Конвой Орлов Алекс

Глава 16

Лишь после обеда Нагель сумел-таки попасть в центр обучения. Безусловно, он мог и отказаться от столь насыщенного графика, однако терпеть не мог откладывать что-то на потом. К тому же центр обучения был его детищем. Именно Нагелю пришла эта блестящая идея совмещения полезного с очень полезным.

А суть гениального прозрения состояла в том, чтобы утилизировать получаемые людские ресурсы с большей эффективностью.

Например, если один кредит, вложенный в производство наркотиков, приносил пятьдесят кредитов чистой прибыли, то кредит, вложенный в доставку товара дилеру, приносил уже девяносто кредитов.

На «Революшн-II» было налажено производство одноразовых скоростных суденышек, которые перевозили до тонны чистого порошка. Пилотировали эти летающие торпеды несчастные пленники, которым таким образом предлагали обрести свободу. Проблема заключалась лишь в том, что на рубежах Треугольника стояли сторожевые корабли Объединения Англизонских Миров, а также других государств, старавшихся посильным образом перекрыть поступление наркотиков. Сторожевики знали о наличии в доставляющих капсулах пилотов-невольников, однако ничего не могли поделать. Ни на какие уговоры те не поддавались, а если их пытались удержать магнитными сетями, подрывали себя специальными пиропатронами.

Они четко выполняли заложенную в них программу – если тебя ловят, это новая несвобода, из которой больше нет выхода.

Проскочившие через заслоны капсулы тут же подбирались «нейтральными» судами, которые в международном пространстве уже не подлежали досмотру и аресту.

После введения подобного новшества в доставке товара к потребителю произошел переворот, и бюджет Треугольника стал расти как на дрожжах.

На курсах одноразовых пилотов стали выдавать красивую форму, улучшилось питание, а для более качественного психологического оформления цели снимались клипы-легенды про тех, кто проскочил заслон и, получив от Треугольника большие подъемные суммы, благополучно устроился во внешнем мире.

– А сейчас давайте поприветствуем нашего дорогого вождя и учителя команданте Нагеля! – громко объявил воспитатель, и слегка приторможенные от наркотиков люди радостно заулыбались, а потом пропели два куплета песни об Аскольде – юном бойскауте, который, познав свободу в интуитивном откровении, выпустил рыбок из аквариума и сжег дом своих родителей, подавляя таким образом свою генетическую предрасположенность к буржуазности.

– Здравствуйте, курсанты! Дети мои! – бодро поздоровался команданте, которого всегда заводила песнь об Аскольде.

– Здравству-у-уй-те! – совсем уже нестройно поздоровались те.

– Как идет ваша учеба?

– Ха-ва-шо!

– Желаю дальнейших успехов на вашем нелегком пути! Желаю поскорее искупить свою вину перед обществом!

– Обе-ща-ем!

Дальше пошло быстрее. Нагель скоренько пробежался по учебным помещениям, волоча с собой, словно гири на цепи, двух тяжелых телохранительниц, и выскочил к ожидавшему у входа электрокару с невозмутимым рулевым Максом Пистоновым.

Не дожидаясь столкнувшихся крупами Хлою и Анни, команданте молодцевато запрыгнул в салон и с удовольствием наблюдал, как смутились от своей оплошности его охранницы.

Они загрузились с небольшим опозданием и дышали так, словно вручную толкали паровоз от Больцара до Хэссиди.

– В ставку, Макс! – распорядился команданте, и водитель погнал машину по узкому туннелю.

Для обсуждения предстоящего рейда к Прибрежным Мирам в совещательном зале, находившемся по соседству с кабинетом команданте, уже собрались офицеры с боевых кораблей и лично камрад-генерал Московиц.

Капитаны судов прониклись новостью о таинственных невидимках, и им не терпелось поскорее сцепиться с этими англизонскими новинками. Флотские соединения Треугольника испытывали острейшую неприязнь ко всему, что носило на себе печать ОАМ.

В ожидании прибытия высшего политического руководства офицеры вполголоса рассказывали сальные анекдоты и делились историями о том, как они истязали пленных англизонов.

– Когда мы ворвались на судно, живым там оставался только штурман, и знаете, что мы с ним сделали? Мы привезли его на базу и закинули в аквариум, где находились тридцать восемь спаривающихся хомяков… Парень был растерзан прямо у нас на глазах!

Между тем команданте уже двигался по коридору, на ходу обдумывая тезисы предстоящего выступления. Он намеревался зажечь капитанов идеей, которая…

«Которая, которая…» – повторял про себя Нагель, но мысль ушла, и только неизменная стать шедшей перед ним Хлои наполняла усталый разум команданте.

– Которая… – уже вслух повторил он и остановился, поняв, в чем причина внезапного скудоумия. Требовалось посетить туалет.

– Мы зайдем в кабинет, – объявил Нагель. – Я должен прихватить кое-какие записи.

Не говоря ни слова, Хлоя слегка изменила маршрут и вскоре остановилась возле двери, ведущей в приемную.

Провернув секретный эрзац-ключ, девушка прошла внутрь и, только убедившись, что в помещении нет ничего подозрительного, подала знак команданте.

Затем, по той же схеме, они проникли в кабинет Нагеля, где он и остался наедине со своими проблемами.

Наскоро посетив туалетную комнату, команданте рассеянно взглянул в зеркало и, продолжая думать о тезисах, помыл руки. Затем прошел через кабинет и, оказавшись в приемной, объявил:

– Ну вот, я готов.

Через минуту, входя в совещательный зал, Нагель обратил внимание на камрад-генерала Московиц. На Эльзе были слишком тесные форменные брюки, а губы были освежены яркой помадой.

– Всем ли офицерам поставлена задача? – поинтересовался Нагель.

– Всем, команданте! – ответили капитаны судов.

– Тогда можете быть свободны, – сказал им Нагель, и капитаны потянулись к выходу. Пошла за ними и Эльза, однако тут команданте очнулся от наваждения и произнес:

– А вас, генерал Московиц, я попрошу остаться…

Глава 17

Как и было обещано, командир сопровождавшей конвой эскадры прибыл к указанному часу.

Он перекинулся несколькими шутками со швартовой командой транспорта, затем угостил их сигаретами и перешел на территорию «купца».

В качестве сопровождающего лица майор Бусс прихватил сменного штурмана, подняв его с постели, и заставил тащить мешок, наполненный подарками.

Так они и появились вдвоем в кают-компании, где уже был накрыт стол и все офицеры, за исключением помощника Уиллиса, который был на вахте, ожидали появления гостей.

– Здравия желаю, коллеги. Майор Зигмунд Бусс и мой штурман Пивосас.

– Здравствуйте, майор, – приветливо поздоровался Ник Ламберт и на правах старшего предложил гостям садиться.

Затем кок принес слепленного из желатина поросенка, а Бусс, в качестве ответного жеста, выложил на стол двадцать восемь пайков флотского довольствия, включая три бутылки армейского спирта «Баярд» и коробку сигар «Табачный павиан».

Тут же последовал первый тост – за флот ОАМ, затем за мужскую дружбу, а после уже по интересам – кто за что хочет.

Майор пил как лошадь или даже больше, однако его флотский огранизм был крепче стали. Алкоголь не только не разрушал его целостности, а, наоборот, повышал концентрацию и общий тонус.

– Я ужас как люблю к Треугольнику ходить, – признался майор, когда они с Ником уже перешли на «ты». – Спроси меня почему…

– Почему?

– Потому что я их не-на-виж-жу, – произнес майор и при этом сжал перед носом Ника свой кулак, демонстрируя тем самым степень своего чувства. – Они у меня друга убили восемь лет назад… И я им до сих пор мщу. Спроси меня как…

– Как? – спросил Ник.

– А вот если даже прохожу мимо – вне зоны прямой видимости, – так запускаю им то торпеду лишнюю, то минную сеть – пусть порадуются, сволочи. Ненавижу…

Между тем сидевшие рядом штурманы – выздоровевший Быковский и привезенный майором Пивосас тоже искали точки соприкосновения и беседовали на профессиональные темы.

В конце концов Быковский стал требовать от коллеги, чтобы тот обозвал своего майора «задницей», а тот не соглашался, заявляя, что не может, поскольку связан присягой.

Чтобы не дать ссоре разгореться, судовой врач по просьбе Ника подлил Быковскому в рюмку какой-то отравы, и тот после очередного тоста умчался в гальюн.

Второй штурман Ламберта – Форсайт, который теоретически находился сейчас на вахте, – пил немного и оттого мог поддерживать разговор. В разгар веселья он рассказал, что в корме на приколе стоит новенький «интерфайтер» и что, если кто-то может им управлять, можно покататься.

Ник обрадовался такой новости и тут же признался, что умеет пилотировать такую машину. Впрочем, он понимал, что отправляться на прогулку в подобном состоянии нельзя.

– Тогда пойдем просто посмотрим, – предложил майор Бусс, и они отправились с инспекцией по транспортным трюмам.

Шнырявший в коридорах Ламброзо тоже увязался за ними, опасаясь, что господа офицеры нарушат опломбированные контейнеры. Однако опасался он напрасно. Пьяные приятели потолкались возле бокса с истребителем, потыкали пальцем в прозрачные панели, а потом пошли «нюхать танки», как сказал Ник Ламберт, поскольку вскрывать товар он не имел права.

Нюхать пришлось через дырку в пластиковой стенке.

Сначала хозяин, а потом и гость поочередно проделали это. Майор сказал, что танки воняют пылью, и Ник с ним согласился. Он тут же предположил, что танки не новые и их взяли прямо с полигона, не успев помыть.

На том и порешили и отправились в обратный путь, справедливо рассудив, что давать штурманам напиваться незачем.

Глава 18

Солнце Аваш еще только поднималось над горизонтом, поэтому все вокруг освещалось лишь ядовито-красными волнами полупотухшего светила Ном.

И в такую рань Лоренцо Фабиан уже шел на работу.

Он щурился и посматривал на Ном, который властвовал всю ночь, превращая ее в некое подобие гигантской фотолаборатории. Те из колонистов, кто прибыл недавно, боялись засыпать при алом свете Нома и привыкали долгими месяцами, пока не переставали замечать его кровавого отблеска. Но Лоренцо родился на Новой Каледонии и не представлял, что где-то все могло происходить совсем иначе.

Другое небо, другой ветер, большие города – обо всем этом можно было только мечтать. Мечтать и жить здесь, в прибежище терпеливых колонистов.

Пройдя последнюю улицу поселка, Лоренцо остановился возле окраинного домика, неухоженного строеньица, выглядевшего как и все муниципальные здания.

Единственным, что отличало этот дом от других, были огромная приемная тарелка и еще несколько ретрансляторов, прикрепленных к тридцатиметровой мачте.

Все в округе называли этот дом студией, но это был всего лишь передающий пункт, а Лоренцо, хотя и называл себя ведущим «Радио Восточного Лонгена», произносил в эфире всего пару фраз. Утром это было – «Доброе утро, начинаем наши передачи!», а вечером – «Спокойной ночи, мы прекращаем наши передачи». Вот и вся творческая работа. В остальном только слежение за аппаратурой, декодеры, мультиволновые характеристики и масса других вещей, до которых радиослушателям не было никакого дела.

Лоренцо открыл дверь, прошел на второй этаж и, просмотрев полосу приема, запустил тестирующие программы, которые устраняли помехи связи со спутником.

Пока что спутников было два, и транслировать удавалось только радиопередачи, но через пять лет власти Новой Каледонии надеялись скопить на телевизионный спутник, и тогда на планету должна была прийти настоящая цивилизация.

Программа благополучно провела тесты, на экран поступил отчет. Лоренцо подал команду на соединение и, сняв с полки наушники, надел их.

Сначала он слышал только мерные щелчки, затем компьютерный голос сообщил:

«До соединения одна минута».

И снова последовали щелчки.

Лоренцо посмотрел в окно. Красный цвет Нома начинал смешиваться с яркими лучами Аваша.

– До включения тридцать секунд… двадцать девять… двадцать восемь… – начала программа последний отсчет.

Наконец она отсчитала последнюю секунду, и Лоренцо, набрав полную грудь воздуха, произнес:

– Доброе утро. Начинаем наши передачи…

Глава 19

Черный корпус вставшего на орбиту крейсера закрыл половину желтовато-туманной Новой Каледонии, однако уродливые рыла его пушек оставались сонными. Первую скрипку сегодня играла летающая пехота.

Вереницы тяжелых десантных транспортов занимали свои места по готовности и ожидали последнего сигнала, чтобы включить тормозные двигатели и провалиться в вязкую атмосферу.

– Что со спутниками, Комэт?

– Первый взят на прицел орудиями моего крейсера, сэр. Ко второму подбирается рейдер «Джизвил»… Его сообщения поступят с минуты на минуту.

Последовала недолгая пауза, затем скрэмблеры затрепетали мембранами и выдали сообщение капитана «Джизвила»:

– Спутник JR-180 взят на прицел. Ждем команды…

– Спутник взят на прицел, господин генерал, – продублировал Комэт.

– И первый и второй? – осторожно осведомился генерал, который в этой операции рисковал личной репутацией.

– Так точно, сэр. Оба взяты на прицел…

– Открывайте огонь, – с оттенком обреченности произнес военачальник.

Он бы с удовольствием укрылся от навалившейся ответственности, однако это было невозможно и ситуация требовала решений.

С полной синхронностью на разных сторонах орбиты сработали орудия, и обломки спутников разлетелись кусочками блестящего серпантина.

– Планета изолирована, – доложил Комэт.

– Тогда вперед, теперь нас ничто не сможет остановить.

Десантным транспортам была отдана команда, и они в строгой последовательности начали сходить с орбиты, устремляясь к поверхности беззащитной планеты.

А в это время там, внизу, в районе Восточный Лонген, десятки тысяч радиослушателей недоуменно крутили ручки своих приемников, а Лоренцо Фабиан раз за разом запускал тестирующие программы, но неизменно получал ответ: «Объект связи отсутствует».

Тогда Лоренцо стал ждать, пока из тени планеты выйдет второй спутник, который использовали сельскохозяйственные фирмы и полиция.

Но и этот спутник не отзывался, будто его не было вовсе.

Вскоре раздался телефонный звонок. Это был шериф поселка – Батхэм.

– Привет, артист.

– Здравствуйте, шериф.

– Слушай, ты не прощупаешь нашу связь, что-то я с округом не могу соединиться.

– И вы тоже? – удивился Лоренцо.

– Что значит «и вы тоже», приятель? – забеспокоился шериф.

– У меня радиопередача прервалась, и спутника найти я не могу. Хотел на ваш зацепиться, но его тоже нет!

– Что значит нет?! Ты хочешь сказать, что вся Новая Каледония осталась без связи?!

Ответить Батхэму Лоренцо не успел, поскольку в небе ударили раскаты грома, да такие сильные, что все здание радиостанции подпрыгнуло на месте.

На том конце связи шериф громко выругался и бросил трубку.

Вслед за первыми раскатами прогремели еще более сильные, а им на смену пришел непонятный звук, похожий на хоровой рев тысячи огнедышащих драконов.

Повалив стул, Лоренцо бросился к окну и в полукилометре, возле соевого поля, увидел огромную космическую машину, которая садилась прямо на посевы, с таким трудом поднятые в засушливый сезон.

– Да что же они такое делают?! – воскликнул Лоренцо, глядя, как под действием газовой струи плодородный слой целыми пластами взмывает в небо. Теперь этого поля, считай, больше не существовало.

Пробиваясь сквозь сплошной фронт ревущего шума, по улице прострекотал мотобип шерифа. Батхэм бесстрашно мчался навстречу неизвестному нарушителю, и его подпрыгивающая на сиденье фигурка казалась несоизмеримо малой по сравнению с раскаленной металлической глыбой, прибывшей из неизвестных миров.

Шериф еще не доехал до места приземления транспорта, когда распахнулось полдюжины широких ворот и из них по мостовым сходням начали скатываться низенькие колесные машины.

Одновременно с ними по отдельным сходням на обезображенное поле вытекала густая масса пехотинцев. Они тотчас грузились на автомобили и отправлялись вокруг поселка – с одной и с другой стороны.

– Да они же нас окружают! – дошло до Лоренцо. Он не понимал, кто это и зачем им окружать жалкий поселок колонистов, однако чувствовал, что это опасность, и опасность смертельная.

Между тем шериф Батхэм уже добрался до корабля и, соскочив с мотобипа, о чем-то беседовал с неизвестными.

Чтобы лучше видеть, Лоренцо достал из ящика свой старенький бинокль и теперь отчетливо видел, как нервно размахивает руками Батхэм.

Его собеседник – по всей видимости, какой-то командир – смотрел на полицейского сквозь щели опущенного забрала. Затем, видимо, утомившись от крика аборигена, он отвернулся и пошел прочь, а его солдаты подняли оружие, и Лоренцо даже зажмурился, когда от стоящего Батхэма полетели куски живой плоти.

Испугавшись, что и его сейчас увидят, Лоренцо упал на пол и забился под подоконник, растеряв сразу все мысли и не в состоянии предпринять ничего конкретного.

Сколько находился в этом ступоре, он не помнил и пришел в себя, лишь заслышав легкий скрип грунта под колесами десятков автомобилей. Колонна входила в поселок – это было ясно.

Песок прошелестел совсем рядом, а потом послышался удар – это хлопнули дверцы. И еще голоса. Нормальные голоса с обычной интонацией.

– Это какое-то недоразумение, – сказал себе Лоренцо. – Это какое-то недоразумение. Определенно – сейчас все выяснится… Сейчас все выяснится…

С первого этажа донеслись шаги тяжелой кованой обуви. Затем они прогрохотали по лестнице, и Лоренцо увидел – их.

– Это… Это недоразумение… – снова повторил он, обращаясь к высокому солдату с открытым скуластым лицом, правда, отчего-то очень бледным. – Мистер солдат… Что же случилось, мистер солдат? – с просительно-умоляющей интонацией в голосе простонал Лоренцо, однако никто из четверых поднявшихся на этаж не обращал на него внимания.

– Здеснь естнь гхто нимудь енще? – странно коверкая слова, обратился к Лоренцо офицер – на его бронированном наплечнике был заметен особый золотой рисунок, а лицо оказалось даже не бледными, а каким-то серым, с узкой щелью вместо нормального рта.

– Я… Мы…

Решив, что его не поняли, офицер кивнул одному из солдат, и тот более внятно, однако все с тем же незнакомым акцентом повторил:

– Здесь есть кто-нибудь еще?

– Нет, мистер солдат, я здесь один, – почему-то обрадовавшись, ответил Лоренцо.

– Хорошо, – кивнул солдат. Он поднял оружие и, наведя его на Лоренцо, нажал на спусковой крючок.

Глава 20

После двухдневного марша эрцкрейсер «Хант» наконец вышел на безопасную сторону астероидного моря и лег в дрейф, ожидая, когда прибудут корабли, участвовавшие в операции «Мертвый город».