Печать богини Нюйвы Рысь Екатерина

Как прошла ночь, Таня вообще не заметила и не обратила внимания, что наступил рассвет, а вслед за ним – новый день. Кажется, она немного поспала, а может быть, и нет.

Потом пришел Сян Лян, чтобы подарить еще какие-то блестящие цацки, на которые девушка и смотреть не стала, а также прочитать лекцию о непреходящем величии княжеской семьи Чу. Татьяна все пропустила мимо ушей. Объяснять болтливому старику, чем в итоге все закончится для чусцев, было лень. Хватит того, что она знает и кому достанется трон Сына Неба, и кому доведется расплатиться за жестокость и самодурство головой. Знает, но не скажет никому. Пока не скажет, решила Таня, смакуя свое кисло-сладкое злорадство, точно апельсиновую дольку.

А вечером в шатер к невесте явился и сам женишок. Рядиться в пестрые шелка генерал не стал, видимо, считая, что можно уже и не красоваться. Он теперь мил и в запыленной накидке, и с разводами грязи на лице. Сян Юн небрежно махнул рукой, и служанки выскользнули прочь, оставив их наедине.

Он присел напротив Тани на корточки и спросил эдак проникновенно:

– Почему же вы упрямитесь, Тьян Ню?

– Разве? – вопросом на вопрос ответила Татьяна. – Вам показалось, генерал.

– Тогда отчего вы не едите, не пьете и не спите?

– Не хочется, – равнодушно пожала плечами девушка.

Но, против всех ожиданий, Сян Юн не стал ничего больше говорить. Посидел рядом с задумчивым видом и вышел прочь.

Лю Дзы и Люси

Первым неладное почуял Верный. Не успели «небесная лиса» и мятежник Лю проехать и одного ли вверх по тропе от озерца у подножия Цветочной горы, как жеребец забеспокоился, затанцевал, выгибая шею и кося на хозяина темным настороженным глазом.

– Что ты, малыш? – Хулидзын безбоязненно протянула руку и погладила вороного по напряженной шее. – Кого-то чуешь?

Верный в ответ всхрапнул, оскалил зубы и ударил копытом оземь.

– Ни разу я не встречал тут хищников, – удивился Лю, но привстал в стременах и огляделся. – Разве что тигр забрел? Поедем быстрей. Хэ-э-эй! – протяжно воскликнул он, понукая коня. – Вперед!

Верный глянул на мужчину с явным укором, но подчинился воле глупого человека и порысил дальше. И довольно скоро Лю понял, что на этот раз конь опять оказался умнее всадника.

Они все ехали и ехали в гору, тропа вилась впереди, не прячась за волшебным туманом, бамбук шелестел, птицы щебетали, а вот деревня… Деревня не показывалась. Давно пора было миновать бамбуковую рощу, спешиться, вброд перейти шуструю речушку, пройти горным лугом, чтобы со склона спуститься в долину… Но бамбук все шелестел, птицы все пели, а гора по-прежнему не пускала.

«Так-так», – с нехорошим предчувствием подумал Лю, но с девушкой своей тревогой решил пока не делиться. Люси предвкушала скорую встречу с сестрой и, будь ее воля, полетела бы вперед, словно снаряд баллисты, ломая побеги бамбука и круша скалы. Ей едва хватало терпения усидеть на Верном, что же будет, когда она поймет, что что-то тут не так?

«Обернется фениксом и улетит, – мрачно подумал Лю Дзы. – Или драконом».

В общем, понадеялся: не заметит дева того, что они заблудились на торной тропе. Но надежды не оправдались. Заметила.

– Погоди-ка! – Хулидзын одной рукой тронула Лю за рукав, а другой дернула за гриву Верного. Оба послушно остановились. – Мы мимо этого каменного зайца уже в четвертый раз проезжаем.

Пэй-гун с досадой глянул на приметный камень, и впрямь похожий на сидящего длинноухого зверька. Пришлось признать, что да, проезжали уже, точно. Вопреки его опасениям, девушка отчего-то совсем не удивилась.

– Видать, водит нас, кружит, – проворчала она и со знанием дела огляделась. – Места-то, как я погляжу, чудные, лешим – в самый раз. Водятся у вас тут, в Китае, лешие?

– Где? – не понял Лю очередного «небесного» слова. Он уже привык к странным фразам и словечкам, которые частенько сыпались с уст хулидзын. Небесная лиса на язычок оказалась куда как остра. Зато дорога пролетела незаметно и весело. – Кто?

– Забудь! – Девушка отмахнулась. – Раз такое дело, отбегу я за те бамбуки ненадолго, хорошо? Если что, покричу.

– Далеко не отходи, – предупредил он, слезая первым. – Мы с Верным просто отвернемся, а ты оставайся так, чтобы тропу и нас видеть.

– Меня не закружит, – уверенно заявила Люси и, соскользнув с жеребца, шмыгнула за пышный куст. – Эй! Ты там?

– Я здесь, – ответил Лю, уже не удивляясь ни смекалке своей небесной лисы, ни ее практичности.

Хулидзын управилась быстро, вернулась, отряхивая с рукава паутину, и встала напротив, требовательно на него глядя.

– Значит, и впрямь кругами ездим?

– Значит, – вздохнул Лю. – Это же не простая гора, а священная. И деревня такая, знаешь… Без позволения дедушки Линь Фу никто не войдет туда и не выйдет.

– А как в прошлый раз проехал?

– Может, из-за того, что сестренка Тьян Ню с нами была? – Командир Лю огляделся и поскреб затылок. По роще как-то вкрадчиво начинал стелиться туман. – Или духи просто решили с нами сейчас позабавиться. Попробую-ка я жертву, что ли…

– Духи, значит, – каким-то нехорошим тоном протянула девушка, и Лю припомнил то, о чем всю дорогу старался забыть. Дева рядом с ним называет себя небсной лисой, так? Значит, сумеет преодолеть козни местных духов. А если не сумеет…

– Бесы китайские, – прежним голосом сказала Люси, разминая пальцы правой руки, а потом вдруг чудно сложила их щепотью, сделала перед собой какой-то странный жест, будто перечеркнула тропу крест-накрест, и рявкнула так, что с бамбука листья посыпались: – А ну-ка, зась! Вот крест святой на вас, лешие-нехорошие, духи нечистые! – и снова размашисто перекрестила дорогу. – А ну, расступись! – и в третий раз повторила тот же жест. – Во имя Отца, и Сына, и Духа Святаго! Аминь!

Проорав это заклинание, хулидзын топнула ногой, уперла руки в бедра и сердито уставилась на тропу. Чародейский туман замер, колыхнулся, а потом попятился, прячась среди нежно-зеленых стволов.

Пэй-гун от любопытства даже дышать забыл. Ого! Неужели и впрямь чары небесной лисицы пересилят недобрую волю тех существ, что закрыли им путь?

Ну, туман, по крайней мере, от ее заклятий рассеялся и пока снова из зарослей на тропу не выползал. Духи – тоже.

– Пойдем-ка дальше пешком, – уже нормальным тоном предложила лисица. – И я, пожалуй, пойду впереди. Не знаю, как тебя, а меня эти ваши бесы пусть только попробуют с пути сбить!

Лю недоверчиво выгнул бровь, но спорить не стал. Вдруг хулидзын разозлится уже на него и решит на нем испытать силу своих заклинаний?

Воистину, разгневанная кошка может быть страшнее тигра! Но если бы Лю Дзы знал, какие именно вести ждут его в чародейской деревне, сам бы озверел, любому чудищу на зависть. Он уже понял, что путь закрыт неспроста, и тревога грызла его, как крыса, будто его уже поймали, распластали на скамье в пыточной и поставили на голый живот клетку с голодным грызуном. Что могло случиться с Тьян Ню за это недолгое время в самом мирном и спокойном месте под Небом? Сорвалась со скалы? Улетела? Заболела? Или небесную деву призвали обратно на Небеса, чем Яшмовый Владыка не шутит? Но какая-то беда точно стряслась в селении, иначе почтенный Ли Линь Фу не пытался бы перекрыть дорогу Лю Дзы.

Тропа пряталась именно от него. Это стало ясно, когда они дошли до речушки, которая, словно граница, отсекала мир земной от поднебесного края без войн и печалей. Встал как вкопанный и тоскливо заржал Верный, а туман, разом поднявшись от воды, соткался в клубящуюся непроницаемую стену. Дальше пути нет… но почему хулидзын шагнула вперед как ни в чем не бывало? И тотчас скрылась за сплошной белой пеленой.

– Что же ты? – позвала она из колдовского марева, и голос, искаженный чарами, звучал так, словно Люси прошагала вперед уже половину ли. – Эй! Почему отстал?

– Я не могу! – крикнул Лю в белую живую преграду, одновременно и холодея от страха потерять девушку, и закипая от ярости. – Не вижу дороги! Где ты?

– Здесь. – Темная фигурка хулидзын вынырнула из сырой пелены. – И трех шагов не прошла. Вот я, видишь?

– Тебя – вижу, – отрывисто бросил Лю Дзы. – Дорогу – нет.

Вот же подлые чары! Он напрочь забыл тот свой восторг, который испытал, впервые увидев силу даосов в действии. Тогда магическая преграда восхищала. Сейчас вызывала не ярость даже, а бешенство.

– Это он от меня закрылся, – прорычал Лю. – Хитрый старый барсук!

– Кто? – спросила девушка, но сама же ответила: – А! Поняла! Этот дед, у которого ты Таню… э… Тьян Ню оставил. Интересные дела! Ну-ка…

Теплые пальцы Люси крепко обхватили ладонь мужчины, а другой рукой она взялась за повод Верного.

– И так тоже не видишь?

– Нет, – немного успокоившись, сказал он. – И так не вижу.

– Тогда я буду глядеть в оба! – заявила хулидзын. – То есть за двоих. За троих, считая Верного. Просто держи меня за руку и ступай след в след. Тут камни скользкие.

– Людишки тут скользкие, не камни, – проворчал мятежник Лю. Идти вслепую ему не нравилось совершенно, зато соединить ладони и накрепко переплести пальцы с небесной лисой – очень даже. Ради этого можно было и в тумане поблуждать.

Вот так они и прошли сквозь стену облачного колдовства, и, даже когда впереди показалась деревня и словно парящий над нею храм, не разжали рук. Будто забыли на время, как это – быть порознь.

Сян Юн

Злость генерал Сян привык не запивать вином, а заедать чем-то простым и сытным, вроде лапши и вареных утиных яиц, которые походный кашевар подал по первому же требованию. Ароматный парок над большой миской действовал на генерала умиротворяюще. И чем проще была еда, тем быстрее яркие краски гнева выцветали в полутона милости. Об этом знали все люди в его войске и, что греха таить, частенько пользовались этим знанием. Впрочем, для Юна его особенность тоже тайной не была. Потому сейчас он ел жадно, торопясь наполнить желудок, пока бешенство не подвигло на поступки, о которых потом придется горько пожалеть. Лекарь Янь объяснял это временным оттоком желчи от мозгов и приливом оной к желудку. Так или иначе, но лапша, пшенная каша и яйца, спасшие уже не одну жизнь, уберегли дядюшку Сяна Ляна от безвременной смерти и в этот раз.

Когда он ворвался в шатер генерала, тот уже ополовинил вторую миску и крови почти не жаждал.

– Ты ходил к деве Тьян Ню? Ходил! Я знаю! Что ты с ней сделал, олух?! – вскричал дядя, обвиняюще тыча пальцем в сторону Юна. – Не мог несколько дней потерпеть?

Чуский князь в ответ угрюмо хмыкнул. На этот раз вины за ним никакой не водилось, потому и возражать смысла не имело. Однако дядюшка истолковал молчание по-своему.

– Ты выгнал слуг и остался с девой наедине. Я отлично знаю, что ты там делал. Ах ты негодник! Тебе хоть спину ломай, мимо женщины спокойно пройти не можешь.

Юн перестал жевать, схватил миску и с меткостью прирожденного бойца швырнул ее прямо в лоб дяде. И попал. Лапша уже остыла, а то бы почтенный Сян Лян запросто мог без глаз остаться.

– Вон! – рявкнул генерал, берясь было за лежащий рядом меч, и добавил, уже обращаясь к взметнувшемуся за спиной дяди расписному пологу: – Убирайтесь вон, иначе я за себя не ручаюсь!

А потом, не снимая легкого доспеха, вытянулся на лежанке и стал смотреть в потолок шатра. Больше всего Сян Юну хотелось плакать. Или перерезать себя глотку. Или зарезать дядю и вместе с ним половину войска, а вторую – закопать живьем.

И все потому, что небесная дева больше не смеялась, и не улыбалась, и вообще на него не смотрела, а если и смотрела, то в упор не видела. Чудные серебряные очи Тьян Ню сделались безразличными, как у мертвой рыбы. Она не прикоснулась к еде, не надкусила яблочка, не выпила и глотка воды, словно и вправду уже умерла. И все это случилось по его воле и вине. Сян Юн убил красоту! Там, у подножья Цветочной горы, Тьян Ню летала, спорила с Ли Линь Фу, играла с кошкой, слушала его стихи. Там она была свободна и наверняка по-своему счастлива. Она была живая, а с ним, с Сян Юном, стала мертвая. Потому что он, обуянный ревностью и похотью, невольник своего положения и амбиций, украл Тьян Ню и лишил ее свободы.

Генерал со всего маху стукнул себя кулаком по лбу и все же разрыдался. От ненависти к себе, к своей властной и неукротимой натуре, требующей безропотного подчинения от каждого встречного.

Боги наказали чуского князя дважды, сделав запредельно жестоким, но при этом не отняв той части ума, которая сознает, насколько он мерзок в своих низменных страстях.

Зачем ему дана душа, которая видит и ценит красоту, если у него настолько безжалостное сердце? На погибель? Зачем Юна с детства учили не одним только воинским искусствам, но еще и музыке, и стихосложению, и рисованию с каллиграфией? Чтобы всю оставшуюся жизнь он калечил себя и других?

Сян Юн отер полой шэньи мокрое лицо, встал и прошелся по шатру туда-сюда. Он больше не мог лежать, сильное тренированное тело требовало действий – немедленных и решительных. Ведь одних сожалений мало, нужно исправить содеянное. Хотя бы попытаться исправить.

– Мин Хе! Сюда!

Ординарец влетел в палатку и тут же рухнул на колени:

– Ваш слуга готов исполнить любой приказ!

– Скажи, чтобы оседлали Серого. Немедленно!

Время было позднее, но разве генерал Сян обязан объяснять, куда и зачем направляется? Пока дядюшка во всех смыслах зализывает раны и жалуется лекарю на поганца-племянника, можно и нужно поступить правильно.

Он пронесся по лагерю, точно буря по ущелью, и только чудом никто из солдат не попался под копыта рассерженного не меньше, чем хозяин, Серого. Жеребец зло грыз удила и недовольно прядал ушами, за что и получил плетью. Мол, знай свое место, братец.

Служанки, денно и нощно несущие стражу возле княжьей невесты, едва завидев перекошенную яростью физиономию Сян Юна, порскнули в разные стороны, кто куда, точно мыши. Тьян Ню медленно встала навстречу.

– Решили не дожидаться свадьбы, генерал? – спросила она голосом, от которого опорные балки, поддерживающие шатер, покрылись слоем инея, а в воздухе закружились невидимые жгучие снежинки.

Сян Юн в три стремительных шага преодолел расстояние, разделявшее их, опалив горячим дыханием ее лицо, и впился пальцами в локоть девушки.

– Идем со мной!

– Нет.

– Что?

– Я сказала – нет, – ответила Тьян Ню с запредельным спокойствием, но над верхней губой, пересохшей и бледной, выступили крошечные капельки пота.

Тогда генерал припечатал девушку спиной к столбу и прорычал на ухо, чеканя каждое слово, точно шаг на марше:

– Я отвезу вас обратно. В ту деревню возле Цветочной горы. Но решить, верите вы мне или нет, надо прямо сейчас, немедленно. Пока я не передумал. Пока я еще могу противостоять… самому себе.

Сердце гулко билось где-то в горле и не давало вздохнуть полной грудью, отсчитывая мгновения. Так считает возле стенобитного орудия командир прежде, чем его лян произведет выстрел. Пять, четыре, три, два, один…

– Я вам верю, – молвила она, и негромкие слова немедленно превратились в легкое облачко, как это бывает в морозный день. И ему показалось, что твердый серый лед в ее глазах треснул. Но, видимо, лишь показалось.

– Тогда за мной.

Не напоминай недавние ранения о себе ежеминутной болью, Юн бы подхватил девушку на руки и… возможно, снова передумал бы. Но Небеса сберегли их обоих – и от преступления, и от умножения ненависти.

Серый покосился на Тьян Ню с нескрываемым опасением. Как только это почти невесомое существо оказывалось в седле, жеребца ждала долгая дорога. Так вышло и на этот раз.

Таня

Больше этот псих не произнес ни единого слова. На этот раз он посадил Таню себе за спину, и это ей приходилось крепко обнимать генерала за торс, обтянутый кожаным доспехом. Но если чусец, казалось, вообще не чувствовал усталости, то Таню, изнуренную голодовкой на нервной почве, быстро разморило. Голова кружилась, пальцы скользили, казалось, еще чуть-чуть – и девушка рухнет вниз.

Внезапно Сян Юн осадил коня, спрыгнул сам, а затем бережно поставил Таню на землю.

«Опять?» – ужаснулась было она, но бешеный генерал снова сумел удивить небесную деву.

Он достал из седельной сумки платок, развернул его и протянул спутнице три яйца размером больше куриных, продолговатых и еще теплых.

– Съешьте, – приказал Сян Юн. – Я не хочу доставить почтенному Ли Линь Фу ваш хладный труп.

Присовокупив к позднему ужину тыквенную баклажку с водой, он отвернулся, как того требовали правила хорошего тона.

– Спасибо, – прошептала Таня и набросилась на угощение, только сейчас осознав, как на самом деле она оголодала. И плевать на специфический утиный запах, плевать, что чавкала она неприлично громко, а потом, запив, еще и икнула. Голод не тетка. Хотя вряд ли Сян Юн прислушивался, он гладил по морде своего коня, словно извинялся за то, что не дал ему отдохнуть в уютном стойле и погнал в ночь после такого долгого и тяжелого дня:

– …морковкой угощу. Ну ты же знаешь, сколько проблем от женщин, братец.

И остальное в том же духе. В настоящих мужских традициях. Взошла ущербная желтая луна, и силуэты высокого сильного мужчины и его скакуна были словно вырезаны из черного бархата и приклеены к густой синеве середины ночи. Но даже со спины, даже не видя лица и глаз, Таня чуяла внутренний непокой и жар чуского князя. Чудилось, что воздух над Сян Юном дрожит и трепещет, как в летний полдень над лугом.

– Благодарю вас за заботу, генерал, – прошептала она.

Тот молча поклонился.

– Мы можем двигаться дальше?

– Разумеется, госпожа.

Но далеко они не уехали. По подсчетам Татьяны, не прошло и четверти часа, как на повороте дороги их нагнал всадник в цветах Чу. Парень был бледен словно привидение и, по всей видимости, мысленно уже приготовился к безвременной кончине от княжеского меча.

– Мой господин! Генерал Сян Юн! – прокричал он издалека. – Циньцы напали! Они перешли речку! Без вас никак! Вернитесь в ставку!

Он так торопился изложить причину своего появления, что запутался в стремени и рухнул в пыль.

– Встань, Мин Хе, – хрипло рассмеялся Сян Юн.

– Ваш слуга достоин смерти! – заверещал паренек и, пятясь задом, отполз в сторонку.

– Как-нибудь в следующий раз, – беззлобно пообещал генерал и повернулся к Татьяне. – Видите, Тьян Ню, боги и судьба не позволяют мне исполнить обещание, данное вам. И тут я оплошал.

Раскаяния в его голосе не было ни на грош, но и торжества победителя – тоже. Сян Юн что-то задумал.

– Мин Хе! Садись на лошадь и возвращайся. Я догоню, – приказал он и спрыгнул с коня.

А спустя мгновение Таня тоже оказалась на земле. От новой перемены в участи ее легонько потряхивало в ознобе. Пальцы непроизвольно мертвой хваткой вцепились в отвороты халата, хотя между чусцем и девушкой было расстояние в два шага. Всего или целых – это уж как дальше сложится.

– Не нужно меня бояться, Тьян Ню, – попросил Сян Юн. Он был серьезен и в чем-то даже строг. – Идея со свадьбой не моя, а дядина.

«Да уж, ты хотел меня просто поиметь, как первую попавшуюся девку», – мысленно согласилась Татьяна.

– Приказу дяди я противиться не вправе, а он будет настаивать на свадьбе. Но, – тут чокнутый древний генерал изобразил низкий чопорный поклон, выставив руки перед собой, – я клянусь всеми своими предками, их честью и памятью, что никогда не сделаю вас своей женой насильно. Я буду оттягивать день бракосочетания всеми способами до тех пор, пока обстоятельства не изменятся. В конце концов, я подкуплю гадальщика, и тот объявит этот год неудачным для моего брака. А там…

Он впервые встретился с девушкой взглядом.

– А там либо вы вернетесь на Небеса, либо сбудется ваше проклятие. Оно ведь сбудется?

Таня, зачарованная его черными блестящими глазами, кивнула. Сыма Цянь ведь не наврал насчет норова чуского полководца, значит, и про его смерть правду написал.

– Значит, вам в любом случае ничего не угрожает, небесная дева. Но от вас потребуется… – Он снова замолк, чтобы перевести дух, а затем продолжил: – Притвориться. И в этой невеселой игре побыть не моим врагом, а союзником. Мой дядя очень умен, очень коварен и жесток. Он так просто от своего замысла не откажется.

– А вы, генерал? Какой вы?

– Я сильный и храбрый, – без тени сомнения или смущения ответил Сян Юн, молодецки поведя плечом. – Но не слишком умный.

– Это заметно.

– Вот и дядя так говорит. Но клятвы именем предков я держу всегда. Просто даю их крайне редко.

Он выглядел удивленным, словно сам от себя такого благородства не ожидал.

– Так как? Вы станете моим союзником в нашем маленьком заговоре?

Татьяна пораскинула мозгами и пришла к выводу, что иного или лучшего выхода у нее все равно нет. Жители Поднебесной всегда почитали предков, поэтому такой клятве можно верить. А кроме того, генерал Сян Юн, похоже, впервые заключил с женщиной договор как с равной. Союзник, а не подстилка, не рабыня и не пленница – это не абы какой, но прогресс для психованного и необузданного мужчины. Так, глядишь, и до уважения дело дойдет. Если, конечно, горячий вояка не сгинет в бою.

– Я согласна, союзник Сян Юн, – ответила Таня самым уверенным тоном, на который была способна в этот момент. Кто бы еще знал, чего ей это стоило.

Лю Дзы и Люси

Обычно оживленная, на этот раз чудесная деревенька словно вымерла. Лю настороженно оглядывался по сторонам, и с каждым шагом по пыльной улице его дурное предчувствие росло и крепло. По-прежнему зеленели огороды, благоухали сады, кто-то кудахтал, мычал и блеял, жужжали мухи и порхали бабочки. Людей только не было. Ни единого человека. Лишь поскрипывала незакрытая калитка, да ронял в ненасытную землю последние капли забытый кем-то впопыхах кувшин.

– Говоришь, сюда просто так никто войти не может? Отчего же местных не видно? Или боятся чего? – молвила хулидзын, задумчиво пнув попавшийся на дороге камушек.

Тот как-то лениво и плавно откатился, словно время вдруг замедлило свой бег. И Лю нутром чуял, что и тут не обошлось без колдовства.

– Может, попрятались, – предположил он, до последнего цепляясь за разумное объяснение. Ведь иначе пришлось бы признаться: «Или мы просто не можем увидеть их».

– Китеж-град какой-то. – Лисица в очередной раз выругалась по-небесному. – А если этот твой даос тоже притаился так, что мы не найдем?

– Найдем, – отрезал мятежник. – Дальше храма не убежит.

Мужчина на миг задумался, а потом решительно обнажил оружие. Так и пошел дальше, не скрывая ни меча, ни намерений.

– Когда ты успел добыть новый, ведь я тебя без меча выловила? – Люси догнала его и пошла рядом.

Лю увидел, что она тоже достала из ножен чуский кинжал, но возражать не стал. Если с оружием в руках ей спокойней, пусть будет так.

– В том придорожном селении разжился. Ты тогда спала. Послушай…

– Я буду держаться сзади и не полезу под руку, – перебила его девушка. – Но Таня – моя сестра. Поэтому если что… Ты тоже мне не мешай. Лады?

Пэй-гун невольно улыбнулся, услышав свое любимое словечко из нежных уст небесной лисицы.

– Лады! Не сомневаюсь, что за тысячу лет праведной жизни ты и оружием научилась владеть, о мудрая хулидзын. Нет, вставать между лисой и ее добычей я не буду. Обещаю!

Но девушка вместо того, чтобы обрадоваться, вдруг помрачнела еще больше и остановилась.

– Что такое? – Лю готов был ждать, сколько нужно, но чем дольше они маячили посреди улицы, тем больше давали шансов удрать даже жареным курам, не говоря уж о стариках-даосах. А Пэй-гун почему-то был уверен, что хитрый дед Линь Фу не поджидает их, радушно накрыв стол под тростниковым навесом среди вечноцветущих слив.

Люси стояла молча, опустив голову, и выглядело все так, словно хулидзын отчаянно борется сама с собой. Она несколько раз глубоко вздохнула, взъерошила короткие светлые пряди, пнула еще один камень, пробормотала что-то невнятное, а потом посмотрела прямо ему в лицо такими отчаянными глазами, что Лю Дзы немедленно захотелось обнять ее и прижать покрепче.

– Слушай, я так не могу! – выдохнула она и затрясла головой, как лошадь, отгоняющая слепней. – И так уже столько бед от этого вранья, еще не хватало, чтоб и ты… Короче! – Девушка вздернула подбородок и напряглась так, словно собиралась оттолкнуться и прыгнуть с обрыва. – Насчет всяких лис, и Небес, и яблок этих бессмертных…

– Персиков, – поправил Лю и шагнул ближе.

– Что? Каких персиков?

– Если ты о плодах бессмертия, растущих в садах госпожи Западного Неба, то это персики, а не яблоки.

– Да! Точно! Персики в садах богини Сивамну…

– Сиванму, – снова невозмутимо уточнил Пэй-гун, подходя совсем вплотную. – Имя госпожи Западного Неба – Сиванму.

– Сиванму, – с несчастным видом повторила она. – Я опять напутала. А ведь предупреждала Танюха… Ну, в общем… Насчет небесных лис и дев… Ох! Ты что это делаешь?

– Тихо, – спокойно скомандовал Лю Дзы, взял ее за плечи, на мгновение крепко сжал, а потом развернул лицом к дому Ли Линь Фу, до которого и дойти-то оставалось шагов пятьдесят, не больше. – Спокойно. Ты честней и отважней многих мужчин, не говоря уж о женщинах. И мне все равно, лиса ты, дева или еще кто.

– Но…

– Не перебивай. Если ты потом захочешь что-то рассказать, то расскажешь. Если нет – промолчишь. А то, что хвоста у тебя нет, я и сам видел. Но сейчас мы должны узнать, что стряслось с сестренкой Тьян Ню. Видишь этот дом? Нам туда. Поняла?

– Поняла. – Она судорожно вздохнула, а потом расправила плечи и повторила уже твердо и решительно, тем самым тоном небесной лисы, которой все земные печали нипочем: – Идем.

Лю незаметно улыбнулся. Так-то лучше! Все-таки великое умение – воодушевлять людей. Оказывается, даже на хулидзын действует.

Старый даос ждал их во дворе, но ни угощения, ни выпивки на сей раз не приготовил. Да и вообще уютный домик Ли Линь Фу как-то потускнел, словно яркую вышивку припорошило пылью.

– Сумел, значит, пройти, – уныло кивнул старик вместо приветствия.

На Люси, которую Пэй-гун предусмотрительно задвинул к себе за спину, даос даже не глянул. Не произвел на служителя Матушки Нюйвы никакого впечатления и обнаженный меч, поэтому Лю, пожав плечами, убрал оружие.

– Сумел, – кивнул он и, решив, что подозрения не отменяют хотя бы минимальной вежливости, слегка поклонился. – Что-то неприветливо ты меня нынче встречаешь, дедушка Линь Фу. Невесело.

За его спиной нетерпеливо дернулась и вздохнула небесная лиса, но Лю тронул ее за руку, призывая пока помолчать. Девушка вняла и притихла.

– А чему радоваться-то? Ты вот мечом грозишь, – угрюмо ответил даос. – Небесную деву Сян Юн увез, а эта лиса, которая за тобой прячется, так и вовсе сейчас бросится, как бешеная. Паршивые дела-то, маль…

Но договорить Линь Фу не дали. Командир Лю и хулидзын воскликнули разом, только мужчина рявкнул, а небесная лисица взвизгнула:

– Что?!

– Кто?! Этот лютый пес?!

Меч будто сам выпрыгнул из ножен, в лицо бросилась дурная кровь, и, взревев раненым тигром, мятежник Лю попер на мудрого Ли, словно сам взбесился любому чускому князю на зависть. И зарубил бы старого хитреца на месте – ну, или попытался бы, с даосом не так-то легко справиться! – если бы спину ему не ожег яростный вопль:

– Стоять!

Пэй-гун замер прежде, чем осознал, что приказала ему женщина. Впрочем, Линь Фу, уже творивший перед собой какую-то защитную пелену, застыл тоже. Стих даже ветер, только со слив лепестки сыпались.

– Ты обещал, – напомнила хулидзын, выйдя вперед. И бесстрашно положила ладонь на клинок, заставляя опустить его, чтобы не поранить руку девы. – Обещал, помнишь? Таня – моя младшая сестра, значит, и этот хитрый дед тоже сначала мой.

– Мое слово! Моя честь! Я ей защиту обещал, я ее сюда привез! – Лю оскалил зубы. – Для чего? Чтобы ты, старый хрыч, ее отдал Сян Юну?!

– Ну так тебе-то Тьян Ню не нужна была, – осторожно напомнил Линь Фу, опасливо следя за перемещениями небесной лисы. А хулидзын медленно приближалась. – А Сян Юну…

– Да знаю я, для чего ему девы! Как ты мог, пьянь ты подлая?

– А Сян Юну, значит, нужна, – прошипела Люси. – Известно для чего, да? И ты, дедуля, мою сестру взял и отдал?

– Да кто меня спрашивал! – Даос попятился и сунул руку за пазуху. – Прыг на коня, девку хвать, и был таков… Лю! Убери свою женщину! Иначе я ее сам уберу!

– Это я тебя сейчас уберу, – зловеще посулила девушка. – И не посмотрю, что башка вся седая… Куда?!

Резво отпрыгнув в сторону, Линь Фу вдруг бросил в «лисицу» уже знакомые Лю светящиеся шарики, дева вскрикнула, ослепленный Пэй-гун взвыл и кинулся вперед, где-то наверху громыхнуло, сверкнуло, пыль взвилась столбом и…

– Ах ты, фокусник поганый! Да я тебе твои фокусы сейчас знаешь куда засуну!

Оглушенная хулидзын трясла головой и бранилась, но больше никаких чудес не случилось. Неведомая сила не подхватила небесную лису и не унесла прочь, земля не разверзлась, и молнии не испепелили дерзкую деву, а у старого даоса вид был такой обескураженный, что Лю поневоле рассмеялся.

– Что, старый хитрюга, не вышло на этот раз? Ха! Сам говорил, что небесная дева небесной деве рознь. С барышней Лю Си шутки плохи.

– Это точно! – подтвердила Люси. – Сейчас уж я пошучу так пошучу!

– Обманщица! – Даос ловко уклонился от броска хулидзын и вдруг подскочил на месте и взлетел, как нелепый и взъерошенный воробей. Девушка вскрикнула, возмущенная таким подлым бегством, и подпрыгнула, совершенно по-лисьи клацнув зубами.

– У-у-у, котяра драный, я тебе попрыгаю! А ну вернись!

– Самозванка! – припечатал сверху Линь Фу. Набрать высоту у него почему-то не получалось, так что порхал, то есть парил старец лишь чуть выше человеческого роста. В прыжке хулидзын вполне могла бы дотянуться, но ловкий дед все время ускользал. – Бесстыдница! Ай! Ой!

Больше всего эта погоня по двору за летучим даосом напоминала ловлю мухи собакой. Много пыли и лая, но толку мало. Ну или попытку лисы поймать одну курицу в огромном курятнике. Лю Дзы совсем забыл про кровожадные мысли, снова спрятал меч и только подбадривал охотницу азартными криками, хлопая себя по бедрам от восторга. Она была великолепна! Нет, ну правда же. Когда и где еще такое увидишь?

– Авиатор чертов! – взвыла Люси, видя, что добыча вознамерилась трусливо покинуть поле боя. – «Ньюпор»[29] китайский! Садись, зараза, будь мужиком!

Мятежник Лю восхищенным свистом отмечал каждое новое небесное словечко. Уж на что сам Линь Фу был мастер крепко высказаться, а и то, поди, таких словес не слыхал. «Надо бы запомнить, – мимоходом подумал Лю. – А-ви– а-тор… Нью-пор… Ух! Это духи или демоны?»

– Бесстыжая и подлая женщина! – закладывая вираж, голосил дед. – Какая ты небесная лиса? Никакая ты не хулидзын! Слышишь, Лю, обманывает она тебя! Обычная наглая девица, только вместо глаз – бельма, как у демоницы!

– Конечно, не лиса, – пожал плечами Лю Дзы. – Никто и не говорил про лис. Единственный обманщик тут ты, дед.

– Ах ты ж!.. Тьфу! Сопляк! – взмыв наконец-то не в поднебесье, но все-таки повыше, сердито сплюнул вниз даос. – Дурак! Пусть она тебе сердце вырвет и сожрет, тогда узна-ае-эшь…

Последние слова Линь Фу донеслись уже совсем из вышины.

– Так лиса или не лиса? – задрав голову, крикнул Лю и непочтительно заржал.

– «Фарман»[30] недобитый! – Напоследок Люси, отчаявшись поймать летучего деда, запустила в него сапогом. Почти попала, почти. – Дирижабль паршивый! Чтоб тебе лопнуть, гад!..

А потом небесная лиса (или не лиса) вдруг села прямо на землю, схватилась за голову и горько, навзрыд, разревелась.

Люси

Отчаяние накрыло Людмилу темным пыльным мешком, она задыхалась, давилась слезами и безотчетно царапала горло. Тани нет! Ее нет, она потеряна, она сгинет где-то в этом паршивом дремучем Китае, раздавленная, растоптанная, перемолотая безжалостным временем и свирепыми людьми. Ее нет, и нет никого, кто мог бы помочь. Пережить революцию, голод и холод, болезни, неисчислимые опасности, пройти от одного конца бескрайней полыхающей страны до другого, переплыть море, выжить, несмотря ни на что, – и закончить вот так? В грязных лапах какого-то дикого князька, вождя дикарей? И она сама, своими руками толкнула сестру к гибели! Эти проклятые рыбки! Этот гадский Шанхай! Этот подлый китаец Кан, которого они так и не нашли! И этот Сян Юн, урод озабоченный, чтоб ему десять раз сдохнуть, желтомордому кобелю!

– Не плачь. – Пэй-гун присел рядом и взял ее за плечи. – Ну… не плачь! Разве лисы плачут?

– Да не лиса я никакая! – всхлипнула Люси, пытаясь его оттолкнуть. – Никакая не лиса! Дед же ясно сказал – самозванка! Обманщица! Ты что, не понял еще? Ни с каких я ни с Небес!

Хватка у командира Лю оказалась железная, так просто и не вырвешься.

– Ладно, пусть не лиса. Тогда кто?

– Обычная женщина! – вырвалось у Людмилы в сердцах. – Самая обычная русская девка! Понятно?!

– Понятно, – покладисто согласился мужчина и осторожно погладил ее по волосам. – Тогда продолжай плакать, раз обычная. Разве обычная женщина сумеет спасти сестру? Нет, она просто будет лить слезы и винить Небеса. Обычные, земные женщины ни на что больше не годны, кроме криков и слез.