Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира Бауэрс Крис

На поиск ответов ушло еще четыре с половиной года.

Часть 2. Переход в тур АТР

Глава 4

Понять, что именно делает человека успешным, одновременно и легко, и сложно. С одной стороны, все, что он делает, вносит вклад в его успех. С другой стороны, всегда сложно точно сказать, что же отличает лучшего от остальных. И все же нельзя оставить без внимания те маленькие изменения, которые Федерер внес, покинув юниорские круги, чтобы присоединиться к рядам «больших мальчиков». В свои последние юниорские дни он воспользовался помощью спортивного психолога, Криса Марколли, бывшего профессионального футболиста. Несколько робко вспоминая о той помощи, которую он искал и которую получил, он рассказал в одном из интервью: «Я был слишком расстроен, мне нужна была помощь. Я не знал, что думать о многих вещах, как избавиться от злости. Вот почему я работал с психологом. Думаю, окружающие всегда говорили мне правильные вещи – как себя вести, как усердно работать, что делать, чего не делать. Однако в итоге ты сам должен реагировать и прилагать усилия. Слава богу, я осознал это – возможно, немного поздновато, но не так поздно для того, чтобы изменить то, что надо. Так что после работы с психологом я много работал над этим и самостоятельно».

Ив Аллегро, живший вместе с Федерером в то время, когда он встречался с Марколли, вспоминает: «Он не занимался этим в «Швейцарском Теннисе». Но вне этой системы он нашел правильного человека и работал с ним в течение нескольких месяцев. Думаю, это пошло на пользу его игре, пусть немного, но точно помогло».

Еще изменился один крошечный, но очень важный момент. Пока Федерер играл в юниорах, у него была привычка делать перед каждой своей подачей одну приметную небольшую комбинацию движений. Швейцарский радиожурналист Марко Мордасини вспоминает, что эта привычка исчезла внезапно. «Он поднимал мяч, – говорит Мордасини, – брал его левой рукой, кидал его из-за спины, слева направо, затем ракеткой отправлял его между ног, прежде чем поймать его за спиной, и все это проделывалось с потрясающей скоростью и точностью. Это стало одной из его отличительных черт, и примерно в то время он прекратил это делать. Когда я спросил его почему, он просто сказал: «Это было в юниорах. Сейчас – это сейчас». Он делал это перед каждой подачей, порой даже пока шел на линию, и с невероятной точностью. Но, очевидно, отказ от этой привычки был частью смены его отношения к игре, начавшейся, вероятно, с Питера Картера и продолжившейся с Питером Лундгреном».

Роджер становился дисциплинированнее, и вместе с этим ему по-прежнему надо было давать выход своему подростковому веселью. Это проявлялось в метаморфозах его прически. Покрасившись в блондина для поездки на «Апельсиновый Кубок», он дал волосам отрасти до такой длины, чтобы можно было завязать их в хвост. В сочетании с банданой это сформировало тот фирменный образ, которого Федерер придерживался вплоть до второй половины 2004 года. Раньше его спрашивали, почему он отрастил волосы, и он, как правило, отвечал просто: «Мне так нравится. Зачем их отрезать?»

Большинство теннисистов в свой первый профессиональный год играют в нескольких турнирах невысокого уровня, по сути, на третьем уровне турниров ниже полноценных АТР (или WTA для женщин) и в «челленджерах». Однако Федерер участвовал лишь в одном «челленджере» в Хайльбронне, прежде чем попал прямо на самый низкий уровень АТР тура. Там, благодаря уайлд-кард, он попал в основную сетку в Марселе, на одном из четырех турниров в коротких европейских соревнованиях на крытых кортах в феврале и раннем марте. Там в первом раунде он выиграл у Карлоса Мойи, который всего через шесть недель стал лучшим в мире. Потом, пройдя квалификацию и попав в основную сетку в Роттердаме, он достиг своего второго подряд четвертьфинала.

В туре он создал себе такую репутацию, что ему дали еще один уайлд-кард, на этот раз в клуб «Эрриксон Оупен» на Ки-Бискейн, его первый турнир в серии «Мастерс»[1] (известный тогда как «Супер девять»). Несмотря на поражение в первом раунде, он уже подбирался к лучшей сотне теннисистов спустя всего четыре месяца после начала его первого года в туре АТР.

В апреле 1999 года Федерер дебютировал в Кубке Дэвиса. Очевидно, что семнадцатилетний теннисист, сыгравший вничью в своем первом Кубке Дэвиса, должен привлечь внимание и считаться многообещающим, за чьим будущим стоило бы следить. Это все не про дебют Федерера. Швейцарцы сыграли вничью в первом раунде у себя в Невшателе с финалистом прошлого года, Италией. Нынешний президент Международной федерации тенниса Франческо Риччи-Битти – тогда президент итальянской Ассоциации тенниса – вспоминает: «Я увидел состав и подумал: «О Боже, у нас проблемы». Его результаты меня не удивили, потому что у него был потрясающий талант, но с 1999 по 2003 год ему не хватало концентрации. Ему было так легко играть, что он не считал нужным работать над концентрацией. Он был очень нестабилен, за исключением Кубка Дэвиса: он прекрасно играл, потому что ответственность за страну давала ему больше причин сосредоточиться».

К апрелю 1999 года у Италии были проблемы не только потому, что им приходилось иметь дело с юным Федерером. Нация, выигравшая Кубок Дэвиса в 1976 году, на пике карьеры харизматичного Адриано Панатта, никогда не покидала мировую группу соревнования, в которую входило шестнадцать стран, но к концу 90-х они столкнулись с серьезным упадком. Казалось, они исчерпали всю свою удачу на то, чтобы попасть в финал в 1998 году, который они дома проиграли Швеции. К следующему апрелю они потеряли две из своих главных опор, Андреа Гауденци и Диего Наргизо. Несмотря ни на что, они чествовали как лучшего игрока опытного Давиде Сангинетти, с которым Федереру предстояло встретиться после того, как Марк Россе выиграл открывающий матч с Джанлукой Поцци.

В первом матче из пяти сетов Федерер справился с седеющим итальянцем со счетом 6–4, 6–7, 6–3, 6–4, продемонстрировав зрелость, поддерживающую то, чего боялся Риччи-Битти. «Я сначала нервничал, – признавал позже Федерер. – Это совсем по-другому, когда играешь не за рейтинг, а за свою страну».

Россе и Лоренцо Манта одолели в парном разряде итальянцев Пескосолидо и Лоуренса Тилемана, расчистив через два дня путь Швейцарии. В результате Федерер внезапно обнаружил, что является частью команды, которая могла бы многого достичь.

С ветераном Россе, с еще более уверенным специалистом в парном разряде Мантой, который в июне 1999 года дошел до четвертого раунда в одиночном разряде Уимблдона, с проявляющимися талантами Федерера и Джорджа Бастла у Швейцарии были все шансы, чтобы создать успешную команду. Неожиданно стало очевидным, что выездной четвертьфинал против Бельгии, который должен был состояться после Уимблдона, можно выиграть и что он может стать путевкой на домашний полуфинал против Франции.

Пока Россе оправлялся от вирусной инфекции, Федерер стал лучшим игроком Швейцарии перед четвертьфиналом в клубе «Примроуз» в Брюсселе, а Манта играл во втором одиночном разряде. У самих бельгийцев была восходящая звезда – Ксавье Малисс, разгромивший Манту на открывающем матче. На втором Федереру выпало встретиться с Кристофом ван Гарси, но ван Гарси был одним из тех игроков с низким рейтингом, которые обретают суперсилу, играя за свою страну. Левша, да к тому же с несколько нестандартным стилем, он и до этого показывал множество результатов куда более высоких, чем его рейтинг результатов в Кубке Дэвиса. К своим победам он добавил еще одну победу: 16 июля 1999 года, в пяти сетах над семнадцатилетним Федерером. В четвертом сете Федерер лидировал в двух сетах против одного, но у ван Гарси случились такие сильные судороги, что ему потребовалась помощь. Однако потом судороги случились уже у Федерера, когда Бельгия побеждала со счетом 2–0.

Зная, что бельгийцы, как правило, хронически неспособны выигрывать парные матчи, швейцарцы понимали, что у них все еще есть шанс. Они использовали парный разряд и уменьшили отставание до 1–2. Однако в то воскресенье самые большие надежды возлагалась на матч между Федерером и Малиссом. Как писал американский журналист Кристофер Клэри: «Безусловно, в нынешнюю эру уравнительной политики и многочисленных травм рискованно предсказывать будущее мужского тенниса. И все же очень хочется рассматривать этот матч как первый среди многих между этими двумя в главных мероприятиях игры». Как оказалось, это мнение, которое разделяли многие в то время, было несколько ошибочным. Федерер достиг значительных результатов, а Малисс не смог извлечь выгоду из своего бесспорного таланта: возрастающему числу титулов победителя Большого шлема Федерера он смог противопоставить лишь победу в полуфинале Уимблдонского турнира. Однако в то летнее воскресенье на грунтовом корте Брюсселя Малисс имел преимущество и выиграл со счетом 4–6, 6–3, 7–5, 7–5, положив конец участию швейцарцев на Кубке Дэвиса в XX веке.

Швейцарская команда сыграла достойно, но от поражения не могло не остаться горечи. Швейцарский теннис всегда был взрывоопасной смесью из лингвистических и политических групп, он вполне способен спровоцировать самые дикие внутренние распри. Результаты Бельгии ознаменовали начало нового периода борьбы, требовавшей жесточайших усилий в течение добрых двух лет. Впоследствии на разборах полетов многие специалисты отмечали, что вирусная инфекция Россе стоила Швейцарии домашнего полуфинала против Франции. Многие считают, что сама по себе инфекция не была такой уж изнурительной. В то же время преданность Россе национальной идее наводит на мысль о том, что он отказался бы играть только в том случае, если бы действительно был физически неспособен выйти на корт. Предположения о том, что он притворялся, а не был болен, свидетельствуют скорее о распрях в швейцарском лагере, чем о хитроумии Россе. Капитан Клаудио Медзадри тоже получил свою долю критики. Он стал капитаном перед матчем с Италией тремя месяцами ранее после того, как его предшественника, Стефана Оберера, заставили уйти из-за того, что Россе уволил его с поста личного тренера. В ноябре 1999 года уволили самого Медзадри – исключительно ради того, чтобы его заменил бывший соратник по Кубку Дэвиса Якоб Хласек – человек, который едва ли мог привнести гармонию. Известно, что Хласек говорил о том, что не видит возможности примирения с Россе. Другими словами, швейцарская национальная теннисная ассоциация выбрала капитана, чьи отношения с лучшим игроком страны были, мягко говоря, непростыми.

Однако самым скверным было то, что ассоциация не учитывала мнение игроков. В видах спорта, в которых заняты большие команды – футбол, регби и т. д., – национальные руководящие органы сочли бы непрактичным и, возможно, несправедливым формальные консультации с ведущими игроками по поводу того, какого тренера предпочтительнее выбрать. Однако в теннисе, где есть всего два игрока (или один выдающийся игрок и его партнер в парном разряде), такие консультации могут помочь команде многого достичь, а решение не обсуждать с ведущими игроками выбор капитана – смерти подобно. По сути, в большинстве команд капитан занимает свое место по воле игроков.

Объявление «Швейцарского Тенниса» спровоцировало демонстрацию солидарности среди игроков и создало угрозу того, что игроки проигнорируют первый матч Швейцарии в Кубке Дэвиса 2000 года, где им предстояло выступить против недавно коронованных чемпионов – австралийцев.

Изначально этот матч должен был состояться в феврале 2000 года в женевской «Палекспо Арене», способной вместить более десяти тысяч зрителей. Опасаясь, что ни один из заслуживающих внимания игроков не станет выступать за Швейцарию, матч перенесли в «Заалспорхалле», в Цюрих, который мог разместить максимум четыре тысячи зрителей.

Когда это произошло, то стало вдруг понятно, что матч против австралийцев станет потрясающим зрелищем. Федерер обнаружил, что его заставляют играть, несмотря на его солидарность с теми, кто угрожал забастовкой (у него был контракт со «Швейцарским Теннисом», от них он получал финансовую помощь). Как и ожидалось, Хласек решил не выбирать Россе. Это расстроило Федерера, который ясно дал понять, что недоволен тем, что Хласек стал капитаном. Хласеку удалось убедить играть Манту и Бастла, но Манта дал понять, что играет против воли. В общем, несчастливая команда.

И все же в день открытия матча Федерер в четырех сетах победил Марка Филиппуссиса, что свело на нет победу Ллейтона Хьюитта над Джорджем Бастлом. Когда же они с Мантой победили Уэйна Артурса и Сандона Стола в парном разряде, то соперничающая нация была готова с позором изгнать чемпионов всего два месяца спустя после триумфа австралийцев в финале 1999 года в Ницце. Однако Хьюитт – без сомнений, не забывший горечь поражения, нанесенного Федерером в том же самом городе четырьмя годами ранее, – был решительно настроен одержать победу над бывшим противником в четырех сетах в первом одиночном матче. Бастл же не смог справиться с Филиппуссисом: австралиец выиграл в пятом сете со счетом 6–4.

То, что швейцарцы так приблизились к победе в таких нестабильных условиях, возродило в них надежду. Однако для Хласека как капитана, который и так уже подвергался критике, это был серьезный удар. Это подготовило почву для дальнейших проблем, возникших четырнадцать месяцев спустя.

Что до тура, то взлет Федерера в начале 1999 года сменился небольшим застоем на несколько месяцев. Шесть последовательных турниров закончились поражениями в первых раундах, в том числе главный дебют на «Ролан Гаррос» и Уимблдоне. На французском чемпионате он проиграл Патрику Рафтеру, а на Уимблдоне – Байрону Блэку. Лучших результатов он достиг на турнирах на крытых кортах, и, когда ему позволили снова играть на крытых кортах, дела его снова пошли в гору. Он проиграл в трех сетах Ллейтону Хьюитту в Лионе в их первом матче уровня тура АТР (этот матч сопровождало необычное зрелище: их тренеры, Питер Картер и Даррен Кэхилл, сидели мирно на трибунах и дружески болтали). Он победил Седрика Пьолина – игрока, в том году вошедшего в десятку лучших, – в Ташкенте, в сентябре. Он победил Райнера Шуттлера в Тулузе на следующей неделе. Благодаря всему этому он из игрока, стоящего на пороге сотни лучших теннисистов, стал тем, кто стремительно ворвался в этот список.

1999 год он закончил, вернувшись в «челленджер», выиграв свой первый и единственный титул этого турнира в Бресте, заняв шестьдесят четвертую позицию рейтинга, поднявшись, таким образом, на двести тридцать восемь позиций с начала года, когда он был всего лишь триста вторым.

В начале 2000 года победа в двух раундах на Открытом чемпионате Австралии ускорила продвижение Федерера в рейтинге. В середине февраля он достиг своего первого финала тура АТР в Марселе, спустя неделю после политизированного матча Кубка Дэвиса против Австралии. В финале он встретился не с кем иным, как с человеком, с которым он стоял бок о бок на протяжении предыдущих соревнований, – с Марком Россе. Это был очень уважительный и взаимно вежливый финал, завершившийся в пользу Россе со счетом 7–5 на тай-брейке. Возможно, что Федерер был не вполне готов к своему первому титулу – этот вопрос все еще является открытым. Вероятно, если бы он играл с кем-то менее близким для него, то его желание победить было бы больше. Сам же Россе позже шутливо заметил в разговоре со швейцарским журналистом Роже Жонином, что он поблагодарил Роджера за то, что тот позволил ему выиграть. В это трудно поверить, несмотря на то что Федереру было приятно, что Россе выиграл очередной турнир, четырнадцатый за его карьеру и третий в Марселе.

Взросление Федерера пришлось на самое начало 2000 года. В тот период он принял ряд решений, впоследствии определивших его независимость. Он расстался со спортивным психологом Крисом Марколли, проработав с ним больше года. В конце 2002 года Марколли поведал швейцарской газете Neue Zrcher Zeitung о том, что работа спортивного психолога заключается в том, чтобы «помочь пациенту с тем, чтобы он смог помочь себе сам», а также о том, что к началу 2000 года Федерер достиг необходимого уровня независимости. Короче говоря, в совместной работе больше нет необходимости. В апреле Роджер объявил, что в этом году покинет «Швейцарский Теннис».

Наиболее значимой чертой многих национальных теннисных программ является помощь, которую они оказывают игрокам в течение первых двух лет после выхода из юниоров. Шведы в 70-х годах и немцы в 80-х узнали, что карьеры многих многообещающих теннисистов погубил именно недостаток помощи, которая бы облегчила переход из юниоров во взрослый тур. Пока же Федерер был на пути к тому, чтобы стать профессионалом в 1998 году, и он все еще был связан контрактом со «Швейцарским Теннисом». Это позволяло ему тренироваться в новом центре в Биле, а также получать финансовую помощь от этой организации. В то же время это оставляло за «Швейцарским Теннисом» последнее слово в выборе тренера. То есть Федерер вынужден был играть в Кубке Дэвиса даже в том случае, если возражал против капитана, выбранного ассоциацией. Разумеется, он и сам мог уйти. Однако тот факт, что национальная ассоциация принуждала его играть с Австралией в Кубке Дэвиса, помог ему принять окончательное решение.

Не так уж трудно было принять решение расстаться со «Швейцарским Теннисом», но кто будет его тренировать? Питера Картера сманили в национальный центр в Биле – во многом благодаря тому, что он со времен «Олд Бойз» в Базеле был связан с Федерером. Мало-помалу национальный тренер Питер Лундгрен начал тренировать Федерера наравне с Картером. Это отлично работало. Однако теперь, когда Федерер собрался уходить, он хотел, чтобы кто-то ездил вместе с ним. Нужен был или Питер, или кто-то другой.

Имя «Питер» (по-гречески «Кифа») означает «камень». Воистину, перед Федерером возник тяжелый камень преткновения. Решение расстаться с Питером стало для Роджера очень тяжелым потому, что, хотя Картер не мог постоянно с ним ездить на турниры (его невеста боролась с раком), он также не хотел и отпускать Федерера. Кроме того, привязанность между Федерером и Картером была очень сильной и за последние десять лет лишь укрепилась. Не было никакого сравнения с отношениями, сложившимися после трех лет работы Федерера и Лундгрена.

«Все мы были уверены, что он изберет Картера, – вспоминает Ив Аллегро, – а он вдруг выбрал Лундгрена. Я был удивлен не менее других. Впрочем, для Роджера это было трудное решение, да и Картеру это было тяжело принять».

Когда Федерер принимал это решение, Даррен Кэхилл много времени проводил с Картером (Картер был одним из трех друзей жениха на свадьбе Кэхилла в том же году). Он утверждает, что друг его был разочарован: «…до крайней степени, он был крайне огорчен. Он в самом деле верил, что мог бы помочь Роджеру на его пути. Мы часами говорили о тех двух парнях, которых мы тренировали. Много говорилось о том, как мы могли бы стать лучшими тренерами для этих игроков, как мы могли бы справляться с эмоциональной стороной тенниса, как мы могли бы справляться с тем, что происходило на корте. Конечно, выбор тренера – вопрос личный. Питер Лундгрен – великолепный тренер, и у него тоже были теплые отношения с Роджером. Возможно, Роджер рассматривал ситуацию с той стороны, что Картер уже привел его к определенному уровню и ему нужен был кто-то, обладающий опытом Лундгрена, чтобы перейти на следующий уровень. Возможно, он был прав. Но Картер так много вложил в карьеру Роджера и, более того, был его другом. Когда тот сделал выбор, Питер внешне не выказал эмоций, поддержал решение Роджера. Однако внутри он был очень расстроен. Это его очень ранило».

Федерер говорит, что принял это решение, основываясь на «ощущениях». Многие говорили о том, что выбор был сделан с учетом того, что Картер не хотел путешествовать. По-человечески австралийца это характеризует с лучшей стороны, поскольку он должен был быть рядом со своей невестой на протяжении следующих полутора лет. Однако тот же Кэхилл уверен, что Картер тотчас бы согласился, если бы Федерер попросил его путешествовать с ним. Как только решение было принято, Картер его беспрекословно принял, благородно уступил, не показав ни малейших признаков обиды. Он продолжал работать. Это очень впечатлило Федерера и сыграло немалую роль в том, что он настаивал на кандидатуре Картера при выборе капитана швейцарской команды для Кубка Дэвиса в 2001 и 2002 годах. Кэхилл добавляет к этому: «То, что Питер стал частью команды для Кубка Дэвиса, на самом деле обусловлено тем, что Роджер сказал: «Этот парень должен быть частью моей жизни и карьеры. Он нужен мне рядом, пусть даже и не на главной роли».

Лундгрен был не похож на традиционного тренера. Будучи игроком, он достиг весьма скромных успехов: двадцать пятой позиции в мировых рейтингах в возрасте двадцати лет. Он также прошел в четвертый раунд Уимблдона и Открытого чемпионата Австралии в парном разряде. Он скорее заработал славу игрока, не расстающегося со своей гитарой, любившего тяжелый рок не меньше, чем свой мягкий бэкхенд. Его игровая карьера завершилась в начале 90-х, и Лундгрен принял образ того, кто абсолютно не ассоциируется со спортом высочайшего уровня. Со своими длинными волосами и козлиной бородкой он скорее был похож на бродягу с пляжей Австралии, чем на тренера теннисиста, который стремится стать лучшим в мире.

В любом случае Лундгрен стал для Федерера огромной ценностью, равно как был для Марсело Риоса до того и станет для Марата Сафина в будущем. Никто не может точно сказать, каким именно должен быть тренер. Каждый теннисист требует что-то особенное, и только сам теннисист способен понять, получает ли он от тренера то, что необходимо. Федерер чувствовал себя хорошо и непринужденно в компании Лундгрена, а у Лундгрена, в свою очередь, было тактическое чутье, которое позволяло его подопечному составлять планы игры. Он также помогал Роджеру работать над теми проблемами, которые все еще создавал его изменчивый темперамент.

Когда к 2000 году волосы Федерера отросли до плеч, они с Лундгреном стали поразительно похожи – если не на братьев, то на единомышленников точно.

К концу 2000 года на дороге возник третий «камень». Пьер Паганини уже был в национальном центре «Швейцарского Тенниса», когда в 1995 году Федерер пришел туда. Помня о жестких условиях мирового теннисного тура, Федерер сделал Паганини своим личным фитнес-тренером. Он работал в паре с физиотерапевтом – изначально с Тьерри Марканте, а потом с несколькими другими. Необходимость постоянных разъездов приводила к тому что большинство физиотерапевтов Федерера выдерживали около восемнадцати месяцев, а потом возвращались к семьям или на основную работу.

Паганини, 1957 года рождения, представлял собой такого бритоголового фанатика фитнеса, который не командует, стоя на краю площадки, а вместе со своим подопечным работает до седьмого пота. Они вместе с Кристофом Фрейссом руководили программой «Теннисные этюды», к которой Федерер присоединился в возрасте четырнадцати лет. Таким образом, назначение Паганини личным фитнес-гуру Федерера для серьезной работы около ста дней в году венчало естественное развитие событий. Паганини четко дал понять, что именно он будет участвовать в разработке расписания турниров Федерера, заниматься его диетой и физическими тренировками. Тогда же была разработана структура года Федерера, которая актуальна и по сей день: три трехнедельных блока физических тренировок – в декабре, в феврале и в июле – с более короткими, более интенсивными блоками в перерывах. Это соответствует структуре: полный цикл турниров, далее – период восстановления, потом фитнес-тренировки, затем теннисные тренировки, снова турниры, восстановление и так далее. Физическая работа идет по плану, разработанному Паганини для Федерера, и включает в себя пять пунктов. Пункт первый: общие тренировки, то есть работа в спортзале для улучшения выносливости, силы, скорости и ловкости. Пункт второй: особый фитнес, сочетающий в себе работу в спортзале и на корте с акцентом на конкретных аспектах поочередно. Пункт третий: комплексный фитнес, то есть различные упражнения на корте, основанные на фитнесе и теннисных тренировках. Пункт четвертый: особые фитнес-тренировки, включающие в себя игру в теннис с конкретными фитнес-целями. Пункт пятый: превентивные тренировки, включающие в себя физиотерапевтические упражнения, призванные предупредить возникновение травм. За все годы Паганини вносил в режим некоторые изменения, но в целом он остается неизменным с 2000 года.

Паганини, бывший футболист и десятиборец, рассказывал швейцарскому теннисному журналисту Рене Штауфферу: «В физической подготовке, в атлетичности Роджер отставал, особенно что касается работы ног и силы в целом… его чрезвычайный талант стал проблемой, поскольку компенсировал какие-то физические недоработки». Паганини подчеркивает, что не ставит цели превратить Федерера в бодибилдера: «Теннисист – не спринтер, не марафонец, не толкатель ядра. Однако у него должно быть всего понемногу, и он должен быть способен воспользоваться всеми этими качествами по ходу матча».

Фитнес-гуру вскоре выяснил, что физические тренировки не входят в список любимых занятий Федерера, и поэтому ему приходилось превращать работу в веселье. Федерер сам признает, что ему не нравится работа в спортзале, и он никогда не проводил там больше трех часов подряд, тогда как на корте он проводит намного больше времени. И тем не менее «…в последнее время теннисные тренировки или фитнес приносят мне больше удовольствия, потому что я вижу пользу от этих трудных долгих часов работы. Мне это нравится, я знаю, что смогу насладиться этим еще больше, когда буду на корте. Я не хочу проигрывать только потому, что мне не хватает физической подготовки или практики».

В интервью 2005 года для книги, изданной Baser Zeitung, Паганини сказал: «Возможность работать с Роджером Федерером – это абсолютная привилегия. За всю карьеру спортивному тренеру может повезти так всего однажды. Нет, обычно так не везет, так что я на самом деле – просто счастливчик».

Итак, Лундгрен был назначен личным тренером, Паганини – фитнес-тренером. У Федерера была команда для штурма высочайшего уровня профессионального тенниса.

Глава 5

Можно легко – и ошибочно – предположить, что поскольку Федерер выиграл больше титулов Большого шлема, чем кто-либо другой, то его переход из юниоров в профессионалы был стремительным. Это был скорее хорошо спланированный процесс обучения. Из-за его победы на Уимблдоне среди юниоров в шестнадцатилетнем возрасте люди стали ожидать от него намного больше. Он стал знаменитостью, и многие уроки, которые надо было бы усвоить в период постепенного профессионального становления, пришлось учить под устремленными на него многочисленными взорами. Период в четыре с половиной года между тем, как он покинул круг юниоров и выиграл первый титул Большого шлема, характеризуется медленным, но постоянным прогрессом. На то, чтобы новый режим Лундгрена-Паганини начал приносить плоды, ушло лишь несколько недель, и Роджер проиграл всего несколько матчей, что сейчас кажется уму непостижимым. Например, к июню 2000 года Майкл Чанг, американец-ветеран, утративший свои позиции в мужском теннисе, никогда не показывающий ничего особенного на травяном покрытии, все же умудрился победить Федерера в Галле. И еще одно поражение на травяном корте в Ноттингеме нанес Ричард Фромберг, еще один ветеран, который всегда лучше играл на грунтовом покрытии. Однако самое болезненное поражение Федерер потерпел в сентябре 2000 года, на Олимпийских играх в Сиднее.

В формате Олимпиады все четыре полуфиналиста дважды борются за медаль, а проигравшие разыгрывают бронзу. Федерер прошел в последнюю четверку, не проиграв ни сета, но затем в полуфинале проиграл Томми Хаасу со счетом 6–3, 6–2. Он играл не лучшим образом, но и не опозорился. В плей-офф за бронзу ожидалось, что он обыграет Арно Ди Паскуале.

Ди Паскуале был предшественником Федерера на посту чемпиона среди юниоров, но эти двое весьма отличались друг от друга. Француза, яркого игрока, подвели небезупречная техника и тело, которое не могло выдержать суровые условия современного теннисного тура. Он победил трех сеянных игроков, чтобы дойти до последней четверки, но в полуфинале его остановил Евгений Кафельников. В итоге он оказался в плей-офф с Федерером, несколькими мелкими травмами и почти иссякшим запалом.

Каким-то образом Ди Паскуале одолел первый сет со счетом 7–5 на тай-брейке. Все еще казалось, что Федерер способен отыграться. Он был на грани фола во втором сете, но, как только он сравнял счет на втором тай-брейке, казалось, что медаль уже была у него в руках. И все же он слишком рано сломался в последнем сете, и со счетом 7–6, 6–7, 6–3 Ди Паскуале заполучил бронзу. Он шире всех улыбался на постаменте. Президент Международной федерации тенниса Франческо Риччи-Битти, фанат Федерера, вопреки всем требованиям положения и внешнего нейтралитета никогда не скрывающий своих предпочтений, заявил, что «это был один из самых огорчительных матчей для фаната Федерера. Он был лучшим игроком, и Ди Паскуале был травмирован, но Федерер каким-то образом все равно умудрился проиграть». Разочарование Риччи-Битти усилилось три года спустя: когда казалось, что Федерер растратил весь свой огромный талант, и прошло еще восемь лет до того, как Федерер заполучил-таки олимпийскую медаль.

Было бы неправильным утверждать, что Федерер вернулся с Олимпиады в Сиднее ни с чем. Он – гражданин мира с широкими взглядами, он расцветает в атмосфере Олимпийских игр, наслаждается встречами с другими спортсменами. И самое сильное впечатление на него произвел один член теннисной команды Швейцарии.

История Мирославы Вавринец (или просто Мирки) напоминает историю Мартины Хингис. Мирослава родилась в словацкой части Чехословакии в 1978 году и переехала в Швейцарию, когда ей было два года. Ее история в теннисе начинается с того, как в девять лет ее взяли на женский турнир на крытых кортах в Фильдерштадте, неподалеку от Штутгарта. Там она встретила Мартину Навратилову – ей было уже тридцать три, но она все еще была второй лучшей теннисисткой в мире, уступая лишь Штеффи Граф. Навратилова, вероятно, спросила Вавринец, играла ли она в теннис. Вавринец сказала, что не играла и что ей больше нравился балет. Навратилова заметила, что ее фигура больше подходит для тенниса, и предложила задействовать свои связи в Швейцарии, чтобы помочь девочке начать заниматься теннисом. К пятнадцати годам Вавринец уже была чемпионом Швейцарии среди теннисистов младше восемнадцати лет, а к 2000 году она, оправившись от серьезной травмы лодыжки, вошла в команду Швейцарии для Олимпийских игр в Сиднее.

Роджер и Мирка впервые встретились в Биле, вскоре после открытия «Дома Тенниса» в 1997 году, так что ко дню встречи в Сиднее они уже были немного знакомы. Федерер прорывался к полуфиналам, Вавринец проиграла два первых раунда: в женском одиночном разряде со счетом 6–1, 6–1 Елене Дементьевой, получившей в итоге серебряную медаль, и, в паре с Эммануэль Гальярди, венесуэлкам Милагрос Секера и Марии Венто со счетом 6–2, 7–5.

В Сиднее же Вавринец потеряла свое сердце. Казалось, Федерер ее преследовал. «Я не могла понять, почему он так хотел со мной поговорить, – рассказывала Вавринец, – а потом, ближе к концу Игр, он меня поцеловал».

Прямо перед окончанием Олимпийских игр Федерер встретился с Митци Инграм Иванс, менеджером по связям и контактам с прессой. Федерер сказал: «Митци, подожди здесь, я хочу представить тебе кое-кого особенного». Он исчез и вернулся через пару минут уже не один, довольный и гордый. «Это Мирка», – заявил он.

Олимпийские игры в Сиднее ознаменовали начало отношений, которые поддерживали Федерера как в личном, так и практическом плане и которые вылились в свадьбу 11 апреля 2009 года. Тогда пара готовилась к рождению, как выяснилось вскоре, близняшек.

Вавринец не была его первой любовью (у него уже была постоянная девушка, когда он был младше), но вскоре стало понятно, что это нечто большее, чем мимолетный роман. Она стала его референтом, она стояла за созданием его аромата RF – и она же настояла на том, чтобы разделять личные и коммерческие дела. Некоторое время существовала договоренность со швейцарскими СМИ: их нельзя было фотографировать вместе. Этот запрет нельзя было не нарушать, несмотря на то что в целом швейцарская пресса была согласна с тем, что право общественности знать о паре все заканчивалось на пороге их квартиры в богатом пригороде Базеля, Обервиле, и просторного дома, в котором они живут сейчас в Воллерау, на берегах Цюрихского озера в Центральной Швейцарии. «Теперь мы позволяем фотографировать нас вместе, – сказала Вавринец швейцарскому журналисту Роже Жонину в 2004 году, – но ни в одной газете или журнале вы не прочитаете о том, что происходит у нас дома».

Чемпионат Швейцарии на крытых кортах в Базеле – одно из регулярных событий в календаре мирового тенниса. Впервые он прошел в 1970 году, то есть он старше большинства других мероприятий в современном туре. Он раньше обозначал открытие европейского осеннего сезона турниров на крытых кортах. В 2000 году он занял куда менее выгодное положение, когда оказался втиснут между предпоследним и последним турнирами года серии «Мастерс». Однако он продолжал существовать как престижное и финансово благополучное мероприятие, с тех пор как в 2009 году получил статус «500», поставивший его всего на один уровень ниже «Мастерс» или уровня «1000» и гораздо лучшую позицию. Он все еще стоял за неделю до турнира Париж-Берси, но целых две недели спустя предыдущего турнира «Мастерс 1000» в Шанхае.

На протяжении последних двух десятилетий он был детищем Роже Бреннвальда, теннисного импресарио. Впервые они встретились, когда Роджеру Федереру было двенадцать и Бреннвальд должен был вручать ему награду как самому талантливому молодому игроку Швейцарии. До начала церемонии Бреннвальд выяснил, что должен произносить имя мальчика на английский манер, а не на французский, как свое собственное имя. Бреннвальд превратил чемпионат Швейцарии на крытых кортах в такое авторитетное событие, что даже проигрыши Федерера в 2004 и 2005 годах не подорвали его экономическую жизнеспособность. «Поскольку наше мероприятие является общественным событием, а также и теннисным турниром, Роджер Федерер – это бонус, – говорит Бреннвальд. – Он – огромная привилегия, но, к сожалению, мы не можем извлечь из него максимум: у нас всего девять тысяч мест, которые мы заполняли и тридцать лет назад. Так что он скорее бонус, а не основа турнира».

С экономической точки зрения турнир поражает, но в базельском теннисе есть и те, кто считает его слишком уж светским мероприятием – со всеми этими хорошо одетыми и курящими сигары зрителями, которых не в пример больше, чем настоящих страстных поклонников тенниса. Что ж, в этом есть доля правды. Однако вряд ли на планете есть турнир, который не сталкивается с этой проблемой в той или иной степени.

Чемпионат Швейцарии на крытых кортах познакомил Федерера с атмосферой теннисного турнира. В четырнадцать лет он подавал там мячи, встречался в раздевалке с такими великими людьми, как, например, Джим Курье и Борис Беккер. Его мама Линетт всходила там на пьедестал еще до того, как он стал знаменит. К тому времени, как он стал профессионалом, Базель был одним из двух швейцарских городов, в которых проходили мужские турниры уровня АТР. Вторым был Гштаад в Бернском нагорье, одно из самых живописных мест в мировом теннисе, где Федерер дебютировал в туре. Оба мероприятия много значат для Федерера, но Базель важнее – это его родной город.

Утром 29 октября 2000 года казалось, что все идет к тому, чтобы чемпионат Швейцарии на крытых кортах стал первым титулом в портфолио Федерера. В одной из своих лучших игр в роли профессионала он победил накануне Ллейтона Хьюитта, дошел до финала Базеля. Этот результат казался еще одним маленьким переломным моментом в его карьере. Может показаться странным, но, несмотря на доминирование в мировом теннисе, потребовалось целых шесть лет для того, чтобы он поднял наконец над головой домашний трофей.

Полуфинал Федерера в 2000 году, когда он играл против Хьюитта, был одним из наиболее выдающихся матчей его ранней профессиональной карьеры. Всего пять с половиной месяцев разделяли игроков в возрасте. Они уже играли друг против друга в юниорах. Их обоих тренировали люди из родного города Хьюитта, Аделаиды, и оба они были лидерами своего поколения. Если бы Хьюитт не повзрослел намного быстрее Федерера, то, возможно, он бы никогда не стал первым в мировых рейтингах. Однако к тому времени, как они встретились в Базеле, Хьюитт выиграл все три из их пост-юниорских матчей, в том числе четыре сета Кубка Дэвиса, которые помогли Австралии победить Швейцарию, пусть и с минимальным преимуществом.

Это сделало базельский полуфинал между Хьюиттом и Федерером матчем недели – и он таким и был. Это было классическое столкновение домашнего аутсайдера, тридцать второго в рейтинге, и приехавшего фаворита, седьмого в рейтинге. Два теннисиста сыграли выдающийся матч, и Федерер победил со счетом 6–4, 5–7, 7–8 (8–6 на тай-брейке). В ту субботу весь Санкт-Якоб Холл стоя аплодировал обоим, но особенно победителю – местному герою.

Однако это усилие дорого обошлось. На следующий день Федерер вышел в финал из пяти сетов против шведа Томаса Энквиста. Тот был уже на закате своей карьеры, но все еще удерживал девятую позицию в рейтинге и был способен побеждать соперников, недостаточно сильных для того, чтобы противостоять его беспощадности. Федерер постарался, он довел матч до пяти сетов, но проиграл со счетом 6–2, 4–6, 7–6, 1–6, 6–1.

К концу третьего года в туре он ворвался в тридцатку лучших, закончив 2000 год двадцать девятым – благодаря очкам, добытым в финалах в Марселе, в Базеле и в полуфинале Олимпийских игр.

Если выбор момента в теннисе что-то и значит, то момент для восхождения Федерера к славе во времена юности швейцарского тенниса был выбран идеально. Страна, неохотно принимающая спорт, не процветающий на ее территории, была вынуждена заинтересоваться и заметить его, когда Мартина Хингис стала лучшей в мире в 1997 году. Однако Хингис не родилась в Швейцарии. Несмотря на то что она иммигрировала в возрасте семи лет, то есть достаточно рано для того, чтобы бегло говорить на швейцарском немецком, она никогда не старалась говорить на нем так, чтобы казаться урожденной швейцаркой. Людям в Швейцарии было непросто принять ее по-настоящему. Один из опытнейших теннисных журналистов, Юрг Фогел из газеты Neue Zrcher Zeitung, однажды описал ее как «немного неправильную швейцарку».

По отношению к Федереру, родившемуся в Базеле, такой отчужденности не было. Всего через неделю после ого, как Хингис проиграла Дженнифер Каприати в Открытом чемпионате Австралии, не сумев прибавить к своим пяти титулам Большого шлема еще один, Федерер, наконец, получил свой титул. Этот ключевой момент произошел в Милане, когда Роджер победил Жюльена Буте в финале и стал чемпионом АТР. Буте едва ли мог напугать даже подростка Федерера, но настоящая работа была проделана в предыдущих двух раундах. В четвертьфиналах он выиграл у Горана Иванишевича (который позже в том году выиграл на Уимблдоне) со счетом 6–4, 6–4 и в полуфинале победил бывшего лучшего теннисиста Евгения Кафельникова со счетом 6–2, 6–7, 6–3.

И какое место походит для триумфа лучше Базеля, где всего пять дней спустя швейцарская команда должна была играть с США в Кубке Дэвиса?

В тот год американская команда переживала очередной переходный период. Патрик Макинрой взял на себя должность капитана. Его старший брат Джон отказался от этой работы после того, как переманил обратно Пита Сампраса и Андре Агасси в команду Кубка Дэвиса только для того, чтобы оба пошли на попятную перед полуфиналом в Испании, где в итоге американцы все равно проиграли со счетом 5–0. В Базеле началось восстановление американцев, которое должно было закончиться победой на Кубке Дэвиса в 2007 году.

В февральские выходные 2001 года Федерер был на коне. В четырех сетах он уверенно и быстро победил хрупкого, но чрезвычайно стабильного Тодда Мартина – тому уже стукнуло тридцать, у него скрипели суставы, но в этот день он был особенно опасен – перед тем как принести Швейцарии еще одну победу: над Яном-Майклом Гэмбиллом. Между двумя победами в одиночных разрядах была одержана еще одна, в парном с Лоренцо Манто над Гэмбиллом и Джастином Гимелстобом – временной парой, которая играла так плохо, что наглядно демонстрировала снижение шансов США на победу в парном разряде Кубка Дэвиса. Возможно, в этом есть нечто символичное, но швейцарская команда пять минут безуспешно пыталась извлечь пробку из праздничной бутылки шампанского, и выбил ее в конце концов именно Федерер.

В турнире из пяти матчей Швейцария победила со счетом 3–1. Патрик Макинрой позволил дебютировать в матче Кубка Дэвиса Энди Роддику, который горел энтузиазмом по этому поводу, – чего нельзя было сказать о жителях Базеля. На тот день билеты на мероприятия не были распроданы, несмотря на вероятность того, что Макинрой мог выставить своего известного сорокаоднолетнего брата для участия в парном разряде. Пустые места создавали тягостную атмосферу. С 2001 года ни один турнир Кубка Дэвиса не проводился в Базеле (хотя справедливости ради стоит отметить, что отчасти это было связано и с непригодностью Санкт-Якоб Холла). Казалось, что хотя Федерер и заслужил восхищение народа своего родного города, но он еще не окончательно заслужил их желания его поддержать.

Следующая игра Кубка Дэвиса – домашний четвертьфинал против французов в Невшателе в апреле 2001 года – стала важным моментом в эмоциональном развитии Федерера. «Впервые Федерер показал, что не стремится быть всеобщим любимцем, – вспоминает швейцарский радиожурналист Марко Мордасини. – После своего первого матча, в пятницу, он встал перед прессой – была почти полночь – и заявил: «Я не могу и не буду играть в Кубке Дэвиса до тех пор, пока Якоб Хласек сидит в кресле капитана».

Как и в случае со многими спорами, подоплека разлада между Федерером и Хласеком непроста. Однако суть в том, что игрок никогда не ладил с капитаном. Почему? Непонятно. Хотя оба очень разные как личности и как игроки – Хласек добился всего благодаря дисциплине и усердной работе, а Федерер может полагаться на свои природные таланты, – у них намного больше общего в образе мышления и отношения к жизни, чем у Федерера с Марком Россе, с которым он всегда хорошо ладил. Какова бы ни была причина, было трудно как обеим сторонам конфликта, так и всем вокруг. Хласек привез в Швейцарию Питера Лундгрена, надеясь на то, что он поможет с Федерером. И к тому времени, как они добрались до Невшателя, он признавал, что Лундгрен на самом деле очень помог.

Хласек также примирился с Россе – правда, это было похоже больше на перемирие, – и они постарались забыть о своих различиях. Когда команда собралась на неделю, казалось, все в швейцарском лагере было замечательно, но, как написал Роже Жонин в своей работе 2004 года «Роджер Федерер», признаки недовольства видны были невооруженным глазом: «Команду сфотографировали перед отелем, в котором они все остановились. В то время как все широко улыбались, на лице Федерера застыло очень мрачное выражение. Просто ли он устал или же это был признак более глубокого дискомфорта? За спиной шептались, будто Хласек и Федерер больше не ладили – по сути, совсем не ладили. Напряжение было почти осязаемо, а улыбки – фальшивыми».

Как и на турнире в Цюрихе четырнадцатью месяцами ранее, беспокойства в швейцарском лагере поспособствовали проведению по-настоящему великолепного спортивного зрелища. В раунде не только было пять матчей, но в целом в него вошло двадцать три сета с 270 геймами, длившимися двадцать один час и две минуты. В день открытия француз Арно Клеман победил Россе со счетом 15–13 в пятом сете матча, длившегося пять часов и сорок шесть минут. Россе предотвратил восемь матчболов, но уступил на девятом.

Потом Федерер вышел против Николя Эскюде перед переполненным залом на «Литторал Арене». Публика его поддерживала, но он сыграл, пожалуй, худший матч Кубка Дэвиса за всю свою карьеру. К тому моменту Федереру претил сам вид Хласека: на фотографиях с матча видно, как Федерер упрямо смотрит мимо Хласека, когда тот говорил с ним на смене сторон. Эскюде позже стал игроком года Кубка Дэвиса, оставшись непобежденным в пяти одиночных и парных матчах и выиграв кубок для Франции в пятом матче в финале в Мельбурне. Он также победил Федерера на финале в Роттердаме шестью неделями ранее. Однако исход матча решила разочаровывающая игра Федерера. Эскюде выиграл со счетом 6–4, 6–7, 6–3, 6–4, в результате чего около полуночи Федерер предстал перед прессой с глазами, на которых предательски застыли следы недавно пролитых слез.

Если Федерер чувствует, что не может выполнить задачу как следует, то он не хочет делать этого вообще. Это объясняет и его заявление: «Я не могу так больше. Я уже на протяжении нескольких месяцев говорю о том, что совсем не получаю удовольствия от игры, пока он [Хласек] здесь. Поражение в таком матче и то, как я проиграл, меня убивает. На кону – моя карьера».

Всем тем, кто имел отношение к «Швейцарскому Теннису», эта ситуация была известна как «die Kuba Krise» («Кубинский кризис»): Хласека называли «Кубой», модификацией его имени Якоб и немецким названием соответствующего острова.

Пытался ли Федерер испытать свое влияние, измерить границы растущей зависимости «Швейцарского Тенниса» от него? После тех выходных многие задавали себе этот вопрос. Почти точно ответ на него – «нет». Существует достаточно свидетельств того, какие чувства испытывал Федерер к Хласеку, и он человек, для которого важна правильная обстановка. Некоторые считают, что именно поэтому он участвует в матчах Кубка Дэвиса (когда он в них все же участвует). «Я никогда не думал, что он пытается использовать свою власть», – говорит Марко Мордасини, который лично при этом присутствовал.

Какова бы ни была мотивация Федерера, чем-то нужно было пожертвовать. Хласек – пионер швейцарского тенниса, принесший стране известность, войдя в десятку лучших теннисистов в 1988 году и приведя ее к финалу Кубка Дэвиса в 1992 году, – терпел неудачу. Он был вынужден уйти в отставку после чрезвычайно драматичного четвертьфинала, несмотря на отставание Швейцарии на два очка после того первого дня.

Тем же вечером между Россе и Федерером в отеле разгорелась жаркая дискуссия. Россе был физически истощен после марафонского матча, но и он, и Федерер решили, что они должны были продолжать играть ради своих фанатов и товарищей по команде.

Хласек мог и подождать. Сейчас они должны были начать спасительную операцию, которая оказалась в итоге впечатляюще успешной.

Несмотря на то что Федерер почти совсем не спал, он стал партнером Лоренцо Манты в парном разряде субботним днем. Нет никаких сомнений в том, что Манте было очень приятно, что Федерер встал рядом после пятничного безумия, и в итоге он отыграл один из своих лучших матчей Кубка Дэвиса. Швейцарские партнеры проиграли первый сет против Седрика Пьолина и Фабриса Санторо, но реабилитировались во втором и третьем сетах, проиграв четвертый на тай-брейке. Федерер позже признался, что не был уверен в том, как публика в Невшателе встретит его после слабой игры накануне, но она его полностью поддерживала. Поддержка болельщиков очень помогла в финальном сете, закончившимся со счетом 9–7 и увеличившим продолжительность матча до четырех часов и тридцати одной минуты.

Когда Федерер победил Арно Клемана со счетом 6–4, 3–6, 7–6, 6–4, чтобы уравнять матч до 2–2 очков, феноменальное возвращение швейцарцев стало очевидным. Впрочем, как бы то ни было, талисман команды, Россе, был все еще измотан после пятничного матча. Поэтому Джордж Бастл, который проиграл единственный матч против Марка Филиппуссиса со счетом 6–4 в начале правления Хласека за четырнадцать месяцев до этого, снова был в игре. Он с легкостью справился с первым сетом, потом получил преимущество со счетом 2–1 после тай-брейка в третьем сете. Эскюде победил в четвертом, и неожиданно матч, который в пятницу казался таким неравноценным, дошел до решающего пятого сета.

У Бастла было преимущество первой подачи. Когда счет достиг 4–4, он держал свою подачу, чтобы давить на Эскюде – французу пришлось держать свою, чтобы остаться в матче. Он так и сделал. При счете 5–5 Бастл снова держал подачу, и счет уже был 6–5. Эскюде снова подал, чтобы остаться.

Когда счет был уже 30–40, у Бастла был матчбол. Последовал обмен ударами. Эскюде использовал форхенд, и в результате мяч приземлился вблизи задней линии. Кто-то закричал: «Аут!», и Бастл начал поднимать руки в триумфальном жесте, но вдруг понял, что кричал не судья на вышке. Он ударил, но, выбитый из равновесия этим криком, запустил мяч за заднюю линию Эскюде. Счет стал равным.

Стал ли этот крик причиной поражения Бастла, мы уже никогда не узнаем. Эскюде же выиграл два следующих очка, чтобы держать подачу, и в следующей игре Бастл проиграл. Хоть он и попытался выиграть подачу соперника, Эскюде не собирался проигрывать свою, и Франция стала триумфатором.

Разочарование в швейцарском лагере, очевидно, было огромным, хотя его и смягчал тот факт, что они все-таки сохранили долю гордости после пятничного кошмара. Им просто было нужно, чтобы все беспорядки закончились.

Нельзя сказать, что выходные в Невшателе вымотали Роджера: неделю спустя он выиграл три матча в Монте-Карло, а затем еще два в Риме в начале мая. Учитывая его первые результаты (он получил титул в Милане, пройдя в полуфинал в Марселе, финал в Роттердаме и четвертьфиналы в Майами), теперь он вошел в ряды лучших десяти теннисистов мира. Однако, несмотря на весь свой талант, он все еще не знал, как правильно давать выход своей возбужденной энергии. Поэтому, когда он поехал в Гамбург на финал турнира серии «Мастерс» перед Открытым чемпионатом Франции, предохранительный клапан, держащий под контролем его эмоции на корте, был на пределе.

Глава 6

Было бы неправильно рассматривать какое-либо событие в карьере Роджера Федерера как решающий момент. Его восхождение было постепенным, и в его лучшие годы у него было несколько взлетов. Однако то, что произошло в Гамбурге 14 мая 2001 года, стало одним из самых крутых и значительных трамплинов за всю его карьеру. Согласно архивам, Франко Скиллари победил Роджера Федерера со счетом 6–3, 6–4 в первом раунде турнира «Гамбург Мастерс». Но именно то, что произошло в конце матча, и то, какие уроки вынес из этого Федерер, возымело колоссальный эффект.

Гамбургский «Ротенбаум» – это теннисный центр, исполненный престижа и традиций. Расположенный среди внушительной архитектуры роскошного бульвара Ротенбаумшоссе, он является многоуважаемым домом немецкого тенниса, где проходит один из старейших турниров мира. Вплоть до 2009 года он был известен как «Гамбург Мастерс», но затем утратил свой статус турнира серии «Мастерс», когда огромные испанские деньги оказались могущественнее тевтонских традиций. В 2001 году для немецких фанатов или мировых телевизионных компаний имена Федерера и Скиллари ничего не значили. Поэтому их первый раунд проводился на первом корте «Ротенбаума»: забетонированной мини-арене в тени главного стадиона. То, что она располагалась в своеобразной образовавшейся аэротрубе, притягивало худшую погоду Гамбурга. В результате лишь немногие наблюдали завершение матча.

Матч подвел итог очередному этапу карьеры Федерера. Да, он был талантливее, но его эффективность на корте была нестабильной, тогда как матч был прекрасно сбалансирован в стиле Скиллари. При счете 5–4 во втором сете Скиллари обеспечил себе матчбол. В последовавшем обмене ударами Федерер оттеснил хитроумного левшу-аргентинца за заднюю линию и рванул к сетке. Для него это должен был быть легкий удар с лета. Скиллари выполнил удар с максимальной подкруткой, пытаясь заставить Федерера выполнить удар с лета в низкой точке. Федерер потерял мяч из вида и внезапно осознал, что зажат между его ракеткой и грунтом. На заднем фоне голос судьи с вышки объявил: «Гейм, сет и матч за Скиллари, 6–3, 6–4!»

У сетки Федерер пожал руку Скиллари, выразил признательность судье, а затем в бешенстве разбил ракетку о судейское кресло.

Та сломанная ракетка была, пожалуй, одной из самых ценных, которыми он когда-либо играл. Эта реакция на поражение заставила его пристально взглянуть на себя. «Меня расстроило не просто поражение в матче, но и мое отношение к этому, – признал он несколько лет спустя. – Я понял, что мне нужно поменять свое отношение. Я помню, как подумал: «Я никогда не буду разбивать свою ракетку после матчей, только во время матчей». И потом я сказал: «Довольно, я больше не выхожу из себя. Я слишком плохо себя веду»».

Он сдержал свое слово. Его поведение изменилось, поначалу даже слишком. На последующих турнирах он был спокоен, как буддист: совершал ли он великолепные удары или чудовищные ошибки, он не выказывал никаких эмоций, а просто шел к следующей позиции. «У меня даже начались проблемы из-за того, что я был слишком спокоен, – вспоминает он. – У меня была мотивация и страсть, но я больше не мог этого показывать, потому что боролся со своим поведением. Возможно, я и потерял немного времени, но, оглядываясь назад, я понимаю, что это было для меня очень важно».

Это было важно. Однако еще более важным было то, что его новое отношение было вознаграждено результатами. За семь недель после того, как он буянил в Гамбурге, он дошел до своих первых двух четвертьфиналов Большого шлема благодаря результату, который во многом заявил о его потенциале в мире тенниса.

Четыре победы, которые привели его в четвертьфиналы Открытого чемпионата Франции, восстановили его уверенность. Тогда, на траве Галле, он выглядел в высшей степени уверенно в течение двух раундов перед тем, как встретился с Патриком Рафтером – одним из лучших игроков на кортах с травяным покрытием того времени. Желая побольше попрактиковаться в игре на траве, он решил участвовать в голландском турнире в Хертогенбосе, принесшим ему три победы, прежде чем он столкнулся со своим старым противником, Ллейтоном Хьюиттом, в полуфиналах.

Пока Федерер был в Нидерландах, составлялась сетка Уимблдона, которую возглавлял Пит Сампрас. В этом не было ничего необычного: Сампрас выиграл семь из предыдущих восьми титулов в мужских турнирах в одиночном разряде. Однако к июню 2001 года мастер Уимблдона выглядел все более и более уязвимым. Он не выиграл ни одного турнира за весь год после того, как проиграл Тодду Мартину в четвертом раунде Открытого чемпионата Австралии и Хьюитту в полуфиналах его любимого «разминочного» турнира на травяном корте в лондонском клубе «Куинз». По сути, последний свой титул Сампрас получил в последний день Уимблдона в 2000 году, когда он оправился от слабого начала, победив Патрика Рафтера в четырех сетах под последними лучами солнца. Казалось, что король был готов к свержению.

В тот год британцы слишком зациклились на том, чтобы Тим Хенмен составлял всем серьезную конкуренцию. В связи с упадком Сампраса возникло убеждение, что великая надежда британского тенниса наконец дождалась подходящего для себя момента. Запланированный четвертьфинал между Сампрасом и Хенменом был предметом обсуждений при подготовке к Уимблдону. Масла в огонь подливало невнятное выступление Сампраса на втором раунде матча, во время которого он проиграл два сета не самому сильному британскому теннисисту Барри Коуэну, кульминацией карьеры которого стало абсолютное поражение в пяти сетах.

Тогда, когда Хенмен победил Шенга Схалкена, а Сампрас победил Саргиса Саргсяна, чтобы дойти до четвертого раунда, все еще ждали столкновения Сампраса и Хенмена. Однако никому не известный тогда Саргсян, приятный армянин, обучавшийся в американском колледже и с трудом выкраивавший средства для того, чтобы принимать участие в профессиональном теннисном туре, стал последним человеком, проигравшим Сампрасу на Уимблдоне в том году (и предпоследним вообще).

В тот хмурый понедельник, когда играли все оставшиеся игроки обоих полов, Федерер впервые вышел на Центральный корт Уимблдона. Мало того, что ему предстояло встретиться с Сампрасом, он еще и должен был соблюсти церемониал Центрального корта, в том числе и поклон Королевской ложе, если члены британской королевской семьи присутствовали там (сейчас эту традицию упразднили). Ему выпал пятнадцатый номер. Большинство наблюдателей сходилось на том, что ему еще над многим предстоит поработать, прежде чем он сможет победить чемпиона. В целом, как полагали, это будет для него поучительный и полезный матч, а для большинства зрителей-британцев – просто очередная ступень по дороге к четвертьфиналу между Сампрасом и Хенменом.

И все же большинство людей, близких к Федереру, верили в то, что девятнадцатилетний теннисист способен победить Сампраса. И после тай-брейка в первом сете, при содействии небольшой доли удачи (спорную подачу засчитали ему, и он получил преимущество от попадания в боковой край сетки), его уверенность начала расти. Федерер мог бы выиграть в двух сетах, но пропустил шесть брейк-пойнтов во втором сете, благодаря чему Сампрас выиграл со счетом 7–5. Слабый удар Сампраса дал Федереру победу в третьем сете, но Сампрас справился с тай-брейком в четвертом сете и сравнял счет. Пятый сет сопровождался подачами до двенадцатого гейма, счет между Федерером и Сампрасом составлял 15–40. Швейцарец предположил, что Сампрас выберет широкую подачу в сторону его форхенда, – и был прав. После победного форхенда Федерер рухнул на землю. После трех часов и сорока одной минуты он выиграл со счетом 7–6, 5–7, 6–4, 6–7, 7–5, положив конец эре великого мастера Уимблдона, серии из тридцати одной победы, начиная с турнира 1997 года. Это был единственный раз, когда Федерер и Сампрас играли друг против друга на официальном матче.

Сампрас торжественно отдал должное человеку, обладавшему, на его взгляд, многими из тех качеств, которые помогли ему самому многого добиться: «Множество молодых парней приходит в теннис, но Роджер исключительный. Он особенный. Он такой же универсальный игрок, как и я, он не слишком эмоционален. И он прекрасный спортсмен».

Последний человек, победивший Сампраса на Уимблдоне, – Ричард Крайчек в 1996 году – в итоге и получил титул. В тот вечер понедельника, 2 июля 2001 года, многие прочили Федереру ту же судьбу.

Интуиция не подводила Британию: для Хенмена этот год в самом деле был лучшим для победы. Сампрас был удален с его пути, и Хенмен сыграл один из лучших своих матчей, чтобы обыграть Федерера в четвертьфиналах со счетом 7–5, 7–6, 2–6, 7–6. Победа над Сампрасом измотала молодого швейцарца. Он отказался ссылаться на это в качестве оправдания и даже не упомянул об этом на послематчевой конференции, но Федерер потянул приводящую мышцу в матче третьего раунда против Йонаса Бьоркмана, а матч против Сампраса усугубил травму. В таких случаях на выздоровление нужно несколько дней, и на некоторых Уимблдонских турнирах дождь дает участникам это время. Но не в случае с Федерером в 2001 году. Он продолжал играть – что понятно, учитывая, что это был Уимблдон, – но растяжение помешало ему как в матче против Хенмена, так и позже, когда он был вынужден пропустить несколько недель сезона американских турниров на кортах с твердым покрытием.

И все же, победив Сампраса на Уимблдонском турнире, Федерер заявил о себе всему теннисному миру. И хотя он и проиграл Хенмену, посыл британцам был ясен: если Хенмен не победит на Уимблдоне в этом году, то потом будет слишком поздно. Перерыв между эрами Сампраса и Федерера не продлится долго.

Так и произошло. 2001 год был лучшей возможностью для Хенмена, но он проиграл потрясающе оживившемуся Горану Иванишевичу в полуфиналах в матче из пяти сетов, длившемуся три дня. После победы в третьем сете со счетом 6–0 Хенмен уже одной ногой стоял в финале, но несколько перерывов, вызванных дождем, дали Иванишевичу возможность собраться с силами, и одним брейком в финальном сете хорват разбил мечты британцев.

Победа Иванишевича над Рафтером в драматичном финале, состоявшемся в понедельник, в настоящее время является одним из величайших фантастических рассказов в современном теннисном фольклоре. Так что, судя по всему, это был хороший год для того, чтобы Федерер получил полезный опыт, а не титул, который повесил бы на него груз ожиданий, которые он пока не в силах был оправдать.

Преданность Федерера турниру в Гштааде – тому, который первый дал ему уайлд-кард, – была так велика, что он решил не отдыхать, лелея растяжение, полученное на Уимблдоне, а всего неделю спустя уже играть на корте с грунтовым покрытием. Это было плохое решение. Он выиграл всего три гейма против высокого хорвата Ивана Любичича, а потом понял, что вынужден взять шесть недель отгула. За меньшее время растяжение было не вылечить.

В то же время вынужденный период восстановления дал ему время оценить свой прогресс с ключевого момента в Гамбурге, двумя месяцами ранее. За исключением своего эмоционального падения на землю Центрального корта Уимблдона после победы над Сампрасом, во всех предыдущих матчах он был образцом спокойствия, демонстрирующим почти нечеловеческую невозмутимость. И ему было весьма некомфортно. «Я чувствовал себя так, будто ходил по канату, – сказал он в интервью ежедневной мельбурнской газете The Age в январе 2004 года. – Когда я расстраивался, меня тотчас же называли «плохишом», стоило мне перестать проявлять эмоции, я стал «сливающим парнем». Так что мне приходилось следить за тем, что я делал, и… мне нужно было понять, каким я хотел быть и как я хотел чувствовать себя на корте. Возможно, я все еще показываю больше эмоций или, возможно, меньше, но правильный баланс придет в ближайшие несколько лет».

Травма приводящей мышцы означала, что единственным турниром, в котором он участвует в американский летний сезон 2001 года, был Открытый чемпионат США. Так как он был парнем, победившим Сампраса на Уимблдоне, его заметили. Он с легкостью справился со своими первыми тремя матчами, побеждая во всех сетах подряд, а затем в четвертом раунде вышел против Андре Агасси. Оба уже попали в знаменитую четверть сетки: победитель матча будет играть с победителем другой одной восьмой между Питом Сампрасом и Патриком Рафтером.

Матч между Сампрасом и Рафтером привлек большую часть внимания зрителей и СМИ, поскольку Рафтер объявил, что это его последний турнир Большого шлема перед «продолжительным перерывом». Все решили, что он уходит из тенниса, и так оно и оказалось на самом деле. Сампрас выиграл матч, положив конец карьере Рафтера в Большом шлеме, так что к тому моменту, как Агасси и Федерер вышли на корт, они играли за право встретиться с Сампрасом в четвертьфинале. Несомненно, зрители Нью-Йорка перспективе матча Агасси – Сампрас предпочитали повтор встречи Сампраса и Федерера на Уимблдоне.

Федерер должен был одолеть Агасси. Однако в четвертом раунде Открытого чемпионата США 2001 года Агасси показал мастер-класс, продемонстрировав лучшую форму за всю карьеру, заставив Федерера платить за каждую небольшую ошибку и в итоге разгромив его со счетом 6–1, 6–2, 6–4. Агасси выиграл первые пять геймов, победил в первом сете всего за двадцать минут, продолжил доминировать до конца матча. Был момент, когда он привел зрителей в восторг таким закрученным укороченным ударом, что мяч отскочил обратно на его сторону, оставив Федерера в беспомощном состоянии.

Агасси сохранил впечатляющую форму и в четвертьфинале, который Сампрас выиграл на четырех тай-брейках в одном из самых качественных матчей последних лет. Победив Рафтера, Агасси и защищавшего свой титул чемпиона Марата Сафина в последовательных матчах, Сампрас, казалось, шел к своему пятому титулу Открытого чемпионата США. Однако в финале его победил взрослеющий Ллейтон Хьюитт, попавший на доску почета Большого шлема на двадцать шесть месяцев раньше Федерера.

После своей победы над Сампрасом Федерер должен был вернуться с небес на землю. Победа над великим теннисистом на Уимблдоне породила в нем надежды на то, что он одержит достаточно дальнейших побед для того, чтобы попасть на финал Мирового Тура АТР – элитный турнир между восемью участниками, проходящий в конце того года в Сиднее. Однако его поражение в матче с Хенменом и травма оставили ему всего пять матчей за два месяца. Он проиграл Николасу Киферу на финальном тай-брейке в первом раунде московского турнира на крытых кортах в первую неделю октября. Его год заканчивался провалом.

Однако все еще оставался Базель. Так как Федерер победил финалиста в 2000 году, он надеялся улучшить свою прошлогоднюю игру третий год подряд, и, когда он победил Энди Роддика со счетом 3–6, 6–3, 7–6 в четвертьфиналах, казалось, что путь к победе открыт. Победа в полуфиналах во всех сетах подряд над Жюльеном Буте привела его к первой встрече с Тимом Хенменом после Уимблдона, прошедшего за три месяца до этого. Растяжение паховых мышц прошло, швейцарские зрители его поддерживали, не было такого отнимающего силы полуфинала, который лишил Роджера шансов на победу в прошлом году, так что это определенно был его момент.

Хенмен считал иначе. Он выиграл турнир в Базеле три года назад, в финале нанеся поражение Агасси, и вот он снова продемонстрировал, как ему комфортно в швейцарском городе. Мечта Федерера обернулась кошмаром: британец выиграл со счетом 6–3, 6–4, 6–2 в одностороннем матче, утихомирив зрителей в Базеле и обескуражив Федерера. «Меня там просто не было, – сказал он впоследствии. – Я ужасно играл. Думаю, я сам слишком на себя давил». Более того, у него развивался комплекс, связанный с Хенменом, победившим его во всех их четырех встречах в туре.

Он принял участие в последнем турнире года серии «Мастерс» – мероприятии на крытых кортах в парижском районе Берси в конце октября, – и у него, казалось, был небольшой шанс на попадание в финал Мирового Тура АТР в Сиднее. Однако поражение в первом раунде, нанесенное Иржи Новаком, убило эту надежду. И внезапно теннисный год для Федерера закончился. Он завершил 2001 год тринадцатым в рейтинге и с победой в своем первом турнире АТР. Это было заслуживающее уважения достижение, явное повышение в рейтинге по сравнению с двадцать девятой позицией, которую он занимал на конец 2000 года. Однако все могло было быть намного лучше.

Став свидетелем победы Федерера над Питом Сампрасом на Уимблдонском турнире, теннисный мир ждал, что в 2002 году он поднажмет. Казалось, что Открытый чемпионат Австралии идеально для этого подходит. Федерер приехал в Мельбурн вскоре после получения своего второго титула в Сиднее за неделю до этого. Арена, на которой он был так расстроен из-за того, что упустил медаль Олимпийских игр 2000 года, шестнадцать месяцев спустя оказалась более удачной площадкой. Ему повезло при жеребьевке, но и его опыт добавлял веса растущему количеству свидетельств того, что он был величайшим талантом, который просто пока не мог достичь успеха на высочайшем уровне.

После последовательных побед во всех сетах над Майклом Чангом, Аттилой Шаволтом и Райнером Шуттлером, Федерер, посеянный при жеребьевке под одиннадцатым номером, вышел против Томми Хааса в одной восьмой. Хоть немец и находился во впечатляющей форме, которая приведет его ко второму месту в рейтинге к середине мая (и это станет высочайшим его результатом за всю карьеру), Федерер все же должен был его победить. По сути, он и побеждал – лишь для того, чтобы дать улову сорваться с крючка. Проиграв первый сет, швейцарец выиграл второй и третий, но затем проиграл в четвертом со счетом 6–4. Однако у него было преимущество первой подачи в пятом сете, и обоих мужчин одолевала усталость. При 6–5 счет между Федерером и Хаасом был 30–40, но затем Роджер совершил пять последовательных ошибок, из-за которых матчбол обернулся для него поражением со счетом 6–7. Хаас – седьмой, высочайший сеянный игрок из оставшихся в турнире после первой недели сражений среди больших имен – заработал в финальном сете победу со счетом 8–6. Федерер упустил золотую возможность.

Неделю спустя он не смог защитить свой титул в Милане. Он прошел весь путь к финалу, но проиграл итальянцу Давиде Сангинетти, серьезно уступив ему в финальном сете и в результате проиграв со счетом 6–1. Это была эмоционально важная победа для двадцатидевятилетнего итальянца, получившего первый в карьере титул, да еще на родине.

Затем настала неделя, которая, как стало ясно впоследствии, имела огромную ценность для Федерера в эмоциональном плане. Швейцария не играла в матчах Кубка Дэвиса вот уже девять месяцев, со времен тех бурных выходных, когда он сказал, что просто не мог играть под руководством швейцарского капитана Якоба Хласека. Перед угрозой потери не только лучшего игрока, но и того, на кого единолично возлагались все надежды Швейцарии на успех в командных турнирах, у Хласека не было иного выбора, кроме как уйти в интересах сплоченности команды.

Позже Федерер дал понять, что хотел бы, чтобы капитаном команды для Кубка Дэвиса стал его бывший тренер Питер Картер. Однако тут была одна проблема: Картер не был швейцарцем, а по правилам Кубка Дэвиса капитан каждой команды обязан был быть гражданином той страны, капитаном чьей команды он является. В 2001 году Картер женился на своей невесте-швейцарке и был лишь в процессе получения швейцарского гражданства. Была заключена сделка, согласно которой он стал главой швейцарской команды (его называли «teamchef», то есть дословно «начальник команды»), в то время как Иво Хеубергер – пятый член команды из четырех человек – был выбран на должность капитана, чьей единственной обязанностью было сидеть на скамейке и переговариваться с игроками на смене сторон. Такая модель оказалось настолько успешной, что швейцарцы и по сей день ее используют, подменяя так персонал.

В 2002 году швейцарцев занесло в Россию, где они участвовали в первом раунде. Для поездки в Москву личному тренеру Федерера Питеру Лундгрену разрешили войти в состав сопровождающих швейцарцев лиц. Согласно некоторым источникам, не все были довольны вмешательством Федерера в дела команды. Швейцарский журналист Роже Жонин говорит, что Мишель Кратохвил – второй лучший игрок Швейцарии – чувствовал, что его лишили подобной привилегии. Тут, пожалуй, стоит отметить, что Кратохвил никогда не был самым популярным игроком швейцарской команды и для ее успеха был менее важен, чем Федерер. Что бы там ни было, с Картером, дергающим за ниточки вне корта, и Марком Россе, все еще участвующим в парном разряде, команда швейцарцев стала куда сильнее.

На арене московского спорткомплекса «Олимпийский» швейцарцы вышли против российской команды, отчаянно желающей выиграть Кубок Дэвиса. По крайней мере, отчаянно желал Евгений Кафельников в свой, как казалось, последний год в туре. В лице Марата Сафина у него был партнер, который – когда был в форме и когда у него была мотивация – мог победить кого угодно на любой поверхности, кроме травы. Русские предпочитают играть на корте с грунтовым покрытием, и, когда Россия играет дома на глиняном покрытии, глина зачастую очень влажная и тяжелая. Так было и в этом матче. Однако Федерер в первый день сыграл великолепно и победил Сафина со счетом 7–5, 6–1, 6–2 за час и тридцать шесть минут.

Когда Кратохвил победил в одиночном разряде в двух сетах против одного в матче с Кафельниковым, а потом подал в гейме в четвертом сете при счете 6–5, казалось, что план россиян сыграть на глине обернулся неудачей. Однако Кратохвил хоть и бил великолепно, но зачастую у него были проблемы с завершением больших матчей. Так случилось и в тот раз. «Я не защищался и не боялся, – сказал он после матча. – Я стремился к своим ударам, но просто проиграл». Кафельников выиграл четвертый сет на тай-брейке и получил пятый 6–2.

Восьмитысячная толпа заполнила стадион, чтобы посмотреть на парный разряд, и все они были вознаграждены. Это был один из лучших образцов командной работы, которую когда-либо демонстрировали Кафельников и Сафин. Федерер и Россе играли в тот день не лучшим образом. На самом деле Россе был чрезвычайно плох, и он чувствовал себя виноватым в том, что россияне победили со счетом 6–2, 7–6, 6–7, 6–2. Это также стало первым поражением Федерера в парном матче Кубка Дэвиса. Они почти отыгрались, спасая четыре матчбола в третьем сете, но потом проиграли в четвертом. Это не был позор, но это означало, что судьбу Швейцарии решал теперь не Федерер.

Все, что он мог сделать, – это выиграть в одиночном разряде и надеяться на маловероятную победу Швейцарии в решающем матче. На следующий день он сделал свое дело, во второй раз за выходные показав выдающееся выступление, разгромив Кафельникова со счетом 7–6, 6–1, 6–1, что вернуло инициативу Кратохвилу. Хотя Кратохвил проиграл первый сет Сафину всего за двадцать две минуты, он вел со счетом 4–1 во втором, и у него было преимущество двойного брейк-пойнта. Однако, как только Сафин выиграл второй сет со счетом 8–6 на тай-брейке, стало очевидно, что задача для швейцарца была непосильной. И, несмотря на то что в третьем сете он победил со счетом 4–2, Сафин провел Россию в четвертьфиналы со счетом 6–1, 7–6, 6–4.

После финального матча Федерер заметил: «Что касается меня и моих одиночных матчей, я на этих выходных отлично сыграл. Я не мог бы ожидать большего. Я был бы рад выиграть в парном разряде, но они очень хорошо играли. В конце концов, было просто тяжело, что мы проиграли матч». Можно, конечно, слишком въедливо изучать случайные комментарии, сделанные на послематчевых пресс-конференциях, когда эмоции зашкаливают, но эти слова оставляют впечатление, что для победы Швейцарии Федерер считал необходимым выиграть во всех своих трех матчах. Как писал британский журналист Нил Харман в ежегоднике Кубка Дэвиса о победе Швейцарии над США в прошлом году, «результат можно читать как «Федерер – 3, США – 2». Казалось, что Швейцария и была Федерером, по крайней мере в Кубке Дэвиса, даже если бы у Кратохвила и был единственный торжественный момент на следующий год.

До конца марта Федерер прошел весь турнир от начала до конца. В период между матчем Кубка Дэвиса в Москве и его путем к финалу в Майами стало ясно: из того, что осталось от мальчика, формируется мужчина. Еще один полезный урок он усвоил в Дубае, где проиграл со счетом 5–3, 6–1 немцу Райнеру Шуттлеру во втором раунде. Беспокойство вызывало не то, что он проиграл, а то, как он это сделал. Тем, кто наблюдал за матчем, казалось, что во втором сете ему едва ли есть какое-то дело до игры. Большинство турниров ниже уровня серии «Мастерс» обычно платят громким именам за участие или дают минимальные денежные гарантии – об этой практике ни один турнир не любит говорить, но считается, что именно это поддерживает мировой теннис. Федереру предложили плату за появление в Дубае, но он так небрежно играл против Шуттлера, что организаторы турнира пригрозили, что платить не станут. После долгих дискуссий с Федерером и его агентами организаторы согласились сохранить оговоренную плату – при условии, что он появится на следующий год и как следует постарается. Федерер приехал на следующий год и постарался, выиграв первый из трех титулов Открытого чемпионата Дубая подряд. Урок определенно пошел ему на пользу.

В конце марта 2002 года он, наконец, прошел весь турнир от начала и до конца. Это был Открытый чемпионат Nasdaq-100 в Ки-Бискейне, во Флориде. Кроме того, что он входит в девятку турниров серии «Мастерс» (то есть он по уровню следует сразу за четырьмя Большими шлемами), он также, вероятно, является самым престижным. В 80-е годы его организаторы даже надеялись на то, что станет четвертым Большим шлемом вместо Открытого чемпионата Австралии. Хотя этим планам не суждено было сбыться, и сейчас турнир, вероятно, является шестым по престижности после четырех главных турниров и финала Мирового Тура АТР, завершающего год, он все еще является мероприятием, на котором появляются все ведущие игроки.

В тот год Федереру предстояло встретиться с двумя своими страхами, Тимом Хенменом и Ллейтоном Хьюиттом. Хенмен ушел в третьем раунде (хоть и в отставку), тогда как Хьюитт волшебным образом был побежден в полуфиналах. Вторая победа для Федерера была особо ценным трофеем. Хьюитт в то время не просто был лучшим – и Федерер никогда еще не побеждал лучшего, – но он также побеждал на двадцати трех матчах на американских кортах с твердым покрытием. И все же контраст между его игрой и игрой Федерера подтверждал справедливость проигрыша австралийца. Главное оружие Хьюитта – способность бегать за каждым мячом и изматывать противников – отняло у него гораздо больше энергии, чем сильные удары у Федерера. Хьюитт выложился до предела в своих первых четырех матчах, в полуфинал он пришел после более восьми часов игры, в то время как более экономичный Федерер провел за игрой менее четырех часов. Хьюитт выглядел уставшим. Ранние перерывы в каждом сете способствовали победе швейцарца со счетом 6–3, 6–4 и его первому попаданию в финал серии «Мастерс».

После матча Хьюитт поделился своими мыслями о форме Федерера. «Думаю, этот год может стать для него прорывом, – предсказал он. – Другой вопрос, поднимется ли он до лучшей четверки или пятерки».

Хьюитт, за чьей напористой манерой игры на корте скрывался весьма проницательный ум, знал сильные и слабые стороны Федерера. Его предсказание сбылось в точности: Федерер улучшил свои позиции, но закончил год, лишь подобравшись к пятерке лучших рейтинга.

Когда Федерер взял верх над «несчастливыми» для него Хьюиттом и Хенменом, он оказался в финале с Андре Агасси. До этого они играли друг против друга всего дважды – в Базеле в 1998 году и на Открытом чемпионате США 2001 года. Агасси выиграл оба матча. На этот раз должно было быть пять сетов: Агасси победил в первых двух, а затем Федерер отыгрался, выиграл третий и подавал при счете 4–3 в четвертом. Вплоть до финала он не упустил ни одной подачи за весь турнир. После того как в первых двух сетах Агасси трижды выигрывал его подачу, он, казалось, вернул себе контроль над ситуацией. Однако затем Агасси – которому всего через четыре недели исполнялось тридцать два года – показал, почему он считается одним из величайших принимающих игроков. Он два раза подряд выиграл подачу Федерера, получив свой пятый титул Ки-Бискейне. Это была его семисотая победа в туре АТР.

Федереру это послужило хорошим уроком. Ему все еще нужно было работать над тем, чтобы поднять свои навыки на другой уровень, если он хотел поднять над головой одну из девяти наград серии «Мастерс», за которые мужчины бьются каждый год. Впрочем, до получения первой награды осталось совсем немного – всего семь недель.

Когда сегодня Федерер говорит о матчах, которые стали поворотными моментами в его карьере, он часто упоминает один матч, который помнят теперь немногие: победу над Маратом Сафиным в Гамбурге в мае 2002 года. Возможно, он знаменует собой прохождение полного цикла после его недисциплинированной вспышки в немецком городе в предыдущем году. «Это была моя первая победа в серии «Мастерс», – говорит он, – и, вероятно, мой второй по значительности прорыв после матча с Сампрасом».

Всегда наблюдалась такая странность: игрок, учившийся играть в теннис на корте с грунтовым покрытием, зачастую оказывается уязвимым именно на нем. Федерер в этом был не одинок. И Борис Беккер, и Стефан Эдберг оттачивали свои навыки на грунтовом покрытии (равно как и на быстрых кортах в зимние месяцы), и всегда это была их самая нелюбимая и неэффективная поверхность. И что еще важнее, до попадания в четыре финала Открытого чемпионата Франции подряд и получения трофея никто не мог заявить, что у Федерера проблемы с грунтовым покрытием. Если бы не присутствие Рафаэля Надаля, без сомнения, одного из великих игроков (или величайшего игрока) на глиняных кортах, то Федерер, весьма вероятно, выиграл бы Открытый чемпионат Франции несколько раз. Лишь его великолепные достижения на травяных и твердых кортах заставили померкнуть его скромные достижения на кортах с грунтовым покрытием.

Как бы то ни было, начиная с выгодного положения в середине 2002 года Федерер действительно казался уязвимым на главной теннисной поверхности Европы. Он проиграл около десяти матчей на грунтовом покрытии и к маю 2002 года весьма нуждался в турнире, в котором мог бы показать, что способен играть на поверхности, требующей терпения и хорошей физической формы. Турнир «Мастерс» в Гамбурге должен был стать таковым.

Свои первые четыре победы – первые в трех сетах подряд – он одержал над игроками, входившими в число лучших на грунтовых кортах: Николасом Лапентти, Богданом Улиграхом, Адрианом Войней и Густаво Куэртеном. Затем он одолел игрока с пушечной подачей, Максима Мирного, в полуфиналах, чтобы в финале встретиться с Маратом Сафиным – человеком, только что возглавившим таблицу «Race». «Race» похожа на рейтинги, но основана исключительно на результатах, полученных с первого января каждого года, и достаточно надежно отображает текущую форму теннисиста в первые несколько месяцев года. Двумя годами ранее в финале в Гамбурге Сафин проиграл тай-брейк в пятом сете Куэртену. Казалось, что подвижный россиянин был готов отомстить Федереру за поражение в Кубке Дэвиса тремя месяцами ранее. Однако этому дню было суждено стать днем Федерера, причем одним из его лучших дней.

«Это был один из лучших матчей в моей карьере, – восторженно заявлял Федерер после победы со счетом 6–1, 6–3, 6–4 за какие-то два часа, – я думал, будет намного тяжелее, но я играл очень хорошо. Я мог рисковать, и все получалось. Это было просто невероятно. Я всегда чувствовал, что смогу его победить». Сафин также признал: «Думаю, это был лучший матч в его жизни».

Победа на «Мастерс» в Гамбурге кардинально изменила статус Федерера на кортах с грунтовым покрытием. Неожиданно он стал одним из фаворитов Открытого чемпионата Франции. Однако ему еще нужно было научиться справляться с грузом ожиданий, так что в Париже он оцепенел в первом раунде против очень одаренного, но безнадежно нестабильного марокканца Хишама Арази. Арази дважды выходил в четвертьфинал «Ролан Гаррос», и в каждом матче он участвовал с осознанием того, что он, вероятно, превосходил соперника по природным способностям, даже если у него и были проблемы с дисциплиной. По данным он мог сравниться разве что с Федерером и уступал лишь в дисциплинированности. Тем не менее ему удалось победить со счетом 6–3, 6–2, 6–4. «Я так надеялся на этот турнир, – грустно сказал Федерер после поражения, – но я сам на себя слишком давил».

Впрочем, еще оставались турниры на травяных кортах. Федерер, как обычно, появился в Галле, и казалось, что он лучше всех и готов выиграть титул, но он не справился и не прошел в финал, проиграв в третьем сете полуфинала Николасу Киферу со счетом 6–4. Затем ему удалось еще три раза потренироваться в матчах на травяном покрытии, прежде чем он проиграл в четвертьфинале Хертогенбоса Шенгу Схалкену.

Следующим этапом был Уимблдон, на который Федерер вернулся в 2002 году, преисполненный уверенности благодаря прошлогодней победе над Сампрасом, которую все еще хорошо помнил. В его матче первого раунда он должен был играть на Центральном корте с дебютантом Большого шлема Марио Анчичем. Казалось, все сулило ему простую победу, но восемнадцатилетний хорват с пушечной подачей, продемонстрировав феноменальное самообладание, нанес Федереру сокрушительное поражение со счетом 6–3, 7–6, 6–3. Роджер отправился домой, еще толком не успев распаковать чемоданы. Анчич рассказал позже, что позаимствовал свою тактику от действующего чемпиона Горана Иванишевича – они просто избегали мощного форхенда Федерера и атаковали вторую подачу. Вот так все просто.

«Это был ужас», – весьма точно подметил Федерер, едва сдерживая свою злость. Если бы он знал, что это будет его последним поражением на Уимблдоне за последующие шесть лет, то, несомненно, легче бы это воспринял. Однако такое едва ли кажется возможным сразу после столь огорчительного поражения. Вместо Федерера сенсацией швейцарского тенниса на Уимблдоне стал его коллега по Кубку Дэвиса Джордж Бастл. Он победил Пита Сампраса во втором раунде в пяти сетах, в какой-то мере положив конец триумфам Америки на Уимблдоне.

На грунтовом покрытии в Гштааде Федерер показал, какой легкой должна была быть победа в Париже, победив Хишама Арази со счетом 6–4, 6–3 в первом раунде, но на следующий день он снова был непоследователен в матче против еще одного одаренного, но непостоянного игрока Радека Штепанека. Пришло время для перерыва и работы над своей физической формой перед летним сезоном американских турниров на кортах с твердым покрытием. Однако тот сезон начался плохо, и ситуация стремительно ухудшалась.

Первого августа 2002 года, в день национального праздника Швейцарии, Федерер проиграл со счетом 7–6, 7–5 в первом раунде «Мастерс» в Торонто мускулистому аргентинцу Гильермо Каньясу, который в итоге выиграл турнир. Однако горечь разочарования от поражения не шла ни в какое сравнение с новостями, которые встретили его по возвращении в раздевалку: во время медового месяца в Южной Африке в автокатастрофе погиб Питер Картер.

Глава 7

Питер Картер встретил свою жену, Сильвию фон Аркс, в Базеле. Она была администратором крытого теннисного комплекса «Парадиз», который принадлежал базельскому импресарио в сфере спорта и развлечений Роже Бреннвальду. Вскоре после того, как они познакомились, у нее обнаружили опухоль головного мозга. Долгое время прогноз был неутешительным, но в 2001 году ее состояние начало улучшаться. В тот год они поженились, но решили отложить медовый месяц до тех пор, пока она полностью не придет в форму, чтобы они смогли провести неповторимый отпуск. В конце 2001 года Сильвия, наконец, полностью выздоровела, и летом пара отправилась в путешествие по Южной Африке. Когда они ехали по Национальному парку «Крюгер» на двух полноприводных автомобилях, водитель машины, в которой сидел Картер, резко свернул, чтобы избежать столкновения с приближающимся микроавтобусом, и затем вынужден был стремительно вернуться на дорогу, чтобы не врезаться в мост неподалеку от местечка Гравелотт. Автомобиль с мягкой крышей перевернулся и встал на крышу, которая, сложившись, погубила Картера и водителя.

Когда Федерер покинул корт в Торонто, его тренер Питер Лундгрен – человек, которого он предпочел Картеру, когда должен был выбирать между ними в начале 2000 года, – позвонил ему, чтобы сообщить эту новость. Какое-то время Федерер не мог в это поверить. «Я в сильном шоке, мне очень грустно, – сказал он в своем первом публичном заявлении. – Он был моим очень близким другом. Впервые мой близкий друг умирает. Он не был моим первым тренером, но был моим настоящим тренером. Он знал меня и мой стиль, он всегда думал о том, что было для меня хорошо».

Они с Лундгреном решили, что Федерер должен был играть на следующей неделе в турнире серии «Мастерс» в Цинциннати, а затем вернуться на похороны в Швейцарию. Стоит ли говорить, что он был в неподходящем состоянии для игры в Цинциннати и в первом же раунде проиграл Ивану Любичичу. «Когда происходит что-то вроде этого, – сказал он после матча, – понимаешь, что теннис не такая уж важная вещь». В отличие от Торонто за неделю до этого, где он играл в парном разряде на следующий день после смерти Картера, от парной игры в Цинциннати он отказался и уехал домой.

В своей книге «Das Tennisgenie» («Теннисный гений») Рене Штауффер очень трогательно описывает похороны Картера в церкви Святого Леонгарда в Базеле. На них пришло около двухсот человек, среди которых был тренер Андре Агасси Даррен Кэхилл, который был товарищем Картера по команде Питера Смита в Аделаиде. Священник, проводивший похороны, венчал Картера и Сильвию всего годом ранее. Сильвия произнесла короткую и трогательную речь, как и трое остальных. Так же как и Роджер, Линетт и Робби Федереры были безутешны. Как отмечает Штауффер, они потеряли человека, который был чрезвычайно важен для них, особенно в те годы, когда подросток Роджер постепенно утверждал свою самостоятельность. После похорон, неделю спустя, Федерер сказал: «По сравнению с этим моментом проигрыш в теннисе – ничто. Обычно я стараюсь избегать грустных мероприятий, и это были первые похороны, на которых я присутствовал. Не скажу, что это пошло мне на пользу, но мыслями я был очень близок к Питеру и чувствовал, что попрощался с ним как следует, в достойной обстановке. Теперь я чувствую себя немного лучше, в том числе и в плане тенниса. Мотивация, которую я потерял после этого события, вернулась».

Кэхилл уверен, что смерть Картера оставила глубокий след в душе Федерера. «Я знаю, что с тех пор он никогда уже не был прежним, – говорит австралиец. – Он такой человек, особенно на корте. Из ребенка, который мог легко потерять самообладание, поскольку был зациклен на теннисе, он стал человеком думающим: «Знаете, что самое важное в жизни? Быть хорошим человеком, хорошо относиться к людям, уважать их и правильно поступать», потому что именно так прожил свою жизнь Картс. Именно так он отреагировал, когда Роджер выбрал Лундгрена. Возможно, если бы Питер не умер, когда закончилось сотрудничество Лундгрена и Федерера, возможно, Картс бы снова взял на себя эту роль. Возможно, Роджер бы больше играл в Кубке Дэвиса – много таких «если бы». Очевидно то, что Роджер многому научился у Питера – как и все мы. Он всех нас научил тому, что в жизни есть нечто более важное, чем спорт, в который все мы вовлечены. Это обусловило то, как Роджер с тех пор живет. Он стал лучше и снаружи, и внутри».

После похорон он выполнил свое обещание появиться на турнире Лонг-Айленда, маленьком турнире за пределами Нью-Йорка, который всегда служил преддверием Открытого чемпионата США, но он снова проиграл в первом раунде, на этот раз Николасу Массу. По крайней мере, он хоть что-то получил на Открытом чемпионате США, выиграв три раунда. Однако, поскольку он все еще не был полностью сосредоточен на игре, Максим Мирный победил его во всех сетах подряд в четвертом раунде.

Несколько лет спустя Федерер сказал о Картере: «Он – очень важный человек в моей теннисной карьере, если не самый важный. Я был с ним с десяти до четырнадцати лет, а потом с шестнадцати до двадцати, так что очень хорошо его знал. Он многое мне дал с точки зрения личности, техники и игры на корте. Это была тяжелая потеря. В те недели после его смерти все летело очень быстро и мимо. Я решил принять участие в Открытом чемпионате США, потому что, как мне казалось, Питер предпочел бы, чтобы я это сделал, а не сидел бы на месте. Не знаю, пошло ли это мне на пользу или повредило… это также был очень важный момент в моей карьере. Он оставил на мне свой отпечаток, повлиял на то, как я сейчас смотрю на жизнь. Это был тяжелый момент, и я все еще очень часто о нем размышляю».

В последующие месяцы Федереру постоянно приходилось сдерживать слезы. Но это горе сделало его сильнее. В интервью мельбурнской газете The Age в январе 2004 года он сказал, что период, когда он пытался взять себя в руки после потрясения, вызванного смертью Картера, был одним из важнейших в его взрослении. «Думаю, это сделало меня сильнее в психологическом плане, и я начал размышлять, – сказал он. – Внезапно у меня появилось время на то, чтобы спросить себя: «Что мне нужно сделать для того, чтобы перейти на новый уровень?»

Существовало опасение, что следующий после Открытого чемпионата США турнир, в котором Федерер принял участие, мог вернуть его «горестный» стиль. Произошло прямо противоположное – он провел три из своих лучших матчей года.

Проиграв России в первом раунде Кубка Дэвиса ранее в том году, швейцарцы вынуждены были отправиться в Марокко на турнир, который необходимо было выиграть, чтобы сохранить членство в элитной группе шестнадцати стран на Кубке Дэвиса. До самой смерти Картера «Швейцарский Теннис» был уверен, что Картер получит гражданство перед поездкой в Касабланку, возьмет на себя роль капитана швейцарской команды и будет руководить игроками на смене сторон, с полным правом сидя на скамейке. С Питером Лундгреном, временно возглавляющим команду, и Марком Россе, назначенным капитаном, матч стал чем-то вроде дани уважения Картеру. Швейцарская команда сплотилась, как никогда ранее, и все нерешенные вопросы отошли на задний план перед тяжелыми грунтовыми кортами и жарким солнцем Северной Африки. На официальной церемонии у всех швейцарских теннисистов имена были написаны на спинах, а на спинах Федерера и Россе помимо собственных имен стояло имя Картера. Когда перед субботней игрой звучал гимн Швейцарии, глаза Федерера были полны слез. Это был особый момент.

Когда Юнес Эль-Айнауи победил Мишеля Кратохвила во всех сетах подряд первого матча, все взгляды были устремлены на Федерера, который выходил против Хишама Арази – человека, который вытеснил его из Открытого чемпионата Франции. На наименее удачной для двадцатиоднолетнего швейцарца поверхности это могло быть слишком. Однако если в Париже он оцепенел под гнетом больших ожиданий, то в Касабланке он воспрял от возможности выступить в честь своего покойного друга. Он уступил Арази всего в шести геймах, играя так, будто был в трансе. Позже он признал, что чувствовал, что это был ключ к «очень хорошему психическому состоянию».

Транс продолжился и в парном разряде, в котором Федерер и Джордж Бастл проиграли всего в девяти геймах, победив Юнеса Эль-Айнауи и Карима Алами. В одиночном разряде Эль-Айнауи не смог превзойти своего товарища, который победил Федерера всего в шести геймах двумя днями ранее. Это была потрясающая игра, и, как сообщил швейцарский журналист Роже Жонин, Эль-Айнауи это признавал. Теннисист высочайших человеческих качеств, марокканец без приглашения пришел на празднование швейцарцев вечером в воскресенье специально для того, чтобы сказать Федереру: «То, что ты сделал на этих выходных, никто другой, кроме тебя, не смог бы».

Федерер посвятил свою первую победу и первый титул турнира после смерти Картера своему бывшему тренеру и наставнику. Первую победу он одержал над Иржи Ванеком в четырех сетах, пройдя во второй раунд Открытого чемпионата США, а первый титул получил в начале октября в Вене. Выходные в Касабланке восстановили его уверенность на корте, которая теперь соответствовала урокам, усвоенным Федерером вне корта с первого августа. Он дошел до четвертьфиналов в Москве, а потом выиграл четвертый титул в своей карьере на турнире Erste Bank Open в Вене.

Остаток года прошел в том же ключе. Благодаря этому Федерер, несмотря на непродуктивный период между Гамбургом и Открытым чемпионатом США, когда он выиграл лишь семь из четырнадцати матчей, впервые попал в элитный финал Мирового Тура АТР из восьми человек, который в том году проходил в Шанхае. Его игровая последовательность в начале и конце 2002 года позволила ему закончить год шестым в рейтинге, что было еще одним большим шагом вперед. Однако два титула, которые имели для него самое большое значение – чемпионата Швейцарии на крытых кортах и финала Мирового Тура АТР, – той осенью получили другие теннисисты.

В пятый раз подступившись к домашнему турниру, Федерер смог дойти до полуфиналов чемпионата Швейцарии на крытых кортах, вновь победив Энди Роддика в четвертьфиналах. Казалось, что все было готово для финала между местным парнем и участником Открытого чемпионата Франции Хуаном Карлосом Ферреро, но ни один из них в финал не прошел. Федерера одолел в полуфинале Давид Налбандян, однажды уже победивший его в 1998 году в финале Открытого чемпионата США среди мальчиков. Ферреро же уступил выпускнику 1998 года, Фернандо Гонсалесу. Победа Налбандяна над Гонсалесом в финале не особо заинтересовала болельщиков в Санкт-Якоб Холл.

Затем Федерер состязался на корте финала Мирового Тура АТР, выиграв у Ферреро, Иржи Новака и Томаса Юханссона. В полуфинале высочайшего уровня он проиграл Ллейтону Хьюитту. Австралиец выиграл со счетом 7–5 в третьем сете, став четвертым человеком со дня внедрения компьютерного рейтинга в 1973 году, который провел полный календарный год на первой позиции.

Сам Федерер закончил год пятым. Он улучшил свои позиции по сравнению с предыдущим годом, но все еще относился к категории тех, «чьи достоинства были приукрашены». Он снова проиграл Налбандяну в четвертом раунде Открытого чемпиона Австралии в еще одном матче из пяти сетов. То есть он четыре раза участвовал в первом Большом шлеме года и все четыре раза запинался в середине пути (дважды в третьем раунде и дважды – в четвертом). После проигрыша Томми Хаасу в пяти сетах в прошлом году Налбандян выиграл в пятом сете со счетом 6–3, тем самым превзойдя Федерера трижды и трех матчах уровня тура АТР. Федерер был общепризнанным колоссом тура, но он все еще не мог доказать этого по-настоящему в важных турнирах.

Карьеру Роджера Федерера в Кубке Дэвиса можно условно разделить на два этапа. Первый включает в себя первые шесть лет, с 1999 по 2004 год, когда он играл в каждом раунде, в котором участвовала Швейцария. Второй этап начался с 2005 года, когда он отказался играть в первом раунде, но был очень даже доступен для участия в сентябрьском раунде. Из-за его отсутствия швейцарцы не проходили дальше первого раунда, так что тот сентябрьский матч с 2005 года всегда решал, останется ли Швейцария или вернется в состав шестнадцати стран финала Мирового Тура АТР. Вдохновленный командными стараниями, которые принесли ему золотую медаль в парном разряде на Олимпийских играх 2008 года, он объявил, что хочет участвовать в первом раунде в матче между Швейцарией и США в марте 2009 года. В итоге он отказался, сославшись на проблемы (хотя беременность Мирки тоже повлияла на его решение). Он также отказался появиться на матче первого раунда против Испании в 2010 году и даже на плей-офф против Казахстана в сентябре 2010 года, в результате чего швейцарцев понизили в рейтинге. Все это означает, что он, вероятно, не ценил Кубок Дэвиса, хотя ему еще предстояло выиграть этот исторический приз.

Из всех шести лет, составляющих первый этап, наиболее успешным был 2003 год, когда Швейцария дошла до полуфиналов. Это было лучшим результатом с того момента, как команда в лице Марка Россе и Якоба Хласека привела альпийскую нацию в первый и пока единственный финал в 1992 году. Возможно, что по мере приближения полуфинала 2003 года Кубок Дэвиса утратил для Федерера романтическую притягательность. Он никогда этого не говорил, не винил в этом свое отсутствие в начале года, но поражение, нанесенное Австралией в сентябре 2003 года, дорого ему обошлось в эмоциональном плане. Он даже позволял себе критиковать календарь Кубка Дэвиса, что отнюдь не является подобающим занятием. В расписании Кубка Дэвиса многое можно было бы улучшить, но в 2007 году Международная федерация тенниса согласилась, что календарь главного командного соревнования пусть и далек от идеала, но приемлем в связи с тем, что игроки хотели знать конкретные даты. Так что утверждать, что Федерация их не слушала, как это сделал Федерер, – это слишком.

Чтобы выйти на Австралию, Швейцарии нужно было победить в двух матчах. И первый же из них показал, что швейцарская команда 2003 года может представлять собой больше, чем команда одного универсального игрока.

Швейцарцы приехали в Нидерланды. Королевская ассоциация тенниса Нидерландов решила играть в углу футбольного стадиона «Гелредом», который использовался лучшим местным футбольным клубом «Витесс Арнем». У стадиона была раздвижная крыша и мобильное травяное поле: у него были колеса, его можно было выкатывать из стадиона на мероприятия, не связанные с футболом, или просто для того, чтобы в течение недели поиграть на открытом воздухе. Когда трава была на стадионе, появлялась дополнительная автостоянка.

Историкам город Арнем известен как место одной из самых кровавых битв Второй мировой войны, когда в 1944 году британские войска, искавшие место для плацдарма у Рейна, попали под обстрел и потеряли тысячи людей. Равным образом и матч Кубка Дэвиса, проходивший там в феврале 2003 года, стал одним из самых «кровавых» за стотрехлетнюю на тот момент историю главного командного соревнования.

Перед тем как Федерер вышел на корт, на стадионе были беспорядки, и Россе, ставший капитаном после того, как поутихли эмоции, вызванные смертью Питера Картера, в расстройстве пнул холодильник. Игрок Швейцарии номер два, Мишель Кратохвил, самоотверженно бился за то, чтобы отыграть два сета против серьезного лучшего игрока Нидерландов Шенга Схалкена. Однако в финальном сете маленькая группа местных болельщиков, непривычных к этикету Кубка Дэвиса, подняла шум и буйство. Когда при счете 5–4 у Схалкена был матчбол, один из них бросил на корт поздравительные воздушные шары – только чтобы обнаружить, что их герой еще не выиграл. Кратохвил спас второй матчбол, но на третьем один из проблемных болельщиков орал во время второй подачи Кратохвила, из-за чего швейцарец совершил двойную ошибку и проиграл. Приезжие теннисисты были в ярости. Россе и Кратохвил ругались с судьей Хавьером Морено и главным арбитром Брайаном Ирли. Россе дал выход своему раздражению, хорошенько пнув холодильник с напитками, находившийся на корте, и атмосфера стала несколько напряженной.

И тут пришел мужчина, который мальчиком не мог контролировать свой нрав. Это осталось в прошлом. Федерер не лез на рожон и держал очки на минимуме, победив нестабильного, но опасного Рамона Слейтера со счетом 6–2, 6–1, 6–3. Это была его шестая последовательная победа в одиночном разряде Кубка Дэвиса и третья победа подряд при всего шести упущенных геймах.

В швейцарском лагере поговаривали, что Россе покинет скамью, чтобы составить Федереру пару в парном разряде, но, увидев, что Федерер хорошо сыгрался с Джорджем Бастлом против Марокко, Россе довольствовался ролью капитана, предоставив всю работу партнерам по Касабланке. Второй раз не вышло. У ветерана Паула Хархёйса и дебютанта Кубка Дэвиса Мартина Веркерка швейцарцы выиграли первый сет, но затем сдали во втором, третьем и четвертом, при этом Федерер провел один из наименее выдающихся матчей в парном разряде. Казалось, что на корте он выглядит подавленным, но, когда его спросили об этом после матча, он резко ответил: «Что за вопрос! Я вовсе не был подавлен».

И снова швейцарская команда оказалась в положении, когда ее судьба больше не была исключительно в руках Федерера. Конечно, никто не ожидал, что он проиграет Шенгу Схалкену в следующем матче, и хотя он не был простым, его победа со счетом 7–6, 6–4, 7–5 была честным отражением способностей двух игроков. «Я играл все лучше и лучше, – сказал Схалкен после матча, – но это заслуга Роджера: он извлекает из меня лучшее. И затем он показал, на что способен».

Федерер сделал свое дело, а теперь ему предстояло наблюдать за тем, как Кратохвил опять решает судьбу Швейцарии в решающем матче. Это был его шестой по счету матч Кубка Дэвиса, и ему предстояло выиграть его. После впечатляющего выступления Веркерка в парном разряде капитан нидерландской команды Тьерк Богтстра предпочел его Слейтеру в финальном матче. Казалось, что это был хороший выбор, и, когда Веркерк установил счет 5–0 спустя всего двадцать минут игры, Кратохвил чувствовал себя не в своей тарелке. Но бернский сын чешских иммигрантов, выросший в теннисном центре «Фламинго», которым управлял его отец, взял себя в руки, чтобы завоевать свою величайшую победу в одиночном разряде за свою карьеру, в одной из самых беспокойных обстановок из всех, что когда-либо можно было наблюдать на теннисном матче.

Во время второго сета Кратохвил держался разумно и ловко закончил тай-брейк со счетом 7–5, быстро выиграв четыре очка, чтобы возместить отставание на два очка при счете 3–5. Затем он сохранял спокойствие на тай-брейке третьего сета, в котором было пять спорных касаний линии, два оспоренных решения судьи и один сетбол – и все это на фоне такого шума, который можно услышать разве что на баскетболе.

У Веркерка было два сетбола при счете 6–4, но Кратохвил спас оба. Когда швейцарец подавал при счете 7–6, местные болельщики все еще оспаривали решение судьи. Кратохвил ждал, когда восстановится тишина. Этого так и не произошло. Последовав одобрительному кивку Роланда Херфеля, судьи на вышке, который явно надеялся, что начало успокоит зрителей, он подал.

Нидерландцы решили, что мяч попал в аут, но Веркерк его отбил, и начался обмен ударами.

Шум продолжался.

Веркерк совершил ошибку, Кратохвил выиграл сет, нидерландцы обезумели от ярости, и Богтстра начал в бешенстве штурмовать вышку судьи. Последний сет решал исход матча, и Кратохвил победил в двух сетах против одного у Веркерка, несмотря на то что большую часть матча его обыгрывали. С того момента Веркерк сломался, и Кратохвил с легкостью закончил четвертый сет, победив со счетом 1–6, 7–6, 7–6, 6–1, благодаря которому Швейцария прошла в четвертьфиналы.

Остается только догадываться, что обо всем этом думал Федерер, пока сидел и просто наблюдал. Он сказал все правильные слова, которые должен был сказать потом, два месяца спустя: что Россе воспитал «прекрасный командный дух», и ему, очевидно, было приятно получить еще один шанс на триумф, за который он впечатляющим образом ухватится в четвертьфиналах. Однако тому, кто привык быть неоспоримым героем, непросто сидеть и смотреть, как срывает аплодисменты менее значимый товарищ по команде. Даже если речь идет о ком-то столь же гармоничном и уверенном в себе, как Роджер Федерер. Он не показал столь явной радости на послематчевой пресс-конференции. Какие бы слова ни заставили его сказать врожденные хорошие манеры и чувство командного единства в тот вечер, он наверняка испытывал дискомфорт, осознавая, что это был момент кого-то другого.

Нет никаких сомнений в том, что Федерер был неоспоримым героем победы Швейцарии в четвертьфинале во Франции. Некоторые опытные наблюдатели даже описали ее как самую выдающуюся индивидуальную игру Кубка Дэвиса. Высокая похвала от тех, кто видел, как Бьорн Борг и Борис Беккер практически самостоятельно привели Швецию и Западную Германию к командному триумфу. В Тулузе, на стадионе, носящем уместное название «Зенит», Федерер достиг одного из пиков своей карьеры, победив Николя Эскюде и Фабриса Санторо в одиночном разряде и объединившись с Россе, чтобы завоевать победу в парном разряде.

Оглядываясь назад, можно понять, что сопротивление, которое Федерер встретил в том году в Тулузе, возможно, было и не столь высочайшего уровня. Однако играть с Францией на Кубке Дэвиса всегда непросто. У французов в рукаве есть козырь – их капитан Ги Форже. Мягкий левша каким-то образом умудрился добиться того, что отдача от работы его команды больше, чем отдельные игроки дают в сумме. Именно он привел команду к четырем финалам, несмотря на то что у него не было игрока, регулярно входившего в десятку лучших. До начала четвертьфинала Форже отметил: «Роджер Федерер – очень хороший игрок, и он может заставить нас побеспокоиться. Но он не непобедим». Он просто увеличил давление на соперника, одновременно дав своим игрокам понять, что они могут победить.

Федерер был более чем готов к этому заданию. Ему опять нужно было привести в норму швейцарскую команду после поражения в открывающих матчах одиночного разряда. Однако на этот раз флаг Швейцарии нес не Кратохвил, а Джордж Бастл. Вместо того чтобы уверенно взлететь в рейтингах, Кратохвил после победы в Арнеме получил серьезную травму колена. Потребовалась срочная операция, и он пропустил несколько месяцев в 2003 году. Бастл его заменил, но он не мог составить конкуренцию французу Себастьяну Грожану в первых одиночных матчах. А Эскюде, победивший Федерера двумя годами ранее в худший день Роджера на Кубке Дэвиса, не шел ни в какое сравнение с человеком, теперь входившим в пятерку лучших. Федерер записал за собой победу со счетом 6–4, 7–5, 6–2, несмотря на неспешное начало.

Тем пятничным вечером в швейцарском лагере мучительно решали, кто станет партнером Федерера в парном разряде. Выбирали между его старым другом детства, Ивом Аллегро, которому еще предстояло играть в матче Кубка Дэвиса, и тридцатидвухлетним Россе. Одно назначение, сделанное в начале года, помогло принять это решение. Опытного французского тренера Жоржа Денье многое связывало с Швейцарией еще со времен, когда он тренировал Якоба Хласека. После того как Россе стал капитаном, он привел Денье в качестве одного из членов своей тайной команды, и в тот вечер в Тулузе именно Денье помог убедить Россе выйти на корт с Федерером.

Риск себя оправдал. Россе говорит, что это был его «лучший матч… за целую вечность!», они с Федерером победили Эскюде и Санторо, выигравших в парном разряде у Россе четырьмя месяцами ранее, со счетом 6–4, 3–6, 6–3, 7–6. После матча Россе признался: «Я не спал и не ел вчера ночью, потому что я очень нервничал из-за выхода на корт. Но Роджер – великолепный партнер. Именно он помог мне справиться психологически, и это чудесная победа для швейцарской команды».

Победив Бастла в пятницу, ведущий игрок французов Грожан потянул мышцу бедра и не смог играть. Форже ввел в игру Санторо, зная, что его нестандартный стиль может создать проблемы Федереру. Так уже было несколько раз: всего шестью месяцами ранее Санторо победил Федерера при схожих условиях в Мадриде. Санторо также выиграл в их первую встречу в 1999 году, которая случилась в Тулузе. Однако на этот раз магия Санторо не сработала: Федерер был неутомим и француз выиграл всего три гейма. Швейцария продвинулась в полуфинал со своей пятой подряд победой вне дома.

После смерти Питера Картера теннисные ассоциации Швейцарии и Австралии одобрили инициативу австралийского капитана Джона Фицджеральда: сыграть за трофей Питера Картера на встрече в Кубке Дэвиса. У Фицджеральда был личный интерес: он знал Картера еще с тех времен, когда они вместе входили в команду Питера Смита в Аделаиде. Первая возможность сыграть за новый трофей возникла в сентябре 2003 года, когда Австралия принимала Швейцарию в полуфиналах. Ассоциация «Теннис Австралии» решила провести матч на арене Рода Лейвера в Мельбурне. Их команду возглавляли два чемпиона Уимблдонского турнира, и арена была заполнена до отказа.

Как бы то ни было, перед обеими командами стоял большой вопрос. Федерер приехал в Мельбурн, не имея за плечами никакого очевидного прогресса с самого Уимблдона. Швейцария радовалась возвращению Мишеля Кратохвила, своего второго игрока, но ему критически не хватало практики в матчах. То же самое можно было сказать и о втором лучшем игроке Австралии, Марке Филиппуссисе. Даже их номер первый, Ллейтон Хьюитт, едва ли достигал лучших результатов. Он в первый же день проиграл свой титул чемпиона Уимблдона Иво Карловичу, а также в четвертьфиналах Открытого чемпионата США Хуану Карлосу Ферреро. Он лишился первой позиции в рейтинге и своего тренера, Джейсона Столтенберга (и люди на этом этапе не были уверены, был ли его преемник Роджер Рашид просто заменой или же постоянным тренером – он доказал, что является таковым, проработав с Хьюиттом в течение трех лет). Поговаривали, что он проводит слишком много времени со своей девушкой, Ким Клейстерс, вместо того чтобы сосредоточиться на теннисе. Это означало, что победить во всех пяти матчах полуфинала мог кто угодно.

Из-за дождя крышу в день открытия пришлось закрыть, и Хьюитт разгромил Кратохвила, чье выступление было неважным, со счетом 6–4, 6–4, 6–1. Затем, во втором матче одиночного разряда, Федерер и Филиппуссис встретились впервые после финала Уимблдона, прошедшего одиннадцатью неделями ранее. Австралиец заявил, что сделал выводы из финала, но какие именно, никто так и не понял, поскольку Федерер выиграл со счетом 6–3, 6–4, 7–6. Филиппуссис вел в третьем сете со счетом 5–3, но это был лишь краткий проблеск надежды.

По результатам одиночных матчей не лидировала ни одна сторона, поэтому огромную важность приобретал парный разряд. Он обернулся тем, что австралийский журналист Крейг Гэбриел описал как «торжество захватывающего тенниса». Со дня увольнения Марка Вудфорда в 2000 году Австралия старалась найти пару, которая бы отвечала традициям страны по созданию великолепных команд для парного разряда. Казалось, что лучшим вариантом были Тодд Вудбридж и Уэйн Артурс, но они никогда не выглядели убедительно на все сто процентов. Так что, когда они столкнулись с Федерером и Марком Россе, оказалось, что это был по-настоящему равный матч. К сожалению для швейцарцев, в тот день Вудбридж и Артурс сыграли свой лучший совместный матч за Австралию, победив в этом великолепном действе со счетом 4–6, 7–6, 5–7, 6–4, 6–4.

Федерер ощущал давление перед одиночными матчами против Хьюитта. Победа в первом сете со счетом 7–5 была тридцатым подряд выигранным сетом в матчах Кубка Дэвиса, таким образом, Федерер повторил рекорд Джона Макинроя. Выиграв второй со счетом 6–2, он побил этот рекорд. Когда он превосходил Хьюитта на два сета и закончил третий со счетом 5–3, то казалось, что победа в пятом матче неизбежна. Однако у Хьюитта было два преимущества. Во-первых, он уже побеждал Федерера, выиграв шесть из их восьми профессиональных матчей. Во-вторых, за свою страну он всегда играет с большей страстью, чем обычно. Однажды компания, предоставляющая ему форму (тогда та же, что и у Федерера), не разрешила ему поместить на спину футболок название страны и не давала ему одежду в цветах Австралии. Хьюитт встал пораньше и выкрасил несколько своих белых футболок в желтый, а несколько – в зеленый. Он – патриотичный австралиец до мозга костей, и в тот день он это убедительно продемонстрировал.

Британский теннисный журналист Нил Харман описал матч как битву «неукротимой воли против непомерного таланта». Талант был близок к победе, но воля отыгралась. Федерер был в двух очках от того, чтобы сравнять счет, но Хьюитт не собирался проигрывать на глазах соотечественников. И когда Федерер дал ему несколько легких очков, ход матча изменился. После тай-брейка третьего сета Хьюитт лидировал со счетом 7–4, и Федерер взял перерыв – так называемый перерыв на туалет. Без сомнения, это была в самом деле природная необходимость, но, помимо этого, Федерер надеялся использовать эту возможность для перегруппировки. Это сработало, но ненадолго. При счете 5–6 в четвертом сете он допустил двойную ошибку, дав Хьюитту сетбол. Хьюитт реализовал удар с лета, заявив о победе, и этим окончательно сломил дух Федерера. Итоговый счет был 5–7, 2–6, 7–6, 7–5, 6–1, и Хьюитт наслаждался одним из сильнейших приливов адреналина в жизни. «Можешь забирать свои уимблдоны и открытые чемпионаты США, – сказал он в интервью, взятом еще на корте. – Эта победа для меня значит гораздо больше, чем что-либо еще».

Если бы Федерер победил, то Швейцарии все равно пришлось бы полагаться на то, что Кратохвил победит Филиппуссиса. Кратохвил был аутсайдером матча, в которого мало кто верил. Теоретически Филиппуссис, человек, достигший двух финалов Большого шлема и победивший лучшего в мире теннисиста (Пита Сампраса в 1996 году), должен был иметь преимущество над игроком, демонстрирующим неубедительный темперамент на матчах, да к тому же только что оправившимся от операции на колене. Однако, выиграв пятый матч в своем предыдущем Кубке Дэвиса, Кратохвил вполне мог не ударить в грязь лицом перед выдающимся Флипом. Увы, мы никогда уже этого не узнаем.

В конце матча Федерер плакал: трофей Питера Картера был вручен капитану австралийской команды Джону Фицджеральду. Он знал, что его великолепным выступлениям в одиночном разряде Кубка Дэвиса однажды придет конец, но то, что это произошло в таком важнейшем матче за трофей, названный именем его наставника, было для него тяжелым ударом. Он подтвердил свое желание участвовать в матче еще раз в 2004 году, надлежащим образом проявил себя в первом и втором раундах в составе команды Швейцарии. Но, возможно, тем сентябрьским вечером в Мельбурне волшебство Кубка Дэвиса утратило притягательность для Федерера. В его списке приоритетов после апреля 2004 года он уже не значился и вернул свое значение лишь тогда, когда он получил золотую медаль в парном разряде на Олимпийских играх с еще одним швейцарским игроком, входящим в десятку лучших, Станисласом Вавринкой. Он всегда говорил, что наслаждался тем, что нес всю команду Швейцарии на своих плечах, но, возможно, груз потерял свою привлекательность. Только когда у него был кто-то, с кем он мог разделить это бремя, к нему возвращалась какая-то доля энтузиазма по отношении к командному теннису.

Благородный Фицджеральд пытался утешить Федерера, несомненно, очень искренне. После матча между Хьюиттом и Федерером он сказал: «У них еще будут сражения. И, боже мой, как же талантлив Роджер! Что он вытворяет с мячом – как будто у него в руках волшебная палочка». Фитци не ошибался насчет таланта Федерера, но оказался совершенно неправ, говоря об их будущих сражениях. Тогда это не было известно никому, но Хьюитт уже растратил свои силы и совсем скоро перестал быть серьезным соперником Федерера.

В спорте, равно как в музыке и в танцах, существует такой феномен: некоторым чрезвычайно одаренным игрокам тяжело добраться до самой вершины. Футболистам – клубным звездам некомфортно в сборной. Бегуны, побеждающие лучших в состязаниях Гран-при, «спотыкаются» на Олимпийских играх или мировых чемпионатах. Гольфисты, которые в туре без проблем попадают раунд за раундом, пропускают важнейшие лунки на больших состязаниях. Точно так же и многочисленные музыканты и танцоры, демонстрируя блестящие выступления в неформальных, комфортных ситуациях, теряют свое великолепие на больших сценах. Все они пополняют ряды тех, кто почти добрался до вершины, но так туда и не попал.

Эта перспектива возникла и перед Роджером Федерером после первых нескольких месяцев 2003 года. Его форма в туре перешла на новый уровень, обеспечив ему титулы в Марселе, Дубае и Мюнхене, – ни один из этих турниров не был сам по себе очень престижным, но благодаря этим победам он попал в полуфиналы в Роттердаме и на четвертый раунд в Майами. Благодаря им же он вошел в пятерку лучших теннисистов мира. Среди тех, чьей работой является писать и рассказывать о теннисе, крепло мнение, что если он и направляется к вершинам, то это занимает чертовски много времени.

Некоторое вполне понятное раздражение проявлялось уже на пресс-конференциях. Однажды его спросили о его пути к первой позиции рейтинга, и он ответил – вежливо, но сквозь зубы: «Я верю, что однажды туда попаду. Но когда это произойдет, боюсь, что не получу должного, поскольку люди так давно говорят, что я туда попаду».

Когда это произошло, ему не нужно было волноваться. Его игра была столь элегантна, он продемонстрировал такое превосходство, что когда, наконец, он попал на вершину рейтингов, то люди просто не могли не отдать ему должного. И тот факт, что он так много спотыкался на своем пути к вершине, возможно, заставил людей больше оценить его успех.

Бытовало и другое неофициальное мнение: «Он был бы лучше, если бы не был так хорош». За очевидной нелогичностью этого заявления кроется убеждение в том, что он был столь талантлив и у него было на корте так много вариантов действий, что в нужный момент он не мог выбрать из них нужный. Федерер сам признал в начале 2010 года: «Я всегда знал, что у меня есть решение в руках. Вопрос был в том, было ли оно у меня в голове и ногах? Над этим мне приходилось чрезвычайно усердно работать». Это не просто честная оценка. Опытные наблюдатели знают, что одаренные теннисисты, которые могут играть на кортах с любыми покрытиями, взрослеют дольше. Им нужно больше времени на то, чтобы наработать опыт объединения всех составляющих – в отличие от тех, у кого меньше вариантов. Меньше выбор – больше уверенности в том, что нужно сделать. Однако многие талантливые теннисисты, способные играть на любом корте, так никогда и не разобрались с тем, что именно надо с этим делать. Именно этого опасались в случае с Федерером в середине 2003 года.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Двое в море» Рабиги Малыбаевой – это приключенческая и вместе с тем романтическая история спасения ...
«Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке» - произведение русского поэта, одного из основоположников ро...
Книга «Мемуары и рассказы» Лины Войтоловской – это собранное воедино документальное и художественное...
В книге «Три слова о несении креста» Святитель Феофан последовательно разбирает три вида несение кре...
«Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики» Феофана Затворника — одно из самых известных наставлений ...
В книгу вошли работы известного ученого, крупнейшего теоретика финансового права Алексея Ивановича Х...