Безмятежное зло Розова Яна

– Ну да, старая нимфоманка. Жуть!

На следующее утро детектив, Феня и Лада уже мчались в Гродин в Валеркином «патриоте». Феня разместилась на заднем сиденье, сделав чисто интуитивный выбор: со спины за людьми всегда удобно наблюдать. Она прикрыла глаза, имитируя дрему. Валерка сначала удивился ее месторасположению, но позже догадался: она начеку, как спящая собака возле мясной лавки.

Лада уселась впереди. Она выглядела подавленной и беззащитной, провоцируя любого мужчину, находящегося в области ее воздействия, взваливать на себя обязанность заботиться о ней.

Игра Лады не казалась Валерке слишком ловкой: он понимал свою клиентку. Девушка компенсирует обаянием свою финансовую несостоятельность. Люди не понимали, что хозяин детективного агентства «Просто Бонд» часто брался за дела из чистого любопытства Впоследствии он ругал себя за это – ведь еще имелись дети (три недоросля с хорошим аппетитом), сотрудники (работающие только за зарплату), налоги, бензин, да еще куча всего, за что надо платить. К тому же бескорыстие или работа за интерес в Гродине считалась идиотизмом, а Валерке нужна была хорошая репутация в городе.

Блуждали в его голове и менее рассудочные мысли – о сексе, если говорить конкретно. Пожалуй, даже не о конкретном акте слияния с Ладой, так как это было бы неправильно с точки зрения клиентской политики, а о сексе в целом, которого ему не хватало. Как ни крути, а жена Валерки Майя вот уже несколько лет тянула срок в колонии. И сидеть Майе еще столько же, если Валерка не прыгнет выше головы и не найдет способ добиться пересмотра дела и смягчения наказания.

Проблема секса могла быть решена в любую минуту, но не решалась, хоть теща Валерки и транслировала заключенной дочери свою уверенность в том, что личная жизнь зятя преисполнена неслыханных удовольствий. И некоторые из них он разделяет с родной сестрой Майи – Феней, что являлось ложью. С Феней Валерку связывали дружба и работа, а вот Майю он любил и был идиотически ей верен. И это при том, что она предала и его самого, и их детей, и позитивы, на которые Мирончук в своей жизни опирался: честность, порядочность, верность. Майя активно участвовала в организации финансовой пирамиды, да еще и сожительствовала со своим подельником. Валерка до сих пор не мог об этом думать.

Детектив скрывал от своей подруги Фени еще одну, родственную, проблему. Он и прежде знал: пирамида, в которой так успешно трудилась Майя («Пирамиды Майи», – как шутил он), намошенничала огромные суммы денег, которые таинственным образом растворились перед тем, как большинство организаторов (кроме самого главного человека во всей этой структуре, охватившей значительную часть России) загремели в СИЗО. А недавно знающие люди сообщили, что деньги пропали именно из рук Майи…

В связи со всем вышеперечисленным, кокетство клиентки скорее отвлекало детектива, вместо того чтобы сосредоточивать на ее персоне. Он отбросил шелуху раздумий, лишь услышав прямой вопрос:

– Она ваша жена?.. – Лада кивнула через плечо на Феню.

– Сестра жены.

– Так вы женаты?

– И трое детей в придачу, – добавил он. – Вы их видели в кафе.

Лада глянула на него странным взглядом – восхищение в нем сменялось недоумением, разочарованием и снова возвращалось к восхищению. Валерка ей нравился все больше.

Дорога до дому заняла почти четыре часа. Все это время хитрая Феня прикидывалась спящей раскрасавицей. «Проснулась» она, только возле своего дома. Выскочила из «патриота», попрощалась со спутниками жестом ладони, как Сталин с Мавзолея, и поднялась в свою квартиру.

Дома она времени не теряла. Съела приличного размера миску спагетти с сыром, запила черным несладким растворимым кофе, приняла душ и оделась для визита.

Встреча была уже назначена. В центре города, в просторной ухоженной квартире, ее поджидала престарелая развратница Мария Ивановна. С ней Валерка созвонился еще вчера из приэльбрусской гостиницы.

Феня умирала от любопытства, представляя себе, как может Мария Ивановна выглядеть.

Она воображала высокую, статную (внушительный бюст, крепкий круп и тонкая талия между этими богатствами), волоокую женщину пятидесяти лет с пышными волосами. Однажды Феня видела фото престарелой порнозвезды в журнале и долго разглядывала ее, гадая, как это – быть порнозвездой с пятнадцати и до шестидесяти лет? Феня была асексуалом, но асексуалом, любопытным до чужих интересов и жизней.

Внешность Марии Ивановны ожиданий не оправдала. Феня знала, что сейчас ей за пятьдесят, но видела перед собой женщину такую старую, что ее возраст на глаз уже не определялся. Немного присмотревшись, Феня поняла, что старят это лицо не морщины, не пробивающаяся у корней крашеных волос седина, а ее тоска. Глубокая и мутная, похожая на стекшие с небес тучи, в которые кутались горы Домбая.

Первое, что сказала Мария Ивановна, было вопросом:

– Что мне делать теперь?

– Ну… – растерялась Феня, – делать то, что вам кажется уместным. А я прошу только помочь нам найти убийцу.

– Как помочь?

Мария Ивановна закурила.

– Расскажите просто все, что знаете о Вадиме.

Опустив взгляд на свои коленки, обтянутые мягким пушистым ворсом домашней пижамы, бывшая возлюбленная Кокарева задумалась.

– Да я все о нем знаю… Кроме имени того, кто сделал с ним это. А вы видели?..

– Нет, не видела.

Фене очень не хотелось причинять боль Марии Ивановне, но она понимала, что женщине нужна эта боль для шрама. Под шрамом так болеть уже не будет.

– Но его… его вы видели?

– Да.

– Этот майор, что звонил Олегу… он сказал: перерезано горло. Это правда?

– Мария Ивановна, это правда.

Женщина закрыла лицо руками.

Неожиданно Мария Ивановна предложила Фене кофе. Получив согласие, вышла из комнаты. Вернулась через десять минут с подносом и красными глазами.

– Вадим был мне как сын…

– Больше чем сын.

– Это Лада вам рассказала! – догадалась Мария Ивановна. – Ну конечно! Хорошо. Хорошо, что не надо темнить.

– Не надо, – согласилась Феня, отпивая кофе. Он был крепким и горячим.

– То, что я вам расскажу, полиция узнает?

– Это зависит от того, что вы мне расскажете.

– Ну и ладно! – Мария Ивановна вдруг покраснела, сравняв цвет щек с цветом белков глаз. – Мы с Вадимом любили друг друга. С его пятнадцати лет. Я знаю, что Лада вам рассказала, будто… ну, всякое. Она не то чтобы не знает правду, она не хочет ее знать. Она находится в полной уверенности, что любить можно только ее… Всегда удивлялась этим девочкам-полубогиням, выращенным мамой-дояркой и папой-комбайнером. Что питает неколебимую уверенность этих дев в собственной красоте, уме и прочих достоинствах?..

Мария Ивановна еще долго плавала в прелюдиях – хоть она и решила рассказать всю правду, но никак не могла начать. Наконец настроилась и заговорила о Вадиме:

– Я видела его фото, на которых ему семь, десять, двенадцать. Он всегда был хорошо сложен, всегда – мужчина. Такое тонкое лицо, такие глубокие карие глаза… Естественно, сначала я просто наблюдала, потому что мне нравилось смотреть на него. Нравилось называть его сыном, только чем дальше, тем меньше я видела в нем сына. Скорее приятного парня. И вы не поверите – он первый начал!.. Мне тогда было тридцать восемь, мужу – почти сорок. Он был хорошим человеком, только немного отстраненным. Женился на мне потому, что я напоминала ему его покойную жену. И когда муж меня увидел, он решил, будто это его второй шанс. Сплошная романтика.

Не успела Феня додумать одну из своих ассоциативных мыслей, как Мария Ивановна ее произнесла:

– Может, и Вадик в меня поэтому влюбился? Эдипов комплекс и все такое. И если хотите знать, то все началось с физического влечения. Чувства пришли гораздо позднее В первый раз все случилось посреди белого дня. У Вадика начались каникулы, и у меня – тоже. Я же преподавала в институте. Проснулась утром, муж уже ушел. Пошла в ванную, а Вадик там почти голый. И, негодяй такой, не смутился, а обнял меня. Меня как-то околдовало то, что был он совершенно уверен в себе, как опытный соблазнитель… А потом говорил, что увидел обнаженную женщину впервые! Вот же врун!

Она рассмеялась. Смех закончился слезами.

– В тот же вечер я рассказала обо всем мужу. Это было несложно, потому что я точно знала, что Вадика люблю, а его – нет. Только стыдно было, что я не испытывала вины за все содеянное. Муж сказал, что меня не отпустит, сына выгонит, а то, что случилось, надо забыть. Я пошла собирать вещи, а он догнал меня и ударил. Прибежал Вадик, случились гадкие разборки. Мне стало тошно от того, что сын с отцом дерутся, и я объявила, что ухожу от обоих. Добавила, что это мерзейшая сцена, я им обоим ее не прощу. Тогда муж смирился, а Вадик умолил меня остаться. И я не смогла уйти – он был такой… мой. Мы стали жить… Я переехала в комнату Вадика, муж остался в нашей спальне. Через какое-то время, как это всегда и бывает, мы с Вадимом поссорились. Даже не помню почему. Кажется, он слишком много времени проводил со своим одноклассником – забыла, как его зовут. Сейчас-то я понимаю, что он был еще ребенком, ему надо было играть с ребятами своего возраста. Муж утешал меня, я решила, что сделала ошибку, когда влюбилась в такого юного парня. Вернулась к мужу. Забеременела. И вот это был ужас!

– Почему?

– Мне бы хотелось ребенка от Вадика, – со вздохом ответила Мария Ивановна. – Но Вадик в детстве переболел малярией, он не мог иметь детей. Узнав, что будет ребенок, муж отправил Вадика в Москву учиться. Тогда я четко и ясно поняла, что муж чужой человек, а люблю я только Вадика. Родился Олег. И после этого мы оба – я и Вадим – словно с ума сошли! Я стала ездить к нему, он стал приезжать в Гродин. Нас объединяло настоящее глубокое чувство. Причем на этот раз не было никакого желания объявить обо всем мужу.

– Ну а потом ваш муж умер.

– Да, он умер. И я должна вам открыть правду: это я виновата в его смерти.

Феня насторожилась.

– Он покончил с собой, узнав, что мы с Вадимом снова вместе, – произнесла Мария Ивановна, разочаровав свою собеседницу. – Он наконец-то понял, что я не его бывшая жена, что я лишь похожа на нее. Он осознал ее не вернуть, в жизни не бывает второго шанса. До сих пор никто не знает о его самоубийстве, ведь у мужа было слабое сердце, решили, что просто случился приступ. Муж много работал в то время, хотел занять себя чем-нибудь, чтобы не думать обо мне и Вадиме. И вот я приехала от Вадика из Москвы, забрала Олежку у подруги, с которой всегда его оставляла, вернулась домой и нашла мужа мертвым. Он просто лежал на кровати, будто спал. Я вызвала скорую, набежали соседи, приехали друзья, все засуетились. Я отдала доктору медицинскую карту из поликлиники, где был указан диагноз, он написал в заключении о смерти: инфаркт миокарда. А позже в мусорной корзине я нашла пузырек от валиума. Думаю, муж выпил все таблетки разом, лег на кровать и умер. Все.

– Кто-нибудь знает о самоубийстве вашего мужа?

– О нет! – воскликнула Мария Ивановна с неподдельным ужасом. – Только я догадалась, но никому не сказала. Вадим бы себе этого не простил, а Олежка и так меня… мало любит – зачем ему давать новый повод нас упрекать?! После смерти мужа мы с Вадимом стали жить вместе, как муж и жена.

– Вам не мешала…

– Разница в возрасте? – Мария Ивановна, расслабившаяся и похорошевшая от своих воспоминаний, вдруг насупилась, углубив свои морщины. Ее голос слегка заскрипел: – Да, окружающие нам не могли простить нашего счастья. Его друзья меня стеснялись, выкали, держались так, будто я мать Вадика. Да еще эта нотка удивления: неужели же он трахает эту старую кошелку? – Мария Ивановна передразнивала кого-то, делая большие глаза и всплескивая руками, как рыночная торговка. – Гадко было их видеть. Впрочем, мои подруги вели себя не лучше. Сначала: ой, да как, почему, зачем? А потом просто все по очереди отвалились от меня, разошлись. Встретишь случайно: как дела? Нормально. И все. Но такова была цена нашей любви. Никто не понимал, что нас связывала любовь душ, а не тел.

Мария Ивановна потушила окурок в пепельнице, подлила Фене кофе, отошла к окну Нетрудно было догадаться, что она скрывает слезы.

– Ну а почему же вы позволили Вадиму жениться на Ладе?

– Всему приходит конец, – обернулась Мария Ивановна. – То есть я по-прежнему люблю Вадима, но для любви нужны другие силы, а они иссякли. И еще, понимаете, я чувствую свой закат, я хочу настроиться на старость, на свой возраст. Не хочу быть смешной старухой, которая делает вид, будто не понимает, что происходит и как она выглядит. Вадик уже мешал мне сохранять достоинство.

Вот этот аргумент показался Фене настоящим.

– Лада училась в группе, которую я курировала, – продолжила Мария Ивановна уже другим тоном. – А Вадик вел в этой группе занятия. Мы оба работали в университете, – уточнила она. – Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что Лада сразу же приметила его: хорошо одет, водит иномарку, перспективная должность. А Ладочка хотела замуж за настоящего городского мужчину. Она ходила за ним следом, даже назначала свидания, хоть и знала, что Вадим живет со мной.

В какой-то момент я заметила, что Вадиму она нравится. Зачем мешать их чувствам?

– И между ними была духовная близость? – Феня не смогла скрыть иронию.

– Этого я не заметила, – в тон ей ответила Мария Ивановна. – Мне кажется, что у Вадика был кризис среднего возраста. Он вдруг понял, что половина жизни утекла, и ему захотелось снова пережить молодость вместе с юной Ладой. А духовная близость – она ведь никуда не исчезла. Мы с Вадимом оставались по-прежнему близки…

За окном уже совсем стемнело. Фене было не по себе оставлять Марию Ивановну одну.

– А где ваш сын?

– Он в университете, скоро домой придет.

Олежка учится в одной группе с Ладой. Видите, как мы все повязаны! Цепочки совпадений.

Я похожа на мать Вадика, Лада учится с моим сыном в одной группе, мы все друг друга любим. Правда, Ладочка с Олежкой общего языка не нашли: как встретятся, так крысятся.

Фене не хотелось спускать Марию Ивановну с небес на землю, а что было делать?

– В субботу он дома был?

– Что? Вы подозреваете моего сына? Но он дома был, со своей девицей. Всю ночь копошились в его комнате. Я ее видела: высокая такая, крупная, загорелая, как мулатка. И губы… Они их гелем накачивают?

Из чистого любопытства Феня решила дождаться Олега и дождалась – через три минуты. Парень торпедой проскочил мимо комнаты, в которой его мать общалась с гостьей, к своей комнате, а через минуту – назад. Хлопнула дверь. Ни слова, ни лика Фене уловить не удалось.

Она попрощалась с Марией Ивановной и ушла.

Фене хотелось вернуться в Приэльбрусье Она уже позвонила Наталье, рассказала о своей встрече с нимфоманкой, оказавшейся вовсе не нимфоманкой, узнала, что и в этот день дети резвились, как белые медвежата, папа наслаждался бордом, а сама Наталья проскучала весь день в кафе.

– Не мое это – снега, лыжи-пыжи, метели и прочее, – заключила Наталья. – Я уговариваю твоего отца ехать назад в Гродин. Вру, что дел в агентстве полно. Кстати, заскочишь туда?.

В брачное агентство «Юдифь», которым владела Наташа, Феня просто обязана была заскочить. С некоторых пор она выполняла в агентстве обязанности советника. Ей очень нравилась неопределенность этого слова и таинственные обязанности, которые подразумевались этой должностью. Что делают советники? Советуют. Как мило! Но это право Феня заслужила тяжелым трудом.

Утром она встала пораньше, сделала зарядку, съела овсяную кашу и отправилась выполнять свои служебные обязанности.

Брачное агентство «Юдифь» процветало всего лет пять, а до жирных коров были времена коров тощих, когда имена обеспеченных дам и джентльменов Гродина не заполняли клиентскую базу агентства. В то время мало кто понимал, как работает «Юдифь», приходилось раз за разом объяснять случайно заглянувшим старым девам, что это брачное агентство не ищет невестам женихов, и наоборот. «Юдифь» организовывала клиенту брачные отношения с уже выбранным объектом, причем совершенно не важно, что объект от клиента воротит нос. Задача Фени и Наташи как раз заключалась в том, чтобы создать ту самую взрывную ситуацию, в которой судьба чиркала спичкой и вспыхивало пламя любви.

Для этого дела приходилось потрудиться. Феня дотошно изучала объект и его пристрастия, а потом рекомендовала клиенту (клиентке) способ понравиться объекту. Иногда достаточно было просто перекрасить волосы, иногда – стать кем-то иным, поработать над собственным характером, чему-то научиться и даже кое-чего добиться. Словом, требовалось любовь свою заслужить.

Само собой, не все клиенты стремились измениться, а портреты тех, с кем они мечтали связать жизнь, иногда получались просто отталкивающими. Кое-кто из клиентов – чаще мужчины – в разгар преобразований заявляли да гори оно все синим пламенем, не хочу больше этого человека! И были случаи печальных ошибок, когда Феня неправильно понимала суть личности объекта или пропускала что-то из его биографии, а это «что-то» – бабах! – и разносило в клочья продуманный план любовного романа, неизменно ведущего к брачным узам. Да, все это тоже бывало, но чаще все же дельце выгорало.

За восемь лет деятельности Феня поняла, что к отношениям, ради которых приходится поработать, люди относятся куда более серьезно. Цифры доказывали то же самое: почти девяносто процентов клиентов «Юдифи» сохраняли брак и считали отношения в семье хорошими. Правда, и прожили они вместе не более восьми лет…

Работа в брачном агентстве Фене нравилась, она даже считала, что рождена для нее, потому что для выполнения задач требовались именно те сильные стороны, которыми Феня была наделена в полной мере.

Собирая сведения о будущей паре своего клиента, Феня применяла внимательность и наблюдательность. Изучая человека до мелочей, она пользовалась отточенной интуицией. С каждым случаем накапливала опыт, который систематизировала для себя, находя ему применение в следующих рабочих ситуациях. И было это так интересно, как читать книги или смотреть классное кино.

Феня создала собственный метод изучения личности объекта – метод эмпатический. Он основывался на элементарной жалости – ведь всех можно пожалеть, хотя бы потому, что все умирают. Жалость не казалась Фене унижающим чувством: вот у меня все хорошо, а ты – жалкий тип. Ее жалость всегда становилась дорогой к пониманию. Она точно знала, что богатые и бедные, глупые и умные, талантливые и бесталанные – все переживают, огорчаются, злятся и тревожатся. Если ты понял, за что можно пожалеть человека, то ты узнал о нем все.

Технически это происходило так: Феня как бы становилась изучаемым человеком. Она «влезала» в его итальянские туфли или в ее кожаную юбку, ощущая, что туфли производят впечатление, но из-за низкого подъема от них болят ноги, а в сексуальной юбке безбожно жарко.

Тот же принцип помогал Фене и в расследованиях детективного агентства «Просто Бонд», если ее, конечно, звали помогать.

Один из наиболее трудозатратных в Фениной практике случаев произошел несколько месяцев назад. В «Юдифь» пришел Лукас Марлополус, сын главы греческой диаспоры Гродинской области. Папа у Лукаса был богатый, работа денежная, машина шикарная, прикид дорогой, плюс квартира (роскошная, да, роскошная), загородный дом и… Феня всего уже не могла вспомнить. Ей, даме нематериальной (гляньте только на ее кеды), имущественные показатели персоны не говорили ни о чем Точнее, подобную информацию Феня интерпретировала шаблонно: богатые честными, порядочными и милыми в Гродине не бывают Вот и в случае с Лукасом она решила, что он просто папенькин сынок, ничего собой не представляющий. Тут Феня допустила системную ошибку, потому что Лукас-пустышка не влюбился бы в обычную русскую разведенку с двумя детьми и непонятной нерусской гордыней по имени Катя.

Лукас приглашал Катю в рестораны (Катя всегда отказывалась), носил ей под дверь букеты и конфеты, пытался дарить подарки (а она не брала), он бы и душу продал за возможность провести с ней хотя бы пару часов на людной улице, но Катя шарахалась от него как от чумы.

А Наташка уже наобещала влюбленному кудрявому греческому принцу, что брачное агентство решит его проблему, так как он положил на ее стол три пачки денег, и это был аргумент.

Получив задание поженить Катю и Лукаса, Феня съездила к детскому садику, в котором воспитывались отпрыски потенциальной невесты. Посмотрев на Катю, объявила Наташке: деньги придется Лукасу вернуть. Мотивировала тем, что возлюбленная им Катя – совсем не то, что Лукас себе возомнил. Ее купить не удастся, она детям на ночь Сент-Экзюпери читает.

Наташка развопилась, что Лукас – ценнейший в ее жизни клиент и не надо ей напоминать, что она обо всех своих клиентах говорит то же самое! Лукас порекомендует «Юдифь» друзьям и знакомым, а это – новые деньги, новые перспективы.

Видя, что Феня уже поддается, Наташа размазала тушь по щекам, что должно было изображать слезы, и жалобно запричитала: Варьку надо образовывать, а матери, милой старушечке Славовне, нужна серьезная операция. Устыдившись, что Наташка пала до откровенной лжи (Славовна отличалась незыблемым здоровьем и аппетитом), Феня перешагнула через свои мнения и сомнения, вяло выразив согласие женить Марлополуса.

Наталья имела мышление бизнесвумен, что приходилось прощать.

Для начала Феня попробовала схитрить: поехала к греку и долго-долго говорила с ним, рассказывая, что за птица его избранница Феня рассчитывала, что Лукас послушает о Кате то да се, а потом скажет: не жана это для греческого парня, не жана! И снова Феня, как говорилось в пору ее юности, обломалась. Лукас слушал истории о Кате с раскрытым ртом, отчего стал немного похож на кудрявого дауна. Он прикладывал красивую длиннопалую ладонь потомка Фидия к мускулистой груди и шептал ласковые греческие слова, посвященные Кате, ее детям и даже Сент-Экзюпери.

Кстати, советник брачного агентства посоветовала клиенту почитать этого самого летчика-писателя, чтобы говорить с Катей на одном языке. После той встречи Феня радикально переменила мнение о клиенте: своим влюбленно-дурашливым видом Лукас разжалобил ее, и тогда она его поняла.

Через три дня у Фени был готов план работ по завоеванию Катиного сердца, и она снова встретилась с Марлополусом. Для начала отругала его за самодеятельность, ибо какого же лысого черта он приставал к женщине своей мечты без помощи профессионала? Теперь Катя знает, что Лукас и есть тот самый кретин, что пытался купить ее за брошку с бриллиантами. (Увы, реальный эпизод, о котором Катя поведала своей парикмахерше.) И Феня, севшая к той же самой мастерице после Кати, без наводящих намеков узнала все детали этой позорной истории. Мастерица, правда, считала, что бриллианты – это гиперцена для видавшей виды бабы с довесками, а Катина принципиальность ей казалась высокомерием не по карману.

Итак, Лукас должен был не просто показаться Кате во всей красе, а еще и исправить неверное первое впечатление, что казалось уже совсем невероятным.

Для начала Феня повелела Лукасу организовать для детского сада, в котором Кате приходилось ежедневно оставлять своих отпрысков, представление в театре. Причем – бесплатно. Мероприятие надо назначить на выходной день, и пусть с детьми придут родители. Феня рассчитала так: Катя целый день работает на нелюбимой работе (имея высшее филологическое образование, Катя пахала в колбасном цеху – только ради денег), она скучает по детям, и ей одновременно не хватает ни сил, ни денег, чтобы куда-нибудь их организованно вывести. Посему Катя с восторгом пойдет с детьми в театр, хотя бы ради возможности увидеть людей, не занятых на колбасном производстве.

Лукас купил все билеты в маленьком зале театра на субботнее дневное представление «Маленького принца». И Катя оказалась в числе пришедших родителей. Увидев это, Феня сказала клиенту: «Хочешь завоевать львицу, приручи ее львят» – и вытолкнула Лукаса якобы на случайную встречу с Катей в фойе театра. Лукас подошел к любимой, но с ней едва поздоровался, а вот малышей тут же пригласил на лимонад с пирожными. Дети повелись, ибо их нечасто баловали сладостями, и неприятно ошеломленной встречей с приставучим ухажером Кате пришлось поучаствовать в банкете Лукас, небрежно заметивший, что в память о своем дедушке-актере (его он придумал экспромтом, за что Феня после хвалила) он организует для детей просмотр представления за свой счет, стал выглядеть в ее глазах уже чуть человечнее.

После кормления львят пирожными Лукас предстал перед Феней восхищенный и испуганный: что будет дальше? А дальше Феня собиралась решить все Катины проблемы с работой. Для этого она потрясла связями брачного агентства, припомнив среди клиентов некую даму, владелицу рекламного бюро. Благодаря Фене она, между прочим, вышла замуж за «сына молзавода» и теперь жила как сыр в масле. Поболтав с дамой, советник выяснила, что рекламное бюро сотрудничает с одним московским издательством, выпускавшим литературный журнал для авторов, проживающих в регионах. И – очень кстати! – издатели журнала нуждаются в редакторе по ЮФО, то есть в человеке, который будет отбирать подходящие для их журнала произведения из вала поступающих на электронную почту издательства рукописей и готовить их к верстке. Платили прилично.

Предложение о работе Лукас озвучил Кате небрежным тоном, якобы случайно встретив ее на улице, что не запрещено. Измученная колбасой Катя спросила, не подойдет ли на эту работу она сама? Лукас не сдержался, чуть не испортив дело, брякнул, что Катя – как солнце в небе, она всегда и везде подходит. Может быть, если бы Катя была в лучшей форме, она бы этот комплимент не пропустила, а Лукаса сочла бы приставалой, но перспектива работать с чем-то интереснее костной муки, сои, химических ароматизаторов и закоптите-лей была ей так сладка, что она не обратила внимания на бред про солнце, заметив только свет в конце тоннеля.

Так Катя устроилась в уютном кабинетике за удобным столиком и погрузилась в чтение творений местных графоманов. Феня запретила Лукасу появляться на ее горизонте до первой зарплаты, с тем чтобы всплыть снова и получить законную благодарность от осчастливленной Кати. Так и случилось: Лукас якобы по делам зашел в рекламное агентство и заглянул в кабинет Кати, а она пригласила его на кофе в перерыв. Вечерние мероприятия все равно оставались за гранью возможностей, так как после работы Катю поглощали заботы о детях. Кстати, тут ей тоже требовалась помощь.

Феня подумала минут пять и снова обратилась к бывшей клиентке, чтобы попросить ее устроить Кате удаленную работу. А что такого? Катя и так уже работает удаленно, ведь ей приходят рукописи со всего округа, а отсылает она их в Москву. Какая разница, будет она при этом торчать в офисе с девяти до восемнадцати или станет решать рабочие вопросы, находясь дома? Халтурить Катя не будет, ведь, во-первых, она человек ответственный, во-вторых, делает интересное дело. А находясь дома, она сможет не тратить время на утренний макияж, поездку до офиса и назад, а также – на болтовню с коллегами, которая, как известно любому руководителю, сжирает рабочего времени до восьмидесяти процентов. Бывшая клиентка Фени вняла доводам и разрешила Кате работать дома.

С этих самых пор Катя стала успевать все и даже принимать гостей, то есть Лукаса Марлополуса, что и требовалось Фене.

В амплуа детолюба, хорошего человека и доброго друга Лукас устраивал Катю все больше – так рассказывал он сам. Ну а остальное решила природа. Этого Феня и ожидала: молодая женщина и молодой мужчина, ее проснувшееся желание нравиться (колбасой-то от одежды не прет!) и его желание угодить – все это плюс разные детали биографии сливались в реку взаимных чувств. Сначала тихую, потом – полноводную, затем – быструю, ну а в итоге – низринулась Ниагара страсти!

Свадьбу справили в мае, не испугавшись маяться всю жизнь. Марлополусы приняли Катю очень хорошо. Лукас, дожив до тридцати пяти лет, ни разу не знакомил родителей с потенциальными невестами, поэтому они уже отчаялись переживать о его одиночестве и продолжения рода не ждали. Но вот появилась Катя, двое приемных внуков разом и перспектива заполучить собственного, родненького…

Словом, агентство со своими обязанностями справилось.

Входя в «Юдифь», Феня всегда испытывала такое чувство, будто она старик с бакенбардами, а именно так советник по брачным вопросам представляла себе типичного основателя делового предприятия. Однажды она поделилась этой мыслью с Наташкой, рассчитывая насмешить подругу, а Наташка, не рассмеявшись, призналась, что и сама такое ощущает. Им обеим не нравилась мысль, что родоначальники современного бизнеса в России – толстошеи в малиновых пиджаках или пронырливые урки в варенках. Джентльмены с бачками и в цилиндрах им нравились больше.

Почесывая место на правой щеке, где никогда не вырастут бачки, Феня шла по офису агентства и здоровалась с сотрудниками. Сейчас их стало много, а прежде справлялись Наталья, Феня и Эльдар с Татьяной. Эльдар, как бывший актер, участвовал в разного вида мистификациях, разыгрывая то ревнивого жениха, то строгого брата, а то и просто бандита, от которого надо было защитить клиентку. Сценарии Эльдару создавала Наталья. А Татьяна с говорящей фамилией Трон была, есть и будет главным спецом по красоте. Правда, на данный момент Татьяна находилась в декрете, так как Феня и ее выдала замуж, причем за отличного мужика, сотрудника детективного агентства «Просто Бонд», Васю.

Теперь в «Юдифи» работали двенадцать человек. Трое из них собирали информацию об объектах клиентов, трое придумывали, каким способом познакомить клиента с объектом, чтобы клиент оказался подан в лучшем свете Сотрудничали с агентством еще и психологи, которые просчитывали совместимость клиента и объекта, стилисты, тренеры по фитнесу, специалисты по правильному питанию.

Обойдя кабинеты уютного особнячка, в котором размещалось агентство, Феня устроилась на рабочем месте Натальи. Проверила почту, попросила сотрудников рассказать о делах Некоторые вопросы пришлось обсудить, а кое-где Феня просто раздала инструкции.

Завершив труды праведные, она промокнула лоб и позвонила Вязниковой.

– Наташ, сейчас у нас в деле десять разработок. Три приближаются к финалу, то есть объекты очарованы, клиенты не разочарованы. Семь других – на разной степени… Рассказывать?

– Не стоит, – ответила подруга как-то необычно вяло. – Володя завтра привезет нас в Гродин, тем более что Степка заболел.

Попрощавшись с Наташей, Феня вышла из «Юдифи». В этот момент позвонил Валерка:

– Фень, поехали со мной к Олегу Кокареву!

– А ты с ним еще не виделся?

– Представь себе – нет!

– Чем же ты занимался? – Феня не смогла удержаться от игривого тона, припомнив, что вчера Валерка уехал от ее дома в компании томной вдовы.

– Искал его, – прохладно ответил детектив. – Парень не был в университете, не был дома. Подозрительно, по-моему.

– Вообще-то Мария Ивановна сказала, что Олег всю ночь с пятницы на субботу веселился дома со своей девушкой. А вчера он приезжал домой около восьми вечера. Прошел в свою комнату и снова убежал. Я его видела.

– Понятно. Значит, у него алиби? В любом случае с ним надо поговорить.

– Я с тобой! – отозвалась Феня.

Олег Кокарев шел им навстречу по освещенному утренним солнцем переходу между корпусами: невысокий, с мелкими правильными чертами лица, очень похожими на черты его матери.

Феня припомнила старую истину, что лицо – это только физическая форма, которая с годами продавливается внутренней сущностью, выдавая тем самым черты личности человека. Что можно сказать о двух очень похожих лицах, если одно из них улыбается сквозь слезы, а другое – брезгливо морщится при любом раскладе?..

Валерка бросил на Феню вопрошающий взгляд: он хотел знать, похож ли Олег Кокарев на убийцу в балаклаве. Феня слегка пожала плечами: комплекцией – похож, как и сотня других студентов в этом вузе.

Валерка представился Олегу. Феня осталась за плечом детектива, по обыкновению наблюдая за его собеседником.

– Вы полицию обгоняете, – сказал Олег c деланым дружелюбием. – Они утром позвонили, вызвали меня на три часа. Кстати, а почему я должен с вами говорить?

Валерка приятно улыбнулся:

– Не должен, конечно. Но если вы заинтересованы в поимке убийцы, то лучше нам пообщаться.

– Да мне все равно.

– Почему? – спросила Феня. – Даже мне интересно, кто убил Вадима Кокарева, а вы все-таки ему брат – и вам все равно?

Кокарев на провокацию не поддался:

– Вадик на много лет старше меня, так что мы особо не дружили. И не надо мне тут морали читать! Вы еще небось и алиби потребуете?

– А оно имеется? – спросил Валерка.

– Все нормуль, все есть! Мне полицейский из… этих гор, где брата убили, звонил!

– Ну это вряд ли железное алиби!

– У меня девушка ночевала, и мать ее видела. Спросите мать!

– А девушка подтвердит? Как ее найти?

– А вы в соцсети посмотрите. Ее ник – Рулетка. Все, что мы делали в субботу утром, – там.

Забыв попрощаться, Кокарев ушел.

– Рулетка? – переспросил у пустого места детектив. – Ну хорошо…

– Да зачем она нам? – легкомысленно отозвалась Феня. – Мария Ивановна ее видела, так что…

– Мы говорим об алиби главного подозреваемого, – строго осадил ее Мирончук. – Надо проверить все детали, всех людей, время, совпадения, расхождения и прочее. Ясно?

За пятнадцать секунд своего монолога он вошел в Интернет со своего мобильного, мигом обнаружив в соцсети страничку Рулетки. Увиденное заставило его остолбенеть:

– Феня, куда, интересно, модераторы смотрят? Это же порно.

Феня живенько заглянула через локоть Валерки и убедилась: это порно.

– Смотри-ка, у него на руке часы, – сказала она, стараясь не замечать, что делает этой рукой Олег. – Время – десять часов. За окном светло, значит, утро. А день какой? Вот дата внизу записи. Суббота.

Диалог с самой собой Фене пришлось вести, потому что детектив молчал, глядя в сторону. Наконец он произнес:

– Придется встретиться с этой Рулеткой Только я не буду с ней говорить, так как…

– Слишком много видел, – понимающе кивнула Феня, подумав при этом: «Бедняжечка, уж завел бы любовницу, и мозги бы лучше работали!»

Валерка просмотрел личные данные Рулетки. Она не скрывала место своей работы – массажный салон «Горячий шик». Туда-то детектив и отвез Феню.

– Забыл сказать, – опомнился он, когда консультант уже выбиралась из салона «патриота», – Хвостов был мил и соизволил сказать, что телефон Олега во время смерти Вадима Кокарева был зафиксирован в Гродине. Его алиби крепчает!

– Раз ты сказал – проверять все, буду проверять все, – ответила Феня.

Феня остановилась возле изумительно сексапильной девушки-администратора, покрытой ровным золотистым загаром, сияющей фиалковыми глазищами.

– А что, Рулетка очень хороший массажист? – спросила Феня, испытывая смущение пред всей этой красотищей.

– Светка-то? Ну, пойдет. А вы массаж хотите, что ли? – В голосе администраторши сквозило высокомерное недоумение.

Только тут Феня сообразила, что выглядит она не совсем так, как должно выглядеть, если ты заходишь в дорогой бордель, бутик, салон красоты или любое другое место, оснащенное высокомерной администраторшей за стойкой. В Гродине даже на рынок дамы ходили в брендовой обуви на шпильках, ибо надо было произвести впечатление и на торговца мясом в том числе. Иначе тебя сочтут за бедноту, а это неприлично.

А вот Феня сегодня (да и всегда) нарядилась в престарелые джинсы и куртку типа «и в хвост, и в гриву», отметившую от своего рождения в Китае десятилетие трудовой жизни.

– У нее дорого, – сообщила администраторша, уже переходя к своему природному хамскому стилю общения. – У вас нет столько денег.

Феня достала из кармана красивую оранжевую купюру.

– Вообще-то мне массаж ни к чему, – сообщила она. – Мне больше нужна информация о Рулетке. И если у вас она есть, то лучше я заплачу вам, чем массажистке.

Девушка заметно подобрела:

– А что знать хотите?

Феня продолжала держать руку с купюрой на стойке.

– Рулетка – проститутка?

– Нет, но… В смысле, она может трахнуться с клиентами салона, но по жизни – нет.

– Ну а парень у нее есть?

Администраторша очень хотела оранжевую купюру, поэтому ничего уточнять не стала.

– Есть.

– А кто этот парень?

– Студент какой-то.

– Давно встречаются?

– Пару месяцев.

– Это он? – Феня показала ей фото Кокарева.

– Похож. А вы не видели страничку Рулетки в Сети?

– Нет.

– Вчера она выложила супероткровенные видео. – В фиалковых глазах девы отразилось отвращение. – С этим парнем… Не понимаю, зачем она такие вещи делает?

– А в субботу она работала?

Девушка полистала толстую тетрадь, лежащую перед ней на стойке.

– Нет, не работала.

– Наверное, позвонила поздно вечером, сказала, что заболела, не выйдет на работу Так было?

– Откуда вы знаете?

С самой Рулеткой Феня тоже пообщалась – для отчета Валерке в основном. Девушка держалась с Феней официально и даже настороженно. Ее удивил визит тетки из детективного агентства, оказывается, она ожидала полицейского.

– А почему вы решили, что к вам полиция нагрянет? – спросила Феня.

– Ну как… Олег позвонил вчера, сказал, что брата убили. И что я – его алиби.

– А вы брата знаете?

– Откуда?

– Ну а что бы вы полиции рассказали?

Рулетка продолжала смотреть на нее почти испуганным взглядом.

– Давайте отрепетируем ваши слова, – предложила Феня, – они все равно придут.

Девушка решила, что гостья шутит, и улыбнулась, показав мелкие неровные зубы, выдававшие ее происхождение. Обычно люди с такими зубами вырастают в семьях, где родители мало заботятся о правильном питании детей и уходе за зубами.

– Олежка – мой парень, мы с ним хорошо развлекаемся, – проговорила Рулетка, закуривая. – Я была у него в ночь с субботы на воскресенье и утром ушла чуть ли не в обед. Его мать меня видела, кстати. А… сколько детективы денег получают?

– А я не знаю, – легко соврала Феня. – Работаю по бартеру. Мне зарплату выдают борзыми щенками.

– Вы их на рынке продаете?

– Ага.

– Щенки – это же такая возня! – Рулетка ощутила превосходство своей профессии по сравнению с работой частного детектива. – А кто вас нанял?