Необычная судьба Джаарбекова Светлана
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь также по одну сторону располагались комнаты, а на другой стороне, в центре, были открыты настежь двери, и оттуда бил яркий свет.
«Наверное, зал», – подумала Клавдия.
Не замедляя шагов, Миружан, слегка поддерживая Клавдию под руку, вошел с ней в зал. Клавдия на несколько секунд остолбенела от того, что увидела. Весь пол зала был устлан великолепными большими коврами, и женщины гарема сидели по-восточному на этих коврах, низко склонив головы. Одеты они были в прозрачные, сверкающие наряды, сквозь которые просматривались очертания линий тела. Бросились ей в глаза и украшения: браслеты, ожерелья, кольца, крупные серьги, а у некоторых поблескивали украшения даже в носу.
«Словно театральное представление», – усмехнулась про себя Клавдия.
В центре же на кресле сидела интересная женщина лет пятидесяти пяти. Лейла-ханум с первого взгляда произвела на Клаву сильное впечатление. Величественная, прямо королевская осанка, красивые стрелой взметнувшиеся черные брови, большие глубокие темные глаза с густыми ресницами. Синее бархатное платье с национальной вышивкой бисером и золотой нитью красиво оттеняло ее лицо, а на уложенные вокруг головы черные волосы был наброшен длинный прозрачный шарф, скрепленный красным камнем в золотой оправе. По обе стороны от Лейлы-ханум стояли две молодые женщины, три девочки и два мальчика.
«Жены и дети Миружана», – мелькнуло в голове у Клавдии. Однако приступа ревности она при этом не ощутила.
Чувствуя устремленный на нее взгляд нескольких десятков глаз, Клава, взяв себя в руки, гордо вскинула голову, а когда ей Миружан шепнул: «Подойди ближе к матери», – она смело прошла несколько шагов и с такой элегантностью поклонилась и поздоровалась с его матерью, что Миружан понял – сердце Лейлы-ханум завоевано.
Лейла-ханум с нескрываемым интересом рассматривала Клаву и вела беседу с Миружаном. Клава понимала, что разговор идет о ней и стояла в спокойно выжидающей позе. Спустя минут десять Миружан уже по-русски сказал: «Мадар Лейла желает тебе благополучного пребывания в нашем доме».
– Рахмат рахим (спасибо) – слегка поклонившись, ответила Клавдия и под руку с Миружаном вышла из зала.
«Смотрины закончились», – сказал он. – И, кажется все прошло благополучно».
Когда они спустились вниз, то дверь комнаты была открыта, и молодая девушка лет шестнадцати ставила цветы в вазу.
– Познакомься с дочерью Омара – Зайнаб. Она будет выполнять все твои поручения, – сказал Миружан. – Ты с дороги устала, отдыхай, привыкай к новой обстановке. Я приду завтра вечером, а сегодня мне необходимо вернуться в зал, побыть с матерью и детьми. Зайнаб немного говорит по-русски, так что тебе будет с кем беседовать, – поцеловав Клавдию, он вышел.
Оставшись одни, Зайнаб и Клавдия несколько мгновений рассматривали друг друга и почувствовали взаимную симпатию. Клавдия попросила Зайнаб принести ужин и чай. Клавдия попала в необычную для себя обстановку и ее все интересовало. За ужином она спросила Зайнаб, где живут женщины гарема, и кто находится рядом с ее комнатами.
Зайнаб говорила на ломанном русском языке, где-то жестами, но Клава поняла ее. «Гарем расположен в здании внутри двора. В центральном же доме на первом этаже останавливаются самые почетные гости, а сам Миружан, его мать и две жены с детьми живут в комнатах второго этажа. – Поместив Клавдию в центральном доме, Миружан дал всем понять, что она для него любимая женщина. На первом этаже много комнат свободных, а ближе к основному входу живут престарелые родственники», – закончила свою речь Зайнаб.
Клавдия поблагодарила девушку и сказав, что хочет побыть одна, отпустила ее до 10 часов утра следующего дня.
Поужинав, приняв ванну, которую ей приготовила Зайнаб, и переодевшись в халат, Клава почувствовала себя бодро и решила рассмотреть свое новое жилье. В ее распоряжении были две комнаты с выходом на большую веранду, где стоял широкий топчан, низкий столик, лежала ковровая дорожка и что очень порадовало Клаву – это самовар. «Миружан умеет быть внимательным», – подумала Клава.
В жаркие вечера здесь приятно проводить время. Около веранды был разбит розарий, и аромат от роз наполнял не только веранду, но и комнаты.
Пол и стены комнат были покрыты коврами, но мебели было немного. Книги, которые купил Омар, уже стояли в шкафу. Здесь же две полки были заняты посудой. Около широкого дивана, обитого парчой, находился низкий столик на изогнутых ножках и на нем в вазах – фрукты, орехи, восточное печенье и сладости. По другую сторону в ряд стояли несколько стульев, обитых той же парчой. На полу стояла высокая керамическая ваза со свежесрезанными цветами. В спальне – большая кровать с одной спинкой, много одеял, подушек, занавеси и покрывало из золотистой парчи, небольшой шкаф для одежды, зеркало с туалетным столиком, низкий пуфик – вот и все убранство, однако, оно выглядело добротным, новым, а ковры придавали роскошь.
Повесив свою одежду в шкаф, она взяла книгу и легла почитать. После морской качки мягкая, широкая постель показалась ей блаженством, а полный волнений день утомил ее, и она вскоре крепко уснула.
IX
Проснулась Клавдия рано, освеженная и отдохнувшая, разожгла на веранде самовар и с удовольствием выпила чай с печеньем, а в 10 часов к ней пришла Зайнаб с завтраком. За завтраком она сообщила, что Лейла-ханум прислала Клавдии несколько отрезов тканей, если они ей понравятся, то для Клавы из них сошьют платья национального покроя, в доме она должна носить традиционно-принятую одежду, а в европейской – будет выезжать только в город.
Это известие неприятно кольнуло самолюбие Клавы, но она не показала вида, а просмотрела внимательно материалы и дала согласие. Зайнаб сняла с нее мерку, поинтересовалась размером обуви, забрала отрезы и ушла. «Сколько еще вот таких уколов самолюбия ждет меня», – подумала Клава.
Миружан обещал придти вечером, впереди у нее был целый день, и она решила выйти в сад. Территория сада была ухожена, красивые газоны с цветами, беседки из виноградников, много фруктовых деревьев, дорожки, посыпанные гравием и песком. В глубине сада она натолкнулась на бассейн. Клавдия вернулась за купальником, вокруг никого не было видно, и она с удовольствием поплавала в морской воде. Дни стояли жаркие, а здесь много зелени и вода создавали оазис прохлады. Клава сняла кисть винограда и села в беседку, чтобы съесть его. Она была здесь в полном одиночестве и задумалась: «У Миружана – жены, любовницы, и как я поняла, он будет приходить ко мне не каждый день. Такие отношения меня вполне устроят, так как удовольствия от интимной близости с ним я не испытываю. Возможно по этой причине и он постепенно охладеет ко мне. Сейчас Миружан влюблен, а влюбленность многое прощает. Бегство осуществить в ближайшее время не удастся, слишком я на виду. Прежде всего надо избежать беременности, случись такое – мне придется родить ребенка и тогда возводимая мною мечта о бегстве может рухнуть. Конечно, на все воля свыше, не зря говорят – человек предполагает, а бог располагает – но кое-что можно предпринять».
Клавдия вспомнила некоторые советы тети Маши. Лимоны среди фруктов всегда лежали у нее на столе, и она решила использовать его сок, создающий кислую среду, как противозачаточное средство.
Остаток дня она провела в своих комнатах. Зайнаб принесла ужин. Клавдия попросила ее к приходу Миружана принести виноградного вина и кое-что из закусок, которые он любит. Зайнаб все принесла на красивом большом подносе, и Клавдия отпустила ее до следующего дня.
Клавдия была молода и далеко не рыба по своему темпераменту. Она вечером встречается с мужчиной и ей захотелось внести некоторое разнообразие в их отношения.
– Неизвестно когда удастся сбежать отсюда, – думала Клава. – А пока надо подогревать интерес Миружан к себе. Клавдия вспомнила, как на молодежных вечеринках, выпив одну-две рюмки вина, она становилась веселой, еще более привлекательной, и ребята толпой крутились около нее. Этот опыт ей сегодня пригодится. Поужинав, тщательно подготовившись к встрече, она одела роскошную ночную рубашку – подарок Миружана, набросила сверху халат, не застегивая его, и стала ждать. Время встречи приближалось. Миружан вошел без стука, как хозяин, и был приятно поражен тем, что стол сервирован его любимыми закусками, здесь были даже соленые маслины, которые он очень любил. А Клавдия, желанная и соблазнительная, загадочно ему улыбалась.
Восточный темперамент взял верх и тут же у него с Клавой состоялось любовное рандеву, и только после этого они приступили к трапезе, прерывая ее снова и снова любовными играми. Они провели бессонную ночь. Миружану Клавдия раскрылась новыми, неизвестными гранями. Клавдия же удивлялась себе, своей смелости, много нового в эту ночь ей открылось в интимной близости с мужчиной.
«В конце концов, – думала Клавдия, – я уже взрослая женщина и буду познавать премудрости любви, тем более что здесь от меня ничего другого и не хотят».
Уходя утром Миружан сказал: «Через четыре дня у Лейлы-ханум – день рождения, ей исполняется 55 лет. Я буду занят приготовлением к этому дню, к нам приедут много гостей. Завтра для тебя сошьют наряд для этого дня, подберут украшения, обувь. Тебе придется сидеть в первом ряду с женщинами гарема. Зайнаб научит тебя, как надо сидеть, с непривычки это утомительно. Мои друзья захотят на тебя посмотреть, когда я тебя позову, ты подойдешь, слегка поклонишься и снова сядешь на свое место. Я понимаю, что тебе эта процедура не приятна, но таковы обычаи в моем доме и их надо соблюдать. В дальнейшем я постараюсь освободить тебя от присутствия на торжествах, но в день рождения Лейлы-ханум – это невозможно».
Когда Миружан вышел, Клавдия подумала: «Похоже, что жизнь мне преподносит роль, и хотя эта роль мне неприятна, но сыграть ее придется».
Она дождалась Зайнаб, договорилась с ней после обеда заняться правилами восточной этики, и отпустив ее, решила поспасть несколько часов.
Четыре дня до даты рождения Лейлы-ханум прошли в суматохе. Клавдия училась сидеть по-восточному на ковре, ей примеряли наряд и украшения, и глядя на отражение в зеркале, она задавала себе вопрос: «Я ли это – русская женщина Клава?»
Восточный наряд преобразил ее – пышные, красивые волосы были спрятаны под прозрачным шарфом, а на центр головы и часть лба был одет высокий обруч типа русской коронки, с драгоценными камнями и свивающими на лоб жемчужинами, в ушах – крупные золотые серьги с небольшими рубинами, на шее – массивное золотое ожерелье. Наряд с двумя пышными прозрачными юбками переливался золотисто-сиреневыми бликами, под ними были одеты шальвары, на ногах – светло-коричневые бархатные туфли с вышивкой бисером на небольшом каблуке. Из зеркала на Клаву смотрело красивое, но чужое лицо.
Гостей на день рождения прибыло много, до глубокой ночи шел пир. Выступали танцовщицы из гарема, аккомпанировал им небольшой ансамбль музыкантов. Клавдия, как и многие другие, выполнила свою роль и была рада, когда все осталось позади, и она смогла уйти в свои комнаты. Мужчины же продолжали пировать всю ночь, и засыпая Клава слышала трогающий душу восточный напев.
Через два – три дня после дня рождения жизнь Клавы стала входить в колею. Часа два каждый день Зайнаб учила ее местному разговорному языку, этике поведения. Клава рассталась со своими нарядами и носила традиционную иранскую одежду.
Миружан навещал ее через каждые три – четыре дня, кроме отъездов. Проведя с ним бессонную ночь, она с удовольствием отдыхала от него свободные дни, плавала в бассейне, много читала, гуляла в саду, но чувствовала, что долго такой уклад жизни она не выдержит. Ее жизнь, хотя и выглядела обеспеченной, но по сути мало чем отличалась от заточения.
Клава поинтересовалась у Зайнаб, как проводят время женщины гарема.
– Сплетничают, интригуют, бездельничают, ждут, когда Миружан навестит именно ее. Есть женщины, к которым Миружан уже полностью охладел, и они фактически живут как приживалки. Но есть среди женщин гарема и хорошие танцовщицы, певицы и даже поэтесса. Они совершенствуют свое искусство, и когда у него бывают мужские компании, он приглашает их усладить глаза и слух своих друзей танцами и песнями.
Так прошли три месяца…
X
За это время Клава еще раз сидела с женщинами гарема на дне рождения Миружана, других значимых событий не произошло.
Однажды Зайнаб сообщила, что на следующий день Клавдия с Лейлой-ханум поедут вместе в магазин купить ей европейскую одежду.
«Испытательный срок для меня заканчивается», – подумала Клава. – Я веду себя разумно, ни во что не влезаю, как мне советовал Миружан. И как награда – меня везут в город».
Тем не менее это обстоятельство ее очень обрадовало. Она решила воспользоваться моментом и рассмотреть парадный вход, возникнет ли у нее когда-нибудь возможность ускользнуть мимо охраны. Ей очень хотелось зайти и в книжный магазин, но она почувствовала, что просить сейчас об этом Лейлу-ханум преждевременно. В другой раз это можно попробовать сделать через Миружана.
На следующий день Клавдия, одетая в свой светло-серый костюм, с украшениями из бирюзы, на высоких каблучках, легкой походкой вместе с Зайнаб подошла к машине.
«Другой наряд и я чувствую себя другим человеком, и этот человек мне ближе», – подумала Клавдия.
Лейла-ханум в этот момент садилась в машину и после взаимного приветствия, предложила Клавдии сесть рядом с ней.
«И хотя я вынашиваю план бегства, но Лейла-ханум мне очень нравится», – подумала Клава. – «Мне нравится простота, благородство этой женщины, но я знаю и непостоянство моего сына, пройдет какое-то время, и он снова будет искать новую любовь и гордой Клаве будет тяжело», – думала, глядя на Клавдию, Лейла-ханум.
Когда машина поехала, Лейла-ханум, зная, что Клава изучает персидский язык, стала задавать ей житейские вопросы и пришла в восторг, услыхав, что Клава отвечает ей, хотя и медленно, но правильно. Лейла-ханум отметила, что Клавдия загорела и у нее здоровый вид.
В магазине их встретили очень услужливо, в городе было известно, что Миружан и Лейла-ханум щедро платят. Клавдия и Лейла-ханум внимательно просмотрели все наряды, послушали советы продавцов и приобрели все – от обуви, чулок до шляпок с вуалью.
Поездка подняла настроение Клавдии, и хотя она понимала, что купленная одежда чаще будет висеть в шкафу, тем не менее изредка, но ей будет предоставляться возможность видеть жизнь за пределами забора.
Поняла она также, что проскользнуть на свободу через главный вход невозможно, слишком сильна охрана дома – надо искать другой выход.
И случай такой представился…
Однажды, гуляя в глубине сада, где разросшийся хмель скрывал ее, Клавдия увидела, как сын Омара открыл ворота, которых она до этого не видела и въехала телега с картофелем.
«Значит, – обрадовалась Клавдия, – есть еще ворота и возможно калитка, через которую можно выйти на тихую улицу, и Омар доверяет ключи Хакиму! Если мне придется посвятить кого-нибудь в мой план бегства, то это будет Хаким. Конечно, это рискованный вариант, но без его помощи я не раздобуду ключа, – размышляла Клавдия.
Она знала, что вся семья Омара относится к ней с симпатией. С Омаром и Хакимом у нее установились доверительные отношения еще во время плавания с Миружаном на пароходе. С Хакимом и сейчас она довольно часто встречалась. У Лейлы-ханум была любимица-кошка Ниса, которая принесла котят, и Хаким их кормил и ухаживал за ними. Кошке с котятами отвели застекленную веранду, и они весело резвились на прилегающей к ней территории.
Клавдия с детства любила кошек, и вместе с Зайнаб она часто приходила сюда полюбоваться этими красивыми животными. Клавдии всегда было приятно находиться в обществе этих двух молодых людей.
С Зайнаб у нее складывались все более доверительные отношения. Чтобы не бродить по саду все время одной и не вызвать подозрений, она часто стала брать с собой на прогулки Зайнаб. В их беседах затрагивалась и тема прошлой жизни Миружана. Клавдии хотелось больше знать о нем, его характере, привычках. По словам Зайнаб, Миружан щедр, умеет держать слово, вежлив с прислугой, но деспотичен и страшен в гневе. К счастью, вспышки гнева у него бывают нечасто.
И она рассказала случай, свидетелем которого стала сама.
Года два тому назад у Миружана была молоденькая любовница, которую он поместил в центральном доме. Она – местная, из горного селения – изящная, хорошенькая, прекрасно танцевала. Миружан, видно, был в нее сильно влюблен, почти все время проводил с ней.
Начали ли интриговать жены или любовницы, или самому Миружану что-то показалось, но пошел слух, что Заррина, так ее звали, влюблена в музыканта, который ей аккомпанировал, а он – в нее. Что предпринимает Миружан-хан?
Музыканта немедленно удалили из его дома, а Заррину он приказал наказать. Так ее, бедняжку, так избили, что сломали ей ногу. В больницу помещать не стали, не хотели лишних разговоров, лечили домашними методами. Нога у нее спустя несколько месяцев зажила, но она осталась хромой. Ее перевели в общий гарем, а спустя два месяца куда-то увезли. Домой ли к родителям вернули, или еще куда – это осталось загадкой. Мебель из комнаты, где жила Заррина, вывезли, комнату закрыли и больше туда никого не селили.
Эта история потрясла воображение Клавдии и еще более укрепила ее решение осуществить побег. «А что если побег будет неудачным и меня поймают, какое наказание Миружан придумает для меня?» – и она вздрогнула от этой мысли.
– Зайнаб, а где была комната Заррины? – спросила Клавдия.
– На первом этаже, пятая дверь налево, – ответила девушка.
Проходя по коридору, Клавдия думала об искалеченной женской судьбе, и с этого дня словно дух Заррины стал витать в воздухе.
Придя к себе в комнату, Клавдия задумалась. Уже полгода она живет в доме Миружана. Нажила ли она себе врагов? Миружан бывает у нее раза два в неделю, она никогда не поднимает вопрос о его любовных делах, в ее положении лучше отгородиться от всяких слухов. С женщинами гарема она почти не соприкасается, редкие встречи случаются во время прогулок в саду. У Миружана часто собираются компании, и на этих вечеринках бывают и его женщины танцуют, поют – это Клава слышит, но ее на такие пиры не приглашают, да и она туда не стремится. Зайнаб ей как-то сказала:
– Ваша защита – это Лейла-ханум, она вас любит, а против Лейлыханум никто не пойдет – настолько велик авторитет этой женщины в доме.
Клавдия вспомнила слова Миружана, сказанные ей: «Моя любовь к тебе так благотворна, что я даже к женам и детям стал лучше относиться».
– Все это пока так, но – пока. Вся моя жизнь здесь какая-то зыбкая и призрачная, – думала Клавдия.
В одну из встреч с Миружаном она попросила его разрешить ей зайти в книжный магазин, когда Лейла-ханум возьмет ее с собой на очередную прогулку. Спустя дней десять после этого разговора, Лейла-ханум предложила Клавдии сопровождать ее к своей подруге. Пробыв там часа два, на обратном пути они подъехали к книжному магазину. Лейла-ханум разрешила ей сделать покупки самостоятельно, а сама зашла в ювелирную лавку.
Магазин действительно принадлежал эмигранту из России, здесь были книги и журналы на английском, персидском, французском, русском языках. Клавдии было приятно поговорить с соотечественником на родном языке. Выбрав несколько романов, она спросила путеводитель по Ирану с иллюстрациями. Ее интересовал Тегеран и расположение Советского посольства, но этого она хозяину магазина сказать не могла. Он ей предложил книгу для туристов на фарси, богато иллюстрированная фотографиями, она давала панораму жизни Ирана, Тегерана. Пока Клавдия просматривала книги, словоохотливый хозяин магазина рассказал ей, что в последнем десятилетии XIX и начале ХХ века позиции царской России в Северной части Ирана были достаточно сильны. Капиталист Поляков получил от шахского правительства разрешение на строительство порта Энзели и шоссейной дороги Энзели – Тегеран. Здесь было много русских, как служащих, так и рабочих. Поляков же организовал Учетно-ссудный банк для движения капитала и выдачи кредитов, но он вскоре стал контролироваться Государственным банком России и министерством финансов. Созданное тем же Поляковым «Персидское страховое и транспортное общество» организовало пароходное сообщение по Каспию между Ираном и Россией. К этому времени была уже протянута и телеграфная линия, которая обслуживалась русскими. Предприниматель Лианозов получил разрешение на эксплуатацию рыбных богатств южного Каспия и имел здесь рыболовецкие суда. Англия, давно имевшая влияние в Иране видела в России свою соперницу. Англичане придерживались в торговле принципа: больше ввозить товаров, меньше вывозить. Торговля с Россией была экономически более выгодна Ирану, так как Россия больше вывозила, чем ввозила. Хлопок, рис, сухофрукты, табак стали давать такой торговый оборот, что в Иране увеличились посевные площади этих культур. Но Первая мировая война нарушила эти торговые связи. Многие купцы, землевладельцы понесли убытки.
После Октябрьской революции 1917 года в России русские солдаты организовали здесь с местным населением Советы, но они просуществовали недолго. В 1918 г. Северная часть Ирана была оккупирована англичанами, а затем они вторглись в Баку, шла борьба за Азербайджанскую нефть. Но и они пробыли здесь недолго. В 1920 году после прочного установления Советской власти в Баку и Закавказье, уже советские войска изгнали англичан из Энзели. А по Соглашению Советской России и Персии от 26 февраля 1921 года порт Энзели передавался Ирану и советские войска были выведены из Северной части Ирана. Но тем не менее многие русские здесь остались по разным причинам, а также те, кто был не согласен с революцией, ее идеями. Часть из них уехали внутрь страны, кто смог позже перебрался в страны Запада, но часть русских осела в порту, здесь работают и живут. Да и сейчас сюда часто заходят торговые Советские суда.
– Действительно, мир тесен! Подумать только! Сколько русских ног протопали по этой земле! – и на душе у Клавдии потеплело при мысли, что где-то рядом находятся ее соотечественники.
В окно она увидела, что Лейла-ханум садится в машину, ей было неудобно задерживать ее. Она быстро оплатила покупки, поблагодарила хозяина магазина и пошла к выходу.
Когда Клавдия пришла в свои комнаты, она задумалась: «Хозяин магазина дал мне важную информацию. Можно совершить побег и уехать на советском пароходе, я предъявлю документы и объясню ситуацию. Но, есть но… Кто мне сообщит о прибытии парохода? Миружан, обнаружив мой побег, первым делом пошлет своих людей в порт. Я приехала сюда по Каспию, и он решит, что и задумала убежать тем же путем. Нет, этот вариант более рискованный».
XI
На другой же день Клавдия попросила Зайнаб почитать путеводитель по Ирану и по возможности переводить его текст на русский язык. И так день за днем она приобретала необходимую информацию, которая могла быть полезна в случае побега.
У нее остались деньги после покупки книг и она решила их сохранить на будущее.
Во время прогулок в саду Клавдию как магнитом стало тянуть к тем дальним воротам, и однажды, удостоверившись, что она здесь одна, подошла к ним совсем близко и вдруг услыхала рычание. Крупная собака на цепи вылезла из-за кустов и уставилась на Клаву недобрым взглядом: «Вот кто здесь сторож!» – подумала она и быстро отошла к дорожке. Чтобы загладить неприятное впечатление от встречи, Клавдия вернулась в комнату, взяла оставшееся от обеда мясо и снова вернулась к собаке.
Бросив кусок, она стала ждать. Собака несколько минут колебалась, но аппетит взял верх над чувством долга и, съев мясо, она посмотрела на Клавдию более благосклонно.
С этого дня Клава раз в два – три дня стала приходить к собаке с мясом, а спустя месяц отважилась ее погладить, и та радостно завиляла хвостом. Клава облегченно вздохнула: представится случай бежать – собака помехой не будет.
Время шло, дни текли друг за другом. Жаркое душное лето сменялось прекрасной осенью, очень теплой и богатой на урожай. Скорее дождливая, чем снежная, ветреная зима сменялась теплой влажной весной. Прошло больше года, как Клава попала в дом Миружана.
Ее жизнь текла монотонно, и только визиты к подругам Лейлы-Ханум скрашивали это однообразие.
Отношения с Миружаном начали давать трещину. Он все чаще стал высказывать недовольство тем, что она не беременеет. Ему хотелось, чтобы Клавдия родила ребенка и была бы более надежно к нему привязана. Материнский же инстинкт Клавдии пока дремал, и она радовалась, что месячные приходили регулярно.
– Сам бог мне пока помогает – «думала она». И однажды, когда Миружан при очередной встрече снова ей высказал претензии, Клава впервые взорвалась и резко ответила ему: «Зачем тебе еще дети, когда вон их сколько у тебя!» Миружан оторопел, лицо его потемнело от гнева.
– «Сейчас будет один из его приступов о которых говорила Зайнаб» – со страхом подумала Клавдия.
Страх ли в ее глазах прочел Миружан или еще что, но он осадил себя, как коня на полном скаку, повернулся и быстро вышел.
Клавдия поняла, что с этого дня многое изменится в ее жизни. От Зайнаб она узнала, что через три дня после их ссоры Миружан уехал в Грецию по торговым делам. Вернулся он через две недели с новой любовницей – гречанкой, пышнотелой, видавшей виды женщиной лет двадцати шести. Она обладала красивым низким голосом и с чувством пела греческие песни. Ей отвели комнаты недалеко от двери Клавдии, и теперь Клавдия могла слышать шаги Миружана, которые за год изучила, направляющиеся к другой женщине. Он много времени проводил с новой любовницей, да и мужские застолья не обходились без нее. Миружан с гордостью показывал друзьям свою новую диковинку. Она пела для них греческие песни, а мужчины с удовольствием разглядывали ее могучие, выпирающие из-под материала одежды, формы тела.
Для Клавдии новый поворот событий стал толчком к действию.
Через полтора месяца Миружану должно было исполниться 35 лет, и он хотел с большой помпой отметить свой день рождения. Клавдия заметила, что в торжественные дни в доме Миружана стоит большая суматоха. Гости приезжают, отъезжают, много пьют, развлекаются с женщинами. Даже охрана бывает хотя и на месте, но изрядно подвыпившая. В такой суматохе никто не обратит внимание на ее исчезновение. В этот день она и решила совершить побег, а пока шаг за шагом, день за днем тщательно продумывала детали побега. Для окружающих внешне она вела свою обычную жизнь – плавала, гуляла в саду, читала книги. Внимание всех сейчас было приковано к новой возлюбленной, и это было на руку Клавдии.
По словам Зайнаб Лейле-ханум очень не нравится нахальная гречанка и между Миружаном и его матерью вспыхивают из-за нее ссоры. Все домашние с интересом ждут, чем это кончится.
Клавдия наметила бежать глубокой ночью, если удачно сложатся обстоятельства. Нужно было отпроситься у Миружана уйти из зала после официальной церемонии. Для Клавдии после ссоры с ним это трудно было сделать. Но она заставила себя переступить через эмоции и гордость, слегка приоткрыла дверь и стала ждать звука шагов Миружана.
До дня рождения оставалось три дня. Когда она удостоверилась, что он спускается по лестнице, быстро вышла к нему навстречу. Они не виделись с той злополучной встречи. Поздоровавшись, Клавдия сказала: «Миружан-хан, разрешите мне присутствовать только на официальной части торжества. У меня начинаются месячные и я всегда плохо себя чувствую в эти дни». Миружан знал, что естественные женские дела у Клавдии проходили болезненно, с тошнотой и головной болью.
Взглянув на Клавдию, Миружан понял, что гнев его прошел и эта женщина ему по-прежнему дорога.
– Хорошо, побудь часа полтора, а потом можешь уйти» – коротко сказал Миружан и быстро пошел к выходу.
Клавдия несколько минут постояла в раздумье: «Возможно, я могла бы полюбить его, если бы между нами не было того обмана, на который он пошел, чтобы увезти меня в Иран».
Теперь пора было раскрыть свой план Хакиму. К Омару она не могла обратиться, слишком сильна и предана была дружба его с Миружаном. И хотя Омар сочувствовал Клавдии, она была здесь как белая ворона в черной стае, но на предательство интересов друга он бы не пошел. Это Клавдия знала. Зайнаб должна быть полностью вне игры, чтобы на нее не пала тень подозрения в соучастии побега. Хаким, – Клава это чувствовала, был романтически влюблен в нее, что бывает у юношей 15–16 лет, и в помощи он ей не откажет, а она обставит дело так, чтобы все подумали – охрана была пьяной, и Клавдия выскользнула через главный вход.
Она знала часы кормления кошки с котятами и пошла туда без Зайнаб. Хаким был один. Со свойственной ей прямотой она обратилась к юноше: «Хаким, мне нужна твоя помощь, больше мне обратиться не к кому. В день рождения Миружана я хочу глубокой ночью совершить побег».
Хаким вздрогнул: Побег? Никто, сколько я помню, побега не совершал, да и куда бежать – подумал он.
Клавдия заколебалась: Может меня подвела интуиция и Хаким выдаст?
– Продолжайте, я вас слушаю, чем же я могу вам помочь? – Хаким внимательно посмотрел на нее.
– Мне нужно, чтобы от 3 до 4 часов ночи была открыта калитка на внутреннюю улицу. А в 4 часа ты ее закроешь. С собакой я подружилась – она помехой не будет. Сейчас мне ничего не отвечай. В день побега я ночью подойду к калитке и мне станет ясно, смог ты мне помочь или нет. – И Клавдия быстро пошла вглубь сада – нельзя, чтобы кто-нибудь их вместе увидел.
Вернувшись к ужину домой, она открыла шкатулку с драгоценностями. Неизвестно, как сложится ее жизнь дальше, но на первое время ей нужны будут какие-то средства. Она перебрала серьги, ожерелья, кольца и взяла кольцо с изумрудом, нитку розового жемчуга, золотое ожерелье с рубином, такой же браслет и бирюзовый набор, как память о Миружане.
Все остальное она решила оставить. Миружан дарил ей и деньги, часть она потратила на покупку книг, а остальные сохранила, и они ей смогут пригодиться.
Из одежды решила взять строгое закрытое платье синего цвета, которое ни разу не одевала, маленькую шляпку с вуалью и туфли на средних каблуках. Вся одежда составила небольшой сверток, а деньги и украшения уместились в маленькой сумочке вместе с документами.
XII
В день рождения Миружана Клавдия сказала Зайнаб, чтобы та не беспокоила ее на другое утро и пришла не раньше 11 часов. Она хочет хорошо выспаться.
Вечером же одела новый наряд, который специально пошили к Дню рождения Миружана, подобрала к нему украшения и вместе с другими женщинами гарема присутствовала на чествовании юбиляра. А затем, как она и договорилась с ним, ушла к себе.
Потекли последние часы пребывания ее в этом доме. В час ночи она вскипятила чай и поела бутерброды. Уложила прическу так, как носила в России – пышным узлом, уйти решила в иранском платье и домашних туфлях, а на голову набросила косынку. Покрой платья был такой свободный, что сумочку и сверток с одеждой Клавдия прикрепила к нижнему белью. Если ее остановят и побег сорвется, она скажет, что ей не спалось и вышла подышать свежим воздухом. В два часа ночи она потушила свет и в полной темноте посидела на веранде, прислушиваясь и огладывая двор.
В три часа она тихо открыла дверь, и удостоверившись, что никого нет, закрыла ее на ключ и вышла во двор. Над дверью в подъезд был навес из виноградника, который скрывал ее. Она встала на цыпочки, положила ключ на веранду и пошла вглубь двора. Здесь было темно, а площадка у главного входа светилась огнями. Пиршество шло в зале, звучала музыка, но и на площадке перед домом стояли столы с закусками и винами. Гости выходили на свежий воздух и здесь продолжали пировать и развлекаться.
Клавдия, чтобы ни с кем не столкнуться. пошла вдоль высокого забора, здесь были густые заросли и навряд ли кого потянет сюда. Обогнув почти весь сад, она дошла до калитки, и бросив собаке мясо, погладила ее.
Затем Клавдия толкнула калитку – она была отперта! – сердце ее учащенно забилось, еще секунда, – и она оказалась на улице.
Ночь была безлунная, сверкали только яркие звезды, и темнота была такая, что она еле различила высокие заборы соседних домов. Она шла в домашних тапочках, очень тихо, чтобы собаки за заборами не подняли лай. Пройдя примерно километр, дорогу ей преградил ручей. Она переоделась, выбросила ненужную одежду в воду и пошла слегка виляющей походкой. Теперь она могла сойти за женщину легкого поведения, идущую от клиента. Таких женщин всегда много в портовых городах. Клавдии надо было бродить еще около часа, и она углубилась в бедные кварталы города, где улочки были совсем узкие.
К пяти часам утра она подошла к отелю, встала за дерево, чтобы ее не было видно и стала наблюдать. Тем временем начали проявляться первые признаки рассвета.
Около отеля стояли несколько машин, и если ей повезет, то может быть на одной из них она уедет в Тегеран. Многие туристы любили отправляться путешествовать ранним утром до наступления жары. Хотя уже шел сентябрь, но днем термометр зашкаливал за 30° по Цельсию.
Клавдия понимала, что если в течение полутора часов ей не удастся уехать, то ее побег может быть обнаружен. Город небольшой, многие знали друг друга, и хотя она опустила вуаль на лицо, но кто-нибудь мог ее узнать.
На ее счастье примерно в половине шестого из гостиницы вышла молодая пара с чемоданом и девочкой лет шести. Они разговаривали на английском языке. Клавдия из английских слов знала только три: Здравствуйте, да и нет. Но произнесенное ими в разговоре – Тегеран – она уловила. Англичане направились к одной из машин.
Клавдия вышла из-за дерева, откинула вуаль и обратилась к молодой паре на персидском языке. Они ничего не поняли кроме приветствия, тогда Клава заговорила на русском, дополняя свои слова жестами. Англичане удивились тому, что молодая красивая женщина, да еще русская, в столь ранний час оказалась у отеля. Бесспорно с ней что-то произошло, но она внушала доверие и по ее взволнованному лицу они поняли, что ей необходимо попасть в Тегеран. Молодой человек открыл заднюю дверцу машины и предложил ей вместе с их дочерью Кэт занимать места. Клавдия не могла поверить в такую удачу.
Девочка с интересом рассматривала ее, Клавдия ей улыбнулась и снова опустила вуаль на лицо – лучше было не рисковать.
Минут через десять, уложив вещи, молодая чета заняла передние места.
Машина легко покатила по дороге.
Еще с полчаса езды Клавдия часто оборачивалась – нет ли погони, но похоже что судьба была к ней благосклонна, а потом поездка в столь ранний час в открытой машине стала доставлять ей удовольствие.
– «Если в доме Миружана и поднимется переполох, то не раньше, чем через три – четыре часа, а мы уже будем подъезжать к Тегерану». – размышляла Клавдия.
– «Как мне остановиться в отеле, не предъявляя документы? Хорошо, если бы мои попутчики взяли два номера рядом на свое имя. Как мне их об этом попросить?
Вдали все яснее вырисовывалась горная гряда Эльбурс у южной подошвы его самой высокой точки потухшего вулкана Демовенд раскинулась столица Ирана – Тегеран. Первые сведения о Тегеране относятся к 1220 году, но столицей он стал в 1795 году при основателе Каджарской династии Ага-Моххамеде. Шах был выходцем из тюрского кочевого племени Иранского Азербайджана и Тегеран его привлек не только по политическим мотивам. Вокруг Тегерана были прекрасные пастбища для его конницы. В начале 20 века Тегеран был небольшим городом, насчитывающим всего 200 тысяч жителей и уступал по красоте и достопримечательностям таким крупным городам как Шираз, Тебриз, Исфаган.
Тем временем машина въехала в окраины Тегерана. Клавдия увидела такие же одноэтажные невзрачные дома как и в Энзели, обнесенные заборами, но ближе к центру пошли особняки, утопающие в зелени, и деловая часть города с банками, магазинами, отелями. На большой площади возвышалась мечеть.
Молодая пара – Ричард и Джейн – оживленно о чем-то переговаривались. Затем Джейн, обернувшись к Клавдии, спросила: – Отель – да или нет?»
Клава обрадовалась, что ее попутчики сами предложили решение проблемы.
– «Отель – да» – сказала она и жестами объяснила, чтобы они брали два номера рядом и открыла сумочку, показав деньги за оплату номера.
Ричард и Джейн уже поняли, что у этой русской женщины какая-то тайна и предложили Клавдии зарегистрировать ее как их гувернантку под именем Мэри Смит. Она кивнула в знак согласия. Машина подкатила к отелю, в котором в основном останавливались иностранные туристы.
Англичане оплатили два номера за трое суток, а дальше они планировали попутешествовать по Турции.
У Клавдии было три дня для решения своих дел. Ричард и Джейн попросили ее вечером посидеть с Кэт, им хотелось сходить в ресторан, развлечься. Клавдия согласилась, а днем отправилась в парикмахерскую, сделала короткую пышную стрижку и перекрасила волосы в белый цвет. Затем зашла в магазин и купила себе светло-коричневый костюм английского покроя с белой блузкой и белую шляпу с большими полями, скрывающими часть лица. Теперь она была действительно похожа на элегантную англичанку: «Я знаю Hallo, yes and no» – шутливо подумала Клавдия.
Она была голодна, но зайти куда-нибудь пообедать – не рискнула, купила кое-какие продукты и решила съесть их в номере. События этого дня, бессонная ночь утомили ее, и после обеда она крепко уснула.
Проснулась от стука в дверь. Это Ричард и Джейн привели ей Кэт. Она забралась на кровать, обложилась игрушками, а спустя часа два незаметно уснула. Ричард и Джейн вернулись очень поздно, навеселе, и Клавдия предложила им оставить у нее девочку до утра, сама же уснула на диване.
На другое утро Клавдия вышла купить местные газеты, и, пробегая глазами одну частную газету, она увидела объявление от которого у нее похолодело внутри: – «Разыскивается женщина европейской внешности, бежавшая из гарема города Энзели» – далее перечислялись ее приметы, и в конце предлагалась солидная сумма денег за «поимку беглянки».
Только сейчас Клавдия осознала какой удар она нанесла самолюбию Миружана и если ее поймают, он расправится с ней жестоко.
Она вспомнила, как Зайнаб ей рассказывала о глубоком колодце-зиндане, куда спускали провинившихся наложниц. Колодец давно пустовал, но ее, Клавдию, наверняка сбросили бы туда, сгноили, и никто не вспомнил бы о ней. Может быть только Хаким! Как вовремя она изменила внешность! За такую сумму найдутся охотники пошпионить, но они будут искать темноволосую женщину – а она блондинка!
Клавдия решила сегодня больше никуда не выходить. Предложила Ричарду и Джейн посмотреть город, его достопримечательности, а сама осталась с Кэт.
Наступил третий день ее пребывания в отеле, и Клавдия решила действовать. Она предупредила английскую чету, что если к вечеру не вернется, значит у нее все благополучно. Дружески попрощавшись с семьей, которая ей так помогла, она в 9 часов утра отправилась в направлении Советского Посольства. Трудно передать словами то волнение, которое охватило Клавдию, когда она подошла к воротам Посольства. Вот он – небольшой островок ее Родины, а двое молодых часовых, охранявших вход на территорию, показались ей такими близкими и дорогими.
Она подошла к калитке, и обращаясь к часовым, заговорила взволнованно и быстро: «Мне необходимо встретиться с Полпредом. Я – гражданка Советского Союза – Рыбина Клавдия Ивановна, уроженка города Гусь-Хрустальный – попала в беду, бежала из гарема города Энзели, меня разыскивают. Окажите помощь!» – и она протянула часовому документы и газету. Просмотрев документы, часовой направился к зданию. Другой часовой открыл калитку и вежливо предложил ей зайти на территорию Посольства.
Коломна, 2004 г.
Часть II. «Тегеран»
I
Султан Магометович – Полпред Страны Советов в Иране – подошел к окну и с интересом наблюдал происходящее.
Молодая женщина издали выглядела элегантно и была очень взволнована.
– С ней бесспорно что-то случилось. Кто она? – подумал он. Его жгуче-черные глаза выражали явную заинтересованность. Когда дверь отворилась и появился часовой, он нетерпеливо спросил: Что там случилось, Иван?»
– Молодая женщина, по документам русская, говорит, что бежала из гарема города Энзели, ее разыскивают, вот объявление в газете, – и он протянул документы и газету Полпреду. Просмотрев их внимательно, он спросил Ивана: «Как, хороша?».
– Хороша, – смущенно ответил часовой.
«Каково!» – подумал Полпред, – «Бежала из гарема! Смелая, знай наших!». А вслух произнес: «Небось удрала с ним влюбившись, да видно, что-то не понравилось. Давай Иван, приглашай ее ко мне в кабинет».
Белое здание Посольства принадлежало еще когда-то царской России и было достаточно просторным. Клавдия шла по дорожке мимо красиво разбитых газонов, сердце ее учащенно билось. Она знала, что сегодня во многом определится ее будущая жизнь.
Часовой назвал ей имя и отчество Полпреда и пропустив вперед, сам остался у входа в здание.
Когда Клавдия открыла дверь, Султн Магометович, разглядывая ее внимательно, сказал: Ну, здравствуйте, Клавдия Ивановна Рыбина, так по крайней мере написано в документах. Только что-то приметы в газете не совпадают с оригиналом! – насмешливо добавил он.
– «Мой внешний вид – это маскировка, я вынуждена была изменить облик» – ответила Клавдия. Как ей было приятно говорить на родном языке!
– «Да, говорите вы на чисто русском языке» – протянул Султан Магометович. – А фарси знаете?
– Разговорный.
Сможете объясняться с персами?
– Вполне.
– Так, так – задумчиво проговорил Полпред. – Ну, расскажите подробно вашу историю, чтобы что-то предпринять, я должен знать все.
Он откинулся в кожаном кресле, время у Полпреда было, и он приготовился внимательно выслушать рассказ Клавдии.
Она заговорила взволнованно, и история ее жизни прозвучала выпукло и образно.
«Голос прекрасный, прямо артистический, речь отточена, видно начитана» – отметил про себя Полпред.
Когда Клавдия закончила свой рассказ, он задумчиво сказал: «Миружан никаких юридических прав на вас не имеет, но и скандала нам не нужно. Мы наладили и продолжаем улучшать с руководством Ирана добрососедские отношения между нашими странами, любой бытовой конфликт может набросить тень…»
Клавдия замерла: «Неужели откажет в помощи?».
Увидев страх в ее глазах, Султан Магометович улыбнулся: «Я сейчас решу вопрос о вашей работе и жилье, но предупреждаю – в течение полгода, пока ваша прошлая история не забудется – никуда, ни на шаг с территории Посольства! Нам скандалов не надо!»
Все свои действия Султан Магометович привык соразмерять с интересами своей страны. Он учился в Петрограде, когда революционная волна захлестнула страну. Убежденный большевик, несколько лет проработал там, куда его направляла партия. А в 1927 году его знание Востока и владение несколькими языками, в том числе и фарси, оказались востребованы Государством, и он был направлен на дипломатическую работу в Иран. С ним приехала и его красавица-жена Наташа, которая уже здесь родила ему дочь. Поднявшись, чтобы проводить Клавдию к выходу, Султан Магометович сказал: «Вот госпиталь, как будто мелочь, мы открыли его для лечения своих сотрудников, а слава о хорошем медицинском обслуживании так распространилась, что к нам на лечение стремятся попасть высокопоставленные иранцы, иностранцы. А разве это не укрепляет авторитет нашей страны? Теперь вот будет работать сиделка, знающая персидский. Разве это не укрепляет авторитет госпиталя? – Укрепляет». – заключил он.
Набрав номер телефона, он сказал:
– Андрей Михайлович, вы жаловались, что у вас не хватает медицинского персонала, вот я вам направляю одну кандидатуру – Клавдию Ивановну Рыбину. Обучите ее, а пока может поработать сиделкой, знает фарси. Дайте ей комнату, пусть сегодня устраивается, отдохнет, а завтра может приступить к работе.
– Иван, – крикнул он часовому, – проводи Клавдию Ивановну к Андрею Михайловичу!
II
Госпиталь располагался на территории Посольства, выходя своим главным входом на противоположную улицу. От здания Посольства и прилегающей к нему территории он отделялся массивными воротами, около которых дежурили часовые. Предъявив пропуск, Иван вместе с Клавдией направились в кабинет Главврача.
Андрей Михайлович, полноватый, лысеющий мужчина лет пятидесяти встретил Клавдию внимательным, все понимающим взглядом, и она сразу почувствовала к нему расположение.
– Я начну с комплимента, – начал Главврач. – На вас прекрасный костюм, и вам он очень идет, но здесь, дорогая Клавдия Ивановна, вам придется привыкать к белому халату и шапочке, а каждодневную одежду лучше иметь попроще.
Клавдия слегка смутилась. «Конечно он прав» – подумала она. – «Здесь я буду среди больных и не стоит привлекать внимание к своей персоне».
В кабинет вошла быстрой, легкой походкой миловидная белокурая женщина средних лет.
– Анна Павловна, – обратился к ней Главврач. – Познакомьтесь с нашей новой сотрудницей – Клавдией Ивановной Рыбиной. Знаний медицинских она не имеет, но знает фарси, может поработать сиделкой. Завтра вечером пусть подежурит около двух иранцев, которым сделали операции. Объясните ей, что будет входить в ее обязанности. А сегодня предоставьте ей комнату, запишите на продовольственное обеспечение и дайте медицинскую одежду.
– Уважаемая Клавдия Ивановна, – в заключение сказал он, – По всем вопросам обращайтесь к Анне Павловне, не стесняйтесь, она человек расторопный – везде успевает.
Анна Павловна, объяснив Клавдии все до мелочей, оставила ей ключ от комнаты и ушла.
Как поняла Клавдия, завтраки, обеды и ужины проходили в столовой в определенные часы.
До обеда оставалось полчаса, и она решила переодеться. Достала темно-синее платье, в котором бежала из Энзели и подошла к зеркалу, чтобы взглянуть на себя.
Платье красиво облегало ее фигуру и контрастировало с пышными светлыми волосами. Она оглядела оценивающе комнату. Обстановка выглядела скромной; кровать, покрытая покрывалом с восточным рисунком, стол со стульями, шкаф с большим зеркалом, небольшая дорожка на полу. Просторная кухня, расположенная рядом была общая, но чайник вскипятить будет просто. По словам Анны Павловны, индивидуального питания почти никто не готовит, хватает обедов в столовой. При желании можно приобрести продукты и в буфете. При госпитале есть также небольшая библиотека, и Клавдия решила сегодня же взять что-нибудь на вечер почитать.
Когда она вошла в столовую, коллектив медицинского персонала, уже собравшийся на обед, тепло приветствовал ее, и это подбодрило Клавдию. Она была голодна, а обед, состоящий из ароматно пахнущего борща, бефстроганов, салата и компота с булочкой был очень вкусный. Вернувшись в комнату, Клава почувствовала, что ее жизнь начинает налаживаться, а прошлое отодвигается все дальше и дальше.
На другой день перед началом дежурства она очень волновалась. Ей казалось, что она сделает что-нибудь не так, опростоволосится, а ей так хотелось работать – пусть даже сиделкой! Она несколько раз примеряла белый халат и шапочку, ходила перед зеркалом, входила в роль медика, и уже сама себе нравилась в этом белом наряде.
Волнение ее улетучилось, когда поздоровавшись с больными персами по-ирански, она увидела, как радостно блеснули их глаза!
Клавдия вдруг почувствовала спокойствие и уверенность. Сейчас она нужна этим двум больным, перенесшим трудные операции и стала вести себя так, словно давно выполняет обязанности сиделки.
Читать бесплатно другие книги:
