Красив и очень опасен Стюарт Энн
— Должна сказать, Кэсси, я была о тебе лучшего мнения. Я думала, ты любишь своего отца. Похоже, только я его любила и понимала. Неудивительно, что наш брак был обречен. Мы были слишком молоды и слишком похожи друг на друга.
— Ты вышла замуж в двадцать три года, — устало напомнила Кэссиди. — А папа к тому времени уже успел развестись. Так что тебе должно было хватить мозгов, чтобы осознать, на что ты идешь.
— Что ж, Кэссиди, — пробормотала Алиса слегка заплетающимся языком, — знай, я в тебе разве… разочарована. — Мужчина потянул ее за рукав, и она резко отмахнулась. — Отвали, Роберт! Неужто не видишь, что я с собственной дочерью разговариваю?
— Для этого ты выбрала не лучшее место и время, — смущенно проблеял Роберт.
— Да, Алиса, — произнес Ричард обманчиво мягким, почти ласковым тоном. — Двигайте отсюда подобру-поздорову, не то я сейчас встану и вышвырну вас из окна.
— Не говорите ерунду! — вспыхнула Алиса. — Вы не посмеете меня и пальцем тронуть. — С этими словами она решительно промаршировала к стулу и плюхнулась на него увесистым задом.
— Э, послушай, дорогая, — нерешительно начал Роберт, — на твоем месте я бы этого не делал.
— Почему?
— Видишь ли, мужчину, с которым… лежит сейчас твоя дочь, зовут Ричард Тьернан. Ты ведь слышала, что он осужден за убийство? Думаю, он в два счета избавится от столь назойливой женщины.
В голосе Роберта слышалось плохо скрываемое злорадство; Алиса же вскочила со стула, словно села на ежа. Брызгая слюной, она начала бормотать что-то нечленораздельное. Пока она наконец обрела дар речи, Роберт уже утащил ее в коридор, откуда вскоре послышался ее возмущенный вопль, после чего хлопнула входная дверь, и все стихло.
Ричард с любопытством посмотрел на Кэссиди. Глаза ее были закрыты, а лицо оставалось бледным, хотя на щеках играл румянец.
— Ну и мамаша у тебя, — усмехнулся Ричард, качая головой.
Глаза Кэссиди мигом открылись.
— Не говори, — простонала она. — Представляешь теперь, какая это была парочка — она и Шон? Просто удивительно, как мне удалось выжить!
Ричард и сам не знал, чего ожидать от нее. То ли она расплачется, то ли раскричится и выскочит из постели. Но Кэссиди спокойно лежала, внимательно и выжидающе глядя на него.
Ричард сжал ее лицо ладонями.
— Все нормально? — спросил он, не найдя других слов. Ему хотелось сказать совсем другое, но сейчас слишком многое было поставлено на карту.
Кэссиди улыбнулась светлой и печальной улыбкой и обеими руками накрыла его ладони. Тогда Ричард поцеловал ее и тут же был вознагражден ответным поцелуем.
— Поспи немного, — прошептал он. — Тебе нужно выспаться.
Он был почти уверен, что Кэссиди начнет отнекиваться, однако она, похоже, и вправду очень устала. Веки ее послушно сомкнулись, а дыхание вскоре стало ровным и тихим. Через несколько минут она уже спала, тесно прижавшись к Ричарду и сжимая его руку.
Кэссиди разбудил плеск воды в душе. Она не шелохнулась, вставать не хотелось. В мягкой постели было тепло и уютно, и Кэссиди чувствовала себя в безопасности. Она уже давно приняла решение, все последние сомнения рассеялись. Это случилось, когда Ричард протянул ей навстречу руки в приемном покое. И как здорово он расправился с ее матерью!
Ее больше не волновало, что именно совершил Ричард. Это не имело никакого значения. Кэссиди утратила способность различать, где проходит тонкая грань между добром и злом. Она любила первый раз за всю жизнь, любила всем сердцем, хотела всегда быть рядом с ним. Если это ошибка, если это грех, что ж, она готова понести наказание.
Кэссиди знала, что расплачиваться ей придется всю оставшуюся жизнь. Но ее это не волновало. Слишком мало осталось отпущенного им обоим времени, и она не хотела потерять ни минуты. Ни перечить, ни сопротивляться Ричарду она больше не собиралась.
Кэссиди и сама не заметила, как снова задремала. Когда же очнулась, Ричард сидел на краю кровати, в джинсах и черной рубашке. Выглядел он задумчивым и озабоченным.
— Как считаешь, твоя мать не вернется? — спросил он.
Кэссиди задумалась, приподнявшись на подушке.
— Маловероятно, — сказала она наконец. — Она отчаянная трусиха. Вдобавок, насколько я знаю Роберта, он постарается внушить ей, что ты ее прикончишь. Почему-то она ухитряется пробудить инстинкт убийцы даже в тишайших и смиреннейших из людей.
— А я к таковым не отношусь, да? Так, очередные испытания. Нет, баста, больше она в эти игры не играет.
— Ты что-нибудь знаешь про Мабри? — спросила Кэссиди, резко меняя тему беседы.
— Я разговаривал с ней минут пятнадцать назад, пока ты спала, — ответил Ричард. — Она улаживает всякие формальности, после чего вернется сюда. Интересовалась, как ты себя чувствуешь.
— Не следовало мне ее бросать, — виновато промолвила Кэссиди. — Надо было остаться и помочь ей…
— Глупости, — отрезал Ричард. — Ты была не в состоянии помогать кому-либо. Господи, неужели ты хоть раз в жизни не можешь подумать о себе? Мабри взрослая женщина, она вполне способна сама о себе позаботиться.
— И все-таки мне следовало помочь ей, — упрямо возразила Кэссиди.
— Нет. Тебе следовало быть со мной, — жестко сказал Ричард.
Оспорить это утверждение было невозможно, поскольку Кэссиди понимала, что он прав.
— Представляю, насколько Шону не хотелось умирать вот так, — вздохнула она. — На больничной койке.
Он предпочел бы уйти овеянным славой. Пасть на поле боя.
— К сожалению, жизнь не всем воздает по справедливости, — промолвил Ричард. — И далеко не все наши мечты сбываются.
Кэссиди улыбнулась уголком рта.
— Я, пожалуй, съезжу в больницу и привезу сюда Мабри, — сказала она. — Ей нужно отдохнуть. И если она еще не все там уладила, я ее заменю и покончу с оставшимися формальностями сама.
— Хочешь, я поеду с тобой? — предложил Ричард.
Кэссиди вспомнила испуганные и подозрительные взгляды, которыми награждали его врачи и медсестры. Потом подумала про свое желание остаться одной, забиться в раковинку, горевать и оплакивать отца в одиночку. И сказала:
—Да.
Ричард явно не ожидал такого ответа. Он уже заранее ощетинился и напрягся, готовый получить отказ.
— Да? — переспросил он, не веря своим ушам.
— Ты нужен мне, — просто сказала Кэссиди.
Сколько раз она слышала эти слова, но никогда в жизни не произносила их сама. И вот наконец адресовала их Ричарду Тьернану.
Такие простые слова, но они мгновенно сорвали со смуглого и всегда непроницаемого лица Ричарда извечную маску. Кэссиди впервые увидела, как он раним. В следующую секунду он, ни слова не говоря, обнял Кэссиди и прижал к себе. Всем телом и душой. Кэссиди поняла, что творится в израненной душе Ричарда. Этот миг они не забудут никогда. В следующую минуту Ричард выпустил ее из объятий и, встав с кровати, направился к двери.
— Можешь не торопиться, — сказал он. — Я приготовлю что-нибудь поесть.
Душ почти привел Кэссиди в чувство. Хотелось есть, и она направилась на кухню. Там никого не оказалось, но на столе стояли тарелка с дымящимся супом, охлажденная банка кока-колы без сахара и блюдце с аппетитными круассанами. Вид накрытого стола растрогал ее.
— Здравствуй, родная, — послышался голос Мабри. Кэссиди поспешно вскочила и кинулась к ней.
— О Мабри! — только и выдавила она, всхлипнув.
— Не плачь, моя хорошая, — сказала Мабри, встряхивая белокурыми локонами. — Шон терпеть не мог женских слез. — Мачеха выглядела уставшей и постаревшей, но глаза были ясные и сухие. — На похоронах мы, конечно, поплачем, как подобает, но пока он предпочел бы, чтобы мы вели себя посдержаннее.
— Боюсь, мне уже никогда не удастся его порадовать, — вздохнула Кэссиди. — Я так и не смогла стать для него идеальной дочерью.
— Ты всегда была для него идеальной дочерью, — проговорила Мабри, встряхивая Кэссиди за плечи. — И он очень это ценил, хотя никогда и не признавался. — Она прошла к окну и, остановившись, облокотилась на подоконник.
— А с Франческой ты уже поговорила? — спросила Кэссиди. — Как она, бедняжка? И удалось ли кому-нибудь дозвониться до Колина?
— Где черти носят твоего непутевого братца, никому не известно, — ответила Мабри. — Я поручила это твоей мамочке, пусть расходует свою кипучую энергию на дело. — Она вздохнула и смахнула со лба прядь волос. — А Франческа все знает, но, похоже, участвовать в грустной церемонии не хочет. Эмберсон предложил увезти ее в Вермонт, в их загородный дом. Я не стала возражать.
И снова Кэссиди почувствовала беспокойство.
— Ты уверена, что это разумно? — спросила она, нахмурившись. — Может, в такой день всем нам лучше быть вместе?
— Я доверяю генералу. Одну дочь он вырастил, бедолага, а Франческа, по-моему, напоминает ему маленькую Диану. Он сумеет о ней позаботиться, а мы пока покончим со всеми печальными формальностями.
— Я бы хотела с ней поговорить.
— Господи, Кэсс, ну о чем ты волнуешься? Я, кстати, и телефона их не знаю, генерал мне, правда, сказал, но я так замоталась, что не успела записать номер. Подождем, пока он сам позвонит.
Кэссиди взяла булочку и откусила, пытаясь унять внезапно нахлынувший безотчетный страх.
— Ей всего тринадцать, Мабри. Она порой ведет себя как взрослая, но еще совсем ребенок.
— Вот и хорошо, что она побудет пока с генералом и его женой. Ни у меня, ни у тебя детей не было. Ты же не хочешь, чтобы она крутилась перед Ричардом?
Вопрос был задан в лоб, и Кэссиди ответила первое, что пришло ей в голову, неожиданное для самой себя:
— Ему я бы Франческу доверила.
Мабри криво улыбнулась.
— Любовь ослепила тебя, Кэсси. Вот уж никогда не подумала бы. Или в тебе говорит похоть?
— Мабри!
— Извини, — тут же смягчилась мачеха. — Я погорячилась. Просто Алиса была настолько любезна, что поведала мне, при каких обстоятельствах застала вас, когда вломилась сюда. Но мне не стоило на тебя накидываться. Ты, очевидно, решила, что Ричард никогда никого не убивал. Я очень рада.
— Я этого не говорила, — возразила Кэссиди. — Просто сердце подсказывает, что Ричард не обидит невинное дитя.
— И ты готова, положившись на свое чутье, доверить ему жизнь сестры?
— Ты же сама знаешь, от меня это не зависит, — пожала плечами Кэссиди.
— Тогда давай оставим эту тему, — заключила Мабри. — А Франческа пусть побудет у наших друзей.
— Кто побудет? — послышался голос Ричарда. Он возник в дверном проеме, высокий и могучий, заполнив его почти целиком, и тут же знакомое приятное тепло разлилось по всему телу Кэссиди.
— Сестра Кэсси, — небрежно ответила Мабри, устремляясь к двери. Поравнявшись с Ричардом, она приостановилась и смерила его взглядом. — А вы молодец, Ричард. Вам удалось добиться желаемого — она влюблена в вас по уши. Готова поверить любому вашему слову и по первому знаку прыгнуть в пропасть. Шон гордился бы вами.
— Что ты плетешь, Мабри? — срывающимся голосом спросила Кэссиди.
— О, я думала, что ты уже догадалась, — ответила Мабри. — Ты была для него жертвенным барашком. Точнее, невинной овечкой. Ричард увидел на столе Шона твою фотографию и тут же заявил, что ты — неотъемлемая часть их сделки. Он соглашался помочь Шону с книгой, но лишь при условии, что в обмен получит тебя.
— Не говори глупости! — резко заявила Кэссиди. — Шон бы никогда на это не пошел. Не говоря уж о том, что моего согласия никто не спрашивал.
— Вот именно, — вздохнула Мабри. — А ведь ты здесь, не правда ли? И побывала в постели Ричарда. Шон сказал, что берется вызвать тебя в Нью-Йорк, а остальное уже зависит от Ричарда. Да и не прикидывайся дурочкой, Кэсси, сама понимала, что дело тут нечисто.
Кэссиди онемела, что, возможно, было и к лучшему.
— Впрочем, теперь все кончено, — добавила Мабри. — Работа над рукописью завершена. Шону и вправду удалось создать настоящий шедевр. Шон мертв, и ты больше не обязана плясать под его дудку. — Уже из коридора она добавила: — Мне просто хотелось, Кэсси, чтобы ты знала правду.
И ушла, стуча каблуками.
Оставшись наедине с Ричардом, Кэссиди долго не могла прийти в себя. Суп остыл, кока-кола согрелась, а булочку она раскрошила.
— Правда, — тихо промолвила Кэссиди. — А что такое правда? — Она подняла голову и встретилась с внимательным взглядом Ричарда. — Что ты не убивал своих детей и Салли Нортон. Что ты убил свою жену. Соблазнил меня с одной-единственной целью — оставить мне своих детей. Ты сказал, что полюбил меня. Нет, ты заключил сделку с моим отцом. Странно еще, что вы не побились об заклад. Сколько тебе понадобится времени, чтобы забраться ко мне под юбку? Сколько…
— Кэсси. — Голос его звучал холодно и бесстрастно.
— Наверное, мне пора уже к этому привыкнуть, — продолжила Кэссиди. — И уж во всяком случае, перестать себя жалеть. Отца моего переделать было невозможно, да и ты никогда не пытался убедить меня в том, что ты херувим, которого несправедливо обвиняют в разных чудовищных злодеяниях. Напротив, ты убеждал с самого начала, какой ты мерзавец. Почему, Ричард? И почему даже не пытаешься оправдаться? Почему не скажешь мне, что я ошибаюсь, что я не просто нянька для твоих детей, а для тебя — не только доступная и безотказная любовница? Что мой отец вовсе не согласился обменять мое сердце, тело и даже мою жизнь на потеху собственному самолюбию?
— Что бы я тебе ни сказал, — промолвил Ричард, — это не имеет никакого значения. Ты должна сама решить, во что верить, а во что — нет.
— А что ты скажешь, если я решу, что ты просто жестокий и черствый негодяй?
— Что ты, наверное, права.
— И что ради достижения своей цели ты не остановишься даже перед убийством. А цель — безопасность и благополучие твоих детей, верно? Звучит очень даже благородно. Из-за этого ты расправился с женой, да? Из-за того, что она оказалась плохой матерью?
Ричард не ответил. Опершись на стойку буфета, он молча смотрел ей в глаза.
— Или ты просто приревновал ее? Она вынашивала чужого ребенка, а ты не мог этого стерпеть. Может, ты всегда отличался патологическим чувством собственности? И ты скорее убил бы собственных детей, чем позволил им попасть в чужие руки. И таким образом вновь отомстил бы Диане за то, что она тебе изменяла. Похитить детей и держать их вдали от родных деда и бабушки — это, по-твоему, верх возмездия, не так ли?
На мгновение глаза Ричарда зловеще сузились, и почти сразу его лицо приняло обычное непроницаемое выражение.
— Думай что хочешь, Кэсси, — промолвил он.
— Ах, как ты хорош! — продолжила она язвительным тоном. — Непревзойденный мастер вить веревки из людей. Не говоря уж обо мне. Я с тобой общаюсь, прекрасно знаю, на что ты способен, выслушиваю бесконечное вранье, и тем не менее продолжаю думать, что всему этому есть какое-то объяснение. Некая причина, которая оправдывает все твои поступки. Оправдывает крупную ложь, мелкий обман и помыкание людьми. Оправдывает убийство. Но боюсь только, что мне никогда ее не понять.
Это, похоже, его доконало. Кэссиди так испугалось, что у нее перехватило дыхание. Ричард подскочил к ней вплотную и, прижав ее руки к ручкам кресла, склонился над ней. В лицо Кэссиди повеяло холодом смерти.
— Не понять, говоришь? — еле слышно прошептал он. — Что ж, тогда попробуй найти меня, когда поймешь. Если не опоздаешь, конечно.
— Но что же мне делать? — завопила Кэссиди. — Как я могу понять тебя, если ты бегаешь за смертью так же яростно, как Шон с ней бился?
— Это твои трудности, — сурово сказал Ричард и, выпрямившись, попятился к двери. Однако в дверях остановился. Взгляд его был холоден и спокоен. — Кстати, — сказал он, — о чем вы говорили с Мабри?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы упоминали Франческу, — напомнил он. — Это ведь твоя младшая сестра, да?
— Да. Но только не думай, что она сможет занять мое место. Не получится у тебя совратить ее, а затем поручить ей своих детей.
— Почему? — издевательским тоном спросил он.
— Потому что она малолетка! — выкрикнула Кэссиди. — Ей всего тринадцать! Вдобавок в Вермонте она в полной безопасности. Если повезет, то она вообще с тобой не встретится.
Реакция Ричарда озадачила ее. Кровь отхлынула от его лица, и он стал бледен как смерть.
— В Вермонте? — Голос Ричарда звучал хрипло и глухо, как из подземелья.
— Ну да, — испуганно ответила Кэссиди. — На попечении твоего бывшего тестя. Он в ней души не чает.
— О господи! — простонал Ричард. — Будь ты проклят!
Шатаясь, он вышел из кухни, словно человек, пораженный молнией. Насмерть перепуганная Кэссиди проводила его ошеломленным взглядом.
Глава 19
Старик победил. Сам виноват, должен был знать, что такой отъявленный мерзавец, как генерал Эмберсон Скотт, ни перед чем не остановится. Испытанный стратег всегда славился умением отвечать ударом на удар, и вот сейчас, похоже, провел операцию, которая скорее всего предрешит исход сражения в его пользу.
Во имя безопасности своих детей Ричард был готов на все. За Сета и Ариэль он мог продать душу дьяволу, убить, совратить и погубить кого угодно. Но не позволит принести в жертву еще одно невинное дитя.
И Скотт это знал. Удивительно только, что он не разыграл свою козырную карту до сих пор. Впрочем, раньше в этом не было необходимости. Ричард покорно и неотвратимо шел к казни, и действия генерала ничего не изменили бы. Теперь же Скотт возьмет реванш и будет до конца дней упиваться местью.
Ричард знал: виновата в случившемся Кэссиди. Каким-то образом она проболталась, черт бы ее побрал! И теперь у генерала появился новый смысл в жизни, помимо мести.
Впрочем, пока смысл в жизни оставался и у Ричарда. Он единственный знал правду. И вовсе не потому, что не хотел или не мог поделиться ею, просто ему все равно бы не поверили. Даже ту ее незначительную толику, что Ричард приоткрыл Марку Беллингему, адвокат встретил с изрядной долей скепсиса.
Вот почему ему придется самому отправиться на выручку сестренки Кэссиди. Именно на это и рассчитывал генерал Скотт. Старый вояка предусмотрел все и знал наверняка: на этот раз он поквитается с Ричардом за все. Свершит правосудие сам. Однако и Ричард всерьез вознамерился прихватить старика с собой на тот свет. Все, Рубикон перейден, и игроки разыграли начало последней и решающей шахматной партии. Смертельный гамбит. И ставкой в этой игре была жизнь.
Когда Ричард влетел в ее спальню, Мабри в нескрываемом ужасе отпрянула к стене.
— У вас есть машина? — резко спросил он. Мабри поспешно запахнула халатик на худенькой, как у ребенка, груди.
— Что, простите? — пролепетала она, в отчаянии оглядываясь по сторонам.
Ричард в бешенстве схватил ее за руки и встряхнул.
— У вас есть своя машина, черт бы вас побрал? — вскричал он. — Мне некогда возиться с арендой!
— Некогда? — эхом откликнулась Мабри. — Господи, да что с вами, Ричард? На вас просто лица нет. И зачем вам понадобилась машина?
— Чтобы добраться до генерала. Когда вы в последний раз разговаривали с ним?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — возмутилась Мабри. — Генерал Скотт и его жена увезли мою падчерицу на несколько дней в Вермонт. Ей ни к чему присутствовать на похоронах.
— Когда они уехали? — Ричард снова встряхнул ее, не в силах сдержать душившего его бешенства.
— Кажется, сегодня утром. Бога ради, Ричард, объясните, что происходит…
— Оставь ее в покое, — голос Кэссиди прозвучал с почти неестественным спокойствием. Ричард обернулся, словно ужаленный.
— Это ты сказала ему, дура безмозглая! Только ты могла проболтаться! Теперь твоя сестренка в его руках, и я не представляю, чем это кончится, если я вовремя не доберусь до него!
— Да что вы несете? — воскликнула Мабри, наконец вырываясь из его рук. — Почему вы считаете, что генерал может обидеть Франческу? Он любит ее, как собственную дочь!
Подступившая к самому горлу тошнота заставила Ричарда пошатнуться.
— Он таким образом поквитается со мной, — с трудом выдавил он.
— Не понимаю, — развела руками Мабри.
— Вам и не надо понимать, — огрызнулся Ричард. — Скажите наконец, где ваша машина, черт вас побери!
— В гараже на углу Семьдесят пятой улицы и Лексингтон-авеню, — ответила за нее Кэссиди, снимая с гвоздика связку ключей. — Серый «Шевроле»…
Не дав ей закончить, Ричард выхватил ключи и устремился к двери.
— Постой же! — выкрикнула ему вслед Кэссиди и рванулась за ним вдогонку. — Я поеду с тобой!
У входной двери Ричард приостановился, буквально на мгновение. Подбежала запыхавшаяся Кэссиди, бледная, заплаканная, с растрепанными волосами. Выглядела она насмерть перепуганной, но Ричард не питал к ней ни капли жалости.
— Если твоя сестра пострадает, — процедил он ледяным тоном, — то из-за тебя, мать твою!
Кэссиди вздрогнула, словно он ее ударил.
— Я еду с тобой, — повторила она, хватая его за рукав.
— Черта с два! — Ричард не собирался тратить время на пререкания. Кэсси женщина сильная и решительная, а он уже дошел до ручки…
И он ее ударил. Со всего размаха. Удар пришелся точнехонько в подбородок, и Кэссиди с остекленевшим взором опрокинулась навзничь. Когда же она пришла в себя, Ричарда уже и след простыл.
В мозгу Ричарда сменили друг друга несколько видений: изумленные огромные глаза напуганной лани, грациозное падение Кэссиди на пол. Его охватило острое, даже жгучее сожаление о содеянном. Но он тут же овладел собой и, поспешно, не давая проклятой совести разыграться, выскочил из квартиры и захлопнул за собой дверь. Некогда, нельзя терять времени ни на мучительные угрызения совести, ни на борьбу с самим собой. Предстоит бешеная гонка на север, в Вермонт. Он выжмет из серого «Шевроле» все, на что способна эта машина. Нельзя больше отвлекаться на Кэссиди.
Ричард вскочил в первое подвернувшееся такси, хотя, вполне возможно, бегом преодолел бы расстояние до гаража и быстрее. Сунув ошалевшему служителю гаража скомканные двадцатки, Ричард вывел машину сам. К тому времени, когда «Шевроле», сияя огнями фар, вырвался на свободу, в жилах Ричарда уже вовсю кипел адреналин и ничто на свете уже не могло остановить его.
Ничто и никто, даже эта одинокая высокая женщина с копной рыжих волос, которая неожиданно появилась впереди, выхваченная из темноты огнями мощных фар.
Кэссиди отчетливо видела мчащуюся прямо на нее машину, но даже не шелохнулась. И Ричард не колебался. Он прекрасно играл в покер — последний год его жизни был почти беспрерывным блефом, — и не собирался пасовать перед Кэссиди Роурки. Надавив на педаль газа, он направил автомобиль прямо на нее.
Кэссиди знала: Ричард ее заметил. Быстро приближающиеся огни фар слепили ее, грудь судорожно вздымалась после сумасшедшего бега. А ведь едва не опоздала. Потеряла драгоценные секунды после того, как Ричард столь подло и неожиданно отправил ее в нокдаун. Но она, даже не став раздумывать о том, что толкнуло его на этот поступок, кинулась вдогонку. Кубарем скатилась по лестнице (Ричард спустился в лифте) и выскочила на улицу как раз в тот миг, когда такси, в котором сидел Ричард, поворачивало за угол. И вот тогда Кэссиди припустила так, словно за ней черти гнались.
Слепящий свет становился все ярче, мощный мотор «Шевроле» ревел, как бешеный зверь, но Кэссиди было все равно. Пусть убивает ее, если хочет. Тем более что он в последние минуты выглядел так, будто вполне на это способен. Кроме того, он убежден, что именно она, проболтавшись генералу, поставила жизнь его детей под угрозу. Кэссиди, закрыв глаза, ждала.
Мотор оглушительно взревел. Завизжали покрышки колес. Лавиной воздуха ее едва не сшибло с ног, и Кэссиди, плотно зажмурившись, приготовилась встретить смерть.
«Шевроле», скрипя тормозами, остановился рядом с ней; настолько близко, что дверная ручка чиркнула по ее одежде. Боковое стекло опустилось.
— Залезай! — коротко приказал Ричард из чернеющей темноты салона.
Кэссиди открыла дверцу и забралась внутрь.
Не успела она пристегнуть ремень безопасности, как автомобиль рванул вперед и вылетел на улицу, едва не столкнувшись с грузовиком. В другой ситуации от этой сумасшедшей гонки через запруженный машинами центр города у Кэссиди ушла бы душа в пятки, но сейчас ей было все равно, и она сидела, безучастно глядя перед собой.
Впервые заговорила она уже после того, как «Шевроле» оставил позади мост Джорджа Вашингтона и выехал на автостраду, ведущую к северу. На красивых руках Ричарда вздулись жилки, лицо было преисполнено суровой решимости.
— Ты, наверное, сейчас не в том настроении, чтобы послушаться моего совета, — промолвила Кэссиди.
— Совершенно верно, — кивнул Ричард.
— И все же, если полицейский патруль остановит Ричарда Тьернана за превышение скорости, тебе не поздоровится. Или тебе разрешено покидать пределы штата Нью-Йорк?
— Нет, — помотал головой Ричард, однако если «Шевроле» и сбросил скорость, то Кэссиди этого не заметила.
— Что собирается сделать с Франческой генерал? — решительно спросила она. Ричард не ответил.
— Черт побери, Ричард, я должна знать. Она моя сестра. Когда он предложил ее забрать, я смолчала, но мне было не по себе. Мучило какое-то неясное предчувствие…
— Неясное предчувствие? — переспросил он каким-то странным голосом. — А ты не помнишь, из-за чего? Что именно сказал генерал?
Нахлынули воспоминания, а с ними и чувство вины, настолько острое и горькое, что Кэссиди чуть не стало дурно. Как она могла забыть? Утомительные перелеты, бессонница, горе потери, плотское безумие — притупили чувства. Загадочные слова и скрытые угрозы генерала напрочь вылетели у нее из головы.
— Он велел передать тебе, что позаботится о малышке.
— Вот как? — сдавленным голосом переспросил Ричард. — И это не показалось тебе странным? Учитывая то, что я никогда Франческу и в глаза не видел.
— Да, и я его спросила об этом. И он ответил, что ты относишься к детям столь же бережно, как и он сам, хотя и по-своему.
— Чтоб ему гореть в аду! — с чувством произнес Ричард.
— И потом добавил еще кое-что, — вспомнила Кэссиди. Голос ее задрожал от горечи. — Он спросил: где они?
— Так, — промолвил Ричард. Пальцы его, вцепившиеся в обтянутое тонкой кожей рулевое колесо, побелели. Кэссиди поневоле вздрогнула, представив на миг, как эти элегантные длинные пальцы смыкаются на ее шее — И что ответила ты?
— Ничего.
— Конечно, в этом я не сомневаюсь, — кивнул Ричард. — Ты просто вздрогнула и виновато потупила глаза. И еще, наверное, покраснела до корней волос. Верно? — Голос его зазвенел от ярости.
— Да, — признала Кэссиди, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо.
Воцарилось продолжительное молчание.
— Да, — произнес наконец Ричард. — А ведь было время, когда твоя привычка краснеть казалась мне такой милой и очаровательной.
— Но ведь я не сказала генералу, что они живы! — вспылила Кэссиди.
— От тебя это и не требовалось. Генерал умен и проницателен. Таких, как ты, он видит насквозь. Твое лицо поведало ему обо всем красноречивее всяких слов. Вот почему он увез Франческу. Он держит ее в заложницах. Ему не терпится отправить меня на тот свет. Он мечтает наложить лапы на Сета и Ариэль.
— Это он убил Диану?
Ричард повернул голову и на мгновение посмотрел на Кэссиди с нескрываемым удивлением.
— Ты еще не отчаялась найти козла отпущения, Кэсси? Мне казалось, тебе уже известно, кто убил Диану. Ты все проанализировала, распределила вину, изучила мотивы и вынесла приговор.
— Что все-таки на самом деле случилось в тот вечер?
— Я тебе все сказал.
— Мне так не кажется. Я думаю, что, признав вину, ты просто подверг меня очередному испытанию, которые я регулярно проваливаю одно за другим. До Вермонта еще далеко. Может, все-таки расскажешь мне всю правду?
— Поверь, Кэсси, радости тебе это не доставит, — сухо усмехнулся Ричард.
— Расскажи, черт бы тебя побрал! — гневно вскричала Кэссиди. — Я требую!
На лице Ричарда отобразилось сомнение, и Кэссиди вдруг захотелось размахнуться и ударить его.
— Тебе это ни к чему, — процедил он. — Но выбора у тебя уже нет. Я расскажу все. И посмотрим, сможешь ли ты когда-нибудь спать после этого.
В тот вечер дом казался тихим и спокойным. Впрочем, это было обманчиво: снаружи дом всегда выглядел вполне достойно, тогда как внутри бушевали бури и кипели страсти, перемежаясь с полосами глухого и безутешного отчаяния.
Диана стояла наверху лестницы недвижимо, как статуя, дожидаясь его. По мерцанию ее синих глаз Ричард догадался — сегодня она таблеток не принимала. Он до сих пор так и не мог понять, что из двух зол хуже: пила ли его жена лекарство или — забывала. Он всерьез пытался ее лечить; однажды в течение целых девяти месяцев Диана держалась на легких транквилизаторах. Но потом ее отец вернулся с Ближнего Востока и подыскал дочери другого врача. С тех пор Диану как подменили.
Слава богу, в тот день чутье не подвело Ричарда. Он отвез детишек к Салли, строго-настрого наказав ей затаиться и вплоть до особого его сигнала не объявляться. Он уже привык к выходкам Дианы, к постепенному нагнетанию напряжения, которое завершалось бешеным всплеском неконтролируемой звериной ярости. А Салли он доверял как самому себе. Она не могла его подвести.
— Где они? — спросила Диана. Голос ее звучал по-детски наивно и непосредственно, как у шестилетней девочки, да и кукольные синие глаза усиливали это впечатление.
— Они в надежных руках, — спокойно ответил Ричард. Но Диана была уже не способна что-либо воспринимать.
— Они уезжают со мной, — заявила она. И начала спускаться по ступенькам, прекрасная и грациозная, одетая в розовое платьице с бантиками и складочками. Не по возрасту кокетливое. Подарок любящего отца.
— Куда ты собралась, Диана? — Ричард был предельно спокоен, поскольку уже знал ответ.
— К папе. Он единственный, кто меня по-настоящему любит. И всегда любил. Вы просто этого не понимаете. Никто не может понять, какие узы нас с ним связывают.
— Я понимаю. — Ричард и вправду прозрел. Но только слишком поздно.
— Я обещала ему привезти детей, — продолжила Диана плаксивым голоском маленькой девочки. Ричард даже подумал, что сейчас она закрутит локон вокруг мизинца, а потом начнет ковырять пол носком туфли.
— Нет, — отрезал он.
Доверчивое выражение мигом исчезло, сменившись гримасой бешеной ярости.
— Это мои дети! — истошно завизжала Диана. — И они едут со мной!
Читать бесплатно другие книги:
