Цацики и вселенная Нильсон-Брэнстрем Мони

Вши

— Вши?! — завопила Мамаша и остановилась так резко, что женщина, которая шла за ними, врезалась в нее своей тележкой.

— Вши, — повторила Мамаша. — Дай посмотрю, — она сорвала с Цацики кепку и слегка наклонилась над ним. — Фу, какая гадость!

— У нас у всех в классе, — довольно сообщил Цацики. — У Виктора их столько, что видно, как они скачут по голове. А у меня тоже так?

— Меня сейчас вырвет! — Мамаша отдернула руку от его волос, а женщина поспешно ретировалась.

— Да ладно, что тут такого? — спросил Цацики.

— Ты что, не понимаешь? — чуть не плакала Мамаша. — Вдруг у меня тоже вши? О ужас, мои волосы… A-а, у меня все чешется!

Мамаша в ужасе схватилась за голову. Она отрастила волосы ниже плеч и к тому же сделала завивку. Ей казалось, что так у нее более дикий вид. Ведь у мятежника должен быть дикий вид. Цацики казалось, что она похожа на рыжеволосого ангела.

Бросив в тележку тюбик икры минтая, она встала в кассу.

— А еда? — спросил Цацики.

— Будем есть яйца с икрой, — отрезала Мамаша. — Не хватало еще в такой день готовить. Сейчас мы пойдем домой и будем ловить вшей.

— Тогда тебе понадобится специальная расческа, — объяснил Цацики. — Так сказала медсестра. А иначе их не поймать. И еще специальный шампунь… Погоди, вот…

Он покопался в рюкзаке и достал записку, которую учительница написала для всех родителей.

Мамаша содрогнулась, увидев на бумажке увеличенное изображение вши — она напоминала космического монстра. Цацики же все это очень нравилось. Ему не терпелось прийти домой и начать вычесывать вшей. Он надеялся, что у него их много. Если так, то он посадит их в коробок, приручит и откроет вшивый цирк.

— Блошиный, а не вшивый, — поправила его Мамаша.

— Вши наверняка ничем не хуже, — сказал Цацики. — Ну что, нашла хоть одну?

Мамаша установила яркую лампу, расстелила на столе белую бумагу и начала вычесывать.

— Ай! — вскрикнул Цацики. — Больно!

— Терпи, — стиснув зубы, сказала Мамаша. — Даже если она у тебя одна, мы должны ее поймать!

Она так скребла расческой, что кожа на голове у Цацики покраснела, но ни одна даже самая маленькая вошка не упала на стол. Зато Мамаша нашла гнид. Гниды — это яйца вшей. Значит, как минимум одна вошь там точно побывала.

— Да она уже к тебе перепрыгнула, — поддразнил Цацики Мамашу.

— Не говори так, — взмолилась Мамаша и вырвала у Цацики волос.

— Ай! — снова вскрикнул Цацики. — Что ты делаешь?

— Уничтожаю гнид, — решительно заявила Мамаша.

— Возьми машинку, — предложил Йоран. — Так будет быстрее, чем проверять волосок за волоском.

— Отличная мысль! — обрадовалась Мамаша. — И как я сразу не догадалась?

— Ни за что! — закричал Цацики. — Я отращиваю волосы.

— Еще недавно ты, между прочим, хотел стричься под машинку, — сказала Мамаша. — А я тебя отговаривала.

— Ну, это когда было, — ответил Цацики. — А сейчас мы с Пером Хаммаром хотим организовать рок-группу, а рокерам полагается носить длинные волосы. У тебя-то у самой длинные. К тому же, надеюсь, ты не хочешь, чтобы я выглядел как расист?

— А я, по-твоему, выгляжу как расист? — спросил Йоран.

— Ты — нет, — сказал Цацики. — Ты же военный, это совсем другое дело.

Цацики знал, что расисты — это люди, которые не любят иммигрантов. Цацики боялся расистов. Ведь он сам почти иммигрант, потому что его папа — грек. К тому же у Цацики были темные волосы, карие глаза и загар, как у настоящего грека.

Греческая бабушка Цацики считала, что быть загорелым, как настоящий грек, — красиво, но расисты так не считали. Они не любили темнокожих людей.

В шестом классе было два расиста, Кристер и Сверре. Редкостные идиоты. Еще в прошлом году они ничем не отличались от других, а после каникул пришли в школу бритые наголо и в ботинках на толстой подошве.

— Вот гниды проклятые, — ругалась Мамаша. Цацики не знал, относится это к яйцам вшей или к расистам, но бритья он во всяком случае избежал. Теперь была очередь Мамаши.

Она протянула расческу Йорану.

Зубчики тут же застряли в ее кудрях.

— Это невозможно, — сказал Йоран. — Знаешь, сколько у тебя волос?

— Разве ты не обещал любить меня в горе и радости?

— Обещал, — ответил Йоран.

— То-то же, — сказала Мамаша. — Сегодня у меня горе. Давай, вычесывай!

Крутой парень

Цацики, Мамаша и Йоран в третий раз промывали волосы специальным шампунем от вшей. Мамашины прекрасные кудри превратились в сухую паклю.

— Зато вид у тебя по-настоящему дикий, — утешил ее Йоран.

Всю квартиру вымыли, плюшевые игрушки Цацики сложили в большие черные мешки, а постели перестелили. Чтобы причесаться, надо было лезть за расческой в морозилку.

Отращивать волосы оказалось сплошным мучением. Вычесывать вшей было больно, а на уроках фрёкен вечно сердилась, что волосы лезут в глаза. Можно подумать, Цацики и сам не знал — он же почти ничего не видел! Девочки, в отличие от мальчиков, могли носить заколки и хвостики. Пер Хаммар тоже попробовал заколоть волосы, но его засмеяли.

Хуже всего было на футболе. Тренер постоянно дразнил их и называл не иначе как «барышни». С Цацики он обращался совсем грубо. На прошлой тренировке, когда Пер Хаммар болел, тренер затолкнул Цацики в женскую раздевалку. Там собралась целая женская команда, и все полуголые. Взрослые девушки с грудью. Они стали смеяться над Цацики, и тренер тоже. Цацики расплакался. Тогда тренер попросил прощения и сказал, что просто пошутил. Но Цацики не простил его. Он его возненавидел. И футбол тоже.

— Тогда бросай, — предложила Мамаша.

Но и бросить Цацики не мог, потому что все крутые парни играли в футбол. Пер Хаммар был крутым парнем, хотя носил длинные волосы. Он считал, что футбол — это жизнь, но Цацики так не думал. Вообще-то он давно хотел бросить — с самого второго класса, с тех пор, как они стали тренироваться в команде.

— Как только научишься играть, начнешь получать удовольствие, — утешал Цацики дедушка. — Так всегда бывает.

Но Цацики никак не мог научиться. Ему не давался ни прямой удар, ни дриблинг. Поэтому тренер решил поставить его на ворота.

— О’кей, — согласился Цацики.

Первый его матч состоялся весной. Собралось много зрителей. Цацики был очень доволен, он чувствовал себя настоящей звездой и радостно махал публике. Особенно двум симпатичным девочкам, которые стояли недалеко от ворот.

Он был вынужден улыбаться им очень часто, стараясь произвести впечатление сильного и крутого игрока. Девочки так мило хихикали, что Цацики почувствовал слабость в ногах, забыл, зачем стоит в воротах, и пропустил гол. Это было нечестно, считал Цацики. Он пропустил девять голов, а потом тренер снял его с ворот.

Поскольку во время игры кроме вратаря на поле могли находиться только семь игроков, а в команде их было четырнадцать, шестеро сидели на скамье запасных. Кому играть, решал тренер. В команде было только три бессменных игрока, три звезды — Пер Хаммар, Маркус и Фреддан. И два игрока, которые на поле не выходили никогда, — Цацики и Калле. Калле плохо бегал, он страдал избыточным весом. Тренер велел ему худеть, но Калле не принимал его требование всерьез. Он слишком сильно любил сладкое. Сейчас он сидел и сосал леденец на палочке.

Не играть вовсе было еще скучнее, чем играть. Цацики зевнул.

Тренер покрикивал на игроков.

— Давайте, парни! — кричал он. — Мы их сделаем!

Недолго думал, Цацики пересек поле и подошел к Мамаше и Йорану, стоявшим у ограждения.

— Почему ты не играешь? — спросила Мамаша.

— Я не умею, — сказал Цацики.

— Конечно, умеешь, что за ерунда, — возмутилась Мамаша.

— Нет, не умею, а это важный матч. Если мы выиграем, мы попадем в финал.

— Вам всего девять лет, — сказала Мамаша. — В таком возрасте играют для удовольствия.

— Нет, — возразил Цацики. — Играют, чтобы выигрывать.

Счет был «семь — семь», когда Пер Хаммар получил мяч и бросился в атаку. Пас Маркусу, Маркус проводит мяч мимо противника, пас Перу Хаммару, и Пер Хаммар забивает гол в «девятку».

— Гол! — завопил Цацики.

Вот бы ему играть так же хорошо, как Пер Хаммар! Тогда бы он ушел в «Юргорден». «Вернись в „Мариеберг“, — на коленях умолял бы его тренер. — Мы без тебя не можем».

Но Цацики бы его не слушал. И тренер бы до конца жизни раскаивался, что потерял его.

Матч закончился со счетом «восемь — семь», и они попали в финал. Цацики искренне сочувствовал проигравшим. Виду них был печальный.

Зато у тренера вид был очень суровый.

— Ты почему вышел на поле? — набросился он на Цацики. — Из-за тебя мы чуть не проиграли! У нас было на одного игрока больше. Ты что, совсем спятил? Заруби себе на носу, барышня: если ты в команде, то ты в команде, даже если тебя не выпустили на поле.

Цацики взял Йорана за руку.

— Вы сейчас разговариваете с моим сыном, — грозно сказал Йоран. — Смените тон.

— Во-первых, Цацики не барышня, — вступила Мамаша. — А во-вторых, ему девять лет.

— Вот именно, — сказал тренер. — Возможно, ему следует подыскать другой вид спорта, пока не поздно.

— В каком смысле поздно?

— В таком возрасте его уже не примут ни в одну секцию. Чтобы чего-то добиться, надо работать.

— Вы меня не поняли, ему всего девять, — прошипела Мамаша. — По-вашему, надо обязательно стать профессионалом? Нельзя, что ли, просто играть в футбол?

— Не в моей команде, — сказал тренер.

— Это вы зарубите себе на носу, — снова встрял Йоран. — Спорт должен доставлять удовольствие.

— Вот именно, — поддержала его Мамаша. — И закройте рот, как бы мяч не залетел.

— Ну знаете, — сказал тренер. — Если бы вы были в моей команде…

— То Мамашу бы тоже отправили на скамью запасных, — рассудил Цацики.

— Но я не в вашей команде, — парировала Мамаша.

— И я тоже, — сказал Цацики. — Потому что я ухожу.

Король буги-вуги

Йоран считал, что Цацики все же зря бросил футбол.

— Не сдавайся, есть же и другие команды, — сказал он. — Мальчик, который не умеет играть в футбол, — инвалид.

Мамаша сказала, что Йоран сам инвалид, раз говорит такое.

Цацики считал, что они оба идиоты, раз ссорятся из-за него.

— Вы ведете себя как настоящие родители! — крикнул он. — Ссоритесь из-за воспитания. Я могу сам за себя решать.

— Попробуй гандбол или баскетбол, — предложил Йоран.

— Нет, — ответил Цацики. — Скучно. В это мы на физкультуре играем.

— Что же ты тогда хочешь? — спросила Мамаша.

— Танцевать, — сказал Цацики.

— Балет? — с надеждой спросила Мамаша. Когда-то она танцевала сама и мечтала, что Цацики тоже захочет научиться.

— Нет, танго и всякое такое, — сказал Цацики.

В передаче «Ура, спорт!» он видел мальчика своего возраста, который танцевал с девочкой. Мальчик был одет в красивый блестящий костюм, а девочка — в развевающееся платье. Они выглядели очень стильно и в соревнованиях заняли второе место. Вот таким хотел стать Цацики. Только в соревнованиях он бы, конечно, всегда занимал первые места.

— О господи, — простонал Йоран.

— А тебе-то что? — фыркнула Мамаша. — Пусть танцует, если хочет. Ничто так не развивает тело, как танец.

— Карате? — не сдавался Йоран. — Гимнастика? А может, борьба?

— Нет, — сказал Цацики. — Я хочу танцевать.

Чем больше он об этом думал, тем меньше сомневался. Только бы никто не узнал, а то и еще засмеют. Мамаша и Йоран торжественно поклялись никому не рассказывать. Даже Перу Хаммару.

К сожалению, свободных мест на курсах танго не было, потому что занятия начались уже давным-давно.

— Попробуй буги-вуги, — предложила Мамаша. — Или сальсу.

— Я выбираю буги-вуги, — сказал Цацики. Что такое сальса, он понятия не имел, а буги и даже Йоран танцевал.

Цацики немного нервничал, когда они пришли в школу танцев. Повсюду бегали девочки в трико и балетных пачках. Розовых, черных, зеленых и лиловых. Большие девочки и маленькие. И ни одного мальчика. А вдруг ему тоже придется надеть балетный костюм? Цацики поежился. Тогда уж лучше сразу отказаться.

Сердце билось от волнения, ладони вспотели.

— Ммм… — Мамаша сделала глубокий вдох. — Как хорошо пахнет! Чувствуешь? Балетки, пот и тяжелый труд. Надо мне снова начать танцевать.

— Только не со мной, — развеял ее мечты Цацики.

На ногах у него были не балетки, а кроссовки. И ничем приятным они не пахли. От них несло старым деревенским потом, потому что летом он носил их на босу ногу. Если на занятии им скажут разуться, он откажется.

Дверь в пятый зал открыла девушка. Вероятно, это и есть тренер, подумал Цацики, ведь курс рассчитан на детей девяти-двенадцати лет, а ей как минимум двадцать.

— Ну, удачи, король буги-вуги, — рассмеялась Мамаша и попыталась его поцеловать.

— Отстань! — взмолился Цацики.

В группе было десять девочек и один Цацики. Больше всего ему хотелось выбежать из зала и никогда больше не возвращаться, но ему не хватило смелости. Он сел в круг вместе с девочками, и тренер начала перекличку. Цацики уставился в пол. Когда назвали его имя, он лишь кивнул.

— Тут записан еще один мальчик — кто-нибудь из вас знает Расмуса? — спросила тренер.

Цацики чуть не завопил от счастья. Ура, он не один! Он решился поднять глаза и посмотреть на своих новых друзей.

Только одна девочка была ему знакома. Сара из параллельного класса. Она ему улыбнулась.

— Хорошо, — сказала тренер. — Начнем разминку.

Расмус-Элвис

Разогреваться было скучно и со стороны выглядело глуповато. Они пожимали плечами, загибали пальцы на ногах, трясли головой и хлопали в такт музыке. Буги-вуги можно танцевать под Элвиса Пресли, считала тренер. Йоран тоже так говорил.

— А когда мы уже будем танцевать? — осмелилась наконец спросить какая-то девочка.

— О’кей, — бодро согласилась тренер. — Давайте начнем. Мальчики встают с этой стороны, девочки — с этой.

Мальчики — это был Цацики. Он стоял один напротив десяти девочек. Ему было ужасно неловко, и он не понимал, как сможет танцевать со всеми сразу. Цацики полагалось начинать с левой ноги, девочкам — с правой.

— Левая вперед, левая назад. Левая вперед, левая назад.

Цацики бормотал себе под нос и сердился, что ноги его не слушаются. Но скоро он с ними разобрался.

В дверях появился мальчик лет двенадцати.

— Это и есть буги-вуги?

Тренер приглушила музыку.

— А ты и есть Расмус?

— Да, — ответил Расмус. — Только зовите меня Элвисом.

У Расмуса-Элвиса была кожаная куртка и прическа как у Элвиса Пресли. Куртку он сбросил на пол. Под ней оказалась блестящая лиловая рубашка с длинными уголками воротника. Было заметно, что он ею очень гордится.

Он встал рядом с Цацики.

— Здорово, приятель, — сказал он, криво ухмыльнувшись на манер Элвиса.

— Привет, — прошептал Цацики.

Потом Расмус-Элвис поклонился девочкам.

— О’кей, красотки, let’s shake it! — сказал он. Цацики догадывался, что это означало «встряхнемся» или что-то вроде того.

Девчонки захихикали, тренер тоже с трудом сдерживала смех. Ну и парень, вообще ничего не стесняется. Цацики решил тоже не стесняться. Ведь сейчас он будет танцевать!

Тренер разделила их на пары, половине девочек пришлось изображать мальчиков. Цацики хотел встать напротив Сары, но тренер сама расставила их, и в качестве первого в жизни партнера по танцам ему досталась высокая светловолосая девочка.

— Так, возьмите друг друга за руки, — сказала тренер и показала как. — Делаем шаги, которые мы с вами только что отработали. Вперед, назад, вперед, назад.

Цацики взял высокую девочку за руки и стал переставлять ногу: вперед, назад, вперед, назад. Поначалу было трудно, но скоро дело пошло на лад. Он чувствовал себя невероятно крутым. Расмус-Элвис, наверное, тоже чувствовал себя крутым. С его лица не сходила кривая ухмылка, он двигал коленями и неистово дергал свою партнершу за руки, так что она в конце концов не выдержала и расхохоталась.

Тут захохотали все. И Цацики тоже.

— Послушай, Расмус, — смеясь, сказала тренер. — Мы еще не проходили движения коленями, сперва нам надо освоить основные шаги. Но если вам так не терпится, я научу вас крутиться.

— Да! — радостно закричали девочки.

— Cool, baby1, — простонал Расмус-Элвис и лихо осклабился.

Ну и чудак же этот Расмус-Элвис, но Цацики он нравился, а буги-вуги оказался еще веселее, чем он думал.

Светловолосая девочка была выше Цацики, и, чтобы она пролезла под его рукой, когда он крутился вокруг нее, Цацики приходилось подпрыгивать. Но потом они поменяли партнеров, и стало полегче. Легче всего было с Сарой. Наверное, потому, что они учились в одной школе.

Вперед, назад, поворот, вперед, назад, поворот.

Музыка Элвиса Пресли с грохотом вырывалась из колонок, они танцевали и кружились, пока не взмокли. Урок подошел к концу слишком быстро.

— Ну что, придете в следующий четверг? — спросила тренер.

— Да! — закричали ученики. Цацики кричал громче всех.

Что за вопрос? Конечно, он придет в следующий четверг. Он станет лучшим в мире танцором. Он предложит Саре стать его партнершей (если ему, конечно, хватит смелости), они будут участвовать в соревнованиях и объездят весь мир.

А еще он научится криво ухмыляться, как Расмус-Элвис, это решено!

Ниггер

— Привет, Цацики, — сказала Сара на следующий день после танцев и остановилась у стола, где завтракал третий «А».

— Привет, — ответил Цацики.

Сара и ее подружка долго-долго смотрели на него, потом тихонько захихикали и отошли к столу третьего «Б».

Цацики склонился над тарелкой. Его щеки горели. Почему они засмеялись? Может, Сара сказала, что он плохо танцует?..

— Ты ее знаешь? — спросил Пер Хаммар, отправив в рот огромную порцию еды.

Цацики тянул с ответом:

— Да нет…

Скрывать от Пера Хаммара, что он танцует буги-вуги, было ужасно. Они никогда не держали друг от друга секретов. Но пока он не хотел ему ничего рассказывать, во всяком случае, до поры до времени.

— Потом расскажу, — сказал Цацики.

Он собрал все, что оставалось на тарелке, и запихнул в рот. Они торопились на перемен); чтобы никто не занял их поле для игры в «короля»2.

В прошлом году они называли эту игру «ниггер». Потом учителя решили, что так говорить нельзя, и переименовали ее в «короля». Фрёкен рассказала им, что ниггерами в Америке белые называли чернокожих. И что это — оскорбительно.

Первое время было трудно привыкнуть к новому названию. Все равно что вдруг начать называть фрёкен вёсельной лодкой. Но скоро они привыкли.

К счастью, пока они бежали в класс за мячом, Пер Хаммар забыл о Саре. Куртки они решили не надевать, они слишком спешили.

Им повезло, поле оказалось свободно. Пер Хаммар и Цацики тренировались вдвоем, потом вышли Фреддан и Виктор, а потом и остальные.

Мальчики старались выбить девочек, а девочки — мальчиков. Так повелось с тех пор, как во втором классе разразилась великая война девчонок с мальчишками.

В третьем классе война кончилась. Девочки снова писали записки мальчикам и на продленке гонялись за ними с поцелуями. Даже Мария Грюнваль могла иногда, как в старые добрые времена, улыбнуться Цацики своей прекрасной улыбкой.

Никто не улыбался так, как Мария Грюнваль. Цацики не понимал, что с ним происходит, но когда Мария Грюнваль ему улыбалась, у него всегда подгибались коленки. Возможно, она его заколдовала, потому что он ничего не мог с собой поделать и до сих пор был влюблен в нее.

Сара и ее подружка пришли посмотреть, как они играют в «короля».

— Молодец, Цацики! — закричали они, когда Цацики удалось кого-то выбить с поля. — Молодец!

Тут Цацики разнервничался и вылетел сам.

Сара с подружкой захихикали и так посмотрели на Цацики, что уже не только Пер Хаммар заподозрил неладное. Мария Грюнваль удивленно подняла брови.

— Интересно, интересно, — противненьким голоском сказала она. — Похоже, Сара…

Но, к счастью, Цацики вернулся на поле и не услышал продолжения.

Когда Пер Хаммар, Цацики, Хассан и Фреддан оказывались на поле, каждый в своем квадрате, они мухлевали и не выбивали друг друга. Они могли долго-долго стоять и просто перекидывать мяч. Как раз этим они сейчас и занимались.

— Эй! — кричали остальные. — Так нечестно!

— Это еще почему? — возмутился Пер Хаммар. — Мы же не виноваты, что так хорошо играем.

— К тому же это мой мяч, — сказал Хассан.

Он сделал пас Цацики, Цацики перекинул мяч Фреддану, а тот — Перу Хаммару.

Было интересно наблюдать, сколько они смогут удерживать мяч в воздухе. Мальчики так сосредоточились на игре, что не заметили, как во двор вышли Кристер и Сверре. Обычно, стоило им появиться, третьеклассники забирали свой мяч и уходили, потому что Кристер и Сверре только мешали игре.