МИФЫ. Великолепный МИФ (сборник) Асприн Роберт
Ну, если говорить совершенно откровенно, окружала она не нас. Она окружала хреновину, на которой мы стояли. Я так толком и не узнал, что такое хреновина, когда Ааз употреблял в разговоре это слово. Однако когда я теперь очутился здесь, я узнал ее с первого взгляда. Штука, на которой мы стояли, могла быть только хреновиной.
Она была своего рода фургоном – в том смысле, что она была большая и на четырех колесах. Помимо этого я мало что могу сказать о ней, так как ее полностью скрывали пучки разноцветной бумаги. Совершенно верно, я сказал «бумаги» – легкого пушистого материала, очень хорошего, если у вас насморк. Но эта бумага была в основном желто-синей. Над нами вырисовывался какой-то чудовищный воин в полном вооружении и даже со шлемом, тоже покрытым пучками желто-синей бумаги.
Что только не промелькнуло у меня в голове, когда Тананда предупредила меня, что валлеты – чудики, но мне никак не приходило на ум, что они – фетишисты с пристрастием к желто-синей бумаге.
– Слазьте с ковчега!
Это последнее нам выкрикнул кто-то из толпы.
– Прошу прощения, – крикнул я в ответ.
– Давай, красавчик, – прошипела Тананда, цепляя меня под локоть.
Мы вместе спрыгнули наземь. И как оказалось, едва-едва успели. Толпа с кровожадным воем хлынула вперед, швыряя факелы на только что покинутую нами хреновину. Через несколько секунд ее охватило буйное пламя, жар от которого подогрел и без того распаленную толпу. Народ радостно плясал и пел, оставляя без внимания уничтожение хреновины.
Осторожно убираясь подальше от этой сцены, я с ужасом осознал, что аналогичные вещи происходят по всему парку. Куда бы я ни взглянул, везде пылали костры из хреновин и радостно веселились толпы.
– По-моему, мы прибыли в неудачное время, – заметил я.
– Что заставляет тебя это утверждать? – спросила Тананда.
– Мелочи, – объяснил я. – Например, то, что они вовсю поджигают город.
– Не думаю, – пожала плечами моя спутница. – Когда поджигают город, начинают обычно не с парков.
– Ладно, тогда скажи мне сама, что это они делают.
– Насколько я могу судить, они празднуют.
– Что празднуют?
– Какую-то победу. Судя по тому, что я могу разобрать, все кричат – мы выиграли, мы выиграли!
Я снова оглядел костры.
– Интересно, что бы они сделали, если бы проиграли?
Вот тут-то к нам и подошел занудного вида субъект. Его несуетливые, деловитые манеры выглядели островом нормальности в море безумия. Мне это не понравилось. Уверяю вас, я ничего не имею против нормальности. Просто вплоть до этой минуты на нас в общем-то не обращали внимания. И я опасался, что сейчас ситуация изменится.
– Вот ваша плата, – грубо бросил он, вручая нам по кошелю. – Костюмы сдадите в Хранилище Приза.
И с этими словами он пропал, оставив нас с разинутыми ртами и кошелями в руках.
– Что бы все это значило? – выговорил я.
– Понятия не имею, – призналась Тананда. – Я перестала улавливать, что к чему, с той минуты, как они назвали ту хреновину ковчегом.
– Значит, я прав! Это была хреновина! – радостно воскликнул я. – Я знал, что они, должно быть, ошиблись. Ковчег – он закрытый со всех сторон и не тонет в воде.
– А я думала, ковчег – это такой десерт из мороженого и имбирного пива, – нахмурилась Тананда.
– Из чего? – моргнул я.
– Отличные костюмы – действительно отличные! – крикнул нам кто-то, когда мимо нас протопала очередная орава.
– Нам самое время кое-что предпринять в смысле личин, – пробормотала Тананда, помахав рукой пьяному.
– Верно, – кивнул я, радуясь, что мы хоть в чем-то согласны.
После моего недавнего опыта с личинами в других измерениях, по идее, не должно было возникнуть никаких сложностей. Валлеты – гуманоиды, и у меня имелось множество образцов для работы. Но, к сожалению, определенные затруднения возникли.
Во-первых, самолюбие. Несмотря на кишащие вокруг нас массы народа, я не мог подобрать двух индивидов, чью внешность мне хотелось бы скопировать. Я никогда не считал себя особенно тщеславным; я никогда не считал себя образцом в смысле физического развития – но это, конечно, до посещения Валлета.
Все попадавшиеся мне на глаза существа впадали в какую-то крайность со своим весом – либо чересчур большой, либо чересчур малый. Если какой-то конкретный индивид не выглядел худым как скелет – до такой степени, что казалось, ткни его пальцем и он рассыплется, то он с трудом тащился под грузом жира, выпиравшего и выступавшего на талии, подбородке и четырехъярусных щеках. Как я ни старался, я не мог заставить себя придать Тананде или себе вид этих мерзких образчиков.
Вторым затруднением было то, что я не мог сосредоточиться. Чары личины, как и любая другая магия, требуют определенной сосредоточенности. В прошлом мне удавалось наводить чары в разгар боя или в состоянии замешательства. Но в нашем теперешнем положении я, кажется, не мог сфокусироваться.
Видите ли, там звучала эта песня – я так думаю, что это была песня. Во всяком случае, толпа вела себя так, словно распевала рифмованный куплет – невероятно навязчивый. Даже за то недолгое время, какое мы пробыли там, я почти заучил его – и это скорее дань заразительному характеру песни, чем какое-то свидетельство моей способности запоминать стихи. Суть в том, что всякий раз, когда я пытался сосредоточиться на личинах, я обнаруживал, что вместо этого распеваю куплет. Восхитительно!
– Можешь начинать в любую минуту, красавчик.
– Что начинать, Тананда?
– Личины, – напомнила она, нервно оглядываясь по сторонам. – Чары действуют лучше, когда не напеваешь.
– Я… э… м-гм… я, кажется, не могу найти два хороших образца, – неуклюже подыскал я оправдание.
– Тебе вдруг стало сложно сосчитать до двух? – нахмурилась она. – По-моему, у тебя полный парк образцов.
– Но ни одного, на какой я хотел бы походить… хотел бы сделать похожими нас, – быстро поправился я.
– Проверь, не ошиблась ли я, – поджала губы Тананда. – Два дня назад ты придал нам вид пары слизистых улиток, верно?
– Да, но…
– А до этого – восьминогих собак?
– Ну да, но…
– И ты тогда ни разу не жаловался на свой вид, верно?
– То – другое дело, – возразил я.
– Почему это? – вызывающе осведомилась она.
– Это были… ну, твари! А тут – гуманоиды, и я знаю, как должны выглядеть гуманоиды.
– Как они должны выглядеть – не важно, – возразила моя спутница. – Главное, как они выглядят. Нам надо слиться с толпой – и чем раньше, тем лучше.
– Но… – начал было я.
– Потому что если мы этого не сделаем, – строго продолжала она, – то обязательно наткнемся на кого-нибудь трезвого и незанятого. Тогда у нас будет выбор: или стать почетными гостями на следующем подожженном ими костре, или дунуть из этого измерения несолоно хлебавши.
– Попробую еще раз, – вздохнул я, снова пройдясь взглядом по толпе.
В отчаянном усилии выполнить приказ Тананды я изучил первых же двух индивидов, на которых упал мой взгляд, а затем сосредоточился на копировании их внешности, в общем-то не задумываясь, как там они выглядели.
– Неплохо, – сухо заметила Тананда, обозревая свое новое тело. – Конечно, я всегда считала, что в качестве женщины выгляжу лучше.
– Тебе нужна личина – вот тебе личина, – пробурчал я.
– Эй, красавчик, – выдохнул мой некогда фигуристый товарищ, беря меня за локоть мягкой, но волосатой ручкой. – Успокойся, мы же в одной команде. Ты что, забыл?
При этом прикосновении мой гнев мгновенно растаял – как всегда. Возможно, когда-нибудь я выработаю иммунитет против очарования Тананды. А до той поры буду просто им наслаждаться.
– Прости, Танда, – извинился я. – Спиши это на голод.
– А ведь верно, – воскликнула она, щелкнув пальцами. – Нам же полагалось найти тебе какую-нибудь еду. Со всем этим шумом у меня это опять совершенно вылетело из головы. Пошли посмотрим, что у них сегодня в меню.
Найти заведение, где можно поесть, оказалось более трудной задачей, чем мы предвидели. Большинство попадавшихся нам ресторанов были либо закрыты, либо торговали только спиртным. Я ожидал от Тананды предложения заменить обед выпивкой, но, к счастью, о такой возможности даже не упоминалось.
Наконец мы обнаружили на узкой улочке небольшое кафе с выставленными на тротуар столиками и протолкались к свободному месту, не обращая внимания на злобные взгляды сотрапезников. Обслуживали там медленно, но моя спутница несколько ускорила дело, высыпав на столик содержимое одного из наших кошелей и привлекши таким образом внимание официанта. В скором времени нам подали две плошки с чем-то дымящимся. Я даже не пытался распознать отдельные комья и куски. Пахла еда хорошо, на вкус казалась еще лучше, а после нескольких дней вынужденного поста только это и имело для меня значение. Я жадно глотал пищу и к тому времени, когда Тананда прикончила первую плошку, уже порядком опустошил вторую. Оттолкнув пустую посудину, Тананда принялась с возрастающим интересом изучать уличную толпу.
– Как по-твоему, что тут происходит? – спросила она.
– Э… – ответил я с полным ртом.
– Хм-м-м? – нахмурилась она.
– Не могу сказать наверняка, – произнес я, с трудом проглатывая. – Все счастливы оттого, что они что-то там выиграли, но провалиться мне на этом месте, если я услышал, что же именно они выиграли.
Как раз в этот миг гам на улице усилился, лишив нас возможности вести разговор. Вытянув шеи в попытке обнаружить источник волнения, мы узрели странное явление. По всей ширине улицы маршировала толпа народа, распевая хором песню и увлекая с собой или топча любые встреченные ею по пути меньшие группы. А окружающие нас, вместо того чтобы выразить гнев или возмущение этим вторжением, повскакивали с мест, запрыгали, подняли торжествующий крик и принялись обниматься со слезами радости в глазах. Внимание всех было сконцентрировано на носилках, покоившихся на плечах силачей во главе толпы. Мне выпало достаточно везения взглянуть на предмет этого внимания, когда его пронесли мимо, – везения в том смысле, что мне удалось увидеть его, никуда не двигаясь. Толпа была такая, что я не смог бы двинуться, если бы даже захотел.
Сказать, что несли статую, было бы недостаточно. Это была самая безобразная штука, какую я когда-либо видел за всю жизнь, включая все увиденное мной в этом путешествии с Танандой. Эта маленькая, примерно с две мои головы, скульптура изображала четвероногую жабу, держащую во рту огромный глаз. Вдоль спины у нее вместо бородавок шли головы, руки и торсы крошечных валлетов, переплетенные в истинно гротескном эротизме. Эти фигурки покрывали типично жабьи бородавчатые наросты. И в качестве венчающего штриха всю эту штуку покрывала позолота, создававшая иллюзию ползающих туда-сюда по поверхности пятен.
На меня статуя произвела совершенно отталкивающее впечатление, но толпа явно не разделяла эти чувства. Она единой волной хлынула вперед, присоединяясь к скопищу на улице и подхватывая песню, слышавшуюся еще долго после того, как процессия скрылась из виду. Наконец мы остались в относительной тишине на опустевшей улице, среди тел прохожих, у которых, должно быть, не хватило проворства либо присоединиться к толпе, либо отскочить с ее пути.
– Ну, – небрежно сказал я, прочистив горло. – Полагаю, теперь мы знаем, что они выиграли. Верно?
Ответ последовал не сразу. Я бросил острый взгляд на свою спутницу и обнаружил, что она уставилась вслед процессии.
– Танда, – слегка озабоченно повторил я.
– Вот он, – произнесла она с внезапным бесовским весельем.
– Что? – моргнул я.
– Подарок Аазу на день рождения, – заявила она.
Я пристально оглядел улицу, гадая, на что она смотрит.
– Где подарок? – спросил я.
– Та статуя, – твердо сказала она.
– Та статуя? – вскрикнул я, не в состоянии скрыть свой ужас.
– Конечно, – кивнула она. – Она идеальна. Ааз никогда такой не видел и уж подавно не имел.
– С чего ты это решила? – прицепился я.
– Она явно единственная в своем роде, – объяснила она. – Я имею в виду, ну кто же станет делать что-нибудь подобное дважды?
Да, тут она меня уела, но я не собирался прекращать сопротивление.
– Есть только одно маленькое затруднение. Я не знаток психологии, но если только что виденная нами орава хоть в малой степени отражает психологию здешних жителей, то, боюсь, они не согласятся продать нам свою прекрасную статую.
– Конечно, не согласятся, глупенький! – рассмеялась она, снова принимаясь за еду. – Именно это и делает ее бесценной. Я и не собиралась покупать Аазу подарок.
– Но если она не продается, то как же мы ее заполучим? – нахмурился я, страшась ответа.
Тананда вдруг поперхнулась пищей. Мне потребовалось некоторое время, пока я понял, что она смеется.
– Ах, Скив, – выдохнула наконец она. – Ты такой шутник!
– Да? – удивился я.
– Разумеется, – сказала она, глядя мне глубоко в глаза. – Почему, по-твоему, мне было так важно взять тебя в это путешествие? Ты ведь всегда говорил, что хотел стать вором.
Глава пятая
Нет ничего невозможного. При надлежащей подготовке и планировании можно достичь всего.
Понсе де Леон
Это было примерно двенадцать часов спустя, в начале нового дня. Мы по-прежнему находились на Валлете. Я по-прежнему возражал. Уж как минимум я был уверен, что этот последний сумасбродный проект не сочетался с инструкциями Ааза избегать неприятностей.
С другой стороны, Тананда настаивала, что никаких неприятностей не будет – или может не быть. Мы ничего не узнаем наверняка, пока не увидим, как местные стерегут статую. Зачем же заранее предполагать наихудшее?
Я последовал ее совету. Стал предполагать наилучшее. Я предположил, что охрана будет непробиваемой и что мы бросим эту затею, сочтя ее безнадежной.
Вот так, с противоположными, но одинаково большими надеждами мы и отправились на поиски статуи.
В раннем утреннем свете город был мертвенно-неподвижным. Все явно отсыпались после торжеств прошлой ночи, что с учетом всех обстоятельств казалось вполне разумным времяпрепровождением.
Тем не менее нам удалось найти один открытый ресторан. Хозяин устало выгребал оставленный празднующими толпами мусор и неохотно согласился подать нам завтрак.
– Итак, – поинтересовался я, когда мы уселись за столик. – Как же мы отыщем статую?
– Просто, – подмигнула Тананда. – Когда хозяин подаст нам еду, я задам ему несколько тонких вопросов.
Словно вызванный ее словами, появился владелец ресторана с двумя тарелками дымящейся еды, которые он бесцеремонно швырнул на столик перед нами.
– Спасибо, – кивнул я, а он в ответ без энтузиазма крякнул.
– Скажите, нельзя ли нам задать пару вопросов? – промурлыкала Тананда.
– Например? – безразлично отозвался он.
– Например, где держат статую? – спросила она напрямик.
Я поперхнулся едой. Вопрос Тананды по тонкости можно было сравнить разве что с поркой розгами. Я все время забываю, что она с давних пор была постоянной собутыльницей Ааза.
– Статую? – нахмурился хозяин ресторана.
– Ту, что вчера носили по улицам города, – непринужденно пояснила Тананда.
– А! Вы имеете в виду Приз, – рассмеялся он. – Статуя… Слушайте, а ведь это здорово. Вы, должно быть, приезжие.
– Можно сказать и так, – сухо подтвердил я. Я никогда не любил, чтобы надо мной смеялись, особенно с самого утра.
– Статуя, приз – какая разница, – пожала плечами Тананда. – Где его держат?
– Он, конечно же, выставлен на всеобщее обозрение в Хранилище Приза, – уведомил нас хозяин ресторана. – Если хотите его увидеть, лучше приходите пораньше. После пяти лет перерыва весь город захочет явиться посмотреть на него.
– А далеко ли до… – начала было Тананда, но я перебил ее.
– У вас есть целое хранилище для призов? – спросил я с деланной небрежностью. – И сколько же там призов?
– Только один, – провозгласил хозяин. – Мы воздвигли хранилище специально для него. Вы, должно быть, действительно приезжие, раз не знаете этого.
– Только вчера прибыли, – подтвердил я. – И представьте себе, даже не знаем, за что вручается этот приз.
– За что? – разинул рот наш собеседник. – Да ясное дело, за победу в Большой Игре, конечно.
– Какой большой игре?
Этот вопрос слетел у меня с языка прежде, чем я успел подумать. Он рухнул в наш разговор словно бомба, и пораженный хозяин ресторана действительно отступил на шаг. Тананда предупреждающе пнула меня под столиком, но я и сам уже понял, что допустил крупный промах.
– Видно, нам надо много узнать о вашем городе, друг мой, – гладко признал я. – Если у вас есть время, то мы будем рады, если вы присоединитесь к нам за стаканом вина. Мне хотелось бы побольше услышать об этой Большой Игре.
– Слушайте, это очень любезно с вашей стороны, – объявил хозяин, заметно просветлев. – Ждите меня здесь. Я принесу вина.
– Зачем все это? – прошипела Тананда, как только он удалился за пределы слышимости.
– Я добываю некоторые сведения, – огрызнулся я. – В частности, о Призе.
– Это я знаю, – отрезала она. – Вопрос в том, зачем?
– Как вор, – высокомерно объяснил я, – я считаю, что мне следует узнать как можно больше о том, что я собираюсь украсть.
– Кто тебе это сказал? – нахмурилась Тананда. – О похищаемом предмете надо знать только следующее: насколько он велик, насколько он тяжел и за какую сумму его можно продать. А потом изучить систему охраны. Уйма подробностей о самом предмете – препятствие, а не преимущество.
– Почему ты так считаешь? – спросил я с невольно вспыхнувшим любопытством.
– Потому что из-за этого можешь почувствовать себя виноватым, – объяснила она. – Когда ты выяснишь, как эмоционально привязан к этому предмету его нынешний владелец, или что без него он обанкротится, или что он будет убит, если его украдут, то тебе будет неохота забирать его. И когда ты действительно сделаешь свой ход, чувство вины заставит тебя поколебаться, а колеблющиеся воры попадают в конечном счете либо в тюрьму, либо в могилу.
Я собирался развить эту тему, но хозяин ресторана счел нужным именно в эту минуту снова присоединиться к нам. Балансируя с бутылкой и тремя стаканами в руках, он подцепил ногой стул и перетащил его к нашему столику.
– А вот и мы, – объявил он, выставляя перед нами свой груз. – Это – самое лучшее в заведении, или самое лучшее, какое осталось после торжеств. Сами знаете, как это бывает. Сколько ни запасешь заранее, никогда не хватает.
– Нет, мы этого не знаем, – возразил я. – Я надеялся, что вы-то нам обо всем и расскажете.
– Совершенно верно, – кивнул он, наполняя стаканы. – Знаете, я все еще не могу поверить в то, что вы так мало знаете о политике.
– О политике? – удивился я. – Какое отношение к политике имеет Большая Игра?
– Она имеет всестороннее отношение к политике, – величественно провозгласил он. – В том-то вся суть. Разве вы не понимаете?
– Нет, – откровенно признался я.
Хозяин ресторана вздохнул.
– Слушайте, – сказал он. – В нашей стране есть две потенциальные столицы. Одна из них Вейгас, а вот эта, как вы знаете, Та-Хо.
Я этого не знал, но посчитал неразумным признаваться в своем невежестве. Я тугодум, но не тупица.
– А поскольку может быть только одна столица, – продолжал хозяин, – два города каждый год состязаются за честь ею быть. Город-победитель становится столицей и весь следующий год служит резиденцией правительства. Приз – символ этой власти, а последние пять лет он принадлежал Вейгасу. И вчера мы наконец его отвоевали.
– Вы имеете в виду, что Большая Игра определяет, кто будет править страной? – воскликнул я, когда до меня наконец-то дошло, в чем дело. – Извините за вопрос, но разве это не глупо?
– Не глупее, чем любой другой способ избирать правящую верхушку, – возразил, пожав костлявыми плечами, наш собеседник. – Это, безусловно, куда лучше войны. Думаете, это случайное совпадение, что мы пятьсот лет играем в игру и у нас за все это время не было ни одной гражданской войны?
– Но если Большая Игра заменила гражданскую войну, то что же… – начал было я, но тут вмешалась Тананда.
– Мне очень неприятно перебивать, – перебила она, – но если мы хотим опередить остальных, то нам лучше идти. Так где, вы сказали, находится Хранилище Приза?
– Один квартал вперед и шесть кварталов налево, – объяснил хозяин ресторана. – Вы увидите – там полно народу. Я приберегу оставшееся вино, и вы можете прикончить бутылку после того, как посмотрите Приз.
– Мы вам очень признательны, – улыбнулась, расплачиваясь за еду, Тананда.
Она явно сумела дать нужную купюру, так как владелец ресторана принял ее не моргнув глазом и любезно помахал нам на прощание, когда мы покинули его заведение.
– Я надеялся побольше выяснить об этой Большой Игре, – пробурчал я, когда мы удалились за пределы слышимости.
– Вовсе ты не выяснял, – поправила меня моя проводница.
– Не выяснял? – нахмурился я.
– Нет. Ты впутывался, – пояснила она. – Мы находимся здесь с целью добыть подарок на день рождения, а не вмешиваться в местную политику.
– Да не впутывался я! – возразил я. – Я просто пытался получить кое-какие сведения.
Тананда тяжело вздохнула.
– Скив! – сказала она. – Послушай совета опытной путешественницы по измерениям. Слишком много сведений – это яд. У каждого измерения есть свои проблемы, и если начнешь узнавать все ужасные подробности, то тебе обязательно придет в голову, как было бы просто помочь им. Когда видишь проблему и решение, то чувствуешь себя почти обязанным вмешаться. Это всегда приводит к неприятностям, а нам с тобой полагается избегать неприятностей, помнишь?
Я чуть не указал ей на иронию происходящего – она советует мне избегать неприятностей, готовясь в то же время к осуществлению кражи. Затем мне пришло в голову, что если кража ее не беспокоит, а вот местная политика, напротив, беспокоит, то, возможно, стоит внять ее совету. Я уже говорил, что я тугодум, но не тупица.
Как нам и предсказывали, несмотря на ранний час, у Хранилища Приза толпился народ. Когда мы приблизились, я вновь подивился телосложению туземцев – вернее, отсутствию такового.
Тананда, кажется, не разделяла моего интереса к туземцам и ловко прокладывала себе путь среди скопища народа, предоставляя мне следовать за ней. Никакой организованной очереди не наблюдалось, и к тому времени, когда мы прорвались в одну из многочисленных дверей, толпа уплотнилась и значительно затрудняла наше продвижение. Тананда продолжала протискиваться поближе к Призу, но я остановился у самой двери. Мое преимущество в росте давало мне возможность отлично видеть Приз и оттуда, где я стоял.
Во всяком случае, вблизи он показался мне куда безобразнее, чем издали.
– Ну разве он не великолепен? – вздохнула стоявшая рядом со мной женщина.
Мне потребовался какой-то миг, чтобы понять, что говорит она со мной. Моя личина заставляла меня выглядеть ниже ростом, и она обращалась к моей груди.
– Никогда не видел ничего подобного, – неубедительно согласился я.
– Ну конечно, – нахмурилась она. – Ведь это же последнее произведение, созданное великим скульптором Чтотамом перед тем, как он сошел с ума.
Мне пришло в голову, что статуя вполне могла быть создана после того, как он сошел с ума. А затем мне пришло в голову, что, возможно, она-то и свела его с ума – особенно если он ваял ее с живой натуры. Я так увлекся этой ужасной мыслью, что нервно вздрогнул, когда Тананда снова появилась рядом со мной и коснулась моей руки.
– Идем, красавчик, – шепнула она. – Я видела вполне достаточно.
Непродолжительность осмотра меня порадовала.
– Значит, никакой надежды? – драматически вздохнул я. – Да, ничего не скажешь, круто. А я так хотел испытать свое умение.
– Вот и хорошо, – промурлыкала она, беря меня под руку. – Потому что, мне кажется, я вижу способ, как нам провернуть эту операцию.
Я не мог с уверенностью сказать, что она вкладывает в слово «операция», но был убежден, что, если выясню, мне это не понравится. Я оказался прав.
Глава шестая
Вот вы видите его, а теперь вы его не видите.
Призрак
– Ты убеждена, что на двери нет никаких замков? – спросил я в двадцать третий раз.
– Потише, – прошипела Тананда, без особой нежности зажав мне рот мягкой ладонью. – Хочешь всех разбудить?
Она была совершенно права. Мы притаились в переулке напротив Хранилища Приза, и поскольку весь смысл нашего ожидания заключался в необходимости удостовериться, что все спят, было совсем ни к чему так шуметь. И все же у меня были вопросы, ия хотел услышать ответы.
– Ты уверена? – снова спросил я шепотом.
– Да, я уверена, – вздохнула Тананда. – Ты и сам мог бы увидеть, если бы посмотрел.
– Я был занят осмотром статуи, – признался я.
– Угу, – фыркнула моя напарница. – Вспомни, что я тебе говорила об излишнем увлечении целью. Тебе полагалось проверять систему охраны, а не разыгрывать из себя знатока искусства.
– Не нравится мне все это, – высказал свои подозрения я, стремясь увести разговор от своих недостатков. – Это чересчур легко. Я не могу поверить, что они оставили нечто, чем так сильно дорожат, в незапертом и неохраняемом здании.
– Ты проглядел пару обстоятельств, – упрекнула меня Танда. – Прежде всего, эта статуя – единственная в своем роде. Это означает, что любому укравшему ее вору будет очень затруднительно ее продать. Если он хотя бы покажет ее кому-нибудь здесь, в Ta-Хо, ему, вероятно, попросту руки оторвут.
– Он мог бы потребовать за нее выкуп, – указал я.
– Эй, а это весьма неплохая мысль, – тихо воскликнула моя проводница, ткнув меня локтем в ребра. – Мы еще сделаем из тебя вора! Однако это приводит нас ко второму просмотренному тобой обстоятельству.
– И к какому же?
– Ее нельзя назвать неохраняемой, – улыбнулась она.
– Но ты же сказала… – начал было я.
– Ш-ш! – предостерегла она. – Я сказала, что в здании с Призом нет никакой охраны.
Я закрыл глаза и восстановил контроль над своими нервами, особенно подверженными воздействию слепого страха.
– Танда, – мягко обратился я к ней. – А тебе не кажется, что сейчас самое время поделиться со мной некоторыми подробностями твоего гениального плана?
– Разумеется, красавчик, – ответила она, обвивая меня рукой за талию. – Я думала, тебе неинтересно.
Я сдержал порыв придушить ее.
– Да нет уж, скажи, – произнес я. – И прежде всего о том, как же охраняется Приз.
– Ну, – она принялась постукивать себя пальцем по подбородку, – как я уже говорила, никакой охраны в здании нет. Однако там есть бесшумная сигнализация, которая вызовет эту охрану. Она включается посредством соловьиного пола.
– Чего? – перебил я.
– Соловьиного пола, – повторила она. – Это довольно обычный прием во многих измерениях. Деревянный пол вокруг Приза настлан намеренно неплотно пригнанными досками, которые скрипят, когда на них наступишь. В данном случае они не только скрипят, они еще и включают сигнализацию.
– Чудесно! – скривился я. – Значит, мы не можем ступить в помещение, откуда нам требуется что-то украсть. Еще что-нибудь есть?
Я говорил язвительно, но Тананда отнеслась к моим словам всерьез.
– Только магический экран вокруг самой статуи, – пожала она плечами.
– Магический экран? – сглотнул я. – Ты хочешь сказать, что в этом измерении есть магия?
– Конечно, есть, – улыбнулась Тананда. – Ты же здесь.
– Я не устанавливал никаких экранов, – воскликнул я.
– Я имела в виду не это, – с упреком сказала Танда. – Слушай, ты же подсоединялся к магическим силовым линиям, делая нам личины. Это означает, что здесь есть магия для всякого обученного применять ее – не только для нас, для всякого. Даже если среди местных нет ни одного адепта, то ничто не препятствует кому-нибудь из иного измерения заскочить сюда и воспользоваться тем, что здесь есть.
– Ладно-ладно, – вздохнул я. – Я об этом не подумал. Надо полагать, следующий вопрос будет таким: как же нам одолеть эти странные пол и экран?
Читать бесплатно другие книги:
