Маскарад Пратчетт Терри

– О боги, – выдохнул Бадья. – Я думал, с сыром было трудно, а тут!..

Он махнул рукой в сторону кипы бумажек и того, что выдавало себя за бухгалтерские отчеты.

– Я заплатил за это заведение тридцать тысяч! – воскликнул он. – Здание в самом центре города! Первоклассное место! Я думал, что отлично сторговался!

– Полагаю, предыдущие владельцы согласились бы и на двадцать пять.

– Да, а что там с этой восьмой ложей? Стало быть, формально она принадлежит Призраку?

– Да. И в дни премьер ее лучше не занимать.

– Но как он туда пробирается?

– Этого не знает никто. Мы много раз обыскивали ложу в поисках каких-нибудь потайных дверей, но…

– И этот Призрак не платит нам ни цента?

– Ни единого цента.

– Тогда как место в ложе стоит пятьдесят долларов за представление!

– Но если в премьерную ночь вы его продадите, то будет беда.

– Боже мой, Зальцелла, ты ведь образованный человек! Как ты можешь спокойно сидеть на этом вот стуле и мириться с подобным безумием? Какое-то создание в маске правит бал в Опере, занимает лучшую ложу, убивает людей, а ты тут разговариваешь о какой-то беде!

– Есть одно непреложное правило: шоу должно продолжаться.

– Но откуда это глупое правило взялось? Мы же никогда не говорим, к примеру: «Сыр должен продолжаться»! Что такого особенного в этом вашем вечно продолжающемся шоу?

Зальцелла улыбнулся.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – сила шоу, душа представления, все вложенные в него усилия, называйте как угодно… но это просачивается повсюду. Именно потому и твердят, что «шоу должно продолжаться». Оно должно продолжаться. Большая часть тех, кто работает в Опере, даже не поймут, как вообще можно задаваться подобным вопросом.

Бадья воззрился на то, что здесь сходило за финансовые отчеты.

– В бухгалтерии местные работники точно ничего не понимают! Кто ведет бухгалтерские книги?

– Мы все.

– Все?

– Ну да. Деньги попадают в кассу, потом их оттуда забирают… – туманно произнес Зальцелла. – А разве это важно?

У Бадьи отвисла челюсть.

– Важно ли это?

– Опера ведь, – мягко продолжал Зальцелла, – совсем не приносит прибыли. И никогда ее не приносила.

– О чем ты говоришь? Важно ли это? Как ты думаешь, удалось ли бы мне достигнуть успеха в сырном бизнесе, если бы я считал, что деньги не важны?

Зальцелла улыбнулся, но в его улыбке совсем не было юмора.

– Там, на сцене, прямо в этот самый момент, наверняка найдутся люди, которые скажут, что лучше бы вам и дальше заниматься производством сыров. – Он вздохнул и перегнулся через стол. – Видите ли, – продолжал он, – сыр приносит прибыль. А опера – нет. На оперу деньги тратят.

– Но… что же тогда вы с нее имеете?

– Мы имеем оперу. Все очень просто: вы вкладываете деньги – и получается опера, – несколько утомленно произнес Зальцелла.

– А дохода нет совсем?

– Доход… доход, – пробормотал главный режиссер, потирая лоб. – Пожалуй что нет, за всю свою жизнь я ни разу не сталкивался с этим явлением.

– Так как же тогда выживать?

– Ну, мы как-то балансируем.

Бадья обхватил голову руками.

– Ну надо же, – пробормотал он, наполовину обращаясь к самому себе, – а я ведь с самого начала знал, что это заведение большой прибыли не приносит. Но упорно считал, что во всем виновато неправильное управление. У нас такая аудитория! Мы весьма прилично просим за билеты! Теперь же мне сообщают, что по зданию бегает Призрак и убивает людей, а кроме того, прибыли нет и не будет!

Зальцелла просиял.

– О, это и есть настоящая опера, – сказал он просветленно.

Грибо горделиво прогуливался по крыше постоялого двора.

В большинстве случаев кошки нервничают, когда их увозят с привычной территории. Именно поэтому в руководствах по уходу за кошками советуют при переезде смазывать кошачьи лапы маслом: предполагается, что, если животное периодически, поскользнувшись, врезается в стену, это несколько отвлекает его от размышлений на тему, в какую именно стену оно опять врезалось – в свою или чужую.

Но Грибо путешествовал без проблем, поскольку считал само собой разумеющимся, что весь мир – его большая уборная.

Тяжело приземлившись на крышу сарая, он мягко двинулся к небольшому открытому окошку.

Грибо обладал еще одним свойством, а именно: он своеобразно и чисто по-кошачьи подходил к вопросу собственности. Его кредо можно было выразить следующим образом: на съедобные вещи право личной собственности не распространяется – еда принадлежит тому, кто первым наложит на нее свою лапу.

Окно источало самые разнообразные ароматы, включающие в себя запах пирогов с мясом и сливок. Протиснувшись сквозь окошко, Грибо приземлился на полку кладовки.

Разумеется, иногда он попадался. То есть его заставали на месте преступления.

Это и в самом деле сливки. Он направился к цели.

Грибо был уже на полпути к миске, когда дверь отворилась.

Уши Грибо прижались к черепу. Здоровый глаз принялся отчаянно искать пути к отступлению. Но окно находилось слишком высоко, а существо, открывшее дверь, было в длинном платье, которое перекрывало путь старому доброму «нырнуть между ног» и… и… и… выхода не было…

И тут когти его впились в половицы.

О нет… неужели опять началось?..

В морфическом поле Грибо что-то щелкнуло. Налицо была проблема, с которой в личине кота справиться было невозможно. Что ж, тогда изменим подход…

С грохотом посыпалось столовое серебро. Под напором поднимающейся все выше головы полки по очереди ломались. Затем лопнул мешок с мукой, рассыпая белую пыль и уступая место стремительно расширяющимся плечам.

Повариха в ужасе взирала на происходящее. Затем опустила глаза. Потом опять посмотрела вверх. После чего, как будто ее взгляд тащили лебедкой, снова вниз.

А потом она завопила.

И Грибо завопил.

Быстро схватив тазик, он прикрыл ту часть тела, которую в бытность свою котом потребности прикрывать никогда не испытывал.

И завопил опять – на этот раз потому, что облил себе все ноги теплой свиной подливкой.

Лихорадочно шаря пальцами, он нащупал большую медную форму для желе и, прижав ее к паховой области, рванул напролом. Прочь из кладовки, через кухню, через столовую, – и в ночь, на свободу.

Шпион, который как раз ужинал в компании с путешествующим торговцем, положил нож на стол.

– М-да, такое не часто увидишь, – заметил он.

– Что? – Торговец уже давно разучился удивляться.

– Подобную медную форму для желе. В наше время она стоит приличных денег. У моей тетушки такая была.

Бившейся в истерике поварихе дали выпить хорошую порцию бренди. Несколько работников отправились во мрак искать причину суматохи, но нашли лишь форму для желе, которая одиноко валялась посреди двора.

Дома матушка Ветровоск спала с открытыми окнами и незапертой дверью. Она знала, что беспокоиться не о чем: разнообразные существа, населяющие Овцепикские горы, скорее съедят собственные уши, чем посмеют ворваться к ней. Однако в опасно цивилизованных землях она придерживалась иной политики.

– Эсме, мне и вправду не кажется, что так уж необходимо припирать дверь кроватью, – произнесла нянюшка Ягг, подтаскивая свой конец.

– Осторожность никогда не бывает излишней. И переборщить с ней нельзя, – резонно возразила матушка. – А что, если какой-нибудь мужчина вдруг решит покрутить ручку нашей двери прямо посреди ночи?

– Увы, мы уже не в том возрасте… – печально вздохнула нянюшка.

– Гита Ягг, ты самая…

Ее гневная отповедь была прервана странным водянистым звуком. Он донесся откуда-то из-за стены и продолжался некоторое время.

Потом прервался, а спустя полминуты опять возобновился – непрерывный плеск, постепенно переходящий в звук сочащейся тонкой струйкой жидкости. Нянюшка заухмылялась.

– Кто-то набирает ванну? – предположила матушка.

– …Ну, или кто-то набирает ванну. Одно из двух, – согласилась нянюшка.

Послышались звуки, сопровождающие опустошение третьего кувшина. Затем раздались шаги. Судя по ним, человек вышел из комнаты. Несколько секунд спустя за стенкой открылась дверь и опять послышались шаги – на этот раз более тяжелые. Еще через краткий промежуток времени загадочный сосед издал целый ряд всплесков и довольно заурчал.

– Ну да, какой-то мужчина принимает ванну, – произнесла матушка. – Эй, Гита, чем это ты там занимаешься?

– Да вот смотрю, нет ли тут щелки в стене, – откликнулась нянюшка. – А, вот, есть одна…

– Прекрати сейчас же!

– Прости, Эсме.

А затем до ушей двух ведьм донеслось пение. Это был очень приятный тенор – тем более ванная придавала дополнительный нежный тембр.

– О, покажи мне путь домой, я так устал, хочу забыться…

– Кто-то с немалой приятностью проводит время, – констатировала нянюшка.

– …И где б я ни броди-и-ил…

Ведьмы услышали, как в дверь ванной комнаты постучали. После этого певец мягко перешел на другой язык:

– …Пер виа ди терра…

Приглушенный голос произнес:

– Э-э, господин, я грелку принес, – сообщил чей-то приглушенный голос.

– Большшшспэсибб, – с внезапным жутким акцентом отозвался принимающий ванну.

Шаги затихли в отдалении.

– …Индикаме ла страда… возвращаюсь домой. – Всплеск, всплеск. – Добрый ве-е-е-е-ечер, друзья-а-а-а-а-а…

– Однако, однако, – произнесла матушка, больше обращаясь к самой себе. – Похоже, наш знакомый господин Лежебокс – скрытый полиглот.

– Надо же, как ты его раскусила! А ведь даже в щель не смотрела, – восхищенно произнесла нянюшка.

– Гита, есть хоть что-нибудь в этом мире, чему ты не в состоянии придать сальный оттенок?

– До сих пор ничего такого не встречала, Эсме, – бодро отозвалась нянюшка.

– Я имела в виду, что когда господин Лежебокс бормочет во сне или поет в ванной, то говорит в точности как мы. Но если существует хоть малейшая вероятность, что его кто-нибудь может услышать, он тут же становится с ног до головы заграничным.

– Наверное, чтобы сбить со следа этого подозрительного Базилику.

– Гм, почему-то мне кажется, этот Базилика очень близок с Генри Лежебоксом, – усмехнулась матушка. – Более того, у меня создается такое впечатление, что господин Базилика и господин Лежебокс – один и тот же…

Ее речь была прервана негромким стуком в дверь.

– Кто там? – громко и решительно спросила матушка.

– Это я, госпожа. Господин Взрезь. Хозяин таверны.

Ведьмы отодвинули кровать, и матушка слегка приоткрыла дверь.

– Да? – подозрительно вопросила она.

– Э-э… возница говорит, вы… ведьмы?

– И что?

– Может быть, вы могли бы… помочь нам?

– А что случилось?

– Да вот, у моего сына…

Матушка распахнула дверь шире. За спиной господина Взрезя стояла женщина. Одного взгляда на ее лицо было достаточно. В руках она держала сверток.

Матушка шагнула назад, уступая дорогу.

– Заходите. Я осмотрю его.

Приняв ребенка из рук женщины, матушка Ветровоск уселась в единственное имевшееся в комнате кресло и откинула уголок одеяла. Нянюшка, перегнувшись через ее плечо, тоже поглядела на мальчика.

– Гм-м-м-м, – через некоторое время протянула матушка.

И бросила быстрый взгляд на нянюшку. Та почти незаметно для постороннего глаза отрицательно качнула головой.

– На нашем доме проклятье, вот в чем дело, – сокрушенно произнес господин Взрезь. – Моя лучшая корова тоже слегла и, похоже, скоро отдаст концы.

– О? Так тут есть коровник? – произнесла матушка. – Лучше коровника места для лечебницы не найти. Там так тепло. Проведи-ка меня туда.

– Госпожа, а мальчика что, тоже брать с собой?

– И немедленно.

Посмотрев на жену, хозяин постоялого двора пожал плечами.

– Ну что ж, тебе, наверное, лучше знать, – сказал он. – Идите за мной.

Господин Взрезь провел ведьм по задней лестнице, через двор, и вскоре они уже очутились в сладковато-зловонном хлеву. На соломе лежала распростершись корова. При их появлении она безумно закатила глаза и попыталась что-то промычать.

Матушка втянула носом воздух. Некоторое время она стояла, погрузившись в глубокие раздумья.

– Да, это подойдет, – наконец решила она.

– Вам что-нибудь понадобится? – спросил господин Взрезь.

– Только тишина и спокойствие.

Хозяин таверны поскреб в затылке.

– А я думал, вы будете читать заклинания или приготовите какую-нибудь там настойку… Или еще какую гадость, – сказал он.

– Иногда мы так и поступаем.

– Это я к тому, если надо, я знаю, где можно найти жабу и…

– Мне понадобится только свеча, – прервала его матушка. – Большая цельная свеча.

– И все?

– Да.

Господин Взрезь выглядел несколько сбитым с толку. Как он ни старался это скрыть, что-то в выражении его лица неуловимо свидетельствовало, что, по его мнению, матушка Ветровоск не такая уж ведьма, раз ей не нужна жаба.

– А еще спички. – От внимания матушки не ускользнуло изменение в поведении хозяина таверны. – И колода карт тоже может пригодиться.

– А мне понадобятся три холодных телячьих окорока и ровно две пинты пива, – добавила нянюшка Ягг.

Господин Взрезь кивнул. Требования, конечно, не слишком жабьи, но все ж лучше, чем ничего.