Последняя игра Гейтс Катерина

Перед игрой

– Тебе не кажется, что всё идёт не так? – она, уткнувшись носом в сложенные ладошки, прищурившись глядит на меня, солнечный зайчик сидит на выбившейся из хвостика озорной прядке, а в её глазах пляшут смешинки.

– Кажется, – безразлично отвечаю я, переворачиваясь на спину, – и уже не первый день.

– А как давно? – Она утыкается носом мне в ухо и обнимает за шею, я глажу её по волосам и думаю «Как давно?»

– Пару недель, пожалуй.

– Пару недель? – удивляется она, и садится поодаль от меня, обхватив колени.

Я с улыбкой смотрю на нее, моя Лизка, под ярким солнышком кажется совсем рыжей и очень взволнованной, из-за того, что наши догадки в очередной раз сходятся. Я поднимаюсь, легонько тереблю её хвостик, целую в макушку и иду к воде – сегодня печёт с самого утра. Я медленно, с наслаждением захожу в прохладную воду. «Холодное море еще», – ворчала моя бабуля, когда я объявила ей, что в конце мая сорвусь и улечу на море.

Уже близится к середине июнь, а все осталось неизменным: море прохладное, Лизка задумчивая, облака кипельно-белые. Я делаю пару гребков, и море обволакивает меня прохладным пушистым одеялом. Я качаюсь на волнах и щурюсь от солнца, поглядывая на берег, Лизка сидит, не шелохнувшись, и не сводит с меня взгляда. «Ну, уж нет, девочка моя, я хочу искупаться», – шепчу я себе и ныряю. Наплававшись вдоволь, я выхожу на берег и падаю на соломенный коврик. Лизка фыркает и демонстративно отворачивается от меня.

– Ты опять меня не слушаешь!

– Лиз, я тебя услышала, все идёт не так, я согласна с тобой на все сто, – примирительно кладу свою соленую мокрую руку на её плечо. – Хочешь обсудить это подробнее?

– Не сейчас, – она сбрасывает мою руку и ложится рядом. – Вот сегодня пекло, не находишь?

Я закрываю глаза, соглашаясь и наслаждаясь солнечными лучами. Быть может, скоро море станет теплее и мне не придется врать бабушке, что я вовсе не простужена. И снова приступ кашля, раздирающего горло, накатывает на меня. Лизка накидывает мне на плечи свой свитер, я благодарно киваю, утирая слёзы.

– Пойдем чаю горячего попьем, – ласково говорит она мне и тянет за руку к дому.

Мы поднимаемся на веранду, Лизка включает чайник, приносит чашки, я свешиваю голову через перила и любуюсь морем. Вот же нам повезло, пляж в трех минутах от частной гостиницы, где мы остановились. Моя подруга сидит, запустив одну руку в волосы, второй подпирает подборок и, задумавшись, что-то грустно шепчет себе под нос, как тогда, когда мы познакомились.

Мы познакомились совершенно случайно. За окнами хлопьями валил снег, на фонарях и деревьях сверкали разноцветные гирлянды, я забежала в небольшое студенческое кафе и примостилась за её столик, за неимением других свободных мест. И вот, спустя полчаса я уже читаю ей Шекспира, а она курит тонкие ментоловые сигареты, многозначительно кивает и, прищурившись, глядит на меня. Нынешняя я, если бы могла, подошла бы ко мне прежней и одернула за рукав, со словами «Прекрати!», но тогда я была абсолютно другой, считала, что такое поведение не только приемлемо, но и делает меня ближе к томной богеме. Спустя месяцы, Лизка со смехом рассказывала мне свои впечатления о нашей первой встрече. И после того вечера, я ни разу не видела ее с сигаретой, неужто это была дань той нелепой ситуации, в которую мы обе попали? Потом она провожала меня домой, в темноте, почти на ощупь, когда дальше вытянутой руки не было видно ничего, кроме снежных хлопьев. А еще была непривычная, гулкая, режущая уши тишина вокруг нас, полосы света от проезжающих по дороге машин, тихое бормотание Лизки и мое самозабвенное разглагольствование.

Возле ворот моего дома она приобняла меня, ее нос скользнул по моей щеке, я крепко схватила ее руками за талию, под моими пальцами жалобно скрипнул пуховик. Я дышала ртом ей в цветастый шарф, а Лизка стояла, не шелохнувшись, не уходила, но и не двигалась по направлению ко мне. Я все крепче прижимала ее к себе и очень боялась отпустить, отпустить в эту стену из снега, отпустить под фары случайных машин, отпустить идти по тротуару, отпустить её к метро, в которое она скользнёт и больше никогда не появится в моей жизни. Отпустить – и вот она сядет в вагон, откроет книгу и сразу про меня забудет. Я отпущу ее, и она уйдет в свою обычную жизнь, счастливую и простую, такую же, как и была до меня. А я поднимусь в свою комнату, сяду на подоконник и буду смотреть на снег.

Мы так и стояли, снег покрывал наши головы и плечи, рыжий завиток, выбившийся из-под шапки, венчала маленькая снежинка. Я разжала руки, Лизка с шумом выдохнула и сделала шаг назад, я развела руками. Она быстро прильнула ко мне и поцеловала меня в щеку, оставила свой номер телефона и скрылась за снежной завесой. Я села на крыльцо, мокрые джинсы сразу же прилипли к ногам и заднице, расстегнула куртку и из-под нее начал подниматься пар, закрыла лицо рукой.

Потом… было странно и неожиданно. Четко сказав друг другу, что роман мы заводить не собираемся, мы погрузились в него, платонически остро переживая каждая свою невостребованность. Был январь.

Я очень надеюсь, что Лизка до сих пор хранит мои письма со стихами, моими глупыми стихами, которые она с серьёзным видом молча клала в карман пуховика, чуть заметно кивнув головой. «Это наша тайна», – как бы говорила она. Мы всегда старались встречаться в людным местах: торговый центр, метро, оживленная улица. Не знаю как Лизка, а я точно знала, если еще хоть раз, хоть на несколько минут повторится наше тихое уединение, как тогда под новый год, я не смогу сдержать себя. Я полюбила с закрытыми глазами, крепко взяв ее за руку, следовать за ней, натыкаясь на предметы и плечи людей. Лизка смеялась в голос, мы брали кофе в бумажных стаканчиках и шли на улицу. Снежинки таяли на пластмассовых крышках, щеки Лизки покрывались румянцем, я не знала, куда девать свободную руку, снимала теплую варежку и прятала её в карман. Придя домой, я находила в сумке конфеты и шоколад, каждая из нас по-своему видела нашу дружбу и флирт. Когда она клала голову на мое плечо, я утыкалась носом в её рыжие кудряшки, закрывала глаза и думала, как я жила все эти годы без Лизки? Без Лизки, которая даже не знала, кто я такая. Мне это очень импонирует сейчас, а тогда я сердилась и думала «Ну, как же так?». А чего ей было меня знать? У нее своя жизнь, даже не параллельная моей, жизнь в абсолютно другом мире.

Я очнулась от своих воспоминаний, когда Лизка подливала мне в кружку кипяток и ворчала, что снова чай остыл. Я послушно пила чай и глядела на море. Лизка достала блокнот и громко начала писать в нём скрипучим карандашом.

– К чаю есть что-нибудь? – спросила я.

– Неа, – протянула моя подружка, не глядя на меня.

– Что ты там пишешь? – я протянула руку и выхватила у нее блокнот.

– Эй, – крикнула Лизка и надулась.

– Отчет, 10 июня 2012 года, – читаю вслух я, – я ощущаю тревогу, сегодня она сильнее, чем вчера и куда больше, чем на прошлой неделе. Попробовала поделиться с Кирой, она отмахнулась от меня. Лиз, что это такое?

– Дочитаешь, верни мне, пожалуйста, – Лизка встала и быстро вышла с летней веранды.

Я продолжила читать, – догнать и извиниться я всегда успею, хочет поплакать – пусть плачет. «Попробовала поделиться с Кирой, она отмахнулась от меня. Продолжаю делать вид, что ничего не происходит». Дальше читать я не стала, закрыла блокнот, положила его в рюкзак и пошла на поиски Лизки. Спросила хозяина гостиницы, он ответил, что она вышла из ворот минуту назад. Я бросилась к воротам, она сидела на лавке напротив входа и уходить никуда не собиралась.

– Верни блокнот, – хмуро сказала Лизка.

– Лиз, – я села с ней рядом и положила руку на её плечо, – я думала это очередная твоя писанина, не знала, что это настоящий дневник.

– Ничего страшного, больших секретов у меня от тебя нет, – она взяла меня за руку, – а самые страшные секреты и не стану записывать, иначе они точно попадут в чужие руки.

– Я отмахиваюсь?

– Отмахиваешься, – она крепко сжала мою руку, – но ты права, моя тревога не имеет ничего общего с тем, что происходит в действительности.

Мимо, лениво глядя перед собой и помахивая хвостом, прошла белая лошадь без седла на спине. На юге это обычное дело, и, что самое удивительное, лошадь знает, куда она идет.

– Как собака прям, да? – ткнула меня в бок Лизка.

– Умная, идет себе, никого не трогает, – констатировала я, и мы засмеялись.

Я вытащила из рюкзака блокнот, Лизка молча взяла его, и я почувствовала, что она, и правда, не сердится.

– Утром Ян звонил, – вполголоса сказала я, – пока я в ванной была.

– Ого, – удивилась Лизка.

Ян это мой дядя по отцу, обычно он звонил мне по пять раз в день по любому поводу, в отпуске я попросила его не тревожить меня и, на удивление, он послушался. Думаю, стоит сказать, что мой отец был известным писателем, когда он умер, мне было семь лет, теперь моя семья состоит из Лизки и бабушки, которая взяла попечение надо мной, едва мой отец издал первую книгу. Ян организовал крупное издательство, работающее под фамилией моего отца, а на нашей даче в Подмосковье пытался организовать небольшой музей, однако, учитывая его занятость, музей быстро оказался заброшенным. Одно время я испытывала жгучее чувство стыда, что не могу заняться музеем, Лизка порывалась навести там порядок, но я сказала свое строгое «нет». Не могу и не хочу, чтобы в вещах моего отца рылись и выставляли их на всеобщее обозрение. Бабушка, к счастью, была не против моего решения. Хотя отца она боготворила всю его жизнь, даже когда он был ничем не примечательным студентом факультета журналистики. Права на книги отца перешли мне, поэтому Лизка догадывалась, почему мог позвонить Ян. Кстати, гонорары тоже переходили на мой счет, которым воспользоваться я могла только по достижении двадцати одного года. Я уверена, что после двадцати одного года я узнаю об очередной хитрости дяди «во благо общего дела».

Ян очень замкнутый по натуре человек и очень интересный мужчина для своих лет. Несколько раз был женат, но последние лет пять мой дядя был одинок и, наверняка, слыл одним из завидных холостяков. Ежегодно его издательство совершенно бесплатно издавало книгу одного молодого автора, конкурс там был совершенно дикий, даже учитывая массу критериев отбора. Этого автора выбирал лично Ян, каждый год, оставляя множество обиженных, и давая поводы для подозрений в его подкупе или необъективности оценки. Я одно время читала тексты, пригодные к изданию, сейчас забросила. Моих доводов Ян слышать не хотел и каждый год удивлял критиков своих неожиданным выбором. Ежегодно он придумывал особенное условие, в этом году он планировал сделать лимит в два часа, чтобы начинающие авторы успеть передать свои тексты посыльным на вокзалах в нескольких крупных городах. В каких именно, Ян еще не придумал. Я была возмущена этим требованием, ведь не каждый может приехать, к примеру, в Ялту и передать материал посыльному. На что получила четкий ответ Яна:

– Всегда можно найти человека в Ялте и попросить его передать текст.

– А если он тебя обманет? И ничего не передаст?

– Значит, ты выбрала не того человека, Кира. Я один раз в год дарю случайному человеку шанс сделать что-то значимое, возьми и приложи к этому усилие.

– Ты водишь их за нос.

– Отнюдь, я честно говорю, что выберу только одно произведение, которое понравится лично мне. А организация небольшой игры – приключение, которое я дарю каждому. Абсолютно бесплатно.

– Тебе скучно жить?

– Нет, я делаю любимое дело, надеюсь в этом году ты мне поможешь.

– Да ни за что! – отказалась я.

И тут меня осенило. Он звонил по поводу игры, конечно же!

– Лизка, – шепнула я.

– Чего? – шепнула она в ответ.

– Я знаю, почему он звонил.

– И почему?

– И почему не перезвонил, тоже знаю.

– Расскажи, – загорелись Лизкины глаза.

– Попозже, когда все выясню, хорошо? Думаю это связано с ежегодной игрой.

– А, благотворительная косточка, – едко прокомментировала Лизка, – плевок в лицо остальным. Я каждый год присылаю ему рассказы под псевдонимом, ты же знаешь?

– Знаю, – кивнула я, – и каждый год я говорю тебе, что он издаст только повесть в сто страниц. Ян не делает исключений и всегда следует правилам, Лизка, он такой человек. Пусть даже твой рассказ все литературные критики признают гениальным и наперебой начнут издавать все издательства, Ян не издаст.

– Если мой рассказ издадут другие издательства, издательство твоего дяди мне ни к чему.

– Только ты не носила другие издательства ни этот, ни предыдущие рассказы, верно?

– Верно.

– Значит, ты приняла эту игру! – весело сказала я и обняла Лизку, она всхлипнула мне в плечо.

Я понимала, что ей обидно, но издать ее рассказ за свои деньги мне не представлялось возможным. Здесь важно огромное желание, а не попытка взять измором моего дядю. Нужно отдать ей должное, когда она узнала, кто я такая, она не ткнула мне в лицо пачкой рассказов или стихов, как это делали многие мои знакомые, с просьбой прочесть. Я отказывала всем, ничьи рукописи даже в руки не брала, не то чтоб пробежать их глазами. Если в моем окружении появлялся человек, который писал, я сразу прекращала с ним близкое общение, поэтому творческих людей в моем окружении не было, я сознательно общалась с людьми, далекими от литературы. Потому что творческие люди с детства вызывали у меня только недоверие и, в редких случаях, жалость.

Когда я все-таки притащила Лизку домой, она неуклюже стащила с головы шапку и просто обалдела, увидев мою книжную полку, на которой были все издания книг отца. Поинтересовалась, поклонница я или как? Я честно ответила, что нет. Тоже, еще одно очко Лизке: она не попросила книгу в подарок или «почитать» и не стала задавать глупых вопросов, на тему каково это быть дочерью известного писателя? Единственное, что она ответила мне: «Здорово, Кира!»– и отправилась помыть руки. Моя бабуля старательно накрывала стол, она знала, если я привела к нам в дом человека, значит, ему можно доверять. Моя бабушка, несмотря на наш хороший достаток, была классической приемщицей гостей и, в чем частично была заслуга достатка, виртуозом застольных бесед на любую тему.

Она препроводила Лизку в гостиную, усадила на большой стул и принялась потчевать чаем с конфетами. Я спокойно умывалась и надевала домашние вещи, а бабуля уже выяснила, где учится и работает Лизка, и серьезные ли у нас отношения? По откровениям моей подруги после, от последнего вопроса она чуть со стула не упала. А бабуля моя бесстрастно ответила, что видела, как мы целовались на лестнице перед новым годом, и что она, как здоровый и современный человек, принимает выбор своей внучки и что это лучше, чем, если бы я в свои двадцать, бросилась бы замуж и принялась заводить ей правнуков. Лизка непринужденно засмеялась, постепенно бабушка потеряла интерес к ее персоне и пошла по своим делам. Мы остались вдвоем, с остывшим чайником чая и початой коробкой конфет. Была середина марта, то, чего мы пытались избегать почти четыре месяца, произошло. Я понимала, что нужно взять инициативу в свои руки.

– У нас отличный вид с балкона! – я схватила Лизку за руку и потащила на балкон, вид у нас и вправду был приличный, не скажу, что оригинальный, но Кремль был виден хорошо.

Лизка наигранно изобразила восхищение и засмеялась. Сквозь тучки выскользнул неуверенный солнечный лучик, он осветил на асфальте мелкие дождевые капли, похожие на брызги. Я свесила голову с балкона и глубоко вдохнула холодный воздух, Лизка ежилась от холода, но не заходила в комнату, мне стало не по себе от волнения.

– Ты пыталась сидеть на перилах? – спросила Лизка.

– Нет! Ты что, я ужасно боюсь высоты и потом, они же скользкие, если бы и посидела на них, то один только раз – и все.

– Если чего-то боишься, не нужно этого делать, – учительским тоном произнесла моя подруга и сделала шаг в сторону двери, я крепко схватила ее за плечо и развернула к себе, она протянула руки и обняла меня за шею.

– Скажи, что ты хочешь сделать?

«Очень умно» – пронеслось в моей голове, – «спрашивать подобные вещи». Я потянулась губами к ее лицу, она отстранилась.

– Скажи, – настойчиво повторила она.

– Лизка, – разозлилась я, – что за штучки!?

– Как ты можешь сделать то, чего боишься, ты даже сказать об этом не можешь? – пожала она плечами, словно говорила очевидные вещи. – Стесняешься, не говори, но тогда ничего и не произойдет.

Мои брови поползли вверх.

– Лизка, ты чего? – я крепко обняла ее за талию.

– Я всего лишь говорю правду, – снова пожала плечами Лизка и убрала руки с моей шеи.

– Оставь руки, – строго сказала я, и она вернула руки на место, – закрой глаза, – Лизка усмехнулась и закрыла глаза. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, с самого первого дня я боюсь, что ты уйдешь. Её губы дрогнули. – Если ты хочешь идти – ступай, – но она крепче обняла меня за шею.

– А сейчас я тебя поцелую, и мы уйдем с балкона, потому что тут чертовски холодно!

Лизка поднялась на цыпочки и уверенно поцеловала меня, ее руки крепко сжимали мою шею, а я держала ее за талию так, как тонущий, хватается за спасательный круг. Я открыла глаза и прошептала:

– Пожалуйста, больше не устраивай такую ерунду никогда.

Лизка кивнула в ответ, и мы вернулись в гостиную, где потом допивали остывший чай и весело болтали, как ни в чем ни бывало.

Сейчас же, сидя на лавке под палящим южным солнцем, все произошедшее этой весной казалось мне далеким и никогда не существовавшим. А мой дядя с его очередной игрой вызывал у меня раздражение. Я грызла указательный палец и судорожно думала, что лучше сказать дядюшке, когда буду перезванивать ему, как перезвонить ему и что ответить? Мы отдыхали на Черном море, в небольшом городишке, в полном отчуждении от большого внешнего мира. Едва приехав, Лизка решила сама, потом предложила и мне напрочь отказаться от интернета. Ей это успешно удавалось. Она много писала. Как выяснилось, не только свои рассказы, но и личный дневник. Мы договорились, что если мне будет тяжело, то я могу в любой момент вернуться к обычному режиму жизни. Я держалась уже двадцать третий день, за это время мне пять раз позвонила бабушка и вот единственный раз Ян. Я начала читать книги, пыталась рисовать, но рисование выходило плохо и коряво. Или же уходила на морской берег с плеером.

Я представляю, как человеку, живущему в городе, и который каждый вечер возвращается в свою душную квартиру, сложно поверить в то, что мы отдыхали именно таким образом. Но по-другому у нас бы не вышло отдыха в таком забытом цивилизацией, вернее тем, что мы называем цивилизацией, месте.

Жизнь в городке протекала медленно и плавно, здешние женщины работали с утра и до позднего вечера. Круглые сутки по пруду, словно в детской карусели, плыли лебеди. Пожилые мужчины играли на аллеях в нарды или неспешно обсуждали текущие дела. Никто никуда не торопился. А ночью, мне казалось, что я просто глохла. Я представляла, что когда в вечерней тишине я беру Лизку за руку, место нашего соприкосновения начинает с шумом искриться, а если я ее целую, то и вообще из углов комнаты с нарастающим шумом поднимается барабанная дробь. Лизка смеялась, но относилась с пониманием. Первые десять дней (не меньше), я даже в кромешной тьме не могла обнять её.

Сейчас, когда я уже сроднилась каждой клеточкой тела с этим местом, мои волнения первых дней кажутся смешными и нелепыми. Теперь я могу в любой момент не просто схватить её за руку посреди людной улицы, но и поцеловать. Думаю, Лизка жутко обижалась на меня первые дни. Возможно, даже сожалела, что согласилась поехать со мной аж на целое лето.

– Кир, – тихонько сказала Лизка, – а ведь у нас еще целое лето впереди?

– Ага, – радостно ответила я, – аж целое лето.

– Нужно на лошадях покататься, Кир, чего они ходят мимо нас целыми днями?

– Можно, спросим в обед хозяина, кажется у него были лошадки.

Лизкино лицо посветлело, и глаза засияли, как у ребенка, которому пообещали желанную игрушку.

Игра начинается

Я читала книгу, сидя на подоконнике. От жестяной крыши прямо под моим окном поднимался горячий воздух. Лизка сначала умывалась, потом возилась со своими непослушными волосами, которые от горячего соленого морского воздуха становились только суше и еще сильнее завивались колечками.

Она скинула с себя полотенце и крутилась у зеркала, тихонько поругиваясь и громыхая большими деревянными браслетами на руке.

– Ничего не могу сделать, – безнадежно вздохнула она, садясь на кровать у окна.

Я погладила её ладонью по спине, и, не глядя, перевернула страницу в книге. Из нее мягко выскользнул листок бумаги, который Лизка подобрала и развернула. Я не видела, что там написано, но, казалось, что ее плечи напряглись, она громко засопела, перевернула листок несколько раз и снова прочла надпись: «Скоро все начнется, позвони мне».

– Это что? – сердито спросила она меня.

– Покажи, – протянула руку я, – из книги выпало, мало ли что там может лежать, – пожала я плечами.

– И часто в наши дни в книги вкладывают такие записки? – щеки Лизки вспыхнули, я закатила глаза и выбросила листок в окно, он медленно спланировал на крышу, а затем скатился с нее, как с горки, прямо во двор. Двор был пуст, и я подумала: «Подберу потом».

Лизка вернулась к зеркалу (попытка номер два) и принялась беспощадно расчесывать свои спутанные кудряшки. Ворчание моей подруги было определенным фоном всей нашей поездки к морю, она ворчала с утра, ворчала, когда заходила в воду, ворчала после купания, потому что волосы не желали расчесываться совершенно, и ворчала перед сном, оставаясь при этом вполне жизнерадостной. Пока мы встречались, я не замечала этой особенности ее поведения, видимо, только находясь двадцать четыре часа в сутки рядом, обращаешь внимание на подобные мелочи.

Солнце медленно спускалось к горизонту, я спрыгнула с подоконника на кровать, положила под подушку книжку и подошла к Лизке. Она, со слезами на глазах, отложила расческу и повернулась ко мне: ее лицо выражало полнейшую безнадежность. Я заключила ее в объятия, она крепко поцеловала меня и повисла на моей шее.

– Ложись, я пойду и уберу листок.

– Да-да, убери свои улики, – криво усмехнулась Лизка.

Я спустилась по лестнице во двор, хозяйский кот, лежащий у подножья лестницы, недовольно фыркнул, но не сдвинулся с места ни на миллиметр. Во дворе я увидела новый автомобиль – в очередной раз сменились постояльцы, – прошла по периметру, но нашего листочка нигде не было. Зажужжал телефон в заднем кармане моих шорт, я вздрогнула и вытащила его, смс от дяди, неужели? Ждал целых два дня, когда его строптивая племянница позвонит, да, видно, терпения не хватило.

«Кира, в десять вечера будь на автовокзале. Ян».

Я присвистнула. «Ничего себе, пойди-ка, племяшка, ночью на вокзал. Интересно, кто и что мне там должен передать?» – задумалась я. Лизка рассвирепеет, если я ей об этом скажу. Незаметно я дошла до ворот и увидела под ногами тот самый злосчастный листочек, подобрала его и внимательно рассмотрела. «Скоро все начнется, позвони мне», – было выведено шрифтом тонким, как ниточка. Я поднесла его к самым глазам, очень похоже на мой почерк, но я точно не писала эту записку. Неужели мой дядюшка подстроил? Вот выдумщик! Посмотрела на часы – девять вечера, если пойду на автовокзал сейчас, приду вовремя, но по возвращении в номер Лизка изведет допросами. Я села на лавочку в тени дерева, городок умиротворенно готовился ко сну, последние отдыхающие неспешным шагом покидали пляж, ведя за руку уже зевающих детей или свои вторые половинки. Вернув телефон на место в задний карман, я медленно пошла вдоль главной улицы, по узкой пыльной дорожке. Смеркалось, море тихонько шуршало песком и камушками, со свистом скрипели мои пляжные сланцы, я глубоко вдыхала летний воздух и наслаждалась летним вечером. Несколько идущих навстречу людей мне кивнули, я кивнула им в ответ, перешла дорогу. И вот я уже на автовокзале. Пожалуй, через этот вокзал ходит пара-тройка автобусов в день. Я прислонилась спиной к киоску и принялась ждать. Ян вышел из магазина напротив аккурат в двадцать два ноль-ноль, я и не заметила, как он туда зашел. На нем светлые джинсы и легкая рубашка с длинным рукавом, через плечо висит небольшая спортивная сумка.

– Кира, – он крепко, по-отечески, обнял меня, – прогуляемся?

– Пойдем, раз ты так примчался, значит, что-то важное, верно?

– Хочу посмотреть, куда занесло мою дорогую племянницу, – он положил руку мне на плечо.

Мы молча пошли, повторяя мой путь из номера. Молчал Ян, и я тоже, очень хотелось пить, спортивная сумка болталась из стороны в сторону, мой сланец по-прежнему хлюпал, а от моего дяди едва заметно ощущался запах стирального порошка и туристического автобуса. Мы свернули на аллею, прошли небольшой сквер и вышли к пустырю, я остановилась и залюбовалась отблесками заката и морем. Потом схватила Яна под руку и повела вниз к воде, во-первых, из-за того, что там не было людей, во-вторых, чтобы спокойно поговорить вдали от фонарей и пусть не оживленной, но все-таки не мертвой дороги, по которой время от времени проезжали велосипеды и автомобили. Ян поставил на землю спортивную сумку и принялся расшнуровывать ботинки, их он поставил рядом с собой и аккуратно поместил внутрь свои белые носки. С улыбкой я глядела на его довольное лицо. В момент, когда он погрузил стопы в воду, его лицо напомнило мне Лизкино, когда я пообещала ей прогулку на лошадках. Меня охватила волна тепла и родственной любви, я бросилась с своему дяде на грудь, он осторожно накрыл и хлопнул по моей спине своими ладонями.

– Все в порядке? – он погладил меня по голове, – что это с тобой?

– Да, – кивнула я, глотая дурацкие горячие слезы.

– Не плачь, – он крепче обнял меня; внезапно стало темно, море похолодало, и на нас опустилась южная ночь.

Ян открыл сумку и вытащил небольшое полотенце, вытер насухо ноги, снова облачился в ботинки и сел на песок. Я плюхнулась рядом, шмыгая носом, он похлопал себя по карманам и вытащил платок, я благодарно приложила его к лицу. Ян закурил, тонкая струйка белого дыма быстро убегала в небо, море плескалось у наших ног, а мы снова замолчали. Я поглядела на часы – половина одиннадцатого.

– Где ты остановишься? – хрипло спросила я.

– Это же южный город, где угодно, – он огляделся вокруг. Успокоилась?

– Вроде да, – кивнула я (и что это на меня нашло?), он взял меня за подбородок и рукавом рубашки вытер мне слезы, я была готова умереть со стыда, еще бы нос подтёр. Галантный кавалер, даже со своей племянницей, которая вполне годится ему в дочери.

– Рассказывай, Кир, я же не просто так приехал через полстраны. Я не буду на тебя смотреть, – он лег на спину, положив руки под голову и притворно любуясь ночным небом, впрочем, может быть и искренне. Я несколько минут молчала, глядя вдаль, потом, поняв, что деваться некуда, с глубоким вздохом принялась рассказывать, как мои дела и почему, когда все студенты сдают экзамены, я прохлаждаюсь на море. Рассказала про свою последнюю работу.

На мою последнюю работу мне помог устроиться именно мой дядя, очень косвенно, но помог. Я думаю, что основную роль сыграла моя фамилия, которой я, честно говоря, именно сейчас старалась не пользоваться, потому что с ней на закрытые вечеринки не пускали, а в закрытые выставочные залы – завсегда. Я не люблю много работать сидя за компьютером, я не люблю много ходить на работу и уж очень не люблю много говорить. Это может показаться смешным, но я работала в службе по размещению гостей, т. е. встречала их, показывала номера и потом вносила в базу. Признаюсь, работа мне совсем не нравилась. Меня хватило со скрипом на два месяца, и в тот самый день, когда я пришла с твердой уверенностью послать все к чертям, – я переоделась, заняла свое рабочее место, громко хлопнула папкой с документами по стойке, – как вдруг произошло нечто странное.

«Плавно и, как мне показалось, бесшумно в стеклянные двери вошел маленький, очень худощавый немолодой мужчина в спортивном костюме. Весь его вид указывал на то, что он стремится создать впечатление старичка, который вышел на утреннюю пробежку, в нем было что-то такое, что вызывало одновременно и подозрение, и недоумение, и, что скрывать, приковывало взгляд, да так, что не отвести».

– Кира, что это было? – поперхнулся своим вопросом Ян и поежился, будто от страха.

Я вздрогнула, ведь я уже и забыла, что рассказываю свою историю Яну. Он открыл спортивную сумку и вытащил свитер.

– Не замерзла? – спросил он меня.

– Нет, мне нормально.

Ян надел свитер и снова лег на спину, закрыв глаза, и я продолжила.

«Человек медленно вошел, поправил рукава, огляделся и подошел к стойке. Мне сначала показалось, что ему далеко за шестьдесят, но когда он положил передо мной свои руки, я увидела руки вполне молодого мужчины и поежилась. Он слегка наклонил голову и посмотрел мне прямо в лицо, я стояла с легкой улыбкой, как блаженная, и не обращалась к нему, а он просто сверлил меня глазами. Ярко голубыми глазами, как у юного героя-любовника из женских романов. Прошло несколько минут и только я, было, открыла рот, чтобы спросить, чем могу ему помочь, он встрепенулся, встал по струнке и приложил указательный палец к губам. Потом вытащил из нагрудного кармана несколько карточек, одна сторона у них была девственно чистой, а на другой была надпись».

Я замолчала и тоже легла на спину, небо почернело, звезды сияли так близко, словно готовясь упасть нам на головы в любую минуту. Щебетала ночная птица, море тихонько плескалось. Я повернулась к своему родственнику, он самозабвенно спал, чуть посапывая, как маленький ребенок. Даже во сне хорош, завистливо отметила я. А мне от отцовских родственников досталась только громкая фамилия. Я не стала будить Яна и продолжила полушепотом вспоминать.

«Он положил на стойку горстку карточек и жестом показал мне, что ему нужна ручка. Я подала ручку, он благодарно кивнул и написал что-то на обороте визитки, я так и стояла с улыбкой, завороженная его четкими лаконичными движениями. Он протянул мне карточку: «Кира?» Я вспыхнула и кивнула. Раньше со мной такого не случалось, чтобы зардеться от обращения ко мне пожилых людей, но это был совершенно удивительный случай и совершенно незаурядный человек. Он показал мне жестом, чтобы я перевернула карточку, что я и сделала, и мои брови от удивления подпрыгнули очень высоко, а непонятные мурашки, то ли от неожиданности, то ли от страха пробежали по плечам и рукам. «Абсолютная тишина» гласила надпись, и мои догадки оправдались! Точно, мужчина был абсолютно глухим, отсюда и его осторожные движения и молчаливые жесты. Он взял вторую карточку, на этот раз писал он медленно, и я почувствовала, как мучительно он подбирает каждое слово. Как ни странно, в это утро никто из персонала гостиницы не подходил к моей стойке, охранник спокойно прогуливался в холле, не бросив не единого взгляда ни на меня, ни на моего посетителя. Карточка сама собой оказалась в моих руках: «Кира, предложение будет странным, если вы откажетесь, я не обижусь. Меня зовут Игорь. Я предлагаю вам работу. Очень сложную и до безумия необычную». Все эти слова были выведены аккуратным мелким почерком. Я прочла и так и села на стул. Игорь стоял у стойки и продолжал смотреть мне в лицо, казалось, он читал мои мысли. Я с закрытыми глазами собрала их в единое целое очень быстро. «Сто процентов он не предлагает мне интим, потому что работа “очень сложная”», – успокоила я себя, встала и взяла одну из карточек. Он кивнул и отошел от стойки на пару шагов, как бы оставляя мне личное пространство для ответа. «Сегодня мой последний рабочий день, вечером я готова обсудить ваше предложение», – прочитав мой ответ, он скривился, будто у него неожиданно заболел зуб».

– Боже мой, а еще говоришь, что это я люблю игры, – вдруг произнес Ян, как давно он проснулся я не знаю, – ты, конечно, согласилась, девочка моя?

– Ян, ты меня будешь слушать, хоть раз в жизни? – рассердилась я.

– Я слушаю тебя, уже не первый час, продолжай, – он улегся поудобнее.

«И тогда я поняла, что мой гость не намерен ждать до вечера, и пригласила менеджера. Наш менеджер Ирина с улыбкой вышла к Игорю, он легонько приобнял ее за плечи и они вдвоем вышли из зоны видимости. Я начала привычную и опостылевшую работу, с исчезновением Игоря гостиница снова ожила. Охранник сразу подошел к стойке и спросил «Как дела?», быстренько пробежала горничная, постояльцы один за другим принялись сдавать ключи. Зазвонил телефон, я сняла трубку:

– Кира, можешь быть свободна, за расчетом придешь завтра, – мягко сказала Ирина и положила трубку.

Вот тогда меня бросило в жар, это походило на какую-то сделку, где все уже решили за меня».

– Кстати! – вскрикнула я, – Лизка про эту историю не знает. Не вздумай проболтаться.

– Вот еще, – фыркнул Ян, – буду я этой малолетке рассказывать сокровенные истории моей племянницы, – и тут же примирительно улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

«Я оделась и вышла на крыльцо, в ожидании, что сейчас подадут страшно дорогую машину, а пожилой мужчина увезет меня с завязанными глазами на верную гибель. Игорь мягко взял меня за локоть и протянул еще одну карточку: «Мы пройдемся пешком, я все расскажу по пути». Я кивнула, и мы пошли очень быстрым шагом, и я снова усомнилась, так ли он стар, как хочет выглядеть. Он широко шагал, благо спортивные штаны позволяли ему делать эти шаги, а вот моя узкая мини-юбка разрешала мне только семенить ногами, спотыкаясь о тротуар на моих огромных каблуках. Я была выше его, как минимум, на голову, Игорь вел меня под руку гордо и уверенно. Мы прошли перекресток, тогда он вытащил руку из кармана и показал мне на невзрачное розовое здание, как бы объясняя «мы почти пришли», а я всё ждала, когда он начнет объяснять. Вместе мы выглядели очень нелепо, как будто он меня снял или что-то вроде того. Однако люди на улице не обращали на нас ровным счетом никакого внимания. Игорь остановился и хлопнул себя легонько по лбу, словно он что-то вспомнил. Достал из кармана маленький блокнот и вручил его мне:

«Добрый день, меня зовут Игорь», – было написано на титульном листе, я улыбнулась. Игорь аккуратно подвел меня к остановке, чтобы я могла сесть. Сам он, как недавно в гостинице, отошел от меня на несколько шагов, вытащил телефон и уткнулся в него.

«Я открыл в столице очень странное дело, которое имеет большой успех. Я мог бы соврать, что хорошо знал вашего отца, однако врать я не буду. Я большой поклонник ежегодной игры, которую организовывает ваш дядя и его хороший друг».

Ян расплылся в улыбке и, похлопав меня по плечу, показал мне «класс».

– Не веришь?

– Кира, теперь очень даже верю и, более того, я сразу понял кто это был, но позволю тебе рассказать свою историю до конца.

Я надула губы, но продолжила:

«И хочу предложить вам помочь мне в моем нелегком деле.

Я основал гостиницу «Абсолютная тишина», вы догадываетесь, о чем пойдет речь? Это место, где царит абсолютная тишина, и каждый наш постоялец может погрузиться в нее и побыть наедине с собой, провести романтическое свидание и, да, вы удивитесь – деловую встречу. Весь персонал, который я нанял, совершенно глух, работают они прекрасно и слаженно, однако мне нужен грамотный человек со стороны в качестве управляющего. Вы ведь знаете язык жестов?» – обратился он ко мне, и я отчаянно закивала. – «Руководить людьми, принимать гостей и находиться весь день в абсолютной тишине невероятно трудно, сразу предупреждаю вас. Если вы откажетесь, я не обижусь. Если согласитесь – милости прошу осмотреть мое скромное детище. С уважением, Игорь».

Я замолчала, Ян тоже ничего не сказал и пристально смотрел на меня.

– Меня, наверное, Лизка потеряла, – неуклюже засобиралась я.

– Она знает, что я приехал, все нормально, – признался Ян, – я ей несколько дней назад позвонил.

– И что она? – удивилась я, зная об их негласной неприязни.

– Она объяснила, где именно вы живете и как к вам лучше добраться.

– Получается, она давно знала, что ты приедешь?

– Кира, пара дней, разве это давно? А смс я прислал, чтоб настроить тебя на нужный лад.

– Настроил, – насупилась я.

– Расскажешь, что было дальше? – Ян примирительно положил руку на мое плечо, – и как давно это было?

– Перед моим отъездом, в начале мая.

«Когда я прочла его небольшую презентацию работы, я поднялась, взяла его под руку, и мы пошли в то грязно-розовое здание, на которое он показывал после перекрестка.

Я была уверена, что мы попадем в кромешно-грязные комнатенки, где будут стены, обитые войлоком в качестве звукоизоляции, телевизоры, в которых выдернуты динамики, бесшумные мягкие тапочки. Однако, из моих самых смелых фантазий, оправдались только мягкие тапочки. В «Абсолютной тишине» был светлый просторный холл, большое электронное табло, которое показывало время в разных часовых поясах, длинный белый диван напротив стойки, и постер, изображающий палец, приложенный к губам, все в духе минимализма с неуловимой ноткой роскоши. Девушка за ресепшн приветливо улыбнулась нам, я несколько раз махнула ладонями к себе, что означает «приветствие» на языке жестов, и она радостно кивнула, затем Игорь повел меня на экскурсию. Что сразу показалось мне странным, так это полная тишина. Персонал двигался бесшумно, все были в тапочках со специальной подошвой. Ничто не издавало звука, садишься на кровать – тишина, ставишь кружку на стол – тишина. У меня возник вопрос, как быть, например, с тяжелой сумкой, её же бесшумно не поставишь. Позже я поняла, что с большими сумками в эту гостиницу и не въезжают, ограничение проживания было не более суток, иначе, как написал мне Игорь, неподготовленный человек может сойти с ума».

– А ты подготовленная, Кира? – Ян поднял левую бровь.

– Мне казалось, что да. Но, через две недели я поняла, что мне пора отдохнуть.

– Так чем ты там занималась?

– Координацией работы персонала, контролем сдачи номеров, чтобы все были на своих местах, – резюмировала я.

– Ладно, потом расскажешь, – Ян приобнял меня, я положила голову ему на плечо.

– Тут ночью где-то можно перекусить?

– Только дома, после одиннадцати жизнь здесь замирает. – Я поднялась. – Пошли к нам, утром я договорюсь с хозяином.

– Давай немного еще посидим, – он похлопал рукой по песку рядом с собой.

Я послушно вернулась на прежнее место, Ян обнял меня:

– Кира, дорогая моя племянница, будь готова, на днях я дам тебе четкий план по нашей игре. Город выберем вместе, видишь, я даю тебе право выбора, – широко улыбнулся мой дядя.

– А какие есть варианты?

– Я хочу сделать в этот раз все шире, но при этом уже. Например. Мы выкладываем список городов, где будут наши вестники. Выкладываем список. Указываем даты. Время, место – пока не известны. Я еще думаю, делать все одновременно или в разные дни? С одной стороны, продлить игру будет очень здорово, а с другой – лишняя работа. Посмотрю по первичным заявкам, там определимся. Итак, список городов и даты, не больше одного дня на каждый город.

– Ян, в этом году будут разные города? – мне кажется у меня даже волосы зашевелились на голове.

– Кира, не все сразу. Имей терпение! На чем я остановился?

– Город, дата, не больше дня.

– Да, только день. А самое интересное начнется уже с наступлением этого дня, – Ян довольно потер руки.

– Все, – я поднялась, – это чудовищно, мерзко и неуважительно по отношению к людям, которые поедут через полстраны потешить твое самолюбие.

– Я уже говорил и повторюсь – личное присутствие автора мне не нужно.

Ян поднял с земли сумку, закинул ее на плечо, и, обнявшись, мы пошли в нашу временную обитель.

Подготовка к старту игры

Утром, когда я пробудилась, в комнате никого не было. Я взглянула на часы – уже двенадцать! Лизка наверняка на море, и тут меня словно парализовало: «Ян!» Неужели уже уехал? И теперь будет передавать мне указания через почтовых голубей? Кем он себя возомнил? Властелином? Королем мира? Я тяжело вздохнула и пошла умываться.

Спустившись на веранду, я повторно замерла. Лизка, болтая ногой, намазывала масло на хлеб, Ян, приветливо ей улыбаясь, что-то говорил, уже по выражению его глаз, я поняла, что говорит он какую-то ахинею, чтоб она просто не доставала его по поводу игры.

– Кира, будешь чай? – радостно спросила Лизка, встала, крепко обняла меня и поцеловала в щеку.

– Кира, – присоединился у ней Ян, – мы уже и на море сходили, и позавтракали в кафешке, а ты чм занималась? Спала?

Я бросила взгляд на стол: там были ноутбук, блокнот, мобильный и тонкая черная папка. Задумал прямо с утра меня донимать, догадалась я, самому не терпится. Ян по натуре очень увлекающийся человек, его ежегодная «игра» в кошки-мышки с писателями отнимает много сил, времени, большое количество денег, не говоря уже о том, что нужно находить людей, которые будут ему помогать. Но то, что он задумал в этом году, было не просто грандиозно, даже не зная всех подробностей, могу догадаться я, а ошеломительно по своей организации. И, наверняка, разочарованных будет в сотни раз больше, чем в прошлом году. Мне были удивительны ежегодные шквальные плевки в сторону издательства и его владельца из уст начинающих писателей, которые были уверены на все сто, даже двести процентов, что Ян возьмет и напечатает именно их работы. Хотят, не приложив усилий, получить все: и напечатанную книгу, и всеобщее признание – как любит говорить мой дядя о них.

Рецензии на изданные под его покровительством книги тоже были неоднозначные. Здесь, лично я, снова видела связь обиженных писателей, понимающих, что их усилия тщетны. Я видела, как бесится Лизка. Хотя при желании можно взять и напечатать книгу в другом месте, можно вести блог, который тоже будут читать. В случае с моей пассией это было больше максимализмом и попыткой отчаянной борьбы, но что двигало остальными писателями? Тоже максимализм? Собака лает, ветер носит. Как бы сильно я ни обижалась, ни злилась на дядю, он не совершал ничего плохого.

На работе, в «Абсолютной тишине», меня первым делом, спросил кто-то из персонала, не дочь ли я известного писателя и определены ли уже правила грядущей игры? И к вечеру только выходной или ленивый не попытался выудить у меня эту информацию.

Мой первый день дался мне крайне тяжело. Игорь поставил меня в пару к действующей администратору на ресепшн, чтобы я посмотрела, сделала выводы и подготовила свои замечания.

У нас всего два способа связи с нашими будущими постояльцами: электронная почта и видео-чат, где мы общаемся только на языке жестов. Точнее, их было три, я совсем забыла сказать о карточках. Они лежали небольшими аккуратными стопками повсюду, так же повсюду были шариковые ручки, полностью выполненные из материала, похожего на резину, чтобы можно было бесшумно их класть. Даже когда роняешь ее на пол, она не издает ни малейшего звука. Ручка – абсолютная тишина, как и остальные предметы в гостинице. Не знаю, кто изготавливал все это для Игоря, но если о беззвучной клавиатуре я когда-то слышала, то абсолютно бесшумные стулья для меня были открытием. Первое время я то и дело брала стул за спинку и водила им по полу туда-сюда. Стулья были только за стойкой ресепшн и, как я узнала потом, в моем рабочем кабинете. Везде в гостинице стояли небольшие диваны и пуфы, они были очень мягкие, принимали форму твоего тела и, не буду повторяться, что ни малейшего звука, когда садишься или встаешь, не было. Игорь дал мне на адаптацию к месту три дня, с условием, что я один раз переночую и на следующий день возьму один выходной. И хотя я сразу же радостно закивала, скользкий страх поселился в моей гортани.

В моей голове в течении первого дня роились тысячи вопросов и глупых замечаний, таких как: А смогу ли я бесшумно есть? А как быть, когда я пойду в туалет?

– Итак, – Ян достал блокнот и маркер, его голос вырвал меня из воспоминаний. Лизка уже успела собрать со стола чашки и уйти с веранды. Я села рядом со своим дядей, понимая, что пока я не выслушаю его план полностью, не видать мне свободы, моря и солнца.

– Сколько городов, Ян? – сразу спросила я.

Ян отвернулся к морю, закурил и прикрыл глаза, давая понять, что сейчас говорить об этом не стоит.

– Кир, а туалет там тоже бесшумный?

– Там, насколько я поняла, в кабинках полная шумоизоляция, – смутилась я.

– А они разве не в номерах?

– На этаже, только в переговорном зале есть выход в отдельную.

– Любопытно, – с улыбкой прищурился Ян, – города!

– Да, Ян, соберись, города!

Ян откинулся на спинку и смотрел на меня, синий дымок от сигареты убегал в потолок, Лизка исчезла, как и все люди, которые несколько минут назад были на летней веранде, даже хозяин гостиницы, с которым мы всегда мирно дымим на скамеечке в углу, куда-то испарился в сотую долю секунды. Ох уж этот Ян, уверена, он все подстроил заранее. И номер в нашей гостинице его ждал с самого начала, только чем он подкупил Лизку, что она такая послушная? Меня осенило:

– Ты издашь Лизкины рассказы? – одними губами спросила я.

– Итак, – мой дядя открыл большой блокнот и пододвинул его мне, – я планирую взять три точки, может быть, это будет нечестно, но интересно. Москва в этом году не участвует совсем.