Пятое Правило Волшебника, или Дух Огня Гудкайнд Терри

Глава 30

Специально для охотников Кэлен повторила свои слова на языке Племени Тины.

Ричарду очень хотелось, чтобы права оказалась она и угрожал бы им Шнырк, а не шимы. На Шнырка у них управа имелась.

Сообщение Кэлен по вполне понятным причинам никого не оставило равнодушным, особенно если учесть, что она, столь рьяно отстаивавшая мнение, что это Шнырк, теперь вдруг резко переменила позицию, заявив, что нисколько не сомневается: миру угрожают именно шимы, и никто иной.

После этого ее заявления ни у кого не осталось сомнений. Казалось, после слов Кэлен мир изменился для всех.

Над равниной повисла тревожная тишина.

Ричарду требовалось срочно решить, что делать дальше, но никаких догадок не возникало. Он даже не представлял, с чего начать. Только теперь он понял, что нужно ему было сделать, когда имелась возможность. Но он тогда был так озабочен нависшей угрозой, что ни на что не обращал внимания.

Далеко же он убрел от родных лесов. Он страстно желал снова оказаться там.

По крайней мере в бытность свою лесным проводником он никогда не блуждал и точно знал, по какому пути идет.

Ричард обратился к темноволосой мудрой женщине бака-тау-мана:

— Зачем вы проделали весь этот путь, Дю Шайю? Что вы тут делаете?

— Ага! — протянула Дю Шайю, с подчеркнутой тщательностью складывая руки на груди. — Теперь Кахарин желает, чтобы я говорила!

Женщина просто кипела от возмущения. Ричард не очень понимал причины ее настроения, да это, если честно его, нисколько не волновало.

— Да. Зачем вы пришли?

— Мы шли много дней. Путешествие было тяжелым. Мы похоронили некоторых из тех, кто вышел с нами. Нам пришлось с боем прорываться по враждебным местам. Мы пролили кровь многих, чтобы добраться до тебя. Мы оставили наши семьи и любимых, чтобы доставить нашему Кахарину предупреждение. Мы шли без пищи и сна, испытывая неудобства и лишения. Мы пережили ночи, когда все мы плакали, боясь неизвестности и тоскуя по родине. Я шла с ребенком, которого Кахарин попросил меня выносить, когда я собиралась пойти к травнице и убить его. Вытравить вместе с мерзкими воспоминаниями, с ним связанными. А Кахарин даже не соизволил заметить, что я почтила его просьбу и приняла на себя ответственность за это дитя. Кахарин даже не понял, что каждый день этот ребенок, которого он попросил меня выносить, напоминает мне о времени, которое я провела, прикованная цепью к стене у этих вонючих маженди. Напоминает о том, каким образом я забеременела. Напоминает обо всех мужиках, что использовали меня и смеялись надо мной. Напоминает о том, что я тогда каждый день ждала, что этот день станет последним и меня зарежут и принесут в жертву. Напоминает о том, как я оплакивала своих собственных детей, которые останутся без матери, рыдала, что больше никогда не увижу их милые смеющиеся мордашки и не порадуюсь тому, как они растут. Но я почтила пожелания Кахарина и вынашиваю ребенка этих псов, потому что Кахарин попросил меня об этом. Кахарин же уделяет своему народу, проделавшему столь долгий путь, лишь толику внимания, будто мы какие-нибудь блохи. Он не спрашивает, как идут дела у нас на родине. Он даже не предлагает нам сесть с ним, чтобы мы могли порадоваться тому, что наконец вместе. Он не спрашивает, довольны ли мы. Не спрашивает, не голодны ли мы, не хотим ли пить. Он лишь вопит и доказывает, что мы вовсе не его народ, потому что не знает наши древние законы, по которым мы жили многие века, и отметает некоторые священные законы лишь потому, что его им не учили, будто по одной только этой причине они не важны. Согласно этим законам, многие пожертвовали жизнью, чтобы благодаря им он кое-чему выучился и смог прожить еще один день. Он думает о своем народе не больше, чем о грязи под ногами. Он без раздумья отбрасывает дарованную ему по нашим законам жену. Он обращается со своей законной женой, как с тварью последней, вспоминая о ней, лишь когда понадобится. Древние законы обещали нам Кахарина. Признаю, что они вовсе не обещали такого, что станет почитать свой народ и его обычаи и законы, объединившие нас, хотя, по моему мнению, любой нормальный человек почтил бы тех, кто так много выстрадал ради него. Я пережила гибель моих мужей от твоей руки и оплакивала их подальше от твоих глаз, чтобы ты не страдал от этого. Мои дети храбро пережили смерть своих отцов, павших от твоей руки. Они плакали по ночам, тоскуя о мужчине, что целовал их на ночь и желал добрых снов. А ты даже не потрудился поинтересоваться, каково мне без моих мужей, которых мы с детьми нежно любили, не поинтересовался ты и как пережили потерю мои дети. Ты не спросил, как жилось мне без моего нового мужа, данного мне согласно нашим законам, пока он носился где-то в поисках других жен. Тебе настолько наплевать на меня, что ты даже не соизволил упомянуть о моем существовании своей новой жене.

Дю Шайю возмущенно вздернула подбородок.

— А теперь, значит, мне дозволено слово молвить? Теперь, значит, ты желаешь услышать, что я хочу сказать после столь долгого и трудного пути? Теперь, значит, желаешь узнать, есть ли мне что сказать достойного твоего высокородного слуха?

Дю Шайю плюнула Ричарду под ноги.

— Мне стыдно за тебя! — И повернулась к нему спиной. Ричард уставился ей в затылок. Мастера меча смотрели кто куда, делая вид, что они глухие и слепые и вообще их тут нет.

— Дю Шайю! — Ричард и сам начал потихоньку закипать. — Не сваливай на меня смерть этих людей! Я сделал все, что мог, чтобы избежать схватки. И тебе это прекрасно известно. Я умолял тебя прекратить это. Ты могла это сделать, но даже не попыталась остановить их. Я был вынужден сделать то, что сделал. Ты отлично знаешь, что у меня не было выбора.

— У тебя был выбор! — сверкнула она глазами, полуобернувшись. — Ты мог предпочесть умереть, а не убивать. В благодарность за то, что ты для меня сделал, за то, что спас меня от маженди, я пообещала тебе, что если не будешь сопротивляться, то умрешь быстро. И тогда потеряна была бы лишь одна твоя жизнь, а не тридцати человек. Раз уж ты такой благородный и так радеешь за сохранение жизней, тебе следовало пожертвовать собой.

Ричард, скрипнув зубами, потряс пальцем.

— Ты натравила на меня своих людей и надеялась притом, что я просто позволю себя убить и не стану сопротивляться? Дай я тогда себя убить, смертям бы не было конца! Ты отлично знаешь, что я принес вам мир, который сохранил гораздо больше жизней! А во всем остальном, что происходит, ты не понимаешь вообще ничего!

— Ты ошибаешься, муж мой, — фыркнула Дю Шайю. — Я понимаю гораздо больше, чем тебе хотелось бы.

— Магистр Рал, — возвела Кара очи горе, — вам действительно нужно научиться больше уважать ваших жен, иначе у вас дома не будет ни минуты покоя. — И продолжила чуть слышно краешком губ, шагнув вперед:

— Дайте мне с ней поговорить как женщине с женщиной. Посмотрим, не смогу ли я утрясти для вас это дело.

Подцепив Дю Шайю под руку, Кара отвела ее в сторонку для приватного разговора. Шесть мечей выскочили из ножен. В мгновение ока мастера меча двинулись вперед, перебрасывая вращающиеся мечи из одной руки в другую.

Свистящие клинки сверкали на солнце.

Охотники Племени Тины шагнули им наперерез. В считанные мгновения спокойные равнины превратились в поле битвы.

— Всем стоять! — рявкнул Ричард, подняв руку. Он встал перед Карой с Дю Шайю, перекрывая воинам путь.

— Кара, отпусти ее. Она — их мудрая женщина. К ней нельзя прикасаться. Тысячелетиями людей бака-тау-мана уничтожали и приносили в жертву маженди. И по вполне понятной причине бака-тау-мана выходят из себя, когда к ним прикасаются чужаки.

Кара немедленно выпустила руку Дю Шайю, но из обеих групп воинов ни одна не желала отступить первой. У охотников Племени Тины внезапно на их землях появились враждебные чужаки. У мастеров меча вдруг появились противники, готовые напасть на них за то, что они защищают свою мудрую женщину. В столь накаленной обстановке легко могло произойти такое, что кто-нибудь один мог сорваться и напасть первым, а уж трупы начать считать потом.

— Слушайте меня! Вы все! — снова гаркнул Ричард. Рукой он нашарил на шее Дю Шайю кожаный шнурок, надеясь, что это именно то, что он ищет.

Глаза охотников расширились, когда Ричард вытащил вещицу на свет и они увидели болтающийся на шнурке свисток Птичьего Человека.

— Это свисток, что мне подарил Птичий Человек. — Краем глаза поглядев на Кэлен, он шепотом велел ей переводить. Кэлен немедленно заговорила на языке Племени Тины, а Ричард продолжил:

— Вы помните, что Птичий Человек дал мне его в знак мира. Эта женщина, Дю Шайю, защитница своего племени. В честь Птичьего Человека и во исполнение его мечты о мире я отдал этот свисток ей, чтобы она могла призвать птиц склевать посевы ее врагов. Когда ее враги испугались, что у них не будет зерна и им грозит голод, они в конце концов согласились на мир. Впервые за все времена между этими племенами воцарился мир, и все они обязаны этим свистку, подаренному Птичьим Человеком. Бака-тау-мана в огромном долгу перед Племенем Тины. Племя Тины тоже в долгу перед бака-тау-мана за то, что они чтят этот дар и используют так, как того и хотело Племя Тины: чтобы нести мир, а не войну. Племя Тины должно гордится тем, что бака-тау-мана доверил подарку Племени Тины принести мир и безопасность их семьям. Оба ваши племени — друзья.

Никто из воинов не пошевелился, обдумывая слова Ричарда. Наконец Джиаан убрал меч за спину и распахнул рубашку на груди, подставив обнаженную грудь Чандалену.

— Мы благодарны тебе и твоему народу за мир и безопасность, что принес нам ваш обладающий могучим волшебством подарок. Мы не станем с вами биться. Если вы хотите взять обратно мир, что подарили нам, можете пронзить наши сердца. Мы не станем драться с такими великими миротворцами, как Племя Тины.

Чандален убрал копье и упер тупым концом в землю.

— Ричард-С-Характером говорит правду. Мы рады, что ваш народ использовал наш подарок как должно — чтобы принести мир. Добро пожаловать на нашу землю. Здесь вам ничто не грозит.

Активно жестикулируя, Чандален отдал приказ своим охотникам. Когда все воины успокоились, Ричард тихонько выдохнул и мысленно возблагодарил добрых духов за помощь.

Кэлен взяла Дю Шайю за руку и решительно заявила:

— Я сама поговорю с Дю Шайю!

Мастерам меча бака-тау-мана это явно не понравилось, но они не знали, что делать. Ричарду предложение Кэлен тоже не пришлось по душе: беседа запросто могла вылиться в новую войну.

Однако он, хоть и весьма неохотно, решил, что пусть уж лучше Кэлен поступает как ей угодно и поговорит с Дю Шайю. К тому же выражение лица Кэлен явственно говорило, что не ему решать. Ричард повернулся к мастерам меча:

— Кэлен, моя жена, — Мать-Исповедница и вождь всех народов Нового мира. Ее следует уважать так же, как нашу мудрую женщину. Даю вам слово Кахарина, что Мать-Исповедница не причинит Дю Шайю зла. Если я вам солгу, можете считать, что моя жизнь принадлежит вам.

Мужчины кивком выразили свое согласие. Ричард не знал, кто в их глазах главней — он или Дю Шайю, но его спокойный и решительный тон снял все возражения. А еще он знал, что, помимо всего прочего, эти люди уважают его не только потому, что он убил тридцать мастеров меча, а потому что он сделал нечто гораздо более важное: вернул им земли предков.

Ричард стоял плечом к плечу с Карой и наблюдал, как Кэлен уводит Дю Шайю подальше в высокую траву. На травинках еще блестели капли прошедшего утром дождя, оставившего на равнине лужицы.

— Лорд Рал, — тихонько спросила Кара, — вы считаете, что это мудро?

— Я доверяю мнению Кэлен. У нас крупные неприятности. И мы не можем терять время.

Кара довольно долго размышляла, катая в пальцах эйджил.

— Лорд Рал, раз магия исчезает, то ваша исчезает тоже?

— Будем надеяться, что нет.

Он подошел к мастерам меча. Кара шла рядом. Хотя Ричард узнал нескольких из них, но по имени знал лишь одного.

— Джиаан, Дю Шайю сказала, что некоторые из вас умерли по пути сюда.

Джиаан убрал меч в ножны.

— Трое.

— В бою?

Меченосец несколько растерянно отбросил со лба темные волосы.

— Один. С остальными двумя... произошел несчастный случай.

— Связанный с водой или огнем?

Джиаан тяжело вздохнул.

— С водой нет, но один упал в костер, когда стоял на часах. Он сгорел раньше, чем мы успели сообразить, что происходит. Тогда мы подумали, что он, должно быть, при падении ударился головой. Но судя по тому, что ты тут рассказал, возможно, это не так. Могли эти шимы убить его?

Ричард кивнул. Он с горечью прошептал имя одного из этих посланцев смерти — Сентраши, шим огня.

— Ну а третий?

Джиаан переступил с ноги на ногу.

— Когда мы шли по перевалу, он вдруг решил, что умеет летать.

— Летать?

Джиаан кивнул:

— Только вот летать он умел, как тот булыжник.

— Может, он просто оступился и упал?

— Я видел его лицо, перед тем как он решил полетать. Он улыбался так же, как улыбался, когда впервые увидел нашу родину.

И снова Ричард горько прошептал имя третьего шима. Три шима — Реехани, Сентраши и Вази — вода, огонь и воздух — взяли еще жизни.

— В Племени Тины шимы тоже убили людей. Я надеялся, что они только здесь, где находимся мы с Кэлен, но, судя по всему, в другие места они тоже поспели.

Ричард увидел, как за спиной мастеров меча охотники Чандалена притаптывают траву, готовясь развести костер, чтобы разделить трапезу с новыми друзьями.

— Чандален! — Охотник поднял голову. — Не разводите огня!

Ричард рысцой подбежал к Чандалену и его охотникам.

— А в чем дело? — поинтересовался Чандален. — Почему ты не хочешь, чтобы мы развели костер? Поскольку мы тут застряли, то хотим приготовить поесть и разделить со всеми нашу трапезу.

— Понимаешь, — почесал бровь Ричард, — злой дух, что убил Юни, может находить людей с помощью огня или воды. Мне очень жаль, но до поры до времени вам придется жить без огня. Если вы будете разводить огонь, злые духи могут убить твой народ.

— Ты уверен?

— Это люди, — Ричард положил руку на плечо Джиаана, — такие же сильные, как Племя Тины. По пути сюда один из них был убит злым духом из костра.

Джиаан кивком подтвердил, что так оно и было.

— Не успели мы сообразить, как он уже полыхал, как факел, — сказал Джиаан. — Он был сильным и храбрым человеком. Его нельзя было захватить врасплох, но мы не услышали от него ни звука до самой его смерти.

Чандален, огорченно поиграв желваками, оглядел простиравшиеся вокруг равнины, затем снова посмотрел на Ричарда.

— Но если у нас не будет огня, как мы будем есть? Мы должны печь лепешки из тавы и готовить пищу. Мы не можем есть сырое мясо и зерно. А женщины на огне обжигают посуду, а мужчины пользуются огнем, чтобы делать оружие. Как мы будем жить?

Ричард огорченно вздохнул.

— Не знаю, Чандален. Я совершенно уверен лишь в том, что огонь может снова привлечь злых духов. Шимов. И просто сообщаю тебе единственный известный мне способ уберечь твой народ. Полагаю, вам все же придется разводить огонь, только нужно постоянно помнить о таящейся в нем опасности. Если все будут знать об этом, то, возможно, при необходимости вы и сможете пользоваться огнем.

— И нам нельзя пить, поскольку приближаться к воде опасно?

— Увы, ответа у меня нет, Чандален. — Ричард устало провел ладонью по лицу, — Я только знаю, что вода, огонь и высота опасны. Шимы умеют с их помощью убивать людей. И чем дальше мы станем от них держаться, тем для нас лучше.

— Но, исходя из твоих слов, даже если мы все сделаем, как ты говоришь, шимы все равно будут убивать.

— У меня нет ответов, Чандален. Я пытаюсь рассказать тебе все, что мне известно, чтобы ты смог по возможности уберечь своих людей. Однако могут существовать и другие опасности, о которых я даже не знаю.

Чандален, подбоченясь, посмотрел на принадлежащие его народу равнины.

Играя желваками, он размышлял о чем-то. Ричард мог только гадать о ходе мыслей охотника. Он терпеливо ждал, когда Чандален заговорит.

— Это правда, что родившийся мертвым ребенок умер из-за того, что шимы пришли в наш мир? — нарушил наконец молчание Чандален.

— Мне очень жаль, Чандален, но я считаю, что да.

Темный пронзительный взгляд охотника встретился с серыми глазами Ричарда.

— А как эти злые духи вообще оказались в нашем мире?

Ричард коснулся языком уголков губ.

— Я полагаю, что Кэлен, чтобы спасти мне жизнь, сама не зная того, невольно призвала их с помощью магии. Поскольку к ним прибегли, чтобы спасти мне жизнь, то это по моей вине они здесь.

Чандален поразмыслил над признанием Ричарда.

— Мать-Исповедница ни за что бы не помыслила зла. И ты тоже. И все же из-за вас посланцы смерти здесь?

Тон Чандалена сменился с тревожного и озабоченного на властный. В конце концов, он ведь теперь старейшина. И его ответственность за благополучие своего народа гораздо больше, чем у простого охотника.

Примерно так, как охотники Племени Тины и меченосцы бака-тау-мана, очень похожие по своему мировоззрению, чуть было не передрались между собой, отношения между Ричардом и Чандаленом в свое время тоже были весьма напряженными. К счастью, оба вовремя поняли, что у них гораздо больше общего, чем поводов для разногласий.

Ричард посмотрел на остатки туч на горизонте и светлую полосу дождя.

— Боюсь, что так. Добавлю еще, что я по небрежности не вспомнил очень ценные для Зедда сведения, когда была такая возможность. А теперь он уже уехал в поисках шимов.

Чандален снова, прежде чем заговорить, тщательно взвесил слова Ричарда.

— Вы — из Племени Тины и оба сражались, чтобы защитить нас. Мы знаем, что вы оба не хотели призвать шимов и причинить зло. — Чандален гордо выпрямился — росточком он даже не дотягивал Ричарду до плеча — и произнес:

— Мы знаем, что вы с Матерью-Исповедницей оба сделаете все необходимое, чтобы поправить дело.

Ричард отлично понимал кодекс чести, долга и ответственности, по которому жил этот человек.

Хотя они с Чандаленом были представителями совершенно различных народов с очень разной культурой, Ричард рос во многих смыслах в соответствии с таким же, как у Чандалена, кодексом чести. Возможно, подумал он, не такие уж они и разные. Может, они по-разному одеваются, но у них одинаковые чаяния, стремления и желания. И опасения у них тоже одни и те же.

Не только отчим Ричарда, но и Зедд учили его многому из того, чему учило Чандалена его племя. Если ты совершил проступок, не важно, по каким причинам, то должен сам все исправить наилучшим образом.

Ты можешь испугаться, это понятно, никто и не ждет от тебя бесстрашия, но самое худшее, что ты можешь сделать, — убежать от учиненных тобою бед. Не важно, что ты оступился случайно, ты не пытался отрицать свою вину. Ты не сбежал. Ты сделал все необходимое, чтобы поправить дело.

Это из-за Ричарда шимы вырвались в этот мир. То, что сделала Кэлен, чтобы спасти ему жизнь, уже стоило другим жизней. Она тоже не дрогнет и пойдет на все, чтобы остановить шимов. Это даже не подлежит обсуждению.

— Даю тебе слово, старейшина Чандален, что не будет мне отдыха, пока Племени Тины и всем остальным угрожают шимы. Я не успокоюсь, пока не отправлю шимов в Подземный мир, где им и место. Или умру, пытаясь это сделать.

На губах Чандалена мелькнула теплая, преисполненная гордости улыбка.

— Я знал, что мне не придется напоминать тебе о данном тобой обещании всегда защищать наш народ, но мне приятно слышать из твоих уст, что ты не забыл своей клятвы.

И к удивлению Ричарда отвесил ему оплеуху.

— Силы Ричарду-С-Характером. Пусть его кипящая ярость будет направлена на наших врагов.

Ричард, потирая челюсть, повернулся и увидел, что Кэлен с Дю Шайю возвращаются.

— Для лесного проводника у тебя просто талант влипать в кучу неприятностей, — прокомментировала Кара. — Как по-твоему, после их беседы у тебя осталась хотя бы одна жена?

Ричард понимал, что Кара откровенно над ним подтрунивает в свойственной ей странной манере, пытаясь поднять ему настроение.

— Одна, я надеюсь.

— Ну а если нет, — хихикнула Кара, — то всегда останемся мы с тобой.

— Место жены уже занято, премного благодарен. — Ричард двинулся к женщинам.

Кэлен с Дю Шайю бок о бок шли по траве. Лица обеих были совершенно бесстрастными. Что ж, по крайней мере крови не видно.

— Твоя другая жена уговорила меня поговорить с тобой, — заявила Дю Шайю подошедшему Ричарду. — Тебе повезло, что у тебя есть мы обе, — добавила она.

Ричард счел за благо прикусить язык, дабы с него не сорвались неуместные комментарии.

Глава 31

Дю Шайю подошла к своим меченосцам — судя по всему, чтобы приказать им сесть и отдохнуть, пока она будет беседовать с Кахарином. Кэлен ткнула Ричарда пальцем под ребра, подталкивая к мешкам.

— Принеси Дю Шайю подстилку, чтобы она могла сесть, — тихонько прошептала она.

— Зачем ей наша? У них есть их собственные подстилки. К тому же ей вовсе не нужна подстилка, чтобы поговорить со мной.

Кэлен снова ткнула его в ребра.

— Просто пойди и принеси, — прошипела она. — На тот случай, если ты не заметил, эта женщина беременна, и ей неплохо отдохнуть.

— Ну, это все равно не значит...

— Ричард! — рявкнула Кэлен, потеряв терпение. — Если хочешь заставить кого-то подчиниться твоей воле, это гораздо проще сделать, когда даешь человеку возможность одержать небольшую победу, чтобы он мог сохранить лицо. Хочешь, я сама принесу ей подстилку?

— Ну, тогда ладно. Думаю...

— Вот видишь? Ты только что это доказал. И ты принесешь подстилку.

— Значит, Дю Шайю одержит маленькую победу, а я — нет?

— Ты взрослый мальчик. Цена, запрошенная Дю Шайю, — подстилка, на которой она будет сидеть, рассказывая тебе, почему они здесь. Цена совершенно мизерная. Ей стоит продолжать уже выигранную войну лишь для того, чтобы окончательно унизить и растоптать противника.

— Но она...

— Знаю. Дю Шайю перешла все границы, сказав тебе то, что сказала. Ты это знаешь, я знаю, и она знает. Но она была оскорблена в лучших чувствах, и отчасти по делу. Всем нам свойственно ошибаться. Она не понимает размеров опасности, с которой мы столкнулись. Она согласилась помириться ценой нашей подстилки, на которой будет сидеть. Она всего лишь хочет, чтобы ты проявил к ней уважение. Ничего с тобой не сделается, если ты немножко ей подыграешь.

Они подошли к мешкам, и Ричард оглянулся. Дю Шайю еще разговаривала с мастерами меча.

— Ты ей угрожала? — тихонько спросил он, доставая из мешка подстилку.

— О да, — шепотом ответила Кэлен, положив руку ему на плечо. — Будь с ней поласковей. Она теперь гораздо больше склонна быть чуть нежнее после нашей с ней милой беседы.

Ричард разыграл целый спектакль, тщательно утоптав траву и аккуратнейшим образом расстелив подстилку перед Дю Шайю. Рукой разгладил все складки, водрузил в середину бурдюк с водой и жестом пригласил ее:

— Пожалуйста, Дю Шайю, присядь и поговори со мной. — Он не мог заставить себя назвать ее женой, но полагал, что это не имеет значения. — Твои слова очень важны, а время нас поджимает.

Дю Шайю тщательно проверила, насколько хорошо он примял траву и удобно ли лежит подстилка. Удовлетворившись результатом осмотра, она уселась с краю, подогнув под себя ноги. Сидя совершенно прямо, высоко подняв голову и сложив на коленях руки, она выглядела чуть ли не величественной. Ричард решил, что так оно, собственно, и есть.

Он отбросил за спину свой золотой плащ и уселся, скрестив ноги, на другом крае. Подстилка была небольшой, и их колени почти соприкасались. Вежливо улыбнувшись, Ричард предложил ей бурдюк.

Дю Шайю грациозно приняла подношение, а Ричард вспомнил, как впервые увидел ее. Она была в ошейнике, прикована к стене, голая, грязная и воняла так, будто провела у этой стены месяцы — а она и провела, — но при этом показалась ему такой же величественной, как теперь, когда она чистая и облачена в молитвенное платье мудрой женщины.

Вспомнил он и как она испугалась, когда он старался ее освободить, и укусила его. Воспоминание было таким отчетливым, что он едва ли не чувствовал ее зубы на своей руке.

И тут ему пришла в голову тревожная мысль, что эта женщина обладает волшебным даром. Он не знал точно, насколько этот дар силен, но отчетливо видел его отражение в ее глазах. Каким-то образом его собственный дар позволял ему видеть эту бездонность в глазах тех, кого хотя бы немного присыпала волшебная пыльца дара.

Сестра Верна поведала Ричарду, что попыталась кое-что проделать с Дю Шайю, чтобы проверить ее возможности. Верна сказала, что заклятия, которые она накладывала на Дю Шайю, просто исчезали, как брызги на горячем песке. Но попытки Верны не прошли незамеченными. Верна сообщила, что Дю Шайю знала, что Верна делает, и каким-то образом умела сводить это на нет.

Ричард уже давно установил, что, помимо всего прочего, дар Дю Шайю включает в себя и какую-то примитивную форму прорицания. Учитывая, что она месяцами просидела на цепи, он сильно сомневался, что ее волшебный дар как-то может воздействовать на внешний мир. Люди, чья магия может воздействовать на других, вряд ли позволили бы посадить себя на цепь и дожидаться, когда их принесут в жертву. И не стали бы кусаться. Но Дю Шайю умела противостоять направленному на нее магическому воздействию. Довольно распространенная форма защиты против волшебного оружия, как выяснил Ричард.

С появлением в мире живых шимов магия Дю Шайю, независимо от ее мощи, исчезнет. Если уже не исчезла. Ричард подождал, пока она напьется и вернет бурдюк, затем приступил к беседе.

— Дю Шайю, мне нужно...

— Спроси, как живет наш народ.

Ричард глянул на Кэлен. Та закатила глаза и кивнула.

Ричард положил бурдюк и прокашлялся.

— Дю Шайю, я счастлив видеть тебя в добром здравии. Благодарю тебя за то, что прислушалась к моей просьбе и сохранила ребенка. Я знаю, что это великая ответственность — вырастить дитя. Я уверен, что ты будешь вознаграждена до конца дней радостью за твое решение, а ребенок будет вознагражден твоей мудростью. Знаю также, что не столько мои слова повлияли на твое решение, сколько твое сердце. — Ричарду не нужно было притворяться искренним, он и в правду говорил от чистого сердца. — Мне очень жаль, что ты оставила других своих детей, чтобы предпринять столь долгое и опасное путешествие, дабы донести до меня свои мудрые слова. Я знаю, что ты не пустилась бы в столь долгий и опасный путь ради пустяка.

Дю Шайю ждала, явно не совсем довольная. Ричард, терпеливо играя по ее правилам, перевел дыхание и продолжил:

— Пожалуйста, Дю Шайю, расскажи мне, как поживают бака-тау-мана, вернувшись наконец на земли своих предков.