокусник, тасовал карты своими натренированными руками, остальные развивали любимую тему.

— Она холоднее, чем ведьмина сиська.

— Да, доброжелательности у нее, как у добермана с больными зубами и запором.

— Она ведет себя так, будто в ней нет ничего человеческого.

— Короче, дерьмо! — обобщил все сказанное Аль Дюфресне.

Тогда в разговор вступил Джек:

— Да ну, ребята, не такая уж она и плохая, когда узнаешь ее поближе.

— Да нет, полное дерьмо, — повторил Аль Дюфресне.

— Послушайте, если бы она была мужиком, все считали бы ее крутым, жестким полицейским и, может быть, даже восхищались бы ею. А так как она баба, то ее держат за холодную сволочь.

— Ну, я-то уж в этом разбираюсь, — сказал Аль Дюфресне.

— Нет, дерьмо, определенно дерьмо, — пробурчал Уитт.

— Но и у нее есть свои сильные стороны, — сказал Джек.

— Да? Назови хоть одну, — вставил Фил Абрахамс.

— Ну, например, она очень наблюдательна.

— Грифы тоже наблюдательны.

— Она аккуратна и энергична.

— Муссолини тоже был таким. Он сделал так, что поезда ходили точно по расписанию.

Джек сказал:

— И она никогда не бросит своего партнера в хреновой ситуации.

— Черт подери, да укажи мне хоть одного полицейского, способного бросить партнера на произвол судьбы, — среагировал Аль Дюфресне.

— Есть такие, — не согласился Джек.

— Но их совсем немного, всего единицы. Да и каждый, кто сделает это, уже перестает быть полицейским.

— Она всегда работает на полную катушку и выдерживает все тяготы службы с честью.

Уитт сказал:

— Ладно, ладно. Может быть, она и работает неплохо, но почему при этом не умеет быть человеком?

Фил добавил:

— Мне кажется, я никогда не слышал ее смеха.

— А где ее сердце? У нее, похоже, его просто нет, — не унимался Аль Дюфресне.

— Да нет, сердце-то у нее есть, маленькое-маленькое такое сердечко, — вставил Уитт.

— Но я бы все равно предпочел иметь в качестве партнера ее, а не вас, — подытожил Джек.

— На самом деле?

— Да. Она куда более эмоциональна, чем вы думаете.

— Да ты что! Эмоциональна! Надо же!

— Теперь все ясно. Ты, Джек, видно, вышел за пределы рыцарства в отношениях с ней.

— Ребята, да он в нее втюрился!

— Старичок, она же из твоих яиц сделает себе ожерелье.

— Да вы посмотрите на него! Сдается мне, она давно уже это сделала!

— Да, и теперь в любой прекрасный момент может появиться с брошью из его...

— Ребята, ну что вы несете? Что между нами может быть? — попытался утихомирить их Джек.

— Интересно, она занимается этим с кнутом и цепями?

— Готов поспорить на стольник! Она занимается этим в сапогах и с собачьим ошейником.

— Джек, сними рубашку и покажи синяки, а?

— Неандертальцы, — не успевал отбиваться Джек.

— Джек, я готов биться об заклад, что она носит исключительно кожаные лифчики.

— Кожаные? Да вы что! Такая должна таскать только стальные!

— Идиоты! — не вытерпел Джек.

Аль Дюфресне восторженно завопил:

— Джек, я-то все думал, чего ты такой пришибленный последние два месяца? Теперь понял: тебя регулярно избивают кнутом и насилуют!

— Это уж точно, — поддакнул Фил.

Джек чувствовал, что сопротивление абсолютно бесполезно, его возражения только подливают масла в огонь. Он только улыбался и ждал, пока поток веселья иссякнет и им надоест это глупое развлечение. Наконец он заговорил серьезно: